История средневековой Руси. Часть 1. Древнерусское государство в IX-XII веках Ляпин Д.

Знамение – знак собственности у земельного участка, участка леса или промысловых угодий; чаще всего выставлялся на деревьях или специально установленных столбах.

Вервь коллективно отвечала за браконьерство и покушение на знаки собственности, установленные князем или феодалом. В статьях №№ 62, 64, 65, 66, 68 и 69 перечислены суммы штрафов за эти правонарушения.

64. Аже разнаменаеть борть, то 12 гривенъ.

64. Перевод: За уничтожение знаков собственности в бортных ухожаях (следует заплатить) 12 гривен.

Бортные ухожаи – лесные угодья, на которых в природных условиях разводили пчел. Пчеловодов на Руси чаще всего именовали бортниками.

65. Аже межю перетнеть бортьную, или ролеиную разореть, или дворную тыномь перегородить межю, то 12 гривенъ продажи.

65. Перевод: Если кто-либо переставит бортную межу, или перепашет пахотную межу, или перегородит тыном межу между дворами, то следует взыскать с него 12 гривен продажи.

Межа – разграничительная черта между земельными наделами.

66. Аже дубъ подотнеть знаменьныи или межьныи, то 12 гривенъ продаже.

66. Перевод: А за повреждение дуба, со знаками собственности или дуба, стоящего на меже (как межевой столб), (с нарушителя) следует взыскать 12 гривен продажи.

67. А се наклады: 12 гривенъ, отроку 2 гривны и 20 кунъ, а самому ехати со отрокомь на дву коню; сути же на ротъ овесъ, а мясо дати овенъ любо полоть, а инемь кормомь, что има черево возметь, писцю 10 кунъ, перекладнаго 5 кунъ, на мехъ две ногате.

67. Перевод: А вот наклады (которые следует давать княжьим людям при проведении следственных действий), при выплате штрафа 12 гривен: отроку 2 гривны и 20 кун; а самому ехать с отроком (для проведения следственных действий) на двух конях; а на каждую лошадь овес, а на мясо (судебным исполнителям следует) дать барана или мясную полть, а иного корма столько, сколько смогут съесть; писцу 10 кун, а перекладной пошлины 5 кун; а на мех 2 ногаты.

Наклады – судебные пошлины, или издержки, взимавшиеся при проведении следственных действий.

Сам – скорее всего, здесь имеется в виду вирник, осуществлявший следственный и судебные мероприятия, во время сбора налогов.

Мех – кожаный пергамен для ведения записей в следственном деле.

68. Аже борть подътнеть, то 3 гривны продаже, а за дерево пол гривны.

68. Перевод: Если кто-либо повредит борть, то с него следует взыскать 3 гривны продажи, а за поврежденное бортное дерево – штраф пол гривны (продажи).

Борть – искусственно вырубленное в дереве дупло, в которое пчеловод-бортник в период роения пчел закладывал немного меда и воска для привлечения или размещения в нем пчелиной семьи; здесь имеется в виду пчелиный улей в бортном дереве.

69. Аже пчелы выдереть, то 3 гривны продаже, а за медъ, аже будеть пчелы не лажены, то 10 кунъ; будеть ли олекъ, то 5 кунъ.

69. Перевод: Если кто-либо выдерет из (борти) пчел, то с него следует взыскать 3 гривны продажи; а за мед, если пчелы были нелаженные – 10 кун; а за олёк – 5 кун.

Нелаженные пчелы – пчелы, из борти которых еще ни разу не брался мед.

Олек – голова улья, почин сотов или улей, в котором сидят молодые пчелы, еще не наносившие меда.

70. Не будеть ли татя, то по следу женуть, аже не будеть следа ли к селу или к товару, а не отсочать от собе следа, ни едуть на следъ или отбьются, то темь платати татбу и продажю; а следъ гнати с чюжими людми, а с послухи; аже погубять следъ на гостиньце на велице, а села не будеть, или на пусте, кде же не будеть ни села, ни людии, то не платити ни продажи, ни татбы.

70. Перевод: Если вор не будет пойман (на месте преступления), то (община) должна разыскивать его по следу, и если не будет следа к другому селу или к обозу, а (от своего села) не отведут следа, откажутся (искать вора) по следу или потеряют след, то (члены общины должны) заплатить за разбой и продажу (князю); а след (общине) следует искать с посторонними людьми, со свидетелями; если же след пропадет на большой торговой дороге, где не будет села, или на пустыре, где не окажется ни села, ни людей, то (в этих случаях) община не платит за разбой и не платит продажу.

71. Аже смердъ мучить смерда безъ княжа слова, то 3 гривны продажи, а за муку гривна кунъ.

71. Перевод: Если смерд подвергнет смерда пытке без княжеского на то распоряжения, то (с мучителя следует взыскать) 3 гривны продажи, а (в пользу потерпевшего) за муку – гривну кун.

72. Аже огнищанина мучить, то 12 гривенъ продаже, а за муку гривна.

72. Перевод: За истязание же огнищанина следует взыскать 12 гривен продажи, а (в пользу потерпевшего) за муку – гривну.

Огнищанин – судя по всему, имеется в виду управляющий княжескими селами. В отличие от потерпевшего свободного общинника, он получал за истязание сумму в четыре раза большую – гривну серебра, против гривны кун.

73. Аже лодью украдеть, то 60 кунъ продаже, а лодию лицемь воротити; а морьскую лодью 3 гривны, а за набоиную лодью 2 гривны, за челнъ 20 кунъ, а за стругъ гривна.

73. Перевод: За украденную ладью виновный должен заплатить 60 кун продажи, а взятую с поличным ладью следует вернуть владельцу; а за морскую ладью следует заплатить 3 гривны, а за набойную ладью – 2 гривны, за челн – 20 кун, а за струг – гривну.

Ладья – большое речное судно, которое могло использоваться и для морских путешествий в каботажном плавании, то есть вдоль берега; «набойная ладья» или «насад» имела низкие борта, которые могли наращиваться или уменьшаться по необходимости при плавании в глубокой воде или на мелководье. Некоторые исследователи видят в набойной ладье судно, обшитое досками внахлест, а в насаде аналогичное судно, обшитое вгладь.

Челн – небольшая выдолбленная из цельного древесного ствола лодка или лодка с качественной обшивкой, предназначавшаяся для рыбной ловли и перевозки грузов небольшого объема.

Струг – грубо изготовленное грузовое судно для речной перевозки; могло быть плоскодонным или килевым.

74. Аже кто подотнеть вервь в перевесе, то 3 гривны продажи, а господину за вервь гривна кунъ.

74. Перевод: Если кто-либо повредит веревку в перевесе, то следует взыскать с него 3 гривны продажи, а владельцу (ловушки) за (испорченную) веревку – гривну кун.

Перевес – птичья ловушка, силок.

75. Аже кто украдеть въ чьемь перевесе ястрябъ или соколъ, то продаже 3 гривны, а господину гривна.

75. Перевод: Если кто-либо украдет из чего-либо перевеса ястреба или сокола, то (следует взыскать с него) 3 гривны продажи, а владельцу (перевеса) – гривна.

76. А за голубь 9 кунъ, а за куря 9 кунъ, а за утовь 30 кунъ.

76. Перевод: А за голубя – 9 кун, а за кура – 9 кун, а за утку – 30 кун.

Кур – в данном случае, как и голубь, мелкая нежирная птица: перепел, рябчик; отсюда и низкая сумма штрафа. Вообще же в некоторых диалектах под этим словом подразумевается петух, так что здесь мог иметься в виду глухарь.

77. А за гусь 30 кунъ, а за лебедь 30 кунъ, а за жеравль 30 кунъ.

77. Перевод: А за гуся – 30 кун, а за лебедя – 30 кун, а за журавля – 30 кун.

78. А въ сене и въ дровехъ 9 кунъ, а господину колико будеть возъ украдено, то имати ему за возъ по 2 ногате.

78. Перевод: А за кражу сена или дров следует взыскивать 9 кун (продажи), а владельцу, а если будет воз украден, за каждый воз по две ногаты.

79. Аже зажгуть гумно, то на потокъ, на грабежь домъ его, переди пагубу исплатившю, а въ проце князю поточити и; тако же, аже кто дворъ зажьжеть.

79. Перевод: Если кто-либо зажжет гумно, то виновного и его дом следует отдать на поток и разграбление, предварительно взыскав (в пользу потерпевшего) стоимость погубленного; а князь пусть (продажу) взыскивает с виновного, заточив его; также следует поступать и с тем, кто двор подожжет.

80. А кто пакощами конь порежеть или скотину, продаже 12 гривенъ, а пагубу господину урокъ платити.

80. Перевод: Если кто-либо преднамеренно (из желания напакостить) порежет коня или (любую другую) скотину, то с виновного следует взыскать 12 гривен продажи, а, кроме того, следует возместить убытки владельцу.

81. Ты тяже все судять послухи свободными, будеть ли послухъ холопъ, то холопу на правду не вылазити; но оже хощеть истець, или иметь и, а река тако: по сего речи емлю тя, но азъ емлю тя, а не холопъ, и емети и на железо; аже обинити и, то емлеть на немь свое; не обинить ли его, платити ему гривна за муку, зане по холопьи речи ялъ и.

81. Перевод: Все свидетели (привлекаемые к судебным разбирательствам), должны быть (лично) свободными (людьми). Если свидетелем будет холоп, то (его показаниям) не следует верить. Но если истец захочет иметь холопа (своим свидетелем), то следует (истцу) сказать (обвиняемому): «по показаниям этого холопа привлекают тебя к суду, но привлекаю тебя я, а не холоп, а потому подвергнешься ты испытанию железом». Если вина будет доказана, то пусть (истец) взыщет (с обвиненного) то, что ему причитается. А если вина доказана не будет, то пусть (истец) заплатит (несправедливо обвиненному) гривну за ущерб, поскольку обвиненный был привлечен к суду по показаниям холопа.

82. А железного платити 40 кунъ, а мечнику 5 кунъ, а пол гривны детьскому; то ти железныи урокъ, кто си в чемь емлеть. Аже иметь на железо по свободныхъ людии речи, либо ли запа на нь будеть, любо прохожение нощное, или кимь любо образомь аже не ожьжеться, то про муки не платити ему, но одино железное, кто и будеть ялъ.

82. Перевод: А железного следует платить 40 кун, а мечнику – 5 кун, а детскому – пол гривны; такова общая сумма железного урока, и (таково постановление о том), кто (из судебных исполнителей), сколько получает (в случае испытания железом). Если же испытание железом (над обвиненным) будет проводиться вследствие показаний свободных людей, или покажут свободные люди, что видели обвиненного на месте преступления в ночное время, или же (испытание железом будет проводиться) по какой-либо другой причине (не связанной с показаниями холопа), и не будет доказана вина, то за муку (истец) не платит (обвиненному), должен уплатит только железное.

Железное – судебная пошлина за испытание железом, взыскивавшаяся с истца.

Детский – вероятно, служилый боярин, как и мечник, выполнявший функции судебного исполнителя в испытании железом. По смыслу термин «детский» близок к термину «отрок», но первый явно занимал в Киевской Руси более высокое социальное положение. Не исключено, что «детский» находился в старшей дружине в том же положении, что и «отрок» в младшей. То есть, если отрок, не являясь полноправным членом младшей дружины, состоял на постоянной военной службе, то «детский», не участвуя в совете бояр, занимал в войске промежуточное положение младшего офицера, а системе управления должность среднего чиновника. К детским, вероятно, мог относиться и вирник. Судя по берестяным грамотам Новгорода Великого, некоторые детские состояли на службе у великих бояр старшей дружины. В позднейшее время были известны происходившие, вероятно, от «детских» «дети боярские» – тяжелая конница Российского единого государства XVI–XVII вв.

83. Аже кто убиеть жену, то темь же судомь судити, яко же и мужа аже будеть виноватъ (а), то пол виры 20 гривенъ.

83. Перевод: Если кто-либо убьет жену, то виновного следует судить тем же судом, что и убийцу свободного мужа, и если вина будет доказана, то следует взыскать пол виры – 20 гривен.

Жена – в данном случае лично свободная женщина.

84. А в холопе и в робе виры нетуть; но оже будеть безъ вины убиенъ, то за холопъ укоръ (а) платити или за робу, а князю 12 гривен продаже.

84. Перевод: А за (убийство обельного) холопа и рабыни штрафы не платятся; но если они будут убиты без вины, то следует взыскать с виновного их стоимость в пользу владельца, а князю 12 гривен продажи.

Господин совершенно свободно мог убить своих рабов, а по своему положению обельный холоп мало отличался от раба. Однако, если убийство совершал посторонний человек, жизни которого рабы не угрожали, то он подвергался штрафным санкциям идентичным тем, которые взыскивались за порчу имущества другого свободного человека.

85. Аже смердъ умреть, то задницю князю; аже будуть дщери у него дома, то даяти часть на не; аже будуть за мужемь, то не даяти части имъ.

85. Перевод: Если смерд умрет (не оставив сыновей), то его наследство отходит князю; если же после смерти (смерда) останутся в его доме незамужние дочери, то следует выделить часть (имущества отца в их пользу); если же дочери замужем, то им не следует давать части наследства.

Задница – наследство, имущество оставшееся после смерти человека.

86. Аже в боярехъ любо въ дружине, то за князя задниця не идеть; но оже не будеть сыновъ, а дщери возмуть.

86. Перевод: Если же умрет кто-либо из бояр или дружинников, то наследство князю не переходит, поскольку, если (у боярина или дружинника) нет сыновей, то (все его имущество) наследуют его дочери.

Смерд, как подданный, находился под юрисдикцией князя, который и получал его имущество как выморочное, за исключением части имущества, выделяемой незамужним дочерям, как приданое. Иное дело боярско-дружинная аристократия. Вотчинное владение, полученное в награду за службу, предполагало наследование имущества любым родственником аристократа, в том числе и женщиной.

87. Аже кто умирая разделить домъ свои детемъ, на том же стояти; паки ли безъ ряду умреть, то всемъ детемъ, а на самого часть дати души.

87. Перевод: Если кто-либо, умирая, оставит завещание о разделе имущества между своим детьми, то поступать следует в соответствии с завещанием; если же завещания нет, то имущество делится поровну между всеми детьми, кроме части, которую следует выделить на помин души умершего.

88. Аже жена сядеть по мужи, то на ню часть дати; а что на ню мужь възложить, тому же есть госпожа, а задниця еи мужня не надобе. Будуть ли дети, то что первое жены, то то возмуть дети матере своея; любо си на жену будеть възложилъ, обаче матери своеи возмуть.

88. Перевод: Если жена останется после смерти мужа вдовой (даст обещание не ходить замуж), то следует часть наследства оставить и ей; а если муж при жизни наделил ее (частью имущества), то тому она госпожа, и доля из наследства ей (в таком случае) не нужна. Если же жена умрет (раньше мужа, а он женится вторично), то ее имущество наследуют только ее собственные дети; если же муж даст что-либо (из имущества первой жены своей второй) жене, то (после его смерти все это) следует возвратить детям от первой жены.

89. Аже будеть сестра в дому, то тои заднице не имати, но отдадять ю за мужь братия, како си могуть.

89. Перевод: Если (после смерти свободного человека) останется в доме (с братьями) незамужняя сестра, то в разделе имущества она не принимает участия; но братья (при первой возможности обязаны) выдать ее замуж (с причитающимся ей приданным).

90. А се уроци городнику: закладаюче городню, куну взяти, а кончавше ногата; а за кормъ, и за вологу, и за мяса, и за рыбы 7 кунъ на неделю, 7 хлебовъ, 7 уборковъ пшена, 7 луконъ овса на 4 кони: имати же ему, донеле городъ срубять, а солоду одину дадять 10 луконъ.

90. Перевод: А это правила содержания городника: при закладке городни (следует дать городнику) куну, а по окончании работ – ногату; а на корм, на питье, на мясо и рыбу давать ему 7 кун на неделю, (а сверх того следует дать городнику на неделю) 7 хлебов, 7 уборков пшена, 7 лукон овса на четырех коней; и получать все это ему до тех пор, пока городские стены не будут построены, а солоду следует дать один раз 10 лукон.

Городник – градостроитель, мастер возведения городских укреплений.

Городня – участок городской стены между двумя башнями или вообще вся городская стена.

Лукно – короб, сплетенный из лыка, как лукошко; мера объема, судя по тексту, равная не меньше, чем трем-четырем ведрам.

91. А се мостнику уроци: помостивше мостъ, взяти от 10 локотъ по ногате; аже починить моста ветхаго, то колико городне починить, то взяти ему по куне от городне; а мостнику самому ехати со отрокомь на дву коню, 4 лукна овса на неделю, а есть, что можеть.

91. Перевод: А это правила содержания мостника: по завершении постройки следует заплатить ему по ногате за каждые десять локтей моста; а за починку ветхого моста следует платить ему столько же, сколько платят за починку ветхой городни, то есть следует взять ему куну, как и за городню; а на ремонт мостов мостнику следует ездить в сопровождении отрока на двух конях, а коням следует поставить 4 лукна овса на неделю, а кормить мостника, сколь сможет съесть.

Локоть – мера длины около 0,5 метра.

92. Аже будуть робьи дети у мужа, то задници имъ не имати, но свобода имъ смертию (с матерью).

92. Перевод: Если у свободного человека есть дети от рабыни, то наследниками они быть не могут, но после смерти отца дети рабыни становятся свободными людьми.

В некоторых списках этой статьи сказано, что дети рабыни от свободного человека после смерти отца становятся свободны вместе с матерью, но чаще всего последнее слово данной статьи читается как «смертию».

93. Аже будуть в дому дети мали, а не джи ся будуть сами собою печаловати, а мати имъ поидеть за мужь, то кто имъ ближии будеть, тому же дати на руце и с добыткомь и с домомь, донеле же возмогуть; а товаръ дати перед людми; а что срезить товаромь темь ли пригостить, то то ему собе, а истыи товаръ воротить имъ, а прикупъ ему собе, зане кормилъ и печаловалъся ими; яже от челяди плод или от скота, то то все поимати лицемь; что ли будеть ростерялъ, то то все ему платити детемъ тем.

93. Перевод: Если после смерти мужа в доме останутся маленькие дети, которые не в состоянии сами о себе позаботиться, а мать их пойдет замуж во второй раз, то пусть останутся эти дети с тем (из родственников), кто им ближе будет, а опекуну их следует отдать на руки все причитающееся сиротам имущество с доходами и с домом, до их совершеннолетия; а имущество опекуну следует передавать при свидетелях; если опекун увеличит имущество, приторгует что-либо на стороне, то это опекун может оставить себе, то есть первоначальную часть состояния он должен вернуть опекаемым им детям, а проценты он может взять (в качестве вознаграждения), поскольку все это время кормил детей и заботился о них; дети рабов и приплод от скота передаются наследникам в наличности, а за убытки опекун платит детям.

94. Аче же и отчимъ прииметь дети cъ задницею, то тако же есть рядъ.

94. Перевод: Если отчим берет к себе детей жены от первого мужа с их частью наследства, то должен действовать тот же вариант договора опекунства, что и в предыдущем случае.

95. А дворъ без дела отень всякъ меншему сынови.

95. Перевод: Отцовский двор по наследству достается без раздела младшему сыну (дольше всех живущему с родителями).

96. Аже жена ворчеться седети по мужи, а ростеряеть добыток и поидеть за мужь, то платити еи все детемъ. Не хотети ли начнуть дети еи ни на дворе, а она начнеть всяко хотети и седети, то творити всяко волю, а детемъ не дати воли; но что еи далъ мужь, с тем же еи седети, или, свою часть вземше, седети же.

96. Перевод: Если жена, обещавшая не выходить замуж, нарушила обещание, растратила имущество и вышла за второго мужа, то в этом случае она должна вернуть стоимость растраченного детям от первого брака. Но дети не могут выгнать мать со двора, если она осталась вдовой, она имеет право жить с ними в доме, пользуясь своей частью наследства или тем, что она получила от мужа при его жизни.

97. А матерня часть не надобе детемъ, но кому мати дасть, тому же взяти; дасть ли всемъ, а вси розделять; безъ языка ли умреть, то у кого будеть на дворе была и кто ю кормилъ, то тому взятии.

97. Перевод: Часть имущества, выделенная матери, принадлежит только ей, а не детям. Мать (в праве распоряжаться своим имуществом, и она) может оставить его тому из своих детей, кому сама захочет. Если она умрет, не оставив (завещания или) распоряжений, то имущество идет тому из детей, с кем она жила, и кто ее кормил.

98. Аже будуть двою мужю дети, а одиное матери, то онемъ своего отця задниця, а онемъ своего. Будеть ли потерялъ своего иночима что, a онехъ отця, а умреть, то възворотить брату, на не же и людье вылезуть, что будеть отець его истерялъ иночимля; а что ему своего отця, то держить.

98. Перевод: Если будут у одной матери дети от двух мужей, то наследство от первого мужа идет его детям, а от второго – его детям. Если же второй муж (отчим) растратит имущество детей жены от первого брака (своих пасынков) и умрет, то возместить потерянное обязан его сын (сводный брат детей от первого брака), если свидетели докажут, что имущество действительно было растрачено вторым мужем. А остальное имущество отца (после возмещения убытков сводным братьям) остается за ним.

99. А матери которыи сынъ добръ, перваго ли, другаго ли, тому же дасть свое; аче и вси сынове еи будуть лиси, а дщери можеть дати, кто ю кормить.

99. Перевод: Мать может оставить свое имущество в наследство тому сыну, который будет к ней добр, а не по старшинству; если же все сыновья будут плохо к ней относиться, то мать может оставить свое имущество дочери, которая ее кормит.

100. А се уроц и судебнии: от виры 9 кунъ, а метелнику 9 векошь, а от бортное земли 30 кунъ, а о инехъ о всехъ тяжь, кому помогуть, по 4 куны, а метелнику 6 векошь.

100. Перевод: А это судебные пошлины: от суммы штрафа за обвинение в убийстве, судья (вирник) получает 9 кун, а метельник 9 векш; а за разбор дела о бортных угодьях должна взиматься пошлина 30 кун; а за иные разбирательства с выигравших дело пошлина – по 4 куны (в пользу вирника), а метельнику – 6 векш.

101. Аже братья ростяжються передъ княземь о задницю, которыи детьскии идеть их делитъ, то тому взяти гривна кунъ.

101. Перевод: Если братья затеют перед княжеским судом тяжбу о разделе наследства, то детскому, который будет их судить, следует взыскать с них гривну кун.

102. А се уроци ротнии: от головы 30 кунъ, а отъ бортьное земли 30 кунъ бес трии кунъ, тако же и отъ ролеиное земли, а от свободы 9 кунъ.

102. Перевод: А вот пошлина с тех, кто приносит клятву: при обвинении в убийстве клявшийся платит пошлину – 30 кун; при разбирательстве дел о бортной земле клявшийся платит – 27 кун; такая же пошлина с приносящего клятву в разбирательстве о пахотной земле; а с (раба или холопа) выходящего на свободу – пошлина 9 кун.

103. Холопьство обелное трое: оже кто хотя купить до полу гривны, а послухи поставить, а ногату дасть перед самемъ холопомь.

103. Перевод: Холопство обельное троякого вида: если кто захочет купить холопа, то пусть заплатит (сумму не меньше, чем) до полугривны в присутствии свидетелей, а ногату даст (княжескому чиновнику) в присутствии самого холопа.

Данная статья не исключает как акта самопродажи, так и случаев продажи одних людей другими. В эпоху Средневековья в Восточной Европе обычным делом была продажа в рабство не только военнопленных, но и детей собственными родителями. Последнее явление было весьма частым жестом отчаяния вследствие разорений, нищеты или голода.

104. А второе холопьство: поиметь робу без ряду, поиметь ли с рядомь, то како ся будеть рядилъ, на том же стоить.

104. Перевод: А второе холопство: если кто возьмет рабу в жены без (письменного) договора с ее хозяином (то пусть сам станет холопом); а если возьмет с договором, то на том и стоять ему (в случае судебного разбирательства).

Похищение невесты было нормальным явлением у всех индоевропейских народов. Жених шел на это, если не мог выкупить невесту у родителей или, как в данном случае, у господина, а также, если родственники, сородичи или хозяева невесты были враждебно к нему настроены и не желали отдавать ее ни при каких обстоятельствах.

105. А се третьее холопьство: тивуньство без ряду или привяжеть ключь к собе без ряду, с рядомь ли, то како ся будеть рядилъ, на том же стоить.

105. Перевод: А вот третье холопство: кто поступит в тиуны или в ключники (к господину) без (письменного) договора с ним (то становится, с момента выхода этого постановления, холопом); а если поступил с договором, то на том и стоять ему (в случае судебного разбирательства).

Ключник – кладовщик; управляющий, ведавший хозяйскими складами и занимавшийся заготовкой различных припасов.

Опытные управляющие всегда пользовались большим спросом на рынке труда и всегда готовы были служить тому, кто больше платит. Данная статья была составлена в интересах феодалов, желавших закрепить свои права на опытных руководителей их хозяйства. Тем более, что прежде при найме на службу работники нередко ограничивались рукобитьем, то есть устным договором с хозяином.

Статьи №№ 103–105 в отличие от статей №№ 52 и 57, где говорится о насильной продаже в холопы беглого закупа или закупа-вора, перечисляют законные основания и процедуру «добровольного» поступления в холопы разорившихся смердов или горожан.

106. А въ даче (а) не холопъ, ни по хлебе роботять, ни по придатъце; но оже не доходять года, то ворочати ему милость; отходить ли, то не виноватъ есть.

106. Перевод: А за ссуду хлебом с любым придатком человек не становится холопом, но если он не отработает долга (в течение условленного срока), то обязан возвратить полученное; если же отработает, то ничем больше не обязан.

Здесь речь идет о случае, когда должник обязан был отработать свой долг за ссуду натурой. Работ на заимодавца-феодала в течение обусловленного срока как бы заменяла проценты по денежному долгу. Хлебный долг был наиболее распространенной формой займа в неурожайный год. То, что аристократия отказалась от использования этого долга в качестве средства полного закабаления – результат давления низов на боярскую и княжескую власть.

107. Аже холопъ бежить, а заповесть господинъ, аже слышавъ кто или зная и ведая, оже есть холопъ, а дасть ему хлеба или укажеть ему путь, то платити ему за холопъ 5 гривенъ, а за робу 6 гривенъ.

107. Перевод: Если холоп убежит и его господин объявит об этом, а тот, кто слышал (о побеге) и знал, что (обратившийся к нему человек) холоп, (тем не менее) снабдит его хлебом и укажет ему путь, то (за содействие беглому холопу) должен заплатить его господину за холопа 5 гривен, а за рабу 6 гривен.

108. Аже кто переиметь чюжъ холопъ и дасть весть господину его, то имати ему переемъ гривна; не ублюдеть ли, то платити ему 4 гривны, а пятая переемная ему; а будеть роба, то 5 гривенъ, а шестая на переемъ отходить.

108. Перевод: Если кто-либо задержит чужого холопа и объявит об этом господину его, то получит за поимку гривну; а если не углядит за беглым (и тот снова убежит), то заплатит господину холопа 4 гривны, оставив себе пятую гривну за перехват; если же не углядит за рабой, то заплатит ее господину 5 гривен, оставив себе шестую за перехват.

109. Аже кто своего холопа самъ досочиться въ чьемь любо городе, а будеть посадникъ не ведалъ его, то, поведавше ему, пояти же ему отрокъ от него и шедше увязати и, и дати ему вязебную 10 кунъ, а переима нетуть; аче упустить и гоня, а собе ему пагуба, а платить в то никто же, тем же и переима нетуть.

109. Перевод: Если кто-либо сам обнаружит своего холопа в каком-либо городе, посадник которого не знал о беглом, то обязан (господин) сказать об этом (посаднику), взять от него отрока и вместе с ним схватить холопа, дав (отроку) лишь вязебную (пошлину) 10 кун, но не переемную (гривну). Если господин упустит холопа при погоне, то сам отвечает за этот убыток, никто ему не платит, и переемную он не платит.

Посадник – правитель города и области к нему примыкающей, посаженный на эту должность князем или выбранный вечем.

Переемная – пошлина или награда от господина за задержку беглого холопа.

Вязебная – пошлина за помощь при аресте беглого холопа.

Холоп скрывался в городе, где ему легче было спрятаться и найти средства к жизни. В Новгороде Великом существовала Холопья улица, заселенная беглыми холопами и их потомками. По статье № 109 господин сам должен был разыскивать своего беглого холопа в городе, не имел права хватать его без ведома посадника и самолично, без участия отрока, платил пошлину за задержание холопа («вязебная»), наконец, сам отвечал и не получал никакого возмещения в том случае, если во время погони «упустил» холопа. «Постоянным притоком большого количества беглых крестьян и холопов» М.Н. Тихомиров объясняет «поразительно быстрый рост населения городов в XI–XIII вв.», делая важный вывод: «Практически и на Руси городской воздух делал зависимого человека свободным».

110. Аже кто не ведая чюжь холопъ усрячеть и, или повесть дееть, любо держить и у собе, а идеть от него, то ити ему роте, яко не ведалъ есмь, оже есть холопъ, а платежа в томь нетуть.

110. Перевод: Если кто-либо встретит чужого холопа, не зная о том, что это холоп, и будет с ним говорить (например, укажет ему дорогу) или держать его у себя, а холоп потом уйдет от него (и об этом станет известно), то такому человеку следует принести клятву, что он не знал о том, что имел дело с бежавшим холопом.

111. Аче же холопъ кде куны вложить (а), а онъ будеть не ведая вдалъ, то господину выкупати али лишитися его; ведая ли будеть далъ, а кунъ ему лишитися.

111. Перевод: Если холоп обманом получил деньги, а кредитор, давая их ему, не знал об его холопстве, то господин обязан или выкупить холопа, или его лишиться; если же кредитор дал деньги холопу, зная об его холопстве, то лишается денег.

Вложить – здесь налицо ошибка переписчика Троицкого списка Русской Правды Пространной редакции, несомненно, что в оригинальном тексте стоял глагол «вылжеть», то есть «выманит обманом».

112. Аже пустить холопъ в торгъ, а одолжаеть, то выкупати его господину и не лишитися его.

112. Перевод: Если господин отправит холопа торговать от своего имени, и тот задолжает, то господин не лишается своего холопа, но должен его выкупить (заплатить его долги).

113. Аже кто кренеть чюжь холопъ не ведая, то первому господину холопъ поняти, а оному куны имати роте ходивше, яко не ведая есмь купилъ, ведая ли будет купилъ, то кунъ ему лиху быти (а).

113. Перевод: Если кто-либо купит чужого холопа, не зная об этом, то, по обнаружении этого, холоп возвращается к первому господину, а второму следует добиваться возврата своих денег у мошенника, принеся клятву, что купил холопа, не зная о том, что он чужой; если же купивший чужого холопа знал об этом, то денег он лишается.

114. Аже холопъ бегая будеть добудеть товара, то господину долгъ, господину же и товаръ, а не лишатися его.

114. Перевод: Если беглый холоп разбогатеет, обзаведется имуществом, то господин получает сумму его долга и все его приобретенное в бегах имущество и самого холопа обратно.

115. Аже кто бежа, а поиметь суседне что или товаръ, то господину платити за нь урокъ, что будеть взялъ.

115. Перевод: Если беглый украдет что-либо у соседей, или (украдет у других людей какое-либо) имущество, то господину следует заплатить за него штраф за похищенное.

116. Аже холопъ крадеть кого любо, то господину выкупати и любо выдати и, с кимь будеть кралъ, а жене и детемъ не надобе, но оже будуть с нимь крали и хоронили, то всехъ выдати, паки ли а выкупаеть господинъ; аже будуть свободнии с нимь крали или хоронили, то князю въ продаже.

116. Перевод: Если холоп украдет что-нибудь у кого-либо, то господину следует выкупить или выдать холопа тому, у кого он украл; а жена и дети ворахолопа ответственности за него несут, но если выяснится, что и они вместе с ним крали и прятали, то следует всех их выдать потерпевшему, если господин не захочет платить за них штраф; если же в воровстве подельниками холопа окажутся свободные люди, то они платят князю продажу.

В лето 6601 (1093 год), <По смерти великого князя киевского Всеволода Ярославича> Владимир стал размышлять, говоря: «Если сяду на столе отца своего, то буду воевать со Святополком, так как стол этот был его отца». И, размыслив, послал по Святополка в Туров, а сам пошел в Чернигов, а Ростислав – в Переяславль. И после Пасхи, по прошествии праздничной недели, в день антипасхи, месяца апреля в 24-й день пришел Святополк в Киев. И вышли навстречу ему киевляне с поклоном, и приняли его с радостью, и сел на столе отца своего и дяди своего.

В это время пришли половцы на Русскую землю; услышав, что умер Всеволод, послали они послов к Святополку договориться о мире. Святополк же, не посоветовавшись со старшею дружиною отцовскою и дяди своего, сотворил совет с пришедшими с ним и, схватив послов, посадил их в избу. Услышав же это, половцы начали воевать. И пришло половцев множество, и окружили город Торческ. Святополк же отпустил послов половецких, хотя мира. И не захотели половцы мира, и наступали половцы, воюя. Святополк же стал собирать воинов, собираясь против них. И сказали ему мужи разумные: «Не пытайся идти против них, ибо мало имеешь воинов». Он же сказал: «Имею отроков своих 700, которые могут им противостать». Стали же другие неразумные говорить: «Пойди, князь». Разумные же говорили: «Если бы выставил их и 8 тысяч, и то было бы худо: наша земля оскудела от войны и от продаж. Но пошли к брату своему Владимиру, чтоб он тебе помог». Святополк же, послушав их, послал к Владимиру, чтобы тот помог ему. Владимир же собрал воинов своих и послал за Ростиславом, братом своим, в Переяславль, веля ему помогать Святополку. Когда же Владимир пришел в Киев, встретились они в монастыре святого Михаила, затеяли между собой распри и ссоры, договорившись же, целовали друг другу крест, а половцы между тем продолжали разорять землю, – и сказали им мужи разумные: «Зачем у вас распри между собою? А поганые губят землю Русскую. После уладитесь, а сейчас отправляйтесь навстречу поганым – либо с миром, либо с войною». Владимир хотел мира, а Святополк хотел войны.

И пошли Святополк, и Владимир, и Ростислав к Треполю, и пришли к Стугне. Святополк же, и Владимир, и Ростислав созвали дружину свою на совет, собираясь перейти через реку, и стали совещаться. И сказал Владимир: «Пока за рекою стоим, грозной силой, заключим мир с ними». И присоединились к совету этому разумные мужи, Янь и прочие. Киевляне же не захотели принять совета этого, но сказали: «Хотим биться, перейдем на ту сторону реки». И понравился совет этот, и перешли Стугну-реку, она же сильно вздулась тогда водою. А Святополк, и Владимир, и Ростислав, исполчив дружину, выступили. И шел на правой стороне Святополк, на левой Владимир, посредине же был Ростислав. И, миновав Треполь, прошли вал. И вот половцы пошли навстречу, а стрелки их перед ними. Наши же, став между валами, поставил стяги свои, и двинулись стрелки из-за вала. А половцы, подойдя к валу, поставили свои стяги, и налегли прежде всего на Святополка, и прорвали строй полка его. Святополк же стоял крепко, и побежали люди его, не стерпев натиска половцев, а после побежал и Святополк. Потом налегли на Владимира, и был бой лютый; побежали и Владимир с Ростиславом, и воины его. И прибежали к реке Стугне, и пошли вброд Владимир с Ростиславом, и стал утопать Ростислав на глазах Владимира. И захотел подхватить брата своего, и едва не утонул сам. И утонул Ростислав, сын Всеволодов. Владимир же перешел реку с небольшой дружиной, – ибо много пало людей из полка его, и бояре его тут пали, – и, перейдя на ту сторону Днепра, плакал по брате своем и по дружине своей, и пошел в Чернигов в печали великой. Святополк же вбежал в Треполь, заперся тут, и был тут до вечера, и в ту же ночь пришел в Киев. Половцы же, видя, что победили, пустились разорять землю, а другие вернулись к Торческу. Случилась эта беда в день Вознесения Господа нашего Иисуса Христа, месяца мая в 26-й день. Ростислава же, поискав, нашли в реке и, взяв, принесли его к Киеву, и плакала по нем мать его, и все люди печалились о нем сильно, юности его ради. И собрались епископы, и попы, и черноризцы, отпев обычные песнопения, положили его в церкви святой Софии около отца его. Половцы же между тем осаждали Торческ, а торки противились и крепко бились из города, убивая многих врагов. Половцы же стали налегать и отвели воду, и начали изнемогать люди в городе от жажды и голода. И прислали торки к Святополку, говоря: «Если не пришлешь еды, сдадимся». Святополк же послал им, но нельзя было пробраться в город из-за множества воинов неприятельских. И стояли половцы около города 9 недель, и разделились надвое: одни стали у города, борясь с противником, а другие пошли к Киеву и напали между Киевом и Вышгородом. Святополк же вышел на Желань, и пошли друг против друга, и сошлись, и началась битва. И побежали наши от иноплеменников, и падали, раненные, перед врагами нашими, и многие погибли, и было мертвых больше, чем у Треполя. Святополк же пришел в Киев сам-третей, а половцы возвратились к Торческу. Случилась эта беда месяца июля в 23-й день. Наутро же 24-го, в день святых мучеников Бориса и Глеба, был плач великий в городе, а не радость, за грехи наши великие и неправды, за умножение беззаконий наших.

<Следует пространная проповедь со ссылками на библейских пророков о нашествии половцев, как о Божьем наказании за грехи.>

Половцы повоевали много и возвратились к Торческу, и изнемогли люди в городе от голода, и сдались врагам. Половцы же, взяв город, запалили его огнем, и людей поделили, и много христианского народа повели в вежи к семьям своим и сродникам своим; страждущие, печальные, измученные, стужей скованные, в голоде, жажде и беде, с осунувшимися лицами, почерневшими телами, в неведомой стране, с языком воспаленным, раздетые бродя и босые, с ногами, исколотыми тернием, со слезами отвечали они друг другу, говоря: «Я был из этого города», а другой: «А я – из того села»; так вопрошали они друг друга со слезами, род свой называя и вздыхая, взоры возводя на небо к Вышнему, ведающему сокровенное.

<Следует продолжение проповеди о наказании за грехи.>

В тот же год скончался Ростислав, сын Мстислава, внук Изяслава, месяца октября в 1-й день; а погребен был 16 ноября, в церкви святой Богородицы Десятинной.

В лето 6602 (1094 год) сотворил мир Святополк с половцами и взял себе в жены дочь Тугоркана, князя половецкого. В тот же год пришел Олег с половцами из Тмутаракани и подошел к Чернигову, Владимир же затворился в городе. Олег же, подступив к городу, пожег все вокруг города и монастыри пожег. Владимир же сотворил мир с Олегом и пошел из города на стол отцовский в Переяславль, а Олег вошел в город отца своего. Половцы же стали разорять окрестности Чернигова, а Олег не препятствовал им, ибо сам повелел им воевать. Это уже в третий раз навел он поганых на землю Русскую, его же грех да простит ему Бог, ибо много христиан загублено было, а другие в плен взяты и рассеяны по разным землям. В тот же год пришла саранча на Русскую землю, месяца августа в 26-й день, и поела всякую траву и много жита. И не слыхано было в земле Русской с первых ее дней того, что видели очи наши, за грехи наши. В том же году преставился епископ владимирский Стефан, месяца апреля в 27-й день в шестой час ночи, а прежде был игуменом Печерского монастыря.

В лето 6603 (1095 год) ходили половцы на греков с Девгеневичем, воевали по Греческой земле; и цесарь захватил Девгеневича и приказал его ослепить. В тот же год пришли половцы, Итларь и Кытан, к Владимиру мириться. Пришел Итларь в город Переяславль, а Кытан стал между валами с воинами; и дал Владимир Кытану сына своего Святослава в заложники, а Итларь был в городе с лучшей дружиной. В то же время пришел Славята из Киева к Владимиру от Святополка по какому-то делу, и стала думать дружина Ратиборова с князем Владимиром о том, чтобы погубить Итлареву чадь, а Владимир не хотел этого делать, так отвечая им: «Как могу я сделать это, дав им клятву?» И отвечала дружина Владимиру: «Княже! Нет тебе в том греха: они ведь всегда, дав тебе клятву, губят землю Русскую и кровь христианскую проливают непрестанно». И послушал их Владимир, и в ту ночь послал Владимир Славяту с небольшой дружиной и с торками между валов. И, выкрав сперва Святослава, убили потом Кытана и дружину его перебили. Вечер был тогда субботний, а Итларь в ту ночь спал у Ратибора на дворе с дружиною своею и не знал, что сделали с Кытаном. Наутро же в воскресенье, в час заутрени, изготовил Ратибор отроков с оружием и приказал вытопить избу. И прислал Владимир отрока своего Бяндюка за Итларевой чадью, и сказал Бяндюк Итларю: «Зовет вас князь Владимир, а сказал так:

«Обувшись в теплой избе и позавтракав у Ратибора, приходите ко мне». И сказал Итларь: «Пусть так». И как вошли они в избу, так и заперли их. Забравшись на избу, разобрали крышу, и тогда Ольбер Ратиборич, взяв лук и наложив стрелу, попал Итларю в сердце, и дружину его всю перебили. И так страшно окончил жизнь свою Итларь, в неделю сыропустную, в часу первом дня, месяца февраля в 24-й день.

Святополк же и Владимир послали к Олегу, веля ему идти на половцев с ними. Олег же, обещав и выйдя, не пошел с ними в общий поход. Святополк же и Владимир пошли на вежи, и взяли вежи, и захватили скот и коней, верблюдов и челядь, и привели их в землю свою. И стали гнев держать на Олега, что не пошел с ними на поганых. И послали Святополк и Владимир к Олегу, говоря так: «Вот ты не пошел с нами на поганых, которые губили землю Русскую, а держишь у себя Итларевича – либо убей, либо дай его нам. Он враг нам и Русской земле». Олег же не послушал того, и была между ними вражда.

В тот же год пришли половцы к Юрьеву и простояли около него лето все и едва не взяли его. Святополк же замирил их. Половцы же пришли за Рось, юрьевцы же выбежали и пошли к Киеву. Святополк же приказал рубить город на Витичевском холме, по своему имени назвал его Святополчим городом и приказал епископу Марину с юрьевцами поселиться там и засаковцам, и другим из других городов; а покинутый людьми Юрьев сожгли половцы. В конце того же года пошел Давыд Святославич из Новгорода в Смоленск; новгородцы же пошли в Ростов за Мстиславом Владимировичем. И, взяв, привели его в Новгород, а Давыду сказали: «Не ходи к нам». И воротился Давыд в Смоленск, и сел в Смоленске, а Мстислав в Новгороде сел. В это же время пришел Изяслав, сын Владимиров, из Курска в Муром. И приняли его муромцы, и посадника схватил Олегова. В то же лето пришла саранча, месяца августа в 28-й день, и покрыла землю, и было видеть страшно, шла она к северным странам, поедая траву и просо.

В лето 6604 (1096 год) Святополк и Владимир послали к Олегу, говоря так: «Приди в Киев, да заключим договор о Русской земле перед епископами, и перед игуменами, и перед мужами отцов наших, и перед людьми городскими, чтобы оборонили мы Русскую землю от поганых». Олег же, исполнившись дерзких намерений и высокомерных слов, сказал так: «Не пристойно судить меня епископу, или игуменам, или смердам». И не захотел идти к братьям своим, послушав злых советников. Святополк же и Владимир сказали ему: «Так как ты не идешь на поганых, ни на совет к нам, то, значит, ты злоумышляешь против нас и поганым хочешь помогать, – так пусть Бог рассудит нас». И пошли Святополк и Владимир на Олега к Чернигову. Олег же выбежал из Чернигова месяца мая в 3-й день, в субботу. Святополк же и Владимир гнались за ним. Олег же вбежал в Стародуб и там затворился; Святополк же и Владимир осадили его в городе, и бились крепко осажденные из города, а те ходили приступом на город, и раненых было много с обеих сторон. И была между ними брань лютая, и стояли около города дней тридцать и три, и изнемогали люди в городе. И вышел Олег из города, прося мира, и дали ему мир, говоря так: «Иди к брату своему Давыду, и приходите в Киев на стол отцов наших и дедов наших, ибо то старейший город в земле во всей, Киев; там достойно нам сойтись на совещание и договор заключить». Олег же обещал это сделать, и на том целовали крест.

В то же время пришел Боняк с половцами к Киеву, в воскресенье вечером, и повоевал около Киева, и пожег на Берестове двор княжеский. В то же время воевал Куря с половцами у Переяславля и Устье сжег, месяца мая в 24-й день. Олег же вышел из Стародуба и пришел в Смоленск, и не приняли его смоленцы, и пошел к Рязани. Святополк же и Владимир пошли восвояси. В тот же месяц пришел Тугоркан, тесть Святополков, к Переяславлю, месяца мая в 30-й день, и стал около города, а переяславцы затворились в городе. Святополк же и Владимир пошли на него по этой стороне Днепра, и пришли к Зарубу, и там перешли вброд, и не заметили их половцы. Бог сохранил их, и, исполчившись, пошли к городу; горожане же, увидев, рады были и вышли к ним, а половцы стояли на той стороне Трубежа, тоже исполчившись. Святополк же и Владимир пошли вброд через рубеж к половцам, Владимир же хотел выстроить полк, они же не послушались, но поскакали на конях на врага. Увидев это, половцы побежали, а наши погнались вслед воинам, рубя врагов. И содеял Господь в тот день спасение великое: месяца июля в 19-й день побеждены были иноплеменники, и князя их убили Тугоркана, и сына его, и иных князей; и многие враги наши тут пали. Наутро же нашли Тугоркана мертвого, и взял его Святополк как тестя своего и врага, и, привезя его к Киеву, похоронили его на Берестовом, между путем, идущим на Берестово, и другим, ведущим к монастырю. И 20-го числа того же месяца в пятницу, в первый час дня, снова пришел к Киеву Боняк безбожный, шелудивый, тайно, как хищник, внезапно, и чуть было в город не ворвались половцы, и зажгли предградье около города, и повернули к монастырю, и выжгли Стефанов монастырь, и деревни, и Германов монастырь. И пришли к монастырю Печерскому, когда мы по кельям почивали после заутрени, и кликнули клич около монастыря, и поставили два стяга перед вратами монастырскими, а мы бежали задами монастыря, а другие взбежали на хоры. Безбожные же сыны Измаиловы вырубили врата монастырские и пошли по кельям, высекая двери, и выносили, если что находили в келье; затем выжгли дом святой владычицы нашей Богородицы, и пришли к церкви, и зажгли двери на южной стороне и вторые – на северной, и, ворвавшись в притвор у гроба Феодосиева, хватая иконы, зажигали двери и оскорбляли Бога нашего и закон наш. Бог же терпел, ибо не пришел еще конец грехам их и беззакониям их, а они говорили: «Где есть Бог их? Пусть поможет им и спасет их!» И иные богохульные слова говорили на святые иконы, насмехаясь, не ведая, что Бог учит рабов своих напастями ратными, чтобы делались они как золото, испытанное в горне: христианам ведь через множество скорбей и напастей предстоит войти в царство небесное, а эти поганые и оскорбители на этом свете имеют веселие и довольство, а на том свете примут муку, с дьяволом обречены они на огонь вечный. Тогда же зажгли двор Красный, который поставил благоверный князь Всеволод на холме, называемом Выдубицким: все это окаянные половцы запалили огнем. Потому-то и мы, вслед за пророком Давидом, взываем: «Господи, Боже мой! Поставь их, как колесо, как огонь перед лицом ветра, что пожирает дубравы, так погонишь их бурею твоею; исполни лица их досадой». Ибо они осквернили и сожгли святой дом твой, и монастырь матери твоей, и трупы рабов твоих. Убили ведь несколько человек из братии нашей оружием, безбожные сыны Измаиловы, посланные в наказание христианам.

<Следует легенда о происхождении туркменов, печенегов, торков и половцев и о диких кочевниках, загнанных Александром Македонским в горы на окраине мире до времени Страшного Суда.>

<Следует текст Поучения Владимира Мономаха детям>

<Следует послание Владимира Мономаха Олегу Святославичу после гибели Изяслава Владимировича, о которой рассказывается ниже.>

<Следует молитва Владимира Мономаха.>

<Следует сказание новгородца Гюряты Роговича о хождении в Печору и Югру и о народах, загнанных Александром Македонским в горы на окраине мире до времени Страшного Суда.>

Но мы к предыдущему возвратимся, – о чем ранее говорили. Олег обещал пойти к брату своему Давыду в Смоленск, и прийти с братом своим в Киев, и договор заключить, но не хотел того Олег сделать, а, придя в Смоленск и взяв воинов, пошел к Мурому, а в Муроме был тогда Изяслав Владимирович. Пришла же весть к Изяславу, что Олег идет к Мурому, и послал Изяслав за воинами в Суздаль, и в Ростов, и за белозерцами, и собрал воинов много. И послал Олег послов своих к Изяславу, говоря: «Иди в волость отца своего к Ростову, а это волость отца моего. Хочу же я, сев здесь, договор заключить с отцом твоим. То ведь он меня выгнал из города отца моего. А ты ли мне здесь моего же хлеба не хочешь дать?». И не послушал Изяслав слов тех, надеясь на множество воинов своих. Олег же надеялся на правду свою, ибо прав был в этом, и пошел к городу с воинами. Изяслав же исполчился перед городом в поле. Олег же пошел на него полком, и сошлись обе стороны, и была сеча лютая. И убили Изяслава, сына Владимирова, внука Всеволодова, месяца сентября в 6-й день, прочие же воины его побежали, одни через лес, другие в город. Олег же вошел в город, и приняли его горожане. Изяслава же, взяв, положили в монастыре святого Спаса, и оттуда перенесли его в Новгород, и положили его в церкви святой Софии, на левой стороне. Олег же по взятии города перехватал ростовцев, и белозерцев, и суздальцев, и заковал их, и устремился на Суздаль. И когда пришел в Суздаль, сдались ему суздальцы. Олег же, замирив город, одних похватал, а других изгнал и имущество у них отнял. Пошел к Ростову, и ростовцы сдались ему. И захватил всю землю Муромскую и Ростовскую, и посажал посадников по городам, и дань начал собирать.

И послал к нему Мстислав посла своего из Новгорода, говоря: «Иди из Суздаля в Муром, а в чужой волости не сиди. И я с дружиною своей пошлю просить к отцу моему и помирю тебя с отцом моим. Хоть и брата моего убил ты, – неудивительно то: в бою ведь и цари и мужи погибают». Олег же не пожелал его послушать, но замышлял еще и Новгород захватить. И послал Олег Ярослава, брата своего, в сторожу, а сам стал на поле у Ростова. Мстислав же посоветовался с новгородцами, и послали Добрыню Рагуиловича вперед себя в сторожу; Добрыня же, прежде всего, перехватал сборщиков дани. Узнал же Ярослав, стоя на Медведице в стороже, что сборщики схвачены, и побежал в ту же ночь, и прибежал к Олегу, и поведал ему, что идет Мстислав, а сторожи схвачены, и пошел к Ростову. Мстислав же пришел на Волгу, и поведали ему, что Олег повернул назад к Ростову, и пошел за ним Мстислав. Олег же пришел к Суздалю и, услышав, что идет за ним Мстислав, повелел зажечь Суздаль город, только остался двор монастырский Печерского монастыря и церковь тамошняя святого Дмитрия, которую дал монастырю Ефрем вместе с селами. Олег же побежал к Мурому, а Мстислав пришел в Суздаль и, сев там, стал посылать к Олегу, прося мира: «Я младше тебя, посылай к отцу моему, а дружину, которую захватил, вороти; а я тебе буду во всем послушен». Олег же послал к нему, притворно прося мира; Мстислав же поверил обману и распустил дружину по селам.

И настала Федорова неделя поста, и пришла Федорова суббота, и когда Мстислав сидел за обедом, пришла ему весть, что Олег на Клязьме, подошел, не сказавшись, близко. Мстислав, доверившись ему, не расставил сторожей, – но Бог знает, как избавлять благочестивых своих от обмана! Олег же расположился на Клязьме, думая, что, испугавшись его, Мстислав побежит. К Мстиславу же собралась дружина в тот день и в другой, новгородцы, и ростовцы, и белозерцы. Мстислав же стал перед городом, исполчив дружину, и не двинулся ни Олег на Мстислава, ни Мстислав на Олега, и стояли друг против друга 4 дня. И пришла к Мстиславу весть, что «послал тебе отец брата Вячеслава с половцами».

И пришел Вячеслав в четверг после Федорова воскресенья, в пост. А в пятницу пришел Олег, исполчившись, к городу, и Мстислав пошел против него с новгородцами и ростовцами. И дал Мстислав стяг Владимиров половчанину, именем Кунуй, и дал ему пехотинцев, и поставил его на правом крыле. И Кунуй, заведя пехотинцев, развернул стяг Владимиров, и увидал Олег стяг Владимиров, и испугался, и ужас напал на него и на воинов его. И пошли в бой обе стороны, и пошел Олег против Мстислава, а Ярослав пошел против Вячеслава. Мстислав же перешел через пожарище с новгородцами, и сошли с коней новгородцы, и соступились на реке Колокше, и была сеча крепкая, и стал одолевать Мстислав. И увидел Олег, что двинулся стяг Владимиров, и стал заходить в тыл ему, и, убоявшись, бежал Олег, и одолел Мстислав. Олег же прибежал в Муром и затворил Ярослава в Муроме, а сам пошел в Рязань. Мстислав же пришел к Мурому, и сотворил мир с муромцами, и взял своих людей, ростовцев и суздальцев, и пошел к Рязани за Олегом. Олег же выбежал из Рязани, а Мстислав, придя, заключил мир с рязанцами и взял людей своих, которых заточил Олег. И послал к Олегу, говоря: «Не убегай никуда, но пошли к братии своей с мольбою не лишать тебя Русской земли. И я пошлю к отцу просить за тебя». И обещал Олег сделать так. Мстислав же, возвратившись в Суздаль, пошел оттуда в Новгород, в свой город, по молитвам преподобного епископа Никиты. Это было на исходе 6604 года, индикта 4-го наполовину.

В лето 6605 (1097 год) пришли Святополк, и Владимир, и Давыд Игоревич, и Василько Ростиславич, и Давыд Святославич, и брат его Олег, и собрались на совет в Любече для установления мира, и говорили друг другу: «Зачем губим Русскую землю, сами между собой устраивая распри? А половцы землю нашу несут розно и рады, что между нами идут воины. Да объединимся отныне единым сердцем и будем блюсти Русскую землю, и пусть каждый да держит отчину свою: Святополк – Киев, Изяславову отчину, Владимир – Всеволодову, Давыд и Олег и Ярослав – Святославову; и те, кому Всеволод роздал города (пусть держат их): Давыду – Владимир, Ростислвичам же: Володарю – Перемышль, Васильку – Теребовль». И на том целовали крест: «Если отныне кто на кого пойдет, против того будем мы все и крест честной». Сказали все: «Да будет против того крест честной и вся земля Русская». И, попрощавшись, пошли восвояси.

И пришли Святополк с Давыдом в Киев, и рады были люди все, но только дьявол огорчен был их любовью. И влез сатана в сердце некоторым мужам, и стали они наговаривать Давыду Игоревичу, что «Владимир соединился с Васильком на Святополка и на тебя». Давыд же, поверив лживым словам, начал наговаривать ему на Василька: «Кто убил брата твоего Ярополка, а теперь злоумышляет против меня и тебя и соединился с Владимиром? Позаботься же о своей голове». Святополк же сильно смутился и сказал: «Правда это или ложь, не знаю». И сказал Святополк Давыду: «Коли правду говоришь, Бог тебе свидетель; если же от зависти говоришь, Бог тебе судья». Святополк же пожалел брата своего и про себя стал думать: а ну как правда все это? И поверил Давыду, и обманул Давыд Святополка, и начали они думать о Васильке, а Василько этого не знал, и Владимир тоже. И стал Давыд говорить: «Если не схватим Василька, то ни тебе не княжить в Киеве, ни мне во Владимире». И послушался его Святополк.

И пришел Василько 4 ноября, и перевезся на Выдобечь, и пошел поклониться к святому Михаилу в монастырь, и ужинал тут, а обоз свой поставил на Рудице; когда же наступил вечер, вернулся в обоз свой. И на другое же утро прислал к нему Святополк, говоря: «Не ходи от именин моих». Василько же отказался, сказав: «Не могу медлить, как бы не случилось дома войны». И прислал к нему Давыд: «Не уходи, брат, не ослушайся брата старшего». И не захотел Василько послушаться. И сказал Давыд Святополку: «Видишь ли – не помнит о тебе, ходя под твоей рукой. Когда же уйдет в свою волость, сам увидишь, что займет все твои города – Туров, Пинск и другие города твои. Тогда помянешь меня. Но призови его теперь, схвати и отдай мне». И послушался его Святополк, и послал за Васильком, говоря: «Если не хочешь остаться до именин моих, то приди сейчас, поприветствуешь меня и посидим все с Давыдом». Василько же обещал прийти, не зная об обмане, который замыслил на него Давыд. Василько же, сев на коня, поехал, и встретил его отрок его, и сказал ему: «Не езди, княже, хотят тебя схватить». И не послушал его, подумав: «Как им меня схватить? Только что целовали крест, говоря: если кто на кого пойдет, то на того будет крест и все мы». И, подумав так, перекрестился и сказал: «Воля Господня да будет».

И приехал с малою дружиной на княжеский двор, и вышел к нему Святополк, и пошли в избу, и пришел Давыд, и сели. И стал говорить Святополк: «Останься на праздник». И сказал Василько: «Не могу остаться, брат: я уже и обозу велел идти вперед». Давыд же сидел как немой. И сказал Святополк: «Позавтракай хоть, брат». И обещал Василько позавтракать. И сказал Святополк: «Посидите вы здесь, а я пойду распоряжусь». И вышел вон, а Давыд с Васильком сидели. И стал Василько говорить с Давыдом, и не было у Давыда ни голоса, ни слуха, ибо был объят ужасом и обман имел в сердце. И, посидев немного, спросил Давыд: «Где брат?». Они же сказали ему: «Стоит на сенях». И, встав, сказал Давыд: «Я пойду за ним, а ты, брат, посиди». И, встав, вышел вон. И как скоро вышел Давыд, заперли Василька, – 5 ноября, – и оковали его двойными оковами, и приставили к нему стражу на ночь. На другое же утро Святополк созвал бояр и киевлян и поведал им, что сказал ему Давыд, что «брата твоего убил, а против тебя соединился с Владимиром и хочет тебя убить и города твои захватить». И сказали бояре и люди: «Тебе, князь, следует заботиться о голове своей; если правду сказал Давыд, пусть понесет Василько наказание; если же неправду сказал Давыд, то пусть сам примет месть от Бога и отвечает перед Богом». И узнали игумены и стали просить за Василька Святополка; и отвечал им Святополк: «Это все Давыд». Узнав же об этом, Давыд начал подговаривать на ослепление: «Если не сделаешь этого, а отпустишь его, то ни тебе не княжить, ни мне». Святополк хотел отпустить его, но Давыд не хотел, остерегаясь его.

И в ту же ночь повезли Василька в Белгород – небольшой город около Киева, верстах в десяти; и привезли его в телеге закованным, высадили из телеги и повели в избу малую. И, сидя там, увидел Василько торчина, точившего нож, и понял, что хотят его ослепить, и возопил к Богу с плачем великим и со стенаньями. И вот вошли посланные Святополком и Давыдом Сновид Изечевич, конюх Святополков, и Дмитр, конюх Давыдов, и начали расстилать ковер, и, разостлав, схватили Василька, и хотели его повалить; и боролись с ним крепко, и не смогли его повалить. И вот влезли другие, и повалили его, и связали его, и, сняв доску с печи, положили на грудь ему. И сели по сторонам доски Сновид Изечевич и Дмитр, и не могли удержать его. И подошли двое других, и сняли другую доску с печи, и сели, и придавили так сильно, что грудь затрещала. И приступил торчин, по имени Берендий, овчарь Святополков, держа нож, и хотел ударить ему в глаз, и, промахнувшись глаза, перерезал ему лицо, и видна рана та у Василька поныне. И затем ударил его в глаз, и исторг глаз, и потом – в другой глаз, и вынул другой глаз. И был он в то время как мертвый. И, взяв его на ковре, взвалили его на телегу, как мертвого, повезли во Владимир.

И, когда везли его, остановились с ним, перейдя Звижденский мост, на торговище, и стащили с него сорочку, всю окровавленную, и дали попадье постирать. Попадья же, постирав, надела на него, когда те обедали; и стала оплакивать его попадья, как мертвого. И услышал плач, и сказал: «Где я?». И ответили ему: «В Звиждене городе». И попросил воды, они же дали ему, и испил воды, и вернулась к нему душа его, и опомнился, и пощупал сорочку, и сказал: «Зачем сняли ее с меня? Лучше бы в той сорочке кровавой смерть принял и предстал бы в ней перед Богом». Те же, пообедав, поехали с ним быстро на телеге по неровному пути, ибо был тогда месяц «неровный» – грудень, то есть ноябрь. И прибыли с ним во Владимир на шестой день. Прибыл же и Давыд с ним, точно некий улов уловив. И посадили его во дворе Вакееве, и приставили стеречь его тридцать человек и двух отроков княжих, Улана и Колчка.

Владимир же, услышав, что схвачен был Василько и ослеплен, ужаснулся, заплакал и сказал: «Не бывало еще в Русской земле ни при дедах наших, ни при отцах наших такого зла». И тут тотчас послал к Давыду и Олегу Святославичам, говоря: «Идите в Городец, да поправим зло, случившееся в Русской земле и среди нас, братьев, ибо нож в нас ввержен. И если этого не поправим, то еще большее зло встанет среди нас, и начнет брат брата закалывать, и погибнет земля Русская, и враги наши половцы, придя, возьмут землю Русскую». Услышав это, Давыд и Олег сильно опечалились и плакали, говоря, что «этого не бывало еще в роде нашем». И тотчас, собрав воинов, пришли к Владимиру. Владимир же с воинами стоял тогда в бору.

Владимир же, и Давыд, и Олег послали мужей своих к Святополку, говоря: «Зачем ты зло это учинил в Русской земле и вверг нож в нас? Зачем ослепил брата своего? Если бы было у тебя какое обвинение против него, то обличил бы его перед нами, а, доказав его вину, тогда и поступил бы с ним так. А теперь объяви вину его, за которую ты сотворил с ним такое». И сказал Святополк: «Поведал мне Давыд Игоревич: «Василько брата твоего убил, Ярополка, и тебя хочет убить и захватить волость твою, Туров, и Пинск, и Берестье, и Погорину, а целовал крест с Владимиром, что сесть Владимиру в Киеве, а Васильку во Владимире». А мне поневоле нужно свою голову беречь. И не я его ослепил, но Давыд; он и привез его к себе». И сказали мужи Владимировы, и Давыдовы, и Олеговы: «Не отговаривайся, будто Давыд ослепил его. Не в Давыдовом городе схвачен и ослеплен, но в твоем городе взят и ослеплен». И сказав это, разошлись.

На следующее утро собрались они перейти через Днепр на Святополка, Святополк же хотел бежать из Киева, и не дали ему киевляне бежать, но послали вдову Всеволодову и митрополита Николу к Владимиру, говоря: «Молим, княже, тебя и братьев твоих, не погубите Русской земли. Ибо если начнете войну между собою, поганые станут радоваться и возьмут землю нашу которую собрали отцы ваши и деды ваши трудом великим и храбростью, борясь за Русскую землю и другие земли приискивая, а вы хотите погубить землю Русскую». Всеволодова же вдова и митрополит пришли к Владимиру, и молили его, и поведали мольбу киевлян – заключить мир и блюсти землю Русскую и биться с погаными. Услышав это, Владимир расплакался и сказал: «Воистину отцы наши и деды наши соблюли землю Русскую, а мы хотим погубить». И уступил Владимир мольбе княгини, которую почитал как мать, памяти ради отца своего, ибо сильно любил он отца своего и при жизни и по смерти не ослушивался его ни в чем; потому и слушал он ее как мать свою и митрополита также чтил за сан святительский, не ослушался мольбы его.

Владимир был полон любви: любовь имел он и к митрополитам, и к епископам, и к игуменам, особенно же любил монашеский чин и монахинь любил, приходивших к нему кормил и поил, как мать детей своих. Когда видел кого шумным или в каком постыдном положении, не осуждал того, но ко всем относился с любовью и всех утешал. Но вернемся к своему повествованию.

Княгиня же, побывав у Владимира, вернулась в Киев и поведала все сказанное Святополку и киевлянам, что мир будет. И начали слать друг к другу мужей и помирились на том, что сказали Святополку: «Это козни Давыда, так ты иди, Святополк, на Давыда и либо схвати, либо прогони его». Святополк же согласился на это, и целовали крест друг другу, заключив мир.

Когда же Василько был во Владимире, в прежде названном месте, и приближался Великий пост, и я был тогда во Владимире, однажды ночью прислал за мной князь Давыд. И пришел к нему; и сидела около него дружина его, и, посадив меня, сказал мне: «Вот молвил Василько сегодня ночью Улану и Колче, сказал так: «Слышу, что идут Владимир и Святополк на Давыда; если бы Давыд меня послушал, то я бы послал мужей своих к Владимиру с просьбой воротиться, ибо я знаю, что сказать ему, – и он не пойдет дальше». И вот, Василий, посылаю тебя, иди к Васильку, тезке твоему, с этими отроками и молви ему так: «Если хочешь послать мужей своих и если Владимир воротится, дам тебе любой город, который тебе люб, – либо Всеволожь, либо Шеполь, либо Перемышль». Я же пошел к Васильку и поведал ему все речи Давыда. Он же сказал: «Того я не говорил, но надеюсь на Бога. Пошлю к Владимиру, чтобы не проливали ради меня крови. Но то мне дивно, что дает мне город свой, но мой Теребовль – мое владение и ныне и в будущем», что и сбылось, ибо вскоре он получил владение свое. Мне же сказал: «Иди к Давыду и скажи ему: «Пришли мне Кульмея, да пошлю его к Владимиру». И не послушал его Давыд, и послал меня опять сказать ему: «Нет тут Кульмея». И сказал мне Василько: «Посиди немного». И повелел слуге своему идти вон, и сел со мною, и стал мне говорить: «Вот слышу, что хочет меня выдать полякам Давыд; мало он насытился моей кровью, – хочет еще больше насытиться, отдав меня им. Ибо я много зла сделал полякам и еще хотел сделать и мстить за Русскую землю. И если он меня выдаст полякам, не боюсь я смерти, но скажу тебе по правде, что Бог на меня послал это за мою гордость: пришла ко мне весть, что идут ко мне берендеи, и печенеги, и торки, и сказал я себе: если у меня будут берендеи, и печенеги, и торки, то скажу брату своему Володарю и Давыду: дайте мне дружину свою младшую, а сами пейте и веселитесь. И подумал: на землю Польскую пойду зимою и летом, и завладею землею Польскою, и отомщу за Русскую землю. И потом хотел захватить болгар дунайских, и посадить их у себя. И затем хотел отпроситься у Святополка и у Владимира идти на половцев – да либо славу себе добуду, либо голову свою сложу за Русскую землю. Других помыслов в сердце моем не было ни на Святополка, ни на Давыда. И вот, клянусь Богом и его пришествием, что не замышлял я зла братии своей ни в чем. Но за мое высокомерие низложил меня Бог и смирил».

Потом же, с приходом Пасхи, пошел Давыд, собираясь захватить Василькову волость; и встретил его Володарь, брат Васильков, у Божеска. И не посмел Давыд пойти против Василькова брата Володаря, и затворился в Божеске, и Володарь осадил его в городе. И стал Володарь говорить: «Почему, сотворив зло, не каешься в нем? Вспомни же, сколько зла натворил». Давыд же стал обвинять Святополка, говоря: «Разве я это сделал, разве в моем это было городе? Я сам боялся, чтобы и меня не схватили и не поступили со мной так же. Поневоле пришлось мне пристать к заговору и подчиниться». И сказал Володарь: «Бог свидетель тому, а нынче отпусти брата моего, и сотворю с тобою мир». И, обрадовавшись, послал Давыд за Васильком, и, приведя его, выдал Володарю, и был заключен мир, и разошлись. И сел Василько в Теребовле, а Давыд пришел во Владимир. И когда настала весна, пришли Володарь и Василько на Давыда и подошли ко Всеволожю, а Давыд затворился во Владимире. Стали они около Всеволожя, и взяли город приступом, и запалили его огнем, и побежали люди от огня. И повелел Василько иссечь их всех, и сотворил мщение над людьми неповинными, и пролил кровь невинную. Затем же пришли к Владимиру, и затворился Давыд во Владимире, а те обступили город. И послали к владимирцам, говоря: «Мы не пришли на город ваш, ни на вас, но на врагов своих, на Туряка, и на Лазаря, и на Василя, ибо они подговорили Давыда, и их послушал Давыд и сотворил это злодейство. А если хотите за них биться, то мы готовы, либо выдайте врагов наших». Горожане же, услышав это, созвали вече, и сказали Давыду люди: «Выдай мужей этих, не будем биться из-за них, а за тебя биться можем. Иначе отворим ворота города, а ты сам позаботься о себе». И поневоле пришлось выдать их. И сказал Давыд: «Нет их здесь»; ибо он послал их в Луцк. Когда же они отправились в Луцк, Туряк бежал в Киев, а Лазарь и Василь воротились в Турийск. И услышали люди, что те в Турийске, кликнули люди на Давыда и сказали: «Выдай, кого от тебя хотят! Иначе сдадимся». Давыд же, послав, привел Василя и Лазаря и выдал их. И заключили мир в воскресенье. А на другое утро, на рассвете, повесили Василя и Лазаря, и расстреляли их стрелами Васильковичи, и пошли от города. Это второе отмщение сотворил он, которого не следовало сотворить, чтобы Бог был только мстителем, и надо было возложить на Бога отмщение свое, как сказал пророк: «И воздам месть врагам и ненавидящим меня воздам, ибо за кровь сынов своих мстит Бог и воздает отмщение врагам и ненавидящим его». Когда же те ушли из города, сняли тела их и погребли.

Святополк же, обещав прогнать Давыда, пошел к Берестью к полякам. Услышав об этом, Давыд пошел в Польшу к Владиславу, ища помощи. Поляки же обещали ему помогать и взяли у него золота 50 гривен, сказав ему: «Пойди с нами к Берестью, ибо зовет нас Святополк на совет, и там помирим тебя со Святополком». И, послушав их, Давыд пошел к Берестью с Владиславом. И стал Святополк в городе, а поляки на Буге, и стал переговариваться Святополк с поляками, и дал дары великие за Давыда. И сказал Владислав Давыду: «Не послушает меня Святополк, иди назад». И пошел Давыд во Владимир, и Святополк, посоветовавшись с поляками, пошел к Пинску, послав за воинами. И пришел в Дорогобуж, и дождался там своих воинов, и пошел на Давыда к городу, и Давыд затворился в городе, надеясь на помощь от поляков, ибо сказали ему, что «если придут на тебя русские князья, то мы тебе будем помощниками»; и солгали ему, взяв золото и у Давыда и у Святополка. Святополк же осадил город, и стоял Святополк около города 7 недель; и стал Давыд проситься: «Пусти меня из города». Святополк же обещал ему, и целовали они крест друг другу, и вышел Давыд из города, и пришел в Червен; а Святополк вошел во Владимир в великую субботу, а Давыд бежал в Польшу.

Святополк же, прогнав Давыда, стал умышлять на Володаря и Василька, говоря, что «это волость отца моего и брата»; и пошел на них. Услышав это, Володарь и Василько пошли против него, взяв крест, который он целовал им на том, что «на Давыда пришел я, а с вами хочу иметь мир и любовь». И преступил Святополк крест, надеясь на множество своих воинов. И встретились в поле на Рожни, исполчились обе стороны, и Василько поднял крест, сказав: «Его ты целовал, вот сперва отнял ты зрение у глаз моих, а теперь хочешь взять душу мою. Да будет между нами крест этот!». И двинулись друг на друга в бой, и сошлись полки, и многие люди благоверные видели крест, высоко поднятый над Васильковыми воинами. Во время великого сражения, когда многие падали из обоих войск, Святополк, увидев, какой идет лютый бой, побежал и прибежал во Владимир. Володарь же и Василько, победив, остались стоять тут же, говоря: «Надлежит нам на своем рубеже стать», и не пошли никуда.

Святополк же прибежал во Владимир, и с ним два его сына, и Ярополчича два, и Святоша, сын Давыда Святославича, и прочая дружина. Святополк же посадил во Владимире сына своего Мстислава, который был у него от наложницы, а Ярослава послал в Венгрию, приглашая венгров на Володаря, а сам пошел к Киеву. Ярослав же, сын Святополка, пришел с венграми, и король Коломан, и два епископа, и стали около Перемышля по Вагру, а Володарь затворился в городе. Ибо Давыд в то время вернулся из Польши и посадил жену свою у Володаря, а сам пошел в Половецкую землю. И встретил его Боняк, и воротился Давыд, и пошли на венгров. Когда же они шли, остановились на ночлег; и когда наступила полночь, встал Боняк, отъехал от воинов и стал выть по-волчьи, и волк ответил воем на вой его, и завыло множество волков. Боняк же, вернувшись, поведал Давыду, что «победа у нас будет над венграми завтра». И наутро Боняк исполчил воинов своих, и было у Давыда воинов 100, а у самого 300; и разделил их на 3 полка и пошел на венгров. И пустил Алтунопу нападать с 50 людьми, а Давыда поставил под стягом, а своих воинов разделил на две части, по 50 человек на каждой стороне. Венгры же построились в несколько рядов, ибо было их 100 тысяч. Алтунопа же, подскакав к первому ряду и пустив стрелы, бежал от венгров, венгры же погнались за ним. На бегу, они промчались мимо Боняка, и Боняк погнался за ними, рубя их с тыла, а Алтунопа возвратился обратно, и не пропустили венгров назад и так, во множестве избивая их, сбили их в мяч. Боняк же разделил своих на три полка, и сбили венгров в мяч, как сокол сбивает галок. И побежали венгры, и многие утонули в Багре, а другие в Сане. И бежали они вдоль Сана на гору, и спихивали друг друга, и гнались за ними два дня, рубя их. Тут же убили и епископа их Купана и из бояр многих, говорили ведь, что погибло их 40 тысяч.

Ярослав же бежал в Польшу и пришел в Берестье, а Давыд, захватив Сутейск и Червен, пришел внезапно и захватил владимирцев, а Мстислав затворился в городе с засадою из берестьян, пинчан, выгошевцев. И стал Давыд, обступив город, и делал частые приступы. Однажды подступили к городу под башни, те же бились с городских стен, и была стрельба между ними, и летели стрелы, как дождь. Мстислав же, собираясь выстрелить, внезапно был ранен под пазуху стрелой, стоя на забралах стены, в скважину между досок, и свели его вниз, и в ту же ночь умер. И скрывали это три дня, а на четвертый день поведали на вече. И сказали люди: «Вот, князь убит; и если сдадимся, Святополк погубит нас всех». И послали к Святополку, говоря: «Вот, сын твой убит, а мы изнемогаем от голода. Если не придешь, люди хотят сдаться, не могут стерпеть голода». Святополк же послал Путяту, воеводу своего. Путята же с воинами пришел в Луцк к Святоше, сыну Давыдову, и там были мужи Давыдовы у Святоши, ибо поклялся Святоша Давыду: «Если пойдет на тебя Святополк, то поведаю тебе». И не сотворил того Святоша, но похватал мужей Давыдовых, а сам пошел на Давыда. И пришли Святоша и Путята, августа в 5-й день, в полдень, когда Давыдовы воины окружали город, а Давыд спал; и напали на них, и начали рубить. И горожане выскочили из города и тоже стали рубить воинов Давыдовых, и побежали Давыд и Мстислав, племянник его. Святоша же и Путята взяли город и посадили посадника Святополкова Василя. И пришел Святоша в Луцк, а Путята в Киев. Давыд побежал в Половецкую землю, и встретил его Боняк. И пошли Давыд и Боняк на Святошу к Луцку, и осадили Святошу в городе, и сотворили мир. И вышел Святоша из города, и пришел к отцу своему в Чернигов. А Давыд захватил Луцк и оттуда пришел во Владимир, посадник же Василь выбежал, а Давыд захватил Владимир и сел в нем. А на второй год Святополк, Владимир, Давыд и Олег приманили Давыда Игоревича и не дали ему Владимира, но дали ему Дорогобуж, где он и умер. А Святополк перехватил себе Владимир и посадил в нем сына своего Ярослава.

В лето 6606 (1098 год) пришли Владимир, и Давыд, и Олег на Святополка, и стали у Городца, и сотворили мир, как я сказал уже под предыдущим годом.

В лето 6607 (1099 год) вышел Святополк на Давыда к Владимиру и прогнал Давыда в Польшу. В этот же год побиты были венгры у Перемышля. В тот же год убит Мстислав, сын Святополков, во Владимире, месяца июня в 12-й день.

В лето 6608 (1100 год) вышел Мстислав от Давыда на море, месяца июня в 10-й день. В тот же год братья сотворили мир между собою, Святополк, Владимир, Давыд, Олег в Уветичах, месяца августа в 10-й день. Того же месяца в 30-й день в том же месте собрались на совет все братья – Святополк, Владимир, Давыд, Олег, – и пришел к ним Игоревич Давыд, и сказал им: «Зачем призвали меня? Вот я. У кого на меня обида?». И ответил ему Владимир: «Ты сам прислал к нам: «Хочу, братья, прийти к вам и пожаловаться на свои обиды». Вот ты и пришел и сидишь с братьями своими на одном ковре – почему же не жалуешься? На кого из нас у тебя жалоба?». И не отвечал Давыд ничего. И стали братья на конях; и стал Святополк со своей дружиной, а Давыд и Олег каждый со своею отдельно. А Давыд Игоревич сидел в стороне, и не подпустили они его к себе, но особо совещались о Давыде. И, порешив, послали к Давыду мужей своих, Святополк Путяту, Владимир Орогостя и Ратибора, Давыд и Олег Торчина. Посланные же пришли к Давыду и сказали ему: «Так говорят тебе братья: «Не хотим тебе дать стола Владимирского, ибо вверг ты нож в нас, чего не бывало еще в Русской земле. И мы тебя не схватим и никакого зла тебе не сделаем, но вот что даем тебе – отправляйся и садись в Божском остроге, а Дубен и Чарторыйск дает тебе Святополк, а Владимир дает тебе 200 гривен, и Давыд с Олегом 200 гривен». И тогда послали послов своих к Володарю и Васильку: «Возьми брата своего Василька к себе, и будет вам одна волость, Перемышль. И если то вам любо, то сидите там оба, если же нет, то отпусти Василька сюда, мы его прокормим здесь. А холопов наших выдайте и смердов». И не послушались этого ни Володарь, ни Василько. А Давыд сел в Божске, и затем дал Святополк Давыду Дорогобуж, где он и умер, а город Владимир отдал сыну своему Ярославу.

В лето 6609 (1101 год) умер Всеслав, полоцкий князь, месяца апреля в 14-й день, в 9 часов дня, в среду. В тот же год поднял войну Ярослав Ярополчич в Берестье, и пошел на него Святополк, и застал его в городе, и схватил его, и заковал, и привел его в Киев. И просили за него митрополит и игумены, и умолили Святополка, и взяли с него клятву у гроба святых Бориса и Глеба, и сняли с него оковы, и пустили его. В том же году собрались на Золотче все братья: Святополк, Владимир, и Давыд, и Олег, Ярослав, брат их. И прислали половцы послов от всех князей ко всем братьям, прося мира. И сказали им русские князья: «Если хотите мира, соберемся у Сакова». И послали за половцами, и собрались на совет у Сакова, и сотворили мир с половцами, и обменялись заложниками, месяца сентября в 15-й день, и разошлись в разные стороны.

В лето 6610 (1102 год) выбежал Ярослав Ярополчич из Киева, месяца октября в 1-й день. Того же месяца на исходе обманул Ярослав Святополчич Ярослава Ярополчича, схватил его на Нуре и привел его к отцу Святополку, и оковали его. В том же году, месяца декабря в 20-й день, пришел Мстислав, сын Владимира, с новгородцами, ибо Святополк с Владимиром имел договор, что Новгороду быть за Святополком и посадить там сына своего, а Владимиру посадить сына своего во Владимире. И пришел Мстислав в Киев, и сели совещаться в избе, и сказали мужи Владимировы: «Вот прислал Владимир сына своего, а вот сидят новгородцы, пусть возьмут сына твоего и идут в Новгород, а Мстислав пусть идет во Владимир». И сказали новгородцы Святополку: «Вот мы, княже, присланы к тебе, и сказали нам так: «Не хотим ни Святополка, ни сына его. Если же две головы имеет сын твой, то пошли его; а этого дал нам Всеволод, сами вскормили себе князя, а ты ушел от нас». И Святополк много спорил с ними, но они не захотели и, взяв Мстислава, пришли в Новгород. В тот же год было знаменье в небе, месяца января в 29-й день, и было три дня, стояло точно зарево пожара с востока, и юга, и запада, и севера, и был такой свет всю ночь, как от полной светящейся луны. В тот же год было знаменье в луне, месяца февраля в 5-й день. Того же месяца в 7-й день было знаменье в солнце: огородилось солнце тремя дугами, и были другие дуги, хребтами одна к другой. И, видя эти знамения, благоверные люди с воздыханием молились Богу и со слезами, чтобы Бог обратил эти знамения к добру: знамения ведь бывают одни к злу, другие же к добру. На следующий год вложил Бог мысль добрую русским князьям: задумали дерзнуть на половцев, пойти в землю их, что и сделали, как скажем после, под следующим годом. В этот же год преставился Ярослав Ярополчич, месяца августа в 11-й день. В тот же год повели дочь Святополка Сбыславу в Польшу за Болеслава, месяца ноября в 16-й день.

В лето 6611 (1103 год) вложил Бог в сердце князьям русским, Святополку и Владимиру, и собрались на совет в Долобске. И сел Святополк с дружиною своею, а Владимир со своею в одном шатре. И стала совещаться дружина Святополкова и говорить, что «не годится ныне, весной, идти, погубим смердов и пашню их». И сказал Владимир: «Дивно мне, дружина, что лошадей жалеете, которыми пашут; а почему не подумаете о том, что вот начнет пахать смерд и, приехав, половчанин застрелит его стрелою, а лошадь его заберет, а в село его, приехав, возьмет жену его, и детей его, и все его имущество? Лошади вам жаль, а самого не жаль ли?». И ничего не смогла ответить дружина Святополка. И сказал Святополк: «Вот я готов уже». И встал Святополк, и сказал ему Владимир: «Это ты, брат, великое добро сотворишь земле Русской». И послали к Олегу и Давыду, говоря: «Пойдите на половцев, да будем либо живы, либо мертвы». И послушал Давыд, а Олег не захотел того, сказав причину: «Нездоров».

Владимир же, попрощавшись с братом своим, пошел в Переяславль, а Святополк за ним, и Давыд Святославич, и Давыд Всеславич, и Мстислав, Игорев внук, Вячеслав Ярополчич, Ярополк Владимирович. И пошли на конях и в ладьях, и пришли пониже порогов, и стали в порогах у острова Xортицы. И сели на коней, а пехотинцы, выйдя из ладей, шли полем 4 дня и пришли на Сутень. Половцы же, услышав, что идет русь, собрались в бесчисленном множестве и стали совещаться. И сказал Урусоба: «Попросим мира у руси, так как крепко они будут биться с нами, ибо много зла сотворили мы Русской земле». И сказали Урусобе молодые: «Ты боишься руси, но мы не боимся. Перебив этих, пойдем в землю их и завладеем городами их, и кто избавит их от нас?». Русские же князья и воины все молились Богу и обеты давали Богу и матери его, кто кутьею, кто милостынею убогим, другие же пожертвованиями в монастыри. И когда они так молились, пришли половцы и послали перед собою в сторожах Алтунопу, который славился у них мужеством. Так же и русские князья послали сторожей своих. И подстерегли русские сторожа Алтунопу, и, обступив его, убили Алтунопу и тех, кто был с ним, и ни один не спасся, но всех перебили. И пошли полки, как лес, и не окинуть их было взором, и русь пошла против них. И великий Бог вложил ужас великий в половцев, и страх напал на них и трепет перед лицом русских воинов, и оцепенели сами, и у коней их не было быстроты в ногах. Наши же с весельем на конях и пешие пошли к ним. Половцы же, увидев, как устремились на них русские, не дойдя, побежали перед русскими полками. Наши же погнались, рубя их. В день 4 апреля свершил Бог великое спасение, а на врагов наших дал нам победу великую. И убили тут в бою 20 князей: Урусобу, Кчия, Арсланапу, Китанопу, Кумана, Асупа, Куртка, Ченегрепу, Сурьбаря и прочих князей их, а Белдюзя захватили. После того сели братья совещаться, победив врагов своих, и привели Белдюзя к Святополку, и стал Белдюзь предлагать за себя золото, и серебро, и коней, и скот, Святополк же послал его к Владимиру. И когда он пришел, начал спрашивать его Владимир: «Знай, это (нарушенная) клятва захватила вас! Ибо сколько раз, дав клятву, вы все-таки воевали Русскую землю? Почему не учил ты сыновей своих и род свой не нарушать клятвы, но проливали кровь христианскую? Да будет кровь твоя на голове твоей!» И повелел убить его, и так разрубили его на части. И затем собрались братья все, и сказал Владимир: «Вот день, который даровал Господь, возрадуемся и возвеселимся в этот день, ибо Бог избавил нас от врагов наших, и покорил врагов наших, и «сокрушил головы змеиные и передал достояние их людям» русским». Ибо взяли тогда скот, и овец, и коней, и верблюдов, и вежи с добычей и с челядью, и захватили печенегов и торков с вежами. И вернулись на Русь с полоном великим, и со славою, и с победою великою.

В том же году пришла саранча, августа в 1-й день. Того же месяца в 18-й день пошел Святополк и срубил город Юрьев, который сожгли половцы. В том же году бился Ярослав с мордвою, месяца марта в 4-й день, и побежден был Ярослав.

В лето 6612 (1104 год) выдали дочь Володареву за царевича Алексеевича, в Царьград, месяца июля в 20-й день. В том же году выдали Предславу, дочь Святополка, в Венгрию за королевича, августа в 21-й день. В том же году пришел митрополит Никифор на Русь, месяца декабря в 6-й день. Того же месяца в 13-й день преставился Вячеслав Ярополчич. В том же месяце, в 18-й день, Никифор митрополит посажен на столе.

Расскажем же и это: на исходе того же года послал Святополк Путяту на Минск, а Владимир – сына своего Ярополка, а Олег сам пошел на Глеба, взяв Давыда Всеславича; и, ничего не добившись, возвратились. И родился у Святополка сын, и нарекли имя ему Брячислав. В тот же год было знаменье: стояло солнце в круге, а посредине круга крест, и посредине креста солнце, а вне круга по обе стороны два солнца, а над солнцем вне круга дуга, рогами на север; такое же знаменье было и в луне, такого же вида, месяца февраля в 4-й, 5-й и 6-й день, днем три дня, а ночью, в луне, три ночи.

В лето 6613 (1105 год) поставил митрополит епископом Амфилохия во Владимир, месяца августа в 27-й день. В том же году поставил Лазаря в Переяславле, ноября в 12-й день. В том же году поставил Мину в Полоцке, декабря в 13-й день.

В лето 6614 (1106 год) воевали половцы около Зареческа, и послал на них Святополк Яня и Ивана Захарьича, хазарина, и прогнали половцев, и полон отняли. В тот же год преставился Янь, старец добрый, прожив девяносто лет, в старости маститой; жил по закону Божию, не хуже был первых праведников. От него же и я много рассказов слышал, которые и записал в летописанье этом, от него услышав. Был он муж благ, и кроток, и смирен, избегая всякого зла; гроб его находится в Печерском монастыре, в притворе, там лежит тело его, положенное месяца июня в 24-й день. В тот же год постриглась Евпраксия, Всеволодова дочь, месяца декабря в 6-й день. В тот же год прибежал Збигнев к Святополку. В тот же год постригся Святослав, сын Давыдов, внук Святославов, месяца февраля в 17-й день. В тот же год победила зимигола Всеславичей, всех братьев, и дружины их перебила 9 тысяч.

В лето 6615 (1107 год), индикта, круга луны 4-й год, а солнечного круга 8-й год. В этот же год преставилась жена Владимирова месяца мая в 7-й день. В том же месяце воевал Боняк и захватил коней у Переяславля. В том же году пришли Боняк, и Шарукан старый, и другие князья многие и стали около Лубна. Святополк же, и Владимир, и Олег, Святослав, Мстислав, Вячеслав, Ярополк пошли на половцев к Лубну, и в шестом часу дня перешли вброд через Сулу, и кликнули на них. Половцы же ужаснулись, со страху не могли и стяга поставить и бежали, похватав коней, а иные бежали пешие. Наши же стали рубить, гоня их, а других руками хватать, и гнали чуть не до Хорола. Убили же Таза, Бонякова брата, а Сугра захватили и брата его, а Шарукан едва убежал. Покинули половцы и обоз свой, который взяли русские воины месяца августа в 12-й день, и вернулись русские восвояси с победой великой. Святополк же пришел в Печерский монастырь на заутреню на Успенье святой Богородицы, и брати приветствовала его с радостью великою, говоря, что враги наши побеждены были молитвами святой Богородицы и святого отца нашего Феодосия. Такое обыкновение имел Святополк: когда шел на войну или куда-нибудь, то, сперва поклонившись гробу Феодосиеву и молитву взяв у игумена Печерского, только тогда уже отправлялся в путь свой. В тот же год преставилась княгиня, мать Святополка, месяца января в 4-й день. В том же году, в том же месяце, пошел Владимир, и Давыд, и Олег к Аепе и ко другому Аепе и сотворили мир. И взял Владимир за Юрия Аепину дочь, Осеневу внучку, а Олег взял за сына Аепину дочь, Гиргеневу внучку, месяца января в 12-й день. А февраля 5-го тряслась земля ночью перед рассветом.

В лето 6616 (1108 год) заложена была церковь святого Михаила, Златоверхая, Святополком князем, 11 июля. И закончили трапезницу Печерского монастыря при Феоктисте игумене, который ее и заложил по повелению Глеба на его пожертвования. В тот же год вода была велика в Днепре, и в Десне, и в Припяти. В том же году вложил Бог в сердце Феоктисту, игумену Печерскому, и стал говорить князю Святополку, чтобы вписал Феодосия в синодик. И тот, обрадовавшись, обещал и исполнил, повелел митрополиту вписать его в синодик. И повелел вписывать его по всем епископиям, и все епископы с радостью вписали, и повелел поминать его на всех соборах. В тот же год преставилась Екатерина, дочь Всеволода, месяца июля в 11-й день. В тот же год кончили верх святой Богородицы на Клове, заложенной Стефаном, игуменом Печерским.

В лето 6617 (1109 год) преставилась Евпраксия, дочь Всеволода, месяца июля в 10-й день, и положена была в Печерском монастыре у дверей, которые к югу. И сделали над ней божницу, там, где лежит тело ее. В тот же год месяца декабря во 2-й день Дмитр Иворович захватил вежи половецкие у Дона.

В лето 6618 (1110 год) по весне ходили на половцев Святополк, и Владимир, и Давыд. И, дойдя до Воиня, воротились. В тот же год было знаменье в Печерском монастыре в 11-й день февраля месяца: явился столп огненный от земли до неба, а молния осветила всю землю, и в небе прогремело в первый час ночи, и все люди видели это. Этот же столп сперва стал над трапезницей каменной, так что не видно было креста, и, постояв немного, перешел на церковь, и стал над гробом Феодосиевым, и потом перешел на верх церкви, как бы к востоку лицом, а потом стал невидим. Но то был не огненный столп, а явление ангельское: ибо ангел так является – иногда столпом огненным, иногда пламенем.