Замуж за Черного Властелина, или Мужики везде одинаковы Рыбицкая Марина

Блямц! Блямц! Блямц!

Блямц! Блямц! Блямц! Раздались крики:

— Да что же это такое! Безобразие!

Из окна высунулся Кондрад и пристально всмотрелся в темный сад. Естественно, ничего не увидел и убрался обратно. Славненько!

Блямц! Блямц! Блямц!

Блямц! Блямц! Блямц! В ответ на мою серенаду послышался крик Властелина:

— Стража! Обыскать сад и доставить сюда этого певца!

В саду затопотала стража и усердно начала обыскивать кустики. Вскоре ветки, закрывающие мое убежище, раздвинулись, и показалась довольная физиономия Гайра, подмигнувшего мне и застывшего над кустом в позе Ильи Муромца с картины «Три богатыря». Вспомнили? Нет? Там Илья Муромец всматривается в даль, держа руку козырьком у лба: «Что за кент по полю скачет?» Рядом Добрыня Никитич, вытаскивая меч: «Надо пнуть его туды!» И Алеша Попович, косящий глазами в сторону: «Нужно сваливать, однако, как бы не было беды!» Теперь вспомнили?

Под бдительным присмотром Властелина стража еще немного пошарила по кустам и развела руками: мол, никого нет, все смылись. Кондрад поморщился, но дал знак уходить. Гайр с ребятами убрался восвояси, не забыв подмигнуть мне еще раз и шепотом пожелать успеха. Прошло немного времени, все стихло, люди стали снова укладываться спать и…

— Белый, — шепчет Марийка.

Я киваю и…

Блямц! Блямц! Блямц!

Блямц! Блямц! Блямц!

На этот раз второго захода не потребовалось. Все развивалось по тому же сценарию. Возмущенные вопли, приказ Кондрада, стража в саду, Гайр, изображающий Илью Муромца, разведенные руки и злой Властелин, за спиной которого корчил рожи Деррик, пытаясь не сорваться и не заржать. Через час все повторяется снова: отмашка, «серенада» с музыкальным сопровождением, несущиеся из окон проклятия, сопровождаемые выпадением в сад ночных горшков, тазиков для умывания и тапочек, разъяренный Кондрад, матерящий стражу, усердное ползание стражи по кустам и… разведенные в стороны руки. Но отмены приказа не последовало, наоборот, грозно сверкая глазами, Властелин сообщил:

— Я сейчас сам спущусь и проверю!

Это мне не понравилось. Задумчиво почесав «овощ» и переглянувшись с Гайром, я полезла на дерево. Туда же мне передали и «музыкальные инструменты». Устроившись достаточно устойчиво, без угрозы падения вниз, и прижав к груди кастрюльные крышки, чуть позднее имела удовольствие наблюдать за Кондрадом, обшаривающим все окрестные кусты. Никого он там, конечно, не нашел, лишь царапался о ветки и спотыкался в темноте о предметы выброшенные из окон ранее. Кстати, из этих самых окон за ночным шоу наблюдали гости, поднятые с постелей моим концертом.

За такими веселыми занятиями, как прятки по кустам и «угадай мелодию», ночь пролетала стремительно. И все было бы чудесно, если бы одна из крышек не выскользнула у меня из рук и не шлепнулась на землю с заметным шумом. Вот черт! Собравшийся уже было покидать сад Кондрад обернулся, проводил предмет кухонной утвари глазами и прямиком направился к моему дереву. Угрожающее выражение его лица навело меня на мысли о завещании, которое я еще не написала. И боюсь, уже не успею. Подойдя к дереву, Властелин задрал голову и потребовал:

— Слезай!

— Фиг тебе! — отреагировала я и прицельно метнула оставшуюся крышку. Попала, но, к сожалению, по касательной. Поморщившись и потерев рукой плечо, Кондрад разозлился еще сильнее и завопил:

— Илона, слезай немедленно! Не заводи меня!

Эх, «прощайте, скалистые горы…» Но я мужественно проигнорировала приказ и полезла выше, завывая:

Вышло у меня это настолько жалобно и пронзительно, что зрители схватились за уши. Многие скрылись из вида, опасаясь за сохранность своих слуховых органов. Я вот тоже опасалась за сохранность своих органов, но совершенно по другой причине. Жить хотелось все больше и больше, и желательно с целыми частями тела. Проклиная всех, начиная с Жабы и заканчивая алхимиком, я таки долезла на самый верх и, обняв дерево обеими руками, сроднилась с ним навеки.

— Илона! Я не шучу! Спускайся сию секунду! — заорал отошедший от звукового шока Кондрад.

— И не подумаю! — непреклонно заорала я в ответ, крепче прижимая к груди ствол дерева и сознавая, что, похоже, мне придется здесь поселиться. Может, затребовать комфортабельный скворечник?

До мужчины доперло, что слушаться я его не собираюсь, и он предпринял героическую попытку залезть на дерево. Скворечника на двоих не хватит! И я честно предупредила его, сымитировав обожравшегося волка из детского мультика:

— Щас спою!

Слушать мое «ангельское» пение, напоминающее концерт мартовских котов, ему не улыбалось, и, сменив тактику, Кондрад стал ласково сманивать меня с дерева:

— Илоночка, хорошая моя, слезай вниз. Там высоко и холодно.

Нашел дуру! Так я и повелась на муси-пуси!

— Отвали, извращенец! Жабенцию свою хорошей называй и сюсюкай с ней сколько влезет!

— Ты это о чем? — озадачился лорд.

— Да все о том же! Если бы я здесь не выделывалась, как карась на сковородке, ты бы уже с ней в постели кувыркался! Ага, — передразнила, скопировав его сладкий тон. — Нашел вторую половинку, всю ночь мерил! — И завопила дальше: — Только я не уверена, что ты бы утром согласился, что половинка эта твоя!

— Я тебя не понимаю! Ты говоришь загадками! — удивился Кондрад и сделал попытку потрясти дерево.

— Где уж тебе! У тебя от «небесной красоты» леди Ангиалы мозги приказали долго жить. Одни инстинкты размножения остались и зашкалили. И не тряси дерево, я не яблоко — не созрею и в руки не упаду!

Мой призыв пропал втуне, и дерево затряслось сильнее. От перспективы свалиться вниз с немалой высоты я завыла с перепугу:

— Да что же это творится?! — послышался из какого-то окна женский крик, полный душевной муки. — Ну сколько можно издеваться и над нами, и над девушкой?

Мне такое заступничество крайне понравилось, но продолжения не последовало. Видимо, кто-то осторожный заткнул рот даме, опасаясь репрессий со стороны власти. Власть, правда, устыдилась и дерево трясти прекратила, вступив в новую фазу переговоров:

— Илона, спускайся, пожалуйста. Даю честное слово, что ничего плохого тебе не сделаю.

— Да? — усомнилась я в благих намерениях Властелина, но сидеть здесь было действительно холодно и страшновато, поэтому, дождавшись подтверждения, тихонько поползла вниз. Но оступилась и с криком: «Я так и знала!» полетела вниз, рассчитывая ничего себе не сломать и сильно не покалечиться. Мне их лечения за глаза хватило. Но приземлилась я мягко, попав в заботливые руки Кондрада, и даже немножко его зауважала. Получив мой вес на руки, он устоял и лишь немного пошатнулся. Увидев так близко любимые зеленые глаза, мне пришла в голову бредовая идея воспользоваться моментом, и я им воспользовалась. И плевать, что он с Жабой облизывался, зубы потом почистил же! Я обняла его за шею и поцеловала. И мне ответили взаимностью, что не могло не радовать. Я обрадовалась, встречая рассвет в романтической обстановке: в саду, на руках любимого человека. Но радовалась только до того момента, когда он донес меня до моей двери и поставил на ноги.

— Зайдешь? — намекнула я ему, что совсем не против его общества.

Но подлый ренегат покачал головой и ответил:

— Сегодня тяжелый день, солнышко, тебе надо выспаться.

У меня в мозгу прогалопировали «кровавые мальчики», и глаза застлала пелена ярости. Недолго думая я влепила ему увесистую пощечину и со словами:

— Вали к своей Жабе, зоофил! — захлопнула дверь.

Ну почему меня всегда обламывают на самом интересном месте? Что со мной не так? Ведь чувствую я его заинтересованность в продолжении начатого! Это ж какой дуррой нужно быть, чтобы этого не заметить и не ощутить! И че? А не обломилось мне ничегошеньки! «А я, милая, ниче, лишь целую горячо!» Впору взвыть!

Побегав с такими мыслями по комнате, в конце концов я угомонилась и, быстро сполоснувшись, улеглась спать. И, несмотря на то что я была жутко злая и разочарованная, быстро уснула, дали о себе знать последствия бессонной ночи.

Проснулась я от оглушительного стука в дверь и не менее оглушительных воплей.

Когда я сползла с кровати и открыла дверь, тут же попала в объятия Ниалы, которая со словами:

— Пора одеваться к балу, — вошла в комнату, не выпуская меня из рук и впуская целую вереницу служанок, нагруженных одеждой, коробочками, ящичками и еще какой-то дрянью.

— Это что? — спросонья проявила я отсутствие умственной деятельности, но упорно пыталась отвоевать себя обратно.

— Это все, что необходимо, чтобы выглядеть леди, — разжевала мне старушка, так же упорно не отпуская меня. Видимо, полагала, что в этом случае я сбегу немедля. Нет, я, безусловно, могу… но куда? Есть ли место в этом мире, где можно спрятаться от себя самой? Думаю, что такого места нет нигде, а жаль — я бы там с удовольствием поселилась.

Смирившись с жестокой неизбежностью, я позволила себя увлечь в ванную комнату, где и выслушала подробный отчет о событиях беспокойной ночи. С остервенением намыливая меня, матушка Ниала рассказывала о воистину героических усилиях прислуги не допустить воссоединения Кондрада и леди Ангиалы.

Последняя была облита водой на подступах к вожделенной комнате, причем абсолютно случайно: служанка «не заметила» леди и окатила ее водой в усердной попытке помыть и без того чистый пол. Так же «случайно» на леди упала одна из статуй, когда та проходила мимо… неудачная попытка вытереть пыль. А уж после того как леди проехалась по коридору на мягком месте, потому что кто-то сильно переборщил с воском для натирки паркета и превратил кусок коридора в ледовый каток, она больше своим драгоценным здоровьем не рисковала. Правда, была еще одна, последняя попытка пробраться в спальню к Властелину, после того как он вернулся с ночной прогулки под звездами, но тут уже сам Кондрад послал всех к нему ломящихся по конкретному адресу, совершенно не стесняясь и точно определяя направление следования.

Подводя итоги, прислуга осталась довольна развлечением, леди Ангиала хромала на левую ногу и обзавелась шикарной шишкой на затылке, гости были в негодовании, но высказывать свои претензии не рискнули, а Кондрад впал в состояние бешенства и материл любого, кто попадался ему на глаза. В общем, ночь в сумасшедшем доме прошла спокойно и продуктивно с точки зрения защиты Властелина и, похоже, сильно подорвала его нервную систему, ибо раньше он так бурно не реагировал на подобные мелочи жизни.

Все эти животрепещущие подробности были мне доложены в перерывах между попытками Ниалы снять с меня кожу заживо и моими возмущенными протестами. Наконец, удовлетворившись делом рук своих, старушка потребовала моей передислокации в комнату. Началась круговерть. Меня крутили и дергали во все стороны. Я не имела возможности пошевелиться: моими конечностями завладели девушки, приводящие мои ногти в порядок с алчным блеском в глазах. На мой резонный вопрос:

— И кому это надо? — мне незамедлительно заткнули рот яблоком и посоветовали кушать витамины и молчать. Я и молчала, усиленно работая челюстями и сомневаясь в успехе всех этих садистских процедур, но при одном только взгляде на Ниалу желание протестовать и спорить мгновенно улетучивалось в неопределенном направлении. Отпустив мои руки и ноги, вся счастливая компания вцепилась мне в волосы, видимо полагая, что прическа а-ля Котовский наиболее соответствует сегодняшнему празднику. Такая интерпретация мне пришлась не по вкусу, и при очередном рывке я завопила:

— Может быть, хватит надо мной измываться? На меня он все равно не посмотрит, вперится в свою Жабу и будет у нее бородавки пересчитывать!

— А надо, чтобы посмотрел, — сурово отрезала Ниала и снова заткнула мне рот, но на этот раз грушей.

— Мня… мну… Мне это кажется маловероятным, — усомнилась я, справившись с откушенным куском.

— Это мы еще посмотрим! — зловеще ответила старушка, с таким видом глядя на меня, что я сама поспешила зачавкать грушей, не дожидаясь, пока мне запихают в рот что-нибудь покрупнее. И не надо неприличных мыслей, я имела в виду фрукты.

Пытка продолжалась дальше. Теперь, оставив в покое мои многострадальные волосы, они взялись за лицо, безжалостно отобрав у меня недоеденную грушу. Угу, сейчас они на моей физиономии нарисуют лицо другой женщины, и меня мама родная не узнает! При мысли о маме я впала в уныние и тоску, крепко задумавшись на предмет возвращения домой.

Вот оно мне по большому счету надо тут всяких неблагодарных царствующих особ спасать? Тем более что эти особы в мою сторону только намеки делают и дразнят самым беспринципным образом, но никак не желают довести дело до конца и логического и физического. Пошло, зато справедливо! Может, ну его? Пусть женится на своей Жабе и Жабят плодит? Конечно, жалко, если Кондрада в итоге ухлопают, но Гайр с Дерриком на что? Пускай сами за ним присматривают, из неприятностей вытаскивают, а я домой хочу!

Расставляя приоритеты и глядя правде в хитрые очи, можно признаться, что мне здесь ничего хорошего не светит, кроме метаний, переживаний, страданий и неприятностей. А поскольку сопли я никогда размазывать не любила и душевные терзания не по моей части, то и нечего витать в иллюзиях, пора спуститься на грешную землю. Эдак из нормальной и уравновешенной девушки я скоро превращусь в измученную любовью неврастеничку. И оно мне надо? Решила, что не надо. Возвращаюсь в действительность и понимаю, что сейчас меня будут утрамбовывать в платье.

Через пятнадцать минут после начала этого процесса в голове всплыла где-то услышанная строчка: «Я просто хотела жить и любить…» Так вот, о любви я уже не помышляла, тут хотя бы выжить. Завязочки, крючочки, ленточки, тесемочки… бррррр! Сколько бедные женщины на себе таскают!

Чувствую себя спецназовцем в полном боевом обмундировании. Егор как-то раз дал померить, так я чуть не скончалась под тяжестью. Вот здесь наблюдалось что-то подобное. Да мне из этой экипировки без посторонней помощи в жизни не выбраться, если только не разрежу или не разорву, или, как самый последний вариант, это не истлеет на мне от старости. Классная идея, кстати, буду подрабатывать секретным оружием — отпугивать врагов ядреным запахом немытого тела и годами не стиранной одежды. Это вам не двухнедельной выдержки портянки или носки, это по круче будет. Мои мучительницы, подбадриваемые Ниалой, старались вовсю: подтягивали, застегивали, подкалывали.

— Уй-е!!! — взвыла я, в очередной раз получив существенный укол булавкой в мягкие ткани спины. — Прекратите насилие и садизм!

Ага! Как бы не так! Все меня тут же послушались… В ответ на мой вопль протеста, не первый из уже прозвучавших, но, видимо, далеко не последний, старушка возмущенно ответила:

— Все терпят и молчат, одна ты визжишь и мешаешь. Подумаешь, немного укололи! Чем-то надо жертвовать в угоду своей внешности.

— Вот я и думаю, почему в качестве жертвы было выбрано мое… э-э-э… седалище, принимающее на себя уколы, чувствующее неприятности и собирающее проблемы? — смирившись, пробормотала я себе под нос, но была услышана.

— Потому что от этого места быстрее доходит до головы, — язвительно сообщила мне Ниала, с остервенением одергивая подол.

— Какая проза жизни… — только и осталось мне философски заметить и молча дожидаться окончания сего длительного процесса.

Наконец на меня натянули туфли и, усадив в широкое кресло (это к тому, что в нормальный размер мебели я бы уже не втиснулась со всеми этими широкими юбками), принесли футляры с драгоценностями. И после того как их открыли, я поняла, что конкретно попала! Такое на себе может таскать женщина, помещенная на носилки в окружении когорты телохранителей. Оставалась последняя надежда на то, что булыжники поддельные, а вместо чистого золота — всего лишь позолота, но после моего наивного вопроса:

— Это настоящее?

И ответа:

— Можешь не сомневаться! — мне поплохело окончательно и бесповоротно.

Мало того, что я теперь хожу с трудом из опасения запутаться в подоле и упасть, так еще предстоит проверять наличие на мне драгоценностей из страха потери какой-нибудь мелкой безделушки, стоящей целое состояние. Мозг злорадно сообщил, что этот вечер я не переживу. Мне пришлось ему поверить на слово.

Прекратив всяческие протесты, несчастными глазами я провожала каждую вынимаемую деталь гарнитура и лишь молча подсчитывала количество лет, требующееся для отработки в случае утраты. После того как на меня надели диадему, мои подсчеты тянули на пожизненное. Подавив жгучее желание содрать с себя украшения и отказаться от участия в торжественном мероприятии, я позволила подвести себя к зеркалу во весь рост и, увидев себя там, окончательно потеряла дар речи. Если рассматривать с позиции «выгляжу неплохо, но не часто», то выглядела я ошеломляюще!

Палевое платье, украшенное золотистыми кружевами, выгодно подчеркивало цвет лица и оттеняло глаза, делая их ярче. Впрочем, в этом помогал и гарнитур из светло-желтых топазов. Отросшие и убранные наверх волосы, спускающиеся вдоль лица отдельными завитками, делали меня взрослее и загадочнее. Честное слово, если бы не знала, что это я отражаюсь, обязательно бы поковыряла пальцем, выясняя, не рекламный ли плакат. Мне очень нравилось, даже тяжесть и неудобство отошли на второй план и тихо плакали в платочек от умиления. Но все же это была не настоящая я, потому что настоящая предпочла бы футболку, штаны и короткую стрижку.

Оторвав меня от разглядывания и раздумывания, Ниала сообщила:

— Пора! Лорд Деррик ждет за дверью.

Ну, пора так пора. И, подобрав подол, как учили, я заковыляла на выход. Узревший меня Деррик облобызал мне ручку и впал в глубокую задумчивость. Мне как-то стало не по себе, и, начав нервничать, я осведомилась:

— Что, все настолько плохо?

Отмерев, друг окинул меня взглядом и спросил:

— Илона, а ты никогда не думала о другом мужчине в своей жизни?

— Только о них и думаю! — догадалась о ходе его мыслей я и добавила: — Делать мне больше нечего! Что вдруг на тебя нашло?

— Просто ты чрезвычайно красива сегодня, — улыбнулся Деррик и подал мне руку. Вот так, вцепившись одной рукой в его локоть, а другой поддерживая подол, я добралась до дверей бального зала, по дороге обмениваясь вежливыми улыбками с окружающими и от всей души искренне надеясь, что моя улыбка не напоминает оскал голодного крокодила.

Встав в длинную очередь приглашенных гостей, мы медленно продвигались к входу, ожидая, когда объявят наши имена. И вот наконец:

— Илона, герцогиня Райнер, принцесса Лайе, в сопровождении Деррика, лорда Рамена!

С этими словами мы торжественно вплыли в бальный зал. Вернее, Деррик вплыл, а я болталась на прицепе, уповая, что сейчас не грохнусь посреди зала, запутавшись в юбках, и не опозорюсь. К счастью, все обошлось благополучно, и мы добрались до трона, где вольготно устроился Кондрад, обозревая всех сверху. И тут мне вспомнилось: «Сидит наш герой на краю унитаза, как горный орел на вершине Кавказа». Естественно, применив сие изречение к Властелину, я немедленно начала давиться смехом. И удостоилась недоуменного взгляда друга, легко и успокаивающе похлопавшего по моей руке, лежащей на сгибе его локтя. Скорей всего, он решил, что у меня начался нервный срыв на почве навалившихся проблем. Так вот, не дождетесь!

Приблизившись к трону и склонившись в поклоне, мы ожидали позволения разогнуться. Это меня Ниала натаскала в их этикете, чтобы я чего не натворила и не сморозила глупость. Но тут неожиданно меня взяли за локоть, поднимая из реверанса, и я встретилась с восхищенными глазами Кондрада, который, завладев моей рукой, приложился к ней в горячем поцелуе и громко произнес для всех присутствующих:

— Мы рады приветствовать вас, леди Илона, у нас в замке. — И тихо добавил уже для меня: — Ты восхитительно выглядишь!

На душе у меня потеплело. Народная мудрость гласит: женщина любит ушами, мужчина — глазами, собака — носом, и только кролик — тем, чем надо… А этот милый льстец продолжал и дальше разливаться соловьем, не забывая целовать кончики пальцев:

— Всегда знал, что ты прекрасна, но сегодня ты превзошла все мои смелые ожидания!

После таких признаний со страшной силой потянуло зардеться здоровым румянцем во все щеку, скромно потупить глазки и глупо захихикать, прикрываясь ладошкой за неимением веера. А по окончании всех этих стратегически важных действий, смущаясь, с придыханием прошептать, подняв ветер ресницами: «Ах, оставьте!» Вместо этого, категорически отказавшись изображать из себя клиническую идиотку, я вырвала руку и прошипела:

— Да что ты говоришь! Прозрел, значит?

И, развернувшись на сто восемьдесят градусов, подцепила бедного Деррика за локоть и бодрым маршем отправилась к гостям, время от времени оскаливаясь в улыбке и кивая.

После шестого или седьмого человека Деррик тихо сказал мне на ухо:

— Прекрати пугать гостей! Они думают, что тебе чем-то не угодили, и теперь ты придумываешь им изощренные пытки.

— Почему? — удивилась я, прекращая расточать улыбки направо и налево.

— Потому что ты настолько зловеще и многозначительно сверкаешь оскалом, что у них складывается впечатление о пыточной камере, которая их ждет за дверями зала, — сообщил мне друг.

— Да? — заинтересовалась я, но пугать окрестный народ перестала. Мы мирно устроились в сторонке и наблюдали за прибывающими гостями. Вскоре, осмелев, к нам подвалила парочка расфуфыренных особей мужского пола и с намеком уставилась на Деррика. Тот намек понял правильно и принялся представлять мне эти недоразумения природы, пользующиеся женскими духами и косметикой. Как их там величают, я прослушала, потому что в зале появилась леди Ангиала под руку со своим якобы родственником. Они прошли прямиком к трону, и, как и ожидалось, произошла незамедлительная метаморфоза: из нормального адекватного мужчины Кондрад превратился в пускающего слюни недоумка. Руки так и чесались дать ему по башке со всей силы, чтобы эту дурь выбить, но ведь де поможет, к сожалению. Осталось лишь стоять и глазеть, как зеленоглазый лорд бодрым козликом скачет вокруг Жабенции и брызжет слюной от восторга, а она победно зыркает в зал, выпячивая грудь. Ей-богу, пожалела, что статуя потяжелее не попалась и не похоронила ее под собой, а та, что по затылку тюкнула, особого ущерба, похоже, не нанесла. Нечему там ущерб наносить: черепная коробка пуста, там даже пыль не оседает, потому что не на чем оседать. Это я уже, конечно, злюсь и ерничаю, но ничего с собой поделать не могу.

Пока я со злобным прищуром заинтересованно рассматривала сладкую парочку, Деррик наклонился к моему уху еще раз и сообщил:

— Илона, я тебя оставлю ненадолго, мне необходимо проверить подготовку и разведать обстановку. Надеюсь, ты ничего не сотворишь такого, о чем впоследствии пожалеешь?

— Нет! — ответила я, не отрывая взгляда от брачных плясок Кондрада.

— Точно? — недоверчиво поинтересовался Деррик. Такое недоверие меня немного задело, и, с трудом отведя взгляд от Кондрада, я сделала невинное выражение лица и ехидно вопросила:

— Тебе крест на пузе фиолетовым карандашом нарисовать или так поверишь?

Друг задумался и сообщил, прожигая меня взглядом:

— К сожалению, я вынужден отклонить столь заманчивое предложение и поверю тебе на слово. Так что удаляюсь в надежде на возвращение в неповрежденный зал и к целому телом сюзерену.

— Удаляйся, — милостиво кивнула я, возвращаясь к созерцанию Жабы и околожабного окружения.

В одиночестве мне оставаться долго не позволили: сначала набежала целая толпа расфуфыренных кавалеров, жаждущих припасть к моей царственной конечности. После десятого обслюнявливания я начала раздумывать о дезинфекции и пользе одноразовых перчаток. К несчастью, подобная роскошь здесь не водилась, поэтому, мило улыбаясь, я начала прятать свою правую руку за спину, опасаясь подцепить какую-нибудь заразу.

Счас! Маневр не просто не удался, он скончался в одночасье, судорожно подергав лапкой. Эти жаждущие внимания ухажеры чуть не выломали мне руку в попытках оказаться вежливыми. Почему я попросту не закатала им в лоб или не заехала по уху? Дык, старалась быть ледей и вести себя прилично. И с каждой минутой старание и терпение все дальше отодвигались от меня, и ко мне рысью приближались злость и ярость. Но развернуться и отколошматить надоед я не успела, потому что их недрогнувшей рукой расшвыряла Кобра, открывая себе доступ к моей персоне.

— Простите меня, ваше высочество! — проорала эта змеюка, припадая на одно колено и вцепляясь мне в подол своими ручонками. Грустными глазами я смотрела, как леди Мариаса наносит ущерб моему красивому платью, безжалостно комкая и сминая в руках подол в порыве раскаяния. Такими темпами она превратит мой шикарный туалет в жеваную тряпку быстрее, чем «мяу» успею сказать. Платья мне было искренне жаль, и, подхватив за локоть заразу, я попыталась ее поднять, вежливо заговаривая зубы:

— Не стоит так переживать, милая леди Мариаса! Вы же не были в курсе моих титулов!

— Подтащив Кобру поближе к себе, прошипела ей на ухо: — Если ты, паразитка такая, не отцепишься от меня и моего платья, я тебя прямо здесь нашинкую дольками!

Леди намек поняла и, отцепившись, быстренько слиняла в неизвестном направлении. С одной стороны, это принесло мне облегчение, с другой — открыло доступ новоявленным поклонникам, кои сразу окружили несчастную девушку в попытках урвать для себя какую-нибудь милость.

За последние пятнадцать минут я прокляла Иалону за ее «подарочек» по крайней мере раз пятьдесят. Время проходило в тщетных усилиях избавиться от охотников за приданым, жаждущих власти. Стервенея с каждой минутой, я начала находить мысль о смертоубийстве крайне привлекательной. Но как только решилась применить ее на практике, как рядом возник Деррик и возбужденно зашептал, предварительно разогнав «липучек»:

— Илона, у нас большие проблемы!

Ну да, конечно. Нет чтобы чем хорошим порадовать! «Илона, у нас большие проблемы!» Ага, скажите мне что-нибудь новенькое! У нас непрекращающиеся, непрерывные и бесконечные проблемы, которые почему-то именно я должна решать, улаживать и утрясать. Как они вообще жили до моего появления? Лапки на пузе складывали — и кирдык? И люди вроде бы взрослые и ответственные… «Эх, жизнь моя, жестянка!» Прервав нерадостные размышления на самом интересном месте, я соизволила полюбопытствовать:

— И что на этот раз мешает?

— Не что, а кто! Видишь вон того мужика скислой физиономией?

— Вижу. И чем же он тебе не по вкусу? Подумаешь, личико скукожил! Может, у человека кислотно-щелочной баланс нарушен!

— Прекрати острить! Это лорд Вайдер. Вокруг него и рядом с Кондрадом его верные люди. Нам не подобраться к леди Ангиале без шума, а Цесариус пока не закончил, но обещает в течение часа.

— Чудесно, — иронично заметила я, пристально разглядывая человека, способствовавшего возникновению нашей проблемы. — И что ты от меня хочешь?

— Отвлеки их как-то, — выдвинул предложение Деррик.

— Ты такой умный, тебе череп не давит? — злой гадюкой прошипела я. Не менее «ласково» добавила: — Как ты себе это представляешь?

— Не знаю, — поставил меня в известность Деррик. — Но если любишь и хочешь помочь, срочно придумай что-нибудь, потому что мне в голову ничего путного не приходит.

Страдальчески вздохнув, я начала шевелить серым мозговым веществом.

Вариант первый, затеять драку с лордом Вайдером — был сразу отвергнут. Слишком много охраны вокруг: немедленно разнимут и по шее накостыляют. Вариант второй — вокальное пение — тоже не подошел. Причина отклонения: народу вокруг много, немедленно заткнут и по шее накостыляют. Вариант третий требовал определенных усилий и некоторых изменений во внешнем виде, но других вариантов у меня и у Деррика не было.

Ну вот почему единственный раз, когда я сама себе нравлюсь и выгляжу прилично, мне снова приходится становиться Александром Матросовым и закрывать грудью амбразуру?

Почему, почему… Потому что больше некому. Обидно! Вот только почувствовала себя красивой женщиной — и облом! Пожалуйте спасать громадного мускулистого мужика. Где справедливость, я вас спрашиваю? А нет ее ни в моем мире, ни в этом. Самая тяжелая часть работы всегда ложится на хрупкие женские плечи, и никто не протестует. Наоборот, все счастливы и довольны. Женщины — тем, что стали такими необходимыми и незаменимыми, а мужчины тем, что позволили направить неуемную женскую энергию в благодатное русло. Естественно, кто же, кроме нас, женщин, «коня на скаку остановит, в горящую избу войдет»! И заметьте, абсолютно безвозмездно, не требуя премий, наград и признаний. Лишь движимая какой-либо высокой идеей или окрыленная возвышенными чувствами к избраннику, который в этот патетический момент дрыхнет на диване в обнимку с газетой, игровой приставкой, пивом, пультом от телевизора и прочими милыми мужскому сердцу мелочами. Или вон Кондрад, который вожделеет к чужой приблудной бабе. Да-а, в жизни всегда есть место подвигу, приходящемуся на это самое место!

— Деррик, мне необходима твоя помощь, — вынырнула я из невеселых мыслей.

— Всем, чем смогу, — немедленно согласился друг и уставился на меня в ожидании объяснений.

— Значит, так, — принялась перечислять я требуемое. — Мне нужны две легкие сабли, энергичная военная музыка и… тебе придется меня раздеть.

— Что сделать? — отшатнулся от меня Деррик, хлопая расширившимися от удивления глазами. — Повтори, пожалуйста, я не расслышал.

— Раздеть, — терпеливо повторила я и услышала в ответ:

— Ни за что! Я не самоубийца!

— Да?! — грозно нахмурилась я, возмутившись. — Как меня в первые ряды посылать, так все в порядке, а как самому поучаствовать — сразу в кусты? Не надейся! Отвертеться не выйдет! Мне из нижних юбок самостоятельно не освободиться!

Деррик ничего не понял, но устыдился, хотя и не преминул спросить:

— А зачем?

— А затем, драгоценный мой друг, что я собираюсь исполнить здесь «смертельный номер» — танец с саблями и не горю желанием, запутавшись в длинных пышных юбках, стать энтомологом.

— Кем?

— Дикие вы! Проткнуть кого-нибудь насквозь, как бабочку.

— А-а-а, — дошло до мужчины, и, посмотрев на меня несчастными глазами, он отправился искать подходящее оружие и договариваться с дворцовым оркестром о музыкальном сопровождении.

Мне его жалко не было, мне было жалко себя. Я, конечно, танцами занималась, но спортивными и в основном рок-н-роллом, а не лезгинкой, капоэйрой или кунг-фу, так что представление о задуманном у меня было смутное. Вся надежда на то, что они похожего никогда не видели, эта мысль грела мне сердце. Что-то да получится, если долго мучить других.

Вскоре появился Деррик, сжимающий в руках сверток. Заговорщицки переглянувшись, мы отправились в альков, откуда доносились до случайно оказавшихся поблизости гостей интригующие обрывки фраз.

Деррик. Задери подол повыше, мне не достать! Или подержи, я сам задеру!

Я. Не могу, в руках не помещается!

Деррик. Тогда повернись задом и нагнись, а то я никак не найду!

Я. А так удобней?

Деррик. Может, я лучше рывком?

Я. Еще чего! Больно же!

Деррик. Уже почти все… еще чуть-чуть, и ты лишишься…

Оба: сосредоточенное пыхтение и шебуршание.

Деррик. Да! Я это сделал!

Я. Какой ты молодец! Теперь я хочу…

Треск материи… и возгласы двоих. О да!

Минут через пять после этого возгласа из альковной ниши вывалился потный красный мужчина и нетвердой походкой устремился к центру зала, по дороге приглаживая волосы и поправляя одежду. По красноречивым взглядам, которыми его провожали гости, я поняла, что моей репутации уже ничего не грозит: ее попросту нет! Достигнув середины зала и поклонившись Властелину, Деррик испросил разрешения:

— Ваше величество, леди Илона просит оказать ей честь и позволить показать танец своей родины!

На такую вежливую просьбу Кондрад милостиво кивнул головой и даже, боже ты мой, отлепил свои гляделки от Жабы и вытаращился в зал. Возникло стойкое, непреходящее желание подойти и сказать «Бу!», ткнув в зеленые глаза двумя пальцами. Но, взяв себя в руки, я вышла из-за занавески и летящей походкой направилась все к тому же центру, демонстрируя окружающим разрезы чуть выше колена и кружевной край панталончиков. У многих мужиков взгляд стал масленый и закапали слюни. Не обращая на это внимания, я дошла до места, приняла из рук Деррика сабли и застыла в ожидании музыки.

И вот когда эта музыка раздалась, я поняла, что под такое сопровождение мне никогда в своей жизни танцевать не приходилось и, видимо, уже никогда не придется, ибо посмеяться я люблю, но жизнь свою ценю куда больше смеха. А здесь был смех сквозь слезы, потому что я лично совсем не представляла себе, как можно станцевать хоть что-то приемлемое под помесь летки-енки и походного марша. Если только попрыгать зайчиком и помахать оружием наподобие дирижерского жезла?

Не зная, как поступить в подобном случае, я на всякий пожарный прожгла уничтожающим взглядом Деррика. До него дошла несуразность происходящего, и, переняв мой фирменный взгляд, он переправил его в сторону оркестра. Те в свою очередь сообразили, что голове лучше, когда она соединена с телом неповрежденной шеей, и мигом исправились, заиграв что-то более-менее приближенное к «Танцу с саблями» Хачатуряна. И на том спасибо!

Глубоко вздохнув, я начала импровизировать, для начала прокрутив сабли по очереди в кисти и сделав пару выпадов вперед. Оружие всегда было моей любимой игрушкой, в особенности холодное. Вскоре музыка и танец увлекли меня, и я уже не думала, как и что делаю, сливаясь с мелодией и начиная испытывать эйфорию.

И тут одна из моих сабель встретилась с мечом. Лязг! Напротив меня в боевой стойке стоял Кондрад. Несмотря на приворот, он не смог устоять перед блеском оружия и присоединился к танцу. Дальше мы танцевали вместе: два хищника сошлись в смертельной схватке за жизнь. Ложные выпады, изгибы, уходы от атаки — мы дразнили друг друга и наслаждались этим неожиданным поединком. Вокруг собралось множество мужчин, большинство из которых знали воинское искусство не понаслышке, и зачарованно следили за необычным танцем, иногда слаженно хлопая в ладоши и подбадривая нас криками.

Финальный аккорд, и мы застыли со скрещенным оружием, глядя в глаза друг другу. Музыка стихла. Окружающие разразились громкими аплодисментами. Это, безусловно, было очень приятно, но больше всего меня радовал живой блеск в глазах Кондрада и его довольная улыбка.

— Леди Илона, вы неподражаемы и неповторимы! — сделал он мне искренний комплимент, передавая свои мечи кому-то из стражи.

— Благодарю вас, лорд Кондрад, — чинно поклонилась я, спихивая оружие Деррику, и обратилась с просьбой: — Меня одолела жажда, и я безумно хочу пить. Можно?..

— Кубок принцессе! — заорал Властелин.

Тут же сунули в руку золотой кубок, наполненный до краев, к которому я и приложилась неосторожно, с ходу не разобравшись, какую амброзию мне туда налили.

И таки зря не поинтересовалась, потому что они на радостях туда набулькали очень крепкого вина, а у меня с алкоголем отношения никогда благополучно не складывались. То есть пьянела я быстро и качественно. И опосля этого самого опьянения меня так же быстро и качественно тянуло на мелкие и крупные пакости.

Сообразила я о преподнесенной мне подлянке, уже когда допивала, и тихо попрощалась с разумом, обреченно помахав ему на прощание ладошкой. Умом понимала: балу настал полный и бесповоротный капец. Ибо никому еще не удавалось утихомирить захмелевшую Острожникову. Проверено неоднократно. Опытным путем выявлено следующее: меня можно окончательно споить и уложить баиньки, но это в общем-то чревато непредсказуемыми последствиями, потому как хоть и пьянела я быстро, но выпить могла много. Нет, даже не так — о-очень много, пока доходила до спальной кондиции. Или, как противоположный вариант — пить мне дальше не давать и постараться протрезвить, что тоже, знаете ли, было не так-то просто выполнить. Попробуйте отнять у пьяной и разъяренной женщины то, чего она хочет! Есть желающие пополнить ряды камикадзе? Вот то-то и оно!

— Прошу всех к столу!

Все мгновенно зашевелились и бодрым строем отправились в столовую. Я проводила их глазами и вытянула руку с кубком в сторону Деррика с требованием:

— Еще!

Не предполагая масштаба надвигающейся катастрофы, ничего дурного не подозревающий друг притащил мне другой кубок и принялся объяснять насущную задачу:

— Илона, Цесариус все закончил. Он говорит, что легче всего снять приворот, окурив Кондрада дымом. Ты сможешь приблизиться к нему с чашей?

— Как не фиг на фиг! Хоть с двумя! — заверила я Деррика и присосалась к новой порции алкоголя. Море мне уже было не по колено — по щиколотку!

— Давай свою посудину! Пойду выполнять возложенную на меня миссию, — с трудом толканула свою речь пьяная валькирия.

Деррик смотался за дверь и принес мне чашу, увидев которую, меня согнуло пополам от смеха. Знаете, на что она была похожа? На уменьшенную копию церковной кадильницы!

— Ы-ы-ы, и вот это я должна ему преподнести? — угорала от хохота я, тыкая пальцем в сие произведение искусства.

— Да, а что? — никак не мог понять Деррик причину моего буйного веселья.

— Это прекрасно для лобового тарана! — высказалась я между приступами. Продемонстрировала: — Близко подходить не надо. Прицелился — и бац! Кистень натуральный!

— Что с тобой? — забеспокоился друг, до которого запоздало начало доходить, что здесь происходит.

— Ерунда! — уверила я его и пофланировала к входу в столовую, сжимая в одной руке кубок, а в другой — «кадильницу».

Остановившись в проходе и обозрев открывшуюся картину, мне приспичило усложнить условия и заодно повеселиться от души. Ибо душа жаждала праздника и гадостей, а отказывать ей в подобных мелочах у меня весомой причины не наблюдалось.

— Деррик, подержи! — всучила ему свою ношу и, наклонившись к разрезу на подоле, дернула ткань в разные стороны, увеличив разрез до бедра. То же самое проделала и со вторым разрезом. Отобрав у ошалевшего от такого поворота событий мужчины предметы и отхлебнув из кубка, я поискала глазами стражу и, обнаружив парочку знакомых личностей, кивнула, приглашая подойти. Гости из числа тех, что сидели поближе к краю, стали заинтересованно поглядывать в мою сторону. Они еще не знали: уровень моря стремительно уменьшался с каждым сделанным мною глотком. И скоро настанет полнейший беспредел!

Подрулив к столу, сопровождаемая двумя стражниками и Дерриком, я вежливо поздоровалась:

— Здрасти! — Велела: — Мальчики, быстренько взяли меня под локоточки и поставили на стол!

— Илоночка, может, не надо? — жалобно спросил Деррик, первым смекнувший о продолжении спектакля.

— Надо, Федя, надо! — отрезала я. Если вы спросите, почему нельзя было просто подойти и сунуть Кондраду под нос чашу, то я вам точно не отвечу. Мне так хотелось, и все тут. Развлекалась я в меру сил и возможностей.

Мальчики спорить не стали и живенько взгромоздили меня на стол. Естественно, возразить никто ничего не мог. По титулу выше меня из присутствующих был лишь Властелин, занятый своей Жабой и вяло реагировавший на окружающий мир. Так что у меня была полнейшая свобода и широкое поле деятельности.

Оказавшись на краю стола, я ухмыльнулась всем улыбкой голодного крокодила и, отхлебнув из кубка, не забыла помахать кадилом и поскакала вперед в зажигательном канкане, подпевая себе под нос:

Стол оказался весьма длинным и почему-то сильно заставленным тарелками и бокалами. Кстати, большинство из этих тарелок были наполнены, и, в конце концов, я вляпалась ногой в громадное блюдо, заполненное до краев чем-то вязким и коричневым. Цвет мне не понравился: слишком навязчивая ассоциация с тем, что не тонет. Когда я попыталась освободить ногу, мне это не удалось. Она застряла. М-дя, проблема. Остановившись и задумавшись, я отпила из кубка, но тут меня постигло следующее разочарование: вино закончилось. Непорядок!

Покрутив головой, я увидела лорда Вайдера в непосредственной близости от своей наклюкавшейся персоны и, подвинувшись в его сторону, нежно пропела:

И, нахально приземлившись к нему на руки, ткнула ногой с застрявшим блюдом в его соседа и приказала:

— Сними!

Сосед боязливо отодвинулся и крайне осторожно потянул за посудину. Посудина сниматься упорно не желала. Мне это пришлось сильно не в дугу и, поерзав на коленях у обалдевшего от такого подарка в моем лице лорда Вайдера, я покрепче ухватилась за его шею, долбанула абсолютно нечаянно кадилом по голове и посоветовала несчастному соседу громким командным голосом:

— Чего ты меня еле-еле щупаешь? Будь мужиком — сожми сильнее!

Бедный сосед сначала побледнел, потом зарозовел аки розовый бутончик и следом запунцовел маковым цветом. Почему? Потому. Вниманием за столом мы были не обделены. Мало того, что я сама по себе устроила им небывалое представление, так еще и стриптиз-шоу показала. Ножки у меня офигительные: стройные, красивой формы, не изуродованные целлюлитом, и в кружевных панталончиках смотрелись супер! Многие мужики-дворяне, глядя на мою вытянутую конечность, конкретно облизывались и подвигались поближе, начиная давать советы.

Мне столь пристальное внимание польстило, и, решившись воспользоваться ситуацией, я промурлыкала:

— Мальчики, обслужите даму!