Русский след Коко Шанель Оболенский Игорь

Как мне потом рассказывали, Баланчина вынудили составить завещание, испугав тем, что иначе все его балеты достанутся «Советам», которые он ненавидел. В итоге несколько сотен своих постановок дядя завещал женщинам, которых любил. А отцу достались золотые часы, которые Баланчину когда-то подарил Линкольн Кирстайн, богатый предприниматель, собственно, и пригласивший дядю в Америку…»

Детей у Жоржа Баланчина не было. Как он сам говорил, все балеты он посвящал своим женщинам. Ради них он и жил.

Официально Баланчин был женат четыре раза. Каждый раз он выбирал в жены молодую танцовщицу, ставил на нее балеты, а через какое-то время увлекался другой девушкой. И все шло по кругу – влюбленность, женитьба, совместное творчество, расставание.

При этом когда племянник поинтересовался у него, почему он так часто менял жен, Жорж ответил: «Это не я уходил, это они меня бросали».

«Баланчин говорил, что все жены были его главными музами. Понимал ли он, что является великим человеком? Ну, поскольку он каждый день слышал это от своего окружения, то, конечно, понимал. Классиком себя не называл, он не был настолько нескромным. Признавался лишь, что он – диктатор. А еще говорил, что он одновременно – и воздух, и вода. Он же был Водолеем по гороскопу.

Официальным наследником Баланчина стал фонд его имени, который не поддерживает с нами никаких отношений. Думаю, фонд не заинтересован в общении с нами. А мы были бы не против. Но здесь сложный вопрос. Американцы хотят сохранить все права на наследие Баланчина. Но нам ничего и не надо. Наша задача – чтобы помнили отца. А пока получается, что Баланчину в Тбилиси поставили памятник, а нашему отцу даже мемориальной доски нет.

Знаете, когда у Дмитрия Шостаковича родился сын, которого я хорошо знал, его стали называть Лжедмитрий. Он потом уехал за границу и выступал там с симфониями отца, успешно дирижировал. На мой взгляд, он не заслуживал такого прозвища, так как явно отличался от других детей знаменитостей и был очевидно талантливым человеком.

Но подобное отношение очень распостранено. Так и к моему отцу относились. Раз Баланчин такой великий, то его брат должен быть проще. А отец как раз был более одарен. Что хотите, то со мной и делайте, но это мое искреннее убеждение. Потому что писать музыку – особый дар. Ведь сочинять музыку – это еще не значит быть композитором. А в Грузии отец был действительно главным композитором. И страна, к сожалению, его не оценила. Даже в консерватории его портрета нет. При том, что отец сделал значительно больше для грузинской музыки, чем Баланчин для американского балета…»

Хотя можно сказать и так: один брат создал балет в США, а другой – в Грузии. В 1937 году в Тбилиси состоялась премьера балета «Сердце гор», написанного Андреем Баланчивадзе. Художником был Солико Вирсаладзе. Дирижером – Евгений Микеладзе. Успех у балета был невероятный.

Сразу после войны в Большом театре в Москве шел его балет «Страницы жизни». В последний момент постановка Леонида Лавровского едва не была отменена. Дали знать о себе вечные интриги и ревность других композиторов. За защитой Андрей Мелитонович решил обратиться к Лаврентию Берия.

Набрав номер его телефона, Баланчивадзе рассказал о том, что для премьеры балета все готово – созданы декорации, сшиты костюмы и даже проведена генеральная репетиция. Берия, выслушав создателя балета, ответил загадочной фразой: «Семь раз отмерь – один отрежь». И положил трубку.

По мнению сына Андрея Баланчивадзе, сталинский министр тем самым показал композитору, что он осмелился побеспокоить слишком высокие силы. Правда, в итоге премьера балета все-таки состоялась.

Через несколько лет Баланчивадзе написал балет, посвященный Индии. Советское правительство специально заказало его для гастрольной поездки в честь юбилея семейства Ганди. Но премьера так и не состоялась. Когда работа композитора была завершена, из Индии пришло трагическое известие: премьер-министр страны Индира Ганди погибла в результате покушения…

В балетном мире Андрей Баланчивадзе был уважаемым человеком. Его близкой подругой была великая Галина Уланова, которая не раз выражала желание танцевать в балетах грузинского композитора. На дачу Андрея Мелитоновича в Абхазию приезжала Майя Плисецкая, обожавшая бродить с маэстро вдоль моря. А первым исполнителем главной партии в балете Баланчивадзе «Сердце гор» был легендарный Вахтанг Чабукиани.

«В некоторых произведениях отца я узнаю события, которые мы пережили. Мы ведь голодали с 1941-го по 1950-й, военная и послевоенная Грузия очень плохо жила. Худые, как щепки были, скелет один.

Отец всячески искал работу, связанную с музыкой, чтобы прокормить семью. Как-то повез нас, троих маленьких детей, на исполнение какого-то своего произведения в Гагры. Дорог не было, мы по полям ехали и решили переехать реку Ингури. Тогда моста еще не построили, но отец был рисковый и решительный человек. Въехали мы в реку и на середине машину стала заливать вода. Если бы наши крики не услышали сванские пастухи, мы бы погибли. На конях они въехали в реку и по одному нас вытаскивали. Машину каким-то бычком вытянули, грузовики не смогли. Пока чинили машину, ночевали в маленькой котельной. Ночью, пока мы спали, отец вышел погулять и, видно, пережил какое-то романтическое приключение. И все это описал в квартете. Слушая его, узнаю и ту дорогу, и реку, и нашу ночевку».

Андрей Баланчивадзе пережил брата на девять лет – он умер в 1992 году.

«Мы даже не знаем, почему папа ушел, – говорил мне Джарджи Баланчивадзе. – Он не собирался умирать, был очень здоровым человеком. Если болел, то мы все равно знали, что он обязательно выздоровеет. А тут никто не мог даже диагноз поставить. Я прихожу к такому выводу, что человек не потому умирает, что болеет, а потому болеет, что должен умереть.

Папа много курил, нет ни одного портрета, где он был бы без сигареты. И это нам передалось. Мама как-то попросила, чтобы отец на нас воздействовал. В итоге он вызвал меня с сестрой и спросил: «Я хорошо соображаю? У меня хорошее здоровье? Так вот имейте в виду – я с детства курил!». И мы все дымим…

Грузин так умирает, что должен успеть благословить семью, друзей и уйти оптимистом, без сожаления. И последнее музыкальное произведение отца так и заканчивается – на оптимистичной ноте…»

Сын Андрея Баланчивадзе стал пианистом. Да и была ли у Джарджи какая-либо альтернатива в выборе профессии, если все разговоры дома велись в основном о музыке, в гостях бывали Генрих Нейгауз и Дмитрий Шостакович, а по утрам юношу будила музыка Бетховена в исполнении Марии Юдиной?

Последние годы жизни Джарджи Баланчивадзе был больше известен, как художник. Поверить в свои силы ему помог Баланчин.

«И за это у меня к нему личная благодарность, – вспоминал Джарджи. – Жорж был связан с выдающимися художниками и складывалось впечатление, что он хорошо разбирается в искусстве. Когда он пришел ко мне, у меня в комнате висели две картины – одна кисти знаменитого художника, а другая – моя. Я сказал: «Не правда ли, какая прекрасная картина?», указав на полотно известного мастера. Баланчин посмотрел и произнес: «А мне больше эта нравится», указав на мою картину. И я после этого действительно поверил в свои силы. Не раз выставлялся как художник за границей».

Дочь Андрея Цискари (в переводе с грузинского ее имя означает «заря») посвятила свою жизнь балету. Великий дядя видел ее на сцене, но сотрудничества, увы, не получилось. О чем, впрочем, сама Цискари, кажется, не очень переживает.

Хотя, может, это только кажется. Брат и сестра Баланчивадзе – гордые и достойные люди. Единственное, в чем с горечью они признались в разговоре – это в том, что в непростые для Грузии годы им пришлось продать многое из наследия отца и дяди. В семье остался лишь орден Дружбы, которым был награжден Андрей Баланчивадзе. «Во время тяжелых лет без света, газа мы продавали медали. Правда, сами документы сохранились»…

А еще Джарджи переживал, что творчество отца фактически неизвестно нынешнему поколению: «После ухода Андрея ни разу не исполнялись его произведения. Как же тогда его смогут оценить?»…

СЕРГЕЙ ДЯГИЛЕВ

(1872, Селищи, Новгородской губ, – 1929, Венеция)

Создатель труппы «Русский балет Сергея Дягилева» был большим мистификатором. Любил рассказывать в компаниях, что является потомком Петра Первого и был счастлив, когда кто-то из друзей замечал внешнее сходство первого русского императора и основателя «Русских сезонов». Во время одного из первых приездов в Париж получил весьма существенную финансовую помощь от Габриэль Шанель. При этом деньги были переданы ему с требованием полной анонимности. «Иначе на другой день у моего магазина будет стоять очередь из просителей», – объяснила поставленное условие Шанель.

СЕРГЕЙ ЛИФАРЬ

(1904, Киев – 1986, Лозанна)

Мировая слава настигла танцовщика в 24 года, когда сцену покинул великий Вацлав Нижинский. В 1929 году Лифарь пришел в Парижскую Оперу и почти три десятилетия возглавлял этот прославленный театр. В 1958 году Лифарю пришлось оставить Оперу – за руководство театром во время фашистской оккупации Парижа его обвинили в сотрудничестве с немцами. Поговаривали, что Лифарь летал в Киев повидать своих родственников на личном самолете фюрера. Обвинения доказать не удалось, но на великую сцену танцовщик и хореограф больше не ступал.

Он основал Парижский университет хореографии и был его первым ректором. Собрал уникальный архив писем и документов пушкинской эпохи, который хотел передать в дар Советскому Союзу. Власти ответили отказом, чтобы спустя годы приобрести письма Пушкина у вдовы Лифаря за один миллион долларов. Его мечта поставить в Большом театре «Федру» так и не осуществилась. Об этом в беседе с балериной Тамарой Тумановой говорит прославленный хореограф Юрий Григорович: «Я Сережу хорошо знал, но в других ситуациях, естественно. И ситуациях драматических. Я его приглашал в Большой театр. Предполагалось, что он поставит у нас «Федру». Я его возил в Министерство культуры, со всеми перезнакомил, заручился их поддержкой. Его хорошо принимали, говорили «да», а только он выходил из кабинета, как они, задержав меня на минутку, говорили: нет, ни в коем случае, он эмигрант, заигрывал с немцами и прочее. Я возражал – как же так, человек привез в Россию автографы Пушкина, ряд вещей его переданы Пушкинскому дому. Сделайте и вы ему подарок. Ничего не стали слушать, запретили. У меня довольно много писем Лифаря, где он глубоко переживает, страдает, жалуется, спрашивает: ну что же Фурцева молчит, ничего не отвечает. У меня не хватало сил сказать ему…»

Последние три десятилетия жизнь танцовщика была связана с графиней Лилиан Алефельд. Похоронен на кладбище Сен Женевьев де Буа.

БОРИС КОХНО

(1904, Москва – 1990, Париж)

Приехал в Париж в 17 лет и сразу познакомился с Сергеем Дягилевым, получив предложение стать его секретарем. На вопрос Кохно о том, чем должен

заниматься секретарь, Дягилев ответил: «Быть необходимым». Кохно блестяще справился с поставленной задачей. Был также автором либретто, по которым ставили балеты Жорж Баланчин, Бронислава Нижинская, Леонид Мясин.

Накануне своей смерти Дягилев отправил Борису телеграмму с требованием немедленно приехать в Венецию. Увидев молодого человека, входящего в его гостиничный номер, улыбнулся: «Теперь все будет хорошо». Но через два дня Сергея Дягилева не стало.

После смерти своего учителя, Кохно продолжил сотрудничество с балетом – в 1945 году он стал художественным руководителем балетной труппы Театра Елисейских полей.

МИСИЯ СЕРТ

(1872, Санкт-Петербруг – 1950, Париж)

При рождении девочку назвали Марией-Софией. Однако всю жизнь к ней обращались на польский манер – Мизия, или просто Мися. Портреты Миси писали самые выдающиеся художники ее времени-Тулуз-Лотрек, Боннар, Вюйяр, а Ренуар создал и вовсе целых восемь портретов.

ЗАХАРИЙ МДИВАНИ

(1867, Батуми – 1933, Париж)

Генерал-майор. Окончил Тифлисский кадетский корпус и Николаевскую академию Генерального Штаба. Военный комендант Батумского края. В Париже возглавлял союз лейб-эриванцев.

РУСУДАН МДИВАНИ

(1906, Батуми – 1938, Париж)

Умерла от туберкулеза. Похоронена в Лозанне, на кладбище неподалеку от могилы Коко Шанель.

АЛЕКСЕЙ МДИВАНИ

(1905, Батуми – 1935, Испания)

Банкир. Дважды женат. Погиб в автомобильной катастрофе. На момент гибели состояние Алекса Мдивани составляло 2 985 000 долларов. Его наследницей стала сестра Русудан.

ДАВИД МДИВАНИ

(1902, Батуми – 1984)

Вместе с братом Сергеем пробует устроить жизнь за океаном и перебирается из Парижа в США. Работает в радиомастерской у эмигранта из Грузии. Служил в американской армии. Дважды женат.

СЕРГЕЙ МДИВАНИ

(1903, Батуми – 1936, Флорида)

В 24 года женится на самой большой кинозвезде того времени Поле Негри. Всего был трижды женат, последний раз – на первой жене брата Алексея. Погиб, по одним сведениям, во время игры в поло, по другим – на киносъемках, вылетев из седла и попав под копыта собственной лошади.

НИНА МДИВАНИ

(1910, Батуми —1987, Нью-Йорк)

В 1936 году вторым браком вышла замуж за сына писателя Артура Конан-Дойла Дэнниса. В 1955 году супруг Нины погиб в Индии. Ее третьим избранником стал секретарь Дэнниса Конан-Дойла Энтони Харвуд. Несколько лет являлась обладательницей литературных прав на произведения своего бывшего свекра.

Когда в шестидесятых годах прошлого века в Париже у Нины пропадет драгоценная брошь с рубинами и бриллиантами, она даст такие показания детективам, что потерю удастся обнаружить в течении нескольких часов. «Даже сам Шерлок Холмс не смог бы оказать французской полиции такой помощи», – напишут о вдове сына Конан-Дойла газеты.

РУБЕН МАМУЛЯН

(1897, Тифлис – 1987, Лос-Анджелес)

Звезда с его именем заложена на Голливудской аллее славы. Одновременно на экраны Америки в 1933 году вышли два фильма режиссера: «Королева Кристина» с Гретой Гарбо и «Песнь песней» с Марлей Дитрих.

ПАВЕЛ ЦИЦИАНОВ

В 1947 году вынужденно уехал из Парижа в Мадрид, где и скончался в 1977 году.

КОНСТАТИН ВЕРИГИН

(1899, Санкт-Петербург – 1982, Париж)

Окончил химический факультет университета в Лилле. Несколько лет являлся председателем Ассоциации французских Парфюмеров. Автор книги мемуаров «Благоуханность. Воспоминания парфюмера».

ЭРНЕСТ БО

(1881, Москва —1961, Париж)

В возрасте тридцати двух лет создает духи «Букет Наполеона», которые приносят ему первую известность. В 1913 году в честь 300-летия Дома Романовых создает духи «Букет Екатерины» – в память императрицы Екатерины Второй. В годы гражданской войны был комендантом лагеря военнопленных красноармейцев на Кольском полуострове. В 1919 году эмигрировал во Францию и спустя год начал работать над созданием духов для дома Шанель, обессмертивших его имя.

Ученик и коллега Бо Константин Веригин писал в своих мемуарах: «В разговорах со мной Э. Бо постоянно настаивал на том, что всякий парфюмер должен быть артистом и, следовательно, интересоваться всем, что прекрасно в мире, любить красоту, искать и творить ее. Всю свою жизнь он интересовался искусством и смог оставить своим наследникам значительную коллекцию фарфора, картин, книг, миниатюр, мебели, ковров, серебра, икон. Нередко он говорил мне о своих находках и приглашал к себе, чтобы я мог полюбоваться ими. Большая часть его собрания была из России. Немало редких сокровищ было в свое время вывезено русской аристократией, бежавшей с родины, и эти вещи можно было приобрести за сравнительно небольшую цену. За короткое время его большая квартира на бульваре Делессер стала настоящим музеем. Он терпеливо изучал историю каждого приобретенного предмета. Так, всю жизнь он собирал русский фарфор, тарелки из знаменитых сервизов: св. Анны, св. Владимира, св. Андрея, маршалов, св. Георгия. Помнится, в этой коллекции было более 60 предметов. Ему удалось также приобрести целый ряд картин известных русских художников. Кроме того, он был известен как chevalier du Jastevin (член Ордена рыцарей дегустации), коллекционируя лучшие вина Франции. В его подвалах было более двух тысяч бутылок самых лучших марок. Он любил угощать гостей своими винами, объясняя их достоинства. Обеды его были всегда весело и прекрасно организованы. Еда неизменно хороша. Существовала лишь одна опасность – потерять способность ясно судить о марках вин Бургундии и Бордо…

Помню, как однажды, еще молодоженами, субботним июльским вечером гуляли мы с женой в садах Трокадеро и решили подняться к Эрнесту Бо. Он встретил нас, как всегда, радушно. Было четыре часа дня. Он угостил нас малиной, только что полученной из деревни. Заговорили о ее чудесном запахе, и Бо решил, что только шампанское («великого года») достойно дополнить ее. Он поднял из подвала пять бутылок различных марок шампанского. Первой была осушена бутылка «Moet et Chandon». Второй – «Pommery». Небольшое сообщение о разнице вкуса и запаха этих двух марок вин мы прослушали заранее. После третьей бутылки, на этот раз «Roederer», моя голова несколько затуманилась, но Бо распил с нами еще две бутылки. После чего мы уже были не в состоянии вернуться пешком, хотя жили в Отее, совсем рядом, и наняли такси.

Весь персонал любил его за внимание и вежливость, даже в сочетании с самой высокой требовательностью и безупречностью в работе. Он внушал уважение к себе, но все работавшие у него чувствовали его доброту и считали его основой благосостояния Дома».

ДМИТРИЙ ДЖОРДЖАДЗЕ

(1898, Кахетия – 1985, Ницца)

Самой большой мечтой князя было приехать на родину, в Грузию. Отношения с родными, оставшимися в Тбилиси, он стал поддерживать с 1961 года, как только это стало возможным. Грузинские родственники были уверены, что Мито женился на Консуэло Вандербильд – именно так было написано в журнале, который чудом попался на глаза его матери.

Первоначально был похоронен на кладбище в Ницце. Но после того, как плата за могилу перестала поступать, прах князя был перенесен на кладбище в Ментоне.

АРЧИЛ ЧКОНИЯ

(1895, Тифлис – 1956, Нью-Йорк)

Он никогда не жаловался на здоровье. Его неожиданная смерть от сердечного приступа в 1956 году стала для Рубинштейн большим потрясением.

Несколько дней Елена не выходила из своей комнаты. Первым пунктом ее завещания стало требование похоронить в одной могиле с Арчилом.

ЕЛЕНА РУБИНШТЕЙН

(1872, Краков – 1965, Нью-Йорк)

Ее первым мужем стал журналист и писатель Эдвард Титус.

Они познакомились в 1908 году в Лондоне и прожили вместе почти тридцать лет, у них было двое сыновей. Американец представлялся ей идеалом мужчины. Эдвард, журналист по профессии, помогал жене сочинять тексты рекламных буклетов и вообще всячески поддерживал предприимчивую супругу.

Елена, в ответ, основала для Эдварда издательский дом, специализирующийся на публикации книг в категории luxe edition — количество отпечатанных на бумаге ручной работы экземпляров было ограничено.

Самыми известными книгами, опубликованными издательством Титуса, были изданный на английском роман «Любовник леди Чаттерлей» и английский перевод воспоминаний легендарной музы и натурщицы монпарнасских художников Кики. Мемуары, предисловие к которым написал Эрнест Хемингуэй, имели громадный успех, Титус сумел на этом неплохо заработать.

У них вообще была почти писательская семья. Рубинштейн, конечно, мечтала, чтобы их сыновья стали директорами ее компании. Но младший Гораций тоже начал писать книги.

Да и самой Елене было не чуждо ремесло сочинителя. Из-под ее пера вышла книга «Искусство женской красоты», в которой она советовала своим читательницам в любую погоду выходить из дома в перчатках, двадцать минут в день уделять гимнастике, а на ночь обязательно наносить на лицо крем.

Рубинштейн была первым в мире косметологом, который классифицировал кожу на три типа: сухая, нормальная и жирная. Она же была первой, кто изобрел увлажняющий крем. Одним словом, книги семейства Титус-Рубинштейн пользовались большим успехом и имели на то все основания.

Казалось бы, союз Эдварда и Елены был прочен и нерушим. Но, прожив два десятка лет вместе, супруги поняли, что на самом деле они совершенно разные люди. Разногласия начались с нежелания Титуса перебираться в Америку, где в основном работала Рубинштейн. А она не могла понять, как можно больше всего в жизни интересоваться книгами. Вдобавок ее раздражал богемный стиль жизни мужа.

Когда она приезжала к нему в Париж, то все их дни строились по одинаковому сценарию: обед в «Ля Куполь», а затем – бессмысленное, как представлялось Рубинштейн, времяпровождение в кафе «Селект».

Предпринимательницу выводила из себя страсть мужа отвечать на приветствия незнакомых ей людей, приглашать их к своему столику и бесконечно обсуждать совершенно неинтересные для нее темы литературы. В конце концов, Елена в раздражении возвращалась в Нью-Йорк и привести ее в доброе расположение духа удавалось лишь десятому по счету письму Титуса.

Но вскоре переписка между супругами утратила свою силу. Многочисленные друзья Рубинштейн, а главным образом, художница Тамара де Лемпицка, принялись убеждать Елену «раскрыть глаза» и понять, наконец, что у Титуса в Париже есть любовница. Потому он и не хочет переезжать в Нью-Йорк. Иначе, мол, какая ему разница, где печатать свои книги на английском.

В один из дней Рубинштейн неожиданно для мужа приехала в Париж. Титуса не было дома. Зато тут же нашлись доброжелатели, которые доложили, что его вот уже несколько дней видят в обществе молодой женщины. Ею оказалась молодая писательница Анаис Нин, которая в тот момент как раз закончила работу над своей первой книгой и искала издателя.

В течении двух недель Рубинштейн добилась от Титуса развода. При этом личной встречи бывших супругов так и не состоялось. Они привычно обменивались письмами. Правда, тон посланий был совсем иным, нежели всего месяц назад. Эдвард пытался объяснить жене, что ее ввели в заблуждение американские сплетники-друзья, а Анаис Нин, роман с которой ему приписывали, и вовсе замужняя дама. Но Елена отвечала, что у их отношений нет будущего и она скорее перережет себе горло ножом, чем останется рядом с Титусом. В итоге развод был оформлен и 62-летняя Рубинштейн осталась одна.

Из депрессии она вышла лишь познакомившись с Арчилом Чкония. Частым гостем молодой семьи бывал Сальвадор Дали, написавший портреты князя и княгини. Испанец был хорошим другом Арчила, о чем годы спустя рассказал проникшим на территорию его дома в испанском Фигейросе двум грузинам. Те попытались через забор перелезть в сад Сальвадора и неожиданно столкнулись с самим хозяином. От полиции непрошенных гостей спасла их национальность.

Когда Дали услышал, что перед ним грузины, то пришел в самое благостное расположение духа, пригласил их за стол и поведал, как весело проводил время в Нью-Йорке с Арчилом Гуриели-Чкония…

Елена Рубинштейн, княгиня Гуриели-Чкония, прожила 94 года. В конце жизни она поражала близких удивительной скупостью. Обладательница десятков миллионов долларов лично следила за тем, чтобы в офисе и дома не горел свет в комнатах, где никто не находился.

Радовалась тому, что ее соседом в Париже стал премьер-министр Помпиду. По утрам Рубинтшейн вызывала такси в то же время, когда за Помпиду приезжал кортеж. Пристроившись позади машин премьер-министра, Елена легко миновала светофоры и, таким образом, платила по счетчику меньше на несколько франков.

Обедала Рубинштейн у себя в кабинете, достав принесенную из дома в пластиковой коробочке снедь. При этом могла подарить несколько тысяч долларов неизвестной женщине, написавшей в письме, что ей нечем кормить своих детей.

Дети были больной темой для Рубинштейн. Ее младший, самый любимый, сын Гораций Титус погиб в автомобильной катастрофе в возрасте 46 лет. Елена была так подавлена известием о гибели сына, что не нашла в себе силы присутствовать на его похоронах. Старший сын, Рой Валентин, благополучно дожил до 80 лет.

Сама Елена успела встретить свой 94-й день рождения. До самого последнего дня ее внешний вид был безукоризнен. «Как бы у женщины не тряслись руки, – говорила Рубинштейн, – она всегда сможет найти силы нанести макияж». Другое ее известное изречение: «Не бывает некрасивых женщин, есть лишь ленивые».

Но эти слова могли быть обращены к кому угодно, только не к самой Рубинштейн. Ей удалось сохранить не только ясность ума, но и силу духа. Как-то утром в квартиру уже разменявшей десятый десяток женщины ворвалось двое грабителей, наслышанных о несметных богатствах хозяйки дома.

Связав горничную и дворецкого, преступники проникли в спальню Рубинштейн, где та, как обычно по утрам, читала газеты. Не растерявшись ни на секунду, она сумела незаметно достать из сумочки ключи от сейфа и спрятать их у себя на груди. Поэтому когда злоумышленники завладели ее сумочкой, в их распоряжении оказалась всего пара сотен долларов. Грозные крики Рубинштейн заставили их броситься наутек. На следующий день все газеты поместили на первых полосах материалы о том, как приближающаяся к столетнему юбилею женщина победила молодых бандитов…

30 марта 1965 года Елена, как обычно, отправилась на работу. Почувствовав себя плохо, попросила вызвать врача. Тот настоял на госпитализации. Это был, пожалуй, один из тех редких случаев, когда Рубинштейн позволила кому-то распоряжаться собою. В эту же ночь ее не стало…

ГАБРИЭЛЬ КОКО ШАНЕЛЬ

(1883, Сомюр – 1971, Париж)

Главным изобретением Шанель, оставшейся в двенадцать лет после кончины матери сиротой при живом отце, считают маленькое черное платье, которое журнал Vogue приравнял к созданию автомобиля Ford. Никогда официально не была замужем.

Вынужденно оставив Францию во время Второй мировой войны, вернулась в мир высокой моды в 1954 году в возрасте 71 года и сумела не сразу, но вновь преуспеть. Неоднократно пыталась писать мемуары, создавая каждый раз при этом новую биографию.

Причиной смерти 87-летней Шанель стал сердечный приступ. Отпевание великой Мадемуазель состоялось в церкви Святой Магдалины в Париже. Бывшие манекенщицы возложили к ее гробу венок из белых лилий. Свой последний приют Шанель обрела на кладбище швейцарской Лозанны. За могилой сегодня ухаживают трое русских дам, живущих в Швейцарии.