Записки русского генерала Ермолов Алексей

Я сам себе иногда не доверял, что это со мною могло случиться.

В сентябре прибыл я на границу Кавказской губернии.

Двадцать лет назад проезжал я Кавказскую линию, будучи капитаном артиллерии, в молодых весьма летах и служа под начальством генерал-аншефа графа Зубова, который с корпусом войск действовал против персиян в 1796-м году.

Первое обстоятельство, обратившее внимание мое, были высланные мне навстречу конвойные команды из поселенных на линии казаков. Всегда отличались они от прочих казаков особенной ловкостию, исправностию оружия и добротою лошадей. Я, напротив, увидел между ними не менее половины чрезвычайно молодых людей, нигде не служивших, и даже ребят.

Предместник мой, по усиленному старанию Донского войска атамана генерала графа Платова, согласился сменить линейными казаками шесть донских полков, служивших на линии, и от сего неосмотрительного распоряжения должны были выйти на службу все малолетние и даже находившиеся в отставке казаки.

Повинность, превосходившая все те усилия, каковые делаемы были в кампанию 1812 года, возбуждала ропот, и я в прекращение оного решился оставить на службе пять донских полков, отправивши только один таковой в свои жилища. Государь по донесению моему утвердил распоряжение мое.

Остановившись малое время в Георгиевске, дабы собрать нужнейшие о Кавказской линии сведения, я отправился в Грузию и прибыл в Тифлис 10-го числа октября.

Предместник мой генерал от инфантерии Ртищев нетерпеливо ожидал меня, ибо желал скорее возвратиться в Россию, куда супруга его уже прежде отправилась.

Имевши прежде сведение, что в Грузии отправление дел по службе не в надлежащем идет порядке, наслышавшись даже о многих злоупотреблениях, почел я необходимым иметь с собою нескольких чиновников, известных мне службою и на честность коих и правила мог бы я положиться.

Нужнейшего мне для военной части взял я начальником корпусного штаба полковника Вельяминова, служившего прежде со мною в артиллерийской гвардейской бригаде, потом в Кракове и, наконец, в гренадерском корпусе в сем же звании. Офицер сей, хорошо учившийся, имел большие сведения и отличные способности. Дежурным штаб-офицером был подполковник Наумов, неутомимой деятельности и наклонности особенной к порядку.

По части гражданской был при мне коллежский советник Рыхлевский, чиновник, рекомендованный мне с наилучшей стороны и знающий хорошо порядок дел. Начальником дивизии, расположенной в Грузии, выпросил я генерал-майора Кутузова, коего коротко я знал хорошие способности. Обер-квартирмейстером по желанию моему назначен был полковник Иванов.

Вскоре по прибытии в Тифлис должен я был осмотреть важнейшую часть границ, ибо, готовясь к отъезду в Персию, нужны мне были сведения о состоянии оных, особенно зная, какие употреблял усилия шах персидский, дабы возвращено ему было ханство Карабахское или часть оного, в чем и предместник мой обязался ему способствовать.

Итак, я поехал в Карабах, полковнику Иванову поручил осмотреть Талышинское ханство, офицерам квартирмейстерской части приказал сделать обозрение прочих границ с Персиею.

В Карабахе познакомился я с ханом, оттуда нарочно проехал в селение Зардаб, лежащее на реке Куре, дабы видеться с ширванским ханом, из вежливости выехавшим мне навстречу[158]; потом был я в селении Мингечаур, где хан шекинский меня дожидался.

В Тифлис возвратился я 12 декабря, проездив немного более месяца.

Здесь могу сказать, что я настоящим образом вступил в отправление дел и уже ознакомился по крайней мере с главнейшими обстоятельствами, до края относящимися.

Состояние страны, управлению моему вверенной, было следующее.

Со времени вступления на престол царствующего императора Грузия постоянно занята нашими войсками, и вводился постепенно наш образ управления при действии собственных законов, составленных царем Вахтангом, коим сохранена прежняя сила. Судная часть была уже в лучшем устройстве, доходы с земли начинали приходить в большую степень определенности.

Грузию собственно составляют: Карталиния, округ чрезвычайно хлебородный; Кахетия, разделенная на Телавский и Сигнахский уезды, из коих первый изобилует прекраснейшими виноградниками; последний, не столько много занимаясь разведением садов, имеет довольно обширное хлебопашество.

Карталинии принадлежит часть осетин, живущих в горах. В недавнем времени начали они принимать христианскую веру. Успехи оной хотя еще очень ничтожные, но можно надеяться, что, получив более доверенности к правительству, ибо приемлющим крещением оказывается особое внимание, они переменят зверские свои обычаи и наклонность к воровству.

С Кахетиею смежны небольшие земли, в коих живут народы, именуемые пшавцы и тушинцы, издавна покорствовавшие грузинским царям. Они имеют богатое весьма скотоводство, наклонностей воинственных, верны правительству. Над ними от начальства поставлен пристав из грузин, ибо необходимо знать язык.

Не всегда однако же повинуются они надлежащим образом и доселе почти в диком состоянии. Сомхетия, войнами опустошенная и почти никакого населения не имеющая. Бамбаки и Шурагель, малые весьма округа, в последнюю с Персиею войну разоренные, в коих и доселе мало жителей.

Дистанции татарские: Барчалинская, Казахская и Шамшадильская, довольно населенные, имеющие хорошее хлебопашество и богатое весьма скотоводство.

К Грузии присоединен Елисаветпольский округ – бывшее ханство Ганджинское – в 1804 году, взятое оружием под предводительством главнокомандующего генерала князя Цицианова, и сим ограничивается пространство, которое мы под общим именем Грузии именуем.

Округ сей богат скотоводством, производит лучшую пшеницу в здешней стране, имеет посевы сарачинского пшена[159] и шелковичные сады. Дохода казне приносит более, нежели прочие округа Грузии.

Во всех сих округах народонаселение может простираться до…[160] исчисление, конечно, не верное, но между народами, чуждыми всякого порядка, паче мусульманами, трудно достигнуть настоящего.

В Имеретии, независимо от Грузии, учреждено временное правление. Бедная сия земля, бывшая до 1810 года особенным царством, заключает в себе пять округов. Население оной жестокою моровою язвою уменьшено более нежели наполовину и простирается свыше…[161]

В провинциях Мингрелии, Грузии и Абхазии владетельные князья пользуются прежними, предоставленными им, правами и самыми с земли доходами, в некоторых же случаях зависят от распоряжений главного в крае начальника, приводимых в исполнение правителем Имеретии, который определяется из служащих в корпусе генералов.

Ханство Карабахское было в управлении Мехти-хана, имеющего чин генерал-майора. Отец, умышляя против нас измену и доброжелательствуя персиянам, с которыми мы были в войне, пригласил войска их, но был предупрежден, и войска наши, внезапно напавшие на него ночью, лишили его жизни. Дочь его, сестра нынешнего хана, находится в замужестве за шахом Персидским, и потому сколько ни показывает он себя приверженным нашему правительству, по привязанности к сестре имеет сношения с Персиею.

Ханство сие в 1805 году покорилось первое власти государя. Хан в ознаменование зависимости платил дани 8 тыс. червонцев.

С того самого времени войска наши имели пребывание в ханстве, и персияне смотрели с завистью на богатейшую землю сию, доставшуюся в руки наши.

Народонаселение Карабаха простирается до 24 т[ысяч] семейств. Оно не составляет половины прежнего, ибо неоднократно наносимая прежде персиянами война разорила землю; жители в большом количестве увлечены в плен, не в меньшем разошлись по разным местам.

Доселе еще мало весьма население в равнинах Карабаха, близко прилежащих к границе персидской, и жители не делают на них прочных заведений. Повсюду видны развалины городов и больших деревень, остатки обширных шелковичных садов и земледелия, свидетельствующих богатое некогда земли состояние.

Нынешний хан, не радеющий о благоустройстве земли, доверчивый к окружающим его чиновникам, которые его обманывают, проводит время в распутстве, ничем более не занимаясь, как охотою с собаками или ястребами.

Все заведения, отцом сделанные, в упадке, и даже не только нет признака роскоши, в которой он живал, но и самый замок, или дворец, его представляет развалины, и нет почти в нем убежища; любимцы расхитили собственно принадлежащее ему имущество до такой степени, что ему недостает средств к содержанию себя приличным образом. За несколько лет не представлено в казну ничтожной, платимой им, дани.

Ширванским ханством управляет генерал-лейтенант Мустафа-хан. Он владел оным и тогда, как в 1796 году был с войсками генерал-аншеф граф Зубов, но по свойству недоверчивому, по злоумышлению против русских, за которое боялся наказания, он тогда бежал в Турцию, и когда войска графа Зубова отозваны были в Россию, он возвратился и изгнал поставленного нами хана.

До 1806 года пользовался он совершенною независимостию, но, видев пример взятого оружием Ганджинского ханства, вошедшего в подданство ханства Карабахского, он поверг себя в покровительство императора и в знак подданства обязался платить 8 т[ысяч] червонцев дани.

Но с переменою состояния своего не переменил он свойств, и той же, как и прежде, недоверчивости исполнен был к нашему правительству. Он старался распространить связи свои с народами Дагестана, сильными, воинственными, никому доселе не покорствовавшими, думая тем устрашить русских и заставить уважать себя более прочих.

Война с Персиею, многие занятия предместников моих по предмету внутреннего земли устройства заставляли их для удержания Мустафы-хана в спокойствии и хорошем расположении к нам делать ему многие угождения, и он истолковал себе, что он может быть для нас опасным.

Высокомерие его простиралось до того, что он не выехал к главнокомандующему генералу Тормасову, который желал иметь с ним свидание. Со мною поступил он снисходительнее, и удивлен был, когда приехал я к нему не более как с пятью человеками свиты, а он сопровождаем был по крайней мере пятьюстами человек конницы.

Он однако же дал заметить мне, что не каждому должен я вверяться подобным образом. И что он так же точно предостерегал покойного князя Цицианова. Хан не рассудил, какая между князем Цициановым и мною была разница. Он славными поистине делами своими был для них страшен, я только что приехал и был им совершенно неизвестным.

Мустафа-хан управлял ханством лучше прочих владетелей. Народ им собственно не был отягощаем. Но если терпел некоторое утеснение, то единственно от предоставленной им власти бекам (род дворянства), между коими сделал он многих себе приверженцев. В земле была полиция, нередко наказывалось воровство, с исправностию собирались доходы. Хан жил довольно великолепно и служащих ему нередко награждал щедро.

Со стороны правительства нашего при нем находился пристав из офицеров, но он умел так отделять его, что он ничего не мог знать о его связях и поведении, и только собирал некоторые сведения от приверженных нам армян, живущих в Ширване.

Население в ханстве может быть считаемо около 20 тыс. семейств. Часть народа, довольно значительная, по причине чрезвычайного зноя в летнее время удаляется в горы и потому прочной оседлости не имеет.

Ханство изобилует шелком, сарачинским пшеном, всякого рода хлебом, имеет на реке Куре богатейшие рыбные ловли и многочисленное скотоводство. Муганская, на правом берегу Куры лежащая степь оному способствует. Есть конские заводы, но с карабахскими не могут сравниться, откуда выходят весьма статные, доброезжие и к трудам сносные лошади, славящиеся во всей здешней стороне.

В Шекинском ханстве нашел я владетеля генерал-майора Измаил-хана, человека весьма молодого, наклонностей развратных, в управлении подвластными неправосудного, в наказаниях не только не умеренного, но жестокого, кровожадного. При первом появлении моем в Грузии поступило ко мне множество на него жалоб.

Предместник мой генерал Ртищев был к нему чрезвычайно снисходительным; никакая на него просьба не получала удовлетворения; жалующиеся обращались к нему и от того подвергались жесточайшим наказаниям или избегали оных разорительною платою. Окружающие генерала Ртищева, пользующиеся его доверенностию, и, если верить молве, то самые даже ближние его, получали от хана дорогие подарки и деньги.

С негодованием должен я упомянуть об одном постыдном начальства поступке. Жители шекинские, в числе более двухсот человек, пришли в Тифлис, не в состоянии будучи сносить злодейской жестокости и утеснении хана. Жалобы их, слезы и отчаяние не тронули начальство, их назвали бунтующими против власти, многих наказали телесно, более двадцати человек как заговорщиков сослали в Сибирь.

В бытность главнокомандующим в Грузии фельдмаршала графа Гудовича Шекинское ханство после измены Селим-хана, изгнанного нашими войсками, состояло под российским управлением, и народ чрезвычайно доволен был избавиться от ханов.

Весьма ощутительны были выгоды от присоединения сего ханства; кроме доходов, довольно значительных, единство власти должно было быть полезною целию; но граф Гудович, по необузданному самолюбию, упорный в своем мнении, по неприступной гордости, не допускающий мнения других, представил правительству о предоставлении ханства Джафар-Кули-хану, владевшему в Персии ханством Хойским.

Ловкий сей человек снискал доверенность графа, полезен будучи ему при неудачной осаде Эриванской крепости, где поблизости находилось принадлежавшее некогда ему владение; и он, имея людей, ему приверженных, мог доставлять нужные сведения и иногда открывать намерения неприятеля.

Он находился также при князе Цицианове в блокаде Эривани, и с ним было собственной его конницы до семисот человек. Джафар-Кули-хан принадлежал к одной из знатнейших и сильных фамилий в Персии, имел обширные связи и многочисленную партию, которые давали ему надежды на персидский престол.

Права похитителей одинаковы, преимущественно определяет сила и счастие. Сим обязан престолом ныне царствующий шах, и Джафар-Кули-хан, проиграв против него сражение, спасся к нам бегством.

Недолгое время управлявши ханством, Джафар-Кули-хан умер, и по нем наследовал теперешний хан, сын его.

При первом свидании с Измаил-ханом в присутствии многих из народа, сделав замечание на счет злоупотребления им власти, поручил я ему быть снисходительным к народу. Приставу, при нем находившемуся, поручил собрать всех несчастных, которых подверг он жестоким истязаниям, и приказал поместить в его дворце, пока не удовлетворит, по крайней мере, семейств их обеспечением их благосостояния.

Шекинское ханство, при меньшем населении, нежели в ханстве Ширванском, дает не менее дохода, особенно если исключить откупные статьи, значительную часть дохода в Ширване составляющие.

Дани в казну вносит в год семь тысяч червонцев. Произведения земли те же самые, как и в Карабахе и Ширване, при равном плодородии оной.

В одном сем ханстве было некогда благоустроенное управление, определены доходы и повинности, уравнительно разделены труды жителей в пользу хана. Во время Мамед-Гасан-хана, которому персияне выкололи глаза, выгнали из владений, и он, в крайней бедности, скитаясь в Турции, прибег под покровительство императора и живет в Астрахани, получая достаточное содержание. Отец нынешнего владетеля несколько удерживал сей порядок, но при сем последнем ниже признаков оного не осталось.

Талышинское ханство, разоренное персиянами, имеет малое народонаселение, доходы весьма скудные, которыми пользуется хан, не платя в казну никакой дани. Приверженность к России владетеля, отца теперешнего хана, вызвала мщение персиян, подвергла землю его истреблению, и полуденная часть ханства, при последнем трактате нашем с Персией, признана принадлежностию оной.

Куринское ханство получило бытие в недавнем времени. Им управляет полковник Аслан-хан, человек, правительству приверженный.

Население малое, жители обременены налогами, дань 30 тыс. четвертей пшеницы, платимая казне, чрезвычайно их разоряет.

Казыкумыцкое ханство во владении Сулхай-хана, человека самого коварного, готового на всякие злодеяния. По древности своего происхождения он весьма уважаем; между горскими народами имеет сильные связи, ко вреду нашему им употребляемые. Участвуя во всех предприятиях дагестанцев против нас и будучи наконец наказан отделением части владения его, из коей составлено Куринское ханство, данное родственнику его, врагу его непримиримому, отмщевающему жестокую обиду, бежал в Турцию.

В командование генерала Ртищева возвратился, изгнал в отсутствие его управлявшего владетеля и, пользуясь твердыми и почти непроходимыми местами гористой страны, остался без наказания.

Но если генерала Ртищева отвлекали важнейшие занятия, мог он, по крайней мере, не входить в сношение с явным изменником и злодеем, в сношение, которое не иначе должен он разуметь, как прощение его преступлений. Ханство Казыкумыцкое, по словам людей, хорошо его знающих, имеет жителей до 15 тыс. семейств. Хан никакой дани не платит.

Аварское ханство во владении генерал-майора султана Агмед-хана, лежит в средине гор Кавказских, отовсюду почти неприступных, и никогда русские в нем не бывали. Жители оного бедны, ведут жизнь самую суровую, наклонностей воинственных.

Последний пред сим владетель Умай-хан был знаменит в здешних странах военными своими подвигами. Не раз удачные делал на Грузию нападения, разорил серебряные и медные ее заводы. Пользуясь дружбою ахалцыхского паши, чрез земли его вступал в Имеретию. Прошел однажды Эриванскую область беспрепятственно, но близ города Нихичевана был разбит персиянами.

Долгое время благоприятствовавшее ему счастие привязало к нему многие горские народы, алчные добычи, и он являлся, сопровождаем будучи большими силами. Он приучил их к грабежам, и Грузия, можно сказать, почти беззащитная внутренними раздорами истребляемая, удовлетворяла их алчности.

Долго еще после смерти Умай-хана врывались они в Грузию многочисленными партиями, но не было уже счастливого предводителя, и Грузия покоилась под защитою российских войск, от которых незадолго до смерти испытал он поражение.

Теперешний хан, не знаю почему, получает жалованья по 5 тыс. рублей серебром, уверяя, что он нам приносит пользу влиянием своим на горские народы Дагестана, которых будто воздерживает от нападений на Грузию. Сему верили многие из моих предместников, и я показываю ему вид до времени. Хан сей дани никакой не платит, никаких обязанностей на себя не принимал. В Тифлисе содержится от него аманат [заложник] на казенном иждивении.

Уцмей, Каракайдацкий владетель провинции, соседственной Дербенту, признает зависимость от России, но всегда в связи с народами, нам не благоприятствующими; и подозревая, что начальству известно изменническое его поведение, имеет к оному совершенную недоверчивость, и еще не было никого из русских, с коим бы виделся он, не сделав предварительно условий, и без сопровождения многолюдной толпы.

Во владениях его нередко бывают беспокойства, и он не всегда достаточно имеет власти смирять их, паче между жителями, гористую часть земли занимающими.

Уцмей дани в казну не платит, никаких обязанностей не имеет, ниже за безопасность проезжающих через его владения не ответствует. Русские иначе, как с благонадежным конвоем, проезжать не могут.

Сему владетелю, равно как и хану Казыкумыкскому, предместники мои предлагали чин генерал-майора с 2 тыс. рублей серебром жалованья, но они отвергли с негодованием, что не хотели сравнить их с шамхалом Тарковским, который имеет чин генерал-лейтенанта и 6 тыс. рублей ежегодно.

Не могли подобные предложения наград людям, явно нам не доброжелательствующим, не поселить в них мысли, что их ласкают из боязни, и оттого возрастала дерзость их.

Обширные занятия начальников здешнего края, малые вообще средства не допускали их употребить нужной строгости, а нередко власть наша или мало признаваема была, или не с надлежащим уважением.

Народы небольшой земли, называемой Табассарань, непостоянно повиновались нам и по чрезвычайной бедности своей никакой пользы правительству не приносили.

В Кубинской провинции, с присоединением к оной городов Дербента и Баку, введено было наше управление. Суд отправлялся по закону и обычаям земли. Комендант, собирая доходы, обращал их в учрежденное казначейство, и оные простирались до[162]… рублей серебром. В ведении его состояла внутренняя полиция и всякого рода казенное имущество, оставшееся от бывших прежде ханов.

Жители сей провинции более всех прочих мусульманских присоединенных к России областей любят наше правительство, во многих случаях оказали опыты верности и давно бы уже наслаждались совершенным спокойствием, но возмущает оное живущий неподалеку у горских народов бежавший владетель их Шах-Али-хан, который, будучи вспомоществуем сильным Дагестаном, нередко с многочисленными толпами впадал в провинцию, и легковерные думали, что он может овладеть оною.

Шах-Али-хан старался сколько можно придать ему правдоподобия, разглашая о делаемых ему Персиею пособиях деньгами, которые подлинно пересылаемы к нему были чрез ширванского Мустафу-хана, казыкумыцкого Сурхай-хана и торгующих города Дербента, где наиболее имел он людей, ему преданных.

Персия и по заключении с нами мира не переставала пересылать деньги всем вредным для нас людям, в числе коих почитала беглого грузинского царевича Александра, сына царя Ираклия. Сей во всех возмущениях Грузии являлся в Кахетии, сопровождаемый большим числом лезгин, и наклонное к измене грузинское дворянство, обращаясь к нему, увлекало с собой добрый и простодушный черный народ.

Лезгины, грабежом ненасытимые, обогащались добычею, в глазах подлого беглеца царевича толпами отгоняемые были пленные грузины и продаваемы в рабство отдаленнейшим народам. Царевич содействующему ему дворянству раздавал грамоты на имения тех, которые, оставаясь верными правительству, ему противились. Повсюду, встречаясь с войсками нашими, лезгины обращались в бегство.

Царевич, знаменитый трусостью, никогда ни малейшей не подвергался опасности, но сие не препятствовало ему иметь приверженных людей, и при всяком новом появлении его готовы были многие из дворян к славным подвигам, желали, чтобы возвратил он престол праотцев своих.

Предместники старались согласить его выйти из гор, обещевая милость государеву. Случаями сими пользовался он, чтобы убедить персидское правительство, сколько он нам опасен, и что по влиянию его на горские Дагестана народы может отвлекать большую часть войск наших.

Один из приверженцев его, татарин низкого происхождения, содержавший на откупу тифлисские бани, находится поверенным в делах в Персии. Министр сей нередко приглашаем на совещание к наследнику персидского престола Аббас-Мирзе. Об одном из здешних начальников генерал-лейтенанте маркизе Паулуччи можно сказать, что он никаких царевичу Александру не делал предложений.

В последнее время, незадолго до моего приезда сюда, один из здешних дворян, под видом собственных дел отправясь в Петербург, передал министерству нашему письмо от царевича с жалобою, что ему препятствуют прибегнуть под покровительство императора.

Обрадовались сему случаю, не спрося генерала Ртищева, можно ли верить человеку, которого легко узнать было все гнусные свойства, поручили командовавшему на Кавказской линии генерал-майору Дельпоццо войти с ним в сношение, уполномочили сделать некоторые издержки в подарки ему, и он скоро уверился, что царевич выедет в Кизляр, где уже приуготовлял он ему пышную встречу.

Дворянину, привезшему письмо в Петербург, дан прямо чин поручика, хотя бы не бесполезно было прежде взять сведение, кто сей беглеца поверенный? Он дворянин армянского происхождения, изобличенный не один раз в воровстве вещей и денег из карманов, по имени Иван Карганов.

Чрез сего достойного человека управляющий Министерством иностранных дел статс-секретарь граф Нессельроде прислал царевичу письмо с самыми лестными от имени государя обещаниями.

Между тем царевич, продолжая с генерал-майором Дельпоццо независимо от генерала Ртищева переписку, явно обманывал его, вымышляя неловко глупые отговорки, что он выехать из гор скоро не может, и нередко прося денег.

Вскоре по приезде моем усмотрел я наглые царевича обманы и приказал прекратить с ним всякое сношение. Иссякли вдруг новые источники его доходов, и он во гневе своем прислал мне письмо, что будто узнал он о происках моих лишить его жизни.

Я отвечал, что человек знаменитый, как он, развратною жизнию, глупостию и трусостию, в самых молодых летах своих лишенный за бегство к неприятелю благословения отца, опасным быть не может, и что я гроша не дам ни за жизнь ни за смерть подобного подлеца.

Письмо сие было одно, которым он, конечно, не похвастал правительству персидскому.

Упомянув о всех землях и народах, лежащих на полуденной стороне Кавказа и повинующихся власти нашей, остается только сказать о владении Елисеуйского султана полковника Агмат-бека. Часть подвластных его состоит из лезгин, пришедших с гор, часть из бывших в давнем времени жителей Кахетии.

Султан платит в казну дань совокупно с вольным обществом, именуемым Чарским, соседственным Кахетии. Подвластных султану считается до двух с половиной тысяч семейств.

Чарское общество признает зависимость от России; на подданство дана присяга и неоднократно нарушена. Управляется избираемыми старшинами и худо повинуется оным. В обществе сем два состояния людей. Пришедшие с гор лезгины господствуют; давние жители земли, составляющие часть черного народа, находятся в их услужении, повинуясь им беспредельно.

Они некогда принадлежали Кахетии, исповедовали христианскую веру, ныне из боязни властелинов своих оставили оную, но желают к ней возвратиться. Число сих последних не менее 4 тыс. семейств. Дани платит общество Чарское вместе с Елисеуйским султаном 13500 руб. серебром или шелком равную суму.

Император, пекущийся о средствах образования грузинского дворянства, обратил деньги сии на учреждение благородного училища, где во времена князя Цицианова начинали оказываться хорошие в обучении юношества успехи. Теперь же училище в совершенном упадке.

Связи с горскими жителями сего общества и Белаканского, состоящего из девятисот семейств, были всегда причиною немалых для Кахетии бедствий. Места твердые, в которых расположены богатейшие селения лезгин чарских, защищали их от мщения грузин, и был случай, что войска наши потерпели здесь урон и без всякого успеха.

Кроме последнего Кахетинского бунта в 1812 году, во всех прежних содействовали они лезгинам с царевичем Александром, приходившим из гор. Впрочем, благоприятствовали ему, давали у себя убежище и его приближенным и помощь в содержании.

Теперь скажу о народах, против Кавказской линии обитающих.

От вершин Кубани по левому берегу живут подвластные Оттоманской Порте народы под общим названием закубанцев, известные, воинственные, редко спокойные.

Против центра линии лежит Кабарда, некогда многолюдная, коей жители, почитаемые храбрейшими между горцами, нередко по многолюдству своему отчаянно противостояли русским в кровопролитных сражениях.

С давнего времени были кабардинцы подданными нашими, имели от царей российских грамоты. Среди них имел пребывание чиновник в качестве пристава, учреждены были суды, в коих заседали лучших фамилий князья их. Многие из них служили в наших армиях. Но давно уже нарушение присяги сделалось действием обыкновенным, давно войска наши наказуют измены, и оные возрождаются беспрерывно.

Кабардинцы менее гораздо ста лет назад были идолопоклонниками. Правительство допустило мусульманскую веру водвориться, явились озлобленные против христиан священнослужители; Порта с намерением таковых подсылала, тайно расточаемы были подарки, обещания, и проповедуемая вера, льстя разврату, снисходя порокам, жителей спокойных, сделавших к нам привычку, долго не могла поколебать в их приязненном к нам отношении.

Но слишком равнодушное ко всем сим переменам начальство тогда предприняло противиться оным, когда меры насилия были необходимы и убеждению не давал места фанатизм. Люди, прежде нам желавшие добра, охладели, неблагонамеренные сделались совершенными злодеями. Веру и учреждения свои решились все защищать единодушно.

Корыстолюбивые священнослужители приняли на себя разбирательство дел; все подпало власти их, уничтожены прежние суды; князья и лучшие фамилии, потеряв всякое влияние, лишились уважения в народе, и мы не могли иметь никакой партии в пользу нашу. Молодые люди знатнейшего происхождения вдались в грабежи и разбои, и между ими отличался тот, кто более мог наносить вреда русским, нападая на безоружных поселян Кавказской линии и отгоняя табуны.

Моровая язва была союзницею нашею против кабардинцев; ибо, уничтожив совершенно все население Малой Кабарды и производя опустошение в Большой, до того их ослабила, что они не могли уже как прежде собираться в больших силах, но делали набеги малыми партиями; иначе и войска наши, на большом пространстве частьми слабыми рассеянные, могли бы подвергаться опасности. Весьма многие предприняты в Кабарду экспедиции, иногда заставляли их возвращать или платить за сделанные похищения.

В 1810 году в последний раз наказывал их генерал Булгаков, начальствовавший на Кавказской линии, но никогда не претерпевали они чувствительной потери, ибо нельзя было скрыть от них приуготовлений к походу, и они имели время удалять в неприступные места гор и семейства свои и драгоценнейшее имущество, и успехи войск наших ограничивались отгоном лошадей и скота.

Вступивший в командование линиею генерал Ртищев, желая показать правительству, что ему покорствуют кабардинцы, согласил их на отправление в конце 1811 года депутации в С.-Петербург; розданные деньги и подарки (к чему они весьма лакомы) составили шайку, готовую отправиться.

Мог бы генерал Ртищев заметить, что ни один из хорошей фамилии, или хотя бы из порядочных людей, не предложил себя, но надобно было похвастать у двора, и шайка, можно сказать бродяг, отправилась.

Правительством были они приняты благосклонно, некоторым даны были штаб-офицерские чины, всем вообще награды и богатые подарки. В начале 1812 года они возвратились, но все сие не сделало кабардинцев ни вернейшими подданными, ни спокойнейшими соседями. Набеги, убийства, разбои не менее были частыми.

В сем состоянии нашел я кабардинцев, прибывши в здешний край.

Некоторые из князей по доброй воле или по вызову к нам приезжали, показывая себя верными и в великую вменяя заслугу, что не участвовали с другими в разбоях, тогда однако же как ближайшие их родственники и подвластные, а некоторых даже сыновья, замешаны были во всяком случае. Пристав наш не имел уже пребывание в Кабарде, и хотя сносился с главнейшими, но ему не было оказываемо никакого послушания.

Несколько князей и узденей выехали ко мне навстречу. Я ласково принял их, советовал воздержать кабардинцев от злодейств и разбоев, которые могут навлечь им жестокое наказание. Я знал, что все обещают и ничего не исполняют, но не мог приступить к мерам смирения их, ибо неизвестно мне было, какие ожидают меня занятия.

Смежные с кабардинцами в местах, ближайших к хребту Кавказа живут осетины. Некоторая часть оных в совершенной покорности у кабардинцев со времени могущества сих последних. Некоторые из осетин вышли на равнину и заводят селения в окрестностях Владикавказа.

Там же, в вершинах реки Сунжи, расположились выселившиеся из гор ингуши, народ воинственный, приведенный в покорность кроткими мерами, употребленными генерал-майором Дельпоццо.

На военной дороге от Моздока в Грузию, единственной, которую мы чрез горы Кавказа величайшими поддерживаем трудами, живут тагаурцы, нам хорошо повинующиеся.

Многие другие племена горцев мало еще покорствуют или из одного страха. От некоторых содержатся аманаты во Владикавказе.

Против левого крыла линии лежит Малая Кабарда, хотя остатки жителей от моровой язвы ограничиваются ныне числом не с большим трехсот семейств, и нет следов прежних больших селений.

Ниже по течению Терека живут чеченцы, самые злейшие из разбойников, нападающие на линию. Общество их весьма малолюдно, но чрезвычайно умножилось в последние несколько лет, ибо принимались дружественно злодеи всех прочих народов, оставляющие землю свою по каким-либо преступлениям.

Здесь находили они сообщников, тотчас готовых или отмщевать за них, или участвовать в разбоях, а они служили им верными проводниками в землях, им самим не знакомых. Чечню можно справедливо назвать гнездом всех разбойников.

Управление оной разделено из рода в род между несколькими фамилиями, кои почитаются старшинами. Имеющие сильнейшие связи и люди богатые более уважаемы.

В делах общественных, но более в случаях предприемлемого нападения или воровства, собираются вместе на совет; но как все они почитают себя равными, то несколько противных голосов уничтожают предприятия, хотя бы и могли они быть полезными обществу, паче же голоса сии поданы кем-нибудь из сильных людей.

Народонаселение в Чечне, с присоединившимся обществом качкалыков, считается более нежели 6000 семейств. Земли пространством не соответствуют количеству жителей или поросшие лесами непроходимыми, недостаточны для хлебопашества, отчего много народа никакими трудами не занимающегося и снискивающего средства существования едиными разбоями…

Далее чеченцев по правому берегу Терека живут андреевские, аксаевские и костековские народы, называемые вообще кумыками, издавна подданные наши…

Каждое из трех владений кумыцких управляемо было старшим по летам беем или князем, и так они чередовались между собою. Следовательно, по большей части получалось, что управлял наименее способный. Народонаселение в сих владениях ничтожное, казне никаких доходов нет. Город Андрей весьма торговый и со временем может большие приносить выгоды.

…Далее за костековскими владениями, близ устья реки Койсу, лежат земли, Мехти-шамхалу Тарковскому генерал-лейтенанту принадлежащие. Владетель сей замечен правительству весьма приверженным, как был и отец его в царствование Екатерины II, чина тайного советника удостоенный.

Шамхалы были прежде весьма сильными в Дагестане, коего народы им повиновались, но теперешнего шамхала соседи живут во вражде с ним, возмущают подданных его, и сие причиною, что он более прежнего ищет покровительства начальства.

Город Тарки расположен на самой коммуникации нашей от Кизляра к Дербенту, и предместники мои желали, чтобы шамхал принял войска наши, которые хотели поместить у него в виде почетного караула, но он отказал в том.

Такова была недоверчивость самого благонамереннейшего из владетелей; все прочие, о коих упомянул я выше, еще с меньшим чистосердечием расположены были к нам. Тишина и некоторое устройство удерживалось одним страхом, повсюду пребывание войск было необходимо. Охранение обширных границ требовало оных в большом количестве, в особенности Кавказская линия подвержена была беспрестанным набегам…

С полуденной стороны Кавказа наиболее делали беспокойств дагестанские народы нападениями на Кубу, и нередко в больших силах; воинственный дух сих народов поддерживали частые распри мусульманских владетелей, которые, попеременно привлекая [их] на свою сторону, давали случаи приобретать добычи. Некоторые давали им плату, и они пускались иногда в отдаленные предприятия.

Кахетия разоряема была многолюдными толпами сходящих с гор лезгин. В Карталинию впадали соседние с оной осетины и лезгины, которых содержал у себя ахалцыхский паша, невзирая на существующий мир между Россиею и Портою. В некоторых местах и на персидской границе нередко производились грабежи, и причиною оных недостатки средств самого правительства удерживать в повиновении народы, иногда же алчность употребленных на границе чиновников, входящих в раздел добычи с разбойниками.

Со стороны Черного моря беспокоили Гурию Ахалцыхского пашалыка никакою властию не обуздываемые народы, известные под именем ачарцев и кобулет.

На Абхазию нападали жители гор, почитаемые подданными Порты, худо повинующиеся Анапскому паше, который сверх того думает приобрести их к себе привязанность, попуская своевольства, паче же хищничества.

Приняв команду над Грузинским корпусом, при первом взгляде на пространство земель не мог я не чувствовать, сколько недостаточно число войск, корпус составляющих.

В октябре 1816 года нижних воинских чинов, могущих быть в действии: 19-й и 20-й пехотных дивизий 30336, резервной бригады и трех гренадерских полков 7024, в гарнизонных полках и баталионах 5920, в Нижегородском драгунском полку 711, в линейных казачьих полках 5302, Войска Донского в казачьих полках 5237, Астраханского казачьего войска в трех полках 1634. Артиллерии: батарейных 48, легких 60, конно-казачьих 24 орудий.

При сем надлежит взять в рассуждение климат, несродный солдату нашему, размножающий между их чрезвычайные болезни и необыкновенную смертность, что уменьшало их ощутительным образом.

В обороне земли надлежало бороться с величайшими препятствиями. Гористое положение представляли пути непроходимые, реки быстрые, в некоторые времена года непроходимые. Кроме военной дороги чрез Кавказ из Моздока, все прочие оставлены без внимания, и никогда никакой работы не предпринято для их исправления.

Войска, вообще имея трудные между собою сообщения, не в состоянии были производить движений быстрых, соединяться скоро. По необходимости принятая кордонная система еще большим в сем отношении подвергает неудобствам, и некоторые части войск должны делать большие обходы для вспомоществления угрожаемым пунктам.

Движение тягостей, следовательно продовольствия, никогда не определяется верным расчетом.

Сверх того в летние три месяца по причине чрезвычайных и несносных жаров, понуждающих самих природных жителей земли удалиться в горы, во всех по положению низменных местах переходы войск совершенно невозможны.

Здесь уместно было бы описать вид границ наших, но как предместниками моими никакого не сделано обозрения оных, я же сам по краткости моего здесь пребывания успел только бросить взгляд на те, кои нас от Персии отделяют, предпочтительно пред прочими потому, что готовился к путешествию в Персию, то для некоторого о них понятия прилагаю извлечение из рапорта моего государю от 9 января 1817 года.

Граница от запада начинается Шурагельскою провинциею, совершенно открытою и ровною; прилежащую к ней область Бамбацкую окружает довольно высокий хребет гор, и простираясь чрез провинции Казахскую, Шамшадильскую и Елисаветпольский округ, отделяет их от Персии, потом, охватив некоторую часть Карабахского ханства, оканчивается у реки Аракса.

Граница далее идет по течению Аракса и чрез Муганскую степь. Потом ханство Талышинское, протягиваясь по Каспийскому морю и входя углом внутрь персидских владений, составляет конечность границ наших к востоку.

Чрез горы, образующие границу нашу, проходит несколько удобных дорог и во множестве такие, где только артиллерия пройти не может, но войска свободно.

В ханство Карабахское отверст вход неприятелю по всему пространству реки течения Аракса. Выход опаснее, ибо река Аракс в тылу имеет места открытые, кои обнаруживают движение.

Степь Муганская зимою, представляющая наилучшие пастбища, принимает множество кочующих народов, в прочие времена года обитают змеи – единственная ее оборона.

Ханства Талышинского принадлежащая нам часть полуденную свою границу имеет совершенно отверстою. С запада лежит хребет высоких гор, которых не только вершины, но и самые отлогости их, к нам обращенные до самой подошвы, и все почти дороги, входящие в ханство, в руках персиян.

При первом взгляде представляется обширность границ наших с Персиею и до какой степени чрезмерное протяжение делает оную неудобную. Дороги, выходящие из Шурагельской и Бамбацкой провинций в Эриванскую область, должны быть защищены достаточным войском и хорошею крепостию. От Бамбацкой провинции и до Карабаха хорошо устроенная в Елисаветполе крепость и отряд быстрых войск достаточны для обороны и наблюдения за жителями, часто нарушающими верность.

В Карабахе крепость, вмещающая довольные запасы, может быть полезною для наступательных с сей стороны действий.

Степь Муганскую, чрез которую идет лучшая дорога в Талышинское ханство, оборонять должны пребывающие в Карабахе войска, действуя в тыл неприятеля, другой обороны никакой искусство не представляет.

Талышинское ханство теперешним числом войск защитить невозможно, умножив же их, ослабить надлежало бы другие части войск, и для обороны земли совершенно никаких средств не представляющей.

В случае оборонительной войны обширность границы требует значительного количества войск.

Единый удобный способ обороны есть война наступательная; пути для оной два: чрез Эриванскую область, имеющую крепости; чрез Карабах – землю гористую, но где лежит кратчайшая к Тавризу дорога. Но в случае совокупного персиян с турками действия война наступательная едва ли может иметь место.

Провинции: Шурагельская до последней войны имела жителей до тысячи семейств, теперь менее двухсот и бедных. Также разорена Бамбацкая и жители столько же в скудном состоянии. Казахская, Шамшадильская и Борчалинская населены татарами и весьма малым числом армян, хлебородны, скотоводство имеют изобильное, народ храбрый, воинственный, несколько раз нам изменивший, но его употребить можно с пользою.

В Елисаветпольском округе народ промышленный, к войне способность одинаковая, земля тучная.

Карабахское ханство опустошено нападениями персиян: уменьшилось население, изобиловавшее богатством. Почва земли чудесна плодородием. Народ воинственный и всегда с нашей стороны. Из сей земли со временем можно извлечь величайшие выгоды, не иначе, однако же, как введя наше управление.

Ханство Талышинское имеет с ебольшим две тысячи семейств, и по тесноте места население мало умножаться может. Хлеба производится мало, ибо богатейшая часть оного уступлена Персии.

Единственным способом улучшения порочных и к обороне неудобных границ наших я поставил на вид приобретение от Персии ханств, лежащих до левого берега реки Аракса, кои первою войною должны быть отданы в руки наши, – или до того не будет твердой и покойной границы со стороны Персии.

Проживая в Тифлисе, собирал я, какие только возможно было, о Персии сведения, и время выезда моего с посольством приближалось. Чиновники, оное составляющие, все уже собрались. От сардаря Эриванского прислано было с вопросом, какие нужны были в пути приуготовления для удобнейшего следования посольства.

Между прочим получал я известия, отовсюду подтверждавшиеся, что в Персии большое приуготовление войск. Крепости исправляются починкою и строятся вновь. Не могли турки быть тому причиною, ибо Персия в наилучших была с ними отношениях, повсюду же совершенное было спокойствие, кроме Хорасанской области, подъявшей оружие для снискания независимости, но для оной не могли собираться войска близ границ наших.

В то же самое время прибыли турецкие войска и несколько пашей в Арзрум, закупаем был провиант в большом количестве, из Константинополя отправлен был в Анатолию парк полевой артиллерии.

Все, судя по наружности, имело вид, что персияне взаимно с турками скрывают какие-либо намерения.

Слышно мне было, что персияне готовы требовать с настоятельностию все присоединенные нами мусульманские провинции и Карабах непременно. В рассуждении турок уведомлял меня посланник наш в Константинополе барон Строгонов, что он встречает в негоциациях[163] своих многие затруднения и крайнее упорство со стороны оттоманского министерства, что он, проживши полгода, не имел еще у султана приемной аудиенции.

Обстоятельства сии заставили меня сделать императору представление, что отсутствие мое в Персии может иметь неприятные следствия, если точно скрывает она намерения неприязненные, в случае отказа удовлетворить требованиям ее о возвращении провинций, что могут меня, под благовидною наружностию переговоров, удержать у себя и между тем приближаются к границам нашим их войска.

Что в лице моем соединенные должности посла и главного в здешней стране начальника делают меня в глазах недоверчивого персидского правительства подозрительным; что таковым могут меня представить оному англичане, сильное влияние имеющие на политические дела Персии, которым не нравится сближение наше с сим государством.

Император, вняв благосклонно представлению моему, удостоверил доверенности избрать на место мое по собственному моему усмотрению генерала и отправить его в Персию. Присланы были бланкеты полномочия и другие нужные бумаги.

В продолжение переписки с Петербургом рассеялись подозрения мои насчет прибытия войск турецких в Анатолию сообщенными мне от барона Строгонова сведениями, что Порта, узнав о намерении Трапезондского паши сделаться независимым, войска сии против него посылает. Довольно большое число их для того, вероятно, назначено было, чтобы удержать в повиновении прочих пашей, чтобы они не последовали его примеру.

В Персию отправленный от меня коллежский советник Мазарович[164], человек особенно ловкий и одаренный проницательностию, был хорошо принят шахом, успел познакомиться с главнейшими лицами двора и министерства и сообщил мне известие, что шах весьма желает иметь российское посольство и что к принятию оного делаются все приуготовления. Итак, решился я сам отправиться в Персию и 17-го числа апреля выехал из Тифлиса.

Войска в Грузии, Имеретии и прочих провинциях на полуденной стороне Кавказа поручил я генерал-майору Кутузову, хотя не был он старшим в чине. Начальник Кавказской линии генерал-майор Дельпоццо должен был относиться [официально обращаться] к начальнику Главного штаба е[го] и[мператорского] в[еличества]. Губернаторы Кавказский и Астраханский доносили прямо в Сенат.

Делами гражданскими в Грузии управлял генерал-майор Сталь 2-й, которого нашел я, приехав в Тифлис, в звании губернатора Грузии на правах военного.

Весьма чувствовал я, что подобное разделение власти могло быть поводом к беспорядкам, но я принужден был сие сделать, ибо не имел старшего, которому управление всего поручить мог, и по необходимости должен был в некоторых уважить долговременное служение и старшинство в чинах. Генерал-майору Кутузову дал большую степень доверенности по известным его мне способностям.

Начальнику корпусного штаба приказал во время отсутствия моего сделать обозрение Имеретии, Мингрелии и Абхазии, о коих имели мы весьма недостаточные понятия. Надлежало осмотреть важный пункт Редут-кале, единственное место (по возвращении Турции крепости Поти), к которому приставать могли приходящие из России суда с провиантом для войск, в провинциях по Черному морю расположенных.

Приказал изыскать дорогу для сообщения Грузии с Имеретиею, которое производилось горами чрезвычайно трудными и только вьюками в одно хорошее время, зимою же никогда.

Приказал заняться избранием мест для постоянного расположения штабов некоторых полков, кои доселе занимали места самые нездоровые и, не имея прочных заведений, не могли иметь порядочного хозяйства, по образу службы солдат в здешней стране требующего особенного внимания.

В Персию выехал я чрез военный пост наш, называемый Гумри, следуя близ самой турецкой границы. Паша Карсский прислал ко мне чиновника с письмом, в котором поздравлял меня с благополучным прибытием, извиняясь, что не мог выехать для свидания со мною.

Чрез Талынь, армянский Эчмиадзинский монастырь прибыл я в город Эривань, где, пробыв весьма недолго, отправился в Тавриз. Тут равномерно оставшись непродолжительное время, прибыл в Султанию, куда шах в том году расположил перейти на все лето, убегая несносных жаров, каковые бывают обыкновенно в Тегеране.

Вкратце скажу, что возложенные на меня поручения кончил я довольно удачно. Переговорам моим немало способствовало то, что я вежливым образом обхождения моего и умевши оказывать лестные уважения шаху, весьма ему понравился. Он щедр был в похвалах на мой счет, и никто из вельмож не смел ничего сказать противного.

Не столько нравился я Аббас-Мирзе, нареченному наследником Персии, потому что уклонился от признания его в качестве наследника, ибо не видал в том никакой для нас пользы, хотя то инструкциею и предоставлено мне было.

Со времени посещения моего Персии уничтожен в отношении к русским тот гордый этикет, которому подвергались они наравне со всеми прочими европейцами, и для коих он доселе существует.

Настояния о возвращении приобретенных нами от Персии провинций были весьма усилены, тем более, что министерство персидское хотело показать народу сей знак уважения к шаху императора как признание его могущества.

От подвластных нам ханов под видом торговли посланы были люди для разведывания, как я буду принят и не успеют [смогут] ли персияне возвратить мусульманские наши земли. В простом народе неблагонамеренными людьми рассеяны были слухи, что я согласился отдать обратно ханство, и сие производило некоторые беспокойства, могущие иметь неприятные следствия.

В отвращение оных должен я был во время пребывания моего в Султании оставить прокламацию к жителям наших ханств, в которой обещал не уступать и одного шага земли из приобретенной нами. Действие прокламации сей было полезно и тем много убеждало, что я писал оную из того места, где производились переговоры. Народ увидел твердость, с какою охраняет правительство своих подданных.

Чрез шесть месяцев я возвратился из Персии обратно. В продолжение столько короткого времени нельзя собрать о государстве обширном достаточно сведений, мне же возможные предстояли препятствия приобрести оные; но что узнал я чрез собственных чиновников, сделавших знакомства, и от людей, которых нашли мы нам благоприятствующими, скажу вкратце.

Персия есть вообще страна не довольно населенная.

Северные области оной, к границам нашим и Каспийскому морю обращенные, заключают и большее народонаселение, и большее земли богатство; из них Адерюижанская изобилует всякого рода хлебом и имеет наилучшее скотоводство.

Гилянская знаменита выделываемым в ней шелком в большом весьма количестве. Производит много хлопчатой бумаги и сарачинского пшена. Жители оной имеют с Астраханью торговые сношения и обращают в оных значительные капиталы.

В соразмерность пространства земли обработанной мало. Во многих местах по свойству своему, а паче по недостатку вод, она ничего не производит, и наипаче возвратиться к плодородию может разве при размножении народа трудолюбивого и усилиях постоянных. Довольно значительная часть народа, прочных жительств не имеющая, надолго отдалит приведение государства в лучшее устройство; нет более праздной жизни народа кочующего, никакое состояние не питает столько чувства независимости.

В Персии образа правления определенного нет. В руках шаха власть беспредельная, более или менее отягощающая подданных, смотря по свойствам царствующего. В Турции есть обычай, коим долговременная их бытность дала некую святость закона. Улема[165] имеет сильное влияние на власть и может делать представления, которые почасту не остаются без успеха.

В Персии не равным пользуются уважением священнослужители, и нет ни малейших препятствий действию власти. Нынешнего шаха господствующая страсть собирать сокровища, и народ обременяется чрезмерными налогами. Грабительство приведено в систему и обращено в необходимость для каждого из управляющих; ибо без денег и подарков ни милости шаха, ни покровительства вельмож, ниже уважения между равными снискать невозможно.

Деньги доставляют почести и преимущества, коих персияне ненасытимы. Деньги разрешают преступления, с которыми персияне неразлучны. Вера самая не только не налагает обуздания на страсти, но часто искусным толкованием получает направление, льстящее порокам.

Несмотря на сие, власть, менее порочно употребленная, может извлечь большие средства из народа покорливого, терпеливого, воздержного и спокойно приемлющего новые установления.

Если будет шах, который по необузданности самовластия одно то уделит в пользу человечества, что оградит жизнь подданных законами, сделает великие начала. Если который из шахов обеспечит собственность от притязания, успеет во всяком предприятии и будет боготворим.

Но едва ли возможно ожидать сего, ибо оба сии условия в понятии восточных народов составляют главнейшие преимущества деспотизма и принадлежность властителей, и весьма вероятно, что как сии не захотят лишиться свободы самовластия, так и народы не осмелятся познать необходимости обуздания.

Теперь Персия разделена на разные части, вверенные управлению сыновей шаха, и второй сын, Аббас-Мирза, объявленный наследником, вспомоществуемый англичанами, вводит успешно значительные преобразования.

Регулярные войска устрояются на хорошем основании. Артиллерия в отличном порядке и умножается очевидно. Есть литейный хороший завод и оружейная фабрика. Учреждаются крепости по образцу европейских. Извлекаются руды, и уже медь, свинец и железо в большом количестве. Предназначается устроение суконных фабрик и заводы для очищения сахара, дабы избежать угнетающей монополии Ост-Индской компании.

Аббас-Мирза предоставляет иноземцам всякого рода выгоды, и нет сомнения, что найдутся способные люди для приведения многих частей в порядок. Под его распоряжениями теперь уже много войск и артиллерии, и по обстоятельствам легко может быть увеличиваемо число оных, ибо собрание рекрут производится без затруднения, и самые даже кочующие народы начинают давать оных, почти не оказывая ропота.

Сему может быть препятствием закоренелое невежество знатного дворянства, которое верить не хочет, чтобы нужны были заслуги и достоинства тому, кто имеет преимущества знатного происхождения. Они понять не могут постепенного возвышения в чины детей их, которым доселе без всяких заслуг предоставляема была власть, даваемы важные поручения и начальство над войсками.

В Персии почти каждый поселянин воин и с ребячества приобыкает к оружию, а потому каждый поступает на службу хорошим стрелком. Труды переносят терпеливо, в пище чрезвычайно умеренны, удобны к движениям необычайно скорым, и в короткое время Персия может иметь пехоту, которая станет наряду с лучшими в Европе.

Англичане употребляют всевозможные усилия противопоставить могуществу нашему в сей стране все препятствия. Деньги, расточаемые ими в министерстве и всем приближенным шаха и его наследника, не допустят искреннего сближения Персии с Россиею. Никогда!!!