Бремя империи Афанасьев Александр
Гроза оказалась недолгой. Короткий ливень, подгоняемый раскатистыми ударами грома, освежил воздух, и над шестым по величине городом Империи разноцветной дугой встала радуга. Тучи не хотели уходить, мостились черными горами над огромным городом, но лучи летнего яростного солнца разрезали их все увереннее, а легкий ветерок намекал на то, что через полчаса от туч на небе не останется и следа. Но пока тучи все еще занимали господствующие высоты и острые шпили минаретов мечети Кул-Шариф словно поддерживали свинцово-черные громадины на своих острых шпилях…
Большой трехосный грузовик, натужно ворча мотором, преодолевал последние метры до недостроенного коттеджного поселка. В просторной кабине, отличавшейся необычными для грузовой машины слегка тонированными стеклами, сидели двое. Один, тот, что был за рулем – молодой, темноволосый, бородатый, с черными агатовыми глазами – был похож то ли на татарина, то ли на араба. Скорее на араба. Второй – намного старше, среднего роста, сухопарый, жилистый, словно скрученный из стальных канатов, с внимательными серыми глазами. Трудно было представить двух более непохожих друг на друга людей, но вот одеты они были почти одинаково. Джинсы, свитера, легкие куртки, тяжелые армейские ботинки. Только цвет курток был разным – черный у молодого и светло-серый у пожилого…
– Эти русские совсем придурки! – раздраженно выругался молодой после того, как тяжело груженная машина попала в очередную колдобину и руль больно ударил по рукам. – Дома построили, а дорогу не подвели…
– Помолчи! – властно бросил пожилой. Он сидел на переднем сиденье и всю дорогу то осматривал окрестности, то смотрел в зеркало заднего вида – не сел ли кто на хвост. За все время поездки он изрядно перенервничал – если дорожные полицейские остановят машину и не поверят документам на груз, начнут проверять… В России за терроризм было только одно наказание – смерть.
Наконец разбитая дорога к почти построенному коттеджному поселку сменилась гладкой бетонкой, и автомобиль, набрав скорость, моментально преодолел расстояние от въездных ворот до седьмой улицы. Рисуясь, молодой филигранно заправил тяжелую машину в поворот…
– Осторожно! Еще не хватало, чтобы нас запомнили! Гонщик…
Ворота были открыты заранее, группа занимала сразу три коттеджа в самом конце улицы. Официально она занималась их достройкой и отделкой, богатые люди не скупились на всяческие причуды типа фонтана или маленького зоосада. А сегодня доставили материалы – только не строительные…
Их было девять человек, две стандартные боевые группы, четверки, и координатор. Все они прошли специальную подготовку для действий в глубоком тылу противника и должны были заниматься борьбой с терроризмом. Хотя сейчас они занимались ровно противоположным – готовили террористический акт. Называли они это по-другому – диверсия в глубоком тылу врага. Может, оно и в самом деле было так…
Когда тяжело груженная машина свернула в открытые ворота, на участке, прилегающем к дому, на первый взгляд никого не было. Впрочем, это только говорило о том, что сасовцы в совершенстве владеют искусством маскировки. Сейчас два бойца держали под прицелом бесшумных автоматов машину, еще двое наблюдали за окрестностями с крыши дома и оставшиеся двое были в доме в резерве. Водитель уменьшил скорость до пяти километров в час и не делал никаких лишних движений, отлично понимая, что нервы у стрелков не железные…
Машина медленно въехала в гараж – вообще-то он был рассчитан на три легковые машины, но высота его была такова, что в него свободно помещался и грузовик. Только когда за спиной опустились до земли жалюзи, водитель выключил мотор и облегченно вздохнул…
Впереди, из ведущей в дом двери, появился один из бойцов спецгруппы. Свое оружие он держал вроде расслабленно, но в то же время локтем прижимал приклад так, что можно было вскинуть автомат и полоснуть очередью менее чем за секунду. Навстречу ему с подножки соскочил пожилой, он вскинул левую руку со сжатым кулаком – и боец с автоматом ответил ему тем же. Проверка прошла – если бы сейчас один из них находился под контролем русских, жест его был бы немного иным…
– Привезли?
– Привезли… Нормально все…
Все члены группы прекрасно говорили по-русски, это было обязательным условием для отбора в спецгруппу. Входила в группу и пара индусов – внешне они смахивали на татар и даже знали несколько слов по-татарски.
– А проверили?
– Нет, вот я должен был прямо на станции вскрыть опломбированный контейнер и начать проверять! – окрысился пожилой, проходя мимо. – Пожрать есть чего? На станции даже поесть времени не было…
Наскоро утолив голод, шестеро собрались в комнате на первом этаже – пора было подводить первые итоги. Перед ними стоял ноутбук, в который была загружена интерактивная карта Казани и ролики с видеосъемками в разных частях города, в основном в центре. Еще двое были на дежурстве – один в саду, еще один – на крыше. Все они прекрасно помнили, что находятся в глубоком тылу, где нельзя терять бдительности ни на секунду…
Говорить начал старший, координатор, – он единственный на данный момент не служил в частях специального авиадесанта, хотя и ему, когда тот был моложе, довелось побегать по холмам Брекон-хиллс с бревном на плече[97]. Сейчас же он работал на разведслужбу Великобритании. Сикрет Интеллидженс Бюро – самая старейшая разведслужба мира, чья штаб-квартира находилась в самом центре Лондона, и самая опытная. Подрывными акциями против России британская разведка занималась не первый раз – стоит только вспомнить неудачные революции в пятом и шестнадцатом годах, потопленные в крови…
– Господа, как вы уже поняли – взрывчатка нами получена в полном объеме, все двенадцать тонн. Теперь мы должны сделать самое главное – изготовить устройства и доставить их к целям. Любой провал на этом этапе обернется гибелью группы, вы это знаете не хуже меня. Устройства начинаем готовить завтра, Мик, Джерри, на вас – машины. Новые не покупайте – немного подержанные самое то, причем покупать надо автомобили разных расцветок и разных марок. Лучше всего – подержанные авто, у которых закончилась заводская гарантия и которые продают разные службы доставки, таких немало в любом мегаполисе. Наличные получите завтра же. Теперь – по результатам доразведки целей. Томас – слово тебе.
Томас, самый молодой из группы, развернул экран монитора так, чтобы видно было всем.
– Итак, джентльмены. По результатам доразведки целей мечеть «Кул-Шариф» пришлось исключить – она находится на территории с ограниченным доступом автотранспорта. Но есть много других мечетей. Я выделил восемь целей для удара. Мечети здесь, здесь, здесь, вот здесь, здесь, здесь и вот эта. Том указывал электронным стилусом на монитор – и на карте, словно следы от пуль, вспыхивали кроваво-красные точки, отмечающие цели. – Но это цели второстепенные. Главная цель, как и предполагалось ранее, – исламский конгресс-центр, там проходит всемирное состязание чтецов Корана. Зал на двенадцать тысяч мест, а совсем рядом, вот здесь, – стоянка. Там можно припарковать грузовик – потребуется не развозной фургон, а именно грузовик грузоподъемностью тонны четыре – тогда здание буквально сметет ударной волной. Оставшиеся шесть тонн можно распределить на семь оставшихся целей – там пойдут и развозные фургоны. Самое главное – уничтожить конгресс-центр, даже если сработает только это взрывное устройство – операцию можно будет считать успешной…
– Вопросы, джентльмены? – старший из всех обвел взглядом остальных.
Вопросов не было…
Для любого нормального человека могло показаться невероятным, даже немыслимым, что несколько мужчин, военнослужащих, пусть и чужого государства, спокойно обсуждают, как им лучше всего убить пару десятков тысяч человек – в то время, когда нет никакой войны. Людей, которые ни в чем не провинились перед государством, которое послало их на задание, людей, вообще не имеющих никакого отношения к политике. Но для этих солдат, для британцев, русские, даже не военные, а гражданские, были ВРАГАМИ, и любое их уничтожение было оправданным…
Для русских британцы врагами пока не были…
Долина Бекаа
Храм Бахуса
20 июня 1992 года
С тех пор как я прибыл в Ливан, я еще ни разу не отдыхал. Да, у меня были периоды вынужденного безделья – но и в это время я либо думал о том, что мне предстоит, либо кропотливо, скрупулезно перебирал собственные действия, ища в них мельчайшие ошибки. В том, чем я занимался сейчас, даже самая маленькая, в других обстоятельствах незаметная ошибка могла привести к такой смерти, которую не представишь и в самом страшном кошмаре.
Было страшно. Как-то с самого детства получилось так, что я… не боялся. У всех людей должен быть страх, страх – это нормально, это своего рода предохранитель, позволяющий вовремя распознавать опасность и реагировать на нее. А у меня страха не было, вообще не было. Понял я это в семь лет, когда бросился с кулаками на парня, которому было тринадцать! И не просто на парня – рядом с ним были и его друзья. Отмолотили меня тогда крепко, но это породило во мне лишь досаду и холодную ярость, желание заниматься спортом, рукопашным боем, постигать все новые его тайны. И к пятнадцати годам со мной мало кто решался выяснить отношения, даже те, кто намного старше. Не боялся я – совсем…
Дед, когда я пришел в разодранной одежде и с разбитым в кровь лицом, ничего мне не сказал…
А теперь было страшно. Нет, не за себя, и я не боялся кого-то конкретно. Просто как-то получилось, что я вдруг понял, какую ответственность я на себя взвалил, в буквальном смысле слова – ответственность за будущее, за то, что дальше произойдет. Это может показаться глупым, может, и неискренним – но я больше всего боялся ошибиться и покрыть позором себя, нашу фамилию. Этот страх не давал мне покоя, я гнал его как мог, старался не думать о нем, но он возвращался…
Утром появилась Юлия, где я живу, она уже знала. Если честно, я не хотел в этот день никуда идти, я просто хотел лежать в комнате и смотреть, как медленно ползет по паркету луч солнца, пробивающийся через неплотно задернутые шторы, отмечая убегающее, как песок сквозь пальцы, время. Но Юлия взяла с собой корзину и заявила, что если я откажусь ее сопровождать в ее поездке в долину, на знаменитые виноградники Шато Мусар, – то она больше не желает меня видеть. Ну а желание дамы, как говорится…
Доехали быстро, дорога была узкой, извилистой, коварной – ее специально оставляли такой, не прокладывали здесь спрямленных бетонных скоростных автострад, чтобы сохранить первозданное очарование этого края: потрескавшийся асфальт, изумрудные заросли виноградной лозы по одну сторону дороги и пугающий обрыв по другую, резкий поворот-шпилька, которые так любят местные «гонщики-раллисты». Юлия была за рулем, свою машину она мне не доверила, и пару раз меня реально прошиб холодный пот. Жаль, что положил видеокамеру в багажник, – такая поездка была достойна того, чтобы запечатлеть ее в анналах истории…
Виноградник был очарователен. Эти каменистые склоны тоже оставили в первозданном виде, ибо на бедной каменистой почве родится самый сладкий, самый терпкий виноградный плод – тот самый, что принес всероссийскую известность тщательно культивируемому местному винограду и вину «Шато Мусар», которое делалось из него и ничем не уступало французскому. Единственным, что напоминало здесь о том, что на дворе конец двадцатого века, была сверхсовременная система орошения. Светло-синие шланги змеями проползали между выстроившимися в ряд виноградными лозами – и строго по часам склон вдруг окутывался водяным туманом, переливающимся под лучами солнца всеми цветами радуги. Совсем рядом с виноградниками был древний храм, возведенный еще древними греками в чествование бога виноделия Бахуса. Сейчас Юлия договаривалась с одним из местных виноделов насчет нескольких бутылочек вина, ее заливистый смех доносился из одной из древних каменных построек, приспособленных местными под винный магазин. Ну а я снимал на видеокамеру лежащие на земле мраморные колонны – заодно и иностранных туристов, пасущихся возле них…
– Александр… – Юлии почему-то нравилось звать меня именно так, полным именем.
Я резко обернулся – подкралась ведь, зараза, и почти бесшумно. И я уши развесил…
– Что?
– А тебя не накажут по службе за то, что ты сейчас со мной, а не на корабле?
– Не накажут…
– Почему?
– У меня дедушка адмирал.
– Правда?
– Правда-правда. Не только адмирал, но и начальник Главного оперативного управления штаба ВМФ. Все корабли подчиняются непосредственно ему, если начнутся боевые действия – координировать действия флотов будет именно он…
– Понятно… Так ты, выходит…
– Ничего не выходит. Просто мне могут дать небольшое послабление – но и только. И у меня есть хорошие друзья, которые не оставят меня в беде. Я поменялся – сегодня они отстоят вахту за меня, а завтра придется мне стоять за них…
– Пошли к храму…
Лично мне все эти лежащие на земле мраморные обломки никакого благоговения не внушали: ну старинный храм, полуразрушенный – и что? Однако Юлия смело забралась на них, несмотря на шпильки, и, оказавшись на метр выше, победно посмотрела сверху вниз на меня…
– А что будет, если будет война?
Вопрос был настолько неожиданным, что я оторвался от видеокамеры…
– Какая еще война?
– Ну, не знаю… С немцами. С британцами. С североамериканцами…
– С немцами? А зачем им с нами воевать, мы же друзья. С британцами – мы один раз им уже показали, почем фунт лиха. Надо – покажем еще. Тогда мы уступали им по флоту втрое и шли на верную смерть, сейчас мы их превосходим. Есть план прорыва усиленной авианосной эскадры Балтфлота к берегам Британии. Немцы нас поддержат. А североамериканцы… Пока сильнее нас – но у них два длинных и совершенно открытых берега, которые им надо защищать. А у нас либо Северный Ледовитый океан, в который не так-то просто зайти, либо Средиземное, Черное, Балтийское моря, Персидский залив. Все это – ловушки для вражеского флота, здесь нет возможности для маневра, а мы обладаем подавляющим превосходством. Так что не будет никакой войны. Никто просто не посмеет сунуться…
– Держи меня! – Юлия внезапно прыгнула с развалин, и я едва успел ее подхватить…
– Сумасшедшая…
– Ну, рядом со мной, я так полагаю, морской офицер, который не даст даме упасть…
– Для того чтобы так поймать человека, нужна реакция, какая есть не у каждого…
– Но у тебя же она есть…
– У меня есть….
– Дай камеру…
Я снял камеру, протянул ее Юлии. Та, заливисто смеясь, начала снимать сначала развалины древнего храма, а потом перевела объектив на меня – причем так неожиданно, что я не успел уклониться…
– Малыш… Меня не надо снимать…
– Почему?
– Служба…
– Это что за служба такая? – шутливо нахмурившись, спросила она.
Черт… А, ладно…
– Ты умеешь хранить тайны?
– Не уверена….
– И тем не менее эту постарайся сохранить. Я прохожу службу в спецназе.
– Где?
– Отряд специального назначения. Правильно это называется «Подводные диверсионные силы и средства». ПДСС. Диверсанты-разведчики…
– Вот как… – Она даже опустила камеру. – А почему ты мне раньше не сказал?
– А это что-то меняет? Информация о личном составе ПДСС является государственной тайной. У нас даже место прохождения службы и должности не указываются. Верней, указываются, но всякая ерунда типа «старший каптенармус».
– Вот как. – Она прикусила губу. – Я даже не знала… И что твоя служба – опасная?
Я улыбнулся:
– Кто-то считает, что да. Но я с самого детства на флоте, для меня боевой корабль – что родной дом, и никакая служба не опасная…
– А тебе уже приходилось убивать?
Заметила?!
– Извини… – Юлия смотрела на меня, смотрела прямо в глаза, – я глупость сморозила. Ну, прости, ладно?
– Нет. Воевать мне еще не приходилось. – Каждое слово словно процарапывалось через враз пересохшее горло. – А убивать и подавно. На войне не убивают, на войне воюют, малыш…
– Слушай, ну прости…
– Ничего страшного… Просто давай забудем. И поговорим о чем-нибудь другом…
Бейрут, улица эль-Мутанаби
22 июня 1992 года
Сегодня мы впервые принимали такие меры предосторожности, приходя к Ивану Ивановичу. Почти у самой двери Али вдруг подал сигнал опасности – слежка! Ничего внешне подозрительного, просто «ритуальное омовение» перед намазом, когда обеими ладонями проводишь по лицу сверху вниз, обычный жест для мусульман, но для нас он означал опасность. Пришлось расходиться и почти час крутиться по улицам, петлять проходными дворами, пытаясь сбросить «хвост». Я поступил довольно просто: вошел в армянскую лавку, где торговали пряностями, внезапно перескочил через прилавок и проломился к задней двери, сшибая на пол товар, сопровождаемый громкими негодующими криками хозяев. Потом пробежал два квартала, петляя, ныряя в малоизвестные улочки и проходные дворы – и залег на крыше одной из малоэтажных пристроек к старому дому, проверяя, нет ли за мной кого. За пятнадцать минут – никого, кто бы меня интересовал.
– Опаздываете, господа…
– Были причины, – коротко бросил я, усаживаясь.
– Как отдохнули? – Иван Иванович смотрел на нас в упор, и я вперся в него взглядом, пытаясь понять, есть ли в его вопросе двойной смысл, подтекст или нет. Иван Иванович это заметил и рассмеялся:
– Полноте, князь… Дела амурные меня мало интересуют. Меня интересует, пришли ли вам в голову какие-либо светлые мысли за время отдыха в столь благословенном Богом месте…
– Да я и не сомневался в природе вашего интереса, господин действительный статский советник, – в тон ему ответил я.
Берген вдруг понял одну вещь, очень важную для себя. В каждой профессии бывают люди, которые делают ее хорошо. Виртуозы, мастера, асы, спецы. Они делятся на две категории: одним это словно дано Богом с рождения, другие добиваются такого мастерства упорными тренировками. Есть и третья категория – у которых талант не только от Бога, но и развит тренировками, это гении – профессионалы от Бога, их практически невозможно переиграть. Так вот, князю Воронцову талант разведчика подарил Бог – и упускать его из вида после завершения операции просто преступно. Если, конечно, он, да и все они останутся в живых…
– Итак, господа… Для затравки разглашу немного совсекретной информации из Санкт-Петербурга. Вчера состоялось закрытое межведомственное совещание. Есть очень нехорошие сигналы – причем они взаимно дополняют и подтверждают друг друга…
– Какие именно?
– Через десять дней на территории Британской Индии состоятся крупномасштабные военные учения, в них может быть задействовано до полумиллиона человек. Учения залегендированы как сухопутные – однако в индийских портах, прилегающих к району учений, спутниковая разведка обнаружила значительное, можно даже сказать, беспрецедентное сосредоточение десантных средств. Четыре из пяти крупных британских военных десантных транспортов находятся там. Кроме того, там же околачиваются шесть крупных гражданских круизных лайнеров, ни один из которых там в это время быть не должен. Официально они поставлены на ремонт, но доков не хватает, и они вынуждены дожидаться очереди. Это при том, что та же спутниковая разведка указала по меньшей мере два пустых дока в самой Великобритании, куда можно было бы встать на ремонт без очереди. А ведь каждый день простоя таких судов – это огромные убытки, судоходные компании никогда не пойдут на это добровольно. Это при том, что лайнер «Куинн Виктория» снят с трансатлантических рейсов в САСШ, а в тех же САСШ он мог бы встать на ремонт в их свободные доки и это обошлось бы дешевле, по крайней мере на десять процентов. Но нет – в общем и целом десять крупных транспортов сконцентрированы именно там…
– Десантная операция? – предположил я. – Но куда? К нам сюда? Средиземное море простреливается ракетами насквозь. Если они рассчитывают на то, что «Цесаревич» ушел на учения, так они совсем рядом, ему буквально несколько дней хода до нас. Кроме того – как насчет тяжелых самолетов с противокорабельными ракетами? Береговых мобильных комплексов противокорабельных ракет? Персия[98]? Хотят оторвать ее от нас, воспользоваться ее специальным статусом? Это еще больший бред, из Персидского залива живыми они не уйдут, с обоих берегов он, считай, наш. Дальний Восток? Там они напорются сразу на две авианосные группы. Нет, бред полный…
Иван Иванович тяжело вздохнул.
– Очень точные слова, князь, – бред полный. Именно такую резолюцию изволили наложить на аналитический доклад его высокопревосходительство, военно-морской министр Кокорин. Слово в слово – бред полный.
– А Государь?
– А кто же осмелится войти к Государю с докладом, на котором рукой министра начертано «Бред полный». А между тем почему-то в британском флоте уже месяц как отменены все отпуска…
– Но не осмелятся же они напасть на нас? Они слабее нас, даже если они нанесут удар по флоту – сухопутные силы сметут их с любого плацдарма, им не удержаться на нашей земле!
– Варианты могут быть разные… Но тем не менее – прошу учитывать, господа, что ситуация может резко обостриться в любой момент и на место скальпелю придет топор. Мне бы этого не хотелось. Десять дней – все время, что у нас есть…
– Десять дней… – Я на мгновение задумался. – Тогда нужно обострять. Нужно сделать нечто такое, после чего у Али сдадут нервы и ему ничего не останется, как идти к братьям-мусульманам. Ты готов?
Али вместо ответа коротко кивнул, он вообще в отличие от обычных турок был не особо разговорчивым…
– У нас есть информация о том, в каких именно мечетях ночью проводятся сходки и что-то прячется?
– Есть.
– Вот это и станет тем самым прутиком, что сломает спину верблюду…
– Что вы имеете в виду, князь?
– Ночью шныряет народ, таскает что-то, когда всем благопорядочным людям Аллах велел спать. Это ли не свидетельство злых умыслов? Если около одной из мечетей окажется снайпер?
– А если это простые верующие? – спросил Али.
– А что простые верующие будут делать в мечети ночью? Если только спать – но спать так спать, а не шнырять туда-сюда. Что-то я не слышал ничего про ночные намазы. Кроме того, я же не собираюсь идти к первой попавшейся мечети – мне нужна именно та, по которой есть оперативная информация. Не согласен?
Али ничего не ответил, опустил голову. Нехороший признак, но отступать было уже поздно…
– Али! Ты не согласен? Если не согласен – скажи сейчас, и давай все пошлем к …
– Нормально все… – пересилив себя, сказал Али.
– А раз нормально – возьми себя в руки! Мы на боевой операции! И должно произойти нечто такое, отчего бы ты психологически сломался. Реально произойти! Итак, мечеть?
– Мечеть имама Али, район Шия. Там неспокойно, и это знает каждый полицейский. Но открыто ничего противозаконного там не происходит…
– Значит, Шия…
– Когда?
– Ориентировочно, послезавтра…
На самом деле наведаться туда я собирался сегодня, а сказал про «послезавтра» – на всякий случай. По планам это была последняя открытая боевая операция, дальше пойдет преследование – мое преследование. А точного ответа на то, что же произошло в Маании и почему, так у меня и не было. Береженого Бог бережет, как говорится…
– Это долго, – покачал головой Иван Иванович, – недопустимо долго!
– Раньше нельзя, нужно подготовиться. И еще…
– Да?
– За нами следили …
Проговорив это, я впился взглядом в Ивана Ивановича, пытаясь заметить его реакцию на сообщение. Однако он профессионально прикрыл свои эмоции, ничем их не выдав…
– Кто следил?
– Я заметил даму… – начал Али, – и видел ее дважды. Последний раз – перед тем, как мы должны были войти сюда. «Хвост» мы сбросили…
– Точно сбросили?
– Да. Не меньше часа крутились. Поэтому и опоздали.
– Как выглядела дама?
– Среднего роста, темные волосы. На вид – европейка. Одета неброско, в основном в темное. Скорее по-деловому одета, здесь же все отдыхают – вот и бросилось в глаза…
– Понятно. Я должен кое-что проверить. Знаете консульство САСШ на бульваре? Там и встречаемся. Через три дня, в это же время. Я сам вас найду, просто подойдите туда…
Бейрут, район Шия
Рынок
22 июня 1992 года
Рынок ничуть не изменился – как он мало изменился за последнюю пару сотен лет, если не считать сверкающий стеклянный купол над ним. Все тот же шум, гам, толчея, запах пряностей и блеск золота…
Но теперь мы уже были не подозрительными людьми, возможно, полицейскими – а уважаемыми и денежными покупателями, уже совершившими хорошую покупку один раз и пришедшими во второй. Поэтому и встречали нас совсем по-другому – с широко распахнутыми объятьями, чаем и разве что не поцелуями…
Интересно, знает он или нет, для чего было использовано то оружие, которое я у него тогда купил? Знает, а как не знает – все газеты криком кричат о зверском убийстве видного представителя купечества… И все равно здесь я – клиент и не более, на этом и держится бизнес уважаемого купца Муртади. Здесь никто и никогда не задает вопросов…
– Уважаемым господам понравился товар, который они приобрели здесь прошлый раз?
– Еще бы. Но сейчас нам нужен другой товар. Совершенно другой…
– Все что угодно… Даже если сейчас этого нету – скажите, что вам нужно, и через три дня, если это есть на земле, это будет здесь, в лавке Муртади…
– Нужен штурмкарабин. Не русский, не армейский. С оптикой. Магазин патронов на двадцать.
– Примерно такой, какой покупают для самообороны?
– Точно!
– Значит, не русский, не армейский, с оптикой и магазином патронов на двадцать… – Муртади в размышлении огладил длинную белую бороду. – Думаю, такой найдется. Либо британский «BSA», либо германский «эрма», но он устаревший.
– В смысле устаревший?
– Сделан на базе снятой с вооружения армейской полуавтоматической винтовки. Она снята с вооружения, и поэтому я осмелился предложить уважаемым господам…
Я прошелся мимо стеллажей – оружие там стояло так плотно друг к другу, что нужные образцы сначала надо было внимательно искать. Нашел сначала британский, потом немецкий образец, выложил оба на стол, включил мощную лампу…
Британский… Ну не люблю я британское оружие, что тут поделать. Британцы мастера делать охотничьи ружья, а вот с винтовками у них беда. С одной стороны, шикарная отделка, удобные в руке, с идеальной развесовкой – но сложные, капризные, тяжелые… Не для боя, в общем. И лежащий передо мной образец «BSA», выпущенный, если верить клеймам, в 1976 году, не понравился сразу…
Ну, какой придурок ставит вместо пистолетной рукоятки приклад, как на двустволке. Совсем, что ли, не соображают? Это абсолютно разные типы оружия, для разного применения, и для боевого применения пистолетная рукоятка не в пример удобнее. А ствол? Ну к чему здесь оребрение, если даже нет режима автоматического огня, скажите на милость? И механизм – попадет грязь, и привет – чистить…
В общем, образец славной фирмы BSA я быстро отложил в сторону, даже не стал ствол проверять, и взял в руки немецкую «эрму»…
Вот это другое дело. Знают немцы толк в оружии. Равно как и мы. Что немцы, что русские – нации солдат. Если британцы в основном охотятся, то мы воюем, воюем упорно и жестоко. Поэтому у британцев даже боевое оружие похоже на охотничье, а у нас даже охотничье – на боевое. Про североамериканцев и не говорю – их «М16» – это не оружие, это насмешка над здравым смыслом. Сидят там себе, с обеих сторон границы океанами прикрыты, по семь авианосцев на каждом флоте – и в ус себе не дуют. На земле воевать они и вовсе не приучены. В мексиканской войне, например, всего погибло людей меньше, чем у нас за один день войны с Наполеоном. Даже на Американском континенте у них противников серьезных нет, так, пакостники мелкие. Это мы на Востоке двадцать лет из партизанской войны не вылезали, это немцы до сих пор Африку до конца не замирили. Ладно, отвлекаюсь…
Так вот, «эрма». Первоначально это была автоматическая винтовка, под мощный германский патрон 7,92*57, с магазином на десять патронов, наполнявшимся из обойм. Когда ее сняли с вооружения, то передали в германские гражданские стрелковые общества, продали, можно сказать, за бесценок. Быстро развилась идея доведения этих винтовок – ведь сам механизм был крепким, грамотно и качественно сделанным – до уровня более-менее современных штурмкарабинов. В Африке такой штурмкарабин – самое то, лучше даже штатного армейского «штурмгевера». И воевать и охотиться, не на «африканскую пятерку» охотиться, конечно, – но… Вот и этот карабин изрядно переделали.
Прежде всего его перестволили, ствол поставили новый, причем, судя по нарезам, недавно – ни малейших признаков износа. Ствол обычный, а не утяжеленный матчевый. Ложе тоже поменяли на пластиковое, из прочного черного пластика, с пистолетной рукояткой, прямым прикладом, как на «М16», и планками для крепления прицелов. Полностью переделали систему питания – теперь там стоял отъемный магазин на двадцать патронов германского стандарта. Впереди на цевье прикрепили «скаутский» прицел небольшого увеличения…
Быстро разобрал, посмотрел – затворная группа почти как новенькая. Снова собрал, передернул затвор – как по маслу…
– Там спусковой механизм матчевый стоит, – подал голос Муртади, – попробуйте… Лучше один раз откушать халвы, чем сто раз про нее услышать…
Что я, отказываться, что ли, буду… Попробовал, спустил пару раз курок вхолостую – и впрямь на совесть сделано. Спуск почти как на снайперской винтовке, немного тяжелый, но четкий, почти без предупреждения – словно стеклянную палочку ломаешь…
– Это один господин сдал, он для себя делал. Для себя всегда лучше…
Оно так. Все понятно, кстати – у Муртади без оформления давали больше, чем с официальным оформлением, вот некоторые и злоупотребляли – покупали официально, а через некоторое время сдавали сюда. Потом писали в полиции – оружие утеряно…
Надо бы, по идее, недостатки какие-нибудь поискать. Хоть какие, чтобы потом торговаться. Но недостатков не было – это было именно то, что надо…
– Сколько?
– Тысяча триста золотых…
– Побойтесь Аллаха, уважаемый Муртади, – словно в молитве всплеснул руками Али. – Это даже не две, это больше, чем три цены. Это же самая настоящая риба[99]! Ведь разве не сказано в Коране: те, которые пожирают рост, восстанут только такими же, как восстанет тот, кого повергает сатана своим прикосновением. Это – за то, что они говорили: «Ведь торговля – то же, что рост».
Али распинался напрасно – торговцы на этом рынке ничуть не уступали евреям, и даже страх мучительного наказания не останавливал их от рибы…
– Но и оружие – такого не найти нигде, заказное. Оно стоит той цены, какую я назвал. К тому же прицел я отдаю с ним…
Прицел-то мне как раз не был нужен – прицел я собирался поставить ночной, благо у нас и у немцев – унифицированные кронштейны под прицелы.
– Восемьсот. Прицел можете оставить себе…
– Аллах свидетель, вы нигде такого не найдете! Тысяча двести.
– Тысяча. Один прицел стоит не меньше трехсот. Его вы сможете продать отдельно, это не запрещено законом – торговать прицелами без документов…
Сговорились на тысяче ста рублях – дорого, но приемлемо. Теперь нам надо было попасть на «Колчака» – дооборудовать оружие и хоть как-то его пристрелять.
Средиземное море, траверз Бейрута
Специальная десантная платформа «Александр Колчак»
22 июня 1992 года
И вновь, как и месяц назад, было все то же – транспортный «Сикорский», затычки в ушах, которые не спасают от рева двигателей, темно-синяя гладь, над которой наш вертолет несется подобно гончей. Вот только с того момента прошел уже месяц, и тогда я был обычным моряком, а теперь…
– Заходим на посадку!
Перед самым авианосцем вертолет вдруг резко взял вверх, мелькнула серая сталь полетной палубы, машина резко затормозила, припадая на хвостовой винт, будто конь, которому дали удила. Зависнув на мгновение в воздухе, вертолет начал опускаться на палубу…
– Давай в тир сразу… Не хочу тут особо светиться…
Вопросов могло быть – море, ведь мир военных моряков тесный, все друг про друга знают, и если кто выпадает из поля зрения… А врать не хотелось. Честно, не хотелось. Тем более что это был корабль, на котором я проходил практику, на котором меня учили азам морского дела.
Для того чтобы дойти до тира, нужно было пройти через «остров», дальше спуститься вниз, на второй уровень, – тир был там. И как всегда это бывает – не по злому умыслу, а по чистому совпадению – у самого «острова» мы нос к носу столкнулись со штабс-капитаном Извариным…
Отдали честь – а что было еще делать. Мы теперь сами не знаю кто, то ли военные, то ли нет, у меня под мышкой – сверток с упакованным штурмкарабином, купленным нелегально…
– Господин Воронцов, а я ведь так и не проставился… – начал Изварин, испытующе глядя на нас, – дюжина шампанского, забыли?
– Никак нет, господин штабс-капитан!
– В общем – буду рад в любое время…
Штабс-капитан Изварин четко козырнул и отправился по своим делам. А мы – по своим, хотя и у меня и у Али было чувство… скверное чувство…
Бейрут, район Шия
Мечеть Али
23 июня 1992 года
Мечеть имама Али была одной из крупнейших в Бейруте. Небесно-голубой купол, четыре минарета по бокам, колонны. Площадь перед ней, на которой могло собраться несколько десятков тысяч человек. И отель – всего в четырехстах метрах, с верхних этажей которого открывается такой прекрасный вид на мечеть…
Номер снял Али, на одну ночь и на вымышленное имя. Вообще-то департамент полиции требовал записывать номера паспортов тех, кто снимает номера, – но это правило не исполнялось слишком строго. На Востоке вообще ничего не выполнялось слишком строго…
На позицию я вышел в одиннадцать часов – когда солнце окончательно скрылось в морских водах и город накрыла жаркая и душная ночь. Молодежь развлекалась на дискотеках, где-то среди них была и Юлия – ее любимой дискотекой был «Королевский погреб», самая роскошная и дорогая дискотека, где только вход стоил двадцать золотых. Ну а я, стараясь не высовываться, залег на балконе и держал мечеть Али под прицелом…
Прицел был наш, русский – с насадкой, обеспечивающей четырехкратное увеличение. Его, равно как и глушитель, мы поставили в мастерской «Колчака» – там можно было сделать почти любую запасную часть к самолетному двигателю, не то что глушитель. Эти дополнительные приспособления, запрещенные к гражданскому применению, превратили немецкую винтовку в мощное, точное, надежное и бесшумное орудие смерти…
Город затихал… Движение днем такое, что и улицу не перейдешь. А сейчас вся ночная жизнь города концентрировалась в «шикарных» районах – типа Борж эль-Бражнех, карниз Маазра или бульвар Корниш, около заведений типа «Еловой резиденции», где столики стояли прямо под настоящими, густо пахнущими хвоей елями. Там гремела музыка, там кавалеры ухаживали за дамами, там на стоянках у самых шикарных заведений стояло транспорта на миллион золотых…
Целей я ждал не со стороны площади – а со стороны узкой улицы за мечетью, со стороны киблы[100]. Вообще, ничего не мешало подойти и со стороны площади, но … если у человека тайные намерения, он всегда зайдет сзади, это своего рода инстинкт. К тому же, с этой стороны было пристроено медресе[101], ночью оно, естественно, было закрыто, но… Удобное здание, несколько входов, подвал…
Самое главное – не заснуть. Этому нас учили еще «старики» в учебке – назначали на ночные вахты, и если кто-то засыпал, то самое малое, что с ним могло произойти – это ведро с ледяной водой в самый неподходящий момент. Могли устроить наказание и похлеще, но никто, в том числе командование училища, на это внимания не обращал, потому что заснувший на вахте матрос мог стать причиной гибели всего экипажа. Вот так и учились бодрствовать – кто-то клал в ботинок острый камешек, кто-то сжимал резиновый эспандер. Я же, чтобы не заснуть, вспоминал имена всех императоров династии Романовых с начала и до последнего, а также годы их царствования. Когда стало монотонным и это, дал себе задание посложнее – римские императоры от основания Рима и до его падения. А вот попробуйте, вспомните…
Началось, когда на часах светящаяся часовая стрелка бесшумно сделала один шажок по циферблату, отмечая начало нового дня, – в первом часу ночи.
Вначале подъехала машина. Почему-то именно эта машина, небольшой трехтонный грузовичок, появившийся со стороны площади, привлек мое внимание сразу. Может быть, потому, что он заехал на площадь, туда, куда всем машинам заезжать было запрещено. В пешеходную зону. Возможно, потому, что машина на мгновение притормозила, но потом снова набрала скорость, заворачивая с улицы Князя Константина в проулок, ведущий к медресе. Не знаю. Но когда этот грузовик, деловито урча мотором, срезал путь через пешеходную зону и развернулся, чтобы подъехать к медресе, пятясь задом, я все понял…
Началось…
В медресе машину уже ждали, грузовик еще пятился – водитель опасался задеть стену, а на темной стене медресе вдруг вспыхнул желтым прямоугольник и из него вышли три человека. В помещениях медресе ночью горел свет, все окна были закрыты ставнями – и эти люди ждали грузовик…
Машина затормозила, водитель выскочил из кабины, громко хлопнул дверью. Обнялся с встречающими – не поздоровался, а именно обнялся, как это принято в братствах. После чего двое начали отстегивать от борта тент, закрывающий груз сзади, а еще двое страховали спереди, настороженно осматриваясь. В зеленом свечении прицела казалось, будто они выполняют какой-то сложный безмолвный танец – танец, которому скоро предстояло стать танцем смерти…
Интересно, что же они привезли…
Медлить было нельзя – если подстрелить кого-то с грузом, то коробка, или что там они привезли, упадет на землю и шумом предупредит остальных, что что-то неладно.