Три кругосветных путешествия Лазарев Михаил

Приливы и отливы моря заслуживают особенного внимания; нужно замечать старательно двойной прилив в течение каждого дня.

По физической части путешественники обязаны делать наблюдения, до сего предмета касающиеся, к числу коих относится изменение компаса. Любопытно было бы испытать магнитную силу в тех точках, где есть наибольшее и наименьшее склонение магнитной стрелки.

Они должны вести верную записку о высоте барометра в разные часы дня.

Состояние атмосферы и ее беспрерывные изменения будут ими прилежно замечаемы, равно как и направление высших и низших ветров, в сравнении с дующим близ поверхности моря; различие высших и низших ветров в безоблачную погоду можно замечать посредством небольших воздушных шариков, которыми они будут снабжены.

Они обязаны стараться замечать течения моря везде, где только будет возможно, и вести записки об учиненных ими по сему предмету наблюдениях.

Феномены, как то: метеоры, северные и южные сияния, будут прилежно замечаемы, и желательно было бы, чтобы означаема была высота и полнота оных.

Должно внимательно наблюдать тромбы и, поелику еще по сие время не согласны в причине оных, стараться исследовать сей феномен, дабы можно было достигнуть до изъяснения оного.

Следует производить опыты касательно различной степени температуры моря и его солености в разных местах и глубинах в рассуждении различия тяжести вод и степени ее горькости, а также и насчет изменения теплоты в известной глубине противу замечаемой на поверхности моря.

Нужно делать наблюдения над льдинами различного рода как плоскими, так и возвышающимися наподобие гор, и изъяснить мысли насчет образования оных.

Равным образом следует замечать свет, блистающий часто на море; было бы весьма занимательно и любопытно изъяснить причины оного с большей подробностью, нежели как то до сего было делаемо.

Относительно химии нужно обращать внимание, по всем изысканиям, до сей науки относящимся, замечать краски, употребляемые народами для окрашения их изделий, вещества, из коих они их извлекают, и способы, изобретенные ими для их употребления.

По анатомической части будут вникать в познание всего того, что относится до изменений в человеческом роде, как то: в цвете, росте, сложении и проч. и проч., и не упустят распространить сих исследований и на внутренние части, если то представится возможным посредством анатомирования трупов; будут также осведомляться о долготе жизни и о времени возмужалости обоих полов.

По зоологии будут делаемы все наблюдения относительно сей части и, сколько возможность позволит, коллекцию.

Равным образом и по минералогической части не оставят собирать коллекции, в особенности будут замечать почву земли и отношения оной в противоположных берегах проливов и различные слои, словом, не упустят никаких полезных по сей части наблюдений.

Равное старание будет употреблено и по ботанической части как относительно коллекции растений, так и описания оных и собрания образчиков всякого рода деревьев, полезно было бы познавать силу и свойство тех, которые еще мало известны.

Живописцы в их художестве имеют средство представлять зрению понятия о всем том, что имеется видимого в природе, и от трудов их ожидается верное изображение всех заслуживающих любопытство предметов.

Наконец, мореплаватели не упустят случая во всякое время делать исследования, замечания и наблюдения о всем том, что может споспешествовать вообще успехам наук и в особенности каждой части.

[Июнь 1819 г.][97]

По высочайшему е. и. в. соизволению назначены вы командиром 1 отряда судов, состоящих из 2 шлюпов, в дальний вояж отправляемых, «Восток» и «Мирный». По сему Адмиралтейств-коллегия предписывает вам, по окончании вооружения и по укомплектовании сих двух шлюпов надлежащим образом[98], отправиться в предположенный вам путь немедленно[99] по получении особой инструкции, которая дана будет по высочайшему повелению[100]. Со стороны Коллегии преподаются вам одни правила по части экономической, хотя правила сии изображены большей частью в морских регламентах, уставах и других узаконениях и известны всем флотским чинам, но, как с распространением познаний человеческих, из самых опытов в таких вояжах, в какой отправляетесь вы, почерпнутых, были по временам и обстоятельствам случаи, о коих в тех узаконениях не упоминается, посему излагаются оные в следующих статьях:

Как сохранение здоровья людей, составляющих экипаж, есть первая обязанность всех мореплавателей, и опытами доказано, что надежнейшие для сего средства суть: опрятное судов и экипажей содержание, очищение воздуха в палубах и интрюме, достаточное, но не чрезмерное упражнение людей в какой-либо экзерциции, крайнее наблюдение, чтобы в мокрой одежде люди не оставались надолго, а особливо не ложились в оной спать, доставление им наилучшей пищи и питья, то Коллегия от попечения вашего и ожидает, что сии, равно и другие приличные правила, могущие споспешествовать к благосостоянию экипажа, по совету медиков, конечно, исполнены будут вами со всей точностью.

В особенности имеете вы обращать внимание свое на больных и всеми мерами стараться об улучшении содержания их и излечения, поощряя к сему последнему и медиков на суда, вам вверяемые, назначенных, о прилежании коих и усердии или нерадении обязаны будете представлять начальству.

Всевозможную также долженствует иметь заботу о доставлении вообще людям свежей пищи и питья, для чего не упускать ни малейшего случая, и во время пребывания при берегах снабжать экипажи лучшими съестными[101] припасами посредством покупки наличных, а во время плавания в море ловом рыбы, где позволят местные обстоятельства[102], также ромом и вином[103], употребляя оные по климатам и обстоятельствам; для покупки напитков и съестных припасов предоставляется зайти в Копенгаген, в Англию, к острову Мадере или Тенерифу, а буде встретится нужда в дровах, то в Сант-Яго, наблюдая только, чтобы в Сант-Яго не долго оставаться, ибо там вредно для здоровья людей. Солонину прежде вываривать паром в котле, наполненном морской водой, для отделения чрез то от нее всех нечистот и жирных частиц, способствующих к скорейшему зарождению цинготной болезни, но совсем вываренная таким образом солонина и положенная в кашицу делает оную свежее и довольно вкусной.

В жарких краях давать масло коровье весьма умеренно, а когда оное покажется испортившимся, то и вовсе оного не производить, а с горохом обыкновенно приказывать мешать бульон. Когда на судах устроены будут печи, то нужно по временам раздавать людям печеный хлеб, который, как известно, гораздо здоровее сухарей; бочки водяные иметь внутри крепко обожженные, и таковое обжигание повторять чаще, дабы иметь всегда свежую и неиспорченную воду, наблюдая за всем тем, чтобы они всегда были в чистоте[104], и когда нужда потребует, налить бочки соленой водой для содержания судна в грузу, а после понадобится налить оные пресной водой, тогда прежде должно хорошо очистить оные, ибо нет ничего вреднее для здоровья и ничто так скоро не возрождает цинги, как испортившаяся вода[105]. Для сбережения здоровья людей вы снабжены будете запасом бульона, чая, патоки, сахара, какао, сосновой эссенции, сусла хорошего, уксусу и горчицы. Непременно должно запастись для больных достаточным количеством хины.

Небесполезно также взять с собой несколько бочек крепкого пива из последнего европейского порта, и когда одну бочку выпьют, то на ее дрожжи наливать теплую воду и сосновую эссенцию, смешав оную с патокой, наливка сия чрез 23 часа, а в теплую погоду чрез 10 часов, начинает бродить, и чрез три дня можно оную пить; таким образом из дрожжей двух выпитых бочек можно вываривать около 20 ведер нового хорошего пива. Из прежних вояжей видно, что между островом Св. Елены и Копенгагеном пропорция припасов, для сего употребляемых, была на бочку в 20 ведер три горшка сосновой эссенции и полтора пуда патоки, а пропорция каждого человека состояла из полукружки, и как пиво есть здоровейшее питье на море, то потребно давать оное людям чаще, сие предположение предоставляется приводить в исполнение по ближайшему вашему рассмотрению[106].

Людей стараться не подвергать напрасно в ненастье[107] и всякую влажную погоду, но смотреть, чтобы они не ложились на открытом воздухе; на солнце же голову всегда покрывали; постели их просушивать как можно чаще, а в палубах раскладывать с надлежащею осторожностью[108] огонь, как надежнейшее средство к очищению воздуха.

Во время плавания вашего не оставляйте упражнять штурманов, экономических офицеров и других чинов, поступая в сем случае по содержанию изданных и высочайше утвержденных правил, коими снабжены будете.

Сбережение пороха от расходов хотя немаловажно в предлежащем вам пути, но не воспрещается вам, однако ж, судя по обстоятельствам, делать экзерциции, причем поступать по регламенту императора Петра Великого, и как для оной, так для салютов, прочистки орудий и прочих выстрелов употреблять заряды по правилам, высочайше конфирмованным в 13 день апреля 1804 года. Всем иностранным чиновникам, посещающим ваши суда, делать почести по их чинам, руководствуясь в том уставом[109] государя императора Петра Великого.

При всяком входе вашем в дружественные чужестранные порты для покупки свежей провизии или для починки ваших судов вы должны немедленно давать знать о вашем приходе тамошнему правительству или кто есть со стороны российского двора и уведомлять также Адмиралтейств-коллегию о благосостоянии команды и судов[110].

Когда будете находиться в иностранных владениях и у народов различных стран, обходиться с ними ласково и сохранять всякую благопристойность и учтивство, внушая сие и всем подчиненным вашим, никаких дезертиров на вверенные вам суда вопреки прав народных не принимать, а если бы в числе их находились и российские подданные, то их не брать без сношения с местным правительством или с доверенной особой от российского двора, там пребывающей.

В салютах кораблей и крепостей тех держав, с коими трактатов не заключено, поступать по силе Морского устава государя императора Петра Великого, салютуя всегда в таком расстоянии, чтобы пальба могла быть видима и слышана. Впрочем, для сведения вашего и в чем следует исполнения будут присланы вам от Исполнительной экспедиции все договоры и трактаты, какие только с кем сделаны; также имеете взять от Кронштадтского порта для сведения вашего копию с инструкции, которая дана была прошлого 1805 г. крейсерским судам, посылаемым в море для воспрещения пути судам, шедшим из зараженных желтой горячкой мест.

Поелику звание ваше обязывает вас защищать достоинство флага российского, то Коллегия, надеясь, что вы не упустите ничего из вида к сохранению судов, вам вверяемых, и к недопущению их до оскорбления, предписывает вам содержать себя всегда в готовности, чтобы кто-нибудь, встретясь с вами, не мог нанести обиды флагу и причинить судам вашим вреда. В случае неприязненного нападения стараться оборонять себя, как долг храброго и искусного офицера повелевает, судам же купеческим, с вами встретившимся или купно с вами идущим, никаких обид не чинить, а, напротив, в возможном оказывать вспомоществование.

На случающиеся в пути надобности отпущена будет сумма, на записку которой в приход и расход имеете истребовать от Кронштадтского порта шнурованную книгу.

В ознаменование доверенности, какую имеет к вам начальство ваше, предоставляется вам право выдавать при случае, по бывшему на шлюпе «Диане» примеру, нижним чинам награждение годовое, полугодовое и третное жалованье из суммы, которая отпустится вам на экстраординарные расходы. На место умерших служителей повышать других нижних чинов по достоинству; позволяется производить людям[111], по климатам тех стран, где суда, вам вверяемые, будут находиться, морской провиант и провизию не по регламенту, но, соображаясь с примером лучших мореходцев, по собственному вашему усмотрению. Также позволяется употреблять для сбережения здоровья служителей, сверх положения, разное платье по климатам, белье и прочее из запасов, которыми каждое судно в достаточном количестве снабдится и покупать, в случае нужды, потребные для судов припасы и материалы[112].

В рассуждении производства жалованья и порционных денег имеете вы поступать по высочайше конфирмованной в 5 день сего июня и при сем в копии прилагаемой записке[114].

Поелику плавание в морях обоих полушарий зависеть будет от свойства климатов и различных времен года, то и имеете руководствоваться путешествием кругом света известных плавателей, кои послужат вам во многих случаях или примером, или усовершенствованием к сохранению и содержанию судов и экипажей в целости и коими снабжены вы будете по особому распоряжению.

Что касается до цели плавания вашего, также до времени возвращения в свои европейские порты, о сем получите особенное предписание и наставление[115]. Посему остается коллегии заключить, что вы, яко искусный и отличный офицер, исполните с точностью поручение, вам делаемое, и последуете, не обинуясь, изображенным в морском уставе, в коллежской должности и в прочих узаконениях предписаниям, до командующего судном касающимся, благоразумными своими распоряжениями в предлежащем пути оправдаете ту доверенность, которая вам делается[116].

17 июня 1819 г.

Дошедшую ко мне при представлении Адмиралтейств-коллегии № 951 в двух экземплярах инструкцию для командиров шлюпов, отправляемых в дальний вояж, утверждая с некоторыми отменами и пополнениями, на ней значущимися, возвращаю у сего для исполнения.

Траверсе

4 июля 1819 г.

Имею честь почтеннейше донести в. в. пр-ву, что шлюпы «Восток» и «Мирный» под командой капитана 2 ранга Беллинсгаузена и «Открытие» и «Благонамеренный» под командой капитан-лейтенанта Васильева 3 числа сего июля отправились от Кронштадтского порта в назначенный путь.

Вице-адмирал Моллер

28 августа 1819 г.

На вверенный мне первый отряд запаслись всеми необходимыми вещами в Лондоне и Портсмуте и переделав по ненадежности пушечные порты на шлюпе «Востоке», а на «Мирном» помпы. Свежий W противный ветер удерживал вверенный мне отряд с 15 по 28 число августа сняться с якоря; хотя ветер и неблагополучный, но благоприятная погода сего 28 августа позволяет сняться с якоря. Путь сему отряду, как в. в. пр-ву известно, предлежит к острову Тенерифу. Находящийся в Лондоне от двора е. и. в. чрезвычайный посланник, хотя принял на себя приискать через г. Ганкса натуралиста, но на сие время никого нет, долее же ждать время не позволяет, чтоб не опоздать выполнить предназначенный сему отряду поиск. Издержки же, сделанные на поправку шлюпов и для продовольствия экипажа свежим мясом, зеленью и пивом через г. генерального консула статского советника Дубачевского за доставленные инструменты, хронометры, путешествия[117], разные карты и прочие необходимо нужные вещи, простираются до 1593 ф. стерлингов, которые мной не заплачены. Команда же на сих шлюпах обстоит благополучно, больных не имеется; о чем в. в. пр-ву имею честь донести.

Капитан 2 ранга Беллинсгаузен

18 сентября 1819 г.

Два шлюпа первого отряда, «Восток» и «Мирный», отправились из Англии 29 числа минувшего августа и прибыли к острову Тенерифу 14-го числа в Санта-Круц, где налились водой, запаслись для вояжа вином и стоят в готовности сняться с якоря; караул и команда е. и. в. обстоит благополучно – больных не имелось. О чем в. в. пр-ву имею честь донести.

Капитан 2 ранга Беллинсгаузен

…2 сентября [1819 г.] попутный ветер засвежел; мы идем по Атлантическому океану. Волны океана идут длинными рядами, правильно, корабль не бросается во все стороны, но восходит и нисходит по волнам плавно, хотя и более кренится[118]. К вечеру ветер и волнение моря усилились, шлюп обоими боками почти доставал до воды. Один раз так сильно качнуло, что в кают-компании полетели стулья и все что на столе: чашки, стаканы, бутылки попадали. Забавно было смотреть на наши телодвижения и жесты, чтоб сохранить равновесие и также не полететь на пол со стульями. Здесь кстати сказать о нашей морской жизни и препровождении времени. День у нас разделялся на пять вахт, или очередей, а именно: 1 вахта с полудня до 6 часов, 2 с 6 часов до полуночи, 3 с первого часа до пятого, 4 с пятого до девятого и 5 с девятого до полудня.

В 8 часов утра мы сбирались в кают-компании пить чай. Тут рассказывались новости, если были какие на ночных вахтах. Новости эти были бы не очень понятны для не служивших в морской службе. В 10 часов делали солнечные наблюдения, по которым вычисляли время на шлюпе; сравнивая это время с хронометром, получалась долгота места. Перед полуднем все офицеры являлись на палубу брать секстанами полуденную высоту Солнца. Особенный звон колокола «рында» возвещал полдень. После чего каждый спешил вычислять широту места шлюпа в полдень.

В час сходились к обеденному столу, не роскошному, но всегда хорошо приготовленному; капитан Лазарев обедал и пил чай вместе с нами. В кают-компании всякий занимался своим делом; притом у нас была довольно значительная библиотека русских и отчасти иностранных книг; мы наперед условились, кому какие взять книги. Карты решительно изгнаны были на нашем шлюпе: капитан Лазарев не мог терпеть их. Хороший вечер обыкновенно проводили на палубе. Тут начинались забавы матросов; иные, собравшись в кучу, пели песни, другие занимались гимнастическими играми, и день оканчивался приятно…

…18 октября [1819 г.]. В 10 часов утра мы перешли экватор в долготе 22°19' западной. Переход линии не обошелся без праздника. На богато убранной кораллами, раковинами и морскими растениями колеснице пожаловал к нам Нептун с Прозерпиной, наядами и тритонами, после произнесения забавных речей все, кто не переходил еще линии, выкупаны были в морской экваториальной воде, налитой в шлюпку, поставленную на левом шкафуте. Офицеры, однако ж, откупились от этого обряда. Затем началось угощение океанских посетителей и всего экипажа. Громкие песни и пляски не прекращались до самой ночи. Колесница сделана была из брандспойта, Нептуна с трезубцем представлял рулевой, не раз переходивший уже экватор, а Прозерпину – капитанский юнга.

Перейдя экватор, мы простились надолго с нашей родной Полярной звездой, которая, как известно, находится на конце хвоста созвездия Малой Медведицы. С уменьшением северной широты она все понижалась к горизонту и сегодня совсем канула в воду; на противоположной стороне явились Магеллановы облачка, соседние с Южным полюсом. Они, по мере увеличения нашей южной широты, все будут возвышаться над горизонтом, и если б удалось нам увидеть их прямо над головой, цель экспедиции была бы вполне достигнута, потому что мы находились бы тогда у Южного полюса…

8 ноября 1819 г.

Я уже имел честь донести из Тенерифа, что с вверенными мне шлюпами «Восток» и «Мирный» из Англии отправился августа 29 дня; на дороге к острову Тенерифу [находились] в пути 17 дней, где простояли пять дней, запаслись оба шлюпа вином, водой и свежими провизиями, посадными[119] ветрами добежали до широты 6 северной, от сей широты до 2 северной же широты боролись со штилями, шквалами и проливными дождями 10 дней, экватор перерезали в долготе 22°11'41'', после сего южными посадными ветрами дошли до широты южной 20°, как [мыс] Фрио открылся нам ноября 2; в Рио-Жанейро положили якорь того ж 2-го дня. И мне весьма приятно донести в. в. пр-ву, что служители в пути претерпевали жары и беспрестанную сырость на экваторе, были всегда здоровы. Теперь я как можно спешу, исправясь конопатной работой, равно и исправлении вооружения, отправиться к назначенному мне предмету, ибо уже по времени должно бы быть в больших широтах. О чем в. в. пр-ву имею честь донести.

Капитан 2 ранга Беллинсгаузен

22 ноября 1819 г.

По совершенном исправлении вверенных мне шлюпов «Восток» и «Мирный» вооружением и конопатной работой, а также заготовясь для служителей свежей провизией, табаком, дровами и… крупой, которой заготовлено… в 185 мешках в каждом по 6 португальских арабов[120], всего 1110 арабов, за 1 250 970 рейсов[121] за доставление оной денег я не платил, потому что оных мне не отпущено, с рейда Рио-Жанейро с отрядом сего числа снялся с якоря и отправился к назначенному мне предмету. Команда сих шлюпов обстоит благополучно, больных не имеется. О чем государственной Адмиралтейств-коллегии честь имею доложить, а деньги, причитающиеся за крупу, покорнейше прошу помянутую коллегию кому следует заплатить приказать.

Капитан 2 ранга Беллинсгаузен

8 апреля 1820 г.

С вверенными мне шлюпами первого отряда «Восток» и «Мирный» был в совершенной готовности к отправлению в море 21 числа ноября 1819 г. в порте Рио-Жанейро; 22-го в 6 часов утра оба шлюпа снялись с якоря. Вышед из залива Рио-Жанейро, я принял путь к острову Георгия. Чтобы скорее достичь до сей цели, следовало бы держаться ближе к американскому берегу, но как там уже все путешественники исчертили море, а прямо от Рио-Жанейро к югу искали остров Гранде французский путешественник Лаперуз 1785 г., английские мореплаватели капитан Ванкувер 1795 г. и капитан Колиет 1793 г.; почему я принял путь прямо к югу, дабы прорезать пространство моря между сими мореплавателями, чтобы также со стороны россиян не упустить разрешения сомнительных предметов, если остров Гранде существует. Я иначе не мог искать, как прорезать по меридиану, чтоб не употребить много времени. 4 декабря, достигши широты S 41°10', долготы W 41°52', встретил великие стада птиц, принадлежащих к породе петрелей[122], также несколько кустов морской травы, что хотя и признают мореплаватели признаками близости берега, но мы ничего не встретили. 15-го того ж декабря увидели остров Валлис, лежащий по западной стороне [острова] Георгия, которого северная сторона осмотрена была капитаном Куком, почему, чтоб окончить осмотр острова Георгия, я обошел острова Валлис и Георгию с южной стороны, сделал с сей стороны опись и соединил оную у восточной оконечности острова Георгия с описью капитана Кука.

Остров Георгия состоит из островершинных каменных гор, покрытых снегом, а глубокие долины, разделяющие оные, наполнены льдом до самого моря. Сей остров имеет с южной стороны шесть заливов, из коих некоторые удобны, как казалось, к якорному стоянию. Погоду при описи мы имели самую дурную, пасмурную со снегом, что часто понуждало оставлять осмотр берега, хотя мы были местами 1 1/4 мили от берега, однако ж в трубы не могли усмотреть ни одного растения. Из залива Марии по южной стороне выехал к нам бот под английским флагом. В сем заливе находятся два судна, принадлежащие английской китовой компании. Они здесь бьют и вытапливают из морских слонов жир. По словам сих англичан, на северной стороне сего острова находятся еще три слонобоя. Они жгут на промысле тюленье сало, употребляя на растопку пингвиньи шкуры. Гавань, из которой бот вышел, называют залив Марии, по имени своего судна, на котором они сюда пришли. Промысел сей четыре года сряду производят, приезжая на лето весной, а осенью возвращаются обратно с добычей в Англию.

По причине весьма дурной погоды, крепкого ветра я ни в один из сих заливов не входил, опасаясь быть задержанным во оных. А время было дорого для важнейших предметов. Термометр у сего острова показывал 3° теплоты, 17-го числа пополудни, соединяясь по восточной стороне с описью капитана Кука, оставил остров Георгия и, пользуясь весьма крепким NW ветром, спустился к Сандвичевой Земле. Пасмурность весьма скоро скрыла из глаз наших остров Георгия. 18-го в полдень, находясь в широте 56°13' S, долготе 31°46' W, увидели первой ледяной остров, которого вышина от поверхности моря до 200 фут, в окружности до 2 миль; до 22 декабря проплыли мимо несколько ледяных островов, а сего числа (т. е. 22 декабря) в 10 часов утра увидели остров, прежде сего неизвестный, которого широта S 56°41'30'', долгота W 28°3'30'', окружностью 3 1/4 мили; с 22 на 23 в ночи увидели берег впереди нас, от которого поворотили до рассвета, а по рассвете сей берег оказался остров, неизвестный доселе, Широта S 56°44'10'', долгота W 27°8', окружность 12 3/4 мили, состоит из одной островершинной горы, покрытой снегом и беспрерывно окруженной облаками.

В 10 часов утра того ж числа увидели к северу в мрачности признак берега, а в 4 часа пополудни, подошед ближе ко оному, увидели, что это остров, которой лежит в широте S 56°17'30'', долготе W 27°25'45'', имеющий жерло огнедышащее, из коего весьма много исходило дыма. Остров в окружности 7 3/4 мили. Ночь проводил, держась у сего острова для лучшего опознания оного, ибо с вечера было видно множество птиц, оный покрывающих. С утра 24-го, подошед [к острову], я отправил для осмотра одного капитан-лейтенанта Завадовского и отыскания, нет ли якорного места. В полдень ялик возвратился и г. Завадовский донес, что остров сей от поверхности моря до половины горы наполнен пингвинами двух родов, сидящих на яйцах, которые нашим путешественникам не уступили места. Между пингвинами видели несколько куриц Эгмондской гавани[123].

Берег весь состоит из камня, возвышаясь у самого моря от 20 до 30 фут. От моря внутрь остров покрыт тонким пеплом, песком и мелким камнем до самого жерла горы, занимающей большую часть острова… Осмотревши сей остров, имея весьма хороший горизонт, не видел более никакого берега к северу, почему взял направление к Сандвичевой Земле, 27-го увидели по рассвете два островка, названные на карте г. Кука Сретение, которые лежат в широте S 57°10'45''и долготе W 26°41'. 29-го увидели остров, названный Куком Сандерс, который в окружности имеет 17 миль. На оном находится огнедышащая дымящая гора. А следующего дня поутру прошли берег, названный капитаном Куком мысом Монтегю, который также неприступный высокий каменный остров, в окружности содержит 28 1/4 мили. 31-го увидели берег, коего западный мыс назван капитаном Куком мыс Бристоль, но сего дня и следующего 1 генваря за мрачностью и густым снегом не могли обойти по О-ю сторону оного и плавание имели между льдами, а 2-го числа удалось обойти оный, который оказался островом в окружности 19 миль. Сего ж числа продолжали плавание к югу.

К вечеру увидели берег, названный капитаном Куком Тули. Следующего дня, проходя оный, усмотрели, что берег сей состоит из двух островов и третьего малого острова. Как обретенные нами, так и берег, названный капитаном Куком Сандвичевой Землей, суть острова. Все имеют высокие горы, коих вершины покрыты снегом, а скаты к морю – льдом, и некоторые содержат огнедышащие сопки. На всех сих островах природа, совершенно охладевши от жестокого холода, ничего не производит растительного, а на иных обитают токмо пингвины. Во время плавания около сих островов весьма часто встречались нам ледяные острова, а пройдя остров Бристоль, увидели к востоку ледяное поле, на коем рассеяно было множество островов ледяных разной величины и образования; вдоль сего поля сквозь мелкий лед и рассеянные острова я продолжал плыть к S (причем не мог избежать нескольких ударов об лед) в предположении, не откроется ли продолжение сих островов, и идти к югу до возможности, а потом принять плавание к востоку.

Однако ж 4-го числа, дойдя до широты 60°39', всегда видел к востоку сплошной лед, а здесь встретил не токмо с сей стороны, но к S и SW ледяное поле, на коем множество ледяных островов. Сие поле с салинга видно было непрерывающимся до видимого горизонта, при ясной погоде и чистом горизонте; по таковым встретившимся обстоятельствам не мог продолжать плавание ни к S, ни к О и будучи во все время окружен ледяными островами; дабы выйти из столь опасного положения, принял плавание к западу, а потом, чтобы обойти сие пространное поле, коего начало показалось мне близ Бристоля, я принял плавание по западную сторону островов Тули и Бристоля. Прошед между Бристолем и Монтегю, принял курс к востоку, но, продолжая плавание между льдами, старался придерживаться несколько к S, но по мере приближения к югу всегда встречал умножающиеся ледяные острова. А с 8-го на 9-е число утром, в мрачную погоду, зашли в ледяные поля и мелкий лед так, что с трудом могли выйти, приняв курс к северу, беспрерывно то спускаясь, то придерживаясь для минования льдов; при всем том не могли избегнуть нескольких ударов, от коих несколько меди в носовой части ободрало, а у шлюпа «Мирный» от сих ударов раздробило в подводной части форштевень.

К счастью, однако ж, течь не увеличилась. Продолжая плавание наше между льдами до 11-го числа, когда лед сделался реже, я стал держать опять к югу, и при весьма пасмурной погоде продолжал плавание к S, встречая льды не реже прежнего. 16-го числа, дошедши до широты S 69°25' и долготы 2°10' W, встретил сплошной лед, у краев один на другой набросанный кусками, а внутрь к югу в разных местах по оному видны ледяные горы. Отсюда я намерен был плыть в виду льда, чтоб пробраться более к S, но противный ветер от О препятствовал мне выполнить сие мое намерение. Вылавировав несколько к востоку, с 19-го на 20-е число снова пошел к S, однако ж, и в сей раз встретил сплошной лед в широте S 69°20', долготе W 0°50'.

Ветер продолжался от востока. Я, видя упорство восточного ветра, спустился в широту несколько меньшую в надежде получить скорее западные ветры, которые в средних широтах господствуют. 1 февраля, находясь в широте S 64°30', долготе О 16°15', выиграв 17° к О, я снова пошел к S при восточном ветре и не прежде как с 5-го на 6-е число дошел до широты S 69°7'30'', долготы О 16°15'. Здесь за ледяными полями мелкого льда и островами виден материк льда, коего края отломаны перпендикулярно и который продолжался по мере нашего зрения, возвышаясь к югу, подобно берегу. Плоские ледяные острова, близ сего материка находящиеся, ясно показывают, что они суть отломки сего материка, ибо имеют края и верхнюю поверхность, подобную материку.

С 7-го числа снова пошел к S, однако ж в сей раз ранее встретил льды, ветры же всегда по мере приближения к югу были восточные, почему, чтобы увеличить наше плавание по долготе, я снова пошел при восточном ветре к N, чтобы получить западные ветры, и снова сделал покушение к S. 14-го числа, находясь в широте 66°54', в долготе 41°33', видел несколько ледяных островов. Однако ж сплошного льда не видал. Здесь великая зыбь от NW и весьма тихая погода понудила отдалиться несколько к северу, а 18-го числа сделалась чрезвычайная буря от О, которая отнесла нас и еще более к северу и тем уничтожилось намерение мое пройти широту, в коей капитан Кук встретил льды, и, осмотря положение оных, плыть по сей параллели к востоку, придерживаясь к югу до возможности.

Крепкий ветер продолжался до 21-го числа, а с сего числа ветер позволил опять принять плавание наше к востоку, и я продолжал оное по параллели между 62° и 63° южной широты до 27 февраля, имея по большей части крепкие ветры и почти непрестанную мрачность со снегом и изморозью, и ежедневно встречал на пути разной величины ледяные острова. С 27 до 1 марта SO ветром удалило нас несколько к северу, а с сего числа до 4-го шел к востоку между ледяными островами, при крепких южных и юго-западных ветрах, имея обыкновенными спутниками снег и непристанную почти мрачность и изморози. 4-го числа в широте S 60°30', долготе О 119°00' встретил умножающиеся ледяные острова, между коими море наполнено множеством кусков льда, так что беспрестанно надобно было то спускаться, то подыматься для минования оных.

Таковое плавание при наступившем позднем времени, когда ночи сделались продолжительнее, в течение коих плавание делалось весьма опасным и могло быть бедственно; густая же мрачность и непрестанно почти шедший снег и среди самого дня не позволял часто видеть предметов далее 50 саж., к тому же приближение времени равноденственного, при коем по большой части случаются бури, в которые невозможно избегнуть бедствия, находясь между льдов, среди коих около двух недель сряду имел плавание и видел беспрестанно умножающиеся ледяные острова, между коими начинали показываться и множество кусков льда; притом плаванию нашему прошло 104 дня, в продолжение коих служители претерпели великие трудности как от непрестанных крепких ветров, так от мрачной и ненастливой погоды и весьма часто шедшем снеге; паруса и снасти в сие время по большей части были обледеневшими, отчего и управление самым судном не токмо тягостно, но и весьма затруднительно.

Все таковые причины, но более встретившаяся густота льдов и продолжительность ночей, понудили меня решиться оставить большие широты и войти в меньшие; но дабы и сие плавание учинить полезным для мореплавателей или гидрографических сведений, я рассудил обозреть великое пространство моря по широте на 10° и по долготе на 50°, никем еще не посещаемое, заключающееся между путями капитанов Кука и Фюрно. А посему 5 числа марта дал повеление лейтенанту Лазареву идти южнее пути капитана Фюрно 2 1/2°, а сам пошел севернее капитана Кука пути столькими же градусами, при сем имел намерение обозреть остров Компанейский, открытый гишпанцами, означенный на карте Арросмита[124] от Вандимена к югу. 9 марта претерпел столь великую бурю, что невозможно было иметь ни одного паруса, и я в сие время находился в крайне худом положении между льдов.

10-го имел жестокий унтерзеель и плыл между ледяных островов; с сего числа до 14-го имели сильные ветры, а 14-го сделался шторм, при котором плавание между льдов было довольно неприятное. 16-го претерпели вторично бурю, но, к счастью, недолговременно продолжавшуюся; с 21-го на 22-е, проходя параллель острова Компании и далее оного к востоку, ничего не видал. Равномерно и лейтенант Лазарев, проходя близ сего же места, не видал оного, из чего заключаю, что оного широта неверно означена или его вовсе не существует. 30 марта пришел в порт Джексон. Как в продолжение сего вояжа, так и по приходе в порт труднобольных не имел, чего не могло бы случиться, не быв так хорошо и изобильно снабженными как одеянием, так и всеми потребностями, полезными для здоровья. Шлюп «Мирный», находясь еще в больших широтах, лишился одного матроса, заболевшего нервной горячкой…

В Фалкландские острова[125] я не мог идти как по наставшему позднему времени, так и по бурям, которые претерпевал 17 дней со времени равноденствия, притом и слишком долговременное плавание, какового еще никто из знаменитых мореплавателей не производил в сих морях, воспрепятствовало мне отважиться на сей предмет, который мог бы увеличить плавание до тягостного и изнурительного положения для команды.

Во все время плавания нашего при беспрерывных туманах, мрачности и снеге, среди льдов шлюп «Мирный» всегда держался в соединении, чему по сие время примеру не было, чтобы суда, плавающие столь долговременно при подобных погодах, не разлучались, и потому поставляю долгом представить в. в. пр-ву о таковом неусыпном бдении лейтенанта Лазарева для исходатайствования монаршего воззрения на столь ревностное продолжение службы.

При сем за долг поставляя донести в. в. пр-ву, что в такое продолжительное время плавания в столь суровом море, где беспрерывно существуют жестокие ветры, сохранены как рангоут, равно паруса и снасти в целости, что означает бдительность и искусство подчиненных мне офицеров.

По приходе в порт Джексон шлюпа «Мирный» 7 апреля лейтенант Лазарев донес, что у него все в целости и о своих офицерах также относится весьма хорошо.

В столь продолжительном и весьма трудном плавании между льдами, туманами и снегом капитан-лейтенант Завадовский разделял труды со мной и во всех случаях был совершенный мне помощник, переносил великие трудности, без его помощи я бы не в состоянии был перенести сии труды в столь суровом и сыром климате. Почему всепокорнейше прошу в. в. пр-во исходатайствовать капитан-лейтенанту Завадовскому монаршее воззрение.

Капитан 2 ранга Беллинсгаузен

24 сентября 1821 г. Кронштадт

…В письме твоем ты вдруг многого требуешь, однако ж, чтобы не оставить тебя совсем в неизвестности, скажу кое-что вкратце. Ты уже знаешь, что в 1819 г. государю угодно было отправить две экспедиции, одну к Северному, а другую к Южному полюсам для открытий или, лучше сказать, для осмотрения тех частей океана, кои миновали взоров прежних мореплавателей; главная же цель была в достижении самых больших широт как на юге, так и на севере. Южная экспедиция состояла из двух судов – «Востока» и «Мирного». Начальник экспедиции Ф. Ф. Беллинсгаузен командовал первым, а я вторым.

В Северной экспедиции находились тоже два судна – «Открытие» и «Благонамеренный», начальник коей М. Н. Васильев командовал первым, а Глеб Шишмарев последним.

Нужно тебе еще сказать, что все сии суда были сосновые. «Восток» строился на Охте по плану прежних «Кастора» и «Полукса», медного скрепления, с той только разницей, что не имел разрезных шкафутов, а верхняя палуба сделана сплошная. «Открытие» тоже строено на Охте, медного скрепления и сплошным набором по плану корвета «Мельпомены» с некоторой только переменой внутреннего расположения и уменьшения рангоута. Судно сие казалось мне вовсе неудобное к такому предприятию по малой вместительности своей и тесноте как для офицеров, так и для команды.

«Мирный» и «Благонамеренный» строены были на Лодейном Поле… в 120 фут. длины, железного скрепления, но по приводе их в Кронштадт обшиты были дюймовой обшивкой на медных гвоздях и, наконец, так же, как и другие – медью. Сии два оказались впоследствии самыми удобнейшими из вех прочих как по крепости своей, так и вместительности и покою; один лишь недостаток против «Востока» и «Открытия» был ход. Но для чего посланы были суда, которые всегда должны держаться вместе, а между прочим такое неравенство в ходе, что один должен беспрестанно нести все лисели и чрез то натруждать рангоут, пока спутник его несет паруса весьма малые и дожидается? Эту загадку предоставляю тебе самому отгадать, а я не знаю.

3 июля 1819 г. оставили мы Кронштадт все вместе. В Копенгагене запаслись мы ромом и прибыли в Портсмут 29-го того же месяца, где простояли целый месяц за инструментами, книгами и прочим, что случилось совершенно сверх ожидания. Переход наш в Рио-Жанейро вместе с 5 днями, которые провели в Тенерифе, где запаслись вином, продолжался 65 дней. В Бразилии пробыли мы 20 дней, где, освежив служителей и запасясь всем нужным для долгого и бурного плавания, отправились мы 23 ноября и пустились к зюйду, оставя «Открытие» и «Благонамеренный» еще в Рио-Жанейро. 15 декабря усмотрели остров Южной Георгии, которого описав западную сторону, пошли к Сандвичевой Земле. В сей бесплодной стране скитались мы, или, лучше сказать, блуждали, как тени, целый месяц; беспрестанный снег, льды и туманы были причиной столь долгой описи.

Наконец, труды наши были не напрасны, Сандвичева Земля состоит вся из небольших островов, и к тем, кои открыл капитан Кук и назвал мысами, полагая, что то сплошной берег, прибавили мы еще три и, не вымарывая имя Сандвича…, переменили мы только вместо земли, назвали Южные острова Сандвичевы. Прямо на зюйд лед, сплотившийся с буграми, препятствовал нам продолжать путь свой, а потому, обойдя оный к NO, спустились, наконец, к зюйду. Беспрестанный снег и туманы продолжались иногда по две недели сряду. Ты из сего можешь иметь понятие об нашем лете, а особенно если сказать тебе, что термометр иногда при южных снежных штормах понижается до 4 1/2° морозу. Береговым твоим землякам покажется это немного, а ты можешь судить, каково это в море при жестоком шторме? 16 января [1820 г.] достигли мы широты 69°23' S, где встретили матерый лед чрезвычайной высоты, и в прекрасный тогда вечер, смотря на салингу, простирался оный так далеко, как могло только достигать зрение, но удивительным сим зрелищем наслаждались мы недолго, ибо вскоре опять запасмурило и пошел по обыкновению снег. Это было в долготе 2°35' W от Гринвича. Отсюда продолжали мы путь свой к осту, покушаясь при всякой возможности к зюйду, но всегда встречали льдинный материк, не доходя 70°…

…Подумай ты об положении нашем, в котором находились мы множество раз: пробегая между льдинными островами в ясную погоду и надеясь на продолжение оной, забирались иногда в такую чащу, что в виду их было в одно время до полутора тысячи, и вдруг ясный день превращался в самый мрачный, ветер крепчал и шел снег, горизонт наш тогда ограничивался не далее как на 20 саж., и в каком положении мы тогда оставались? Одно счастье, можно сказать, спасало нас и даже до того оно нам сопутствовало, что мы во все время не разлучались.

Льдинные сии острова, об которых я тебе говорю, бывают от 300 и до 400 фут. вышины и от 1 1/2 мили до 12 в окружности, впрочем есть и менее и более. Например, один видели мы хотя не более 1 1/2 мили в окружности, но 468 фут. сверх поверхности моря. Другой же был примечателен длиной своей, ибо шли вдоль оного 11 миль, но вышина его была не более 120 фут. К сему нужно прибавить, что та часть льдинного острова, которая сверх воды, есть только 1/8, – 7/8 находится внизу, в чем мы утвердились многими делаемыми нами опытами, разрубая лед разными фигурами и погружая их в воду. 5 марта в широте 58°44' S, долготе 90°35'47''О нарочно разлучились, дабы разделить пространство между путевыми линиями капитанов Кука и Фюрно на три части. После сего каждый из нас обязан был сделать поиски острова, виденного гишпанцами в широте 49°30', долготе 143°04' О. Но как тебе известно, что господа Espagnolos[127] всегда на своих картах врали не только в долготе, но и в самой широте иногда до 40 миль и более, а потому и поиски наши были тщетны. После сего путь наш направлен был к порту Джексону, куда и прибыл я 7 апреля после 138-дневного плавания, в продолжение коего не только не лишились мы ни одного человека, но не имели больных и даже никаких признаков скорбуты[128]. Каково ныне русачки наши ходят! Здесь нашел я «Восток», прибывший 7 днями прежде нас, и к удовольствию нашему служители на нем были в том же здоровом положении, как и наши. В порту Джексон пробыли мы целый месяц, исправляя шлюпы и починивая поврежденные места от льдов…

21 [ноября 1819 г.]. Рано поутру шлюпы наши снялись с якоря и, пользуясь слабым береговым ветром, дошли до выхода из залива. Тут поднялся ветер с моря, и мы принуждены были опять бросить якорь. На другой день, в 6 часов утра, снова снялись с якоря и, оставя в левой стороне крепость Санта-Круц, а с правой Сахарную Голову, направили наш путь прямо к острову Южный Георгий. Мне с самого начала прибытия в Рио-Жанейро доверена была четвертая вахта, которой я управлял до конца нашего путешествия, а прежде был под вахтой у мичмана Куприянова, молодого офицера, который своими познаниями, необыкновенной деятельностью и, можно сказать, пламенной любовью к морскому искусству обращал на себя особенное внимание нашего капитана.

По приглашению начальника экспедиции Беллинсгаузена капитан наш, священник, лейтенант Анненков, доктор Галкин и я ездили на «Восток». После молебствия о благополучном совершении предстоящего нам под Южным полюсом плавания мы провели несколько времени на «Востоке» в самой приятной беседе с офицерами. Между тем наш капитан принял для чинов шлюпа «Мирного» жалование и порционные деньги на 20 месяцев. Мы получали очень большое содержание, и именно, восьмерное или двойное серебром жалованье и сверх того около 30 червонцев порционных денег в месяц. Начальник экспедиции снабдил теперь нашего капитана особой инструкцией, которая главнейше заключалась в следующем:

1. В дурную и пасмурную погоду шлюпу «Мирному» держаться в кильватере «Востока», в 5 кабельтовых, а во время тумана еще ближе.

2. В хорошую погоду быть на траверзе «Востока», в 4, 6 и даже 8 милях, дабы шлюпы могли обозревать большее пространство моря.

3. В ночное время, когда на «Востоке» зажгут фонарь, зажечь и на «Мирном» и поднять на том месте, откуда виднее будет для «Востока».

4. Если по непредвиденному случаю, во время тумана или бури, шлюпы разлучатся, то искать друг друга 3 дня близ того места, где находились пред разлучением, производя пушечную пальбу.

5. Если разлучение случится до прибытия к острову Георгия, то местом соединения назначается этот остров, и именно высота залива Овладения, где ждать друг друга 4 дня. Если разлука случится близ Фалкландских островов, держаться под ветром их и, отыскав гавань, войти в нее, где ждать 6 дней, разводя ночью по соседним горам огни.

6. В случае окончательной разлуки поступать по инструкции морского министра, потом следовать к Новой Голландии, в порт Джексон.

В 7 часов пополудни по сигналу «Востока» шлюп «Мирный» подошел к нему под корму так, что могли разговаривать. Пожелав друг другу счастливого плавания и успехов, мы пошли с свежим ветром, взяв у марселей рифы, к югу настоящей цели нашего плавания.

По 1 декабря был свежий попутный ветер, погода большей частью стояла пасмурная. Около шлюпов летают петерли или бурные птицы и альбатросы, дельфины проходят целыми стадами, показываются бониты[129] и акулы, киты по временам пускают фонтаны.

3 декабря видели к юго-западу множество морских птиц; мы подумали, нет ли близко отмели, но потом во 100 саж. дна не достали. Подойдя ближе, рассмотрели плавающего на поверхности моря мертвого кита, окруженного морскими птицами.

6 декабря капитану удалось подстрелить белого альбатроса, который летал над шлюпом. Весу в нем оказалось 31 фунт, длина между крыльями от одного конца до другого 10 фут. 7 д. Длина носа, белого, как слоновая кость, 4 д.

Ночью все море казалось беловатым; не происходило ли это от слизняков, которые, может быть только в тропиках, в темные ночи могут светиться, как огонь.

8 декабря находились на параллели 45°, на которой Ла Рош будто бы открыл остров Гранде. Но, при ясной погоде и чистом горизонте, острова этого мы не видели; впрочем, многие птицы, рыбы и в особенности плавающая трава показывали близость берега.

11 декабря, в широте 49°4' западной в первый раз увидали пингвинов (aptenolytes), главных обитателей южных полярных стран. Они подплывали к шлюпу и громко кричали хриплым, неприятным голосом…

15 декабря с раннего утра все были на палубе и устремили нетерпеливые взоры вперед, чтобы увидеть [остров] Южный Георгий. Берега еще не было видно, но над тем местом, где он должен был открыться, висели черные густые тучи; киты беспрестанно пускали фонтаны; серые, голубые, черные и белые птицы, пинтады или пеструшки летали во множестве, альбатросы, распустив длинные крылья, величаво плавали в воздухе, пингвины, выскакивая из воды у самого шлюпа, как будто с удивлением на нас смотрели и перекликались между собой. Наконец, в 8 часов утра сквозь туман явились слабые очерки островов Валлиса и Георгия. Чем ближе мы к ним подходили, тем вид их становился мрачнее, суровее. Дикие, неприступные скалы смотрели на нас очень неприветливо. В ущельях и на вершинах гор лежал глубокий снег; бурун с шумом разбивался о прибрежные камни; пингвины еще громче кричали; на небе висели темные густые тучи, воздух был сырой, снег и град шли попеременно, и пред нами гордо возвышался Южный Георгий, как исполин в черной броне, с убеленной главой, как грозный передовой страж таинственного Ледовитого моря!

Держась близко к берегу, мы заметили несущийся к нам под английским флагом ботик. Мы легли в дрейф; два промышленника вошли на наше судно. Смотря на них, легко было понять, какую они терпят нужду и лишения. Они были в одних рубашках, пропитанных жиром, которым и сами были выпачканы. Они сказали, что здесь, в заливе Мария, четыре уже месяца стоят два трехмачтовых английских судна, пришедшие для промысла китового жира и ловли морских элефантов (Phoca Procosciclea), которые в летние месяцы выходят на берег. Для добывания последних они ездят по разным бухтам, легко бьют этих животных и вытапливают их жир. Иногда они проводят ночи на берегу пустынного Георгия, на котором нет никакого растения, кроме кое-где пробивающегося мха. Вытащив на берег лодку, опрокидывают ее и под этим кровом ночуют. Чтобы согреться, зажигают жир элефантов, употребляя для растопок шкурки пингвинов, которых здесь бесчисленное множество.

Один из промышленников изъяснялся хорошо по-русски и сказал, что близ залива Мария есть свежая вода, текущая с двух гор ручьями, и что из птиц одни только голуби годны в пищу. Мы любопытствовали знать, где он так хорошо выучился русскому языку… «Я бывал в Кронштадте, – отвечал промышленник, – и мне случалось проживать там долго».

Промышленники привезли нам пингвиновых яиц; вкусом они недурны, весу в каждом немного менее фунта. Их отблагодарили сухарями и тремя бутылками рому, который слишком дорог для них в стране сырой и холодной.

Вечером для безопасности отдалились от острова и с рассветом, опять подойдя к нему, продолжали опись западного берега. Остров вообще горист, покрыт льдом и снегом; только густые скалы, на которых снег держаться не может, темного цвета. При описи острова многие примечательные места названы были именами офицеров и других должностных на шлюпах лиц, как, например, остров Анненкова, мысы Парядина, Демидова, Куприянова, залив Новосильского.

17 декабря, окончив опись западного берега Георгия и связав ее с описью восточного берега, сделанной Куком, по сигналу шлюпа «Восток» взяли курс на юго-восток, прямо к северной оконечности Сандвичевой Земли; горизонт был мрачен, ветер засвежел; теплоты было, несмотря на летнее время, только 1° по Реомюру.

18 декабря, несмотря на крепкий ветер и большие волнения, под всеми парусами летим к Сандвичевой Земле. В самый полдень нам казалось, что впереди виден берег; тотчас поворотили и дали знать об этом сигналом шлюпу «Восток», который также поворотил. Время сделалось бурное, шлюп жестоко бросало с боку на бок. В первый раз на палубе протянуты были леера, потому что невозможно было ходить, не держась за них. Мы несли марсели, зарифленные всеми рифами.

20 декабря прошли в первый раз мимо большого ледяного острова, который третьего дня казался нам берегом; он был длиной в итальянскую милю и вышиной около 30 саж. С любопытством смотрели мы на ледяную громаду, близ которой находились. Нам надлежало ближе ознакомиться с этими кристальными островами, которые, вероятно, надолго будут неразлучными нашими спутниками. Ледяной остров имел вид огромного здания. С одной стороны, на отлогости его стояли рядами пингвины и, казалось, с изумлением смотрели на приближающиеся к ним чудовища. Киты, как будто в честь нашу, пускали фонтаны. Ночью на 21 декабря прошли мы между многими большими льдинами; к счастью, луна светила, и мы могли избегнуть их ударов. 22 декабря, когда поутру погода прояснилась, увидели высокий темный, доселе неизвестный остров, состоящий из голого камня, вершина которого покрыта льдом и снегом. Южная часть похожа на Сахарную Голову.

Остров это имеет в длину две мили. Это было первое наше открытие в Южном Ледовитом океане. На следующий день открыли второй, круглый, весьма высокий остров. Погода стояла прекрасная, а потому и вновь открытый остров, несмотря на его неприступные скалы, показался нам менее мрачным. На середине острова, имеющего в окружности 12 миль, возвышается гора, покрытая снегом. Между тем с самого утра нависшие в северной части горизонта темные тучи не переменяли своего положения и заставляли предполагать, что и тут должен быть берег. Прошед несколько миль по этому направлению, мы действительно открыли третий неизвестный остров. На юго-западной его стороне находилась гора вышиной около тысячи двухсот фут. от поверхности моря, из жерла которой шел густой смрадный дым и расстилался по воздуху, как из трубы парохода. Вид горы похож на две латинские буквы SS, наклоненные одна к другой. Этот остров менее покрыт снегом, нежели два первых, а близ жерла и вовсе его незаметно. Ночью мы держались недалеко от этого острова. Вероятно, капитан Беллинсгаузен желал ближе обозреть его.

24 декабря, находясь близ юго-западного мыса вулканического острова, шлюпы легли в дрейф и послали шлюпки к острову. На нашей поехали лейтенант Обернибесов, мичман Куприянов и я. Приближаясь к острову, мы окружены были множеством птиц. Пингвины выскакивали из воды у самого борта шлюпки, так что можно было их брать руками.

Петерли, пинтады, эгмондские куры летали над нами, альбатросы своими длинными крыльями чуть не задевали за наши головы. Видно, что здесь птицы людей не боятся, впрочем, и немудрено, вероятно, никогда никакое судно в этих водах не проходило и, следовательно, ничто не возмущало спокойствия обитателей этого острова, в числе которых пингвины занимают главное место – они здесь настоящие хозяева.

Может быть, по временам огнедышащая гора извергала пламя и потоки лавы текли по крутым ее ребрам, только не было разумного существа, которое могло бы видеть и понимать это величественное явление. Мы подошли к самому острову, но пристать к нему не было возможности: страшный бурун ходил по камням, которыми окружен берег. Продолжая идти вдоль него, нашли напоследок маленькую бухту, в которой волнение было потише. Вошед в нее, мичман Куприянов и я выскочили на один высунувшийся из воды камень, двое матросов последовали за нами. Лейтенант Обернибесов с прочими остался на шлюпке. Подымаясь с трудом с камня на камень все выше и выше, мы достигли до крутой снежной горы, которая, упираясь срединой на острый, слизью покрытый камень, висела над двумя глубокими пропастями, а верхом своим соединялась с поверхностью острова. Долго думать было нечего, мы все отправились ползком на гору. Сначала все шло благополучно, мы уже достигли двух третей горы, оставалось до верху не более двух саженей.

Но тут, к несчастью, весь снег, в который упирался я ногами, обрушился, левая рука также вышла из-под снега, я висел на одной правой, и та уже скользила. Еще одна секунда – и я должен был лететь в одну из пропастей, перерезанных острыми камнями, на дне которой кипел страшный бурун; ни помощи, ни спасения ожидать было неоткуда… Предав себя на волю Божию, я чувствовал, что в это самое мгновение полечу в бездну; рука совершенно выходила из-под снега; в глазах потемнело, все кончено… Но Господь помогает человеку и тогда, когда по его расчетам нет уже ему никакого спасения. Матросы, только что достигшие в это мгновение до вершины горы, заметили мое положение; один из них, избавитель мой – Петунин, бросил мне конец веревки; судорожно схватил я ее обеими руками и был поднят на край острова. Мичман Куприянов с матросами взял дорогу правее меня; они счастливее совершили опасное по совершенно отвесной горе восхождение.

Пространная равнина, на краю которой мы теперь стояли, была покрыта без преувеличения миллионами пингвинов; их хриплый крик, соединяясь с шумом волн, разбивающихся о прибрежные камни, произвел на меня, так чудесно в эту минуту спасенного, неизъяснимое, неизгладимое впечатление.

Я был в каком-то новом, чудном свете; для меня начиналась как будто новая жизнь. Пингвины, подняв свои головы, с недоумением смотрели на не виданных ими пришельцев и принимались хриплым голосом кричать еще громче. Посреди острова, на возвышенной горе, находилось жерло, из которого шел густой дым; черные, как бы обгоревшие тропинки, идущие от вершины вулканической горы по скатам, ясно показывают ее прежние извержения. Грунт земли состоит из черных ноздреватых камешков и серого песку.

Мы не могли сделать ни одного шага вперед, потому что пингвины стояли сплошной массой. Они на лапках своих держатся прямо, как человек, и ходят, переваливаясь с боку на бок; вместо крыльев имеют ласты, которыми могут бить довольно сильно. Самки сидели на яйцах, каждая из них имела одно яйцо, которое поддерживала лапками. Возле самок стояли самцы, храбро защищавшие подруг своих ластами, когда похищали их яйца. Решась идти вперед, мы стали расталкивать пингвинов; они падали направо и налево и очищали нам дорогу. Мичман Куприянов выстрелил дробью в одного пингвина; раненый тотчас окружен был множеством своих собратьев, с изумлением смотревших на окровавленного товарища.

Мы заметили, что пингвины ходят с острова в воду для пищи и купанья один за другим, линиями в совершенном порядке. С моря возвращаются на остров так же один за одним, гуськом, не торопясь и без малейшего замешательства. Мы привезли несколько пингвинов с острова на шлюп. Они были двух родов, одни многочисленнейшие, вышиной менее аршина, имеют клюв черный, шею снизу белую, спину и ласты бурые, переднюю часть белую, лоснящуюся, глаза желтые с черными зрачками. Другого рода пингвины выше, красивее первых, с палевыми шейками, с красными носами и глазами и желтым хохлом. Этих пингвинов у нас на шлюпе называли королевскими, а на «Востоке» – мандаринами. Те и другие сначала ничего не хотели есть, вероятно скучая о потерянном приволье, напоследок привыкли к солонине, которую маленькими кусочками проглатывали. Пили соленую воду и любили, когда их ею обливали. Из открытых островов первый назван островом Лескова, второй – Высоким, третий – Завадовского, а все вместе в честь морского министра островами Маркиза де Траверсе. Они лежат: первый – в широте 56°41', второй – 56°44' и третий – 56°18'. Долгота острова Завадовского, находящегося почти посредине группы, 27°30' западная.

25 декабря, для праздника Рождества Христова, день был ясный, что в здешнем суровом климате большая редкость. К северу продолжения новых островов не было видно, и потому направили путь к юго-востоку.

На шлюпе «Восток» сегодня было молебствие; мы оставались там до вечера и провели время весьма приятно. Рассказывая друг другу вчерашние наши подвиги, мы узнали, что шлюпка с «Востока» пристала с подветренной стороны, где берег был поотложе; доходили до половины горы, но принуждены были воротиться от топкого грунта и необыкновенно дурного воздуха от помета пингвинов.

27 декабря. Рано поутру открылись острова Сретения. Представьте две скалы и между ними камень: таков вид островов этих издали. Широта их 57°10', долгота среднего острова 26°50' западная.

Несмотря на дождь и мокрый снег, мы быстро шли прямо к югу, к Сандвичевой Земле, служащей как бы вратами или преддверьем к таинственному Южному Ледовитому морю, которое до крайности подстрекало наше любопытство, особенно в этом месте, где неустрашимый, предприимчивый Кук при всех усилиях не мог достигнуть далее 60° широты по причине сплошного льда и множества ледяных островов.

Вообще Сандвичеву Землю Кук видел как бы в потемках, почти всегда при тумане и снеге.

29 декабря, в 3 часа пополудни, сквозь туман открылся берег Сандерса; когда немного прояснилось, мы увидели высокий, покрытый снегом и окруженный большими льдами остров. На другой день утро было ясное и вчерашний остров очень хорошо открылся. Посреди его величественно возвышалась снежная гора, из жерла которой выходил густой, далеко расстилавшийся по воздуху дым. Остров Сандерс, имеющий в окружности 17 миль, опоясан ледяными островами и льдами, форма которых ясно показывает, что они отделились от берегов его. Широта Сандерса 57°52', долгота 26°24' западная. В следующие дни последовательно проходили острова Монтегю и Бристоль; погода большей частью стояла пасмурная, ледяные острова и мелкий разбитый лед во множестве окружал нас.

Положение наше между этими островами было весьма опасное; довольно взглянуть на карту, чтобы удостовериться, какие странные должны мы были выводить узоры, чтоб не наткнуться на ледяные острова и по возможности избегнуть ударов о большие льдины. Термометр стоял ниже точки замерзания; иногда шел столь густой снег, что мы принуждены были нарочно приводить к ветру, чтоб он стряхнулся с парусов; вахтенные матросы едва успевали выметать и выбрасывать его за борт. Бегучий такелаж обледенел, на вантах сколачивали лед драйками. Вахтенным офицерам надлежало иметь большую бдительность и хладнокровие. Малейшая неосторожность или нерешительность могли иметь самые гибельные последствия!

Ночь на 1 генваря [1820 г.] была темная, туманная. Между тем ледяные острова и разбитый лед со всех сторон нас окружали; термометр опустился ниже точки замерзания. Поутру, во время молебствия, когда преклонили колена, закричали: «Всех наверх!». Выбежали на палубу и видим перед самым носом страшной высоты ледяной остров… Мы успели однако ж вовремя от него поворотить и избавиться кораблекрушения. Весь день слышен был с разных сторон глухой шум, оттого ли что ледяные громады перевертывались, так что верхняя их часть погружалась в воду, а бывшая прежде в воде выходила наружу, или ледяные горы, встретясь между собой, разбивались одна о другую.

Дурная туманная погода не дозволяла нам провести этот день на «Востоке»; впрочем, у нас все было по-праздничному, несмотря, что мы находились на далеком юге, занесенные со всех сторон льдом, близ пустынных Сандвичевых скал, покрытых ледяной корой и вечным снегом, которые разве изредка тают от пламени, выбрасываемого вулканическими горами. Матросы одеты были в мундиры, имели праздничный обед, им дано было по стакану горячего с сахаром и лимоном пуншу, и несмотря на действительную опасность нашего положения, все служители были бодры, смотрели молодцами и провели день весело.

2 генваря в четыре часа пополудни увидели берег, названный Куком Южный Туле, в противоположность острову Исландии, который древние также называли Туле, почитая его самой крайней на севере страной. Все видимое море покрыто было ледяными островами и льдинами; к ночи поворотили на другой галс, чтоб с рассветом подойти ближе к Туле.

3 генваря, в три часа утра, при ясной погоде, под всеми парусами, со скоростью 6 узлов пустились мы прямо сквозь разбитый лед к Туле. В 10 часов утра, при полном сиянии солнца и прекрасной погоде, шли точно как в проливе, имея с правой стороны Туле, а с левой остров длиной мили в 4 и вышиной более 30 саж.

Этот пролив перерезан был многими ледяными полосами, сквозь которые продолжали мы пролагать путь далее к югу. Туле состоит из трех высоких, неприступных, скалистых, вечным снегом и льдом покрытых островов. Между двумя большими островами высунулся из моря камень. Средний остров, побольше прочих, имеет в длину около 6 миль и находится в широте 59°26', долготе 27°13' западной. Капитан Беллинсгаузен назвал его островом Кука.

4 генваря, при продолжающейся прекрасной погоде, несмотря на множество льдов, продолжали идти сквозь него к югу, но около полудня в широте 60°25', долготе 27°38' западной дошли до сплошного льда, который решительно преградил нам дорогу. С салинга не видно было нигде ни малейшего к югу отверстия. Погода в это время была совершенно ясная, но продолжения Сандвичевых островов не открывалось. Итак, нам удалось в этом месте только на полградуса далее Кука проникнуть к югу. Он видел Сандвичевы острова во время дурной, почти всегда пасмурной погоды, и потому немудрено, что почел их одним сплошным берегом.

Теперь очевидно, что от самых Фалкландских островов продолжается под водой непрерывный горный хребет, выходящий из моря скалами Авроры, Южным Георгием, Клерковыми камнями, островами Маркиза де Траверсе, Сретения и Сандвичевыми. Вулканическая природа этого хребта несомненна, дымящиеся кратеры на островах Завадовского и Сандерса служат явным тому доказательством; вероятно, есть огнедышащие горы и на других островах, вершины которых мы видели под ледяной корой и снегом. Если позволено здесь сделать скромное предположение, то, кажется, за Туле должны быть новые острова и, может быть, даже материк, иначе откуда бы взялось такое бесчисленное множество ледяных островов? Гряда Сандвичева с ее северным продолжением далеко для этого не достаточна…

Выше сказано, что мы подошли к сплошному льду, сквозь который с салинга не видно было нигде отверстия к югу, итак с[о] стесненным сердцем должны мы были повернуть сначала к западу, а потом к северу. Прекрасная погода вскоре прекратилась; пошел снег, набегали шквалы, туман иногда так был густ, что с кормы не видать было бака, а между тем мы находились в чаще льда, – только и слышно было на палубе: «Право, еще право, так! Держи лево, больше лево, лево на борт!»

Если прибавить к этому, что наш «Мирный» худо слушался руля и что одного удара о значительную льдину было достаточно, чтоб пойти ко дну, читатель легко поймет, как опасно было наше положение! Пингвины, как бы радуясь нашей невзгоде, окружили нас во множестве, надоедая своим диким концертом; даже неповоротливые киты от чего-то необыкновенно разыгрались; они выскакивали из воды стоймя на две трети своей длины, потом ныряли, показывая свой широкий хвост, – это была настоящая пляска морских чудовищ. В обратный путь мы перерезали гряду Сандвичевых островов между Монтегю и Бристолем.

7 генваря рано утром сделался густой туман, за которым шлюп «Восток» скрылся. Несколько раз палили из пушек, но ответа не было. В 10 часов утра, когда немного прояснилось, увидели «Восток» позади в четырех милях. Если бы туман еще продолжался, шлюпы легко могли бы здесь разлучиться. Около 6 часов вечера подошли к одному не очень высокому ледяному острову; пингвины сидели на нем рядами; капитан послал к этому острову шлюпку, матросы взбежали на остров и схватили более 50 пингвинов. Лучшие из них оставлены были для сделания чучел, прочим дана свобода.

8 генваря. Преследуемые льдами, мы идем к юго-востоку, чтоб достигнуть большей широты. Около 6 часов вечера на одной плоской льдине приметили черноватое большое животное. Оба шлюпа с разных сторон понеслись к этой льдине и, поравнявшись с ней, сделали несколько выстрелов. Животное было ранено, кровь лилась из него по льду ручьями, но оно сбиралось, кажется, с последними силами, чтобы броситься в воду; новый выстрел с подоспевшей в это время от «Мирного» шлюпки окончательно убил его. Матросы с трудом втащили на шлюпку тяжелого зверя, принадлежащего к породе нерпов, который в длину был 12 фут., а в толщину 3 фут., мясо его черное было невкусно и не могло быть употреблено в пищу. Животное это питается пингвинами и морскими птицами, куски которых нашлись в желудке при вскрытии его.

В 6 часов вечера я стал на вахту до полуночи. Около нас было до 50 ледяных островов и множество льдин. Ветер усиливался, море разыгрывалось; от горизонта стали подниматься облака, мрак распространялся и скрыл от нас ледяные острова, которыми мы были точно опоясаны. Убавили парусов, чтобы уменьшить ход шлюпов. Часовые, стоявшие впереди, беспрестанно кричали: прямо лед, вправо, влево лед! и шлюп наш должен был пробираться между льдом и писать странные узоры. Под конец вахты, казалось, лед еще более умножился; я безотлучно находился на баке и беспрестанно смотрел в ночную трубу, стараясь сквозь мглу и мрачность заблаговременно открыть ледяные острова и льдины; это было тем необходимее, что «Мирный» худо слушался руля. Я очень хорошо понимал, какая тяжкая ответственность лежала на мне: малейший недосмотр мог быть гибелен для шлюпа. Признаюсь, в первый раз пожелал я, чтобы моя шестичасовая вахта скорее кончилась. Я спросил:

– Которая склянка![130]

– Восьмая, – отвечают.

– Сказать, когда будет на исходе.

Пройдя еще несколько больших льдин, доносят, что восьмая склянка совсем на исходе.

– Доложить старшему лейтенанту, что вахта его начинается.

Старший лейтенант Обернибесов был офицер весьма аккуратный, знавший морскую службу превосходно. Не прошло и пяти минут, как он уже был возле меня на баке.

– Каково? – спросил он.

– Не совсем хорошо! Островов и льдин много, но за темнотой показываются в самой близи.

Пробыв еще несколько времени с ним на баке и рассказав положение виденных в ночную трубу ледяных островов, я сошел в кают-компанию и потом в свою каюту. Несмотря на усталость после шестичасовой вахты, сон бежал от глаз моих; засветив висящий над столом моим фонарь, я начал записывать в свой прозаический, но по крайней мере справедливый, без всяких вымыслов и прикрас журнал, обстоятельства того дня, даже последней моей вахты, то самое, что вы, благосклонный читатель, сейчас имели перед глазами; напоследок, от усталости, глаза стали смыкаться; я потушил фонарь и тотчас заснул… Ужасный удар, полученный шлюпом, мгновенно разбудил меня; я бросился на палубу, все офицеры сделали то же, и что же видим? За кормой большая льдина медленно удаляется от шлюпа… «Мирный» ударился о нее прямо форштевнем. Слава богу, что не ударился скулой, тогда бы гибель наша была неизбежна. К чести капитана должен сказать, что он ни словом, ни жестом не изъявил неудовольствия своего вахтенному офицеру, который, конечно, не мог отвечать за то, что шлюп не послушал руля. Впрочем худых последствий от этого удара не было, вода в трюме не прибывала, но у форштевня выломало греф на четыре фута длиной и один фут толщиной.

9 генваря при тумане мы были опять окружены ледяными полями и разбитым льдом; когда туман немного прочистился, к северо-востоку усмотрен был узкий проход, в который оба шлюпа направили путь, между тем ходу было по восьми миль в час. Капитан Беллинсгаузен показал в этом случае обычную ему неустрашимость и решительность. Пройдя этим каналом 8 миль, мы вошли в новый канал, простиравшийся прямо на север, которым пробежали еще 7 миль, и, наконец, были уже вне опасности, по крайней мере вышли из чащи льда. Широта места здесь была 59°47', долгота 15°30' западная. Погода в это время была переменчивая, по временам шел дождь, но проглядывало и солнце.

Случись в этих узких проходах обычные туманы, едва ли бы мы уцелели. Между тем, когда сияло солнце, никто и не помышлял об опасности. Напротив, перед глазами нашими самое величественное, самое восхитительное зрелище! С левой стороны большие ледяные острова из чистого кристалла светились изумрудами; солнечные лучи, падая на него косвенно, превращали эти кристаллы в чудные, волшебные, освещенные бесчисленными огнями дворцы, возле которых киты пускали высокие фонтаны; другие острова с глубокими пещерами, в которые с яростью устремлялись волны, а сверху падали каскады, представляя самые разнообразные, причудливые формы. По правую от нас сторону, весьма близко, тянулось ледяное поле, на котором были точно целые города с мраморными дворцами, колоннадами, куполами, арками, башнями, колокольнями, полуразрушенными мостами, посеребренными деревьями, – словом, мы видели самую интересную чудную фантастическую картину из тысячи и одной ночи!

Едва мы освободились от явной опасности и переменили долготу на несколько градусов к востоку, бесстрашный наш начальник опять идет во льды к югу. 14 генваря в полдень мы были в широте 63°49', 15 генваря достигли широты 66°54', а 16-го в 9 часов утра уже находились в широте 69°17' 1/2, и впереди льда еще не видно! Каждая миля, вперед пройденная, чрезвычайно радует нас. Почему знать, может быть, дойдем здесь до широты, самой близкой к полюсу?

Недолго мы тешили себя надеждой. В полдень, в широте 69°25', долготе 2°15' западной, сквозь шедший снег открылся впереди сплошной лед, приведя в бейдевинд, шли этим курсом еще две мили и достигли до обширного ледяного поля, усеянного пригорками и простиравшегося от востока через юг на запад; надо было выйти из этой бухты, почему и поворотили на северо-запад.

17 генваря пасмурность и снег продолжались почти весь день. 18 генваря день был ясный и ветер слабый, мы приглашены были на «Восток» обедать и остались там до 10 часов вечера. Эти редкие под южным полюсом, среди льдов, свидания были для нас бесценны.

Капитан Беллинсгаузен опять идет к югу; ночью на 21 генваря впереди стали показываться льды. В два часа мы уже шли посреди разбитого льда, а далее простиралось сомкнутое ледяное поле, в котором затерто было до 50 ледяных островов; идти вперед не было уже ни малейшей возможности; надлежало поворотить и взять курс на северо-восток.

26 генваря погода была ясная; во все это время, подвигаясь среди льдов к востоку, мы держались в больших широтах. Сегодня, подошед к одному ледяному острову вышиной от поверхности моря более 20 саж., легли в дрейф и сделали в верхнюю его часть несколько пушечных выстрелов, но они сначала не произвели над островом никакого действия; напоследок одним ядром разрушили значительную часть ледяной горы, и вся громада, потеряв равновесие, наклонилась и с страшным шумом рухнула в воду, а другая ее часть, бывшая дотоле в воде, вышла наверх. Известно, что правильная ледяная призма погружается в воду в семь раз более против высоты, остающейся поверх воды, следовательно, видимая льдина довольно правильной формы имела высоту 1000 фут., другие же виденные нами ледяные острова могли иметь 2000 фут. высоты и более. Спустив на воду ялик, накололи большие куски чистого, прозрачного льду, которые дали нам свежую, совершенно пресную воду. Плавая посреди южных льдов, по крайней мере не нуждаешься в свежей воде!

2 февраля при восточном ветре вновь пустились к югу и 3 февраля в 10 часов вечера в третий раз пересекли Южный полярный круг. Льду не было видно; полярные птицы и пинтады летали около шлюпов во множестве. Ветер был свежий, развело сильное волнение, по временам шел густой снег; термометр стоял на точке замерзания, но иногда опускался на 3° и ниже по Реомюру; снасти обледенели, бегучий такелаж покрыт был точно стеклярусом. «Восток» шел впереди нас и казался в полном зимнем наряде – весь засыпанный снегом!

4 февраля в полдень находились в широте 67°17', долготе 17° восточной, а льдов еще не видно.

Погода стоит довольно ясная, ветер свежий, и шлюп быстро бежит к югу. Отважный начальник наш принял твердое намерение еще раз употребить все усилия идти к Южному полюсу донельзя.

5 февраля, при сильном ветре тишина моря была необыкновенная. Множество полярных птиц и снежных петерлей вьются над шлюпом. Это значит, что около нас должен быть берег или неподвижные льды.

Поутру, впереди и по обеим сторонам горизонта явилась широкая блестящая полоса. К полудню полоса эта стала бледнеть, распространяться выше, и вдруг за ней, как за обширной, прозрачной завесой, открылись семь больших ледяных островов, недалеко один от другого стоящие, а за ними обозначился неподвижный лед, загибающийся в обе стороны. Прошед между этими островами, мы устремились сквозь разбитый лед к ледяному берегу; день был ясный, вид ледяного берега с высокими отвесными стенами представлял грозную, величественную картину. Несмотря на чащу льда, капитан Беллинсгаузен продолжал идти к ледяному берегу, чтоб удостовериться, нет ли где какого прохода к югу; но кроме небольших ледяных бухт нигде не видно было ни малейшего отверстия, и потому в широте 69°6 1/2 и долготе 15°51' восточной поворотили назад, а потом пошли вдоль ледяного берега к востоку. Холода было до 3° по Реомюру; вокруг шлюпа летали птицы; мы видели одну эгмондскую курицу, а с 7 февраля появились небольшие дымчатые птицы вроде ласточек (sterna), нос у них красный; они кружились над вымпелом и пронзительно кричали. Таких же птиц мы видели у острова Георгия, следовательно, нет сомнения, что близ 69° южной широты и долготы от 15° и далее к востоку должен находиться берег. Может быть, более счастливому будущему мореплавателю и столь же отважному, как наш начальник, вековые горы льда, от бури или других причин расступившись в этом месте, дадут дорогу к таинственному берегу!

С 7 по 14 февраля все в больших держались широтах, близ сплошного льда. Ночью на 14 февраля пересекли путь капитана Кука; почти за полвека пред сим он нашел в 30 милях южнее этого места сплошной лед; сегодня мы видели над горизонтом к югу светлую полосу, а это, как мы неоднократно испытали, показывает близость ледяного берега или поля. Из этого следует, что в течение 47 лет, в положении льдов, по крайней мере в этих местах, не последовало никакой заметной перемены.

15 февраля настал противный ветер от востока. Волны подымались, как гора, шлюп то возносился на вершины их, то бросаем был в изрытые водяные пропасти. Эта ночь была одна из самых неприятнейших и опасных. Кругом льды, между тем темно и пасмурно, густой снег, соединяясь с брызгами разносимой повсюду вихрем седой пены валов, обнял наш шлюп каким-то страшным хаосом; присоедините к этому свист ветра в обледенелых снастях, скрип перегородок в шлюпе, бросаемом с боку на бок, по временам мелькающие в темноте, как привидения, ледяные громады, присоедините к этому пушечные выстрелы и фальшфейерный огонь[131], так ярко освещающий этот мрак и бурю, и будете иметь только слабую, бледную картину всех ужасов этой ночи!

На море часто видишь и понимаешь, как ничтожны все усилия человеческие…

Сменяясь с вахты в полночь, я и в каюте моей не переставал слышать страшные удары волн в борт шлюпа над самым ухом и невольно подумал, что оставленные нами на далеком севере наши родные и друзья, находясь под надежным кровом, верно, не подозревают, какую бедственную ночь проводим мы теперь во льдах под Южным полюсом!

До 28 февраля, подвигаясь к востоку, держались все еще в довольно больших широтах, и нам выдавались ночи, особенно на 19 февраля, такие же, как вышеописанные. Сегодня, 28 февраля, в полдень находились в широте 62°4' и долготе 68°15' восточной. Ночью при чистом небе видели – в полном блеске созвездия Ориона и Южного Креста. Появившиеся пингвины и нырки, точно такие, каких видели у Южного Георгия, показывают опять близость берега, тем более, что за четыре дня перед этим именно в три часа пополудни, в широте 62°32' и долготе 57°41' восточной, видели урила[132], который, поднявшись с воды, полетел к западу.

С 1 марта пошла другая сотня дней плавания нашего из Рио-Жанейро. Хотя офицеры и команда на обоих шлюпах пользуются совершенным здоровьем, но самые суда, паусность и оснастка требуют пополнения; в дровах у нас чувствительный недостаток; время подвигается к осени, с которой обыкновенно начинаются в здешних водах жестокие ветры и бури, а потому мы с усиленным ходом, даже по ночам, спешим к северо-востоку. До Новой Голландии нам предстоит еще обширное плавание, и именно надо переменить более 30° широты и более 80° долготы.

3 марта, после полуночи, сквозь облако замечен был необыкновенный свет. Потом на юге стали показываться синевато-светлые столбы; они беспрестанно исчезали и снова появлялись; иногда они имели вид длинных расходящихся лучей, иногда огонь волнистой лентой пробегал по небесному своду, иногда полнеба вспыхивало красным огнем, словом, нам представилось во всем блеске величественное изумительное южное сияние. Были такие моменты, что матросы думали, что небо в самом деле загорелось. Рулевой невольно вне себя вскрикнул: горит! горит! Во всю ночь так было светло, что можно было читать книгу самой мелкой печати, и все непрозрачные предметы бросали от себя тень подобно тому, как это бывает днем при солнце, подернутом легкими облаками. Наконец, это прекрасное явление кончилось, все погасло, а впереди продолжала гореть маленькая звездочка, по которой рулевой правил шлюпом к востоку.

4 марта. Сегодня капитан наш ездил на шлюп «Восток». Начальник экспедиции объявил ему, что он намерен, не заходя к островам Аукландским, идти прямо в Новую Голландию, в порт Джексон. Для большего же обозрения Южного моря в том месте, где мы пересечем путь Кука, шлюпы должны разлучиться: «Мирному» идти 2 1/2 или 3° южнее пути капитана Фюрно и в долготе 135° восточной войти в широту 49°39', чтоб искать на этой параллели Компанейский остров, потом осмотреть пространство моря от этого острова до южной оконечности Вандименовой Земли, идти в порт Джексон. Шлюпу «Восток» назначался путь 2 1/2 или 3° севернее пути капитана Кука, таким образом оба шлюпа обойдут пространство моря по долготе на 55° и по широте на 8°, которое не было еще обозреваемо ни одним мореплавателем.

5 марта с полуночи набегали на нас шквалы с густым снегом, так что на 10 саж. ничего не было видно; между тем мы шли между множеством больших льдин, к счастью, южное сияние освещало море, и мы могли пролагать между льдами свой путь.

В полдень находились в широте 59°, долготе 88°51'. «Восток» прислал к нам шлюпку за священником, который должен был у них находиться до прибытия в порт Джексон, так как на «Востоке» было команды более, чем у нас.

Около 5 часов пополудни «Восток» при семи пушечных выстрелах сделал нам сигнал идти в назначенный путь и сойтись в порту Джексоне. «Мирный» отвечал 20 выстрелами и, после взаимных желаний всевозможных друг другу успехов, под всеми парусами пошел к северо-востоку. Таким образом, мы надолго расстались с нашим флагманом. Разлука последовала в широте 58°50', долготе 89°51' восточной. В семь часов вечера «Восток» уже сделался невидим.

До сих пор, несмотря на частые туманы и пасмурность, несмотря на то, что шлюп «Восток» ходил несравненно лучше «Мирного», мы не разлучались с ним от неосторожности или по непредвиденным случаям. Правда, мы несли всегда форсированные паруса, чтоб иметь возможно быстрый ход, но были так счастливы, что со времени выхода нашего из Кронштадта не сломали ни одной брам-реи, ни одного даже лисель-спирта. Ночью имели ходу по 6 1/2 узлов; между тем шел снег и град, мороза было 3° по Реомюру, лед хотя и реже, но все еще попадается навстречу.

7 марта при сильном северном ветре и дождливой, пасмурной погоде развело сильное волнение. Надлежало взять у марселей все рифы, закрепить крюсель и спустить брам-стеньги. Около полудня ветер стих, но ненадолго; вскоре поднялся сильный ветер от NW и во втором часу превратился в настоящий шторм; закрепили марсели, фокстаксель изорвало в куски, удержались одни только гафельные трисели. Теперь мы в жестокую бурю одни-одинехоньки среди пустынного Ледовитого океана; нет в виду «Востока», на котором так приятно было остановить взоры.

До 10 марта продолжался крепчайший ветер, волны ходили громадные; когда с хребта их шлюп падал вниз, казалось, что мы находимся при подошве высочайшей водяной горы. К счастью, ледяные острова попадались реже. Так как шлюп «Восток» шел против нас тремя градусами южнее, то положение его во льдах было несравненно опаснее, и мы очень о нем беспокоились.

У матросов стали обнаруживаться простудные лихорадки и ревматизмы. Во все время плавания во льдах, кроме обыкновенной полуденной порции водки, матросы получали по стакану слабого пунша с сахаром и лимонным соком; теперь им прибавили еще порцию водки за завтраком. Это много способствовало к поддержанию здоровья команды в сыром и холодном климате при ежедневных трудных работах.

13 марта в широте 54°49', долготе 113°7' восточной видели много травы, птиц и нырков, точно таких, какие показывались у Южного Георгия. Надо полагать, что вблизи этих мест есть какой-нибудь остров. Беспрестанно смотрели с салингов, но открыть берега не посчастливилось. До 16 марта те же признаки земли повторялись. Между тем нам надо было поспешить в порт Джексон, куда шлюп «Восток», лучше нас ходивший, мог прийти гораздо ранее.

16 марта с утра северный ветер крепчал и к полудню превратился в жестокий ураган; палубу обдавало волнами; сильнейший вихрь рвал верхи валов и разносил брызги дождевой пылью по воздуху, так что, несмотря на ясную погоду, нельзя было сквозь эту морскую вьюгу видеть вперед далее одной итальянской мили. Буря эта продолжалась до восьми часов вечера: тогда прибавили паруса, чтоб сколько-нибудь ослабить качку, которая бросала шлюп с боку на бок.

17 марта. День был ясный, служительское платье, в эти дни все до нитки промокшее, могло быть высушено. Тяжелый воздух в каютах топкой камельков и открытием люков был освежен. Все матросы, несмотря на семнадцатинедельное плавание, имели здоровый и веселый вид; все наши больные выздоровели. Мы имели в докторе Галкине не только искусного, но неусыпного и самого заботливого медика.

18 марта ночью намеревались наблюдать лунное затмение; но перед самым началом его луна закрылась облаками, только конец затмения в исходе 5 часа мог быть замечен. Определенная из этого наблюдения секстанами в обратный телескоп долгота оказалась 130°20', восточная; она была полуградусом меньше истинной по нашим другим точнейшим наблюдениям. Впрочем, наблюдения лунных затмений на море не могут дать точной долготы, потому что во время качки нельзя употреблять большего ахроматического телескопа, а в малые трубы моменты начала и конца затмения заметить весьма трудно. Вечером мы видели королевского пингвина, т. е. с красным носом и желтым на голове хохлом. Появление этой птицы служит также признаком близости берега.

С 21 марта, пришед на параллель острова Компанейского, держали по ней к востоку. Над шлюпом летали эгмондские куры и хватались за флюгарку. 22 марта в 6 1/2 часов вечера, находясь в той самой точке, в которой по карте Арросмита назначен Компанейский остров, легли в дрейф. 23 марта с рассветом продолжали плавание к востоку; но острова Компанейского, пройдя 2 1/2° далее по этой параллели, не встретили, из этого следует, что и в широте его должна быть значительная погрешность.

Дальнейшее искание его на этой параллели было бы бесполезно, и потому мы направили путь прямо к юго-западному мысу Вандименовой Земли, который увидели 25 марта в 5 часу пополудни прямо на восток. На следующий день в 11 часов утра открылся на северо-западе мыс Тасмана в расстоянии тридцати пяти миль.

27 марта день был ясный, теплый, какого давно уже не видали. Термометр Реомюра показывал 13°. Прекрасная погода как будто всех оживила. Мы идем теперь к восточному берегу Новой Голландии.

2 апреля на рассвете открылся вожделенный берег Новой Голландии, и именно мыс Георгия. После столь продолжительного и опасного плавания среди льдов и туманов, в холоде и сырости, отрадно увидеть берега, покрытые зеленью, деревьями. Чувства эти понятны каждому, но во всей силе испытать их могут только те, которые бывали в путешествиях, подобных нашему.

После полудня южный ветер стал стихать и к вечеру сделался штиль. Ночью мы видели по берегу огни, вероятно, разложенные дикими. Переменные тихие ветры нас задерживали, так что не прежде 6 апреля могли мы подойти к порту Джексону, и по наступившему безветрию бросили якорь у самого входа в залив, имея Новый маяк в расстоянии двух миль. На следующий день, с восьми часов утра при северо-западном ветре и приливе, лавировали в залив и в 3 часу бросили якорь возле шлюпа «Восток».

21 октября 1820 г. Порт Джексон

С порученным мне первым отрядом, изготовясь в порту Джексон к отплытию в море, 8 мая 1820 г. снялся с якоря, курс принял по северную сторону острова Новой Зеландии. С сего времени по 23-е число имел беспрерывные NO противные ветры со штормами, что снесло нас в большие широты S, и, не надеясь в сие время года получить благополучный ветер, решился 23-го числа пройти проливом капитана Кука, что разделяет Новую Зеландию. 24-го увидел гору Эгмонт, 28-го вошли в залив Королевы Шарлотты, где пребывание наше было для нас приятно более тем, что успели у жителей приобрести любовь и дружбу, расставаясь с нами просили весьма убедительно, чтобы мы снова возвратились к ним. Вытянув такелаж, налился водой, и 4 июня снялись оба шлюпа с якоря.

В канале претерпевали жестокие штормы до 9-го числа, в которой день вышли из оного пролива. Курс принял мимо острова Опаро, к которому старался идти курсом, еще не хоженным. 29-го поутру с рассветом увидели остров Опаро, но подойти за штилем не удалось. Жители оного острова подъехали и, взошед на шлюп, старались продать нам заквашенное тесто, завернутое в листы, коренье таро, также раков. Первое употребляют вместо хлеба и приуготовляют впрок. Росту более высокого, мясисты телом, проворны. Воровство между жителями кажется в большом уважении. Следующий день, 30 июня, прошел также около острова. Жители снова подъехали, но главный их предмет был, чтобы украсть, особенно свое проворство и внимание оборотили на железные вещи. Главному начальнику было подарено много из числа железных изделий, также прочим. Продолжавшийся штиль не допустил шлюпы ближе 6 миль итальянских. Для сего, чтобы не терять напрасно времени, принял курс несколько восточнее островов Общества; до 5 июля ничего не встретилось. Сего же утра на рассвете увидели низменный остров, подходя на полмили расстояния, послал на оный офицера, который донес, что остров коральный, имеет в середине лагун, порос в некоторых местах кустарником и деревьями, находится по определению в широте S 19°13'50'', долготе О 218°34'14''. Я признал его за остров Генрих[133], открытия г. Валлиса.

От следующего 6 июля до 19-го открыто еще 15 островов, которых долготы, широты и величина показаны будут ниже в приложенной таблице. Признак жителей почти на всех есть, но из оных обитаемы только те, которые имеют кокосовые рощи. А прочие посещаются промышленными более с острова Анны[134] (открыт г. Куком и назван цепью). Жители всех обитаемых островов бегут вдоль берега, вооружены пиками и короткими орудиями. Росту среднего, темного цвета, суховаты, волосы на голове связаны в пучок, мужчины носят пояса, а женщины опоясаны рогожей до колена; также были вооружены. Когда нам случалось ехать на берег, то весь народ выходил по колено в воду, размахивая пиками, чтобы не допустить выйти. Сколь мы ни старались обласкать, бросали подарки, медали и прочие вещи, которые подбирали, однако ж на берег выйти не позволяли. Когда же я приказал выпалить из ружей через головы, то все женщины бросились в кусты, а некоторые мужчины, испугавшись, оставались на местах.

Второй выстрел произвел новое явление – они все вошли в воду и при каждом выстреле мочили свое тело водой. Из сего видно, что жители до сего времени еще не видели никого из европейцев и действие оружия европейцев им неизвестно. Они видели огонь, из ружей происходящий, конечно, моча себя водой, думали, что нашли средство против огня или обожжения тела. Когда же со шлюпа через головы было пущено ядро, то все припали, вскоре после сего ободрились, стали дразнить нас, что им вреда никакого причинить не можем. Видя таковую упорность от незнания, предоставил времени знакомства их с европейцами.

Из числа сих островов последние два принадлежат открытию главному мореплавателю г. капитану Куку. Отсюда я принял курс к острову Отаити, чтобы связать все острова с островом Отаити, поверить снова хронометр, освежить людей, также наполнить трюм водой.

20 июля подошли к острову Матеа[135], увидели на оном 4 мальчиков, которые имели на шесте рогожку и махали. Я послал шлюпку на берег. Оные мальчики набросали несколько кокосовых орехов в ялик, когда же ялик стал возвращаться, то и они бросились в оный, их приняли, пантомимами давали знать, что они с острова Анны, было их много, но все съедены, бегство в кусты скрыло их от людоедов.

22 числа, подошед к мысу Венусу[136], получил от короля письмо, по которому он меня уведомил, что весьма приятно ему будет видеть корабли наши в его Матавайской гавани, для сего препровождает лоцмана на той же лодке (письмо на английском языке писано самим королем). В это же время оба шлюпа вошли в залив и встали на якорь. Вскоре шлюпы были окружены и наполнены множеством людей обоего пола с фруктами и съестными припасами, чрезвычайная честность и дружба отаитян обворожили скоро всех и делали наше пребывание здесь весьма приятным, 4 мальчиков оставили на острове.

27-го оба шлюпа, изготовясь, снялись с якоря. Курс принял к N с намерением пройти меж островами Денса и Крузенштерна, которые описаны г. лейтенантом Коцебу, чтобы через сие связать острова с мысом Венусом и мной открытыми, дабы через сие основательно определить все описанные острова.

30 июля прошел между островами Крузенштерна и Денса в расстоянии 1 1/2 мили итальянской, имел весьма погоду хорошую для определения оных, обошед, увидел к N еще остров, к которому сего же вечера подошел. Остров сей также низмен, имеет внутри лагун, как и все сии острова, признаков жителей нет. От сего острова направил курс к N. 3 августа увидели остров малый лесистый, наполненный птицами фрегатами и бакланами. Прошел по параллели острова Тиенговен, открытого Рогевейном, но оного на сей параллели не существует.

7-го открыли снова остров, наполненный кокосовыми деревьями, в тени которых выстроено селение по W сторону острова. Когда подошли, то множество людей собралось около селения. Вскоре подъехали на лодках и, держась вдали от шлюпов, взойти отнюдь не хотели. Темнота ночи скоро скрыла остров. Жители уехали. На другое утро с рассветом старались подойти ближе к берегу. Снова на тридцати лодках приехали жители и уже решились держаться за концы, с кормы шлюпа опущенные, мы им дарили разные вещи; некоторые имели зеленые кокосовые ветви, но взойти не решились. Когда же шлюп был близ берега и люди были заняты поворотом, то каменья полетели со всех сторон на шлюп. Выстрел из ружья не прекратил неприязность, почему я приказал выстрелить в одного из зачинщиков в мягкое место с дробью, тогда и кончилось начатое сражение, раненого увезли на берег. Я не надеялся приобрести дружбу у такого народа, который имеет в одной руке мирную ветвь, а в другой готовый камень.

11-го прошел остров Данжер [Денджер], названный так г. Валлисом. 16-го обошли остров Вавао.

19-го открыли еще три острова и одну коральную мель, два малых, поросших кокосами и один с жителями, окруженный кораллами и хорошо обработанный. Жители оного весьма дружелюбны и благородны, высокого роста, имеют головы тщательно причесанные, носят пояса, как на всех Дружеских островах. Производили мену оружием…

…4 сентября увидели остров Лорда Гау. 9 числа положили якорь в порту Джексон…

Господин капитан-лейтенант Завадовский и командир шлюпа «Мирного» лейтенант Лазарев продолжают споспешествовать своей ревностью и бдением к службе е. и. в., споспешествуют и облегчают плавание. Успешному и благополучному плаванию споспешествовали все офицеры, на обоих шлюпах «Востоке» и «Мирном» находящиеся, своим усердием, вниманием к должности, вникая даже в самые мелочи. Г. же астроном Симонов и живописец Михайлов, каждый по своей части, ревнуя прежде бывшим в вояже сем иностранцев, превосходят ревностью и искусством их предшественников.

Шлюпы же и команда е. и. в. обстоят благополучно, больных не имеется. В продолжение последнего плавания потеряли одного слесаря, который, обивая под марсом грот-мачту медью, упал на железный кофель-нагель на кнехте около мачты и после трех дней болезни скончался.

О всем сем в. в. пр-ву имею честь донести.

Капитан 2 ранга Беллинсгаузен

24 сентября 1821 г. Кронштадт

…Из порт Джексона отправились мы в тропики, пройдя Куковым проливом, что в Новой Зеландии, где в шторм чуть ли не погибли оба судна. Между широтами 15° и 20° S, а долготами 210° и 220° восточными от Гринвича открыли 15 прежде неизвестных островов, некоторые из них обитаемы… Были в Отаити для поверения своих хронометров, которые оказались верны, а потому и заключать можем, что открытия наши положены на карте с довольной точностью. Все открытия Коцебу подвинулись на 24 к осту и потому остров, названный им Рюриковой цепью, смаран, ибо пришелся на 1-й остров Пализера, виденный Куком. После сего открыли еще пять, что с прежними составит 20 новых открытий в тропиках, и спустились вторично в порт Джексон, куда прибили 10 сентября…

Новая Зеландия

8 мая [1820 г.] в 7 часов поутру мы снялись с якоря [из порта Джексон] и в девятом были уже вне залива. По инструкции нам должно было, пройдя по северную сторону Новой Зеландии, следовать к островам Общества; поэтому капитан Беллинсгаузен и решился идти к острову Опаро, открытому Ванкувером, и назначил его местом свидания в случае разлучения шлюпов. Между тем наставшие свежие ветры от востока и севера увлекали наши шлюпы к югу.

19 мая северный ветер, продолжая свежеть, с 4 часов пополудни превратился в шторм и развел сильное волнение. К ночи неожиданно сделался штиль; темнота была страшная; шлюп так сильно качало, что подветренный борт доставал до воды, которая окачивала палубу. Дождь лил, как из ведра. Мы жгли друг для друга фальшфейеры, палили из пушек ядрами, но этих сигналов с обоих шлюпов не видали и не слыхали. При рассвете с марса открылся шлюп «Восток» далеко впереди и несколько влево.

20 мая, к вечеру, мы догнали «Восток». Ночь была лунная; ветер крепчал; по временам сверкала сильная молния, Нас окружали альбатросы, пинтады, бурные птицы[137] – обыкновенные наши спутники в Южном Ледовитом океане. Они от суровой на юге зимы подавались к северу, а мы, гонимые северным ветром, подавались навстречу им, к югу. В четыре часа капитан Беллинсгаузен дал знать сигналом, что назначает нам сойтись в заливе Королевы Шарлотты. Стало быть, начальник экспедиции, несмотря на то, что в зимнее время бывают здесь бури, намеревался для выигрыша времени идти малоизвестным проливом капитана Кука, отделяющим северную часть Новой Зеландии от южной.

24 мая ночью мелькнули впереди огни, вероятно, разложенные новозеландцами по берегу, вдоль которого мы стали держать к югу. Когда рассвело, открылась Новая Зеландия с величественной горой Эгмонтом; вершина ее терялась в облаках; ниже их виден был снег, покрывающий этого исполина. На берегу замечен был лес и кустарники; в долинах лежал туман, чрез который пробивался дым, означавший, что тут есть селение.

26 мая поутру ветер стал крепчать: мы были недалеко от входа в пролив Кука. Гора Эгмонт очистилась от облаков и явилась со своей серебряной главой в полном величии. Полагают, что Эгмонт не ниже пика Тенерифского; но по сделанным на шлюпах измерениям примерная высота этой горы оказалась около 10.000 фут., тогда как пик Тенерифский имеет 1900 тоазов[138], т. е. более 12 000 фут. К вечеру ветер утих. Ночь и следующий день мы держались близ средины залива, потому что время было дождливое и берег худо можно было различать. К нам прилетели с берега два маленьких зеленых попугая, но поймать их не удалось; покружившись над нами, они отправились к шлюпу «Восток».

27 мая мы лавировали во внутренность залива. Мы окружены были высокими горами. К северу, вдали, синел южный берег Северного острова Новой Зеландии; на западной стороне приметили одно огороженное место, откуда вскоре показались две лодки; на одной было человек 20, на другой менее. Зеландцы сидели попарно; они были в епанчах или бурках, на голове имели белые перья и гребли маленькими красными лопатками. Лодка была ближе к шлюпу «Восток». Один из новозеландцев встал и что-то очень громко говорил, размахивая руками; ему отвечали с «Востока», после чего обе лодки к нему пристали. В 11 часов ночи мы бросили якорь близ шлюпа «Восток».

29 мая поутру снялись с якоря и перешли в небольшую, от всех ветров закрытую бухту, имея западную оконечность острова Матуара на N 016°.

30 мая новозеландцы на тех же двух лодках посетили наш шлюп; их было человек тридцать. Гости наши были среднего роста; лица их были испещрены черно-синими узорами. Одежда состояла из ткани, которая покрывала их от груди до колен и застегивалась на груди базальтовой шпилькой или костью. На плечи наброшена была коротенькая нараспашку епанча, вроде бурки, сделанная из новозеландского льна. Волосы на голове завязаны были на темени в пучок, в который воткнуты были белые перья.

Островитяне здоровались с нами прикосновением носа к носу. Начальник и старшины угощены были обедом; охотнее всего ели они коровье масло, даже попорченное. В это время на шлюпе вытягивали ванты и поднимали из трюма бочки. Зеландцы тотчас принялись помогать матросам и кричали в такт; если случалось, что веревка, которую они тянули, обрывалась, они падали и громко смеялись. Потом началась у них пляска. Все стали попарно в длинный ряд, скакали с ноги на ногу и громко пели:

– Гина реко, Гина реко! Тови гиде, ней ропо!

Пение это сопровождалось разными кривляньями; глаза их страшно вращались и закатывались под лоб; мускулы были в сильном напряжении, язык высовывался; они сильно топали ногами и предавались неистовым движениям. Пляска эта казалась воинственной и означала презрение неприятеля и торжество победы.

31 мая рано утром, по приглашению капитана Беллинсгаузена, мы отправились на двух, вооруженных фальконетами, катерах на берег. Все офицеры имели при себе ружья и пистолеты; матросы были также с ружьями. Мы пристали в том самом месте, где Кук во время пребывания своего здесь видел, как новозеландцы на пиршестве ели куски человеческого мяса. При виде нас все жители разбежались, исключая одного островитянина, по-видимому, более отважного. Когда его обласкали и дали ему некоторые подарки, начали сбираться около нас и прочие новозеландцы. Мы посетили начальника их, человека уже пожилого; он сидел на рогожке в открытом шалаше; потом явилась жена его и дочь. Последняя была очень недурна собой и получила от капитана Беллинсгаузена в подарок зеркальце.

Отсюда мы отправились на катерах далее к северу к нашим знакомцам. Подъезжая к селению, мы заметили небольшую речку, впадающую в море. От этой речки в обе стороны тянулся палисадвыше роста человека, примыкающий к лесу. С правой стороны было отверстие вроде калитки, через которую мы вошли в селение. Навстречу вышел знакомый нам старик-начальник; он принял нас очень дружелюбно, приветствовал прикосновением носа к носу и повел к своему дому.