За Землю Русскую! Каневский Александр

В монастырской деревне Угрюмовой Владимирского уезда крестьянин Афанасий Никитин у себя дома подвергся припадкам сумасшествия, так что перестал узнавать родных и не принимал ни пищи, ни питья. Внезапно он начал просить, чтобы его отвели в обитель к мощам святого князя. На пути к его гробу он внезапно почувствовал себя здоровым и в сердечном умилении рассказал всем, что святой князь, сам явившись к нему, указал искать исцеления у его гроба. Это было 10 марта 1706 г.

Но возможно ли исчислить все благодеяния Божьи, которые непрестанно и днесь и вовеки изливаются на всех, притекающих с верой к святым угодникам, по их небесному предстательству? Будем молить Господа о том, чтобы не оскудевала вера наша, святые же предстатели наши пред Богом, по выражению церковной песни, по своей любви к нам, «к непрестанным цельбам тихо созывают, не хитростьми человеческими, ни обвязанием, но действом Св. Духа, душевное и телесное исцеление паче естества подавая».

Будем внимательны к этому тихому зову, не давая житейской суете заглушать его в душе нашей!

Глава 21

Воля Петра Великого о перенесении мощей св. Александра в Петербург. – Основание Александро-Невской лавры. – Шествие из Владимира до Москвы. – Пребывание святыни в Москве и Новгороде. – Встреча в Петербурге. – Заботы Петра и его преемников об устроении и украшении Александро-Невской обители.

После тяжких испытаний, пережитых нашим отечеством, настала наконец славная эпоха Петра. Начавшись близ берегов Балтийского моря, историческая жизнь русского народа потекла.

Русские государи всегда относились с особенным уважением к памяти св. Александра. Внук св. Александра Иван Данилович Калита в своей духовной грамоте (1340) «прикупает сельцо на Киржачи у Прокофьи игумена», другое Леонтьевское, широким потоком по обширному руслу, захватывая в своем течении новые отдаленные берега и пределы: шаг за шагом двигалось население к Уральским горам, перешагнуло этот рубеж и рассеялось по необозримым пространствам Северной Азии до крайних восточных пределов.

В борьбе с дикой, суровой природой, с тяжкими лишениями закалилась энергия русского человека, развилась его богатырская сила и ничем не удержимая удаль. Но в своем движении на Восток русскому народу суждено было встретиться с азиатской татарщиной и склониться под тяжкое иго, наложившее на него сильную печать. Русский народ замкнулся в себе, стал недоверчив, упорен, а иногда и жесток, зато приобрел изумительное терпение и выносливость и в борьбе с мусульманством окончательно окреп в своей преданности вере предков.

Глубокое недоверие ко всему иноземному, иноверному укоренилось в сердце народа. Сильная своим государственным и национальным единством, Русь составила какой-то отдельный, в самом себе замкнутый мир, который, простираясь между двумя частями света, не принадлежал ни к той, ни к другой…

Между тем Провидение предназначало русскому народу высокую миссию – не замыкаться в себе самом наподобие Китая, но, охранив христианский мир и цивилизацию от напора варваров-номадов, стать посредником между Европой и Азией и примирить их противоположности в высшем единстве. От Востока, к которому так долго было приковано внимание русского народа, он должен был обратиться к Западу.

Явилось неотразимое стремление к Балтийскому морю, внимание снова сосредоточивается на тех местах, где началась историческая жизнь русского народа; снова пришлось встретиться лицом к лицу с теми же врагами, с которыми столкнулся русский народ в начале своей истории, со шведами, с ливонскими немцами, с которыми так победоносно сражался некогда Невский герой.

Явился царь-богатырь, разбудил заснувшие было исполинские силы своего народа и направил его на новый, всемирно-исторический путь. Сражаясь со шведами, пробиваясь к заветному морю и на далекой окраине своего государства, на берегах Невы полагая основание новой столицы, Петр, естественно, вспомнил о том времени, когда впервые на берегах Невы раздались победные клики русских над врагами, о победоносном вожде, и выразил желание, чтобы новая столица, его дорогой «парадиз», и весь новый край, приобретенный для России, находился под особенным покровительством национального героя русского народа – святого благоверного князя Александра Невского.

«Державная воля Петра, – говорит православный проповедник, – преодолев все затруднения, какие противопоставляла намерениям его северная природа, основала, на удивление всем, столицу в пустынном краю, в местах, едва проходимых, где только царственный ум Петра мог прозревать возможность существования одного из обширнейших и великолепнейших городов в мире… Эта столица, быстро возраставшая под рукою Великого, была предметом постоянных его забот…

Но мало для него было тех трудов, какие сам он подъял для блага своей столицы; не довольно, казалось ему, он сделал ей добра, дав ей жизни; ему хотелось, чтобы созданный им град, долженствовавший стать во главе градов русских, был ничем не меньше других градов, чтобы судьба его любимой столицы была ограждена – навсегда…

И вот юная столица, которой еще долго надлежало бы ждать, пока на ее нивах произрастет цвет нетления и она украсится, подобно другим градам, святынею нетленных останков какого-либо угодника Божия, – юная столица получила от своего основателя и благодетеля последнее благодеяние, прияв, по воле его, в свои объятья нетленные мощи святого благоверного великого князя Александра…

И можно ли было лучше избрать покровителя граду, заселившему берега Невы? Герой Невский, несомненно, всегда и был, и есть, и будет лучшим стражем и покровителем тех мест, где некогда так славно подвизался он для блага своей родины и православной церкви».

Вознамерившись перенести нетленные мощи св. Александра, Петр заблаговременно озаботился приготовлением для них нового покоища и сам указал место для постройки монастыря.

В журнале Петра Великого за июль 1710 г. читаем следующее: «Государь, будучи в Петербурге, осматривал места, где быть каким строениям, и над Невою рекою, при С.-Петербурге, на устье речки Черной усмотрел изрядное место, которое называлось Виктори, где указал строить монастырь во имя Св. Троицы и св. Александра Невского, и на том месте, в присутствии Его, Государя, и при нем обретающихся министров и генералитета, архимандрит, назначенный в тот монастырь, Феодосий водрузил крест с таковым надписанием: “Во имя Отца и Сына и Святого Духа, повелением Царскаго Просветлаго Величества, на сем месте имеет создатися монастырь” – и поставлена на том месте часовня».

Несмотря на трудные войны со шведами и турками, на неустанную, всепроникающую деятельность, разнообразнейшие труды, на вечные разъезды от Балтийского моря до Волги, от Архангельска до Азова, Петр не оставлял своих забот об устроении обители. Уже в 1712 г. на левой стороне речки была заложена, а в следующем году 25 марта была освящена деревянная церковь Благовещения. Как только отделаны были кельи, устроилось и иноческое общежитие.

Собственно постройка монастыря началась не ранее 1717 г. по плану архитектора Андрея Треззина. На плане государь изволил начертать: «Во имя Господне делать по сему». Работы продолжались непрерывно. Основанный в том же, 1717, году храм во имя Св. Александра Невского был освящен 30 августа 1724 г. в день перенесения мощей в столицу.

1723 года 29 мая, во время посещения Государем вновь устроенной обители, состоялось Высочайшее повеление: «Обретающияся во Владимирском Рождествене монастыре мощи Святаго Благовернаго Великаго Князя Александра Невскаго перенести в Александровский монастырь».

Во Владимире святые мощи покоились в новой деревянной, украшенной резною работой и покрытой драгоценным покровом раке, устроенной в 1695 г. в Москве при царях Иоанне и Петре Алексеевичах. Наверху, по краям раки, со всех сторон сделана надпись, подробно изображавшая подвиги святого князя. митрополит Иларион с торжеством переложил в новую раку святые мощи в 1697 г.

Для перенесения святых мощей из Владимира в Петербург устроен был ковчег, покрытый малиновым бархатом. Над ковчегом возвышался балдахин. На крышке ковчега лежала подушка лазоревого цвета, обложенная золотым позументом с золотыми кистями. На нее возложены были крест и княжеские регалии.

Из Владимира до Петербурга святые мощи должен был сопровождать настоятель Рождественского монастыря архимандрит Сергий, «яко в первостепенных архимандритах Российских третий градус имеющий», а для наблюдения за порядком и благопристойностью на пути Сенатом назначен был окольничий Михаил Васильевич Сабакин.

При шествии со святыми мощами должно было наблюдать, чтобы не было ни замедления, ни излишней поспешности. Духовные и светские лица должны были во время процессии присутствовать неотлучно. Строго было наказано, чтобы вблизи святыни не происходило «сквернословий и непотребных действ». Надлежало останавливаться «в удобных полевых местах и содержать ковчег со святыми мощами в шатре, под надлежащим присмотром и охранением».

Во Владимире с 10 на 11 августа совершены были во всех храмах всенощное бдение и утром литургия. Духовенство города и окрестных монастырей, при многочисленном стечении народа, с крестным ходом направилось из соборного храма в Рождественскую обитель.

Здесь перед ракой святого князя отслужено было молебствие. Затем архимандриты и игумены, приступив к раке, подняли святые мощи и поставили в приготовленный ковчег. Монастырская стена, выходившая на большую улицу, была разобрана, так как вследствие высоты ковчега, осеняемого балдахином (ковчег с балдахином был вышиною 5 аршин 10 вершков, длиною с носилками 11 аршин 4 вершка, шириною 7 аршин), пронести прямо из монастырских ворот было невозможно.

Духовенство на раменах несло ковчег до так называемой Студеной горы. Волны народа сопровождали священное шествие. Колокольный звон со всех церквей раздавался в воздухе. Так проводили граждане Владимира свою достопамятную святыню, более трех с половиной столетий покоившуюся в их городе!

Умилительное зрелище представляло шествие святыни через землю Русскую! Во всех селах и городах, лежавших на пути, встречали и провожали святыню с крестами и иконами, с молебным пением и колокольным звоном. Народ из ближних и дальних местностей стекался во множестве на поклонение святым мощам.

Многие, не исключая женщин и детей, горели желанием сподобиться участия в несении святыни. Так было 13 августа в селениях Дмитриевском и Ундоле. Столь же трогательные встречи повторились потом 14 августа в деревне Липках, 15 – в селе Покрове, 16 – в селах Рогожах и Купавне, 17 – в селении Пахре и в селе Ивановском.

Глубокое впечатление ложилось на душу при виде этих народных волн, окружавших непрестанно святыню, при этом всеобщем священном одушевлении! Как прекрасно выражалось это настроение православного народа в непрерывно раздававшихся вокруг гроба святого церковных песнопениях!

  • «Яко звезду тя пресветлую почитаем, от востока
  • воссиявшую и на запад пришедшую: всю бо страну сию
  • чудесы и добротою обогащаеши…
  • Яко утро, яко день светлый, твой праздник явися,
  • просвещая наша сердца, и всех с верою восхваляющих
  • тя, Александре преславне!
  • День спасения и праздник веселия наста, стецемся
  • вернии, очистивше вкупе души и телеса…
  • Приидите, вси языцы, восплещите руками
  • ликоствующе! Приидите, вси Российстии князи
  • и священницы и вельможи, монаси же и простии,
  • духовне свеселимся в нарочитом празднице блаженнаго
  • Александра, и многоцелебную его раку обстояще,
  • любезно облобызаем и того яко цветы песньми
  • и хвалами увязем, рекуще: радуйся, земли Российстей
  • похвало! Радуйся, Императору православному
  • помощниче! Радуйся, отечеству твоему заступление!.»

17 августа вечером, в 8-м часе пополудни, шествие приблизилось уже к Москве и остановилось до утра у пруда, что под Красным Селом, близ дома ближнего стольника И. Ф. Ромодановского. Уже с вечера волны народа устремились из Москвы и окружили ковчег.

Утром 18 августа при звоне всех московских колоколов крестный ход в сопровождении множества народа двинулся на сретение святых мощей, которое и совершилось на том самом месте, где в 1652 г. встречены были мощи святителя Филиппа, привезенные по воле царя Алексея Михайловича из Соловецкого монастыря. У церкви Св. Василия Кесарийского было совершено всенародное молебствие.

Затем процессия двинулась по Москве к Кремлю. Мощи святого князя сопровождали три святителя: преосвященный Леонид, архиепископ сарский и подонский, преп. Варлаам, епископ суздальский и юрьевский и преп. Арсений Фиваидский с архимандритами и многочисленным духовенством. Внести святые мощи в Кремль оказалось невозможным вследствие высоты балдахина.

Обратно святые мощи сопровождаемы были протоиереем Спасской дворцовой церкви с духовенством Вознесенского монастыря и Никитского собора до села Всесвятского. В поле раскинут был царский шатер, под сенью которого на ночь и была поставлена святыня. В течение всей ночи множество народа как бы на страже неотлучно окружало шатер. Молебное пение не прекращалось до самого утра.

По выходе из Москвы 19 августа первая встреча произошла на другой день в селе Никольском. 22 шествие было уже в Клину. Жители города всенародно с крестным ходом сопровождали святыню за 7 верст. 24 прошли село Давидово, и 25 в селе Городце святыню торжественно встречал архимандрит Желтикова монастыря Мелетий с братией. 26 были уже в Твери, где святыню ожидали архимандриты с городским духовенством. 27-то была встреча в Малкском монастыре, 28 – в Торжке, некогда освобожденном Александром от литовского нашествия.

Пройдя 29 село Выдоропское (Выдропуск), шествие 30 направилось от монастыря Николы Столпенского в Вышний Волочек, куда и прибыли 31 августа. Из Волочка через Хотиловский ям (1 сентября) и село Березы шествие 3 сентября двинулось к Валдаю.

4 сентября прошли Крестцы. 6 – Политавье. В городе Боровичах святыня была перенесена на яхту и 9 сентября вывезена на озеро Ильмень, в водах которого, без сомнения, во время земной жизни не раз отражался светлый образ Невского. На лодках приблизилось для встречи духовенство Юрьева монастыря. Наконец святыня в Новгороде! В пристани у Словенской улицы ковчег был изнесен на берег.

Астраханский епископ Иоаким с многочисленным духовенством, генерал Волков и воевода Хилков и множество народа встретили святыню, и шествие направилось к соборной церкви Св. Софии, где святыня и была поставлена против северных врат под шатром. Так Невский герой снова был среди своих новгородцев, предков которых некогда водил он к победам, среди которых голос его гремел на вече, как труба, снова у Св. Софии, где некогда он так горячо молился, прося небесной защиты!

Сколько чувств, сколько славных и трогательных воспоминаний теснилось в душу новгородцам при виде дорогой и родной святыни!.

10 сентября епископ Иоаким торжественно совершал литургию, во время которой иеромонах Стефан Прибылович произнес приличное слово. По совершении литургии и молебного пения ковчег со святыми мощами был пронесен на Волховский мост, откуда духовенство с народом сопровождало святыню до Антониева монастыря. От Хутынского подворья святыню везли водою до Ладоги.

Ежедневно из разных мест были встречи: 11 сентября от села Высокого, погоста Грузинского и Черницкого, 12 – от села Солецкого и Помялова, 13 – от погоста Михаило-Архангельского и Ильинского, от старой и новой Ладоги. Из Ладоги шествие снова направилось дальше сухим путем.

17 сентября архимандритом Сергием получен был Высочайший указ. По предварительному соображению святыня должна была быть уже 25 августа в Петербурге. Предполагалось 30 августа, в память заключенного в этот день славного Ништадтского мира со шведами, торжественно внести святые мощи в Александро-Невский монастырь.

Но так как к означенному сроку святыня, по дальности пройденного расстояния, не могла прибыть в Петербург, то новым указом повелевалось уже не спешить шествием и по прибытии в Шлиссельбург поставить святыню в тамошней соборной Благовещенской церкви, что и было исполнено 1 октября. Там святые мощи почивали до августа следующего, 1724, года.

Встреча святыни в Петербурге была весьма торжественная. Император со свитой прибыл на галере к устью Ижоры. Благоговейно сняв святыню с яхты и поставив на галеру, Государь повелел своим вельможам взяться за весла, а сам управлял рулем. Во время плавания раздавалась непрерывная пушечная пальба. То и дело из Петербурга прибывали новые галеры со знатными лицами, а во главе их – ботик Петра Великого, также отдававший салют своими небольшими медными пушками.

Шествие приближалось к Петербургу. Мысли всех невольно неслись к той отдаленной эпохе, когда на берегах Невы и Ижоры Александр торжествовал свою победу над врагами. Шествие остановилось у пристани, нарочно для сего устроенной. Там святыню сняли с галеры, и знатнейшие вельможи понесли ее в монастырь.

«Веселися, Ижорская земля и вся Российская страна! Варяжское море, восплещи руками! Нево реко, распространи своя струи! Се бо Князь твой и Владыка, от Свейскаго ига тя свободивый, торжествует во граде Божий, его же веселят речная устремления!

Веселитеся днесь, Российстии народи! Ликуйте начала и власти! Се бо плоть от плоти вашея и власть от власти вашея Благоверный Князь Александр Невский ликует со ангелы на небеси и всех своих сродников и властей и под властью сущих на духовное созывает торжество, о всех молится Господу!

Возведи окрест очи твои, Россие, и виждь, се бо распространишася пределы твоя и приусугубишася от востока и севера и юга чада твоя, и Промыслу Вышняго, по бранях, в мире воспой песни твоя!

Созидай грады твоя новые, Россие, утверждай миром пределы твоя! Господь с тобою, Господь помощник! Даждь убо славу имени Его, преславно ныне прославившему тя!» (Служба 30 августа.)

Близ архиерейского двора навстречу святыни прибыла императрица с высшими чинами двора. Святые мощи внесены были в церковь, посвященную имени св. Александра Невского и в тот же день освященную. Лишь только святыня была поставлена на приготовленное место, дан был знак к возобновлению пушечной пальбы.

Вечером город был иллюминован. На другой день в Александро-Невской обители было светлое торжество, на котором присутствовал Государь со знатнейшими вельможами и раздавал гостям план предположенных в монастыре построек, гравированный на меди. Тогда же установлено было праздновать торжество перенесения святых мощей ежегодно 30 августа. Так исполнилось заветное желание Петра Великого. Через полгода его не стало…

Перенесение святыни было последним великим благодеянием Петра своему дорогому детищу – Петербургу. Основав свою столицу на окраине государства, при море, для удобнейших сношений с другими, более России образованными народами, перенесением мощей великого подвижника Древней России Петр оставил для новой столицы как бы завет – воспринимая все доброе у других народов, не пренебрегать тем, что есть священного и достохвального в своем отечестве, как бы внушал жителям столицы, что святая Русь имеет также свои доблести, «лучше которых, – по словам духовного оратора, – ничего не найдешь нигде, – что, если в чужих странах привлекательно и достойно подражания многое, касающееся внешней жизни, то в своей родной стране у нас есть привлекательнейшие и достойнейшие подражания примеры благоустройства жизни внутренней, образцы искреннего благочестия, святости, которые, конечно, и должно изучать прежде всего и больше всего».

Преемники Петра Великого с особенным благоговением чтили память великого поборника отечества и веры православной. В 1725 г., согласно с волей Великого, супруга его императрица Екатерина I учредила орден в честь святого благоверного великого князя Александра Невского. В 1726 г. издан был особый церемониал празднования дня 30 августа.

Благочестивая дочь Петра Великого императрица Елизавета Петровна посвятила святому покровителю столицы первое серебро, добытое в Колыванских рудниках, повелев устроить из него новую великолепную раку, длиною 3 аршина 7 вершков, шириною 1 аршин 7 вершков. С правой стороны раки в кругу вырезаны стихи Ломоносова:

  • Святый и храбрый Князь здесь телом почивает,
  • Но духом от небес на град сей призирает,
  • И на брега, где он противных побеждал
  • И где невидимо Петру споспешствовал.
  • Являя дщерь его усердие святое,
  • Сему защитнику воздвигла раку в честь
  • От первого сребра, что недро ей земное
  • Открыло, как на трон благоволила сесть.

Рака украшена разнообразными изваяниями. На верхней доске находится изображение святого князя по атласу. Гробницу осеняет серебряный балдахин, наверху которого – подушка с царскими регалиями. Позади раки в углублении стоит пирамида, по сторонам которой – трофеи святого князя и старинное оружие. На двух щитах, находящихся по сторонам пирамиды, вырезана надпись, составленная Ломоносовым:

Богу Всемогущему и Его угоднику Благоверному и Великому Князю Александру Невскому, Россов усердному защитнику, презревшему крещение мучителя, тварь боготворить повелевшаго, укротившему варварство на востоке, низложившему зависть на западе, по земном княжении в вечное царство переселенному в лето 1263, Усердием Петра Великого, на место древних и новых побед перенесенному 1724 года, Державнейшая Елисавета, отеческаго ко святым почитания подражательница, К нему благочестием усердствуя, Сию мужества и святости его делами украшенную раку из первообретеннаго при Ея благословенной державе сребра сооружить благоволила в лето 1752.

По особому предложению благочестивой Государыни в 1748 г. установлен крестный ход, совершающийся и поныне.

Императрица Екатерина II, верная исполнительница предначертаний Петра Великого, пожелала воздвигнуть в Александро-Невской лавре храм, достойный хранящейся там святыни. Соборный храм во имя Св. Троицы заложен был еще в 1716 г. по плану, утвержденному Петром, и окончен в 1753 г., но потом опять был разобран.

План нового собора, составленный по повелению Екатерины II архитектором Старовым, удостоился Высочайшего утверждения. Наблюдение за постройкой храма императрица возложила на архиепископа Гавриила. Торжество закладки происходило 30 августа 1774 г., в присутствии Государыни, причем, по обычаю, под алтарем заложена была серебряная доска, украшенная именем Екатерины с обозначением времени основания храма.

Вместе с доской положена была часть мощей св. Андрея Первозванного. В 1790 г. построение собора было уже окончено, и 30 августа происходило с торжеством истинно царским освящение храма и перенесение мощей св. Александра Невского. Государыня с наследником престола великим князем Павлом Петровичем, с великими князьями Александром и Константином изволила прибыть в монастырь к 10 часам. митрополит Гавриил и высочайшие особы немедленно отправились в церковь Благовещения, где покоились мощи святого князя.

Шествие с мощами в новый храм совершилось в следующем порядке: впереди крестный ход, в котором с хоругвями, святыми иконами, крестами и Евангелием шло духовенство; далее – духовник Государыни нес великокняжеский венец святого князя и архимандрит Юрьева монастыря – жезл Невского. Святые мощи несены были кавалерами ордена св. Александра, а балдахин над мощами поддерживали кавалеры ордена св. Владимира.

Государыня шествовала, окруженная кавалергардами в парадной форме, великие князья и знатнейшие особы обоего пола заключали шествие. Все время непрерывно продолжался колокольный звон. Войска при пушечной пальбе отдавали честь. По внесении святых мощей в новый храм началась божественная литургия, которую совершал митрополит Гавриил в сослужении архиепископов: псковского Иннокентия и херсонского Евгения Булгара.

Во время литургии архимандрит Юрьева монастыря Ириней произнес приличное торжеству слово. После литургии в покоях митрополита происходили обычные поздравления и обед. Особенное значение торжеству придавало празднование в тот же день мира, только что заключенного со шведами в Верельской долине. «Гораздо веселее становлюсь», – писала по этому поводу Государыня, и, без сомнения, на торжестве освящения нового храма не раз вспоминалась первая славная победа над шведами.

Благочестивая ревность русских самодержцев не ослабевала и потом, выражаясь в частых посещениях святой обители и драгоценных приношениях. Император Александр I принес в дар хранящиеся в церкви Св. Александра Невского драгоценные перламутровые святцы на весь год, устроенные в виде звезды.

Новый собор поражал своим великолепием. Длина его 35 сажен, ширина 20 сажен. Ширина купола – 8; высота храма – 39 сажен. Иконостас устроен из белого итальянского мрамора. Красный сибирский агат проложен вокруг местных образов. Иконы писаны лучшими художниками: проф. Акимовым (иконы Воскресения, Вознесения Пречистой Богородицы, Господа Саваофа – на меди), проф. Меттенлейтером (шесть икон на царских вратах – также на меди), художником венецианской школы Бассано (иконы Богоматери с предвечным Младенцем, Спасителя, претерпевающего поругание, Воскрешения Лазаря и Богоматери).

Над южными вратами – икона Спасителя кисти Ван Дейка, над северными – Богоматери работы Кувертино. На восточной стороне храма – икона Воскресения Христова Рубенса. Позади левого клироса – Снятие со креста, также приписываемая Рубенсу, и Введение во храм Пречистой Богородицы – копия с картины Петра Теста работы Дрожжина.

Кроме того, над северными вратами – иконы Воскресения Христова работы Григория Угрюмова, пророков Давида и Малахии работы Вельского, Аггея и Захарии – Дрожжина, Тайная Вечеря – копия с картины Павла Веронезского работы Пустынина и др. Немало также икон, изображающих события из жизни св. Александра Невского, таковы: Вход победоносного князя во Псков, Видение Пелгусия работы Уткина, Невская победа – Георгия Скливы и др.

Перед ракой св. Александра Невского в серебряном ковчеге, принесенном в дар Александром I в 1806 г., хранятся частицы мощей святых Бориса и Глеба, святителя Ионы, Ефрема Сирина и часть животворящего древа. В серебряных вызолоченных складнях хранятся частицы мощей св. Андрея Первозванного, трех святителей вселенских, царя Константина и других угодников числом 30. Кроме того, в соборе находятся частицы мощей великомученицы Варвары, св. Варсанофия Казанского, архидиакона Стефана, евангелиста Луки, св. Иакова, брата Господня, св. Георгия Победоносца и других угодников.

Кроме главного собора, в лавре устроены еще храмы во имя св. князя Александра Невского и Благовещения, где покоились святые мощи до 1790 г., и здесь же – придел во имя Св. Сергия, – храмы Сошествия Св. Духа, Святителя Николая Чудотворца, св. князя Феодора, домовая церковь в покоях митрополита во имя Успения Пречистой Богородицы; на Лазаревском кладбище – храм во имя святителя Николая Чудотворца, церковь во имя праведного Лазаря.

Трудно исчислить все достопримечательности храмов Александро-Невской лавры, между которыми особенное внимание привлекают напрестольные Евангелия, кресты, святые сосуды, дарохранительницы, лампады – приношения благочестивых государей и почитателей святыни. В числе антиминсов хранятся: один XII в., затем – XIII, XIV и три XV в.

В монастыре погребено много царственных особ и замечательных деятелей Русской земли. Над могилой Суворова читаем лаконичную надпись: «Здесь лежит Суворов».

Император Николай Павлович после славной войны за освобождение единоверной Греции от турецкого ига принес в дар обители ключ Адрианополя (1829 г., 29 августа), помещенный на столбе в металлической раме.

Александр Николаевич, незабвенный благодетель русского народа, принес в дар обители помещенную перед ракой святого князя серебряную позолоченную лампаду. Сам он имел трогательное обыкновение приходить в обитель для уединенной смиренной молитвы у гробницы св. Александра Невского в субботу первой недели Великого поста, после принятия святых тайн.

Три благороднейших монарха Русской земли украсились именем св. Александра Невского. Да вселит Господь почивших в Бозе в Своих небесных обителях вместе с тезоименитым благоверным князем Александром Невским для нескончаемых радостей вечной жизни! Да ниспошлет Свое благословение и долгие годы благочестивейшему Государю Императору Александру Александровичу, да дарует Ему успех во всех Его благих начинаниях, да избавит Его от всех скорбей, на радость и счастье всего русского народа, молитвами заступника земли Русской св. Александра Невского!

РОССИЙСКИЕ ИСТОРИКИ ОБ АЛЕКСАНДРЕ НЕВСКОМ И ЕГО ЭПОХЕ

Н. И. Костомаров. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей

Князь Александр Ярославич Невский

XIII век был периодом самого ужасного потрясения для Руси. С востока на нее нахлынули монголы с бесчисленными полчищами покоренных татарских племен, разорили, обезлюдили большую часть Руси и поработили остаток народонаcеления; с северо-запада угрожало ей немецкое племя под знаменем западного католичества.

Задачею политического деятеля того времени было поставить Русь по возможности в такие отношения к разным врагам, при которых она могла удержать свое существование. Человек, который принял на себя эту задачу и положил твердое основание на будущие времена дальнейшему исполнению этой задачи, по справедливости может назваться истинным представителем своего века.

Таким является в русской истории князь Александр Ярославич Невский.

Отрочество и юность его большею частью протекли в Новгороде. Отец его Ярослав всю жизнь то ссорился с новгородцами, то опять ладил с ними. Несколько раз новгородцы прогоняли его за крутой нрав и насилие и несколько раз приглашали снова, как бы не в состоянии обойтись без него. Князь Александр уже в молодых летах подвергался тому же вместе с отцом.

В 1228 г., оставленный со своим братом Федором, с двумя княжескими мужами, в Новгороде, он должен был бежать, не выдержав поднявшегося в то время междоусобия – явления обычного в вольном Новгороде. В 1230 г. юноша снова вернулся в Новгород с отцом и с тех пор, как кажется, долго не покидал Новгорода. С 1236 г. начинается его самобытная деятельность.

Отец его Ярослав уехал в Киев; Александр посажен был князем в Великом Новгороде. Через два года (1238) Новгород праздновал свадьбу своего молодого князя: он женился на Александре, дочери Брячислава полоцкого, как кажется, последнего из Рогволодовичей, скоро замененных в Полоцке литовскими князьками. Венчание происходило в Торопце.

Князь отпраздновал два свадебных пира, называемых тогда «кашею» – один в Торопце, другой в Новгороде, как бы для того, чтобы сделать новгородцев участниками своего семейного торжества. Молодой князь был высок ростом, красив собою, а голос его, по выражению современника, «гремел перед народом как труба». Вскоре важный подвиг предстоял ему.

Вражда немецкого племени со славянским принадлежит к таким всемирным историческим явлениям, которых начало недоступно исследованию, потому что оно скрывается во мраке доисторических времен. При всей скудости сведений наших, мы не раз видим в отдаленной древности признаки давления немецкого племени над славянским.

Уже с IX в. в истории открывается непрерывное многовековое преследование славянских племен; немцы порабощали их, теснили к востоку и сами двигались за ними, порабощая их снова. Пространный прибалтийский край, некогда населенный многочисленными славянскими племенами, подпал насильственному немецкому игу для того, чтобы потерять до последних следов свою народность.

За прибалтийскими славянами к востоку жили литовские и чудские племена, отделявшие первых oт их русских соплеменников. К этим племенам в конце XII и начале XIII в. проникли немцы в образе воинственной общины под знаменем религии, и, таким образом, стремление немцев к порабощению чужих племен соединилось с распространением христианской веры между язычниками и с подчинением их папскому престолу.

Эта воинственная община была рыцарским орденом крестоносцев, разделявшимся на две ветви: орден Тевтонский, или Св. Марии, и, позже ею основанный в 1202 г., орден меченосцев, предназначенный для поселения в чудских и леттских краях, соседних с Русью. Оба эти ордена, впоследствии, соединились для совокупных действий.

Полоцкий князь Владимир, по своей простоте и недальновидности, сам уступил пришельцам Ливонию (нынешние прибалтийские губернии) и этим поступком навел на Северную Русь продолжительную борьбу с исконными врагами славянского племени.

Властолюбивые замыслы немцев после уступки им Ливонии обратились на северную Русь. Возникла мысль, что призванием ливонских крестоносцев было не только крестить язычников, но и обратить к истинной вере русских. Русские представлялись на западе врагами Св. отца и римско-католической церкви, даже самого христианства.

Борьба Новгорода с немцами была неизбежна. Новгородцы еще прежде владели значительным пространством земель, населенных чудью, и постоянно, двигаясь на запад, стремились к подчинению чудских племен. Вместе с тем они распространяли между последними православие более мирным, хотя и более медленным путем, чем западные рыцари. Как только немцы утвердились в Ливонии, тотчас начались нескончаемые и непрерывные столкновения и войны с Новгородом; и так шло до самой войны Александра.

Новгородцы подавали помощь язычникам, не хотевшим креститься от немцев, и потому-то в глазах западного христианства сами представлялись поборниками язычников и врагами Христовой веры. Такие же cтoлкновения явились у новгородцев с католической Швецией по поводу Финляндии, куда с одной стороны проникали новгородцы с православным крещением, а с другой шведы с западным католичеством; спор между обеими сторонами был также и за земное обладание финляндской страной.

Папа, покровительствуя ордену, возбуждал как немцев, так и шведов к такому же покорению Северной Руси, каким уже было покорение Ливонии и Финляндии. В завоеванной Ливонии немцы насильно обращали к христианству язычников; точно так же приневоливали они принимать католичество крещенных в православную веру туземцев; этого мало: они насиловали совесть и тех коренных русских поселенцев, которых отцы еще прежде прибытия рыцарей водворились в Ливонии.

Силы ордена меченосцев увеличились от соединения с Тевтонским орденом. Между тем рыцари, по решению папы, должны были уступить датчанам часть Ливонии (Гаррию и Вирландию), а папа предоставил им вознаградить себя за это покорением русских земель.

Вследствие этого, по призыву дерптского епископа Германа, рыцари и с ними толпа немецких охотников бросились на Псков. Один из русских князей Ярослав Владимирович вел врагов на своих соотечественников. В 1240 г. немцы овладели Псковом: между псковичами нашлись изменники; один из них, Твердила Иванкович, стал управлять городом от немецкой руки.

Между тем на Новгород ополчились шведы. Папская булла поручала шведам начать поход на Новгород, на мятежников, непокорных власти наместника Христова, на союзников язычества и врагов христианства. В Швеции, вместо больного короля, управлял тогда зять его Биргер.

Этот правитель Биргер сам взял начальство над священным ополчением против русских. В войске его были шведы, норвежцы, финны и много духовных особ с их вассалами. Биргер прислал в Новгород к князю Александру объявление войны надменное и грозное: «Если можешь, сопротивляйся, знай, что я уже здесь и пленю землю твою».

У новгородцев война также приняла религиозный характер. Дело шло о защите православия, на которое разом посягали враги, возбужденные благословением папы. Александр Ярославич помолился у Св. Софии и выступил с новгородскою ратью к устью Волхова. К нему пристали ладожане, подручники Великого Новгорода. Шведы вошли в Неву и бросили якорь в устье Ижоры.

Вероятно, это был роздых: они намеревались плыть через озеро и достигнуть Ладоги врасплох; прежде всего следовало взять этот новгородский пригород, а потом вступить в Волхов и идти на Великий Новгород. В Новгороде уже знали о них. Александр не медлил и, предупредив их, приблизился к Ижоре в воскресенье 15 июля (1240). Шведы не ждали неприятелей и расположились спокойно; их шнеки стояли у берега; раскинуты были на побережье шатры их.

Часов в одиннадцать утра новгородцы внезапно появились перед шведским лагерем, бросились на неприятелей и начали их рубить топорами и мечами, прежде чем те успевали брать оружие. Немало было молодцов, которые отличились здесь своею богатырскою удалью: между ними новгородец Савва бросился на шатер Биргера, что красовался посреди лагеря своим золотым верхом.

Савва подсек столб у шатра. Новгородцы очень обрадовались, когда увидали, как упал этот шатер золотоверхий. Сам Александр нагнал Биргера и хватил его острым копьем по лицу. «Возложил ему печать на лицо», – говорит повествователь. У шведов было много убитых и раненых. Схоронили они наскоро часть убитых на месте, свалили остальных на свои шнеки, чтобы похоронить в отечестве, и в ночь до света все уплыли вниз по Неве в море.

Велико было торжество новгородцев. Но вскоре не поладил с ними Александр и ушел в Переяславль.

А тем временем на Новгород шли другие такие же враги. Немцы, завоевавши Псков, заранее считали уже своим приобретенным достоянием Водь, Ижору, берега Невы, Карелию (края нынешней Петербургской, отчасти Олонецкой губернии); они отдавали страны эти католичеству, и папа присудил их церковному ведомству эзельского епископа.

13 апреля 1241 г. эзельский епископ по имени Генрих заключил с рыцарями договор: себе брал десятину от десятины со всех произведений, а им отдавал все прочее, рыбные ловли, управления и все вообще мирские доходы с будущих владений.

Немцы и покоренные ими латыши и эсты бросились на новгородские земли, предавали их опустошению, взяли пригород Лугу, Тесово, построили укрепление в погосте Копорье. Вожане поневоле приставали к ним; те, которые не хотели, – разбежались в леса и умирали с голода.

Неприятельские шайки метались в разные стороны, достигали тридцати верст от Новгорода и убивали новгородских гостей, ездивших за товарами. В таких обстоятельствах новгородцы послали к Ярославу просить князя. Ярослав прислал им сына Андрея. Немцы причиняли им все более и более зла: у поселян по Луге отобрали всех коней и скот, и не на чем было пахать поселянам. Новгородцы рассудили, что один Александр может их выручить, и отправили к нему владыку Спиридона. Дело касалось не одного Новгорода, а всей Руси, – Александр не противился.

Немедленно отправился он с новгородцами очищать новгородскую землю от врагов, разогнал их отряды, взял Копорье, милостиво обращаясь с пленниками, перевешал, однако, изменивших Новгороду вожан и чуд. Затем он достиг Пскова, освободил его от немцев, отправил в оковах в Новгород двух немецких наместников Пскова.

Оставаясь во Пскове, Александр ждал против себя новой неприятельской силы и вскоре услышал, что она идет на него. В первых числах апреля 1242 г. Александр двинулся навстречу врагам, и у скалы, называемой Вороний Камень на Узмени, произошла другая битва, не менее знаменитая Невской, известная в истории под названием «Ледовое побоище». Враги встретились в субботу 5 апреля при солнечном восходе.

Увидя приближающихся врагов, Александр поднял руки вверх и громко сказал: «Рассуди, Боже, спор мой с этим высокомерным народом!» Битва была упорная и жестокая. С треском ломались копья. Лед побагровел от крови и трескался местами. Многие потонули. Потерявшие строй немцы бежали: русские с торжеством гнались за ними семь верст до Суболичского берега.

С торжеством возвращался Александр в освобожденный Псков. Близ коня его вели знатных рыцарей, за ним гнали толпу простых пленных. Навстречу ему вышло духовенство. Народ приветствовал победителя радостными кликами.

Эти две победы имеют важное значение в русской истории. Правда, проявления вражды немцев с русскими не прекращались и после того, в особенности для Пскова, который не раз вступал с орденом в кровавые столкновения, но уже мысль о покорении северных русских земель, о порабощении их наравне с Ливонией, которое подвергло бы их участи прибалтийских славян, – навсегда оставила немцев.

Сами папы, вместо грозных булл, возбуждавших крестовые походы на русских наравне с язычниками, избрали другой путь, в надежде подчинить себе Русь, – путь посольств и убеждений, оказавшийся, как известно, столько же бесплодным, как и прежние воинственные буллы.

Таким образом, папа Иннокентий IV прислал к Александру в 1251 г. (булла писана в 1248-м) двух кардиналов Гальда и Гемонта. Папа уверял Александра, будто отец Александра изъявлял обещание монаху Плано Карпини подчиниться римскому престолу, но смерть не допустила его до исполнения этого намерения.

Папа убеждал Александра идти по следам отца, представлял выгоды, какие русский князь и Русь получат от этого подчинения, и обещал против татар помощь тех самых рыцарей, от которых недавно Александр освобождал русские земли. В летописях есть ответ Александра папе, явно сочиненный впоследствии, но не подлежит сомнению, что Александр не поддался увещаниям и отказал наотрез. Посольство это повлекло за собою в последующей русской истории множество подобных посольств, также бесполезных.

Александр мог оружием переведаться с западными врагами и остановить их покушения овладеть Северною Русью, но не мог он с теми же средствами действовать против восточных врагов. Западные враги только намеревались покорить Северную Русь, а восточные уже успели покорить прочие русские земли, опустошить и обезлюдить их.

При малочисленности, нищете и разрозненности остатков тогдашнего русского населения в вocточных землях нельзя было и думать о том, чтобы выбиться оружием из-под власти монголов. Надобно было избрать другие пути. Руси предстояла другая историческая дорога, для русских политических людей – другие идеалы. Оставалось отдаться на великодушие победителей, кланяться им, признать себя их рабами и тем самым, как для себя, так и для своих потомков, усвоить рабские свойства.

Это было тем легче, что монголы, безжалостно истреблявшие все, что им сопротивлялось, были довольно великодушны и снисходительны к покорным. Александр, как передовой человек своего века, понял этот путь и вступил на него. Еще отец его Ярослав отправился в Орду, но не воротился оттуда.

Его путешествие не могло служить образцом, потому что не могло назваться счастливым: говорили даже, что его отравили в Орде. Александр совершил свое путешествие с таким успехом, что оно послужило образцом и примером для поведения князей.

Наши летописцы говорят, что Батый сам приказал Александру в качестве князя новгородского явиться к себе и дал приказ в таких выражениях: «Мне покорил Бог многие народы: ты ли один не хочешь покориться державе моей? Но если хочешь сохранить за собою землю свою, приди ко мне: увидишь честь и славу царства моего».

Александр приехал в Волжскую Орду вместе с братом Андреем в 1247 г. Тогда, по смерти Ярослава, достоинство старейшего князя оставалось незанятым и от воли победителей зависело дать его тому или другому.

Монголы жили тогда еще совершенно кочевою жизнью, хотя и окружали себя роскошью цивилизации тех стран, которые они покорили и опустошили. Еще постоянных городов у них на Волге не было; зато были, так сказать, подвижные огромные города, состоявшие из разбитых по прихоти властелина кибиток, перевозимых на телегах с места на место. Где пожелает хан, там устраивался и существовал более или менее долгое время многолюдный кочевой город.

Являлись ремесла и торговля; потом – по приказанию хана – все укладывалось, и огромный обоз в несколько сот и тысяч телег, запряженных волами и лошадьми, со стадами овец, скота, с табунами лошадей, двигался для того, чтобы, через несколько дней пути, опять расположиться станом. В такой стан прибыли наши князья. Их заставили, по обычаю, пройти между двумя огнями для очищения от зловредных чар, которые могли пристать к хану.

Выдержав это очищение, они допускались к хану, перед которым они должны были явиться с обычными земными поклонами. Хан принимал завоеванных подручников в разрисованной войлочной палатке, на вызолоченном возвышении, похожем на постель, с одною из своих жен, окруженный своими братьями, сыновьями и сановниками; по правую руку его сидели мужчины, по левую женщины. Батый принял наших князей ласково и сразу понял, что Александр, о котором уже он много слышал, выходит по уму своему из ряда прочих русских князей.

По воле Батыя Ярославичи должны были отправиться в Большую Орду к великому хану. Путь нашим князьям лежал через необозримые степные пространства Средней Азии. Ханские чиновники сопровождали их и доставляли переменных лошадей. Они видели недавно разоренные города и остатки цивилизации народов, порабощенных варварами. До монгольского погрома многие из этих стран находились в цветущем состоянии, а теперь были в развалинах и покрыты грудами костей.

Порабощенные остатки народонаселения должны были служить завоевателям. Везде была крайняя нищета, и нашим князьям не раз приходилось переносить голод; немало терпели они там от холода и жажды. Только немногие города, и в том числе Ташкент, уцелели. У самого великого хана была столица Каракорум, город многолюдный, обнесенный глиняной стеной с четырьмя воротами. В нем были большие здания для ханских чиновников и храмы разных вероисповеданий. Тут толпились пришельцы всевозможных наций, покоренных монголами; были и европейцы: французы и немцы, приходившие сюда с европейским знанием ремесел и художеств – самая пестрая смесь племен и языков.

За городом находился обширный и богатый ханский дворец, где хан зимою и летом на торжественные празднества являлся как божество, сидя с одною из своих жен на возвышении, украшенном массою золота и серебра. Но оседлое житье в одном месте было не во вкусе монголов.

Являясь только по временам в столицу, великий хан, как и волжские ханы, проводил жизнь, переезжая с места на место с огромным обозом: там, где ему нравилось, располагались станом, раскидывались бесчисленные палатки, и одна из них, обитая внутри листовым золотом и украшенная драгоценностями, отнятыми у побежденных народов, служила местопребыванием властелина.

Возникал многолюдный город и исчезал, появляясь снова в ином месте. Все носило вид крайнего варварства, смешанного с нелепой пышностью. Безобразные и нечистоплотные монголы, считавшие опрятность даже пороком, питавшиеся такой грязной пищей, которой одно описание возбуждает омерзение, безвкусно украшали себя несметными богатствами и считали себя по воле Бога обладателями всей вселенной.

Нам неизвестно, где именно Ярославичи поклонились великому хану, но они были приняты ласково и возвратились благополучно домой. Андрей получил княжение во Владимире, Александру дали Киев; по-видимому, в этом было предпочтение Александру, так как Киев был старше Владимира, но киевская земля была в те времена до такой степени опустошена и малолюдна, что Александр мог быть только по имени великим князем.

Вероятно, монголы сообразили, что Александр, будучи умнее других, мог быть для них опасен, и потому, не испытавши его верности, не решились дать ему тогда Владимир, с которым соединялось действительное старейшинство над покоренными русскими землями.

Посещение монголов должно было многому научить Александра и во многом изменить его взгляды. Он познакомился близко с завоевателями Руси и понял, с какой стороны с ними ужиться возможно. Свирепые ко всему, что сопротивлялось им, монголы требовали одного – раболепного поклонения. Это было в их нравах и понятиях, как и вообще у азиатских народов.

Чрезвычайная сплоченность сил, безусловное повиновение старшим, совершенная безгласность отдельной личности и крайняя выносливость – вот качества, способствовавшие монголам совершать свои завоевания, качества, совершенно противоположные свойствам тогдашних русских, которые, будучи готовы защищать свою свободу и умирать за нее, еще не умели сплотиться для этой защиты.

Чтобы ужиться теперь с непобедимыми завоевателями, оставалось и самим усвоить их качества. Это было тем удобнее, что монголы, требуя покорности и дани, считая себя вправе жить на счет побежденных, не думали насиловать ни их веры, ни их народности. Напротив, они оказывали какую-то философскую терпимость к вере и приемам жизни побежденных, но покорных народов.

Поклоняясь единому Богу, с примесью грубейших суеверий, естественно свойственных варварскому состоянию умственного развития, они не только дозволяли свободное богослужение иноверцам, но и отзывались с известным уважением о всех верах вообще. Проницательный ум Александра, вероятно, понял также, что покорность завоевателю может доставить такие выгоды князьям, каких они не имели прежде.

До тех пор князья наши волею-неволею должны были разделять власть свою с народною властью веча или подбирать себе сторонников в рядах народа. Собственно, они были только правителями, а не владельцами, не вотчинниками, не государями. Монголы, как по своим понятиям, так и по расчету, естественно, усиливали власть и значение князей за счет веча: легче и удобнее им было вести дело с покорными князьями, чем с непостоянными собраниями веч.

Вот отчего все русские князья, побивши челом хану, получали тогда свои княжения в вотчину, и власть их в большей части русских земель очень скоро подавила древнее вечевое право. Звание старейшего князя было прежде почти номинальным: его слушались только тогда, когда хотели, теперь же это звание вдруг получило особую важность потому, что старейшего сам хан назначал быть выше прочих князей.

Александр не поехал в данный ему Киев, а отправился в Новгород. Пока он не был старейшим, еще он ладил с новгородской вольностью. Новгородцы считали себя независимыми от татар, но через два года произошел на Руси переворот.

Андрей не удержался на владимирском княжении. Этот князь не мог так скоро изменить понятий и чувствований, свойственных прежнему русскому строю и шедших вразрез с потребностями новой политической жизни. Ему тяжело было сделаться рабом.

В это время он женился на дочери Даниила Галицкого, который еще не кланялся хану, не признал себя его данником и искал средств избавиться от этой тяжелой необходимости. Летописные известия об этих событиях до того сбивчивы, что не дают нам возможности выявить, как и чем Андрей вооружил против себя победителей.

Но известно, что в 1252 г. Александр отправился в Волжскую Орду и там получил старейшинство и владимирское княжение от Сартака, управлявшего делами за дряхлостью отца своего Батыя. Андрей, посоветовавшись со своими боярами, счел лучшим бежать в чужую землю, нежели «служить царю».

Но татары уже шли на него под начальством Неврюя и других предводителей, догнали его под Переяславлем и разбили. Андрей убежал в Новгород, но там его не приняли – изгнанник через Псков и Колывань (Ревель) убежал с женою в Швецию. Татары опустошили Переяславль и рассеялись по земле, истребляя людей и жилища, уводя пленных и скот, так как по правилу монгольскому, да и вообще как везде делалось в те времена, за вину князя должна была расплачиваться вся земля.

В это время схвачена была и убита жена князя Ярослава Ярославича. Александр, получив старейшинство, сел во Владимире, и на первый раз пришлось ему отстраивать церкви и людские жилища, разоренные полчищем Неврюя.

С этих пор Александр, чувствуя свое старейшинство и силу, готовый найти поддержку в Орде, поднял голову и иначе показал себя, что в особенности видно в его отношениях к Новгороду. Живя во Владимире, Александр поставил князем в Новгороде сына своего Василия.

В 1255 г. новгородцы невзлюбили Василия и прогнали его, призвавши вместо него брата Александрова Ярослава, князя тверского, жившего тогда во Пскове. Явление совершенно обычное, множество раз повторявшееся; и сам Александр, испытывая то же в былое время, уходил из Новгорода, когда его прогоняли, и опять являлся в Новгород по призыву и мирился с новгородцами.

Но на этот раз Александр уже не спустил Великому Новгороду. Василий убежал в Торжок, где жители были за него. Отец тотчас собрал в своей Владимирской земле рать и отправился в Торжок с тем, чтобы по своей воле опять восстановить сына на княжении. Призванный князь Ярослав убежал из Новгорода. Новгород остался без князя, и какой-то переветчик Ратишка дал об этом знать великому князю. Александр с Василием пошел на Новгород.

Между тем внутри Новгорода происходила безладица. Прорвалась не раз проявлявшаяся в его истории вражда лучших, или вящих людей и меньших, – иначе бояр и черни. Посадником был тогда Анания, представитель и любимец меньших людей, прямодушный ревнитель новгородской старины и вольности.

Ожидая приближения великого князя, новгородцы вооружились и выставили полки за церковью Рождества и от Св. Ильи против Городища, ограждая Торговую (на правом берегу Волхова) сторону, которая была главным образом местопребыванием меньших людей. Но некоторые вящие люди замышляли иное: из них составилась партия под начальством Михалки Степановича, человека коварного и своекорыстного, смекнувшего, что наступают иные времена, и сообразившего, на чьей стороне сила.

В тревоге собрались новгородцы на вече на обычном месте у Св. Николая (Дворищенского). «Братья, – говорили они между собою, – а что если князь скажет: выдайте моих врагов?» Тогда меньшие по прадедовскому обычаю «целовали Богородицу» на том, чтобы стоять всем на живот и на смерть за правду новгородскую, за свою отчину. Но Михалка, замышлявший убить Ананию и какими бы то ни было путями сделаться самому посадником, убежал со своими единомышленниками в Юрьев монастырь.

Разнеслась весть, что вящие хотят напасть на Новгород и бить меньших. Новгородцы кричали, что нужно убить Михалку и ограбить его двор, но тут заступился за него посадник Анания. Он послал предостеречь своего тайного врага, и когда рассвирепевшие новгородцы кричали: убить Михалку, Анания сказал им: «Братья, если его убьете, убейте прежде меня».

Приехал в Новгород посол от Александра с такими словами: «Выдайте мне Ананию посадника, а не выдадите, я вам не князь: иду на город ратью!» Новгородцы послали к Александру владыку Далмата и тысяцского Клима: «Князь, иди на свой стол, а злодеев не слушай: не гневайся на Ананию и на всех мужей новгородских».

Владыка и тысячский возвратились с отказом. Александр упорно добивался своего. Тогда новгородцы приговорили на вече: «Если князь такое задумал с нашими клятвопреступниками, – пусть их судит Бог и Св. София, а на князя мы не кладем греха!» Все вооружились и три дня стояли наготове.

Выдавать миром своих было для новгородцев неслыханным бесчестным делом. Александр рассудил, что раздражать далее народ и доводить дело до драки нет нужды, когда главная цель его может быть достигнута более мирным соглашением, и послал сказать новгородцам: «Я не буду держать на вас гнева; пусть только Анания лишится посадничества».

Анания лишился посадничества, и новгородцы примирились с Александром. Александр прибыл в Новгород и был радушно встречен народом, издавна знавшим его. Василий был восстановлен на княжении. Новгородцы в угодность Александру поставили посадником Михалка.

Это событие, несмотря на черты, слишком обычные в новгородском строе жизни, имело, однако, важное и новое значение в новгородской истории. Новгородцы выгоняли князей своих, иногда терпели от них и, забывая старое, опять приглашали, как например, было с Ярославом, отцом Александра, но то делалось по новгородской воле, при обычном непостоянстве новгородцев.

Не было еще примера, чтобы великий князь силою заставил принять только что изгнанного ими князя. Александр показал новгородцам, что над их судьбою есть внешняя сила, повыше их веча и их партий – сила власти старейшего князя всей Руси, поставленного волею могущественных иноземных завоевателей и владык Русской земли.

Правда, что Александр, вступивши в Новгород, обласкал новгородцев, заключил с ними мир на всей вольности новгородской, но в проявлении его могучей воли слышались уже предвестники дальнейшего наложения на Новгород великокняжеской руки.

Через несколько времени Новгород увидал в своих стенах того же Александра, уже не так мирно улаживающего свои недоумения с новгородской вольностью. В Орде произошел переворот: Батый умер. Сын его Сартак был умерщвлен дядею Берке, объявившим себя ханом. Последний вверил дела Руси своему наместнику Улагчи. Тогда пришла весть, что хан посылает своих чиновников для переписи народа и собирания дани.

Александр поспешил в Орду, думая предотвратить грядущие бедствия: русских страшил не самый платеж дани; они покорялись необходимости платить ее через своих князей, но долгое пребывание татар в земле Русской наводило всеобщий страх. Александр не успел умилостивить хана.

В землю Рязанскую, Муромскую и Суздальскую явились татарские численники, ставили своих десятников, сотников, тысячников, темников, переписывали жителей для обложения их поголовною данью, не включали в перепись только духовных лиц. Вводилось, таким образом, чуждое управление внутри Руси. Народу было очень тяжело. В следующем (1257) году Александр вновь отправился в Орду с братьями своими: Ярославом тверским и суздальским Андреем, с которыми, недавно не ладивши, помирился.

Улагчи требовал, чтобы Новгород также подвергся переписи и платежу дани. Как ни близок был Александру Новгород, но он счел за лучшее покориться. Между тем в Новгород уже достигла весть о том, что туда идут татарские численники. Все лето там была тревога и смятение. Новгород не был до сих пор покорен, подобно прочим русским землям, татарским оружием и не помышлял, чтобы ему добровольно пришлось платить постыдную дань, наравне с покоренными.

Вящие люди, и в том числе посадник Михалка, готовые угождать силе для своих выгод и сохранения своих богатств, уговаривали новгородцев покориться, но меньшие слышать об этом не хотели. Их любимец Анания скончался в августе. Волнение после его смерти усилилось, и, наконец, ненавистный для меньших, насильно поставленный против их воли, Михалко был убит. Князь Василий разделял чувства новгородцев.

Наконец, прибыл в Новгород Александр с татарскими послами требовать десятины и тамги. Василий, с одной стороны, не смел противиться отцу, с другой – стыдился изменить новгородскому делу и бежал во Псков. Новгородцы наотрез отказались платить дань, но ласково приняли ханских послов и отпустили домой с честью и дарами. Этим Великий Новгород заявлял, что он относится с уважением к ханской власти, но не признает ее над собою.

Тогда Александр выгнал своего сына из Пскова и отправил на Суздальскую землю, а некоторых новгородских бояр, стоявших заодно с меньшими и имевших, по его мнению, влияние на Василия, схватил и наказал бесчеловечным образом: иным обрезал носы, другим выколол глаза и т. п.

Такова была награда, какую получили эти защитники новгородской независимости в угоду поработителям от того самого князя, который некогда так блистательно защищал независимость Новгорода от других врагов.

Зимою (с 1258 на 1259 г.) прибыл с низу Михайло Пинещинич и объявил новгородцам, что ханские полки идут на Новгород и будут добывать его оружием, если новгородцы не согласятся на перепись. Весть эта была несправедлива, но правдоподобна. Само собою разумеется, что хан не согласился бы удовольствоваться дарами. Весть эта нагнала такой страх, что с первого раза новгородцы согласились.

Вероятно, об этом было дано знать в Орду, потому что тою же зимою прибыли в Новгород ханские чиновники: Беркай и Касачик, с женами, и множество татар. Они остановились на Городище и стали собирать тамгу по волости. Новгородцы, увидя необычное зрелище, снова возмутились. Бояре, наблюдая свои корыстные цели, уговаривали народ смириться и быть покорным, но меньшие собирались у Св. Софии и кричали: «Умрем честно за Св. Софию и дома ангельские».

Тогда татары стали бояться за свою жизнь, и Александр приставил посадничьего сына и боярских детей стеречь их по ночам. Такое положение скоро наскучило татарам, и они объявили решительно: «Давайте нам число, или мы побежим прочь». Вящие люди стали домогаться уступки.

Тогда в Новгороде распространилась молва, что вящие хотят вместе с татарами напасть на Новгород. Толпы народа собирались на Софийской стороне поближе к Св. Софии и кричали: «Положим головы у Св. Софии». Наконец, на другой день Александр выехал из Городища с татарами. Тогда вящие люди убедили наконец меньших не противиться и не навлекать на Новгород неминуемой беды.

Они, – говорит летописец, – себе делали добро, а меньшим людям зло: дань одинаково распределялась как на богатых, так и на бедных! Александр прибыл в город с татарами. Ханские чиновники ездили по улицам, переписывали дворы и, сделав свое дело, удалились. Александр посадил на княжение сына своего Дмитрия и уехал во Владимир.

С тех пор Новгород, хотя не видал после у себя татарских чиновников, но участвовал в платеже дани, доставляемой великими князьями хану от всей Руси. Эта повинность удерживала Новгород в связи с прочими русскими землями.

Но не в одном Новгороде – и в покоренных русских землях прежние свободные привычки не вынесли еще рабства и утеснения. Монгольскую дань взяли тогда на откуп хивинские купцы, носившие название «бесермены» – люди магометанской веры. Способ сбора дани был очень отяготителен. В случае недоимок, откупщики насчитывали большие проценты, а при совершенной невозможности платить, брали людей в неволю.

Кроме того, они раздражали народ неуважением к христианской вере. Народ вскоре пришел в ожесточение; в городах Владимире, Суздале, Ростове, Переяславле, Ярославле и других по старому обычаю зазвонили на вече и по народному решению перебили откупщиков дани. В числе их в Ярославле был один природный русский по имени Изосим.

Прежде он был монах, пьяный и развратный; съездивши в Орду, принял там магометанство и, воротившись в отечество, сделался откупщиком дани, безжалостно утеснял своих соотечественников и нагло ругался над святынею христианской церкви. Ярославцы убили его и бросили труп па растерзание собакам и воронам. Зато в Устюге один природный татарин, будучи также сборщиком дани, спасся от общей беды.

Его звали Буга. В Устюге он взял себе наложницу, дочь одного тамошнего обывателя, по имени Мария, которая полюбила его и заранее известила о грозившей ему опасности. Буга изъявил желание креститься. Народ простил его. Он был назван в крещении Иоанном, женился на Марии, навсегда остался на Руси и приобрел всеобщую любовь. Память его осталась навсегда в местных преданиях, а воспоминание о бесерменах до сих пор слышится в бранном слове «басурман», которым русский человек называл некрещеных, а иногда только неправославных людей.

Само собою разумеется, что это событие возбудило гнев властителей Руси. В Орде уже собирали полки наказывать мятежников; Александр поспешил в Орду. Кроме сбора дани, русским угрожала еще иная тягость – помогать войском татарам в их войнах с другими народами.

Тогда в Волжской Орде происходило важное преобразование. Хан Берке принял магометанство, которое быстро распространилось в его народе, тем легче, что и прежде в полчищах монголов большинство народов, им покоренных и за них воевавших, исповедывало магометанство.

В то же время кочевая жизнь мало-помалу начала сменяться оседлою. На Волге строился Кипчак, обширный город, который хан украшал всем великолепием, какое только было возможно при его могуществе. Хан Берке оказался более милостив к русским, чем можно было даже ожидать. Он не только простил русским избиение бесерменов (которых погибель, как народа подвластного, не могла раздражать его в той мере, в какой подействовало бы на него избиение ханских чиновников), но по просьбе Александра освободил русских от обязанности идти на войну.

Александр, однако, прожил тогда в Орде всю зиму и лето, и это заставляет предполагать, что не сразу удалось ему приобрести такую милость для своих соотечественников. Возвращаясь оттуда по Волге больным, он остановился в Нижнем Новгороде, через силу продолжал путь далее, но, приехав в Городец, окончательно слег и, приняв схиму, скончался 14 ноября 1263 г.

Тело его встречено народом близ Боголюбова и было похоронено во Владимире в церкви Рождества Богородицы. Говорят, что митрополит Кирилл, услыхав во Владимире о смерти Александра, громко сказал: «Зашло солнце земли русской». Духовенство более всего уважало и ценило этого князя.

Его угодливость хану, уменье ладить с ним, твердое намерение держать Русь в повиновении завоевателям и тем самым отклонять от русского народа бедствия и разорения, которые постигали бы его при всякой попытке к освобождению и независимости, – все это вполне согласовалось с учением, всегда проповедуемым православными пастырями: считать целью нашей жизни загробный мир, безропотно терпеть всякие несправедливости и угнетения, покоряться всякой власти, хотя бы иноплеменной и поневоле признаваемой.

Н. М. Карамзин. История государства Российского (том IV, избранные главы)

Глава I. Великий Князь Ярослав II Всеволодович. Годы 1238–1247

Бодрость Ярослава. – Свойства Георгия. – Освобождение Смоленска. – Междоусобия. – Батый опустошает Южную Россию. – Красота Киева. – Великодушие граждан. – Осада и взятие Киева. – Состояние России. – Причина успехов Батыевых. – Свойства и оружие монголов. – Происшествия в Западной России. – Спесь венгерского короля. – Слава Александра Невского. – Россия в подданстве монголов. – Кончина и свойства Ярослава. – Убиение Михаила. – Даниил, честимый в Орде. – Любопытные известия о России и татарах. – Политика Даниилова. – Даниил – король Галицкий.

Ярослав приехал господствовать над развалинами и трупами. В таких обстоятельствах Государь чувствительный мог бы возненавидеть власть; но сей князь хотел славиться деятельностью ума и твердостью души, а не мягкосердечием. Он смотрел на повсеместное опустошение не для того, чтобы проливать слезы, но чтобы лучшими и скорейшими средствами загладить следы оного.

Надлежало собрать людей рассеянных, воздвигнуть города и села из пепла – одним словом, совершенно обновить государство. Еще на дорогах, на улицах, в обгорелых церквах и домах лежало бесчисленное множество мертвых тел. Ярослав велел немедленно погребать их, чтобы отвратить заразу и скрыть столь ужасные для живых предметы; ободрял народ, ревностно занимался делами гражданскими и приобретал любовь общую правосудием.

Восстановив тишину и благоустройство, великий князь отдал Суздаль брату Святославу, а Стародуб Иоанну. Народ, по счастливому обыкновению человеческого сердца, забыл свое горе; радовался новому спокойствию и порядку, благодарил Небо за спасение еще многих князей своих; не знал, что Россия уже лишилась главного сокровища государственного – независимости, – и слезами искреннего умиления оросил гроб Георгиев, перевезенный из Ростова в Владимир.

1239 г. Георгий в безрассудной надменности допустил татар до столицы, не взяв никаких мер для защиты государства; но он имел добродетели своего времени: любил украшать церкви, питал бедных, дарил монахов – и граждане благословили его память.

Ко славе Государя, попечительного о благе народном, великий князь присоединил и славу счастливого воинского подвига. Литовцы, обрадованные бедствием России, завладели большею частью Смоленской области: Ярослав, разбив их, пленил князя литовского, освободил Смоленск и посадил на тамошнем престоле Всеволода Мстиславича, Романова внука, княжившего прежде в Новгороде.

Между тем князья Южной России, не имев участия в бедствиях Северной, издали смотрели на оные равнодушно и думали единственно о выгодах своего особенного властолюбия. Как скоро Ярослав выехал из Киева, Михаил Черниговский занял сию столицу, оставив в Галиче сына, Ростислава, который, нарушив мир, овладел Данииловым Перемышлем.

Через несколько месяцев Даниил воспользовался отсутствием Ростислава, ходившего со всеми боярами на Литву; нечаянно обступил Галич; подъехал к стенам и, видя на них множество стоящего народа, сказал: «Граждане! Доколе вам терпеть державу князей иноплеменных? Не я ли ваш Государь законный, некогда вами любимый?»

Все ответствовали единодушным восклицанием: «Ты, ты – наш отец, Богом данный! Иди: мы твои!» Воевода Ростислава и галицкий епископ Артемий хотели удержать народ, но не могли и должны были встретить Даниила, скрывая внутреннюю досаду под личиною притворного веселия.

Никогда в сем городе, славном мятежами, изменами, злодействами, не являлось зрелища столь умилительного: граждане, по выражению летописца, стремились к Даниилу, «как пчелы к матке или как жаждущие к источнику водному», поздравляя друг друга с князем любимым. Даниил принес благодарность Всевышнему в соборной церкви Богоматери, поставил свою хоругвь на Немецких воротах и, восхищенный знаками народного усердия, говорил, что никто уже не отнимет у него Галича.

Сведав о происшедшем, Ростислав бежал в Венгрию, будучи женихом королевы, Белиной дочери; а бояре галицкие упали к ногам Данииловым. Редкое милосердие сего князя не истощилось их злодеяниями; он сказал только «исправьтесь!» и надеялся великодушием обезоружить мятежников. В самом деле они усмирились; но тишина, восстановленная Даниилом в сих утомленных междоусобиями странах, была предтечею ужасной грозы.

Батый выходил из России единственно для того, чтобы овладеть землею половцев. Знаменитейший из их ханов, Котян, тесть храброго Мстислава Галицкого, был еще жив и мужественно противился татарам; наконец, разбитый в степях астраханских, искал убежища в Венгрии, где король, приняв его в подданство с 40000 единоплеменников, дал им земли для селения.

Покорив окрестности Дона и Волги, толпы Батыевы вторично явились на границах России; завоевали Мордовскую землю, Муром и Гороховец, принадлежавший владимирскому храму Богоматери. Тогда жители великого княжения снова обеспамятели от ужаса: оставляя домы свои, бегали из места в место и не знали, где найти безопасность. Но Батый шел громить южные пределы нашего отечества.

Взяв Переяславль, татары опустошили его совершенно. церковь Св. Михаила, великолепно украшенная серебром и золотом, заслужила их особенное внимание: они сравняли ее с землею, убив епископа Симеона и большую часть жителей. Другое войско Батыево осадило Чернигов, славный мужеством граждан во времена наших междоусобий. Сии добрые россияне не изменили своей прежней славе и дали отпор сильный.

Князь Мстислав Глебович, двоюродный брат Михаилов, предводительствовал ими. Бились отчаянно в поле и на стенах. Граждане с высокого вала разили неприятелей огромными камнями. Одержав наконец победу, долго сомнительную, татары сожгли Чернигов; но хотели отдыха и, через Глухов отступив к Дону, дали свободу плененному ими епископу Порфирию. Сим знаком отличного милосердия они хотели, кажется, обезоружить наше духовенство, ревностно возбуждавшее народ к сопротивлению. Князь Мстислав Глебович спас жизнь свою и бежал в Венгрию.

1240 г. Уже Батый давно слышал о нашей древней столице днепровской, ее церковных сокровищах и богатстве людей торговых. Она славилась не только в Византийской империи и в Германии, но и в самых отдаленных странах восточных – ибо арабские историки и географы говорят об ней в своих творениях.

Внук Чингисхана, именем Мангу, был послан осмотреть Киев: увидел его с левой стороны Днепра и, по словам летописца, не мог надивиться красоте оного. Живописное положение города на крутом берегу величественной реки, блестящие главы многих храмов, в густой зелени садов, – высокая белая стена с ее гордыми вратами и башнями, воздвигнутыми, украшенными художеством византийским в счастливые дни великого Ярослава, действительно могли удивить степных варваров.

Мангу не отважился идти за Днепр – стал на Трубеже, у городка Песочного (ныне – селения Песков), и хотел лестью склонить жителей столицы к подданству. Битва на Калке, на Сити, пепел Рязани, Владимира, Чернигова и столь многих иных городов, свидетельствовали грозную силу монголов – дальнейшее упорство казалось бесполезным; но честь народная и великодушие не следуют внушениям боязливого рассудка.

Киевляне все еще с гордостью именовали себя старшими и благороднейшими сынами России: им ли было смиренно преклонить выю и требовать цепей, когда другие россияне, гнушаясь уничижением, охотно гибли в битвах? Киевляне умертвили послов Мангухана и кровью их запечатлели свой обет не принимать мира постыдного. Народ был смелее князя: Михаил Всеволодович, предвидя месть татар, бежал в Венгрию, вслед за сыном своим.

Страницы: «« 4567891011 »»

Читать бесплатно другие книги:

В своем «Уникальном романе» знаменитый сербский писатель Милорад Павич (1929–2009) снова зовет читат...
Город Холмодол под Луганском контролируется ополченцами. Положение в населенном пункте тяжелое: пост...
«Звездная мантия», роман знаменитого сербского писателя Милорада Павича (1929–2009), состоит из цепо...
В шестой том собрания творений святителя Игнатия (Брянчанинова) помещен Отечник, который был составл...
Перед вами книга уникальных советов и рекомендаций о самом главном в жизни – о нашем здоровье. Она с...
Изысканные, элегантные, умные, брутальные, насмешливые, а порой и откровенно бунтарские современные ...