«Ермак» во льдах Макаров Степан

1) Команда таких судов должна быть вся составлена из людей, идущих сознательно и по доброй воле (а не по наряду) на все опасности и лишения, сопряженные с полярными плаваниями.

2) В составе полярных экспедиций должны быть хорошо подготовленные специалисты по разным научным исследованиям для придания их совокупности полной разносторонности.

3) Никакая полярная экспедиция, преследующая серьезные научные цели, не может быть ограничена кратким, например, 4-месячным сроком, так как многие из ее наблюдений могут получить значение лишь в том случае, если обнимают все времена года.

4) Суда полярных экспедиций должны быть устроены так, чтобы, в случае невозможности выбиться из движущихся ледовых масс, они могли быть выжимаемы вверх без роковых повреждений.

5) Экипажи судов полярного плавания должны быть всегда готовы, при полном захвате их льдами, на продолжительные, сопряженные с зимовками плавания в направлении движения ледяных масс до возможности высвобождения (пример «Фрама»).

6) Экипажи полярных экспедиций должны быть всегда готовыми на оставление судна, обреченного на гибель, и на сухопутные путешествия по льду до ближайших материков, наподобие переходов австрийской экспедиции, Нансена и др.

Едва ли под эти условия подходит снаряжение «Ермака» в полярное плавание, не говоря уже о сомнительности успеха борьбы хотя бы и прекрасно устроенного ледокола с сидящими в воде на 6/7 своего объема ледяными горами, против сильного их движения в направлении ветров или течений. Вообще я не взял бы на свою совесть поставить на карту существование такого дорогого и практически полезного сооружения, каким представляется «Ермак», тем более, что гибель такого судна (может быть, даже и со всем его экипажем), кроме крупного материального ущерба для казны, дискредитировала бы надолго все более скромные попытки полярных плаваний, частные неудачи которых не представляются столь чувствительными.

Примите, Ваше высокопревосходительство, уверение в глубоком моем к Вам уважении и совершенной преданности.

П. Семенов

Милостивый государь Сергей Юльевич!

Письмом от 4 марта Ваше высокопревосходительство изволили препроводить ко мне на заключение представленные Вам адмиралом Макаровым предположения по вопросу о дальнейшей деятельности ледокола «Ермак».

Предположения адмирала Макарова главным образом состоят в исследовании Ледовитого океана к северу от Шпицбергена, в открытии новых земель, в описании этих земель и присоединении их к владениям Его Величества. Имея в виду, что та часть Ледовитого океана, на которую указывает адмирал для изучения, уже подробно исследована до широты 86°30', то нужно думать, что адмирал задался мыслью проникнуть еще севернее упомянутой широты, т. е. к Северному полюсу.

Не могу не отнестись с полным уважением к настойчивости и энергии адмирала Макарова, с которой он уже несколько лет проводит свой проект плавания к полюсу, но я не могу разделить его мнение, как не разделяет его знаменитый Нансен, относительно возможности это исполнить на ледоколе «Ермак» и также полезности этого крайне рискованного предприятия.

В наше время проникновение к полюсу не может представлять для науки что-либо особо важное. Для науки было важно не достижение математической точки, совпадающей с северным концом земной оси, но главной задачей всех направляющихся к северу экспедиций было исследование столь еще недавно неизвестных полярных стран. Задачи эти блестящим образом исполнены за последние 25 лет рядом полярных экспедиций, остававшихся по несколько лет во льдах, стоивших многих жизней и гибелей судов.

Замечательнейшие из них экспедиция Де-Лонга на погибшей «Жаннетте», Вейпрехта на погибшем «Тегеттгофе», Джексона, Уэльмана и экспедиция прошлого года герцога Абруццкого. Но самая замечательная – экспедиция Нансена на «Фраме», который пробыл в дрейфе среди льдов 1041 день, проплыв во льдах полушарие земли, сделав 1500 миль, причем за все три года на нем производились наблюдения по всем отраслям научных знаний. Благодаря геройскому самоотвержению этих прославивших себя личностей, страна вечного льда настолько изучена на пространстве между Беринговым проливом и Шпицбергеном, что попытка беглого проникновения ледокола «Ермак» на север, по пути следования «Фрама», вряд ли может внести для науки много нового.

Равно, судя по глубинам, встреченным «Фрамом», весьма мало надежды чтобы сбылись предположения адмирала открыть к северу от Шпицбергена какие-либо земли, важность открытия которых могла бы удовлетворить нравственным обязательствам и величию России, а тем более, чтобы вновь открытые земли заслуживали чести быть присоединенными к владениям Его Императорского Величества. Если к северо-востоку от Шпицбергена по направлению к архипелагу Франца-Иосифа и существуют острова, виденные еще два века тому назад, как, например Земля Джиллиса, то следует учесть что за все это время, т. е. за два века из-за льдов не могли приблизиться на вид ее самые отважные промышленники; действительное владение этими глетчерами вряд ли может осуществиться, за невозможностью к ним приблизиться, море же, их омывающее, по международному праву, составляет достояние всякого отважного промышленника, которому когда-либо удастся туда проникнуть.

Что же касается вопроса, насколько способен бороться ледокол «Ермак» с полярными льдами, то предположения адмирала Макарова о возможности на ледоколе «Ермак» проникнуть безнаказанно в полярные льды до сих пор не оправдались. Двукратная попытка его пробить себе путь во льдах подвергла судно серьезным авариям. Первый опыт вызвал необходимость дополнить крепление судна, но и по исполнении этой работы, при вторичной пробе, вызвалась необходимость перестроить судно, обошедшаяся правительству до 500 000 руб. Никакого нет ручательства, чтобы и в переделанном виде «Ермак» мог вступить в борьбу с ледяными скалами, не потерпев еще более сильных аварий.

Тем более можно прийти к этому заключению, что испытания «Ермака» при плавании его в полярных льдах, во время которых его так сильно повредило, были произведены в условиях значительно более легких, чем придется испытать ледоколу при плавании в больших широтах. При испытаниях «Ермак» не подымался на север выше 81°30', т. е. плавание его было в широтах, которых почти ежегодно достигают обыкновенные промысловые суда. «Ермак» находился во время своего пробного плавания весьма близко от окраины ледяного пояса, среди льда, ослабленного Гольфстримом и температурою, превышающею в июле месяце точку замерзания; и при этих сравнительно благоприятных условиях «Ермак» потерпел сильную аварию. Необходимо принять в соображение, что главная опасность для судов, от которой погибают суда в полярных льдах состоит в давлении от сдвига льдов, которого «Ермак» не испытал. «Фрам», на котором совершил плавание Нансен, был так устроен, что при напоре льда он на него всходил, как бы на плавучий док, при всем том экипаж судна несколько раз сомневался в возможности остаться «Фраму» невредимым и всегда был готов оставить судно для спасения и дальнейшего следования по льду. «Ермак» более чем в 10 раз превышает размером и тяжестью «Фрам», а потому вряд ли лед может выдержать его тяжесть.

Затем главный недостаток ледокола «Ермак», его ахиллесова пята, это винты, ничем не защищенные, и неподъемный руль, которые, составляя самые важные элементы судна, могут повредиться при сильном напоре льда или при усиленной работе машины во льду, чему может служить примером случай с ледоколом «Байкал» (строившимся в Англии тою же фирмою «Армстронг», как и «Ермак»), приведенным два раза по случаю поломки вала в полную неспособность к плаванию. Тому же самому может легко подвергнуться ледокол «Ермак», и, если это случится в больших широтах, ледокол застрянет во льдах и ему придется предаться воле течения, и может случиться, что ему суждено будет год или два пробыть во льдах, пока течение не вынесет его на свободу.

Каким лишениям и бедствиям подвергнется за это время судно и экипаж, состоящий из свыше 100 чел. Вот почему ответственность за снаряжение вообще полярных экспедиций является настолько тяжкой, что за последние 25 лет ни одно государство не отправляло полярных экспедиций, которые всецело сооружались и отправлялись по частной инициативе и предпринимались с весьма малочисленными экипажами на малых судах. Правительства же участвовали лишь в субсидиях. Из этого можно судить, что не бессилие других наций, как выражается адмирал Макаров, вызывало их на отклонение от активного участия в экспедициях, а признание их бесполезными для государства и невозможность нести нравственную ответственность в случае неудач.

На основании изложенных мною соображений, я остаюсь при том же мнении, которое высказало в прошлом году высочайше учрежденное совещание по ледоколу «Ермак», что главное назначение ледокола «Ермак» должно заключаться в поддержании судоходства в Балтийском море; заслуги его для морской торговли, благодаря удлинению навигации в портах, неоценимы. Равно я полагаю, что он может служить с пользою, пока не будет другой мелких размеров ледокол, для поддержания судоходства в Карском море в навигационное время, при обстоятельствах благоприятных для плавания коммерческих судов, и служить конвоиром на случай встречи судами местных льдов, имея в виду, что по глубокой осадке полярных льдов таковые не могут проникать в Карское море на близкое расстояние от берегов.

Наконец, с большою пользою ледокол «Ермак» может быть употреблен для исследования пути в Карское море в обход с севера Новой Земли и установления необходимых береговых знаков на Новой Земле и берегах Сибири, для облегчения ориентировки мореплавателей в этих неблагоприятных для плавания местностях. Но во всяком случае должно быть положительно внушено ледоколу «Ермак» не заходить севернее 78–79° широты.

Прошу Вас, милостивый государь, принять уверение в совершенном моем почтении и таковой же преданности

Н. Чихачёв

Милостивый государь Сергей Юльевич!

Нежелание Вашего высокопревосходительства разрешить мне с «Ермаком» отправиться в Ледовитый океан был для меня совершенною неожиданностью, которую я не умею себе объяснить, ибо оно идет в разрез со всем предыдущим.

У «Ермака» только что переделал носовую часть, а переделка эта вызывалась желанием дать ему возможность бороться с полярными льдами, которые можно встретить не только в возвышенных широтах, но и в Карском море. Если не предполагалось «Ермак» посылать туда, то не было причин переделывать носовую часть ледокола, которая вполне соответствовала условиям работы во льдах Балтийского моря.

Если мне не разрешено будет отправиться с ледоколом в Ледовитый океан, то это бросит тень на все поднятое мною дело, а потому, заботясь о защите его и моего собственного имени, я позволяю себе обратиться с настоящим письмом к Вашему высокопревосходительству и изложу дело с возможною краткостью.

Дело началось с того, что Его Императорское Величество государь император изволил обратить внимание Вашего высокопревосходительства на мою лекцию в Мраморном дворце, которая была озаглавлена «Об исследовании Северного Ледовитого океана». Прилагая при сем печатный отчет об этой лекции, считаю долгом напомнить, что я имел честь представить Вам такой же отчет при письме, и когда Вы мне назначили время для объяснений, то изволили заявить, что мне нет надобности докладывать Вам того, что там написано, ибо Вы это прочли. Следовательно, Вы прочли на стр. 38 следующее:

«Плавание по Ледовитому океану вызывается потребностями науки, но постройка двух ледоколов, в 6000 тонн каждый, потребует таких затрат, на которые для одних научных целей средств найти невозможно. К счастью, есть практические цели, которые также требуют постройки больших ледоколов».

Из вышеизложенного видно, что я всегда ставил научные исследования впереди практических целей, но так как расход на постройку «Ермака» оправдывается практическими целями, то я, взявшись за это дело, честно исполнил взятое на себя обязательство и приложил все мои способности и энергию для того, чтобы коммерческое пароходное движение получило свои выгоды.

Никогда не являлось предположение о возможности в зимнее время пробиться к Петербургу. Столь необыкновенное задание потребовало проектирования совершенно необыкновенного корабля, создать тип, еще никогда не испытывавшийся. Когда проектируется даже здание нового типа, то и там бывают ошибки, между тем в проектировании «Ермака» для Балтийского моря ошибок никаких не было. Сила и размеры ледокола были предрешены правильно, и это подтвердилось. Котлы принятые мною (несмотря на то, что техники предсказывали неудачу), оказались безупречны.

Машины, работающие в столь необыкновенно трудных условиях, ни разу не давали отказа. Руль и расположение винтов оказалось такое, что с «Ермаком», в 8000 тонн водоизмещения, можно управляться, как со шлюпкою и он, вопреки всяких зловещих предсказаний, входит в гавань и выходит оттуда без посторонней помощи, как при льдах, так и на свободной воде. Вентиляция, отопление и освещение оказались и для зимнего и для летнего плавания вполне удовлетворительны, благодаря тому, что введено много нового, специально придуманного мною. Буксирные приспособления, которые так трудно устраиваются на больших судах, оказались очень хороши и выдержали суровую пробу при снятии броненосца «Генерал-адмирал Апраксин» с каменьев. Непроницаемые переборки в первый раз со времени создания железного судостроения были подвергнуты фактическим испытаниям наливом воды до верхней палубы, и благодаря этому ледокол, получив пробоину, остался плавать на воде.

Водоотливные средства и способы заделки пробоин оказались вполне целесообразными, ибо через несколько часов после получения пробоины мы могли своими средствами осушить отделение и приступить самостоятельно к подкреплению корпуса. Строя такой большой ледокол, я должен был предусмотреть, что в тех случаях, когда он застрянет во льду, потребуются крупные средства, чтобы сдвинуть его. С этой целью я придумал и осуществил крепящие и дифферентующие водяные камеры, с устройством удобных способов наполнения и осушения их. Много раз камеры эти приносили свою пользу, и без них мы при прокладке канала через тяжелые торосистые поля теряли бы очень много времени, потому что, когда судно в 8000 тонн застрянет, то его руками не стащить.

На «Ермаке» есть и другие приспособления, еще неопробованные, но надобность в которых может встретиться при плавании в странах, где посторонней помощи ожидать нельзя. К числу таких устройств принадлежит завоз станового якоря, сделанный по моему чертежу. Это приспособление совершенно оригинальное и всеми одабривается.

Не могу также не упомянуть, что, когда выбирали фирмы, то, явившись по этому поводу с докладом к Вашему высокопревосходительству, я ввиду соблюдения казенных интересов, вопреки мнению комиссии, предложил передать работу тому заводу, который назначил цену на 1/2 миллиона дешевле, и это была единственная причина, почему все техники комиссии озлобились на меня, что потом и сказалось, когда привлекли их к разбору вопроса о повреждениях, полученных в полярных льдах.

Так же, рекомендуя английскую фирму, я сознавал вполне, что это будет несимпатично для публики, которая не любит, чтобы обращались к англичанам, но, хорошо сознавая, насколько было бы выгодно для меня в этом отношении обратиться к датскому заводу, которому симпатизировала вся комиссия, я, указывая на завод Армстронга, считал, что действую строго в интересах Вашего министерства, и, главным образом, заботился, чтобы Ваше высокопревосходительство остались довольны, уверенный в свою очередь, что Вы поможете мне справиться с претензиями людей, не имевших прямого отношения к делу.

Представляло немало трудностей комплектование ледокола командою; трудности эти мною устранены, и ледокол работает без отказа и по первому призыву выступает куда нужно во всеоружии своих средств, которые всегда действуют исправно.

Результаты работ в Балтийском море следующие:

Зимнее плавание к Ревельскому порту было почти скомпрометировано двухнедельным пребыванием во льдах 13 пароходов и самого ревельского ледокола. Если бы «Ермак» не выручил их, то часть пароходов, в особенности бывшие в нескольких саженях от Суропских банок, могли погибнуть, и тогда потерялось бы совершенно доверие к возможности зимней навигации к Ревельскому порту. Присутствие «Ермака» в Балтийском море и уверенность в том, что он при нужде всегда выручит затертые льдом пароходы, придает ревельской зимней торговле ту солидность, которая способствует понижению фрахта. Недаром же Ревельский биржевой комитет обращался неоднократно к Вашему высокопревосходительству с благодарностью.

Рижский порт нынешнею зимой «Ермак» открыл и успешно держал открытым до тех пор, пока льды не исчезли. С приходом «Ермака» к Риге коммерсанты протелеграфировали об открытии порта, и товары пошли беспрепятственно; 40 пароходов приблизительно с 60 000 тонн груза провел «Ермак», но многие пароходы прошли разновременно без его помощи, пользуясь тем, что лед, растревоженный «Ермаком», иногда ветром отодвигает от берега. Все это сделано, хотя строился «Ермак» не для Рижского порта, куда я по первоначальному проекту предназначал ледокол в 5000 сил с меньшей осадкоюй и шириной, соответствующей только коммерческим судам.

По отношению к Петербургскому порту дело можно создать, лишь начав его с осени, ибо старые традиции торговли так укоренились, что пересоздать их можно лишь идя постепенно. Между тем осенью 1900 г. «Ермак» был не готов, а осенью 1899 г. его передали Морскому министерству для спасения броненосца «Генерал-адмирал Апраксин».

Спасение броненосца «Генерал-адмирал Апраксин» не могло осуществиться без участия ледокола «Ермак». Это отдалило применение его к нуждам Петербургского порта; не мне бросить упрек в том, что построенное мною судно спасло боевую единицу для флота и сберегло правительству 4 1/2 миллиона.

Остается коснуться недостатков ледокола «Ермак» по отношению к полярным льдам. Идея моя заключалась в том, что посредством ледоколов можно разламывать полярные льды. Идея эта оспаривалась учеными, но опыт подтвердил справедливость моих теоретических соображений. Я говорил, что толстые полярные льды, вследствие замораживания при разных условиях температуры и разнообразия термических свойств от разностей соленостей, должны иметь вредные натяжения, которые будут причиною растрескивания льдов. Так и оказалось: огромные торосистые поля при напоре ледокола дают трещины и позволяют «Ермаку» идти, придерживаясь избранного направления.

При работе в полярных льдах обнаружился недостаток местной крепости корпуса, ибо природа полярного льда оказалась не тех структурных свойств, которые ей приписывались. Считалось всеми авторитетами, что вещество полярного льда гораздо слабее, чем льда пресноводного. Свердруп считал, что если для ломки пресноводного льда нужно 100 фунтов, то для ломки полярного достаточно 40 фунтов. Опыты мои с ломкою брусков подтвердили в общем такое мнение, и фирмы, которые брались построить ледокол, имея в виду слабость полярного льда, гарантировали целость носового винта.

Практически проверить сведения о структурных свойствах полярного льда можно было лишь путем непосредственного опыта, и за несколько месяцев до моей первой лекции, с которой я начал мою ледокольную кампанию, я обратился к адмиралу Павлу Тыртову с письменной просьбой разрешить мне попробовать полярный лед одним из старых броненосцев, а именно я указывал на броненосец «Минин», не имеющий уже боевого значения. Нельзя поэтому сказать, что я не предусматривал каких-нибудь неожиданностей в этом до крайности необыкновенном деле.

Проба ледокола в Балтийском море и в Ледовитом океане показала, что почти пресноводный лед Балтийского моря при прикосновении к нему крошится, а соленоводный обминается и при этом в уплотненном состоянии может обнаружить большое местное давление. Есть, однако, и предел этого сопротивления, который мы прощупали путем практическим, а именно: при первом входе ледокола во льды сравнительно слабые, от 4 до 7 футов, корпус ледокола так вибрировал, что я, пройдя 2 мили, решился вернуться обратно. Подкрепив наскоро, на счет строившего завода, носовую часть, как это было возможно сделать в один месяц и вторично войдя во льды, уже с этим небольшим подкреплением, усилившим связи в носу всего на 20 %, ледокол мог пройти 230 миль, встречая тяжелые сплошные льды до 14 футов и торосы до 20 футов в вышину и до 50 футов в глубину, т. е, всего около 70 футов.

После этого носовая часть переделана с иным распределением металла, и теперь она надежнее, чем была, но одновременно с этим на всякий случай подкреплен весь ледяной пояс в средней части корабля и подкреплена корма. «Ермак» в теперешнем его виде гораздо крепче, чем он был прежде, и кроме того, у него снят передний винт, отчего упразднилась та часть корпуса, где имелись вертикальные обводы, принимавшие нормально, а не под косым углом, давление льда.

Есть все основания надеяться, что ледокол теперь выдержит удары в полярный лед со значительного хода, но форсировать полярные льды таким образом нет никакой нужды. Можно двигаться с осторожностью, тогда как в наше плавание в 1899 г., когда я испытывал качества ледокола, мы форсировали, и помещенный на стр. 282 моей книги «“Ермак” во льдах» кинематографический снимок показывает набег с полного хода на торосистое поле, чего делать никогда не потребуется.

«Ермак» во время своего пробного плавания в 1899 г. не заходил в большие широты, но лед в этих местах прибрежного образования, а потому гораздо более тяжелый, чем тот, который образуется на просторе. Фотографические снимки и обмеры, которые Ваше высокопревосходительство найдете в моей книге, показывают, что мы имели дело со льдами гораздо более тяжелыми, чем те, в которых находился «Фрам». Трудно пробиться сквозь эту область тяжелого льда, образовавшегося от напоров на берега Шпицбергена и Земли Франца-Иосифа, но «Ермак» и в прежнем своем виде проходил эти льды, даже в период сжатия.

В будущее плавание нужно принять за правило пережидать, когда периоды сжатия проходят, ибо таковые бывают непродолжительны, а когда лед находится в периоде ослабления, то «Ермак» идет вперед чрезвычайно успешно, действуя машинами самым тихим ходом и применяя свою большую силу лишь тогда, когда нужно раздвинуть два больших поля в несколько миль в поперечнике.

Если мне разрешат идти нынешним летом с «Ермаком» в Ледовитый океан, то я пойду осторожно и осмотрительно, стараясь не давать ледоколу той работы, которая ему не под силу, и вполне уверен, что с «Ермаком» можно многое сделать, не подвергая его риску, и своевременно возвратиться в наши воды, чтобы раннею осенью приступить к проводке судов к Петербургскому порту для пользы коммерции.

Считаю уместным напомнить Вашему высокопревосходительству, что Вы несколько раз меня спрашивали, не следует ли приступить к постройке второго, более сильного ледокола, и что я Вам каждый раз отвечал, что следует переждать окончательных опытов с первым ледоколом. Из этого, равно как и из того факта, что я выбрал более дешевую фирму, Вы изволите усмотреть, что я не поклонник ненужных расходов и берегу казенную копейку; также, если Ваше высокопревосходительство прикажете сравнить сообщения Архангельско-Мурманского пароходства о средствах потребных на эксплуатацию ледокола с тем, что мы расходуем в действительности, то получится огромная разница.

Так, например, на ремонт они высчитывали в год 75 тысяч, а мы не издерживаем и 20, несмотря на то, что приходилось терять якоря и исправлять дейдвудные трубы, что стоит очень дорого.

Предстоящее плавание в Ледовитый океан не вызовет особенных расходов и потребуются такие же деньги, которые расходуются обыкновенно на плавание «Ермака». Для сделания запасов я лишь попрошу, чтобы мне дали авансом некоторую сумму, которую мы пополним ежемесячными отчислениями, ибо запасы эти пойдут на довольствие команды. Кроме того, Морское министерство, вероятно, не откажет дать на всякий случай часть своих запасов, за которые я, как и прошлый раз, рассчитаюсь из средств «Ермака».

Расходы на ученых членов экспедиции и инструменты, полагаю, не превзойдут 5000–7000 рублей.

Представляя все изложенное выше на благоусмотрение Вашего высокопревосходительства, имею честь присовокупить, что за свои изобретения, внесенные в это дело, и за ту пользу коммерции, которую принес «Ермак», я никогда не просил о какой-нибудь награде мне лично. Наградою будет возможность довести дело до конца, о чем я и прошу Ваше высокопревосходительство, уверенный вполне, что если у Вас будет свободное время, чтобы прочесть настоящее письмо, то Вы возвратите мне Ваше прежнее доверие, которым я никогда не злоупотреблял и благодаря которому осуществилось мероприятие, в высшей степени полезное для преуспевания русской морской торговли.

Прошу Ваше высокопревосходительство принять уверения в совершенном почтении и преданности.

С. Макаров

Глубокоуважаемый Михаил Александрович!

Я получил Ваши письма от 7 и 8 апреля и спешу Вам ответить, причем пользуюсь любезностью командира ледокола «Ермак», почерк которого разборчивее, чем мой.

Ответ этот мы составили совместно, и он завтра отправится к Вам, чтобы лично дополнить то, чего в письме нет. Думаю, что Вам также будет небезынтересно поговорить с ним, чтобы об работе ледокола «Ермак» в полярных льдах Вы знали не от одного меня, но и от него.

Отвечаю Вам на некоторые пункты Вашего письма:

1. Ничего не имею против того, чтобы отвезти Шпицбергенскую экспедицию на Шпицберген к концу нашего мая, но для этого надо, чтобы вопрос был возбужден Академией наук, и чтобы она испросила на это разрешение министра финансов. Прошлое недоразумение началось с того, что Шпицбергенская экспедиция не была готова к назначенному ей сроку, т. е. к тому сроку, который она сама себе назначила, и который я принял за основание своих расчетов.

В своем заявлении Академия должна категорически заявить, что она 10 или 15 июня ст. стиля отпускает ледокол для его других дел. Для целей экспедиции ледоколу, вероятно, придется зайти в Тромсё и принять частью в Кронштадте, частью в Тромсё различные грузы, отчего уменьшатся запасы угля, взятые в Англии. Ледоколу придется сходить от Тромсё к Шпицбергену и обратно, пробиваться там через льды и, уходя оттуда, вероятно, потребуется дать тонн 200 угля на суда и на береговую станцию.

Все это значительно ослабит запасы «Ермака», а потому было бы желательно, чтобы Шпицбергенская экспедиция занарядила судно с углем, которое привезло бы 800 тонн угля для «Ермака» в Тромсё к 12 июня ст. стиля и оставалось там, пока не передаст уголь на «Ермак».

2. Ничего не имею против того, чтобы обследовать с.-з. берег Новой Земли и пройти к порту Диксон, если состояние льдов Карского моря в конце нашего июня будет хоть сколько-нибудь соответствовать движению коммерческих пароходов, для которых, в сущности, и требуется обследование Карского моря. Если же льды Карского моря в это время года и в этой части его окажутся тяжелы для коммерческих судов, то мне должно быть предоставлено право прекратить этот рейс у северной оконечности Новой Земли и направиться в более возвышенные широты.

Видимо, Вы склоняетесь к тому, чтобы я направился на восточную сторону Земли Франца-Иосифа; если состояние льдов в этом месте будет благоприятное, то я ничего не имею против такой программы. Надо идти подальше от этой земли, ибо у нее следует ожидать нажима ледяного потока.

Если по избранному Вами пути окажется в конце нашего июня лед тяжелый, то следует повернуть назад и, выбирая область слабого льда (чтобы не тратить много угля), направиться к ю.-з. оконечности Земли Франца-Иосифа, а оттуда держать курс на западную сторону Земли Джиллиса и виденной нами земли. В этом случае мы будем прикрываться надводными землями и, следовательно, будем находиться в выгодных условиях для работы в столь ранний, сравнительно, срок – начало нашего июля.

3. Дальнейшее следование на север будет зависеть от того, какой лед встретим мы далее и как в нем пойдет «Ермак».

Из вышеприведенного Вы видите, что я готов уступить на всех пунктах и от души благодарю Вас за все хлопоты, чтобы уладить это дело; одно, в чем мне неудобно уступить, это в вопросе о месте чтения. Зал Географического общества чересчур мал, и мне придется отказать многим из моих знакомых, которые пожелали бы присутствовать на моем сообщении. Поднятый мной вопрос представляет нечто выходящее из ряда обыкновенных дел, и мало-помалу все, не веровавшие в мою идею борьбы с полярными льдами механическим путем, присоединяются к ней. Общее свойство ученых таково, что когда они в чем-нибудь ошибаются, то потом с охотой публично заявляют об этом.

Когда Нансен проповедовал свой дрейфующий поход, то на сообщение его в Географическом обществе в Лондоне из говоривших десяти или двенадцати человек все оспаривали идею Нансена, но когда он вернулся, и его идеи оказались правильными, то те же лица имели гражданское мужество публично заявить, что они ошибались. Идея возможности борьбы с полярными льдами вполне подтвердилась; следовательно, это будет благородно и достойно ученых, если они голосом председателя в достаточно большой аудитории заявят, что сделанные предварительные опыты дают надежду на осуществление предложенного мною способа исследования Ледовитого океана.

Только с подобным предисловием председателя мне удобно выступить публично с лекцией, которая будет служить фактическим доказательством доброжелательного отношения Географического общества к моим трудам.

Что касается гидрологических наблюдений, то на пути следования они будут производиться самым тщательным образом и, разумеется, покажут, как я это Вам говорил словесно, что никакой ветви Гольфстрима на поверхности мы в соседстве с Новой Землей не найдем. Вода Гольфстрима опускается вниз, и наши наблюдения дадут точное указание, куда она направляется.

Из Вашего письма я понял, что кто-то меня обвиняет в шаткости моих программ, ибо Витраму пришлось вернуться, не побывав в Карском море, и что я не исполнил обещание, данное купцам, провести их туда. Желая, чтобы у Вас лично, глубокоуважаемый Михаил Александрович, не оставалось никаких сомнений относительно меня, сообщаю Вам, что купцам я никаких обещаний не давал и что они сами обвиняют себя; по недостатку доверия ко мне они не заручились моей поддержкой. «Ермак» очень пригодился бы им в лето 1899 г. он избавил бы их от аварий и больших потерь.[114] Если б я что-либо им пообещал, они не преминули бы сослаться на это в своих петициях. Ничего подобного не было.

Астроном Витрам должен был вернуться из Екатерининской гавани, ибо предварительные опыты в полярных льдах показали полную невозможность придерживаться программы. Я поспешил его уведомить телеграммой, так что он получил ее в день приезда в Екатерининскую гавань и тотчас же вернулся, не истратив ни одного лишнего дня, кроме того, что потребовалось на его путешествие, которое для него было родом отдыха. Мы виделись потом с астрономом Витрамом, и он решительно никаких претензий не заявил. Напротив, мы с ним расстались друзьями, ибо он понял, что это не были капризы с моей стороны. Мне нужно было прежде всего выяснить, можно ли у железного судна достичь должной крепости, и эту задачу я исполнил вполне успешно; все остальное было второстепенно.

Прошу Вас, глубокоуважаемый Михаил Александрович, поговорить хорошенько с Михаилом Петровичем Васильевым, который, если нужно, может приехать и к академику Чернышеву и к П. П. Семенову. Если нужно, он также может съездить к К. И. Михайлову и даже к И. В. Мушкетову. Был бы несказанно счастлив, если бы мое чтение осуществилось на тех основаниях, которые я Вам изложил совершенно откровенно, ибо тогда все дело пошло бы под знаменем Географического общества или, по крайней мере, с его добрым сочувствием.

С. Макаров

…Получив телеграмму товарища Вашего высокопревосходительства В. И. Ковалевского о составлении программы летнего плавания ледокола «Ермак», я переговорил с некоторыми учеными, и в том числе с вице-председателем Географического общества П. П. Семеновым и его помощником Рыкачёвым. Оба они придают большое значение обследованию пути на Енисей по северную сторону Новой Земли и полагали бы, что будет рационально начать работу в половине июня старого стиля.

В последнее время в ученом мире вообще говорят о том, что путь по северную сторону Новой Земли может оказаться предпочтительнее пути через Югорский Шар, в особенности в те годы, когда последний заполнен льдом. Поэтому, имея в виду, что северная часть Новой Земли и условия льдов и берегов ее совершенно не изучены, я вполне присоединяюсь к тому мнению, что надо начать с обследования северо-западной части Новой Земли и затем продвинуться дальше к Енисею, чтобы увидеть, каковы льды на этом пути.

…Для исполнения этого задания ледокол должен выйти из Кронштадта не позднее 20 апреля, зайти в Ньюкасл за углем и отправиться оттуда по назначению 5 июня. По пути следования должны производиться научные изыскания совершенно таким же порядком, как это делалось в минувшее плавание ледокола, для чего на корабле имеются все инструменты (кроме магнитных теодолитов, которые находятся у Менделеева в Палате мер и весов). Кроме этого потребуется еще приобрести лини, тралы, драги и пр., всего на 1000 руб. На судне должны быть доктор (он же зоолог), астроном, специалист по магнитным наблюдениям, геолог и топограф.

Глубокоуважаемый Алексей Николаевич!

Время идет, и надо готовиться. Ни управляющий Морским министерством, ни Ф. В. Дубасов ничего не имеют против Вашего участия, а потому оно должно считаться решенным в положительном смысле.

Магнитный теодолит я прошу через министра финансов (тот, который был куплен 2 года тому назад для «Ермака» и находится в Главной палате мер и весов). Д. И. Менделеев, вероятно, не захочет отдать его на «Ермак», но я ничего не имею против того, чтобы Вы лично попросили от моего имени. Если Д. И. Менделеев инструмента не даст, то нужно попросить у М. А. Рыкачёва или в ином месте.

Совершенно присоединяюсь к Вашему мнению, что полезно иметь все необходимое для магнитных наблюдений упрощенным способом. По этой части много работал штурманский капитан А. К. Осипов, и я думаю, что К. И. Михайлов любезно уступит всю необходимую для этого материальную часть.

Желательно к кинематографу иметь фонограф. Кинематограф находится у Иохима (Невский, 3), где его исправляют и вставляют новый объектив. Нельзя ли взять один из Ваших хронографов, приспособив его к кинематографу.

Очень радуюсь Вашему участию и прошу Вас верить моему глубокому уважению. Душевно преданный

С. Макаров

Р. S. Полезно собрать все имеемые сведения о магнитных элементах на Новой Земле, в Карском море, на Шпицбергене и Земле Франца-Иосифа.

Милостивый государь Сергей Юльевич!

Замедление в докладе вопроса о плавании «Ермака» наводит меня на предположение об отказе, который будет для меня тяжелым и незаслуженным ударом.

Между тем, согласно Вашего желания, я не представлялся государю и оставил все дело в Ваших руках, рассчитывая на Вашу справедливость.

После лекции, прочитанной мною в минувшем году, я не сомневаюсь в полном сочувствии Его Величества, но опыт трехлетней работы убедил меня в том, что я не могу рассчитывать на беспристрастие лиц, ведущих делопроизводство, и, разумеется, если со стороны Вашей последует доклад в благоприятном смысле, то это будет благодаря лишь Вашему личному мнению.

Вместе с сим я считаю своим долгом доложить, что хотя, судя по некоторым признакам, видны трудности в осуществлении коммерческих плаваний в Енисей, но ничего окончательно решить нельзя до осмотра северного пути кругом Новой Земли; во всяком случае «Ермак» в последующие годы может доставить на себе грузы туда и обратно, если бы даже Вы не согласились на более широкую организацию дела. Плаванием этим он может окупить расход на свое содержание.

Решение остановить все дело, т. е. оставить мысль о великих попытках побороть трудности плавания на Енисей, покажет, что Вы пришли к убеждению об ошибочности всех моих соображений, но я полагаю, что Ваше высокопревосходительство не пожелает этого сделать, не выслушав предварительно моих объяснений по встретившимся затруднениям или сомнениям, о которых я теперь совершенно не осведомлен.

С. Макаров

В 9 часов вечера был у Витте, и он объявил мне высочайшее повеление, что плавание «Ермака» к Шпицбергену разрешено, но что на обратном пути мне нельзя удаляться к северу. Он говорит, будто государю это будет неприятно; он сказал, что хотел ограничить некоторой параллелью (78°), потом раздумал.

Я послал Вам вновь вышедшую книгу и забыл подписать; я это сделаю при первой встрече. Сегодня доклад Витте и решается участь «Ермака».

…Книги теперь переплетают и мастера требуют уступку им в 25 %, а если все издание отдать в их руки, то 35 % – это ужасно. Книга стоит 5 рублей, и мне за все расходы – 3 р. 25 к. (в том числе переплет), а лавочнику за то, что снял книгу с полки и дал в руки покупателей, – 1 р. 75 к.[115]

Директором Николаевской главной физической обсерватории[116] получено из Тромсё помеченное 19-ым июня письмо от вице-адмирала С. О. Макарова, который только что отправился в полярное плавание на «Ермаке». Адмирал обещает с каждым встречным судном посылать весть о себе. «Третьего дня, – говорит С. О. Макаров в этом письме, – я прибыл в Тромсё и застал «Ермака» по его возвращении со Шпицбергена, где он оказался полезным; академик Чернышев по-видимому остался всем довольным. «Ермак» находится в полной исправности, весь экипаж здоров, льды нынешний год слабы, и, по-видимому, все обещает добрый успех.

Я ухожу из Тромсё к Нордкапу, откуда возьму курс на полуостров Адмиралтейства на Новой Земле. Этим курсом я дойду до северной границы Гольфстрима и затем пойду вдоль этой границы зигзагами так, чтобы очертить ее положение. Гольфстрим, вероятно, имеет не вертикальную границу, а наклонную, теплая вода идет внизу далее, чем вверху. Мы это изучим. На полуострове Адмиралтейства ледокол оставит первые известия о нашем плавании.

Это будет шест с надписью на доске «Ермак», а внизу будет депо провизии и ящик с письмом. Потом, идя вдоль Новой Земли, я намерен оставить депо провизии и письмо на мысе Ледяном, на северной оконечности Новой Земли. Если опись берегов от полуострова Адмиралтейства до северной оконечности не потребует много времени и угля и, кроме того, состояние льда позволит, то я думаю обогнуть Новую Землю и описать ее до Маточкина Шара, где оставлю письмо у мыса Выходного.

Успех съемки будет много зависеть от льдов и туманов, а потому, если работа замедлится, то от северо-восточной оконечности Новой Земли я пойду прямо к порту Диксон. Этот путь тоже интересен, как потому что надо его исследовать, чтобы решить, возможно ли там ходить, так и потому, что глубоководные исследования на этой линии дадут материал для правильного суждения о Карском море. В порту Диксон я поищу сведений об экспедиции барона Толля и оставлю письмо и депо провизии. Отсюда я полагаю пройти к острову Уединения, где также оставлю письмо и депо. Далее думаю пробиться на север и посмотреть, каковы льды.

В счастливом случае можно пройти по северную сторону островов Франца-Иосифа и податься к северу, насколько позволят состояние льда, запас угля и время. Хочу осмотреть ту землю, которую мы видели, и Землю Джиллиса. Если все пройдет не столь успешно и лед окажется тяжел, то от острова Уединения я пойду по южную сторону Земли Франца-Иосифа, и тогда намерен на мысе Флора оставить письмо и депо провизии. Если удастся подойти к Земле Франца-Иосифа с севера, то полагаю оставить письмо и депо на месте зимовки герцога Абруццкого. Если мы выберемся из северных льдов рано и останется довольно угля, то можно бы было попробовать от Шпицбергена пойти на запад, чтобы изучить глубину Гренландского течения и профиль дна в этом месте.

Исполнить всю эту программу в те 2–3 месяца, которые мы имеем в нашем распоряжении, совершенно невозможно и, разумеется, придется кое-что выпустить: я только даю перечень всего мыслимого; мы сделаем то, что возможно. Повсюду, где я встречу судно, я дам письмо на Ваше имя. Здесь в настоящую минуту собирается экспедиция Болдвина – Циглера. Они берут 400 собак и 18 лошадей и, образовав станцию на берегу Земли Франца-Иосифа и одну на судне, пустятся к полюсу большой партией в 30 чел. Сам Болдвин еще не прибыл, также не прибыло его судно «Америка».

Здесь только барк «Fritjof», который вернется с Земли Франца-Иосифа домой. «Америка» пойдет в Архангельск за собаками и лошадьми. Лошади будут служить на первую часть пути, потом они пойдут на корм собакам и людям. По словам тех участников, которые здесь, Циглер не пожалел никаких затрат, но объявил Болдвину, чтобы он, если не дойдет до полюса, не показывался на улицах Нью-Йорка. Они очень хвалят свои походные рационы, коробочка вмещает в себе все необходимое на 1 день. Мы пробовали, и нам не понравилось. Я получил от Нансена два очень хороших батометра и от Рихтера два бесподобных термометра. Репетировали пускание змея – действует хорошо; репетировали съемку фотографическим способом – тоже не худо.

Вообще все, благодаря богу, идет успешно. Мы имеем намерение бросать бутылки каждые 50 миль. Сведения из этих бутылок будут доставляться в Главное гидрографическое управление.

Северная часть Новой Земли в это лето была обложена тяжелыми, нетронутыми с зимы прибрежными льдами, которые находились весь июль в сжатии. «Ермак» потерял три недели в упорной борьбе с этими льдами, вследствие чего пришлось программу сократить.

Сделаны два рейса к Земле Франца-Иосифа и обратно, первый раз через льды, второй – по свободной воде. Собрали большой материал по ледоведению, глубоководным и магнитным исследованиям, и составлена карта Новой Земли от Сухого Носа до полуострова Адмиралтейства.

Путь на Енисей кругом Новой Земли для коммерческих пароходов считаю непрактичным.

«Ермак» выдержал чрезвычайно тяжелое испытание во льдах вполне успешно. Повреждений ни в корпусе, ни в механизмах нет. Все здоровы. Экипаж с командиром во главе работали с беспримерной энергией.

Покорнейше прошу разрешения выдать экипажу за работу минувшей зимы и этого лета награду в размере месячного жалованья.

Телеграмма из Тромсё извещает, что «Ермак» возвратился безрезультатно: льды остались непроходимыми, а «Ермак» – негодным судном, как по замыслу, так и по исполнению, чтобы совершать полярные плавания и открыть полюс. Я позволяю себе сказать это вам, человеку, которого я глубоко почитаю и высоко ценю, ибо меня до сих пор угнетала мысль, что Вы могли думать, что акт Комиссии по возложенному Вами на меня делу был пристрастен и несправедлив. Вам требовалось знать полную правду, и я счел своим нравственным долгом, ничем не стесняясь, доложить сущность дела.

Контр-адмирал Бирилев

«От М. Ф.[118] Учреждения по части торговли и промышленности. Отдел торгового мореплавания.

Об эксплуатации ледокола «Ермак».

С высочайшего Вашего Императорского Величества соизволения, последовавшего по всеподданнейшему докладу моему в 14-й день ноября 1897 года Министерством финансов заказан был в Англии ледокол «Ермак» для поддержания навигации в зимние месяцы в портах Балтийского моря и для проводки торговых судов к устьям сибирских рек через льды Карского моря. По окончании постройки, названный ледокол, заведывание коим, с высочайшего Вашего Величества соизволения, возложено было на вице-адмирала Макарова, выполнял работы по оказанию помощи судам, испытывавшим затруднение от льдов в Рижском и Ревельском портах и отчасти содействовал продлению навигации С.-Петербургского порта.

Засим, по инициативе вице-адмирала Макарова, ледокол «Ермак» предпринимал экспедиции в Ледовитый океан не для торговых целей, а для испытания крепости судна при плавании во льдах и для производства научных изысканий.

Означенные плавания в полярных льдах в течение первого года, имевшие последствием серьезные аварии судна, обнаружили крайнюю трудность борьбы с ледяными массами при помощи ледокола. Вследствие сего признано было необходимым произвести перестройку судна, заключавшуюся в изменении носовой части, снятии передней машины и капитальном укреплении корпуса. Но и по окончании перестройки, дальнейшие опыты плавания в Ледовитом океане, произведенные в текущем году, вновь показали, что ледокол «Ермак» не в состоянии преодолевать сопротивление полярных льдов, ибо, несмотря на усилия, потраченные в течение трех недель на плавание во льдах кругом Новой Земли, ледокол вынужден был вернуться, не исполнив задуманной экспедиции.

Придавая весьма важное значение вопросу о правильной постановке эксплуатации ледокола «Ермак», на сооружение коего затрачены большие средства, я вошел по сему предмету в сношение с августейшим председателем Совета по делам торгового мореплавания, причем, со своей стороны, высказал, что, ввиду обнаружившихся результатов плавания ледокола в Ледовитом океане, признавал бы на будущее время наиболее целесообразным сосредоточить его деятельность на обслуживание портов Балтийского моря, каковая задача наиболее отвечала бы нуждам нашей отпускной и привозной торговли и торгового мореплавания.

Вместе с тем представлялось бы также возможным достигнуть сокращения расходов по эксплуатации судна, ибо крупные издержки по ледоколу до сего времени вызывались преимущественно полярными его экспедициями, и засим расходы по обслуживанию портов на Балтийском море могли бы быть отнесены на специальные средства портовых сборов. Ближайшее же заведывание работами ледокола я полагал возложить на Отдел торгового мореплавания, под руководством Комитета по портовым делам.

Ныне его императорское высочество Великий князь Александр Михайлович уведомил меня, что, совершенно соглашаясь с предположением моим о передаче ледокола «Ермак» в ведение Комитета по портовым делам и об ограничении работ его водами Балтийского моря, полагал бы необходимым, в видах возмещения расходов по ремонту и эксплуатации ледокола, установить сбор за пользование его услугами, и что засим, если бы потребовалось дальнейшее исследование полярных морей при помощи ледокола «Ермак», то расходы по таким исследованиям подлежали бы отнесению не на специальные средства портовых сборов, и ледокол на время сих исследований мог бы быть изъят из ведения Комитета по портовым делам.

Повергая о вышеизложенном на высочайшее Вашего Императорского Величества благовоззрение, министр финансов полагал бы:

1) ограничить деятельность ледокола «Ермак» проводкою судов в портах Балтийского моря;

2) передать ледокол в ведение Комитета по портовым делам, с освобождением вице-адмирала Макарова от лежащих на нем ныне обязанностей по отношению к опытам плавания во льдах, ближайшее заведывание работами ледокола возложить на Отдел торгового мореплавания;

3) расходы по содержанию ледокола «Ермак» в ведении Комитета по портовым делам относить с 1 января 1902 года на специальные средства Министерства финансов по названному комитету, а на время со дня воспоследования высочайшего Вашего Величества соизволения по сему моему всеподданнейшему докладу до 1 января 1902 года принять на счет государственного казначейства;

4) поручить Комитету по портовым делам выработать правила, определяющие порядок работ ледокола в портах Балтийского моря и условия вознаграждения за пользование его услугами.

На приведение изъясненных предположений в исполнение министр финансов приемлет долг всеподданнейше испрашивать высочайшего Вашего Императорского Величества соизволения.

Подписал: Статс-секретарь

Сергей Витте

Глубокоуважаемый Степан Осипович!

Ввиду упомянутых Вами высочайших повелений, решительно ничего, мне кажется, нельзя предпринять в смысле пользования «Ермаком» для полярных плаваний. Приходится примириться с свершившимся фактом. Все же Вам удалось произвести некоторые полезные исследования, которые без ледокола едва ли были бы выполнимы при данных условиях льда. Что коммерческим целям, для которых строился ледокол, отдано предпочтение, это понятно. Быть может, со временем обстоятельства изменятся к лучшему и попутно и науке дадут опять возможность попользоваться этим мощным орудием.

Я говорил с Петром Петровичем[119] о Вашей готовности сделать сообщение в Географическом обществе; он находит возможным, если Совет согласится, нанять для этого сообщения зал, как Вы этого желали. Заседания Совета еще не было, а потому я еще не имел случая ему предложить пригласить Вас сделать сообщение обществу.

Примите уверение в моем глубоком уважении и совершенной преданности.

М. Рыкачёв

Экспедиции, снаряженной Петром Великим, – под командою Беринга – человечество обязано открытием пролива, разделяющего Старый Свет от Нового и соединяющего Великий океан с Ледовитым, в котором русские казаки и промышленники уже давно плавали по берегам. Отсюда ведут свое начало славные попытки XVIII и XIX вв. – найти северовосточный или северо-западный проход из Атлантического океана в Тихий, чтобы соединить кратчайшим водным путем две северные половины земного шара, подобно тому как это есть в высоких широтах на южной половине земли. Всем известна та бесстрашная и не боящаяся затрат – людьми и деньгами – настойчивость, с которою народы Западной Европы и Северной Америки преследовали эту задачу.

Встретив своеобразные препятствия во льдах Ледовитого океана, ныне люди, повидимому, совершенно отказались от указанной задачи. Но и теперь продолжают много работать на том же пути, хотя флаг из промышленного переменился на научный: достигнуть Северного полюса. Усилия Пири, Нансена и других исследователей проникнуть к нему на собаках и лыжах, по моему мнению, должно считать почтеннейшим из видов спорта, но не могущим доставить никаких серьезных практических результатов. Победить полярные льды надобно и особенно желательно для прямой промышленной пользы человечества в такой же по крайней мере, как и для торжества знаний. Победу можно считать полною, однако, только тогда, когда судно, снаряженное в Европе, скоро и прямо пройдет в Берингов пролив чрез те 2500 верст, куда не вступала еще доныне ни нога людей, ни корабли.

Если же один корабль успеет это выполнить скоро (т. е. не более, как в один месяц), разумно и уверенно (т. е., идя туда, куда желательно итти), чрез короткий промежуток времени, наверное, достигнется возможность, если не непрерывного, то правильного движения, как после Магеллана и Кука следом пошла масса кораблей. Первый пример будет указателем тех технических способов, которыми – после надлежащих усовершенствований – можно будет достигать этого, и если силою техники прорываются первозданные породы в массиве гор, то лед не может удержать людей, когда они применят надлежащие средства для борьбы с ним. В результате, конечно, получится новая форма специальных кораблей и новый подбор средств, но все это окупится сокращением морских путей, которыми прежде всего движется цивилизация и промышленность.

Желать истинной, т. е. с помощью кораблей, победы над полярными льдами, Россия должна еще в большей мере, чем какое-либо другое государство, потому что ни одно не владеет столь большим протяжением берегов в Ледовитом океане и здесь в него вливаются громадные реки, омывающие наибольшую часть империи, мало могущую развиваться не столько по условиям климата, сколько по причине отсутствия торговых выходов чрез Ледовитый океан.

Победа над его льдами составляет один из экономических вопросов будущности северо-востока Европейской России и почти всей Сибири, так как лес, хлеб и другие тяжелые сырые материалы отдаленных краев могут находить выгодные пути сбыта у себя в стране и во всем мире только по морю. Но и помимо большого экономического значения военно-морская оборона страны должна много выиграть, когда можно будет – без Суэцкого или иных каналов теплых стран – около собственных своих берегов переводить военные суда или хотя бы их часть из Атлантического океана в Великий и обратно, ибо Россия там и тут должна держать сильный флот для защиты своих жизненных интересов.

Выросши в холодной Сибири, постоянно с величайшим вниманием следя за описаниями полярных путешествий и многое узнав о них от покойного моего друга Норденшельда, совершившего ряд славных экспедиций в области льдов, я получил полное убеждение в возможности решительной победы над полярными льдами при помощи соответственных для того приспособлений и, главное, – ясного понимания сил, до сих пор препятствовавших кораблям проникнуть в неведомую околополюсную область, занимающую пространство около 4 млн кв. верст, т. е. близкую по величине к Европейской России.

В то время (1891–1893), когда я занимался бездымным пироколлодийным порохом и внихал в условия разрыва пушек, у меня составился ряд предположений о приемах, могущих пролагать пути кораблям среди льдов. В настоящее время, когда жидкий воздух получается легко в больших количествах, невидимому, имеется легкая возможность дешево взрывать толщи льдов, так как жидкий воздух с небольшой подмесью угля производит взрывы, которыми уже начинают пользоваться для проведения туннелей в твердых породах. Но техника дела только тогда обещает практический успех, когда она руководится ясным сознанием всех тех обстоятельств, которые она должна победить, чтобы напрасно не тратились ее силы. Поэтому я постараюсь вкратце выразить сущность тех препятствий, которые огораживают громадную область Ледовитого океана от напора людской пытливости.

Севернополярные льды, представляя среднюю наименьшую толщу по крайней мере в 3 арш., даже зимой почти непрерывно движутся. Это видно из всех путешествий, но с особенною ясностью из трехлетней экспедиции Нансена на «Фраме». Зимой движение льдов направлено преимущественно от Берингова пролива к Гренландии, летом же обратно, но эти общие направления непрерывно подвергаются частным изменениям. Неравномерная и большая толща льдов и их постоянное перемещение – вот препятствия, не пускающие к полюсу. Но в этом самом и надо находить основания для желаемой победы.

Причиною движений служат господствующие течения и ветры, напирающие на боковую, верхнюю и нижнюю поверхности льда. А так как суша почти окружает Ледовитый океан и является в нем в виде островов и главным выходом в Атлантический океан служит пролив между Гренландией, Исландией и Шпицбергеном, то из непрерывности движения льдов вытекает множество важных следствий, которые и должно положить в основание соображений, касающихся провождения кораблей чрез Ледовитый океан.

При этом особенно важны следующие три следствия:

1. Часть океана во все времена года представляет полыньи, а летом, когда бури и перемены направления движений более часты и когда происходит постоянное освобождение части льда в Атлантический океан, поверхность Ледовитого океана весьма неравномерно покрыта льдами. Около берегов, в особенности крутых (Гренландия и другие острова на север от Канады), скопляются массы льдов. Их нет летом около сибирского берега по двум причинам: во-первых, потому что туда впадают многоводные реки, а во-вторых, потому что море около Сибири не глубоко (в среднем 10–15 саж. на пути, которым прошла «Вега»), океанский же лед часто сидит очень глубоко и, так сказать, становится на якорь вдали от берегов, оставляя полосу воды с малым скоплением льдов (как показали путешествия русские и Норденшельда на «Веге»). Особенно же велико скопление льдов над Северной Америкой от Гренландии до Берингова пролива, потому что тут расположилось множество островов, открытых полярными исследователями.

Принимая во внимание количество льдов, выходящих около Гренландии, прямые наблюдения в часто посещаемых частях Ледовитого океана (около Новой Земли, Земли Франца-Иосифа и Шпицбергена) и то обстоятельство, что часть льда в теплое время года тает от незаходящего солнца и от теплоты, приносимой Гольфстримом, все наблюдатели за последнее время единогласно признают, что в летние месяцы (июнь, июль, август и начало сентября) от льдов свободна в среднем, по крайней мере, часть Ледовитого океана.

А так как не посещенная до сих пор средняя и главная его часть, наверное, в летнее время не дает новых льдин, то в ней – с своей стороны я полагаю – по крайней мере половина поверхности должна представлять свободную воду (особенно если там мало островов, как есть основание полагать), тем более, что многие наблюдатели не раз добирались до так называемого «открытого моря» на краю достигнутых ими пунктов. Это обстоятельство представляет ясное указание на то, что с помощью собак и лыж нельзя надеяться достигнуть какой-либо серьезной цели летом; зимою же морозы представляют чрезвычайное препятствие для наблюдателей и для живых двигателей. Сильный корабль и свободные части вод – вот первые средства для победы над препятствиями Ледовитого океана.

2. Движущиеся льды, напирая друг на друга, должны давать и дают трещины, складки и нагромождения (торосы), усложняющие санные передвижения и представляющие серьезные преграды для прохода кораблей, так как эти нагромождения дают соответственные утолщения как в верхней, так и в подводной частях льдов. Для кораблей, подобных ледоколу «Ермак», обычные одногодовалые полярные льды представляют гораздо меньшие препятствия, чем указанные торосы, покрывающие льдины по всем направлениям. Эти нагромождения, по моему мнению, должно устранять с пути при помощи взрывов, а никак не простым напором или ударами корабля, так как они ведут к напрасной трате времени и угля,

3. Наиболее свободных водных путей в Ледовитом океане в летнее время должно искать поэтому только в двух направлениях: во-первых, около берегов Сибири и, во-вторых, в центре неизвестных частей Ледовитого океана, если там мало островов. Сибирские берега представляют малые углубления и пригодны лишь для свободного плавания небольших кораблей, притом этот путь почти в два раза длиннее прямого пути чрез полюс, если крайними пунктами считать берега Норвегии и Берингов пролив.

Все то, что доставил трехлетний дрейф «Фрама», показывает, что средина Ледовитого океана представляет глубины значительные (2–3 версты и более), не могущие задерживать глубоко сидящих льдин. Только здесь и можно надеяться найти проход для больших кораблей чрез Ледовитый океан, если будет пройден тот пояс льдов, который расположен около Шпицбергена и Земли Франца-Иосифа. Надо думать, что эти острова, и останавливают массу льдов, здесь видимых ежегодно. За ними – летом – должно быть много свободных вод.

Из сказанного уже видны те начала (принципы), при помощи которых мне кажется возможным ныне же решиться на борьбу с Ледовитым океаном.

Когда в 1897 г. адмирал С. О. Макаров выступил в печати со своим проектом сильного ледокола, он встретил с моей стороны не только полное сочувствие, но и всевозможное содействие к осуществлению его мыслей. Это служило поводом к назначению меня членом комиссии, обсуждавшей при Министерстве финансов устройство «Ермака». Соглашаясь во многом с адмиралом в то время как строился этот корабль, я представил вместе с ним проект экспедиции, назначавшейся на лето 1899 г. для научных исследований в Ледовитом океане.

Все приготовления, включая и сотрудников, к весне 1899 г. были уже сделаны мной, но мне пришлось отказаться, так как адмирал пожелал, под конец, остаться единственным руководителем всех исследований, захотел иметь меня и всех моих сотрудников в своем полном распоряжении и не согласился взять нас даже как пассажиров, хотя экспедиция была в принципе разрешена на наше общее имя. Отказываясь, я желал всякого успеха его предприятию, но не мог согласиться не только на подчинение научных сил командиру судна, но также и на общий план всей экспедиции, равно как и на многие ее частности.

Адмирал Макаров отрицал пользу попыток пройти чрез полюс в Берингов пролив и ставил целью прохождение ледоколом к устьям Оби и Енисея, надеясь этим путем водить за собой торговые корабли и удлинить время навигации к устьям указанных рек, проходя на север от Новой Земли по прямому пути. Такая цель мне казалась малозначащею для России, потому что Виггинс уже несколько раз проводил торговые корабли в устья Оби. Что же касается до мысли о применении сил ледокола, то она рельефно выразилась в издании адмирала «Ермак во льдах» (1901), так как он свою лекцию 1897 г. озаглавил прямо «К Северному полюсу – напролом!».

С своей стороны я полагал, что напролом нельзя проникнуть к полюсу лишь при помощи корабля, хотя бы это и был ледокол в 10 или даже 20 тыс. сил. Способность ломать лед прямым напором – с разбега вполне годится при проходе льдов Балтийского моря и любой реки или озера, но одна она недостаточна для прохода Ледовитым океаном, там должно и нужно пользоваться везде, где можно, обходом, а не проломом, а пролом массивных торосов применять следует только после их распадения от взрывов. Адмирал в своих экспедициях три раза на ледоколе «Ермак» пытался итти к полюсу «напролом», в самом деле ломал лед, но в конце концов ни разу не прошел дальше, чем его предшественники на простых кораблях, для пролома не приноровленных.

Поэтому видно, что я не мог сойтись во многих коренных пунктах с адмиралом Макаровым, но так как он был действительным начинателем «Ермака», то и предоставил всю честь первых проб этому почтенному деятелю, немало потрудившемуся для изучения распределения температур и плотностей [воды] в океанах и морях.

Летом текущего 1901 г. С. О. Макаров, направив «Ермак» во льды, окружающие северную часть Новой Земли, завяз в этих льдах, напрасно бился «напролом», освободился от льдов лишь благодаря перемене ветра и, пройдя к Земле Франца-Иосифа, встретил довольно свободное море, а потому мог бы итти дальше, но за поздним временем и за недостатком запасов – решил возвратиться назад, ничего коренного не прибавив к нашим сведениям о Ледовитом океане, именно по той причине, что шел «напролом» и ставил целями лишь изучение свойств льда и свойств ледокола.

Эти свойства показывают ясно, что несколько дней «Ермак» успешно может бороться со льдами небольшой толщины, и я полагаю, что этого более чем достаточно для того, чтобы пробовать проникнуть на этом ледоколе в неведомую страну, окружающую полюс, и затем к Берингову проливу, а потому решаюсь ныне, когда уже три лета длился опыт с «Ермаком» в руках адмирала, просить произвести опыт с этим же ледоколом под моим руководством, для проникновения в неизвестную область льдов.

Не пытаясь, конечно, ничего нельзя достичь, попытка же – пройти безостановочно к полюсу и к Берингову проливу– достойна полного напряжения сил и, по моему крайнему разумению, года в три, наверное, может доставить успех. Первый год, мне кажется, следует попытаться проникнуть только примерно до полюса, чтобы в общих чертах расследовать, сколько там находится льдов в летние месяцы и нет ли по сю сторону островов. При удаче, т. е. при оправдании предположения о существовании «свободного моря», даже первое плавание может привести в Берингов пролив, так как от Шпицбергена к нему всего около 3600 верст и, при средней скорости во льдах по 6 узлов (на свободной воде «Ермак» может делать 12 узлов), этот путь можно пройти не более, как в 15 дней, если топлива будет достаточно.

Но я не льщу себя такой удачей, а предполагаю достичь ее только во второй и третий года, когда накопится опыт хода не просто напролом ледоколом, а по возможности в свободной воде и при помощи взрыва торосов и всяких иных больших толщ льда. Питая уверенность в успешности трехлетней попытки, я прошу, однако, в настоящее время лишь доставления возможности на предстоящий 1902 г.

Просьба моя состоит, в сущности, из трех частей.

1. Прошу дать возможность приспособить ледокол «Ермак» к удобству плавания в Ледовитом океане. Для этого мне кажется чрезвычайно важным, во-первых, переделать все или, по крайней мере, половину топок для нефтяного отопления. Это тем важно, что тогда топка потребует мало прислуги (кочегаров), а из команды в 100 человек на «Ермаке» 24 кочегара и 12 матросов-угольщиков. Во-вторых, мне кажется необходимым приспособить каюты для зимовки в Ледовитом океане, так как случайности неизвестного моря могут принудить остаться на зиму, а каюты «Ермака», распределенные в разных частях корабля, не пригодны для этой цели. Такую переделку, по собранным мною справкам, можно с уверенностью исполнить в течение 2 месяцев, не останавливая работы «Ермака» в Балтийском море. Но очевидно, что необходимо по крайней мере в феврале уже разрешить переделку и ее начинать в марте, чтобы не опоздать в Ледовитый океан.

2. Прошу дать мне возможность распорядиться «Ермаком», начиная с июня 1902 г., с тем условием, чтобы иметь право остаться во льдах в случае надобности на всю предстоящую зиму. Капитан и все служащие ледокола должны быть об этом заранее предуведомлены. Для того, чтобы явно показать, что, по моему мнению, зимовка будет решена лишь при настоятельной надобности и не представляет особых опасностей, я предполагаю взять с собою своего сына, кончающего ныне курс гимназии и сильно желающего мне сопутствовать. Ни мне, по моим старым годам, ни моему сыну, по необходимости продолжать учение, не подходит зимовка, и если я прошу предуведомить об ней команду, то лишь на тот случай, когда крайняя надобность и прямая польза дела покажут в том необходимость. Если эта крайность произойдет, то я жду большой пользы от зимнего пребывания «Ермака» во льдах, так как надеюсь за это время испытать его способность при помощи взрывов передвигаться даже в зимние холода, т. е. надеюсь добыть материал для суждения о возможности прохода Ледовитым океаном зимою.

3. Две указанные выше просьбы не могут быть осуществлены без ассигнования на то особых средств. По моим расчетам, они не должны превышать 200 тыс. руб., а именно: примерно 25 тыс. руб. на переделки, около 60 тыс. руб. на топливо (нефть и каменный уголь), около 60 тыс. руб. на полный полуторагодовой запас всякого провианта для всех участников, около 10 тыс. руб. на приборы, а остальное (45 тыс. руб.) на вознаграждение ученых сотрудников, на средства для взрывов, на запасы всякого рода материалов, потребных на полгода, и на текущие расходы до Шпицбергена. Во всяком случае, менее, чем на 150 тыс. руб., никоим образом нельзя организовать желаемую экспедицию, а если она окончится в сентябре того же 1902 г., значительная часть запасов останется в экономии (на другие экспедиции), но я считаю невозможным начинать дело правильно, если не сделано будет запасов на полгода времени.

Если обстоятельства, встреченные в неизвестной области, окружающей полюс, окажутся совершенно неблагоприятствующими выполнению всего плана, намеченного выше, все же я надеюсь, что испрашиваемые средства не пропадут даром, так как на них считаю возможным сделать ряд наблюдений научного свойства, могущих разъяснить еще ныне темные стороны многих полярных явлений. Завоевав себе научное имя, на старости лет я не страшусь его посрамить, пускаясь в страны северного полюса, и если обращаюсь к вашему высокопревосходительству с откровенным выражением своих мыслей, то лишь в той уверенности, что вы достаточно знаете меня как естествоиспытателя, чуждого мечтательности.

Вы исходатайствовали у государя императора средства на постройку «Ермака» и на три экспедиции адмирала Макарова, а теперь приняли ледокол в свое заведывание. Ведь он, спасши от гибели пятимиллионный броненосец «Генерал-адмирал Апраксин», в сущности, уже окупился, а потому не откажитесь еще раз попытать на «Ермаке» то, что давно занимает умы пытливых людей всего света. Ведь мной руководит лишь надежда на конце жизни еще послужить на славу науки и на пользу России в таком предприятии, где приобретенный опыт в жизни и науке найдет полное применение.

Не смотрите на то, что я не моряк. Ведь Норденшельд и Нансен не были моряками, а натуралистами, и им доверяли не напрасно, так как они честно и точно выполнили то, за что брались. Совершенно не подготовленный, я благополучно, несмотря на полную нечаянность, выполнил свой полет на неизвестном мне аэростате из Клина, а ледоколом «Ермак» я глубоко интересуюсь, как вам известно, с самого его зачатия, а потому смею думать, что его знаю достаточно, чтобы разумно им воспользоваться и сделать с ним доступное возможности.

Но если вы согласитесь на предлагаемую мною экспедицию, покорнейше прошу не отказать мне в том, чтобы до ее окончания не разглашалось мое представление вашему высокопревосходительству, так как успешность выполнения всего плана много зависит от разнообразнейших случайностей. Сам же я постараюсь нигде не промолвиться об истинных целях экспедиции; она будет простым исследованием Ледовитого океана. В заключение повторю еще раз: без смелых попыток и без разумных пожертвований нельзя надеяться успешно воевать с природой, как нельзя этого делать и с людьми.

Д. Менделеев

P. S.

Если бы я имел возможность организовать совершенно вновь, всю сначала, полярную экспедицию (на три года по указанному плану), то построил бы легко (как «Фрам») поворотливый паровой ледокол не в 8 тыс. тонн на 10 тыс. сил, как у «Ермака», а всего лишь в 2–3 тыс. тонн и на 3–4 тыс. сил, с сильным стальным остовом и креплением и с двойною обшивкою – из стали снаружи и из дерева внутри, – стоимостью примерно в 500 тыс. руб., при нефтяной топке. Общая стоимость была бы тогда примерно следующая: постройка 500 тыс. руб., 1-й год экспедиции около 130 тыс. руб., 2-й – около 100 тыс. руб. и 3-й год – около 70 тыс. руб., а в сумме всего около 800 тыс. руб.; всех наблюдателей и команды надобно было бы для него не более 30 лиц. Указанный ледокол можно построить и снарядить примерно в один год или не более, как в полтора года, а экспедицию совершить на нем можно было бы гораздо надежнее, чем на «Ермаке».

Ваше высокопревосходительство милостивый государь Сергей Юлиевич!

Во время посещения судов на Кронштадтском рейде 16-го сего мая Его Величеству угодно было назначить мне аудиенцию на следующий день, после которой я лично был у Вашего высокопревосходительства и в подтверждение моего словесного доклада имею честь изложить следующее:

Я доложил Его Величеству, что, к сожалению, моя болезнь помешала мне сделать ему доклад и что та же болезнь помешала мне прочесть уже назначенные лекции в экстренном заседании Географического общества в Петербурге и в обществе Любителей естествоиспытаний в Москве; что на этих лекциях я хотел защитить мою мысль об исследовании Северного Ледовитого океана при посредстве ледоколов. На это Его Величество изволил дать мне следующий высокомилостивый ответ: «Я с интересом выслушаю Ваш рассказ, но в моих глазах Вам не нужно защищать Вашу мысль, ибо я остаюсь при прежних убеждениях».

На это я осмелился доложить Его Величеству, что в настоящую минуту, до того как я публично изложу результаты последнего плавания, не следовало бы и решать вопрос о том, идти или не идти вновь в Ледовитый океан; но нынешним летом, когда ледокол свободен, следовало бы воспользоваться, чтобы переменить концевые валы, которые прогнулись частью при плавании в Балтийском море, частью при плавании в Ледовитом океане. На других ледоколах, байкальском и в Гангё, валы ломались.

Его Величество изволил приказать мне, чтобы я написал об этом Вашему высокопревосходительству для доклада ему.

Считаю долгом присовокупить, что хотя с погнутыми валами ледокол проплавал всю эту зиму, тем не менее нельзя оставлять их в том же виде, ибо разрабатываются дейдвудные трубы, и в прошлую зиму был случай, что одна из машин остановилась. Вероятно, там что-нибудь сломано.

Валы следует заказать сталеникелевые, утолщенные как в самом конце, так и в середине, на месте выточки. Валы не из никелевой стали и неутолщенные не годятся для службы, и они будут вновь прогибаться. Его Величеству угодно было выразить желание, чтоб я приготовил доклад о плавании ледокола «Ермак» на английском языке ко времени пребывания императора Вильгельма в Ревеле; доклад состоится на императорской яхте «Штандарт». Осведомившись, что имеется большая картина ледокола «Ермак» в полярных льдах, Его Величество выразил желание, чтобы она была приготовлена для подарка императору Вильгельму. Картина эта с рамкою стоит 1250 руб., об ассигновании которых имею честь покорнейше просить Ваше высокопревосходительство.

Пользуюсь настоящим случаем, чтобы в дополнение к словесному моему докладу изложить Вашему высокопревосходительству, что на обработку и издание научных материалов, собранных во время плавания 1901 г., я испрашивал 3000 руб., было же ассигновано лишь 1500 руб. Так как пришлось чертить карты, брать вычислителей и делать другие расходы, то ассигнованных 1500 руб. оказалось совершенно недостаточно, и я покорнейше прошу Ваше высокопревосходительство об ассигновании еще полутора тысяч.

Как Вашему высокопревосходительству известно, отказ от соглашения с другими европейскими державами на право собственности печатного слова затруднил издание русских солидных книг за границей, ибо каждый издатель говорит, что он ничем не обеспечен, так как всякий другой издатель может опубликовать то же сочинение, воспользовавшись сделанным им переводом. По этой причине мне не удалось приискать ни в Германии, ни в Англии издателя, который согласился бы принять на себя хоть часть расходов. Между тем гидрологией и биологией занимаются в Германии, Англии и Норвегии очень много, и для того, чтобы сделанные научные труды не пропали даром, необходимо их издать по крайней мере хоть на одном европейском языке.

На основании этих мотивов Академия наук не поскупилась на свои собственные средства издать созданный мной по их желанию довольно большой труд, озаглавленный «“Витязь” и Тихий океан», на русском и французском языках.

Решаюсь беспокоить Ваше высокопревосходительство просьбой ассигновать 4000 руб. на перевод и издание на одном из европейских языков научных трудов, произведенных на ледоколе «Ермак» во время плаваний в 1899 и 1901 годах.[120]

Милостивый государь Петр Петрович!

Позвольте принести Вашему высокопревосходительству глубочайшую благодарность за то, что Вы мне дали возможность поделиться моими мнениями об исследовании Ледовитого океана в столь прекрасной обстановке, а также высказать мою благодарность за добрые слова приветствия, которыми Вы предварили мое чтение.

Пользуюсь этим случаем, чтобы напомнить Вашему высокопревосходительству, что с самого начала постройки «Ермака» министр финансов никогда не получал ни от одного ученого общества заявления о пользе, которую «Ермак» может принести при исследовании Ледовитого океана. Он, оказывая свою поддержку, должен был действовать самостоятельно, и два раза это его не остановило, но теперь он не сделает ни одного шага без авторитетной просьбы учреждения, заинтересованного в успехе географических исследований.

Вы изволите видеть, что я сделал все, что возможно, чтобы разъяснить истинное положение дела. С этой целью я на квартире Вашего товарища, М. А. Рыкачёва, изложил суть дела, дал возможность сведущим лицам высказаться и обменяться суждениями и 25 ноября в экстренном заседании ознакомил всех членов Географического общества с состоянием этого дела.

Теперь дело за Географическим обществом, и если оно теперь же не придет на помощь, то дело заглохнет. Помощь теперь насущно нужна. Запроса по сему предмету в Географическое общество не последует, и, по моему мнению, нет другого средства, как взять Географическому обществу инициатизу на себя.

Я считаю достаточно обоснованными следующие положения:

1) Полярный лед при ударе ледокола «Ермак» разламывается, и даже большие торосы при ударе в них дают трещины и распадаются.

2) Если лед легкий (3–5 футов) и ослаблен действием летнего солнца, то ледокол может идти сплошными полями с полным успехом.

3) Если лед тяжелый, с торосистыми нагромождениями, то ледокол, выбирая путь между льдинами, может с успехом двигаться, разбивая перешейки и даже поля, но при условии чтобы лед не находился в сжатии, ибо надо иметь место, куда сдвинуть льдины.

4) Сжатие льдов у берегов Новой Земли, которые тянутся 600 миль, в лето 1901 г., вследствие условий ветра было беспрерывно в течение почти четырех недель. У островов меньшего размера сжатие не может быть столь продолжительным, ибо каждая перемена ветра и течения нарушает условия сжатия. На просторе сжатие и ослабление льда чередуются в сравнительно короткие промежутки; поэтому опыт показал, что плавание ледокола на просторе всегда было бы вполне успешно.

5) Замечено, что, в случае необходимости пробиться через очень тяжелое поле, большую пользу оказывает выпускание больших масс воды на лед из носовой части ледокола. Во время плавания в 1901 г. на «Ермаке» была приспособлена лишь одна помпа для такого отливания воды, теперь же для успеха плавания в балтийских льдах к такой же работе приспособлено еще три помпы, дающие вместе до 60 тонн воды в минуту. Поэтому «Ермак» будет в будущие годы успешнее работать в полярных льдах, чем в 1901 г.

6) Во время плавания 1901 г. выяснилось, что при пробивании сквозь торосы большую пользу приносит опускание якорей, которые при движении ледокола назад могли сдвигать с своего места густую кашу льда и тем ослаблять удары в лед. В 1901 г. сломался брашпиль, и это помешало пользоваться якорями для указанной цели. Повреждение брашпиля есть случайность которая, вероятно, не повторится, ибо крепость брашпиля усилена.

7) Для сдвигания разбитого льда на «Ермаке» во время плавания 1901 г. своими средствами сделали особое приспособление, которое помогало делу; если же это приспособление сделать средствами порта, то работа ледокола в сжатом торосистом льду значительно улучшится. Приспособление обойдется около двух тысяч рублей.

8) Большую задержку при разбивании торосов производит отсутствие возможности отступать назад из опасения повредить руль. С этой целью спроектирован небольшой кормовой таран, который прикроет руль и даст возможность более смело работать кормою, что увеличит набег, и, следовательно, улучшит способность ледокола пробиваться через тяжелые торосистые поля. Приспособление обойдется не более тысячи рублей.

9) Ледокол «Ермак» в первоначальном его виде, с передним винтом, не мог безнаказанно для себя бороться с полярными льдами, при ударах в которые корпус страдал и даже получилась пробоина. После переделки носовой части ледокол «Ермак» при разламывании полярного льда не повреждался.

На основании всего сказанного выше можно прийти к заключению, что «Ермак» может работать во льдах Ледовитого океана, что на просторе его работа будет успешнее, чем у берегов и что нет ничего невероятного, если ему удастся проникнуть в такие места, которые еще никогда не были посещены человеком и остаются совершенно неизученными.

Глубокоуважаемый Степан Осипович!

Дорого стоившая Шпицбергенская экспедиция только что закончилась; Академия озабочена получением средств на издание Ваших результатов этой экспедиции. Но несравненно большие заботы и серьезные опасения ей причиняет другая полярная экспедиция – барона Толля. «Заря» окончила кампанию. Офицеры, команда и часть членов ученого состава вернулись; но начальник экспедиции и 2 его сотрудника находятся на островах Беннетта и Котельном.

Особенно опасно положение барона Толля и астронома Зеберга на острове Беннетта. Академия озабочена их спасением, и для этой цели, помимо снаряжения партий зимней санной и летней на Котельный и на Новую Сибирь, на случай если бы Толлю удалось туда пробраться, предполагается послать прежних офицеров и команду на «Заре» и на ней сделать попытку подойти к Беннетту. На эту экспедицию потребуется от 60 до 70 тысяч. Только потому, что экспедиция снаряжается для спасения именно Толля и его товарищей, мы надеемся получить деньги.

Командование «Зарею» будет поручено опять Матисену, который должен отправиться 1 февраля; ему уже поручено делать все подготовления. При таких условиях, очевидно, Академии немыслимо затевать новую полярную экспедицию. Момент для этого самый неподходящий. Другое дело – подвергнуть рассмотрению вопрос: не было ли бы целесообразным взамен «Зари» отправить для спасения Толля «Ермак».

В пятницу 10-го созывается Академическая комиссия Русской полярной экспедиции, и я бы мог возбудить вопрос о «Ермаке» для спасения Толля; главное возражение, которое мне делали, состоит в том, что «Ермак» глубоко сидит и состав команды слишком велик на случай зимовки. Как смотрите Вы на этот вопрос? Много ли дороже обошлось бы снаряжение «Ермака» и увеличились бы при этом шансы спасения людей? Пошли ли бы Вы сами в Полярное море при таких условиях? Если помощь «Ермака» Вы признаете важною, прошу Вас, дайте мне знать по телефону и телеграфу; быть может, председатель комиссии согласится вызвать на совещание Коломейцева. Итак, до свидания. Как видите, я принял горячо к сердцу Ваше предложение. Шлю сердечный привет и пожелания Вам хорошего.

Преданный Вам М. Рыкачёв

Глубокоуважаемый Степан Осипович!

Со времени последней моей телеграммы обстоятельства относительно применяемых мер к спасению барона Толля и его спутников изменились. Лейтенант Матисен окончательно отказался от предприятия спасти Толля на «Заре», сознав невозможность успеха. Снаряжается санная экспедиция. При таких условиях, если санной экспедиции не удастся достигнуть Беннетта, остается последний возможный путь достигнуть цели – послать «Ермак». При таких обстоятельствах надо заблаговременно обсудить этот вопрос.

Еще ничего не зная об отказе Матисена и не имея возможности выходить иэ дома по болезни, я просил Э. В. Штеллинга[121] о нашей с Вами переписке и о моих соображениях переговорить с представителем комиссии Ф. Б. Шмидтом. Последний обещал доложить об этом Великому князю. Теперь же, узнав об отказе Матисена, я предпринимаю дальнейший шаг – вношу официальное предложение комиссии обсудить заблаговременно этот вопрос, чтобы быть подготовленным на случай, если встретится надобность к снаряжению «Ермака». Обо всем этом на всякий случай спешу Вас уведомить.

Я все еще не совсем поправился; но до 12 часов ежедневно справляю текущие дела обсерватории, и только после завтрака по предписанию врача ложусь в постель. В субботу иду на консультацию к врачу. Итак, пока до свидания.

Искренне преданный Вам М. Рыкачёв

Ваше Превосходительство милостивый государь Степан Осипович!

Я чрезвычайно признателен Вам за присылку мне Вашего сочинения «Ермак», содержание которого представляет и научный интерес и имеет большое практическое значение для плавания среди льдов.