Девушка на неделю Мерфи Моника
– Вряд ли это… правда. – Я запинаюсь на последнем слове. Ее обнаженное тело скользит вниз, затем она ложится рядом со мной. Она проводит рукой по моей груди, по животу. От прикосновения ее пальцев я вздрагиваю. Я сильно возбужден, но не хочу просить у нее больше, чем она сама собирается мне дать.
Мне страшно. Долбаный страх перед сексом, который вечно все разрушает. Воспоминания наваливаются на меня, и я ничего не могу поделать.
Прошлое преследует меня всю мою жизнь. Ломает ее. Я устал от этого.
Чёрт. Как. Я. Устал.
Ее рука соскользнула с моего члена, и я вздохнул с облегчением и мукой. Я бы все отдал, чтобы ее рука оставалась там. Нестерпимо желая ее, я притягиваю ее голову к себе и яростно целую. Никаких нежных и сладких поцелуев. Я приникаю к ней, пью ее губы, вбираю ее язык, и она делает то же самое. Наши руки повсюду; мы исследуем тела друг друга, проникая во все более интимные места, и я чувствую, как она обнимает меня. Ее руки дрожат, как и мое тело.
Я издаю стон при первом ее прикосновении, и это ободряет ее. Она обхватывает мой член и начинает ласкать его. Ее маленькие ловкие пальчики приводят меня в неистовство. Я целую ее, растворяясь в ее вкусе, в ее руках, в собственных ощущениях.
Она выдыхает мне в губы мое имя, ее рука начинает работать еще усерднее, застонав, я двигаюсь ей навстречу. Внутри меня разгорелась настоящая война: я был близок к оргазму и изо всех сил боролся с ним.
Это неправильно. Тебе должно быть стыдно. Фу. Ты отвратителен.
Я затыкаю противный внутренний голос и напоминаю себе, что это Фэйбл. Прекрасная, сладкая, сильная Фэйбл. В том, что мы делаем, чем делимся, нет ничего постыдного. Нет ничего плохого в том, что два человека хотят близости, дарят друг другу наслаждение.
Но мне очень трудно поверить в это до конца.
Ее рука замерла, и она прервала наш поцелуй.
– Все в порядке?
Ее вопрос поразил меня. Я чувствую себя придурком. Я начинаю высвобождаться из ее хватки. Я не могу выдержать прикосновения к своим интимным местам.
– Дрю, я… Мне кажется, для тебя это непросто… интимность, – говорит она неуверенно. Она ослабляет хватку, водя большим пальцем по головке.
Я сейчас взорвусь. Так быстро. Я обхватываю ее голову руками и нежно целую.
Я не хочу, чтобы это заканчивалось. И не хочу подпускать ее слишком близко к себе. Она так глубоко пробралась в меня, что я боюсь, она раскроет все мои секреты, которые я не хочу ей показывать. Ведь тогда я не буду тем, кого она ищет.
– Я хочу этого, – говорю я ей после поцелуя. Она убрала руку с моего возбужденного члена, но я все еще чувствую ее. Хочу ее. Она нужна мне, чтобы достичь того уровня, где я смогу хотя бы ненадолго забыть. – Я хочу этого с тобой, Фэйбл.
Я называю ее по имени, чтобы напомнить себе, что это происходит с Фэйбл. С девушкой, которая стала для меня источником жизни и смеха за столь короткое время. В которую я влюбился.
Дрю такой большой и твердый, что это, наверное, больно. Отчасти поэтому я и трогаю его. Не могла удержаться. Ну, я же знала, что будет, если я останусь. Оттолкнет ли он меня снова? Я хочу сделать ему приятное, потому что его радость постепенно становится моей. И могу помочь ему избавиться от того, что делает для него секс неприятным. Это того стоит.
Мне бы хотелось, чтобы тут было светло и я могла видеть его. Но я знаю, что он пока не готов к этому.
У меня между ног все так напряжено, что я умру, пока дождусь его. Я бы хотела, чтобы он был во мне, но… Не хочу давить на него. То, что я выступаю в активной роли, сводит меня с ума. У него есть страшные тайны, которые я надеюсь однажды выведать, и плевать, если это приведет меня в ужас.
Одна мысль действительно меня тревожит.
Дрю шепчет мое имя, и я целую его. Еще сильнее сжимаю его, сильнее двигаю рукой. Если сегодня я просто сделаю все рукой, так тому и быть. Мне даже нравится, что то, что мы делаем, так… невинно. Мы двое взрослых, голые, в кровати, одни во всем огромном доме, и мы могли бы трахаться как нам угодно и где угодно. Он мог бы иметь меня в каждой комнате, хоть на полу, хоть где. Я так хочу его!
Однако мы словно на заднем сиденье машины в открытом кинотеатре, пытаемся насладиться друг другом, пока не пробьет полночь.
У него вырывается громкий стон, и он становится еще тверже, все его тело напряжено и готово взорваться. И наконец, напрягаясь под движениями моих пальцев, он в последний раз толкается в мою руку бедрами и содрогается всем телом. Меня накрывает волной наслаждения, я наклоняюсь и целую его, сплетая наши языки, улыбаюсь, когда он прерывает наш поцелуй и вздрагивает, застонав.
Высвободившись из его объятий, я вылезаю из постели и направляюсь через холл в ванную. Я включаю свет. Мое отражение в зеркале поражает меня, и я несколько мгновений разглядываю его.
Глаза сияют, щеки горят, губы распухли от наших страстных поцелуев. Все мое тело порозовело, а соски стали твердыми.
Хотела бы я, чтобы Дрю меня видел. Мы не должны были прятаться в темноте. Или ему проще в темноте?
Выбросив из головы мрачные мысли, я вымыла руки, выключила воду и попыталась поправить прическу. Из-за дождя и всего остального волосы ужасно растрепались.
А еще в этом виноват тот, кто зарывался пальцами в мои волосы, чтобы поцеловать меня.
Проскользнув в спальню, я вижу его силуэт. Он все так и лежит, однако я заметила, что его дыхание стало ровным. Я подхожу к нему, забираюсь на кровать и сажусь рядом с ним.
– Фэйбл… – начинает он, но я прерываю его, закрыв ладонью его рот.
– Ничего не говори. Испортишь момент, – произношу я и чувствую, как его улыбка расползается по моим пальцам.
Убедившись, что он не скажет ничего, что все бы разрушило, я легла рядом с ним и укрыла нас одеялом. Несмотря на мои желания, я очень устала, и оказаться в объятиях Дрю было очень соблазнительно. Я прильнула к нему, пристроив голову на его твердой груди так, что могла слышать биение его сердца.
Его пальцы снова зарываются в мои волосы, а губы касаются лба. Блаженство охватывает меня, и я закрываю глаза, позволяя моим пальцам гладить его.
– Я знаю, что завтра День благодарения и все такое, и я должен буду сказать, за что благодарен. Но ни за какие коврижки я не расскажу об этом родителям. Но тебе я скажу, – шепчет он в мои волосы, его низкий, глубокий голос убаюкивает меня, дает мне ложную надежду, и я слишком устала, чтобы сопротивляться.
Я открываю глаза и смотрю в темноту.
– И за что ты благодарен? – спрашиваю я. В горле стоит ком. Я хочу и не хочу знать, что он скажет.
Он молчит немного, словно собираясь с силами, и мое сердце замирает.
– За тебя. За то, что я здесь, с тобой. За то, как ты заботишься обо мне, хоть я и отталкиваю тебя. – Его голос дрогнул, он прочистил горло. – Я благодарен за тебя.
Я ничего не говорю, и он, к счастью, тоже молчит несколько минут. Мое горло сжимается от незнакомого чувства, которое я не понимаю. Я пытаюсь сглотнуть, но безуспешно. Его сильные руки сжимают меня так, что я не могу пошевелиться, дышать. С легким всхлипом я выскальзываю из его объятий и почти падаю на пол.
Едва я встала, услышала шорох одеяла – он сел на кровати.
– Фэйбл, что случилось?
Теперь я паникую. И ненавижу себя за это. Ужасное чувство. Он не просил, чтобы с ним так обращались. Он поступает по зову сердца и сказал, что благодарен мне, а я пытаюсь сбежать. Меня пугают его слова и то, как я реагирую на них.
Но это неправда. Он в ловушке, как и я, и я не могу понять, где реальность, а где обман. Я знаю, что он здесь. Он хочет, чтобы мы были реальностью, но мы одиноки и не можем быть теми, кем не являемся на самом деле. Как только мы вернемся в реальный мир, мы увидим, насколько мы разные. Мы не можем быть парой.
Я недостаточно хороша, чтобы нравиться кому-то вроде Эндрю Д. Каллахана.
– Я… Мне нужно в душ, – говорю вдруг я. Мысль об обжигающе горячей воде, которая смоет все мои чувства, привлекает меня. Мне необходимо уйти отсюда.
– Хорошо, – он прочищает горло, и я гадаю, понимает ли он, каково мне. – Ты… Ты вернешься ко мне потом?
По тону его голоса слышно, что ему стоило немалых усилий сказать это.
– Конечно, – лгу я, чувствуя себя ужасно. То, что я ему вру, делает меня самым ужасным человеком. Ненавижу лжецов. Но я бы солгала себе, если бы думала, что Дрю может чувствовать что-то ко мне.
Я выбегаю из комнаты и скрываюсь в ванной, принимаю такой горячий душ, какой только могу вынести. Я тру кожу, пока она не краснеет, от наполнившего ванную пара кружится голова. Слезы текут лицу, я плачу, беззвучные рыдания сотрясают мое тело. Я не понимаю, что меня так расстроило и почему мне нужно было покинуть Дрю. Я не жалею о том, что было между нами. Если мои прикосновения смогли хоть немного уменьшить то, что его мучает, я счастлива, что смогла помочь. Это меньшее, чего он заслуживает.
Но моя реакция ни в какие ворота не лезет. Я разбита. Не хочу зависеть от Дрю. Но уже начинаю. Медленно, но верно, я начинаю зависеть от него, и если не остановлюсь, наши сердца станут единым целым и будут буквально истекать кровью, стоит нам разойтись.
Прерывисто вздыхая, я вылезаю из душа. Вытираюсь насухо. Пробираюсь обратно к себе и натягиваю штаны и рубашку, затем укутываюсь: мое еще горячее тело дрожит от холодного воздуха в комнате.
Я устала, мои нервы на пределе. Но никак не могу заснуть. Ворочаюсь с боку на бок, думая о том, что он спит в соседней комнате. Один. Я подвела его.
Я ничем не лучше своей матери.
Осознав это, я плачу.
Глава одиннадцатая
День 5 (День благодарения), 12:55
Чем больше я отталкиваю тебя, тем больше мне хочется, чтобы ты тянулась ко мне.
Дрю Каллахан
– Что? Мама не собирается устраивать праздничный обед? – недоверчиво переспрашиваю я, борясь с желанием немедленно выскочить на улицу и закурить. Нервы сдают, руки трясутся. Но у меня осталось всего две сигареты. Из целой пачки – той самой, секретной, которая была полной в день приезда. Приходится экономить. – Не-а. Сказала, что в холодильнике есть готовый обед из индейки. Могу его разогреть, если захочется. А так я сегодня сам по себе. – В голосе Оуэна сквозит отвращение, и я его за это не виню. – Мама, похоже, умотала из города вместе с Ларри. У него там дочка или еще кто. Короче, они будут праздновать с ней.
Невероятно. Мама даже не удосужилась взять Оуэна с собой. А он ведь ее сын! Меня гложет чувство вины за то, что я сейчас не с ним, но это как раз не новость. Может, ну их, эти деньги? Не стоят они истерзанного сердца, помутненного разума и всеми покинутого брата. Да еще в День благодарения, который мама обожает и всегда отмечает с размахом.
Мы уже давно живем только втроем: бабушка и дедушка умерли почти в один месяц, когда мне было всего одиннадцать. Но в День благодарения мама всегда накрывает большой стол и приглашает всех, кого только можно: своего нынешнего хахаля, друзей из любимого бара – неудачников, которым не с кем отметить праздник.
Конечно, у мамы есть свои недостатки – и их до черта, если честно, – но по особым дням она собирает дома заблудшие души. Ей больно видеть, как людям плохо и одиноко.
Нахмурившись, я качаю головой. И при этом она бросает своего сына на произвол судьбы. Не звонит дочери. Порой мне кажется, что собутыльники ей дороже родных детей.
– Хотела бы я сейчас быть рядом, – понижаю голос, опасаясь, что в особняке за мной могут шпионить. Я бы не удивилась. – Нельзя было тебя оставлять одного в праздник.
– Да все будет в норме. – Его напускная бравада просто убивает. Оуэн постоянно пытается разыгрывать передо мной крутого. Интересно, его это так же утомляет? – Мама Уэйда уже пригласила меня. Пойду к ним где-то через час или около того. Уэйд говорит, обед у них обычно в три. И еще там будет охренительный тыквенный пирог.
– За языком следи. – От сердца сразу отлегло. Когда вернусь, надо будет отблагодарить маму Уэйда, подарить ей что-нибудь, хоть открытку, что ли. – Здорово, что тебе есть куда пойти.
– Да, супер, – он замолкает на секунду, а потом тихо-тихо шепчет: – Я скучаю.
У меня в горле ком.
– Я тоже скучаю. Но я вернусь уже в субботу вечером, обещаю. Давай затеем что-нибудь в воскресенье, а? Можем в кино сходить. Ты как?
Обычно мы не ходим даже на утренние сеансы – слишком дорого. Но сейчас – плевать. Нужно вдохнуть немного радости в нашу унылую жизнь. Очень уж тоскливо в доме Магуайров, так что когда я вернусь, нам с братом надо будет улизнуть оттуда хоть ненадолго.
– Я только за, Фэйбс. Люблю тебя. Счастливого Дня благодарения.
– И я тебя люблю. С праздником, милый.
Нажимаю «сброс», оборачиваюсь – и вижу
Адель. Она стоит метрах в полутора от меня, вскинув идеальные брови так высоко, что они того и гляди улетят с ее смазливого личика.
– Я смотрю, ты хорошо устроилась. Мило щебечешь тут о том, как скучаешь по своему «милому», да?
Она делает шаг навстречу мне, и я отступаю, чувствуя, как дрожь пробегает по спине. Хотя с чего вдруг я должна бояться этой женщины? Угроза в расчетливом взгляде ее холодных глаз для меня ничего не значит.
Но скандал поднимать не хочется – День благодарения все-таки. Если я сейчас затею какую-то глупую ссору с мачехой Дрю, то только доставлю ему хлопот. Пусть я и не настоящая его девушка, но все равно не хочу, чтобы ему пришлось краснеть из-за меня.
– А вам не кажется, что подслушивать чужие разговоры невежливо? – не удержавшись, спрашиваю я. Меня бесит, что она все слышала и теперь считает, что я болтала с другим бойфрендом, любовником или кем-то вроде того.
Я не должна оправдываться перед ней. Это не ее дело, черт подери.
– Нет, если они происходят в моем доме, в моем кабинете. Тем более если это касается какой-то потаскушки, которая трахается с моим Эндрю.
Морщусь от переизбытка яда в ее словах, от ее грубости и собственничества.
– Он не твой, – шепчу я. Он мой.
Но так ответить у меня кишка тонка.
Адель язвительно улыбается.
– Вот тут ты ошибаешься. Ты – лишь на время. Новая игрушка. Он привез тебя сюда, чтобы шокировать нас, напугать тем, что может встречаться с кем-нибудь вроде тебя. Но я-то знаю правду.
Оглядываю комнату, похожую на пещеру, в поисках пути к отступлению. Но единственная дверь – за спиной Адель, а мне не хочется проходить мимо нее. И она это знает. Эта стерва загнала меня в ловушку.
– А вы разве не должны сейчас фаршировать индейку или что там еще?
Адель смеется, но как-то натянуто. Веселья в ее смехе нет и в помине.
– Пытаешься сменить тему? Не выйдет. – Она скрещивает руки на груди. – Этот праздник в нашей семье омрачен скорбью. В субботу будет ровно два года со дня смерти моей дочери.
Ее слова сражают меня наповал. Я просто ошарашена. Не могу поверить: Дрю ничего мне не говорил о своей сестре и о том, что она умерла. Может, корень его проблем как раз в этом? Нет, не похоже – его поведение явно указывает на что-то другое.
– Сожалею, – говорю я машинально, но искренне. Терять близких ужасно. Такого я не пожелаю никому, даже этой ведьме-грубиянке. Помню, как сама переживала смерть бабушки и дедушки. В детстве я могла положиться только на них – на маму уже тогда рассчитывать не приходилось.
– Ванессе было бы сейчас пять. Она ходила бы в детский сад, рисовала бы индейку, обводя карандашом ладошку на бумаге.
Голос Адель звучит отстраненно, взгляд становится отрешенным. От нее так ощутимо веет грустью, что мне становится жаль ее, несмотря на то, как она только что разговаривала со мной.
– Ванесса была такая красивая. Вылитый отец.
Сестра Дрю умерла, когда ей было три года. Но как? Что случилось? Сразу после Дня благодарения? Неудивительно, что он не рвался домой на каникулы. Наверно, ему хочется выбросить из головы мучительные воспоминания. Странно, между ним и сестрой такая большая разница в возрасте. Сколько ему было, когда она родилась? Лет шестнадцать-семнадцать? Интересно, почему отец Дрю и Адель так долго не решались завести ребенка.
– Уверена, что она была прелестной. Ваш супруг – очень красивый мужчина.
Не знала, что сказать, вот и ляпнула полнейшую банальность – и тут же пожалела об этом. Да и Адель смотрит теперь на меня как-то странно.
– Мой супруг… – она замолкает, качая головой. – Вы правы. Энди очень красив. И Эндрю тоже.
Она всегда зовет его Эндрю. А когда я назвала его так вчера, ему это не понравилось. Совсем. Вообще-то он по-настоящему психанул.
В чем же причина? В ней?
– Праздничный обед будет подан через тридцать минут, – решительно произносит Адель. От печали в голосе не осталось и следа. – А потом советую тебе вернуться в гостевой домик и собрать вещи. Вечером за тобой заедет такси и довезет до автобусной остановки.
Открываю рот в изумлении. Она что, шутит?
– Да-да, малышка Фэйбл, у меня есть кое-какие планы. И тебе в них нет места. Дело сугубо семейное, а ты здесь просто незваный гость, так что лучше тебе уехать. Я уже поговорила с Эндрю: он со мной полностью согласен.
Не говоря больше ни слова, она разворачивается и выходит из комнаты, постукивая высокими и тонкими шпильками. А я падаю в заваленное вещами кресло: ноги просто подкашиваются.
Значит, она поговорила с Дрю, и он согласился, чтобы я уехала сегодня? Бред какой-то. Не понимаю, что тут творится. Голова идет кругом от всего, что мне только что наговорила Адель.
У Дрю была сестра, которая умерла в три года. Что случилось? Из-за чего ее не стало? Из-за болезни или несчастного случая? Но, конечно, я не настолько бесчувственная, чтобы спрашивать об этом в лоб. Так что, скорее всего, я так ничего и не узнаю, если он сам не захочет излить душу.
А раз он до сих пор этого не сделал, то, вероятно, будет молчать и дальше.
Глупо, наверное, но мне обидно, что Дрю ни слова не сказал о своей сестре. Скрыл от меня такую глубокую душевную травму. Хотя он вообще довольно скрытный. У него столько тайн. Порой мне даже кажется, что я его почти не знаю.
Сегодня утром я дождалась, пока он уйдет из дома, и только тогда вышла из комнаты. А до этого сидела взаперти, отчаянно пыталась дозвониться матери – а та не брала трубку. Как всегда, ничего нового. Потом пару раз позвонила Оуэну, написала ему смс, и тут до меня дошло, что он спит. Так потом и оказалось.
Словом, сегодня я еще не видела Дрю. Наверное, он сердится, что я не вернулась к нему в постель. Но это только к лучшему, вот честно. Ничего у нас не клеится. Никак.
Несмотря на то, что я безумно этого хочу.
– У якобы твоей девушки есть другой.
Оборачиваюсь на голос Адель и понимаю, что она шла за мной до самого сада, примыкающего к заднему двору. Чтобы поговорить наедине.
Охваченный беспокойством, я выпрямляю спину, готовясь дать отпор.
– О чем это ты?
Адель пожимает плечами, ее лицо непроницаемо.
– Услышала тут, как она говорила по телефону – мол, скучает по нему, хотела бы провести День благодарения с ним. Они собираются вдвоем в кино сходить, когда она вернется.
Эта новость совершенно обескуражила меня, но я изо всех сил стараюсь делать вид, что все нормально. Что злобные, мерзкие словечки Адель не задевают меня ни капли.
Хотя это вовсе не так. Вчера ночью, после того, что между нами было, Фэйбл вдруг резко отстранилась от меня. Внезапно все перевернулось с ног на голову, и мне это не понравилось. Она так и не вернулась. Просто отдрочила мне – и сбежала, а я остался лежать, чувствуя, как адреналин будоражит кровь, заводит, вызывает желание исследовать ее тело так же тщательно, как она исследовала мое.
Она бросила меня на произвол судьбы. Наконец я понял, что она точно не придет, и заснул.
А сегодня все утро не мог поговорить с ней: она куда-то делась.
Как будто прячется от меня.
– Никакого «другого» у Фэйбл нет. Только я, – бормочу в ответ, глядя в открытую дверь, ведущую обратно в дом.
Метнувшись ко мне, Адель хватает меня за руку, впиваясь ногтями в кожу, чтобы я не убежал.
– Дурак. Ты же не знаешь этого наверняка. А я уверена, что эта шлюшка раздвигает ноги перед всеми подряд.
Я в бешенстве. Еле сдерживаюсь, чтобы не влепить пощечину этой стерве.
– Не смей так говорить о ней, – цежу я сквозь зубы. – Никогда.
– Я слышала, как она назвала его «милый». И сказала, что любит – перед тем как повесить трубку. Это все факты, Эндрю. Она изменяет тебе с другим. – Адель насмешливо хмурится, хлопая ресницами. – Да что не так-то? Ты ее не удовлетворяешь, что ли? Я знаю, что ты изо всех сил стараешься контролировать свои животные инстинкты, но иногда девушкам хочется, чтобы все это выплеснули на них.
– Да пошла ты. Оставь меня в покое, черт бы тебя побрал. И прекрати оскорблять мою девушку.
Вырвавшись из цепкой хватки Адель, отталкиваю ее и быстро захожу в дом. Нужно найти Фэйбл. И убедиться раз и навсегда, что она не болтает с другими парнями, пока находится здесь, со мной.
Да, знаю, у меня нет исключительных прав на нее. Но можно же хотя бы не отвечать на звонки, когда ее могут услышать. Ну в самом деле-то, зачем выставлять меня болваном и давать Адель лишний повод для подозрений.
А что, если Фэйбл и правда встречается еще с кем-то? Черт, это просто невыносимо!
Кровь вскипает в жилах, ревность терзает меня так, что я веду себя как полный придурок. Ношусь по дому, не обращая внимания ни на оклики отца, ни на Адель, которая ворвалась в дом и теперь снова пытается схватить меня. Но Фэйбл нигде нет. Наконец, я замечаю ее во дворе – стоит себе, пыхтит там сигаретой. Мое лицо заливает краска.
«Сейчас кому-то очень не поздоровится», наверное, читается в моем взгляде.
Распахиваю дверь и иду прямо к Фэйбл. Наши глаза встречаются – и я вижу в них страх, опаску и… такую же ярость. Сделав большую затяжку, она выдыхает дым мне прямо в лицо.
Я очень зол. На нее. На Адель. На отца.
На самого себя – за то, что думал, будто у нас с этой девушкой может что-то получиться, хотя ей явно на меня плевать.
– У тебя кто-то есть. – Сразу беру быка за рога.
Она кривит губы, сжимая сигарету в пальцах.
– Поговорил уже с мачехой, я смотрю.
– Объясни мне, что происходит.
– А тебе-то какое дело?
Фэйбл кидает окурок на траву и вдавливает в землю каблуком, оставляя дыру в безупречном газоне. Отец будет вне себя, когда это увидит.
– Я отвалил тебе чертову прорву денег, чтобы ты изображала мою девушку. Вот какое мне до этого дело.
Хватаю ее за руку и притягиваю ближе, заглядывая в ее пылающие зеленью глаза. Хочу понять, обманывает она меня или нет. Может, все, что было между нами вчера, для нее просто не имеет смысла?
Думать об этом больно. Я сам себе не готов признаться, насколько.
– Так мы опять за старое, да? Получил от меня удовольствие – и все, романтики и нежностей как не бывало. Я для тебя снова «платная подружка»?
Она в ярости. Но я взбешен еще сильнее.
– Говори правду. У тебя есть парень?
– Только если ты расскажешь мне, как умерла твоя сестра! – выпаливает она в ответ.
От удивления я разжимаю руку и отступаю на несколько шагов. Черт. Такого я не ожидал. Надеялся, что у меня есть еще немного времени, прежде чем придется выложить всю правду о Ванессе.
– Нечего там рассказывать, – бормочу я, не желая вспоминать об этом, стараясь заглушить боль, сжимающую сердце.
– Ну да, ты просто забыл упомянуть, что твоя трехлетняя сестра умерла здесь почти ровно два года назад. Теперь я понимаю, почему ты не хочешь возвращаться сюда, Дрю. Я бы тоже не захотела. Уверена, что этот дом полон ужасных воспоминаний, с которыми тебе неприятно сталкиваться.
– Ты чертовски права, Фэйбл. – Она пытается отвлечь меня, а я от этого злюсь еще больше. Все, больше никаких разговоров о моей сестре, – Так кто был этот парень?
– Никто, – мотает головой.
– Кто. Этот. Парень? – выдавливаю из себя каждое слово. Как я устал от ее вранья.
– Что, ревнуешь?
– Да, черт возьми, ревную! – взрываюсь я, не в силах удержаться. – Мы с тобой столько пережили вместе, особенно вчера, и ты еще спрашиваешь, ревную ли я? Еще бы. Для меня это не игра, Фэйбл. Это моя жизнь. И я хочу, чтобы ты стала ее частью. Но если тебе больше нравится трахаться с другими парнями, я этого терпеть не намерен. Мне нужна ты и только ты. И я не собираюсь делить тебя с кем-то еще.
Замолкаю, тяжело дыша, и не могу поверить, что я выпалил все это как на духу. Фэйбл смотрит на меня как на ненормального. Наверно, так и есть, но я больше не мог держать это в себе. Почему-то мне хочется признаться ей во всем.
Вообще во всем – ив хорошем, и в плохом.
– Мы только притворяемся, – шепчет она со слезами на глазах. Одна слезинка скатывается по щеке, и мне так хочется смахнуть ее пальцем, собрать губами. Но я не могу – после всего, что Фэйбл сказала. – Это все не взаправду. Ты просто увлекся своей выдумкой.
– Послушай… – начинаю я, но она прижимает пальцы к моим губам. Всего на секунду, и тут же убирает.
– Нет. Я тебе не нужна. Я – не та, за кого ты меня принимаешь. И ты наверняка не такой, каким кажешься мне. У нас столько секретов и проблем… Если мы все-таки попробуем остаться вместе, то все всплывет наружу и начнется безумный хаос. Хотя этому все равно не бывать, ты же понимаешь.
Я молчу, потому что знаю, что она права. Так хочется, чтобы на этот раз она ошиблась, но мое желание здесь бессильно. И от этого сердце рвется на части.
– Еще два дня, Дрю, – она закусывает губу. – Если ты не выгонишь меня сегодня, как сказала Адель. У нее какие-то планы, связанные с годовщиной смерти твоей сестры. И я там явно буду лишней.
– Я не хочу, чтобы ты уезжала, – говорю я. – Еще два дня – вот все, чего я прошу.
– Ладно, – она кивает. Губы плотно сжаты, в глазах мольба.
Фэйбл явно хочет что-то добавить, но тут на пороге появляется Адель.
– Прошу к столу! – восклицает она с деланным радушием. Я оборачиваюсь и бросаю на нее такой тяжелый взгляд, что она тут же с грохотом захлопывает дверь.
– Нам пора, – обхватив плечи руками, Фэйбл заходит в дом.
И я следую за ней, так и не выяснив, есть у нее другой парень или нет.
Глава двенадцатая
День 6 (Черная пятница), 08:00
Все, что мы оставили позади, и все, что ожидает нас впереди, – мелочи по сравнению с тем, что у нас внутри.
Ральф Уолдо Эмерсон[5]
Обед в честь Дня благодарения вчера получился ужасным – впрочем, на другое я и не рассчитывал. Отец пригласил несколько деловых партнеров и принялся обсуждать с ними состояние экономики. А мы на другом конце стола в основном помалкивали. Фэйбл сидела напротив меня и упорно молчала, ковыряясь вилкой в тарелке.
Адель не любит возиться на кухне, так что я был уверен – праздничный обед она готовить не станет. Не помню, когда я в последний раз ел индейку, запеченную дома. Наверно, в гостях у бабушки и дедушки в Нью-Йорке, но это было много лет назад.
Враждебность, царившая в доме, переходила все мыслимые границы. Адель из кожи вон лезла, чтобы поговорить со мной, но я отказывался наотрез. Как она и обещала, вечером за Фэйбл приехало такси. Я сунул водителю две двадцатки, извинился за беспокойство и отправил его восвояси.
Фэйбл так и не сказала мне ни слова. Улучив возможность, она тут же сбежала, ни с кем не попрощавшись, заперлась в своей комнате в гостевом домике и не выходила оттуда всю ночь.
Я сделал то же самое, злясь на себя за то, что позволил ей вторгнуться ко мне в душу. Но поспать толком не удалось, как и прошлой ночью. А теперь я маюсь возле закрытой комнаты Фэйбл, борясь с желанием ворваться к ней и заставить поговорить со мной.
На меня это совсем не похоже. Не люблю сталкиваться – с людьми, со своими собственными эмоциями. Но, черт подери, вчерашняя ссора сделала меня уязвимым, причинила боль. При одной мысли об этом я чувствую себя слабаком, но мне и правда казалось, что наши отношения с Фэйбл перерастают во что-то особенное.
Похоже, я ошибался.
Но именно здесь мое упрямство решило вдруг вмешаться в личную жизнь. Я не хочу ошибаться. И не думаю, что это ошибка. Но по какой-то причине Фэйбл избегает, боится меня. И как я могу ее за это винить? Изо дня в день я делаю одно и то же. Полный контроль над своей жизнью я обретаю только на футбольном поле, и, просидев здесь уже несколько дней, я просто мечтаю вернуться туда. Забыть наконец весь этот бред и с головой погрузиться в игру.
Снова стать бесчувственным роботом, не думать больше ни о чем.
Раздражаясь сам на себя, я стучусь в ее дверь и поворачиваю ручку: надо же, не заперто. Не дав Фэйбл ни секунды, я захожу в темную комнату и останавливаюсь перед кроватью. Она неподвижно лежит посередине, погруженная в глубокий сон.
Светлые волосы рассыпались по подушке. Лицо такое нежное, губы чуть приоткрыты. Одеяло сползло до пояса, открывая грудь под тоненькой голубой майкой. Лифчика на ней нет, и соски отчетливо виднеются под тканью.
Почти прозрачная майка, твердые соски под ней – не могу оторвать взгляд, нервно сглатываю. В комнате чертовски холодно, и я берусь за край одеяла, собираясь укрыть Фэйбл. Слегка касаюсь ее груди – нарочно, чего уж там скрывать.
Она тут же открыла глаза и вскочила так быстро, что едва не ударилась лбом о мою челюсть. Я резко отпрянул, чудом избежав травмы.
– Что ты тут делаешь? – Она натягивает одеяло до подбородка, прикрывая нежное, почти обнаженное тело, и у меня вырывается вздох сожаления. – Шастаешь у меня по комнате, да?
– Я только хотел убедиться, что с тобой все нормально.
Дурацкая отмазка, но ничего лучше в голову не пришло.
– Сколько сейчас? – Она тянется за телефоном на тумбочке и, взглянув на часы, издает раздраженный стон. – С чего вдруг со мной что-то могло случиться в такую рань?
– Ну, ты закрылась в комнате двенадцать часов назад. Может, ты тут без сознания лежишь. Откуда мне знать? – огрызаюсь я. Ее реакция вынуждает меня защищаться. Не понимаю, как нам удалось снова обозлиться друг на друга. Меня это просто бесит.
Хочу, чтобы новая Фэйбл вернулась обратно. И новые мы – тоже.
«Да не было никаких нас, придурок».
Сжав губы, сажусь на край кровати и с сожалением смотрю, как Фэйбл отодвигается, словно хочет оказаться подальше от меня.
Одна мысль не дает мне покоя с трех часов ночи. Надеюсь, это поможет восстановить наши еще толком и не начавшиеся, но уже разрушенные отношения. Но если Фэйбл не согласится…
Не знаю, что еще можно сделать.
– Нормально все со мной, – резко отвечает она, откладывая телефон и упираясь взглядом в свои колени. – Убедился? Можешь идти.
– Я хотел попросить тебя сходить со мной кое-куда.
Читать бесплатно другие книги:
