Ссыльнопоселенец Стрельников Владимир

– А то что?

Вставая, он пошатнулся и ухватился рукой за рукоять револьвера. И практически его вытащил, когда тяжелая пуля пробила ему правое плечо. Я вообще постарался попасть куда-нибудь в мякоть, на такой дистанции попадание в любую кость просто оторвет руку.

Парня серьезно дернуло, из плеча вылетело небольшое облачко из плоти и обрывков одежды, пуля расщепила бревно в стене дома. Парня мотнуло, он мешком осел на землю, завалившись налево, спиной вверх. Выходное отверстие от пули было жутким, в дыру вполне кулак мог пролезть. Куртка быстро стала окрашиваться кровью, что-то серьезно-кровеносное зацепило.

– Вы что, не поняли, руки вверх! Встали, кучи дерьма! Медленно сняли ремни с оружием, ну! – Я шагнул спиной к стене дома, коротко оглянулся на набегающий легкий топот. И ушел от удара какой-то дубинкой, которой хотела меня огреть растрепанная латиноамериканочка. Пинком под зад я отправил ее к кучке начинающих трезветь парней.

– Перевяжите этого идиота, он ведь кровью истечет!

На самом деле под тем парнем, которому я прострелил плечо, уже неплохая лужа натекла. Девчонка, сверкая огромными темно-карими глазищами, оторвала от своей юбки кусок подола и начала неумело мотать его на плечо вырубившегося от боли раненого.

– Помогите ей, – я вытащил из своей сбруи пару перевязочных пакетов и бросил их стоящим с поднятыми руками парням. – Идиоты, в драку лезете, а о перевязке не позаботились.

Позади раздался конский топот и знакомый голос шерифа.

– Матвей, что тут у тебя? – Илья с револьвером в руке встал рядом со мной. Поглядел на валяющегося подранка, на баюкающего отбитую руку стрелка и покачал головой.

– Пьяные, стреляли в воздух, махали оружием. Этот попытался направить ствол на меня.

Рядом со мной появился еще один помощник. Ну все, кавалерия подоспела. Ура!

Пока вязали парней, пока отправили потерявшего сознание подранка с ревущей девчонкой в больницу – там, как оказалось, тюремная палата есть. Вера, зло сверкнув на меня глазами, занялась раненым. Девку решили пока не арестовывать, она могла и не видеть моей звезды офицера полиции. Пусть помогает парню, она с ними вместе с самого начала, в одной партии сошли. Ну и вообще пусть помогает, ее там и оставили как в наказание, нехай горшки раненым вытаскивает. Выяснилось, ребята работали на отстреле здешних быков, точнее, на разделке туш, девица помогала готовить, работая в фургоне у кашевара. Маленько подзаработали, обзавелись оружием и решили гульнуть, да крышу снесло. Ладно хоть не убил никого из них, жалко было бы дурней.

И очень хорошо, что они никого не задели. Так-то, может, и отделаются чем полегче.

– Илья, что с ними будет? – Я закончил чистить марлин, зарядил его и уселся на стул в офисе, закинул ноги на здоровенный чурбак, который вряд ли пролезет в топку булерьяна.

– С ними? Хулиганка, у троих. Ну на первый раз отделаются тем, что пару недель будут нужники чистить. Золотарь у нас один, ему всегда нужны помощники. Ну а тот стрелок, которого ты ранил, – ему, скорее всего, после выздоровления придется чистить нужники дольше. Оказание сопротивления полиции – дело серьезное. Минимум пару месяцев. И хорошо, если судья ему пяток – десяток ударов кнутом не пропишет за сопротивление властям. Девке, кстати, тоже не помешало бы прописать по заднице, чтобы с месяц сидеть не могла. – Илья раскурил сигару, выпустив дым к потолку. – А вообще говорил тебе – сними шинель. Можешь считать, что это приказ. Провоцируешь ею народ, не стоит носить в городе. Да и за городом тоже. Сходи поищи себе куртку или пальто какое-нибудь. И вообще – ты сейчас не на смене? Так иди, займись делом, тебе еще в новом доме обживаться.

– Сэр, есть, сэр! Разрешите идти, сэр? – На манер маринз ответил я, вскочив, грохнув прикладом карабина у ноги и выпучив глаза.

Герда недоуменно поглядела на меня и чихнула.

– Иди уж, клоун. Послезавтра в семь утра на развод – и вперед, во славу Родины. А пока занимайся своими делами, ну и следи за порядком. Мы тут постоянно на службе. – Шериф махнул на меня рукой, поворачиваясь к печке и вытаскивая из корзины полено. – Adios[3].

– Hasta la vista, senior alguacil mayor[4]. – Ну, я тоже знаю пяток – десяток испанских выражений. – Пошли, подруга, будем в доме уборкой заниматься.

– Погоди, кем ты меня обозвал? – Илья недоуменно поднял брови.

– Старший альгуасил, главный полицейский чин в городе и на территории. Пока, шериф. – Я сделал ему ручкой и порулил по делам.

На самом деле, чего я торможу? Мы ведь дом купили! И потому я, выйдя на улицу, залез в пролетку первого же свободного извозчика и отправился по магазинам. Ведра, веник, швабра, тряпки, мыло. Кстати, в учебке пришлось славно поработать всем этим. Таким образом нас учили, что все, что надо сделать, – должно быть сделано. Заказал телегу уже готовых, колотых дров. Как мне сказали, дров отменных, граб, дуб и бук. Впрочем, я в них не разбираюсь. Хотя некоторые деревья просто до жути похожи на земные. Купил матрас и постельное белье, купил пару керосиновых ламп и жестяную флягу с керосином.

И вскоре в камине горели поленья, под ванной с водой тоже. А я, сняв шинель, рубаху и сапоги, босоногий, шуровал веником, собирая пыль, и работал шваброй, моя полы. Хоть какой-то за сегодня порядок наведу, а остальное с Верой постепенно наладим.

Внезапно ожила нейросеть, начав принимать целую кучу сообщений и просить разрешения на закачку обновлений. Отправив ее в невидимый режим и разрешив качать обновления, я коротко просмотрел все основные новости. В принципе ничего нового. Где-то санкции, где-то подралась пара гламурных звездунов, надавав друг другу пощечин. По большому счету лишняя информация, нужно будет посидеть, установить четкие фильтры, чтобы отсеивать ненужное.

А вот это уже интересно. Я получил допуск по своему флотскому паролю на ограниченный доступ к информации орбитальных систем. Метеорология, спутниковое наблюдение, информация о планете и системе. Вот это очень здорово, как мне именно этого и не хватало.

Так, адрес нашей системы в Галактике – это в галактический сектор. А там – допуск закрыт. Ну и бог с ним. Корабля у меня все едино нет, будем землицу топтать.

А данные о системе интересные. Я уселся в кресло, вытирая руки тряпкой и положив босые ноги на корзину с дровами, грея ступни в тепловом излучении камина. Семь планет, наша третья. Сама планета чуть больше Земли, два крупных материка, соединенных перешейком, огромная группа мелких островов на противоположной стороне планеты. Так, я вот здесь, марка появилась. Здорово как, отвык уже – раз, и по моему требованию пошло увеличение, поселок резко приблизился, вот и мой флигель, из труб дым идет. По улице двигается Вера с той самой молоденькой латиноамериканочкой, которая пыталась меня дубьем огреть. Вера идет! Да еще с малолеткой. Я подскочил, натягивая рубашку через голову.

– Заходи, Грессия. Не бойся, Матвей девушек не обижает. Матвей – это Грессия, Грессия – это Матвей, мой парень. Вы пообщались, так сказать, но не познакомились. – Вера распахнула дверь, пропуская девушку в комнату. Огляделась, покачала головой. – Он вообще ужасно домовитый, как оказывается. Морпехи-абордажники все такие, интересно?

Герда подошла к Грессии, обнюхала ее, ткнулась мордой в ладонь замершей девушки. Та несмело ее погладила, в результате чего Герда плюхнулась на спину, подставляя чесать пузо. А именно так она только к Вере в свое время подошла.

– Матвей, мы на сколько гостиницу оплатили?

Вера тщательно вытерла сапожки и прошла по комнате. С удовольствием огляделась, присела на подоконник, распахнув куртку и сняв с головы шапочку. Тяжелая коса упала на высокую грудь девушки, Вера уже привычно поправила, перебросив ее через плечо. Грессия тоже распахнула перешитое из шинели и перекрашенное в зеленоватый цвет пальто.

– Еще трое суток, а что? – я недоуменно поглядел на свою девушку.

– Да ничего особого, просто раз мы дом купили, то нечего занимать комнату. Я тут подумала, может, эти дни Грессия в номере поживет, пока себе съемный угол не подыщет? Хорошая девчонка, будет мне помогать в больнице. Хочу небольшой косметический салон сделать, там как раз комнатка есть пустая, обучу Грессию, как работать с бритвой и прочими примочками, и пусть оказывает услуги женщинам.

– Здорово! Я так думаю, что большинство здешних мужиков вам будут сильно благодарны! – Я засмеялся. – Нет, серьезно, они давно должны были сами такой салон придумать. Неужели никому в голову не пришло?

– Похоже, Матвей, такие простые решения, что лежат на поверхности, самые неочевидные. Кстати, разрешение я уже получила, док Хьюи благословил, и примерно твоими же словами. Ты еще долго? Моя помощь требуется?

– Да на сегодня все в принципе. – Я оглядел комнату, принявшую по крайней мере чистый вид, на застеленную чистым кровать. – Пойдемте ужинать? Грессия, рад знакомству, и не держи зла. Тут если очень жестко не держать людей в рамках законов, хотя бы городских, – не город будет, а полный бардак. И потому мне и другим полицейским от города даны эти права.

– Я понимаю, офицер. – Девушка встала и оторвалась от Герды. – И прошу вас простить меня за ту попытку. А сейчас извините, я не могу идти с вами ужинать. Мне нужно купить что-нибудь поесть моим товарищам, что сейчас сидят в вашей тюрьме.

– За это не переживай.

Я взялся за портянки. Намотал их под удивленным взглядом девушки, видимо, Грессия никогда не видела портянок, – попритоптывал сапогами. Взял новую куртку, надел ее. Купил сегодня, когда бегал по магазинам, попалась на глаза – и оказалась как раз впору. Сделана из плотной ткани, утеплитель из хлопка, вроде как ватником такие куртки называются. А что, удобно. Греет ничуть не хуже шинели, не мешается, движений не сковывает. Самое главное – легче, чем куртки из выделанной шкуры. Впрочем, мне посоветовали обязательно купить полушубок: если будут сильные морозы, потребуется. Но в сильные морозы даже бандиты по домам сидят. И сбруя поверх нее нормально надевается, что очень важно. – Их покормят, обязательно. Может, деликатесов и не принесут, но суп, кашу и хлеб обязательно. Пошли, тебя еще надо представить хозяйке гостиницы и нам вещи собрать. Надо поскорее осваивать премудрости гужевого транспорта, а то лошадь есть, осел есть – а ни повозки, ни даже седла нету. Кстати, седла какие дорогие, в пару раз дороже хорошей винтовки.

– Пошли, hermanita[5], перекусим, тебе еще ночью дежурить около твоего друга. Вы что, и правда в одной банде были? – Вера с интересом глянула на совсем молоденькую девчушку: Грессии лет шестнадцать, не больше. На самом деле – младшенькая сестренка. Впрочем, на ряде планет и с двенадцати лет отвечают по закону. И по моему мнению, это далеко не всегда неправильно. Есть такие люди, которых надо держать в клетке. Просто потому, что остальные для них людьми не являются. И возраст в этом деле не играет никакой роли, к огромному сожалению. И то, что сейчас уже двадцать третий век, тоже роли никакой не играет. Человек несовершенен, в этом я четко убежден.

– Да, seniora Vera, мы с одной планеты, Турины.

Так, планета Турина. Хорошая все-таки на этот счет вещь нейросеть! Вот эта планетка. Так, а все понятно, частная корпорация. Вроде очень хорошие зарплаты, но при этом высокие цены, большой процент в банках, вяжут ссудами. Да и коррупции хватает, этим в наше время никого не удивишь. А девчонка тем временем продолжала:

– И даже из одной банды. Точнее, мы просто держались вместе, родители работали на шахте. Потом какой-то технологический сбой, вся смена погибла. Там были мой отец, отец Рино и Люка, отец и мать Микки. И еще около сотни человек. Администрация попыталась замолчать, но поселок взбунтовался. Хозяин шахты воспользовался связями и прислал отряд полицейского спецназа. Был штурм, многие погибли, уцелели в основном дети и мы. И то потому, что нас заперли в убежище и нашли только после того, как в поселок пришла пресса. Тогда маленьких отправили в приют, а нас сюда, как бунтовщиков, оказавших сопротивление. У нас же тоже было оружие! – Девчонка гордо выпрямилась и поправила нож на поясе.

Хорошо, что в том проулке его у нее не было, я к энергетическому и холодному клинковому оружию отношусь с большим уважением, мог и выстрелить на поражение.

М-да, а вообще что-то мне в последнее время не очень нравится то, что творится по окраинам сектора нашей Галактики, заселенного человечеством. Ладно я, я сознательно пошел на нарушение закона. Ну в бешенстве был, правда, но иначе и быть не могло.

Впрочем, мы уже вышли на улицу и неторопливо шли по хрустящему щебню. Грязи уже не было, чуть-чуть подморозило, в нейросети висит – 0,7 по Цельсию, великолепная погода. И настроение неплохое, рядом потрясающая девушка, за которую готов горы свернуть, голована, которая готова помочь, смешливая малолетка, которая просто рядом и сейчас заливается от обычной шутки колокольчиком. Кстати, вот заметил я одну вещь – мы тут все осужденные. М-да, Капитан Очевидность. Ну да ладно, продолжу мысль. Фактически эта планета – большая тюрьма. Но настроение у людей лучше, чем там, в цивилизованном мире. Антидепрессантами никто не пользуется, все что-то делают, всем хватает работы. Тяжело, да, но вполне жить можно.

После легкого ужина зашли в гостиницу, представили Грессию Марте, собрали вещи и переехали к себе в дом. Несколько часов были суматошными, пока все выгрузили, перетащили. Откуда-то появился поддатый Федор, помог тащить шкафы и ковер, которые, как оказалось, заказала Вера в одном из центральных магазинов. В доме стало поменьше места, но как-то сразу уютнее. Федор выпил с нами по соточке, точнее, со мной, Вера чуть губы намочила, и свалил куда-то в портовый район, как он сказал, продолжать праздновать.

А мы продолжили наводить порядок в доме. Расстелили ковер между кроватью и камином, установили платяной шкаф и шкаф кухонный. Точнее, я их двигал при помощи широкого ремня и такой-то матери, а Вера руководила, что и куда ставить.

Герда, кстати, просто проспала всю нашу суету, завалившись около камина, где тлели угли.

А потом оба залезли в ванную. Не зря я под ней огонь разводил – вода теплая, нежная.

– Какое наслаждение, – промурлыкала Вера, лежа у меня на груди и положив ноги на край ванны. – Сейчас засну и буду здесь спать. И ты меня не разбудишь.

– Спорим, разбужу? – Мне захотелось пошалить.

Тем более что уже давно едва сдерживался. Ну и, приподняв девушку, опустил ее на себя.

– Матвей, расплещем все! – Вера выгнулась, опершись головой мне в грудь. Но не оттолкнулась, а плавно и аккуратно начала двигаться сама, держась руками за края ванны.

Окончилось все не скоро и не в ванной комнате. А в результате мы устроились на ковре перед камином с рдеющими углями, открыв бутылку вина. Чуть плеснув в стаканы, мы молча сидели – я опершись спиной на кровать, а Вера полулежа, прильнув ко мне. Потрясающе вообще-то с красивой и любимой, чего уж там, девушкой вот так, около живого огня, когда за окном тихонько падает снег.

– Интересно… – вдруг сказала Вера. – Я уже не жалею, что столько пришлось пройти, чтобы встретить тебя. А ты?

– Похоже, вся моя предыдущая жизнь была подготовкой к встрече с тобой, любовь моя. – Я нежно поцеловал широко распахнувшую от таких слов глаза девушку. – Я тону в твоих глазах, Вера, я летаю от твоей нежности. Так что сейчас ты моя жизнь.

Вера в ответ на это обняла меня и сильно, страстно поцеловала. Стакан, звеня, покатился по плоским камням к камину, разливая остатки вина и окрашивая камни.

Через довольно значительный промежуток времени, когда страсти утихли, а мы успокоились, Вера надела коннектор и взяла свой планшетник, доставшийся в наследство от Прошлых. Между прочим, моя девушка в просторной, свободной рубашке выглядит как бы не сексуальнее, чем обнаженная. Слегка намеченные линии здесь, четко обрисованная грудь, выглянувшее в разрезе ворота красивое плечо. Обалдеть, игра на моих нервах. Вера, видимо поняв, что со мной творится, довольно улыбнулась и села в кресло около очага. Какое-то время что-то, как я понял, скачивала себе в импланты из системной сети и одновременно пыталась считывать с планшета. Точнее, считывала, но, учитывая разницу в восприятиях Прошлых и нас, это дело небыстрое.

Потом хмыкнула и подошла ко мне, так и валяющемуся на ковре, разве надевшему штаны.

– Похоже, Матвей, я поняла, в чем дело. Почему исчезли Прошлые. Не поверишь, как все просто! Этой девушке перед смертью знаешь сколько было? Пять тысяч лет с хвостиком.

– Чего? – Я от удивления приподнялся. – Это что, эльфа? Разумное, которое живет пять тысяч лет, – ни хрена же себе!

– Грубо, но верно, – кивнула Вера. – А теперь смотри. В ее записях много знакомых, их фотографии – и совершенно нет детей. Вообще. Иногда мелькают клоны, но нет детей. Ты понял? У них вообще не было детей. А эта раса хоть и долгоживущая, но смертная. Вот и исчезли потихоньку, похоже. У нее в конце много записей о всеобщем безумии, множестве военных конфликтов, мелких, локальных. Много разборок между кланами и семьями. В то же время остальные жили, как жили, как будто ничего не происходит. Такое впечатление, что им всем было уже все равно, как будто устали жить.

– Да ну, – недоверчиво протянул я.

Надо же, если это верно, то загадок меньше не становится. Получив ответ на один вопрос, мы получим минимум несколько новых. Но так намного интереснее. Кстати, насчет вопросов, завтра подойду к Сэму, кое-что повыспрашиваю.

– Ну да. И интересно, Шейсен с моего запроса и разрешения Корпуса, через мою нейросеть вышла в системную сеть, сейчас пытается адаптировать свои программы к нашим. И ей в этом активно помогают программисты Корпуса. Конечно, ограничений много, но даже функциональность моей сети выросла. И Шейсен, похоже, скоро начнет работать со мной в привычном нам режиме, так что скорость считывания возрастет многократно. Но при этом она останется только моим искином, привязка жесточайшая. Повезло мне, что тебя встретила. – Вера потрепала мне волосы.

– Только из-за твоей Шейсен? – Я попытался изобразить возмущение.

Но не вышло, Вера склонилась с кресла и долгим поцелуем заставила меня забыть о многом. Но продолжать мы не стали, и так вымотались. И потому завалились отдыхать, я только подбросил дров в булерьян в ванной комнате и пару толстых поленьев в камин.

Вера же лежала и задумчиво смотрела на те два артефакта, которые остались после того, как активировалась Шейсен.

– Матвей, это на самом деле фоторамка. – Она отодвинула один в сторону. Похоже, тот, который я взял у людоловов. – А вот это планшетник, но связаться с ним Шейсен не может, требуется пароль. Сейчас я передала это на ВЦ станции, они собираются через мой коннектор и Шейсен взломать пароль. Но это сложно и долго, так что давай ложиться спать.

– А что это такое, Шейсен не знает? – Я вытащил из оружейного чехла шпагу.

В отблесках камина по лезвию пробежались огоньки.

– О, она говорит, что это эспада главы рода. Нечто вроде главной реликвии и реквизита местной знати. Сейчас попробуем узнать, что и как было. – И Вера положила ладони на рукоять шпаги, поверх моей руки и на дисплей Шейсен. Коротко закрыла глаза, сосредотачиваясь.

Внезапно я ощутил тяжесть пулемета в руках, бьющий в плечо приклад, увидел вылетающие гильзы и почувствовал пороховую гарь, запах горящих деревьев парка, смрад сгоревшей взрывчатки и полыхающих машин. Увидел падающих от тяжелых пуль врагов, услышал свой завывающий, полный звериного бешенства крик. Боль от того, что умолкают огневые точки в поместье, страшное, тяжелое чувство потери от выплесков смерти родных. Сильный бросок эспады в объятый пламенем парк, где рушатся стволы деревьев, очередь из последних патронов, почти в упор. Боевой нож в левой руке, когти правой рвут предлечье врага, клинок в зазор между пластинами доспеха. Сладкий запах крови, рывок клинка на себя. Удар, темнота, яркий свет в темноте.

– Брр. – Я потряс головой и с трудом разомкнул пальцы, зажавшие неудобную рукоять. – Это что было?

– Наложение отпечатка личности. – Вера потерла виски и откинулась на подушку. – Что-то есть в этой шпаге, не продавай ее. Не могу понять что, Шейсен говорит, что очень сложно уловить, что это. Так что пока убери.

– А почему я видел продолжение боя после того, как эспаду отбросили? – укладываясь на постель, спросил я.

– Потому что бой, ярость, общее информационное поле. Потому и наложилось, такое бывает. Спокойной ночи, любимый. – Меня мягко поцеловали в губы, и девушка, улыбнувшись, слегка отодвинулась. Я уже заметил, что Вера предпочитает спать, чтобы ее никто не касался. Нет, бывает, прижмется к спине или боку, но попробуешь обнять – отодвигается. Свободолюбивая натура, похоже.

– Спокойной ночи, любовь моя. – Я поцеловал девушку в плечо и сам лег на край кровати. Тоже в принципе люблю спасть повольготнее.

Но пока подумать нужно. Вериному искину разрешили работать с компьютерами станции. Ну особо за это у меня голова не болит, люди только и делали, что ломали чужие программы, и защищаться от этого научились весьма и весьма неплохо. Наверняка Шейсен работает в изолированной системе из пары компов и сервера, и следят за этим сто пудов асы-программеры. В том числе из тех хакеров, что поступают на службу правительства, взятые за задницу из-за каких-либо серьезных грешков. Да и пусть голова об этом у Корпуса болит.

А вот то, что Прошлые жили долго, – это очень и очень серьезно. Тут может такое развернуться, что мама не горюй. Богатеи готовы будут душу дьяволу продать за вероятность жить несколько тысяч лет в своем биологическом теле. Или нет? Киборгом-то пожалуйста, и сейчас не проблема, да и вообще медицина вперед очень и очень двинулась, большинство миллиардеров и миллионеров уже вторую сотню разменяли. С другой стороны, Эдикт. Про то, что здесь творится, известно очень мало. Я узнал об этой планете от нашего Васильича, а этот киборг ну просто обожает полазить в сети, и в друзьях у него есть флотские программеры-хакеры по всей Галактике.

Но вот выживатели и Щучий… Этот гребаный тотализатор, который существует, – он ведь там, наверху. Что они знают? Полазив в планетарной сети, я ничего про это не узнал, вообще. Нет такой информации в открытом доступе.

Тут я успокоился. Надо просто спросить того, у кого есть доступ к информации. А это Сэм. Раз уж он нас вербанул – пусть открывает карты. И я заснул.

Утром, проводив Веру и договорившись сходить вечером потанцевать, я прихватил фоторамку и порулил к скупщику. Второй планшет остался у Веры, которая бросила его в сумку вместе с первым. Конечно, не самый лучший вариант, то другой связи со станционным ВЦ нет, нужно пару комлинков спросить у Сэма.

– Матвей, погоди! – С проезжающей двуколки соскочил Виктор Сергеич. Вытащил из сумки три маленьких, завернутых в газетную бумагу брусочка. – Вот, золото, ваши доли. Твоя, Веры и Герды. За лошадку потом рассчитаешься. Как подобьем все бабки.

– Ага, спасибо. Лишним не будет точно. – Я засунул увесистые брусочки себе в пояс, который достался от здоровяка-француза. Так его и ношу, удобная штука оказалась. Карманов много – там и блокнот, и пара карандашей, и деньги, и ножик-складник. Даже компас на всякий случай таскаю, хотя мне сейчас спутниковая навигация доступна.

– Тогда пока. Надумаешь летом лес валить – милости просим в бригаду. Пока, Герда. – И бригадир лесорубов укатил.

Ну а мы с Гердой отправились именно туда, куда и хотели, – к Сэму.

Котяра привычно пофыркал на Герду, демонстративно не обратил внимания на меня – и двумя длинными прыжками исчез на сеновале, который был организован под крышей конюшни.

– Доброе утро, Сэм. – Я приподнял свою шляпу.

– Привет, Матвей. Будешь? – Сэм протянул мне бутылку с виски. – Крепкая дрянь.

Ну я хоть и не большой любитель самогона, но погода слегка поощряет выпивку, и потому я отхлебнул крепкой, градусов под шестьдесят, «огненной воды». Вернул бутылку Сэму, покачав головой и вытерев губы тыльной стороной ладони.

– Точно, крепкая. Сэм, я пару вопросов хотел задать.

– Ну, я в принципе так и подумал. Вряд ли ты по поселку из-за выпивки топал. – Сэм усмехнулся. Повернулся и пошел вглубь, позвав за собой.

Как оказалось, у Сэма здесь есть неплохая каморка, даже, скорее, рабочий кабинет. Много фотографий лошадей, сделанных с большим вкусом.

– Обожаю лошадей. – Сэм уселся за свой стол, закинул ноги на угол. – Давай рассказывай, что тебя интересует.

Я уселся на тяжелую скамью, оперся спиной на выпуклые бревна. Герда села у ноги, опершись на колено.

– Сэм, объясни, как на планете под Эдиктом происходят гонки на выживание? Почему существует тотализатор на высаженных в Щучьем новичков?

– О, спросил. Не знаю. – Сэм печально усмехнулся. – Будь наша воля, тут были бы только добровольцы-колонизаторы и археологи. Нет, политика, чтоб ее. Знаешь, Матвей, я порой думаю, что мир сошел с ума.

– Я в этом убежден. Мне комфортно жилось на Флоте – и сейчас здесь. Гражданская жизнь очень напрягала, честно скажу, – поправив прислоненный к стене марлин, хмыкнул я. Посмотрел на Сэма. – Сэм, если Щучий будет уничтожен, – оттуда вмешаются?

– Нет, – отрицательно мотнул головой агент корпуса. – Даже не шелохнутся, им сейчас не до этого. То, что вчера обнаружила Вера, – бомба. Все силы брошены на поиски артефактов, схронов, хранилищ. На другом континенте, не здесь, – увидев мое недоуменное лицо, пояснил Сэм. – Здесь решено не проявлять активности. Более того, вас с Верой тоже решено не трогать, просто все хорошо сохранившиеся артефакты будут потихоньку переданы Вере. И сюда будут искать добровольцев-менталистов. Правда, это будет сложно, все менталисты делают очень неплохую карьеру.

– То есть на этой планете будет две цивилизации? – Мне не сказать чтобы это понравилось.

Сэм помолчал и покачал головой.

– Нет. Двух цивилизаций не будет. Поселения научников очень маленькие, фактически небольшие форпосты. Несколько десятков человек. Сам понимаешь, даже со всей техникой все равно невозможно осмотреть и обыскать целый континент. Нужно будет время, и внушительное. А здесь мы увеличим вознаграждение за сданные артефакты. Кроме того, через вашего скупщика начнется продажа хоть и устаревшей, но бытовой техники. Можно считать, что время ссыльной территории заканчивается и начинается эпоха колонизации. На Земле тоже так было. Сибирь, Австралия. Ссыльные там сыграли не последнюю роль.

– М-да. Китайцы ругались – желали, чтобы врагу пришлось жить в эпоху перемен. – Я поглядел на Сэма. Подумал и встал. – Впрочем, перемены от худшего к лучшему еще туда-сюда. Ладно, пойдем мы. Кстати, Сэм, ты не можешь к нам заехать, посмотреть конюшню и сказать, что нам туда надо? А то конюшня есть, лошадь есть, даже осел есть, а хожу пешком.

– Матвей, у меня для тебя есть неплохая новость. – Сэм хмыкнул. – Здесь разрешат производство колесных мобилей с двигателем внутреннего сгорания. Тоже времен середины двадцатого века. Даже марку запомнил – «Dodge WC» – и скачал описание. Вездеход, с повышенной грузоподъемностью. Конечно, седая древность, но даже так лучше, чем на конях. Тут есть очень пробивные и успешные в бизнесе личности, которым вполне можно разрешить этим заняться. Но это дело не завтрашнего дня.

– До того времени ходить пешком? Нет уж, лучше плохо ехать, чем хорошо идти. – И я вместе с Гердой вышел в проход конюшни. Прошли мимо долбящего копытом в дверь злющего жеребца, угостили нашего ослика морковкой, скормили кобыле пригоршню сушек. Нет, нужно осваивать новый способ передвижения, нужно.

На местном танцполе танцевали много и с удовольствием. Вроде как гармоника, скрипка, пара барабанов, батарея бутылок, наполненных водой, но как было здорово. К моему удивлению, на танцульки пришла и Грессия, с удовольствием крутилась возле нас, даже с Верой разок станцевала какой-то сложный танец из латинских. Необычно, но красиво. Даже я в ладоши хлопал.

Вечером опять сидели возле камина, на этот раз просто сидели. Герда лежала перед слегка тлеющими угольями, изредка открывая глаза и посматривая на нас.

– Да, я рамку сдал. На самом деле получил тысячу, без проволочек. Сейчас. – Я встал и принес небольшую коробку. Вытащил из нее четыре электрических фонарика, таких же, как у Федьки. – Вот. Но гады дерут по полсотни за каждый. Это по тем деньгам полсотни кредитов – почти в семьдесят раз наценка. Офигеть можно.

– Матвей, что ты хочешь? – Вера задумчиво качнула рычагом пару раз. Прошлась лучом света по стене и положила фонарик рядом. – Нужно положить в сумочку, мало ли, пригодится.

– Ага, – кивнул я. – Слушай, я вот не пойму, Грессия к тебе клеится, что ли?

– Не знаю, – засмеялась она. Взъерошила мне волосы. – А ты что, ревнуешь меня к сопливой девчонке? Крутой морпех?

– Ну не ревную. Просто у меня прошлая девушка частенько с подружками кувыркалась. Ну когда я в рейдах был, они порой месяцами длились. – Я, вздохнув, вспомнил пару интересных вечеров, на которые случайно попадал.

– Ну ревновать девушку к девушке глупо. Ни одна девушка не заменит парня, особенно для нас, менталисток. Тут дело в разнице восприятия. – Вера задумчиво перелистнула очередную страничку на планшете. Там высветилось изображение предыдущей хозяйки где-то на море. Ну а одевались здесь практически так же, как и наши земные девушки где-нибудь на Гавайях. Короткие обтягивающие шортики, топлес, и через плечо и вокруг бедер легкая воздушная ткань. Отличная фигурка, красивая грудь. Даже пушистый хвост не портит, а подчеркивает красоту девушки. – Вот с ней бы я покувыркалась, ради интереса.

От неожиданности я потерял дар речи, а Вера звонко засмеялась, отбросила планшет на кровать и, обняв меня, повалила нас на ковер. Но не успели мы толком даже нацеловаться, как Шейсен издала длинный мелодичный звук.

– Это еще что? – недовольно спросил я, поднимаясь и глядя на схватившую свой планшет и тот, второй, Веру.

– Это значит, что ВЦ взломал пароль этого компьютера. Смотри! – Вера села рядом, поджав под себя ноги. – Это просто рабочий компьютер. Без искусственного интеллекта, но… Как передала Шейсен, весьма мощный. Принадлежал какому-то архитектору, работавшему над строительством городских комплексов. Ой, мама, тут сплошь расчеты, чертежи, схемы. Техническая литература, одним словом.

– Позволь? – Я взял комп, попробовал полистать. Ну да, чертежи. Жаль, нельзя все в 3D посмотреть. Но не успел я про это подумать, как из этого планшета вырвался луч, развернувшийся в большую проекцию. – Ну ничего себе! Вера, я же не менталист, я просто захотел посмотреть проекцию!

– Ну ты эмпат, Матвей. И, судя по всему, общение с Гердой и со мной тебя серьезно развивает, что в принципе и должно было быть. – Вера как завороженная смотрела на объемный, детально прописанный вид города Прошлых.

Я перелистнул страничку, и планшет выдал другой то ли город, то ли район того же города. Красиво, но по большому счету пока бесполезно. Пока. Мне в голову пришла мысль, что если это проекции действительно воплощенных городов, то искать станет намного легче. Искать не знаю пока что, но по готовым планам.

Тут я посмотрел на свою красавицу, восхищенно глядящую на виды прошлого, и решил не терять времени. Жизнь-то проходит, надо каждой минутой наслаждаться. И потому мысленным приказом выключил планшет и, схватив Веру на руки, отнес на кровать, несмотря на ее возмущенное сопротивление.

– Ты когда дежуришь? Завтра? – Вера легла рядышком со мной, прижалась всем телом. Провела ладошкой по спине, пощекотала шею. – Тоже ночью?

– Ну да, на сутки, – кивнул я, поеживаясь от пробегающих по телу мурашек. – Вера, ты меня провоцируешь! Сейчас последует возмездие!

– Ну так давай, возмещай.

И с меня сдернули одеяло, швырнув его на пол. Вскоре мне стало не до шуток, а Вере не до слов. Но, не доводя меня до кульминации, девушка решила сменить способ возмещения и аккуратно оседлала меня. И, закинув руки за голову, приподняла свои роскошные волосы и стала неторопливо двигаться, наслаждаясь каждым мгновением любви…

Работа помощником шерифа в принципе оказалась обыденностью. Я как стажер и еще два помощника: здоровенный, черный как смоль, только зубы и белки глаз светятся, и с розовыми ладонями Мэт Хаммер и полная его противоположность Андрей Кленов, невысокий, жилистый, подвижный как ртуть блондин с непокорным вихром, задорно торчащим из-под буденновки. Вооружены были оба весьма серьезно: у Мэта два револьвера и обрез горизонталки двенадцатого калибра, у Андрея – помповое ружье, тоже двенадцатый калибр, и револьвер.

Днем было спокойно до такой степени, что мы даже по очереди подремали на нарах в одной из камер. Как пошутил Мэт, чтобы помнили и не превышали.

А вот всю ночь до утра ходили от бара к бару и от салуна к салуну. Разняли пару серьезных драк, готовых перейти в поножовщину, Герда нашла заснувшего и закатившегося под тротуар мужика, хлебнувшего лишнего, отвезли его в околоток и заперли в камере. Пусть проспится, а утром домой отпустим. Только сначала нотаций почитаем и крови попьем.

– Надо будет ему похмелиться дать, – задумчиво заметил Мэт, гремя замком. – У него баба стерва, помирать будет – а не нальет.

– А мне выпить? Этого жалеют, а меня неделю сушняком морят! – возмутился еще один сиделец.

Вообще камер занято только три. В одной пьяный, в следующей – те два молокососа, которые буянили, и этот мужичок. Маленький такой, как мне сказали, его сюда засадил док Хьюи, иначе мужичок просто мог спиться.

– Тебя доктор сказал месяц держать под замком. Иначе опять сорвешься! А так хоть твоя бедная печень отдохнет, – отрезал Мэт, поворачиваясь спиной к недовольному.

– Это насилие над личностью! Я буду жаловаться судье графства!

– Твое право, – равнодушно буркнул чернокожий громила. Повернулся к нам с Андреем, со смешками наблюдавшим эту сцену. – Ну что, пойдемте проверим, как там питейные заведения?

– Давай лучше мимо борделей пройдем. Там мы сегодня еще не были. – Андрей оттянул подтяжки и с громким щелчком их отпустил. Накинул на себя сброшенный было казакин, недовольно мотнув головой. – Когда уже лето? Терпеть не могу зиму.

– Скоро, не успеешь заметить, как придет, – спокойно ответил Мэт, забирая свой обрез со стола. – Матвей, слушай, поучишь стрелять из винтовки? Тоже хочу научиться стрелять быстро и точно.

– С удовольствием. Самому надо возобновлять тренировки и стрелять почаще. Тут, кстати, с какого количества сожженных на тренировках патронов начинаются проблемы с оплатой? – Я подхватил свой марлин и неторопливо пошел к двери. Лежащая около печки Герда подняла голову и передала, что больше никуда не пойдет. – Да ладно, лежи, Герда, и так сегодня находилась. Охраняй этих красавцев.

И мы вышли, прикрыв дверь офиса.

– Твою мать! – выматерился я, глядя на весело скалящий зубы череп. – Гребаный людолов. Надо было ему кишки на голову намотать.

– Крутые развлекухи у вас в морпехии, – уважительно покачал головой Федор, вытаскивая из другого угла длинный сверток из мешковины. Закинул его наверх, в зимовье. Сверток громко брякнул о доски – наверное, оружие. – А что с этим делать будем? Хоронить?

– Хоронить где? – Я вновь поглядел на останки какого-то бедолаги. Хотя очень вероятно и то, что это один из людоловов, который что-то не поделил с главарем. – Соберем в мешок – и в полынью. Благо еще не все реки замерзли. Что там у тебя?

Федор разрезал мешковину, и на свет божий выглянули стволы двух винтовок. Потом выпали револьвер и пара планшетов. Может, и старатель был этот бедолага или копатель, сейчас уже не узнаешь. Но я взял коннектор, вытер его и спрятал в поясную сумку. Отдам Сэму – может, родне переправит.

– Хоть что-то, – удовлетворенный Федор аккуратно обтер планшеты.

А я взял одну из винтовок. Людолов обильно смазал ее, так что совершенно не заржавела. Винчестер образца тысяча восемьсот девяносто пятого года, под нашу «девятку». Отвел вниз скобу, поглядел в ствол. М-да, придется хорошенько вычистить, ничего из-за масла не видать. В любом случае пойдет в коллекцию. А планшеты сначала Вере надо отдать. Кстати, за тот, оживший, нам светит очень серьезная премия. Очень – настолько, что с Верой решили потратить ее на автомобили. Не знаю, что будет дальше, вряд ли за каждый оживший комп нам будут платить по десять тысяч здешних кредитов, потому и решили ее не тратить, а взять товаром.

– Ну что, поехали дальше? – Федька посмотрел на мешок с костями. – Точнее, сначала вернемся до речки, а потом до следующего зимовья.

– Поехали. – Я вылез из подпола. Поглядел на невинно лежащую головану. – А ты, Герда, так больше не шути, ясно? Нехорошо это – над друзьями насмехаться.

Голована переслала мне видение закапывающей кость собаки и веселую волну. Ну да, я заметил, что отношение к жизни и смерти у Герды весьма специфическое. За меня или Веру она насмерть стоять готова, но ее совершенно не беспокоит чья-либо чужая гибель, людей или зверей. Впрочем, так, наверное, для нее правильно.

– Пошли, подруга.

Я подхватил лопату, мешок с костями неизвестного, повесил на плечо приглянувшийся винчестер. Подхватил свой марлин, лежащий на грубом столе, и толкнул тяжелую дверь. Вышел на улицу, прищурившись от веселых солнечных зайчиков, отраженных чистейшим снегом вокруг.

Проваливаясь и хрустя снегом, подошел к саням-розвальням и сгрузил все на солому. Мешок с останками положил подальше, чтобы и я не мешал, и мне не мешали.

Кобыла переступила с ноги на ногу и тихонько заржала.

– Ну и чего тебе? А, носительница мула? – Я потрепал ее по гриве, проверил сбрую. Нет, все нормально, нигде ничего не натерло, все так, как и должно быть. – Держи, попрошайка. – И протянул лошади кусочек сухаря.

– Балуешь ты ее, Матвей. – Федька сгрузил остатки на сани. – Прикинь, в карабине патроны были. Бандит он и есть бандит, так найдет кто – и застрелит случайно или себя, или друга.

– Да уж. – Я покачал головой. Честно скажу – даже не пришло в голову проверить вторую винтовку насчет патронов. Ну не мог я поверить в то, что кто-то в схрон спрячет заряженное оружие. – Надо учесть на будущее – мало ли что.

– Садись, учетчик. Нам дотемна надо до следующего зимовья добраться, поехали. А еще нужно этого похоронить. Но, пошла! – И Федор слегка стегнул вожжами кобылу.

Блин, ну никак я ей имя не придумаю. Федьку попросить, что ли?

В небольшой речушке, видимо, было сильное течение, и потому в ней было прилично полыней, не затянутых льдом. В одну из таких полыней и ушел мешок с незнакомцем.

– Ну, суди его, Господи, не по делам его, а по милости твоей. – Федька забрался на сани, подождал, пока усядусь я и Герда, и тронул кобылу вожжами. – Пошла, родимая!

Фыркая, лошадь весело тащила сани по неглубокому снегу, Федька что-то негромко напевал, Герда лежала и смотрела на дорогу вперед, а я лежал и переписывался с Верой короткими сообщениями. Ну и заодно смотрел со спутника те места, куда нам ехать. А потом просто заснул, убаюканный размеренной дорогой.

Меня разбудило глухое, утробное рычание Герды.

– Федь, стой! – Я соскочил с саней, подхватив свой марлин.

– Тпр-ру, родимая! Стой! – Федор натянул вожжи, останавливая лошадь. – Что такое?

– Зимовье далеко? – Мне совершенно не нравилось то, что мне передала моя голована. А она передала ощущение злого шерифа Щучьего, примерно так же, как когда я столкнулся с людоловами.

– Да нет, километра два-три осталось. Ты же продрых пять часов почти, ночь скоро. – Федор потянулся за винтовкой. Взяв ее в руки, снял с предохранителя и положил на колени. – Что стряслось?

– В зимовье кто-то есть! – Сейчас я пытался найти спутник, но, как назло, он ушел на другой виток и придет сюда не раньше чем через сорок минут. Хотя запись с прошлого оборота показала следы около зимовья, которых не было в те разы, когда я смотрел записи со спутника утром. И дым из трубы тоже совершенно мне не нравится. – Точно кто-то есть, Федя, и Герда считает, что там очень плохие люди.

– Вот оно что… – Федька соскочил с саней и взял кобылу под уздцы. – Понятно, тогда давай лошадь с санями оставим здесь, а сами на снегоступах пройдем, аккуратно посмотрим.

– Волки ее не сожрут, пока нас нет? – поинтересовался я больше у Герды.

В ответ та дала понять, что волков здесь нет, а пара рысей только что задавила косулю, и их мы совершенно не интересуем.

– Ну, тогда это неплохо. Пошли, Федь. Герда, с нами пойдешь? Давай тогда забирайся на закорки. – Я устроил Герду поверх своего рюкзака. Снег глубокий, у Герды и лапа увечная, и вообще ноги коротковаты.

Следом за Федькой я пошел через опушку и дальше, мимо белых стволов берез. Красивая роща, тихая. Но вот скрываться в ней я бы не стал: все насквозь видно. Впрочем, на опушке кусты заснеженные, прикроют на выходе. Снегоступы оставляли широкие длинные следы, но идти на них было одно удовольствие. Снежный покров был кое-где больше метра глубиной, что показывали альпенштоки, которые помогали нам идти по лесу. В таких местах ходить удобнее, опираясь на три конечности.

Герда жарко дышала мне в затылок и ухо, порой облизывая его. В очередной раз я не выдержал и попросил головану не делать этого. На что та сумела передать, что ей очень нравится вкус моего пота. Вот паразитка!

– Так, Федь, не торопимся. Скоро опушка.

Карта со спутника показала, что мы примерно в трехстах метрах от большой поляны, где и было расположено зимовье. Так, кстати, пять верховых лошадей и примерно такие же, как у нас, сани. Минимум пятеро.

С поляны донесся звонкий, полный боли девичий крик, потом приглушенный мужской смех и голоса.

– Осторожно! – Мы с Федором выглянули из-под кустов.

Два мужика волоком тащили за обнаженные ноги дергающуюся и сопротивляющуюся молодую женщину. Светлые волосы расплескались за ней по снегу, стелясь и обрисовывая неровности. Около зимовья девушку перехватили, вывернув руки, и завели в дом.

– И что будем делать? – Федька посмотрел на меня. А я сейчас лихорадочно приближал изображение со спутника в инфракрасном свете. Кроме как в тепловом излучении, под крышу не заглянуть никак. Герда просто определила количество бандитов как «много».

– Федь, это бандиты. Наверняка какой-нибудь поселок разнесли, связи-то нет. Вот и отрываются здесь, в зимовье. Про него-то мало кто знает. – Я внимательно осматривал марлин. Хорошая винтовка, но капризная.

– Это да. Я эти места знаю неплохо, но про это зимовье узнал только из карты людолова. – Федька кивнул, положил мосинку на сгиб руки, зубами стянул рукавицу. Сгреб немного снега и стал жадно его есть. – Блин, пить хочу. Чего термос не взяли?

– Ничего, потерпим. Там семеро, из них одна точно барышня. Значит, пока сидим, ждем. Гадить они в любом случае будут в том клозете. – Я кивнул на торчащий неподалеку от зимовья дворовый туалет. – На обратном пути снимем одного, благо окон с той стороны нет. И выдавим все, что он знает.

– А стоит? – Федька в сомнении покачал головой.

На что я в ответ молча вытащил из нагрудного кармана звезду помощника шерифа и приколол на грудь, под бушлат.

Федька так же молча хлопнул себя по лбу, закатив глаза. Ничего так пантомима получилась, интересно.

– Тебе надо в театре работать, трагическим героем.

Я связался с Верой и сказал, что сегодня могу задержаться. Попросил быть аккуратнее и осторожнее, все-таки одной дома – не то что со мной.

На это пришло сообщение, что Вера будет не одна, а с револьвером, ружьями и винтовкой. Ну уже неплохо. Следом пришло сообщение, что мне придется убедительно и доказательно объяснить свое отсутствие. Это уже серьезно, ревность прорезалась даже в сухом тексте.

Блин, все-таки как плохо, что оставили ограничения, невозможно в голосовом режиме связаться.

– Так, Федь, я пополз. Связь через Герду держим, она мне передаст все, что ты ей скажешь. Я пошел.

И я чуть отполз и, пригнувшись, побежал за кустами направо. Там не просматривается из окошек, можно подползти очень близко. Чем я и занялся. Единственно плохо – ползти около полусотни метров, обратно трудно будет «языка» дотащить. Ничего, справлюсь.

До зимовья дополз без проблем, замер за кучей рубленых сучьев. Все, ждем.

Ждать пришлось долго. Из домика доносился гогот, женский плач, стоны и женский же смех. Ничего не понимаю. Опоили? Наркотики?

Пару раз на крыльцо выходили распаренные мужики – отлить и покурить. Крепкие дядьки серьезных лет, совсем не сопляки. Все в наколках, у одного вся грудь в куполах, видимо, русский, с русской же зоны. Серьезный контингент, весьма серьезный. До толчка тоже ходили, но всегда кто-то был на крыльце.

Но вот уже ближе к сумеркам из дома выскочил какой-то небольшой бандюк, хлипкий и плюгавый по сравнению с остальными. И побежал к туалету.

Я вытащил из кобуры «тейлорс», аккуратно подполз к тропе и, сгруппировавшись, замер. И когда от туалета, вытерев руки снегом и раскурив сигару, неторопливо пошел бандит, сбил его с ног и оглушил ударом рукояти по голове. Рывком завел руки за спину, скрутил подготовленным обрезком веревки, заткнул рот своей рукавицей – и бегом потащил к лесу, волоча за шиворот.

Затащив за кусты, спрятал револьвер в кобуру и поволок пленного, все еще бессознательного, к лежке Федора и Герды.

– Вот, держите. – Я уронил уже начавшего подавать признаки жизни бандита на снег. При этом с него свалилась шапка, и на снег упала развернувшаяся коса.

– Ба, да это баба! – Федька присвистнул и, нагнувшись, перевернул тело. Снял с пленницы ремень с небольшим револьвером, обыскал и вытащил из внутреннего кармана двуствольный никелированный дерринджер.

А я приступил к допросу. Да, пленная – молодая женщина. Рот перекошен моей рукавицей, глаза яростно выпучены, что-то мычит, пытается дергаться, несмотря на путы и мое колено, упершееся ей в грудь, плоскую как доска, кстати. Ну, баба не баба, но она враг. Значит, и отношение как к врагу. Хоть я этого не люблю и это мне совершенно не нравится. И потому мой нож уткнулся ей в бровь, чуть-чуть уколов. Девка мгновенно замерла.

– Заорешь – сдохнешь, но сдохнешь медленно и плохо. Отвечать правду, так как это – голована! Она ложь чует прежде, чем ты ее произнести успеешь, ясно? – Я еще чуть нажал на нож. С брови в открытый глаз побежала струйка крови. – Я вытащу кляп, а ты молчишь, все поняла? Моргни, если все ясно.