Причина успеха Филдинг Хелен

Глава 26

– О, только посмотри. Проклятье! Проехали. О, смотри, еще один. – Джулиан высунул голову в окно и что-то разглядывал в пустыне.

– Один кто?

– Верблюд. Эй, может, остановимся и сфотографируем?

– У тебя уже двенадцать фотографий с верблюдами.

– Но сейчас солнце позади, это намного лучше, потому что...

– Подожди, вот Оливер опять захочет в туалет, тогда остановимся.

Бедному Оливеру то и дело приходилось бежать через песок к одинокому чахлому кустику и присаживаться на корточки с рулоном туалетной бумаги.

– Может, дать беженцам немного денег, как думаешь? Или им нужна только еда? – спросил Джулиан.

– Можешь предложить денег, но так, чтобы они не обиделись.

– Можно еще конфету?

– Конечно можно. Вот. – Я протянула ему конфету. Он бросил фантик мне в сумку.

Мы выехали в семь утра. Воздух над бетонированной дорогой плавился от жары. По обе стороны простиралась бесконечная пустыня. Слева теплым коричневым пятном сгрудились хижины. Справа, на расстоянии четверти мили, стоял верблюд, который вызвал у Джулиана такой восторг. Он с усилием дергал куст верблюжьей колючки. На спине верблюда неподвижно восседал кочевник, завернутый в серо-голубые одеяния.

– О-о-о! А! А! – закричала Кейт Форчун.

Грузовик, ехавший перед нами, слегка затормозил. Кейт схватилась одной рукой за сердце, другой – за голову.

– У-уф. О, простите. О!

Водитель Файед окинул ее презрительным взглядом из-под тюрбана. Наш грузовик шел в конвое вторым.

– Извините. Мне кажется... Знаете, у меня дома ребенок, о котором я должна заботиться, это небезопасно.

Она протянула было руку, чтобы взбить волосы, но тут ее лицо исказилось. Вчера Кейт решила зайти в парикмахерскую отеля и сделать легкую завивку. Это опрометчивое решение превратило ее длинные, прямые, шелковистые волосы в иссушенную мочалку с ломающимися концами. Теперь она была похожа на старушек с овощного рынка, у которых на уме есть что поважнее укладки. Всю дорогу Кейт усиленно смазывала голову бальзамом, но сочетание вязкого бальзама и сухого, горячего воздуха превратило ее волосы в клейкий комок.

Она громко всхлипнула и стала отчаянно дергать липкую паклю.

– Не могу поверить, что это случилось со мной. Это самое ужасное, что могло произойти. Как я появлюсь перед камерой? Я подам на них в суд, подам в суд! – Она с мольбой взглянула на меня. – Скажи, я выгляжу ужасно?

– Можно надеть шляпу, – предложил Джулиан. Кейт завыла. Файед гневно сверкнул глазами.

– Или косынку, – ободряюще добавил Джулиан.

– Тебе даже идет, Кейт, – солгала я. – Хорошо, что ты сменила имидж перед программой. Тебе так хорошо.

– Ты правда так думаешь? Правда? – Она схватила зеркало заднего вида и повернула, чтобы получше себя разглядеть. Файед пробормотал что-то непонятное и вернул зеркало на место. Теперь он то и дело подозрительно поглядывал на нее, видимо решив, что она опасна для общества. Кейт снова разрыдалась.

Мне стало ее даже жалко. Люди умирают от голода, но это не значит, что наши проблемы не имеют значения.

– Внешний вид не так важен. Главное – внутренняя красота, – робко произнесла я.

– Значит, я на самом деле выгляжу ужасно, – завыла Кейт.

Файед резко переключил скорость.

Колеса грузовиков подняли песчаное облако. Мы закрыли окна и выключили кондиционер, но пыль так быстро наполнила кабину, что пришлось обернуть платки вокруг головы, чтобы песок не попал в глаза и в рот. Кейт пыталась вытащить контактные линзы, прикрываясь кусочком белого хлопка.

– Что это? – спросил Джулиан.

Мотор идущего впереди грузовика застонал и заглох. Машина дала задний ход. Я проследила за взглядом Джулиана и увидела обнаженное тело, скрючившееся в позе эмбриона. Оно уже затвердело, ребра покрылись слоем песка.

Конвой остановился. Я попросила Джулиана выпустить меня, но он первым вышел из грузовика. Наш шофер и водители других грузовиков подошли к телу. Я направилась к первому грузовику. Мы находились в месте обнажения пород – горы выступали посреди пустыни, как гигантские кротовые холмы. По обе стороны высились груды песчаника, гладко отполированного ветром. Песок заволок горы желтой дымкой. Ветер больно ударял в лицо, песчинки жалили, как пчелы, и я завернулась в шаль. За нами в “лендкрузере” ехали Коринна и оператор. Лицо Коринны было закрыто темными очками, она слушала плеер. Я велела оператору попросить остальных оставаться в машинах. Не хватало еще, чтобы вокруг мертвеца собралась толпа.

Водители обернули тело куском мешковины. Я подошла ближе и попросила развернуть саван. Умершая была очень старой женщиной, исхудавшей до костей. Она умерла с широко раскрытыми глазами и ртом. Зубов не было, десны высохли и потрескались, рот был полон мух. Водители отнесли тело в кузов первого грузовика.

– Как ты думаешь, что случилось? – спросил Джулиан, когда мы снова двинулись в путь. По его вискам тек пот.

– Не знаю. Они не могут оставить мертвое тело непохороненным. Может, она была сумасшедшей.

– Почему сумасшедшей?

– Иногда сумасшедших выгоняют из деревень в пустыню. Поэтому она и умерла в одиночестве. По крайней мере, я надеюсь, что все было именно так.

– Надеешься? Почему? Я не ответила.

– Почему, Рози? – повторил он.

– Потому что если она не сумасшедшая, значит – беженка из Кефти, а беженцы из Кефти обычно не бросают умирающих, и тем более не оставляют тело без погребения.

– Так почему они оставили ее?

Заткнись, ради бога, дай мне сосредоточиться, подумала я.

– Потому что они в отчаянии, – ответила я. Чтобы пересечь этот психологический барьер, жители Кефти должны были дойти до крайних глубин отчаяния. На ней не было даже савана.

– Но почему они должны...

– Прошу тебя, помолчи! Смотри, песчаная крыса – вот, следи, куда я показываю.

Мы приближались к повороту, за которым опять начиналось открытое пространство. Я боялась того, что мы увидим за поворотом. Эта дорога шла параллельно границе Кефти и на каком-то отрезке пересекалась с маршрутом миграции беженцев. Первый грузовик исчез за поворотом. Мы двигались вслед за ним. Я затаила дыхание. Под туманным желтым небом простиралась пустыня – ровная, бесконечная и мертвая. Я была поражена. Где они? Не было видно даже отставших. Если все они уже в Сафиле, это будет началом катастрофы.

Через полчаса езды по пустыне вдалеке послышался гул самолета.

– Эй! Что это?

– Самолет, Джулиан.

– Чей самолет?

– Скорее всего, ООН, – с уверенностью заявила я.

Но на самом деле я вовсе не была так уверена. Водитель встревоженно покосился в мою сторону. Самолет, летевший так близко от границы, – было от чего занервничать. Идеальная боевая цель для истребителей Абути: девять машин с гуманитарной помощью для беженцев из Кефти посреди безлюдной пустыни.

– Слушай! – Джулиан сделал большие глаза. – Слушай, это же не могут быть истребители повстанцев?

– О нет, не могу поверить! – Кейт Форчун учащенно дышала. – Вы обещали, что я буду в полной безопасности. Невероятно! У меня дома маленький ребенок. Вы обещали, что я буду в безопасности.

– Вы в безопасности. Всё в порядке. Мы же в Намбуле, – солгала я веселым голосом, пытаясь определить модель самолета по звуку мотора. На “МиГ” не похоже. Точно, это не “МиГ”. Это маленький самолет: летит довольно низко. Самолет был уже прямо над нами. Мы пытались разглядеть его через ветровое стекло – темно-зеленый корпус с логотипом Отдела безопасности на одном боку. Самолет направлялся в Сафилу. Почему? Я была сбита с толку.

Когда до Сафилы оставался всего час езды, мы решили пообедать в деревенском ресторане, точнее – в грязном сарае с кипящими котлами и бочками с содовой. Земля была покрыта высохшей желтой травой, погибающие деревья склонили крючковатые ветви. Небо все еще было затянуто тяжелыми облаками, жара стояла нестерпимая, несмотря на ветерок. Было три часа дня. Мы должны были попасть в Сафилу вовремя, чтобы успеть раздать продовольствие до темноты. Оливер семенил сквозь невысокий кустарник, сжимая в руке рулон туалетной бумаги. Остальные потихоньку выходили из грузовиков, потирали затекшие спины, разминались. Непонятно откуда появились люди в джелла-бах и окружили грузовики. Мы задерживались, зря теряли время. А ведь были уже так близко! Мне отчаянно хотелось попасть быстрее в лагерь. Я расспросила менеджера ресторана, не было ли новостей из Сафилы. Он слышал, что дела там совсем плохи. Трудно было поверить, что пережитое в восемьдесят пятом может повториться, но я знала, что могло случиться то, чего мы больше всего боялись. В любой момент ситуация могла окончательно выйти из-под контроля.

– Хмм... Не вредно так много есть? – спросил Вернон, махнув рукой в сторону котла.

– Зависит от того, насколько сильно вы проголодались, – сказала я.

Коринна сидела под тростниковым навесом на металлическом стуле. Отгородившись от всего мира темными очками, она слушала плеер. Ее поведение показалось мне очень странным, но я подумала, что, должно быть, она просто в шоке и пытается взять себя в руки. Кейт позировала фотографу “Ньюс”, присев на корточки в окружении кучи детей. Она приказывала им обнять ее. Но вдруг все они резко повернули головы в одном направлении и рванули к Джулиану, моментально окружив его кольцом. Он наклонился, улыбнулся, как Санта-Клаус, приложил руки к ушам и стал изображать осла. Дети визжали от восторга.

Джулиан радостно взглянул на меня.

– Чудесные детишки! Проклятье. Сейчас, сейчас. Что бы еще придумать? – Он снова изобразил осла.

Оливер облокотился о капот одного из “лендкрузеров”. Видок у него был так себе. Он похудел килограмма на четыре. Я подошла к нему.

– Ты пил что-нибудь?

– Нет.

– Тебе нужно много пить. Я принесу тебе соли.

– Нет, нет. Не нужны мне никакие соли. И пить не хочу.

– Тебе нужно много пить, ты потерял много жидкости.

Он одарил меня взглядом серийного убийцы.

– Я же сказал, я не хочу пить, понятно? Стоявшие рядом с ним африканцы засмеялись.

Он стал чернее тучи и уничтожающе посмотрел на них. Они стали смеяться еще громче. Тяжелый характер в Африке считается чем-то вроде болезни, поэтому такие люди редки. Оливер со своей внезапной беспричинной сменой настроения был просто недоступен пониманию простых африканцев.

– Господи Иисусе! – заорал Оливер. Намбульцы, запрокинув головы, схватились за живот. – Дерьмо, дерьмо! – Он ударил кулаком по капоту машины, провоцируя очередной взрыв хохота и восторженные аплодисменты. Вокруг него собралась целая группа зрителей. Они с нетерпением ожидали, что же он выкинет дальше. Я в отчаянии оглядела членов нашей команды и подумала: боже, что же они будут делать в Сафиле в самый разгар эпидемии холеры и голода? Кто-то потянул меня за рукав. Это был повар ресторана.

– Это очень плохой человек, – сказал он. – Очень плохой человек. – Он показал на Вернона, который пытался ухватить за ягодицу молодую африканку в чадре – судя по всему, жену повара, – и побежал к нему.

Кейт сидела в “лендкрузере” и эмоционально жестикулировала. У машины собралась толпа.

– Хватит пялиться, – говорила она и показывала пальцем на глаза. – Хватит пялиться, неприлично так пялиться.

– Па-а-алицца, – хором повторили африканцы.

– Хватит, – она чуть не плакала, – хватит. Дети, окружившие Джулиана, развизжались не на шутку. Там было и несколько взрослых африканцев. Джулиан раздавал банкноты. Я поспешила к нему.

– Не давайте им денег! – крикнула я.

– Почему? – Если он еще раз спросит “почему”, честно – я ему врежу.

– Потому что они всегда клянчат у иностранцев. Дайте денег старейшине, так, чтобы никто не видел.

Он поник, и я почувствовала себя злобной ведьмой. Увидев Джулиана, все последовали его примеру. Члены съемочной группы бросали детям монеты и конфеты. Фотограф “Ньюс” делал полароидные снимки и раздавал их.

– Отстаньте от меня, идите к черту! – заорал Оливер, вызвав очередной приступ хохота.

– Па-а-алиц-ца, – тянула толпа, окружившая Кейт.

Менеджер ресторана стоял в сторонке и довольно улыбался.

– Какой смешной люди! – крикнул он мне. – Все очень смеяться.

Я не знала, что мне делать. Нет смысла просить деревенских жителей оставить моих спутников в покое. Им было слишком весело. Я подошла к Оливеру, который теперь стоял у джипа, обхватив голову руками. Африканцы с волнением ожидали новых трюков.

– Перед отъездом в Сафилу нужно собраться и поговорить, – сказала я. – Вам всем будет легче, если я кое-что объясню.

– Не смотри на меня, – произнес Оливер. – Я хочу домой. Сейчас же.

Я решила поговорить с Верноном. Он поглощал мясное рагу, помогая себе куском хлеба. Подливка текла с подбородка, на бюргерских усах повис хрящ.

– Перед отъездом в Сафилу нужно собрать всю группу и предупредить о том, что мы можем там увидеть.

– Ты права, черт возьми, – сказал он, отодвигая тарелку. – Ты права. Только посмотри на них. Хиляки несчастные. Посмотри на нашего нытика из Оксбриджа – уже улегся на капот. Надо промыть им мозги. Главное правило Джонни Африканца – показать, кто здесь босс, не болтать, а отдавать приказы и не давать им ни пенни. Не волнуйся, цыпочка. Я поговорю с ними как следует.

– Хотя, – я посмотрела на часы, – нам уже пора двигаться. Проинструктируем всех на месте. Да, я уверена, так будет лучше. Замечательно. Чудесно. Я скажу, чтобы рассаживались по машинам.

Я села в кабину первого грузовика. Как только на горизонте показалась Сафила, я велела грузовикам остановиться и всем выйти. Я произнесла свою маленькую речь прежде, чем Вернон успел понять, что происходит.

– Кратко обрисую ситуацию, – обратилась я к недовольной команде. – В поселении, куда мы направляемся, чрезвычайное положение. Вы должны быть готовы к тому, что увидите очень неприятные вещи. В лагере могут находиться пять, а то и десять тысяч умирающих от голода. У них нет еды, кроме той, что мы привезли, поэтому на раздаче возможны драки. Попытайтесь понять, почему это происходит. Эти люди полностью зависят от успеха нашей передачи. Но мы должны помнить, что они такие же человеческие существа, как мы, и заслуживают достойного отношения. Они ожидают, что вы проявите к ним то же уважение, что оказывал персонал “Содействия” на протяжении многих лет. Работники лагеря сейчас крайне восприимчиво реагируют на любой раздражитель. Они окончательно измотаны – пожалуйста, отнеситесь к ним с пониманием. Спасибо.

– Жду не дождусь встречи с этими восприимчивыми измотанными неоколониалистами, – с ядовитой улыбкой прошипела Коринна, когда все разошлись по машинам. – Может, они заставят меня изменить свое мнение.

– Старушка Рози! – завопил Генри, бросившись через двор с улыбкой до ушей. Кейт, Коринна и я решили ускорить движение и обогнали колонну грузовиков.

– Как я рад тебя видеть, наша богиня! – не замолкал он. – Без тебя тут не осталось ни одной симпатичной девчонки. В нашей черной дыре стало совсем глухо. Привет! – обратился он к Кейт и Коринне. – Динь-дон! Еще богини! Добро пожаловать в Сафилу.

Коринна застыла на месте и в недоумении воззрилась на Генри.

– Камаль! – крикнул он в сторону столовой, где Камаль скрючился над плитой. – Сваргань по-быстренькому второй завтрак, договорились, старик?

Камаль засиял и помахал мне.

– Очень хорошо! – крикнул он. – Я делаю второй завтрак. Добро пожаловать, добро пожаловать.

Коринна сняла очки, взглянула на меня, потом на Камаля, потом опять на меня.

– Генри, – поспешно сказала я, – это Коринна Боргезе и Кейт Форчун. Кейт, Коринна, Генри – ассистент администратора в нашем лагере. Точнее, сейчас он за главного, – поправилась я, вспомнив, что здесь больше не работаю.

– Очень приятно, я очарован, очарован, – сказал Генри, протягивая руку Кейт, которая, похоже, его не замечала. Она рассеянно оглядывала хижины, руки ее порхали, как мотыльки. Мне хотелось поскорее пойти в лагерь. Я не могла больше ждать. Я не могла заставить себя спросить Генри, как дела в лагере. Боялась услышать самое худшее. Он пытался храбриться, как обычно, делал вид, будто ничего не случилось, но я-то видела, что ему тяжело. Под глазами залегли тени, он побледнел и осунулся.

– Как дела в лагере? – тихо произнесла я.

– Отлично, отлично, старушка, – его лицо просияло. – Куда лучше, чем когда ты уехала. Ты слышала, что мы получили поставку из ЕС?

Я уставилась на него, потеряв дар речи.

– Пять дней назад прислали большую партию продовольствия. Как раз подоспели вовремя. Они нашли склад зерна в Эль-Файеде. Мы даем дополнительные рационы.

– Почему ты не сообщил? В Эль-Дамане знают об этом?

– Потому что еду прислали с севера. Радио все еще не работает. Я послал сообщение почтой, но...

– Новые поступления есть?

– Нет. Даже странно. Ни слуху ни духу. Мухаммед считает, что беженцы, как только начали переход через равнину, попали под обстрел бомбардировщиков Абути и укрылись в горах. С тобой едут сотрудники безопасности?

– Несколько человек. А что? – Я попыталась переварить только что услышанное. Картинка не складывалась. Я видела этих людей. Их было слишком много, все они не смогли бы укрыться в подземном убежище. Может, на самолетах Абути беженцам доставили гуманитарную помощь? Но разве такое возможно?

Генри все еще твердил что-то об Отделе безопасности.

– Их самолет приземлился недалеко от деревни. Я подумал, они прилетели для встречи с тобой.

– Что прислали из ЕС?

– Сухое молоко, растительное масло, соевую смесь и лекарства.

– Сколько?

– Продержимся до прибытия корабля.

– Почему они раньше не сказали, что на складе есть зерно?

– Они сами не знали. Говорят, ошибка при инвентаризации.

Коринна злорадно расхохоталась:

– Ну что? Развернулись и поехали домой? К нам подошел сияющий Камаль.

– Добро пожаловать, – сказал он. – Второй завтрак готов. Прошу к столу.

Коринна сняла очки и с ненавистью посмотрела на меня.

– Этот человек – ваш слуга? – прошипела она.

Глава 27

Я остановила машину на вершине холма, откуда открывался вид на лагерь. Вниз по тропинке, ведущей к реке, бежали дети. На пригорке паслись козы – объедали кустарник. Через равнину неторопливо двигались одинокие фигуры. Все было в точности как до кризиса. Я была рада, что они в безопасности, но чувствовала, что попала в идиотское положение.

Уезжая, я строго проинструктировала Генри, который бегал в поисках розетки для фена Кейт, найти занятие для всех членов команды “Звездного десанта” и никого не пускать в лагерь. Я включила зажигание и двинулась вниз по откосу. Меня слегка заносило по скользкому песку. Когда я наконец добралась до подножия холма, ко мне тут же подбежала малышня. Они приветственно махали руками.

Я припарковалась и, окруженная горланящей малышней, направилась к больнице. Их вес все еще не вернулся к норме, ребра торчали. Но Генри был прав – они выглядели уже намного лучше. Нужно только проследить, чтобы они правильно питались и получали лекарства, и жизнь вернется в прежнее русло, мы очень быстро всё наладим. Генри отлично потрудился. Может, я им уже не нужна.

В дверях больницы появилась запыхавшаяся Бетти. На ней был ее лучший наряд – розовый облегающий костюм с местного базара, похожий на пижаму.

– Привет, дорогая! Повеселилась в Лондоне? Ты и представить себе не можешь, что мы пережили. Это был ужас. Работаем круглосуточно, едва успеваем перекусить. Выглядишь чудесно. Хорошо отдохнула?

– Не совсем, – ответила я.

– Ты все прекрасно рассчитала. Только мы разобрались со всеми проблемами, теперь будет намного легче. Генри рассказал тебе о поставках ЕС? Он прекрасный администратор. Как только мы получили продовольствие, он придумал великолепную систему распределения пищи. Работал до седьмого пота. О'Рурк тоже – не покладая рук. Очень сильный человек, прекрасный врач. Наши знаменитые гости уже здесь?

– Да. И сорок тонн продуктов.

– О! Я уверена, они очень пригодятся, – с сомнением произнесла она. – В любом случае я с радостью пообщаюсь с нашими звездами. Встретим их по первому классу – пусть поймут, что значит жить в Африке! Камаль подумывает устроить пикник на берегу реки, как в старые добрые времена.

Я представила Коринну на пикнике, но усилием воли отогнала неприятную мысль.

– Как дела в больнице?

– О, намного лучше, – сказала Бетти. Шарон и Сиан бросились мне навстречу. Мы обнялись.

– Слышала, что на нас с неба свалился груз продовольствия? – спросила Шарон.

– Да, слышала.

– Ты привезла?..

– Привезла кинозвезд. И целый самолет с едой.

– Закон подлости, – заключила Шарон.

– Ну... знаешь... если бы не поставка ЕС... или если бы пришли новые беженцы... мы сейчас кусали бы локти.

– Но вы получили поставку, и беженцев нет, поэтому, похоже, локти кусать ни к чему, – с горечью произнесла я.

– Ну... в любом случае ты молодец.

– Спасибо, – я попыталась изобразить благодарность.

– Еда из ЕС кончится через две недели. Ты всё правильно сделала, – сказала Шарон.

Мы сделали обход втроем. Кризис миновал, но беженцы все еще были в плохом состоянии: многие страдали от поноса, пневмонии, малярии, менингита. Поступили трое младенцев с задержкой умственного развития и несколько человек в крайней степени истощения.

– По крайней мере, здесь можно вести съемку, – сказала Шарон. Мы обменялись косыми взглядами.

– В холерном отделении куда хуже, – ободряюще произнесла Сиан.

– Пойду посмотрю, – сказала я.

Холерное отделение под тростниковой крышей располагалось в отдалении, на небольшом возвышении. Я шла по твердой земляной тропинке и тут увидела О'Рурка. Мое сердце екнуло, из груди чуть не вырвался стон. Мне хотелось броситься к нему со всех ног.

Я шагала ему навстречу. Он зажег сигарету, задумчивый, поглощенный своими мыслями, посмотрел на реку, потом перевел взгляд на тростниковые хижины и на меня. Увидев меня, он вздрогнул, затушил ногой сигарету и поднял обе руки. Улыбнулся и махнул рукой в сторону реки. Потом начал спускаться по склону холма, слегка хромая. Тропинка сворачивала налево и вела как раз в этом направлении. Я торопливо спустилась. Его не было видно за хижинами. Слева тропинка огибала высокую земляную насыпь, красные скалы и шла дальше по берегу реки. Он стоял там. Мы бросились друг к другу, но резко остановились в смущении.

– Значит, ты все-таки сделала это – уговорила знаменитостей приехать?

– Да. Но оказалось, что в этом нет необходимости. Четыре телезвезды, сорок тонн продовольствия, журналист, фотограф, съемочная группа в полном составе плюс два лицензированных маньяка и наземная спутниковая станция.

– Отлично. Умница. Молодец.

Как мило с его стороны, учитывая, что он был против с самого начала.

– Где же они? Надеюсь, не в лагере?

– Нет. Генри их развлекает.

– Хорошо. Это хорошо.

– Не волнуйся. Они очень хотят помочь, и я их предупредила. Не думаю, что они доставят нам особые неудобства, – сказала я. – Но я не знаю, что мне с ними делать, ведь проблема решена.

– Ну, нужно вырыть новые канализационные ямы, – произнес О'Рурк со знакомой улыбкой – она вспыхнула на его лице, но тут же исчезла. И добавил: – Но, разумеется, главная проблема так и не решена.

– Должна признать, что я с трудом... – начала было я.

– Мы с тобой видели беженцев в Тессалае собственными глазами, – сказал он. – Куда же они делись? Не могли же они просто исчезнуть, раствориться в воздухе. Мне становится очень не по себе, когда я представляю, что сейчас происходит в горах.

Только он произнес эти слова, как поблизости послышались раздраженные голоса.

– Они не умирают с голоду, Майки. Ты говорил мне: “Надя, твой народ умирает с голоду”, и я приехала сюда, чтобы быть рядом с моим народом, увидеть, как они умирают. Но никто не умирает!

– Они худые, Надя. Посмотри, какие они худые.

– Худые, говоришь? Посмотри на меня. Я тоже худая. Я очень худая. Но я же не умираю с голоду. Они не умирают, Майки.

– Не расстраивайся, детка.

– Я расстроена, Майки. Я очень расстроена. Мой народ не умирает. И я расстроена.

Мы вышли на поляну, окруженную хижинами. Надя Симпсон была в мягких кожаных сандалиях со шнурочками, которые обвивали ногу до колена. На ней был очень короткий саронг из шкур животных, с неровным подолом, полностью открывающий длинные шоколадные ноги. Волосы были зачесаны высоко наверх и заколоты костью.

– Это тоже твоя знаменитость? – спросил О'Рурк, в ужасе вытаращившись на меня.

– Эти люди голодают, детка, – ободряюще произнес Майки. – Они очень хотят есть.

– Голодают? Хотят есть? Я тоже хочу есть, Майки. Я очень хочу есть. Я даже нормально не позавтракала. Я тоже голодна, Майки.

Надя и Майк стояли к нам спиной. На другой стороне поляны собралась группа африканцев и разглядывала Надю. Пухлая белая женщина в больших очках в золотой оправе и мокром костюме цвета хаки сидела на корточках и фотографировала ребенка. Рядом с ней стоял Абдул Джербил из штаба Отдела безопасности в Сидре. Должно быть, Надю привезли в Сидру на самолете. На Абдуле была темно-зеленая униформа, а не джеллаба, как обычно, но он все так же щеголял прической клоуна Коко. Он злобно тыкал рукояткой пистолета, разгоняя толпу. У открытого чемоданчика, до краев набитого косметикой, со скучающим видом сидела белая девушка в леггинсах и узкой белой футболочке, открывающей пупок.

Женщина в мокром костюме выпрямилась и застенчиво взглянула на Надю и Майка.

– Надя! – позвала она. – Надя! Надя угрюмо повернулась.

– Ты же любишь детей, правда, Надя? – спросила она. – Не хочешь взять одного из этих малышей на руки? Ради меня, Надя? Возьмешь? Тебе не кажется, что пора подарить малышам их заботливых медведей?

Майк де Сайке достал маленький флакончик аэрозоля и стал обрызгивать Надю, готовя ее к съемке.

Послышался гортанный, булькающий смех. Краем глаза я увидела знакомую фигуру в белой джеллабе – Мухаммед следил за приготовлениями и улыбался во весь рот.

– Куда мы идем. Майки?

– В больницу, детка.

– В больницу? Там, наверное, противно, да? Вся процессия – Надя, Майки, Абдул Джербил, визажистка, фотограф из журнала “Хей!” и зеваки из деревни поплелись по тропинке. О'Рурк, Мухаммед и я пошли следом.

– Мне нужно в больницу. Я плохо себя чувствую, Майки. Кажется, меня сейчас стошнит.

– Тебя не стошнит, детка. Не стошнит. Я не позволю, чтобы тебя стошнило.

– Ты говоришь, что не позволишь, чтобы меня стошнило. Майки? А меня стошнит. Но подожди, подожди минутку. – Лицо Нади просияло. – Если меня сейчас стошнит, люди смогут больше узнать о Намбуле!

– Верно, детка. Они всё узнают о Намбуле. Ты всё понимаешь, детка. Наконец-то ты всё поняла.

– Это для меня так важно, Майки, понимаешь? Здесь все по-настоящему, не то что в Лондоне. Здесь всё по-настоящему.

– Чудесно, детка, просто чудесно.

При ходьбе саронг у Нади задрался так высоко, что тугие очертания ее ягодиц уже показались из-под подола. Мухаммед внимательно разглядывал ее сзади. Он уже отлично приспособился передвигаться на одной ноге, опираясь на палку.

– Ноги этой женщины в больнице не будет, – сказал О'Рурк.

– Но доктор, вы же сами говорили, что пациентам полезно отвлечься и повеселиться, – захихикал Мухаммед.

– Но не таким способом, – сказал О'Рурк, не сводя глаз с Нади. – Это унижение достоинства беженцев.

– Но я тоже беженец и ощущаю, что резко пошел на поправку с того самого момента, как увидел эту женщину, особенно вот эту кость у нее в волосах, – сказал Мухаммед. – Я будто заново родился.

– Не думаю, что у нас есть выбор, – вмешалась я. – Если Отдел безопасности разрешает ей бродить по лагерю, значит, ей можно бродить по лагерю.

– Представь себя на моем месте, – угрюмо произнес О'Рурк.