Гонка Касслер Клайв
— Ты ничего не знаешь, — горько сказал он. И пожал массивными плечами. Странная улыбка искривила его губы, прежде чем на его лице застыла маска смерти. — Посмотри сюда.
Гарри Фрост наклонился и порылся в грязи. Распрямился и показал Беллу его «браунинг».
— Ты выронил это, когда убежал, прыгнув в воду. Вот!
И он бросил пистолет Беллу в лицо.
Белл поймал его на лету. Сжал грязную рукоять ладонью и снял пистолет с предохранителя.
— Руки вверх!
Гарри Фрост повернулся к детективу спиной, держась за сваю в воде, и пошел против течения.
— Руки вверх!
— Я тебя не боюсь, — насмешливо ответил через плечо Фрост. — Ты ничтожество. Не смог даже ответить на удар. Сбежал.
— Остановись немедленно!
— Если у тебя не хватило духу принять удар, не хватит и выстрелить мне в спину.
Белл прицелился в ноги Гарри Фросту, надеясь замедлить его движение, выбраться из воды и скрутить. Но он оцепенел от холода. Голова от удара кружилась. Потребовалось усилие воли, чтобы прямо наставить ствол, еще одно — чтобы согнуть палец на спусковом крючке. Чтобы не промахнуться.
Пистолет казался необыкновенно тяжелым.
— Тебе не хватит духу, чтобы выстрелить, — бросил через плечо Фрост.
Какой странно тяжелый пистолет. Может, он теряет сознание? Нет. Слишком тяжелый. Почему Фрост бросил его, а не просто выстрелил? Почему напрашивается на выстрел? Белл убрал палец с курка. Поставил пистолет на предохранитель, повернул оружие и заглянул в ствол. Забит грязью.
Подбирая пистолет, Фрост намеренно забил ствол грязью, чтобы оружие взорвалось в руке у Белла. Очень похоже на Гарри Фроста. Как согнутые подковы, брошенные в окна жертвы, чтобы запугать. Искалеченная рука старшего дознавателя предупредит всех детективов Ван Дорна: не связывайтесь с Гарри Фростом.
Белл окунул пистолет в воду и водил им туда-сюда, вымывая грязь. Если повезет, он успеет сделать пару выстрелов.
Но, когда он поднял голову, Гарри Фрост словно растаял в тени. Белл крикнул: «Фрост!» И услышал в ответ лишь смех у далекого причала.
— Где Джозефина? — кричал Белл в телефон конторы на скотном дворе.
— Вы в порядке, Исаак? — спросил Джозеф Ван Дорн.
— Где Джозефина?
— На острове Бедлоу, чинит свой аэроплан. А вы где?
— Кто ее охраняет?
— Шестеро моих лучших детективов и двадцать семь газетных репортеров. Не говоря уж о Престоне Уайтвее, который ходит кругами на своей яхте и светит прожекторами, чтобы ваша невеста могла снимать фильму. Вы в порядке?
— Буду, как только получу винт, новый кронштейн для крыла и автоматический «Ремингтон».
— Я передам Марион, что с вами все хорошо. Но где вы, Исаак?
— На скотном дворе в Уихокене. Фрост ушел.
— Похоже, это входит у него в привычку, — холодно заметил босс. — Вы хотя бы ранили его?
— Отстрелил ему ухо.
— Неплохо для начала.
— Но это его не остановило.
— Куда он направился?
— Не знаю, — признался Белл. Голова у него болела, а судя по ощущениям в челюстях, он жевал колючий кустарник.
— Думаете, он предпримет еще одну попытку?
— Он заверил меня, что не остановится, пока не убьет ее.
— Вы с ним разговаривали.
Судя по тону, если бы по телефонным проводам передавалось изображение, Белл увидел бы поднятые брови босса.
— Коротко.
— Каково состояние его рассудка?
Плывя к берегу, Белл ни о чем другом не думал.
— Фрост не безумец, — сказал он. — Вообще говоря, он по-своему наслаждается происходящим. Я предупредил Уайтвея в Сан-Франциско, что Фрост знает — у него на руках последняя сдача карт. И он не положит свои карты, пока не увидит казино в огне.
Джозеф Ван Дорн сказал:
— Тем не менее, исходя из того, на что он идет ради мести жене, большинство признало бы его ненормальным.
— Позвольте задать вопрос, Джо. Почему, по-вашему. Фрост не убил Джозефину, когда они еще были вместе?
— Что вы хотите сказать?
— Почему Фрост убил не ее, а Марко?
— Чтобы положить конец связи, надеясь, что она вернется к нему.
— Да. Но есть одно «но». Убив Марко — если предположить, что Марко мертв…
— Он мертв, — перебил Ван Дорн. — Мы об этом уже говорили.
— Убив или попытавшись убить Марко, — спокойно ответил Белл, — почему Фрост так упорно старается убить Джозефину?
— Он либо безумец, либо старомодный ревнивец. Он известен своей вспыльчивостью.
— Почему он не убил сначала Джозефину?
— Вы просите меня объяснить логику умалишенного убийцы?
— Знаете, что он сказал мне?
— Когда он сбежал, меня там не было, — со значением ответил Ван Дорн.
Белл был слишком занят своими мыслями, чтобы обратить на это внимание.
— Гарри Фрост сказал мне: «Ты не знаешь, что они задумали!»
— Что задумали? Марко и Джозефина задумали сбежать, вот что. Или вот в чем их подозревал Фрост.
— Нет. Он говорил не так, словно подозревает только любовную связь. Он говорил, что они вступили в заговор. Он словно обнаружил, что речь о предательстве, большем, чем измена.
— Но о чем именно?
— Не знаю. Но начинаю подозревать, что мы сражаемся с чем-то гораздо более сложным, чем мы предполагали.
— Мы взяли на себя задачу уберечь Джозефину от смерти, — решительно возразил Ван Дорн. — До сих пор она была слишком сложна даже для двух детективных агентств. Если то, о чем вы говорите, правда, нам следует пригласить и третье агентство.
— Пришлите мне автоматический «Ремингтон».
Ван Дорн отправил на пароме к Уихокену ученика детектива с ружьем и сухой одеждой, взятой из номера Белла в «Йельском клубе». Час спустя в открытом автомобиле прибыл и Энди Мозер с инструментами, новыми кронштейнами и сверкающим новым девятифутовым пропеллером.
— Хорошо, что вы богаты, мистер Белл. Этот малыш стоит сотню баксов.
— За работу! Мне нужно, чтобы машина к рассвету могла летать. Сломанный кронштейн я уже снял.
Энди Мозер присвистнул.
— Никогда не видел, чтобы лопался трос Рёблинга.
— Ему помог Гарри Фрост.
— Поразительно, как крыло не отвалилось целиком.
Белл сказал:
— Машина прочная. Нагрузку приняли на себя другие кронштейны, вот здесь и здесь.
— Я всегда говорил, что ди Веккио строил их надолго.
Они сменили пропеллер и кронштейн и залатали дыры от пуль Фроста в крыльях. Потом Белл отпилил двенадцать дюймов от деревянного ложа автоматического ружья «Ремингтон», и Энди установил временное поворотное основание, пообещав позже, когда вернется в свою мастерскую в вагоне-ангаре, сделать постоянную турель — «со стопором, чтобы вы не прострелили собственный пропеллер». Теперь, когда начав стрелять по нему в следующий раз, Фрост обнаружит, что у «Орла» выросли зубы.
Глава 21
В четырех милях ниже по реке, у подножия статуи Свободы, Джозефина пыталась починить свою летающую машину. Прожекторы паровой яхты Престона Уайтвея слепили ей глаза, она задыхалась от угольного дыма, а пока она и ее механики-детективы ван дорны, которые наконец приплыли на лодке, занимались починкой крыла, ее одолевали глупыми вопросами репортеры. Но ущерб оказался слишком велик для скромных умений команды Джозефины и немногих имевшихся инструментов, и молодая летчица уже начала терять надежду, когда помощь пришла — от человека, от которого она меньше всего ее ожидала.
Дмитрий Платов соскочил с катера гаванской охраны, приплывшего от острова Манхэттен, пожал руки полицейским, которые его подвезли, и поздоровался с Джозефиной взмахом своей верной логарифмической линейки. Все говорили, что красавец русский — лучший механик гонки, но раньше он никогда не подходил к ее машине и не предлагал свои услуги. И она считала, что хорошо знает почему.
— Что вы здесь делаете? — спросила она.
Он прикоснулся к соломенной шляпе.
— Платов пришел помогай.
— Не боитесь, что Стив Стивенс прибьет вас за это?
— Стив Стивенс обедает в Йонкерс, празднуй победу, — ответил Платов, сверкая белыми зубами из-под усов. — Платов сам себе хозяин.
— Мне нужен спаситель, мистер Платов. Ущерб гораздо больше, чем я подозревала.
— Не бойтесь, мы все чинить, — сказал Платов.
— Не знаю. Видите, эта втулка — эй, посветите сюда!
Ван дорны торопливо повиновались и поднесли поближе фонари, которые подключили к динамо статуи Свободы.
— Видите? Втулка, которая держит вот этот штырь alettone, недостаточно прочна и ненадежно сидит в раме. А со вторым крылом еще хуже. Просто повезло, что и вторая не отвалилась.
Платов ощупал втулку, как ветеринар, осматривающий теленка. Он повернулся к ближайшему механику.
— Пожалуйста, нести с лодки вторая сумка с инструментами.
Ван дорн торопливо пошел к причалу.
Платов обратился к другим детективам.
— Пожалуйста, добавить света.
Джозефина сказала:
— Глазам своим не верю. Это любительская конструкция. Создатель этой машины не понимал, какие нагрузки придутся на эту часть.
Дмитрий Павлов посмотрел Джозефине в глаза и подошел к ней совсем близко.
Она растерялась. До этой минуты она никогда не оказывалась ближе двадцати ярдов к нему и не замечала ни того, как густо черные как смоль курчавые волосы закрывают его лоб, щеки, подбородок и губы, ни того, как ярко горят в этих зарослях его глаза. Она почувствовала, что ее притягивают эти глаза. В них было что-то странно знакомое.
— Плохой дизайн? — спросил он на хорошем, не ломаном английском. — Я считаю это личным оскорблением.
Джозефина удивленно смотрела на него.
Рукой в грязной перчатке она зажала рот, испачкав щеку. Голос Марко Сел ера (так он говорил, только оставаясь с ней наедине), едва заметный итальянский акцент; он говорит по-английски так, как научился еще подростком, работая в Бирмингеме помощником машиниста.
— Марко! — прошептала она. — О, мой Марко, ты жив.
Марко Селер еле заметно подмигнул ей.
— Отправить публику подальше? — спросил он.
Она кивнула, по-прежнему прижимая руку ко рту.
Марко повысил голос и на привычном ломаном английском с русским акцентом обратился к механикам ван дорнам:
— Гаспада, слишком много повар делать плохой суп. Платов только один гений, пусть он чинит машину летчицы Джозефины.
Джозефина видела, как обменивались взглядами детективы.
— Джозефина будет помощник, — добавил Платов.
Джозефине показалось, что детективы по-прежнему неуверенно переглядываются. Они что-то заподозрили? Слава богу, здесь нет Исаака. Старший дознаватель Белл заметил бы выражение ее лица. Даже эти менее опытные, более молодые оперативники почувствовали — что-то неладно. Но им хватало ума не спорить с тем, кого все участники гонки знают как «сумасшедшего русского» Платова.
— Все в порядке, — сказала Джозефина. — Я ему помогу.
Главный ван дорн согласно кивнул. В конце концов, она лучший механик, чем они. Они отошли к веревкам, которые натянули, чтобы не подпускать репортеров.
— Джозефина, мы будем рядом, если понадобимся.
Марко сказал:
— Джозефина дать Платов гаечный ключ.
Она поискала инструмент. Джозефина не могла разобраться в своих чувствах. Однако понимала, что приходит в себя после кошмара, который начался через неделю после свадьбы: тогда Фрост едва не убил парня, который ей улыбнулся. Муж никогда не бил ее, но она знала, что когда-нибудь, ни с того ни сего, он ее ударит. Такую страшную цену она платила за свои полеты — ожидание, мучительная неизвестность, хотя Гарри даже аплодировал ее страсти к полетам и покупал ей аэропланы. До прошлой осени, когда он заподозрил Марко.
Он действовал стремительно. Вначале исключил ее из завещания. Потом выкрикнул ей в лицо, что убьет ее, если она хотя бы заикнется о разводе. Она была в западне, а он отказался оплачивать долги Марко, выкупить машину, которая была ей нужна для участия в Кубке Уайтвея. Он пригласил Марко на охоту, и она испугалась худшего. Это была уловка, чтобы заманить Марко в лес и убить его — «несчастный случай на охоте».
Но у Марко был план, как спасти их обоих и принять участие в гонке. Этот замечательный план был прост: симулировать его убийство и обвинить в нем Гарри.
Марко вывел из строя оптический прицел на охотничьем ружье Гарри, чтобы оно стреляло выше цели. А сам расположился так, что, когда Гарри выстрелил, сумел спрыгнуть на узкий карниз под краем утеса. Джозефина, пролетая мимо, станет свидетелем убийства, и Гарри придется бежать. Марко сделает вид, что мертв, а его тело унесла Норт-ривер. Жестокого убийцу запрут в сумасшедшем доме, где ему и место. А Джозефина сможет очаровать сан-францисского издателя Престона Уайтвея, чтобы он оплачивал ее участие в гонке на новом моноплане Селера. Позже, когда Гарри будет безопасен, заперт в лечебнице, Селер выйдет из адирондакских лесов, изображая потерю памяти: он ничего не будет помнить, кроме одного — его ранил Гарри Фрост.
Но все пошло наперекосяк. Гарри действительно застрелил Марко — Джозефина собственными глазами видела, как его снесло с утеса, — но его не схватили.
Считая Марко мертвым, Джозефина вынуждена была задним числом признать, что стала участницей гнусного заговора. Она жалела, что позволила Марко уговорить себя. Точно так же жалела она и о том, что следовала плану, заставляя Уайтвея сделать ее победительницей гонки. Ей даже в голову не приходило, что богатый красивый издатель влюбится в простую девушку с фермы.
Некоторые женщины сочли бы большой удачей возможность стать женой газетного магната, но Джозефина не хотела этого. Она любила Марко и горевала о нем. И вдруг, внезапно, он оказался жив и здоров, вернулся, как рождественский подарок, доставленный слишком поздно.
— Марко? — прошептала она. — Марко? Но что случилось?
— Что случилось? — тихо повторил Марко, продолжая оценивать повреждения крыла. — Твой муж промахнулся, но не так, как мы надеялись. Эта чертова пуля .45–70 едва не снесла мне голову.
— Я знала, что нужно было использовать холостой заряд. Повреждать прицел было слишком рискованно.
— Холостым Гарри Фроста не обманешь. Я же говорил. Он почувствовал бы менее сильную отдачу, услышал менее громкий выстрел. Патрон должен был быть не холостой. Но я недооценил его хитрость и коварство. С первого выстрела он понял, что прицел сбит. И во время второго выстрела учел погрешность. Поэтому я помню только, как упал со скалы.
— Это я видела.
— Я был убедителен? — спросил Марко, снова едва заметно подмигнув.
— Я подумала, что ты умер… О, мой дорогой.
Большего она не могла сказать, иначе не удержалась бы — обняла бы его и поцеловала.
Его усы дрогнули в улыбке.
— Я тоже. Я упал на карниз, как и предполагалось, но потерял сознание. А когда пришел в себя, было темно. Я умирал от холода. Голова кружилась. Я не мог пошевелить рукой. Я знал только, что еще жив и что каким-то чудом Гарри не нашел меня, чтобы прикончить.
— Он знал, что я видела, как он стрелял в тебя. И он скрылся.
— Как мы и планировали.
— Но ты не должен был умереть. Даже рану получить не должен был.
Марко пожал плечами.
— Это мелочи. План все-таки сработал. По-своему. Гарри сбежал. К несчастью, он сыграл не совсем по роли: сейчас его уже должны были схватить и запереть в сумасшедшем доме или застрелить. Но у тебя замечательный aeroplane, и ты участвуешь в гонке, как мы и задумывали.
— А как же ты, Марко?
Марко как будто не слышал. Он сказал:
— Ты выиграешь величайшую в мире гонку.
— Выиграю? Гонка едва началась, а я уже на день отстаю.
— Ты выиграешь. Я позабочусь об этом. Не волнуйся. Никто тебя не обгонит.
Он так уверен, подумала она. Как это может быть?
— Но ты, Марко?..
И опять он как будто не услышал ее, сказав:
— И у тебя есть ухажер.
— О чем ты?
— В Белмонт-парке все говорили, что Престон Уайтвей в тебя влюбился.
— Это нелепо. Просто сплетни.
— Он аннулировал твой брак.
— Я его не просила об этом. Он сам.
— Ты ведь должна была очаровать его, чтобы он купил тебе аэроплан. Спрашивая «Как же ты, Марко?», ты как будто уже отвечаешь на свой вопрос.
— Как это понимать?
— Похоже, в твоем плане не осталось места для Марко.
— Нет никакого «моего плана». Мне просто нужен был твой аэроплан. Как мы задумали.
— Ты получила больше, чем мы хотели.
Джозефина почувствовала, что на глазах ее выступили горячие слезы.
— Марко, неужто ты поверил, что я предпочла тебе Уайтвея?
— Как я могу тебя упрекать? Ты считала меня мертвым. Он богат. А я бедный изобретатель аэропланов.
— Он никогда не заменит тебя, — возразила она. — Теперь, когда ты вернулся, мы можем…
— Что? — мрачно спросил Марко. — Быть вместе? И сколько, по-твоему, Уайтвей позволит тебе летать на моем monoplane, когда увидит меня?
— Поэтому ты притворялся мертвым?
— Я притворялся мертвым по нескольким важным причинам. Во-первых, я был тяжело ранен. Если бы я оставался в Норт-Ривер, Гарри отыскал бы меня в больнице и убил.
— Но как…
— Я ухал в товарном поезде в Канаду. Меня приняла добрая фермерская семья и лечила всю зиму. Узнав, что ты с Уайтвеем и участвуешь в гонке, а Гарри на свободе, я решил показаться в замаскированном виде, присматривая за происходящим, прежде чем чудесным образом выйти из леса в обличье Марко, как мы и планировали.
— А когда ты выйдешь?
— После твоей победы.
— Зачем так долго ждать?
— Я же только что сказал: Уайтвей будет ревновать ко мне, как Гарри. Может, не так свирепо, но достаточно сильно, чтобы отобрать у тебя аэроплан. Ведь аэроплан принадлежит ему? Или он передал тебе право собственности?
— Нет. Он принадлежит ему.
— Жаль, что ты не попросила передать тебе машину в собственность.
Она понурила голову.
— Я не знала, как это сделать. Он платит за все. Даже за мою одежду.
— Богатые бывают добры, но никогда — щедры.
— Не знаю, долго ли я смогу смотреть на тебя и делать вид, что это не ты.
— Сосредоточься на моей маскировке — бороде и усах.
— Но твои глаза, твои губы…
Она вспомнила, как он выглядел раньше: гладкие черные волосы, благородный лоб, изящные усики, глубоко посаженные темные глаза.
— Не думай о губах, пока не победишь, — сказал Марко. — Управляй моим аэропланом. Выиграй гонку. И не забудь, Джозефина, когда ты выиграешь гонку, «Любимица Америки в воздухе» станет обладательницей горы денег. А Марко, конструктор аэроплана-победителя, прославится и получит контракт на строительство сотен аэропланов для итальянской армии.
— Как ты мог смотреть на меня все это время?
— Как? Как всегда, с самого первого дня, когда увидел тебя. Мое сердце наполняет океан радости. А теперь давай починим твою машину.
Исаак Белл, завернувшись в одеяло, пытался уснуть под монопланом, но его мысли то и дело возвращались к странному заявлению Гарри Фроста. Внезапно он сел, пораженный совершенно другой, еще более странной мыслью. Его удивила прочность аэроплана — Исаак был благодарен ему за то, что спасся, — еще до примечательных слов Энди Мозера о том, что «ди Веккио делал их на совесть».
Белл обулся и пошел, на железнодорожную станцию, в диспетчерскую, где был телеграф. Необычная прочность «Американского орла» объяснялась наличием многочисленных распорок и лишних креплений. Изобретатель не только использовал лучшие материалы — он предвидел возможные точки напряжения и постарался предотвратить катастрофу.
Люди, которые строят надолго, редко кончают с собой из-за банкротства. Такой человек, думал Белл, одолеет несчастья; для него банкротство — лишь временная неудача.
— Ван Дорн, — сказал он диспетчеру Нью-Йоркской Центральной железной дороги. У него с собой было рекомендательное письмо от президента этой дороги. Но диспетчер и так рад был помочь участнику воздушной гонки.
— Да, сэр. Что я могу для вас сделать?
— Я хочу послать телеграфное сообщение.
Рука диспетчера повисла над телеграфным ключом.
— Кому?
— Джеймсу Дэшвуду. «Агентство Ван Дорна». Сан-Франциско.
— Диктуйте.
Белл слушал, как диспетчер передает его сообщение азбукой Морзе:
РАССЛЕДУЙТЕ САМОУБИЙСТВО ДИ ВЕККИО
УСКОРЬТЕ РАССЛЕДОВАНИЕ СЕЛЕРА
БЫСТРЕЙ ВСКЛ
Глава 22
— Вон она летит!
Мотор «Антуанетты» издавал резкий звук, словно с треском рвали ткань. Желтый моноплан Джозефины в первом свете дня пролетел мимо Уихокена, Нью-Джерси.
— Проворачивайте!
Исаак Белл уже сидел за рулем «Орла»; по телефону он узнал, что Дмитрий Платов и «механики» Ван Дорна всю ночь трудились над машиной Джозефины. И летчица только что взлетела с острова Бедлоу. Чтобы полететь над рекой, Белл поставил «Орла» на причал, куда сел накануне. Его «Гном» уже прогрелся и был готов к полету. Он заработал после первого же поворота пропеллера.
— Клинья!
Клинья вытащили из-под колес, и моноплан покатился. Энди с помощником бежали рядом с крыльями, выравнивая их; Белл прокатился по ровному полотну между рельсами и взмыл в воздух вслед за Джозефиной.
Читать бесплатно другие книги:
