Российский царский и императорский дом Бутромеев В.

ИОАНН IV ВАСИЛЬЕВИЧ ГРОЗНЫЙ

ОТЕЦ

Великий князь Московский Василий III Иоаннович (1479–1533)

МАТЬ

Елена Васильевна Глинская (1508–1538)

РОЖДЕНИЕ

Москва, Коломенское, 25 августа 1530

НАЧАЛО ПРАВЛЕНИЯ

Великий князь Московский и всея Руси с 1533 года. Царь с 1547 года

ЖЕНА

Анастасия Романовна Захарьина (1530/1532–1560)

ДЕТИ

Анна (1548–1550), Мария (род. 1551), Дмитрий (1552–1553), Иоанн (1554–1581), Евдокия (род. 1556), Фёдор (1557–1598)

ЖЕНЫ

Мария Темрюковна (1545/1546–1569), Марфа Васильевна Собакина (ум. 1571), Анна Алексеевна Колтовская (ум. в 1627), Анна Григорьевна Васильчикова (ум. 1577), Василиса Мелентьева

ЖЕНА

Мария Фёдоровна Нагая (ум. 1608/10)

ДЕТИ

Дмитрий (1582–1591)

СМЕРТЬ

Москва, 18 марта 1584

Боярин. Художник К. В. Лебедев

Иоанн IV Васильевич Грозный

Иоанн был сыном великого князя Василия III Иоанновича от второй его супруги Елены Васильевны Глинской. Трехлетним ребенком остался он по кончине отца своего и был провозглашен великим князем. Правительницею сделалась, по завещанию Василия, вдова его, великая княгиня Елена. Дяди государя, князья Юрий и Андрей, были заточены ею, как недовольные ее управлением; второй прибег и к вооруженному восстанию. Дядя Елены, князь Михаил Глинский, не одобрявший ее, также был заключен. Между боярами многие не любили правительницу, частью потому, что великий князь развелся со своею первою женою и женился на иноземке, частью же за предпочтение, которое она оказывала князю Ивану Федоровичу Овчине-Телепневу-Оболенскому.

Понятно, что возник слух, сообщаемый Герберштейном, будто Елена была отравлена. Со смертью Елены открылось поприще боярским смутам. Власть захватил известный своей энергией князь Шуйский; через шесть дней по смерти Елены схвачены были князь Овчина-Оболенский и сестра его, мамка, великая княгиня Челяднина.

Тяжело было правление Шуйских для Русской земли. Сам великий князь позднее в письме к Курбскому не добром поминает свое детство; он рассказывает, что князь Шуйский клал при нем ноги на постель отца, не давал ему вовремя пищи, расхитил из казны сосуды, расхитил и казну денежную. Князь Курбский рассказывает, что правители пренебрегали воспитанием великого князя, что они приучили его к жестокости и не останавливали, когда он кидал с крыльца животных. Позднее, когда Иоанну было пятнадцать лет (уже во время влияния Глинских), он скакал по улицам, давил людей, а «пестуны» дивились его мужеству. Заняться воспитанием Иоанна «пестунам» было некогда: Шуйские, как потом и Глинские, думали только о своей корысти.

Это развило в Иоанне недоверие и даже презрение к людям, лишило его умения сдерживать свои порывы.

Митрополитом был поставлен тогда знаменитый Макарий, бывший дотоле архиепископом в Новгороде. Этот ученый иерарх имел влияние на великого князя и развил в нем любознательность и книжную начитанность, которою так отличался впоследствии Иоанн. Недолго правил князь Иван Шуйский; скоро место его заняли его родственники, князья Иван и Андрей Михайловичи и Феодор Иванович Скопин. Прежние насилия продолжались: из государевых хором вытащили Воронцова, которого государь очень любил, били его по щекам и не умертвили только по просьбе Иоанна, но сослали в Кострому.

Новое появление Шуйских во власти ознаменовалось усилением власти наместников. Положение становилось невыносимым; составился заговор против Шуйских, во главе которого стали родственники великого князя, Глинские; заговор созревал долго; наконец, в декабре 1543 года, Иоанн собрал бояр, объявил им, что знает, как многие участвовали в хищениях и неправдах, но теперь казнит только одного князя Андрея Шуйского, которого приказал схватить псарям: те растерзали его. Но правления на себя Иоанн не принял, а положился на Глинских и дьяка Захарова.

Царь Иоанн IV Васильевич и иерей Сильвестр во время большого московского пожара. Художник П. Ф. Плешанов

Новые властители занялись преследованием людей им неприятных: в 1544 году князь Кубенский, приверженец Шуйских, был подвергнут опале, но потом помилован; в 1545 году урезан язык Бутурлину и положена опала на Воронцова, бывшего любимца царя.

В это время шестнадцатилетний великий князь забавлялся и не думал об управлении. В декабре 1546 года, призвав к себе митрополита и бояр, Иоанн заявил о желании жениться и венчаться на царство.

Сам титул царя уже встречается в грамотах, правда – более во внешних отношениях; у великого князя Василия Иоанновича была печать с царским титулом; известны и его монеты с тем же титулом. С падением Царырада мысль о том, что Москва – третий Рим, а государь русский – наследник царя греческого, все более и более укоренялась между книжниками.

Царское венчание совершено было 16 января 1547 года. Позже Иоанн послал просить благословение от царьградского патриарха, от которого и получена была утвердительная грамота. Еще до этого торжества разосланы по городам были грамоты с приказанием привозить в Москву девиц для выбора царской невесты. Выбрана была Анастасия Романовна Захарьина-Юрьина.

Род Захарьиных, происходивший от Федора Кошки, принадлежал к числу немногих старых боярских родов. Как ни любил Иоанн царицу, но, не привыкнув сдерживать себя, он не мог сразу поддаться ее умиротворяющему влиянию. Обыкновенно сильное влияние на царя приписывается пожару, когда горела вся Москва. Волнующийся народ требовал выдачи бабки царя – княгини Глинской, чарам которой приписывал пожар. Царь был в своем дворце на Воробьевых горах. Сюда явился к нему священник Сильвестр.

Курбский пишет, что он произнес к царю грозную речь, заклиная его именем Божиим и подтверждая слова свои текстами Святого Писания. Сильвестр был священником Благовещенского собора, старший священник которого был царским духовником. Поэтому он был давно известен Иоанну и, как переселенец из Новгорода, пользовался, вероятно, покровительством Макария, в 1542 году возведенного в сан митрополита. Достигнув двадцатилетнего возраста, царь пожелал высказать, как намерен править впредь, и торжественно заявить, на ком лежит вина в бывших беспорядках.

Для этого он собрал первый земский собор, на утверждение которого был предложен Судебник, представлявший новую редакцию Судебника великого князя Иоанна. К собравшимся представителям Иоанн произнес с Лобного места речь: «Нельзя исправить минувшего зла; могу только спасти вас от подобных притеснений и грабительств. Забудьте, чего уже нет и не будет! Оставьте ненависть, вражду; соединимся все любовию христианскою. Отныне я судья ваш и защитник». Прием прошений Иоанн поручил Адашеву, которого выбрал из людей незнатных: он хотел отстраниться от людей знатных, владычество которых еще свежо было в памяти и его, и всей земли.

Взятие Казани царем Иоанном IV Васильевичем Грозным. Художник П. И. Коровин

В 1551 году, на соборе духовных властей, по вопросам царя даны были ответы относительно искоренения злоупотреблений, вкравшихся в Церковь. Постановления этого собора известны под именем Стоглава, ибо предложено было сто вопросов. Вообще правительство в эту эпоху выказало большую деятельность: наместники-кормленщики заменялись земским самоуправлением, посредством земских старост и целовальников, что было вызвано жалобами населения. Курбский приписывает все, что делалось в эту эпоху, «избранной раде», то есть ближайшим советникам царя, говоря, что эта рада была избрана Сильвестром и Адашевым.

Едва ли, однако, много могли сделать какие-либо советники без полного убеждения царя в необходимости изменений в существующем строе. Преувеличенное, в злобе, показание Иоанна, что советники не давали ему ступить свободно, свидетельствует только о том, как далеко простирал свои притязания Сильвестр, как сильно был раздражен против него и его сторонников царь; но не следует думать, что слова эти были полною правдою. Во внешних отношениях этот период жизни Иоанна ознаменовался важным событием – взятием Казани.

В 1548 году в Казани умер царь Сафа-Гирей из рода крымских ханов, враждебный России. Незадолго до смерти он отразил князя Вельского, подходившего к Казани. После него казанцы посадили его малолетнего сына Утемыш-Гирея под опекою матери его Сююнбеки.

В 1550 году царь лично предпринял поход на Казань, но распутица не позволила идти далее устья Свияги; здесь заложена была крепость и оставлен русский гарнизон. Горные черемисы подчинились тогда России, вследствие чего Казань была стеснена, и казанцы просили Иоанна дать им царя. Послан был Шах-Али, но с условием уступки горной стороны. Когда Шах-Али сел в Казани, положение его было трудно: казанцы требовали возвращения горной стороны, московское правительство – вассального подчинения.

Стесненный с двух сторон, он ушел из Казани. Казанцы обещали было принять русских воевод, но обманули и призвали к себе в цари ногайского князя Едигера. Тогда сам царь выступил в поход на Казань. Узнав о нападении крымцев на Тулу, он сначала пошел туда, но крымцы бежали. Тогда царь повел сам часть рати на Владимир, Муром и Нижний; на Суре сошлись с ним другие части русского войска.

К Свияжску подошли 13 августа. Осада Казани продолжалась до 2 октября. Привезен был немец розмысл (инженер), сделан подкоп; в стене образовалась брешь, русские вошли в город. Когда не осталось никакой надежды, татары вышли из города; их царь был взят в плен. После его крестили и назвали Симеоном. Позднее из Москвы был послан в Казань архиепископ Гурий с наказом не крестить насильно, ласково обходиться с туземцами и даже заступаться за некрещеных.

С народом Казанского царства борьба не была окончена взятием Казани; восстания еще были возможны, но с поселением русских помещиков край все более и более становился русским. За Казанской землей последовало покорение Башкирской земли: башкиры начали платить ясак. Ногаи не были опасны: они делились на несколько орд, ссорившихся между собою; ссорами пользовалось русское правительство; распри ногаев открыли путь к завоеванию Астрахани: защищая князя Измаила от астраханского хана Ямгурчея, Иоанн послал войско к Астрахани.

Царь Иоанн IV Васильевич Грозный. Роспись Грановитой палаты

Вместо Ямгурчея посадили ханом Дербыша, который «неприяшеся» России, и в 1557 году царство Астраханское было занято, как говорится в песне, «мимоходом». Успех России на Востоке привел к тому, что владельцы кавказские вошли с нею в сношения, и хан Сибирский Едигер обязался платить ей дань.

В Крыму не могли равнодушно смотреть на усиление Москвы и всеми средствами старались мешать ему. В 1555 году Девлет-Гирей напал на русскую Украину; Иоанн пошел навстречу ему к Туле; хан поворотил назад, хотя и разбил Шереметева у Судбища. В 1556 году ходил по Днепру дьяк Ржевскийпод Очаков; в 1559 году Адашев, брат Алексея, с поступившим в русскую службу вождем днепровских казаков князем Дмитрием Вишневецким опустошил крымские улусы. Советники царские считали возможным завоевать Крым.

Еще в раннюю пору, дотатарскую, Русь стремилась к морю: за Неву бились новгородцы со шведами; в землях прибалтийских имели владения князья полоцкие. Орден Ливонский оттеснил русских от моря. После свержения ига татарского явилось сознание необходимости отношений с Европой.

Московское государство, присоединив Новгород, унаследовало и политические отношения Новгорода к прибалтийским странам. Еще при великом князе Иоанне уничтожена была торговля с Ганзою, купцы которой держали в черном теле местное купечество. Торговля перешла в ливонские города: Ригу, Нарву. Ливонцы обставили торговлю стеснительными условиями, мешая другим народам принимать в ней участие, запрещая ввозить в Россию серебро.

В 1547 году царь поручил саксонцу Шлитте набрать в Германии художников и мастеров, полезных для России. Цезарь это позволил; но ливонцы, которые понимали опасность для них от знакомства русских с иностранцами, и набранные люди были задержаны в Любеке; сам Шлитте был задержан в Ливонии; испрошено позволение не пропускать в Россию мастеров и художников, и один из набранных, Ганц, пробираясь в Россию, был казнен.

Русской торговле, которой всеми средствами старались мешать соседи, открылся в 1553 году новый исход: английская торговая компания, отыскивая путь через север в Китай, снарядила экспедицию, которую король Эдуард VI снабдил грамотой к государям северным и восточным. Часть экспедиции погибла в пути, но Ченслер прибыл в устье Северной Двины, был отправлен в Москву и милостиво принят государем.

В 1555 году он явился послом от Филиппа и Марии. Англичане получили привилегию торговать без пошлины, иметь свои дома в русских городах. В 1557 году русский посланник Осип Непея выговорил такие же права в Англии для русских купцов. Пример англичан побудил и голландцев явиться в двинское устье, где они и торговали до 1587 года; так завязались у России сношения с другими народами, помимо ближайших соседей, которые желали остановить эти сношения и запереть Россию.

Трон царя Иоанна IV Васильевича Грозного

Прежде всего пришлось столкнуться с королем Шведским Густавом Вазою. Предлогом войны, начавшейся в 1554 году, были пограничные споры и недовольство Густава тем, что переговоры с ним ведутся не в Москве, а в Новгороде. Война ограничилась опустошением пограничных мест. Потеряв надежду на своих союзников, Польшу и Ливонию, Густав заключил мир, с тем чтобы впредь сношения велись в Новгороде и чтобы установлена была взаимная беспрепятственная торговля.

Важнее, чем война со Швецией, была война с Ливонским орденом. Сам по себе орден был в это время слаб, но именно эта слабость была страшна для московского правительства: ордену приходилось или обратиться в светское владение, подобно ордену немецкому, ставшему герцогством Прусским, или подпасть под власть соседних государств – Швеции, Дании, Польши. Оба исхода не могли быть выгодны Москве. Поводами к войне были очевидная враждебность ордена и нарушение существующих договоров.

Так, по договору с Псковом и по договору с Плетенбергом Дерпт должен был платить некоторую дань, которая не платилась. Когда в 1557 году прибыли ливонские послы для переговоров о продолжении перемирия, с ними заключен был договор, обязывающий Дерпт платить эту дань; за нее должна была поручиться вся Ливония. Ливонцы, между тем, упустили случай войти в союз со Швецией и вызвали вражду Польши. Еще не заключив мира с Польшей, они послали в Москву посольство, которое должно было добиться отмены уплаты дани. Царь отказал и велел укреплять границу; ливонцы испугались, новое посольство просило уменьшения дани; последовал новый отказ. Русское войско появилось на границе; в Ливонии послышались голоса о необходимости опереться на одного из соседей; заговорили о союзе с Польшей, но все ограничилось предположениями.

В 1558 году русские войска вошли в Ливонию и опустошили ее. Собрался сейм, положено было умилостивить царя; посол прибыл в Москву; уже дан был приказ остановить военные действия, но из Нарвы стреляли по русским и Нарва была взята. Явилась возможность самостоятельной торговли. Соседи, в особенности Польша, взволновались переходом ее в русские руки.

По взятии Нарвы царь потребовал покорности всей Ливонии; не добившись этого миром, попробовал силу: много городов сдалось, в них селили русских и строили русские церкви; в битвах разбивали ливонцев. В страхе обратились они к императору, который отвечал, что ему невозможно повсюду защищать христианство даже от турок. Началось разложение Ливонии; Эстляндия обратилась к Дании, архиепископ – к Польше, магистр – к Швеции. Швеция, Дания и Польша приняли на себя посредничество; но царь требовал покорности от магистра. Во время этих переговоров пал Дерпт. Ему обещаны были безопасность жителей и сохранение прав, но появилось в окрестности русское юрьевское дворянство, а в городе православный епископ.

Царь Иоанн IV Васильевич Грозный. Неизвестный художник

Хотя, пользуясь уходом главных сил, ливонцы имели некоторые военные успехи, но в 1559 году снова вступила в их земли русская рать, дошла до Риги, опустошила Курляндию. Посредничество короля Датского и опасения со стороны Крыма побудили дать Ливонии шестимесячное перемирие. В этот промежуток времени ливонцы обращались и к Германии, и к другим государствам, но пользы от того было немного, хотя магистр и архиепископ отдались под защиту Польши, а епископы Эзельский и Курляндский – под защиту Дании.

Брат датского короля, Магнус, выбран был коадъютором эзельского епископа и скоро приобрел епископство ревельское, но Ревель поддался Швеции. Русские войска продолжали опустошать Ливонию. В конце 1561 года магистр Кетлер заключил договор с польским королем, по которому Ливония подчинялась Польше, а он делался наследственным герцогом Курляндским.

Так Ливония окончательно разделилась между Польшей, Швецией, Данией, Россией и вассалами Польши, герцогами Курляндскими. Пока в Ливонии совершались эти события, в самой Москве вышло наружу то, что доселе таилось: царь порвал со своими советниками, и начала все более и более развиваться в нем подозрительность. Совершилось то, что еще до сих пор, по старой привычке, называют переменою в характере Грозного.

Приближая к себе Сильвестра и Адашева, Иоанн надеялся встретить в них людей лично ему преданных; но сам друг их Курбский прямо указывает на то, что они завладели правлением и окружили царя избранными ими людьми. Влияние Сильвестра на царя было сильно до 1553 года, и основа его была в уважении Иоанна к нравственным качествам Сильвестра. Но пугать «детскими страшилками» можно было только на первых порах: Сильвестр надеялся управлять, а управлять такими людьми, как Иоанн, чрезвычайно трудно.

Сильный удар влиянию Сильвестра нанесен был в 1553 году, когда Иоанн опасно занемог. Больной хотел, чтобы, на случай его смерти, была принесена присяга его сыну, тогда младенцу, Дмитрию. Большинство окружающих его отказалось принести присягу и желало избрать Владимира Андреевича, сына Андрея Иоанновича. Окольничий Адашев, отец Алексея, прямо говорил: «Сын твой, государь наш, еще в пеленках, а владеть нами Захарьиным». Владимир Андреевич и мать его старались привлечь на свою сторону деньгами; Сильвестр стоял за Владимира и тем возбудил и к себе недоверие. Сами Захарьины колебались, боясь за свою участь. Тяжелое сомнение легло на душу Иоанна Васильевича, но он не спешил разрывать со своими советниками.

Спокойное отношение царя к событиям во время его болезни многим казалось неестественным; некоторые, более предусмотрительные, решились прибегнуть к старому средству – отъезду. В июле 1554 года в Троице был пойман князь Никита Семенович Ростовский, отец которого был из сторонников Владимира Андреевича. По следствию оказалось, что у него заранее велись сношения с литовским посольством, что он действовал с согласия не только отца своего, но и многих родичей.

Царь Иоанн IV Васильевич Грозный. Художник В. М. Васнецов

Бояре приговорили князя Семена казнить, но царь, по ходатайству митрополита, послал его в тюрьму на Белоозеро. Несмотря на все это, несмотря на несогласие царя с советниками по вопросу о войне ливонской, причем советники указывали на необходимость покончить с Крымом, а все случившееся дурное выставляли наказанием за то, что он их не послушался и начал войну ливонскую, – разрыва еще не было. Тем не менее влияние Сильвестра и друзей было тягостно для Иоанна. В характере его была черта: увлекаясь мыслью, он охотно отдавал подробности исполнения другим, но потом, заметив, что они забрали слишком много власти, вооружался против тех, кому верил.

Доверие сменялось подозрительностью; к тому же недовольство на советников у него всегда соединялось с недовольством на себя. От доверия к Сильвестру Иоанн перешел к подозрительности, старался окружить себя людьми, которые не выходили из повиновения ему; научившись презирать этих людей, простер свое презрение на всех, перестал верить в свой народ.

В 1560 году умерла Анастасия. Во время ее болезни случилось у царя какое-то столкновение с советниками, которых он и прежде подозревал в нерасположении к Захарьиным и которые со своей стороны считали Захарьиных главною причиною упадка их влияния. Над Адашевым и Сильвестром наряжен был суд: Сильвестр был послан в Соловки, а Адашев – сначала воеводою в Феллин, а после отвезен в Дерпт, где и умер. Сначала казней не было, но, заметив, что низложенная партия хлопочет о возвращении влияния, царь ожесточился. Начались казни. Казни Иоанна были страшны, да и время было жестокое. Мы не можем, однако, быть вполне уверены ни в подробностях всех казней, ни даже в числе казненных.

Источниками в этом вопросе служат сказания князя Курбского, рассказы иностранцев и синодики. Курбский, очевидно, пристрастен; из иностранцев многие пишут по слухам; когда составлены синодики, мы не знаем, не знаем также и того, все ли записанные в них лица были казнены, а не умерли в опале; наконец, надписи над строками этих синодиков, заключающие в себе прозвания лиц или какие-либо другие сведения, требуют проверки. Следует еще прибавить, что существуют указания на следственные дела, до нас не дошедшие, например по случаю новгородского погрома.

Впрочем, на первых порах Иоанн часто довольствовался заключением в монастырь или ссылкою. Со многих взяты были поручные записи, что они не отъедут. Предположение подобного намерения нельзя считать фантазией царя; оно бывало и в действительности. Так, отъехали Вишневецкий, двое Черкасских, Заболоцкий, Шашкович и с ними много детей боярских. Литовское правительство не только охотно принимало отъездчиков, но еще само вызывало к отъезду. Так, велась переписка с князем Вельским и дана была ему «опасная грамота», но об этом узнали; Вольский был помилован, только представив за себя ручателей. Такая же переписка началась с князем Курбским, который в 1564 году отъехал в Литву. Пожалованный там богатыми поместьями, Курбский не отказывался участвовать в походах против своих соотечественников.

Царю Иоанну IV Васильевичу Грозному передают письмо от А. М. Курбского. Художник Б. А. Чориков

Отъехавши, он отправил обличительное послание к Грозному: началась переписка, в которой ясно сказались воззрения обеих сторон. Курбский был не просто боярин, он не только защищал права высшего сословия на участие в советах государя; он был потомок удельных князей и, подобно другим «княжатам», не мог забыть победы Москвы. В письме к Грозному он вспоминает предка своего Федора Ростиславича, указывает на то, что князья его племени «не обыкли тела своего ясти и крови братии своих пити».

Он сохраняет сношения с Ярославлем, – у него там духовник, – почему Иоанн и упрекает его в желании стать ярославским владыкою. Как Курбский считался предком Иоанна, так Вольский и Мстиславский считаются предками Сигизмунда-Августа. Князь Шуйский, вступая на престол, заявляет о старшинстве своей линии перед линией великих князей Московских. Княжата в ту пору составляли особый высший разряд в Московском государстве. В виде вотчин владели они остатками своих бывших уделов.

Царь в 1562 году издает указ, которым ограничиваются права княжат на распоряжение своими вотчинами. Флетчер сообщает нам, что, подвергая опале княжат, Иоанн отнимал у них вотчины и давал поместья в других местах, разрывая, таким образом, связь между населением и бывшими удельными князьями.

Недовольные порядком вещей, по Курбскому, имеют право отъехать. На теорию потомка князей Ярославских внук греческой царевны отвечает своей теорией. По его словам, царская власть установлена Богом; назначение царя – покровительствовать благим, карать злых.

В обширном ответе Грозного замечательно, между прочим, указание на то, что духовные не должны мешаться в светские дела, составляющее опровержение слов Курбского о благих советах Сильвестра. Отъезд Курбского и его резкое послание еще сильнее возбудили подозрительность царя. Он стал готовиться к нанесению решительного удара тем, кого считал своими врагами. Для этого нужно было убедиться, насколько можно было рассчитывать на бездействие народа. С этой целью 3 декабря 1564 года Иоанн, взяв с собой царицу Марью Темрюковну, царевичей, многих бояр, дворян с семьями, вооруженную стражу, всю свою казну и дворцовую святыню, поехал в Александровскую слободу (Владимирской губернии).

Недоумение москвичей по поводу этого отъезда продолжалось до 3 января 1565 года, когда митрополит Афанасий получил грамоту от царя, в которой Иоанн, исчисляя вины бояр, начиная с его малолетства, обвиняя их в корыстолюбии, нерадении, измене, обвиняя духовенство в ходатайстве за изменников, объявлял, что, не желая терпеть измены, оставил свое государство и поехал поселиться, где Бог ему укажет.

В это же время была получена грамота, обращенная к православному христианству града Москвы, в которой государь писал, что на них он гнева не имеет. Странное сообщение поразило всех: духовенство, бояре и горожане в недоумении приступили к митрополиту с просьбами, чтобы он умолил царя, причем горожане указывали – просить царя, чтобы он государства не оставлял, а их на расхищение волков не давал, «наипаче от рук сильных избавлял».

Митрополит Филипп обличает царя Иоанна IV Васильевича Грозного. Художник Я. П. Турлыгин

Последние минуты митрополита Филиппа. Художник Н. В. Неврев

И те и другие равно выразили мысль, что изменников государь волен казнить, как ему угодно. С этим полномочием поехала из Москвы депутация из разных чинов людей, во главе которой стоял Пимен, архиепископ новгородский. Царь склонился на просьбу и объявил, что снова принимает власть с тем, что будет казнить изменников; при этом он сказал, что из государства и двора выделяет себе часть, которую назвал опричниной.

Вслед за тем последовало определение тех волостей, городов и московских улиц, которые взяты в опричнину. Наконец, государь выбрал тысячу человек князей, дворян и детей боярских, которые все должны были иметь свои поместья в отведенных под опричнину волостях; все остальное государство названо было земщиной и отдано под управление земских бояр.

В 1574 году во главе земщины, с титулом великого князя всея Руси (а после – Тверского) поставлен был крещеный, под именем Симеона, касимовский царь Саип-Булат Бекбулатович. Земские бояре заведовали всеми текущими делами, но о разных вестях или великих земских делах докладывали государю. Многие, подозреваемые в измене, были казнены или сосланы в Казань.

Значение опричнины верно и метко оценено Соловьевым. По его представлению, Иоанн, заподозрив бояр, не мог прогнать их всех от себя и потому удалился от них сам, окружив себя новыми людьми, построив себе новый дворец, уйдя в Александровскую слободу. Такое удаление государя от земли имело гибельные следствия, делающие понятною общую ненависть к опричникам.

Новое обстоятельство еще усилило подозрительность Иоанна: литовский гонец привез к московским боярам грамоты от короля и гетмана. Грамоты были перехвачены, от имени бояр посланы бранчивые ответы; за эту переписку поплатился жизнью конюший Челяднин с несколькими друзьями. В послании из слободы Грозный осуждал обычай духовенства «печаловаться» за осужденных; но самое серьезное столкновение по этому вопросу возникло тогда, когда первосвятительскую кафедру занял соловецкий игумен Филипп из рода Колычевых.

Зная лично и уважая Филиппа, царь в 1567 году предложил ему кафедру митрополита. Филипп, сначала отказывавшийся, согласился только под условием уничтожения опричнины. Царь оскорбился. Собору удалось примирить их, и Филипп дал обещание в опричнину и царский домовый обиход не вступаться. Но подозрение запало в душу Иоанна, а Филипп начал ходатайствовать за опальных и обличать царя.

Произошло несколько столкновений. Враги Филиппа, в числе которых был, между прочим, духовник царский, наконец восторжествовали: Филипп удалился в монастырь Николаевский. В крестном ходе заметил он опричника в тафье и обличил его; царь рассердился, тем более что, когда он оглянулся, тафья была снята. Тогда над Филиппом наряжен был суд, и в Соловки послана была комиссия для собирания о нем сведений.

Во главе комиссии стоял Пафнутий, архиепископ Суздальский. Лестью и обещаниями склонили игумена Паисия и старцев дать показания против Филиппа. 8 ноября 1568 года Филиппа заставили служить. Во время службы он был схвачен опричниками в церкви, на другой день торжественно лишен сана и скоро свезен в тверской Отрочь монастырь, где, во время похода Иоанна на Новгород, Филипп был задушен.

Царь Иоанн IV Васильевич Грозный у тела убитого им сына. Художник Н. С. Шустов

Вскоре после низведения святого Филиппа погиб двоюродный брат царя, Владимир Андреевич, в котором Иоанн видел, и, быть может, не без основания, опасного претендента. Не без связи с делом Владимира стоит новгородский погром.

В январе 1570 года Иоанн приехал в Новгород. По дороге он останавливался в Клину и в Твери, которые много пострадали и от казней, и от опустошения опричников. В Новгороде совершено было много казней, свергнут архиепископ, страшно грабили опричники. Ужас напал на новгородцев. Иоанн Васильевич, объявив милость оставшимся трепещущим горожанам, проехал в Псков, которого, однако, миновал его гнев.

Возвратясь в Москву, он начал следственное дело; были призваны к суду и казнены многие бояре, в том числе любимцы царя Басмановы, отец и сын, а князь Афанасий Вяземский умер от пытки. Недоверие царя не только к старым боярам, но и к людям, им самим избранным, постоянные разочарования, которых он по характеру своему не мог избежать, ибо требовал от людей, чтобы они во всем удовлетворяли его, должны были тяжело лечь на его душу.

Мысль о шаткости его положения с особенной силой овладела им в последние годы. До нас дошло его завещание, относимое к 1572 году, где он жалуется на то, что ему воздали злом за благо и ненавистью за любовь. Он предполагает себя изгнанным от бояр, «самовольства их ради». Мысль о непрочности своего положения Иоанн высказывал в сношениях с Англией, где на случай изгнания искал себе убежища.

Даже любимый сын, царевич Иоанн, не миновал подозрительности царской. В 1581 году, во время величайших неуспехов русского оружия, между отцом и сыном произошло столкновение. Говорят, будто царевич указывал на необходимость выручки Пскова. Гневный царь ударил его жезлом; через четыре дня царевич умер.

Падение Ливонского ордена поставило лицом к лицу державы, между которыми разделилось его наследство. Швеция, заключив союз с Россией, обратилась на Данию, а России пришлось столкнуться с Польшей. Сигизмунд-Август, приняв во владение Ливонию, послал в Москву предложение вывести и русское, и литовское войско из Лифляндии.

Из Москвы отвечали отказом. Попробовали завести сношения от имени епископа Виленского и панов с митрополитом и боярами, но сношения кончились неудачей. Бояре, между прочим, указывали на то, что Москва есть вотчина великого государя, и делали сравнение между русскими государями «прирожденными» и литовскими «посаженными».

Ответы писаны, очевидно, самим царем. В переговорах и мелких столкновениях прошел весь 1562 год, а в январе 1563 года войско, предводимое царем, двинулось к Полоцку, который 15 февраля сдался. Очевидно, царь намерен был оставить его за собой: воеводам предписано было управлять, расспрося их здешние всякие обиходы; для суда избрать голов добрых из дворян, судить по местным обычаям; царь приказал поставить в Полоцке архиепископа. После взятия Полоцка пошли бесплодные переговоры, а в 1564 году русское войско было разбито при реке Уле. Опять начались набеги и стычки, а между тем заключены договоры с Данией и Швецией. Со стороны Крыма Россия казалась обеспеченной: заключено было перемирие на два года; но, подстрекаемый дарами Литвы, хан сделал набег на Рязань.

Царь Иоанн IV Васильевич Грозный у тела убитого им сына. Фрагмент. Художник В. Г. Шварц

Царь Иоанн IV Васильевич Грозный просит игумена Кирилла благословить его в монахи. Художник К. В. Лебедев

В конце 1565 года снова начались переговоры с Литвою. Когда послы литовские готовы были уступить все города, занятые русскими, Иоанн решился спросить совета у земли, не прекратить ли войну. Летом 1566 года собрался в Москве земский собор и постановил «за те города государю стоять крепко». Снова потянулись и переговоры, и стычки; только в 1570 году заключено было перемирие.

Во время переговоров послы выразили царю мысль, что желали бы избрать государя славянского и останавливаются на нем. Царь, произнесши обширную речь в доказательство того, что войну начал не он, заметил, что он не ищет выбора, а если они хотят его, то «вам пригоже нас не раздражать, а делать так, как мы велели боярам своим, и всем говорить, чтобы христианство было в покое». За выбором Иоанн не гнался; ему важна была Ливония, за Ливонию он готов был отдать и Полоцк; но Ливонию не уступят охотно ни Польша, ни Швеция, овладеть ею трудно; и вот явилась мысль создать в Ливонии вассальное государство.

Сначала обратили внимание на Фюрстенберга, бывшего магистра, жившего в России пленником. Старый магистр потому, говорят, не принял этого предложения, что не решался нарушать свою присягу империи. Тогда обратились в другую сторону. В числе пленных немцев, которыми Грозный любил себя окружать в эту пору и которым позволил построить церковь в Москве, особенной благосклонностью пользовались Таубе и Крузе.

Эти любимцы указали на двух кандидатов – Кетлера и Магнуса; им поручено было вести сношения, и они отправились в Ливонию. Кетлер даже не отвечал на предложение, но Магнус вошел в переговоры и в марте 1570 года сам поехал в Москву. Иоанн заставил его присягнуть в верности, назвал его королем Ливонии и назначил ему в невесты племянницу свою, дочь Владимира Андреевича. Обласканный в Москве, снабженный войском, к которому со всех сторон, даже из Курляндии, начали приставать немцы, Магнус в августе 1570 года вступил в Эстляндию и осадил Ревель.

Начать поход против Лифляндии было невозможно по случаю только что заключенного перемирия между Россией и Литвой, а в Эстляндии дело стояло иначе. Эрих XIV, с которым Иоанн был в хороших отношениях и вел переговоры о выдаче Екатерины, невестки короля и сестры Сигизмунда-Августа, был свергнут братом своим Иоанном.

Послы, присланные новым королем, вели переговоры, когда в Россию приехал Магнус. Под влиянием вновь затеянного дела с послами прервали переговоры и сослали их в Муром. Еще Таубе и Крузе, во время своей ливонской поездки, старались, но тщетно, склонить Ревель поддаться русскому государю. Чего не удалось достигнуть переговорами, того теперь решились добиваться оружием.

Царь Иоанн IV Васильевич Грозный показывает сокровища английскому послу Горсею. Художник А. Д. Литовченко

Опричники. Художник Н. В. Неврев

Тринадцать недель продолжалась осада Ревеля; мужество осажденных, подвоз морем снарядов и припасов из Швеции заставили, наконец, Магнуса снять осаду. Опасаясь царского гнева, Магнус удалился на Эзель, но вскоре был успокоен Иоанном. В страхе от того же гнева Таубе и Крузе изменили России: они пробовали было овладеть Дерптом, но, потерпев неудачу, бежали в Польшу и написали там известный памфлет, направленный против Иоанна. Так неуспешна была первая попытка Магнуса: но опасения, порожденные ею, были столь велики, что, при посредстве императора и короля Французского, заключен мир между Швецией и Данией, причем император принял на себя посредничество по делам лифляндским.

Устремив внимание на Ливонию, московское правительство не могло, однако, упускать из виду ни южной своей границы, угрожаемой татарами, ни особенно новых своих завоеваний в бывших татарских юртах. С татарами, цель которых ограничивалась грабежом, хотя и трудно было ладить, в особенности ввиду даров короля Польского, – но все же можно было откупиться от хана.

Завоевание татарских царств вызвало против нас другого могущественного врага: султан турецкий, преемник халифов, не мог не взволноваться нарушением целостности мусульманского мира. Еще Солиман требовал от хана пособия в походе на Астрахань. Крымцы, боясь усиления турок в их соседстве, всеми средствами отклоняли эту мысль, но наконец, в 1569 году, Селим настоял на замысле отца. Турецкое войско отправилось из Кафы с целью прорыть канал из Дона в Волгу и потом или завладеть Астраханью, или поставить вблизи ее новый город.

Хан тоже должен был участвовать в этом походе. Но канал не удался, подступить к городу не решились, узнав о готовности русских к обороне; строить новый город оказалось невозможным вследствие возмущения войска. Так неудачно для турок кончилось первое их столкновение с Россией.

В 1570 и 1571 годах ездили в Константинополь русские послы; они должны были убедить султана в том, что в России мусульмане не стеснены. Но султан требовал Казани, Астрахани, даже подчинения царя. По его желанию хан вновь готовился к нашествию. Тревожно было лето 1570 года; войско стояло на Оке, сам царь два раза приезжал к нему. Весной 1571 года хан, предупрежденный русскими изменниками, сообщившими ему об ожесточении страны от войны, казней, голода и мора, переправился через Оку и отрезал царя, стоявшего у Серпухова, от главного войска.

Царь ушел к Ростову, воеводы пошли к Москве. Хану удалось пограбить и зажечь посад, но брать Кремль он не решился. В начавшихся после этого переговорах Иоанн предлагал уступить Астрахань, но только требовал времени. Хан запрашивал и Казань, а потом стал просить денег. Иоанн отвечал гонцу: «Землю он нашу вывоевал, и земля наша от его войны стала пуста, и взять ни с кого ничего нельзя», – и послал хану двести рублей. В 1572 году хан снова явился на Оке, но был у Лопасни отражен князем Воротынским, после чего Иоанн на предложение отдать Астрахань отвечал прямым отказом.

Царь Иоанн IV Васильевич Грозный и Малюта Скуратов. Художник Г. С. Седов

7 июля 1572 года умер последний из Ягеллонов, после того как совершилось соединение Литвы с Польшей. Между кандидатами на польский престол выдвинулся и царь Московский.

Намеки о возможности этого выбора делались в Москве в 1569 году. По смерти короля сношения эти продолжались; сторонников у Москвы было много. С другой стороны, грозя войной, царь требовал, чтобы слали послов для заключения мира.

В начале 1573 года прибыл в Москву литовский гонец Воропай, с извещением о смерти короля и просьбою о сохранении мира. Царь обещал мир сохранить и предлагал Полоцк в обмен на Ливонию по Двину; на случай выбора его в короли царь сказал: «Не только поганство, но ни Рим, ни какое другое королевство не могло бы подняться на нас, если бы земля ваша стала заодно с нами».

Литовцы, видя, что вожди поляков медлят посылать послов в Москву, отправили от себя писаря своего Гарабурду. В переговорах с ним царь высказал свое желание владеть в Польше и в Литве наследственно, даже требовал приписать Киев к Москве; Ливонией не поступался. Поняв, что на этих условиях его не возьмут, он указывал кандидатом сына императора. В короли был избран Генрих Валуа, впоследствии король Французский.

Когда он ушел из Польши, возобновились переговоры о короне, но они не привели ни к чему, и выбран был Стефан Баторий. Если внутренние неурядицы Польши и надежды царя на то, что или выбран будет король ему угодный, или вся земля ударит ему челом, отсрочивали вооруженное столкновение России с Речью Посполитой, то столкновение между Русью и Швецией было неизбежно.

Царь, после неудачи Магнуса под Ревелем и после сожжения Москвы ханом, вызвал послов шведских из Мурома в Новгород и здесь, предъявив сначала требования, чтобы король признал его верховным своим государем, допустил внесение своего герба в русский герб, в конце концов отпустил послов с тем, чтобы король обязался прислать новых, поставить России вспомогательное войско, а главное – отказался бы от Ливонии.

Требования эти не были приняты; началась с обеих сторон оскорбительная переписка. Король кинулся искать помощи и в Польше, и у императора, но, нигде ее не найдя, должен был бороться одними своими силами. В декабре 1572 года сам царь двинулся в Эстляндию и осадил город Пайду (Вейссенштейн). Под этим городом убит печальной памяти Малюта Скуратов.

1 января 1573 года город был взят. Поручив дальнейшее ведение войны касимовскому царю Саип-Булату и Магнусу, царь возвратился в Новгород. Русские взяли несколько мелких крепостей, но при Лоде Саип-Булат был разбит. Тогда царь решился начать переговоры. Принятию этого решения способствовала весть о восстании черемисов.

Переговоры тянулись долго, и только в июле 1575 года, на реке Сестре, было заключено двухлетнее перемирие. Современники понимали, что цель перемирия для Иоанна была, обеспечив себя со стороны Финляндии, сильнее действовать на Ливонию.

Военные действия открылись здесь летом 1575 года. Взято было несколько городов, а в январе 1577 года русское войско под начальством князя Мстиславского и Шереметева осадило Ревель. Осада была неудачна. Летом того же года сам царь двинулся в польскую Лифляндию. Польский наместник Ходкевич не решился сопротивляться и удалился; это было началом войны с Польшей, с новым королем которой сношения и прежде были не особенно дружественны.

Царь Иоанн IV Васильевич Грозный. Неизвестный художник

Послы Батория приезжали в Москву в конце 1576 года, но в грамоте государь русский не был назван царем, сам же король называл себя лифляндским. В Москве требовали исправления всего этого, но не решались назвать Батория братом царя, ибо, как князь Семиградский, он был подданным венгерским.

Послы уехали, известив, что король пришлет новых. В течение полугода обещание не было исполнено. В Пскове царь имел свидание с Магнусом, который в то время сносился уже с Кетлером и с Баторием. Вступив в Лифляндию, русские войска заняли несколько городов; сопротивлявшиеся подвергались или избиению, или продаже татарам.

Некоторые города сдались Магнусу, который пробовал указанием на их принадлежность ему защитить их; но царь написал ему выговор. Вслед за тем Иоанн двинулся к Вендену, где находился Магнус; Венден сдался после мужественного сопротивления, причем некоторые жители взорвали сами себя на воздух. Магнус выехал к государю и сдался ему.

С жителями поступили сурово. Отсюда Иоанн двинулся к Вольмару и из этого города отправил знаменитое свое письмо к Курбскому, величаясь своими победами. Приехав в Дерпт, царь отпустил Магнуса. Набегом на Ревель кончился этот поход, а в конце года поляки, появившись в Лифляндии, взяли несколько городов. В начале 1578 года прибыло польское посольство, с которым заключено было перемирие на три года.

Перемирием, а также названием его не братом, а соседом, Стефан был недоволен. Иоанн в это время завязал сношения с императором Рудольфом, только что вступившим на престол, и с ханом крымским. В сентябре 1578 года был заключен договор с Данией, которым Лифляндия и Курляндия признавались за Россией, но в Копенгагене он не был утвержден. Баторий, задержав московских послов, созвал сейм в Варшаве, на котором решено было начать войну с Москвой.

Пока шли приготовления, послан в Москву Гарабурда с предложением не вести войны, пока не кончены переговоры. Иоанн задержал этого посла точно так же, как Баторий задерживал его послов. Не желая, однако, терять времени, в мае царь послал свои войска из Дерпта к Оберпаллену и Вендену.

Оберпаллен они взяли, но Венден должны были оставить по случаю возникших между ними местнических споров. Между тем литовцы сговорились со шведами, и когда воеводы снова двинулись к Вендену, их настигли соединенные враги и разбили их. Летом 1579 года царь находился в Новгороде, где возвратившиеся от Батория послы известили его, что Баторий готов к походу, а вслед за тем приехал королевский гонец с грамотой, написанной весьма резко и извещавшей о начале войны.

По дороге из Новгорода в Псков царь узнал, что во главе шведского войска поставлен Делагарди; в Пскове он усердно готовился к походу на Ревель, но приготовления были прерваны вестью о вступлении Батория в Русскую землю. В королевском совете разделились голоса о том, куда направить поход. Литовцы считали нужным двинуться к Пскову, но Баторий считал более полезным взять сначала Полоцк и тем открыть себе путь по Двине и отвратить опасность быть обойденным с тыла.

Царь Иоанн IV Васильевич Грозный. Неизвестный художник

В начале августа Баторий осадил Полоцк. Пришедшие на выручку московские войска не могли пробраться к городу и должны были удалиться в Сокол. 3 августа Баторий взял Полоцк; затем был взят Сокол, и король удалился в Вильну. Продолжались мелкие стычки и бесплодные пересылки; Баторий тянул только время, чтобы, собравшись с силами, сговорившись с сеймом и приготовив деньги, снова нанести более сильный удар Московскому государству.

В сейме была очень сильна оппозиция войне, но канцлер Замойский в искусной речи доказал и необходимость войны, и заслуги короля. В Москве тоже готовились, но здесь положение было трудное: не знали, куда направится Баторий, должны были оберегаться от шведов и от крымцев; последние, впрочем, не мешались в войну, потому что хан должен был участвовать в войне турок с персиянами, и могли вредить, только поджигая черемисов к восстанию.

В августе 1580 года Баторий выступил в поход: с дороги король известил царя о своем походе, заявляя притязание не только на Лифляндию и Полоцк, но и на Новгород и Псков. Он взял Великие Луки, Озерище, Заволочье; только попытка поляков на Смоленск не удалась.

Окончив поход, Баторий отправился на сейм в Варшаву и дорогой вступил в переписку с курфюрстами Бранденбургским и Саксонским и герцогом Прусским, от которых и получил денежную помощь. Шведы между тем опустошили Лифляндию и взяли несколько городов. Переписка между царем и королем продолжалась: чем более уступал царь, тем горделивее становился король и тем более усиливал свои требования.

Наконец Иоанн, раздраженный тем, что ему не оставляется ни клочка Ливонии, написал свое знаменитое послание к Баторию, в котором называет себя царем «по Божьему изволению, а не по многомятежному человечества хотению» и сильно упрекает Батория за кровопролитие.

Письмо застало Батория уже под Псковом, куда он выступил летом 1581 года, предварительно благополучно поладив с сеймом, хотя и выражено было желание, чтобы война кончилась этим походом. Швеция обещала ему помощь с моря. Окончившиеся весной 1581 года переговоры с Ригой передали Лифляндию во власть польского короля.

Во время похода на Псков Баторий отправил обширное послание к царю, в котором смеялся над тем, что он производит себя от Августа, осмеивал его титулы, не забыл и того, что мать его была дочерью литовского перебежчика, упрекал его в тиранстве, оправдывался в своих военных действиях. Взяв Остров, 25 августа королевское войско появилось под Псковом. Город Псков был сильно укреплен, обильно снабжен военными запасами. Городом начальствовал князь Шуйский.

Царь Иоанн IV Васильевич Грозный и его мамка. Художник К. Б. Вениг

С 26 августа по конец декабря твердо стояли защитники Пскова, отразили приступ 8 сентября и за каменными укреплениями еще строили земляные, как оказалось после сделанного пролома. У неприятеля был большой недостаток запасов военных, слышался ропот на продолжительность осады, на невыдачу денег, на суровость зимы. Несмотря на строгость мер, принятых против беспорядков в лагере, ссоры между осаждающими были часты. Посланы были немцы к Псково-Печерскому монастырю, но попытки взять его окончились неудачей.

От Пскова войска Батория делали набеги на окрестные и даже довольно далекие места. Так, Христофор Радзивилл дошел до Верхней Волги и грозил Старице, где тогда был сам царь. Успешнее Батория действовали шведы: они взяли Гапсал, Нарву, Вейссенштейн, Ям, Копорье и Корелу. Все враги Иоанна находились между собою в сношениях: не только польский, но и шведский король переписывался с крымским ханом. Шведы предлагали полякам прийти к ним на помощь под Псков, но Баторий, опасаясь, как предполагают, успеха шведов в Ливонии, отклонил предложение.

Отчасти это опасение, а еще более обещание, данное сейму, кончить войну походом 1581 года и неудача псковская побудили Батория желать мира. Посредником явился папский посол иезуит Антоний Поссевин, прибывший вследствие предложения о посредничестве, высказанного в Риме царским посланником Шавригиным. В Риме этим посольством были очень довольны; уже не раз делались из Рима попытки так или иначе подчинить себе далекую Московию. Поссевин известен был раньше тем, что, переодетый, проник в Швецию и склонил короля Иоанна к мысли возвратиться в католицизм; тогда же познакомился он с Баторием. Еще в Риме начал Поссевин изучать дела московские; ему были открыты все дипломатические документы.

При отъезде из Рима Поссевину была дана любопытная инструкция, в которой указываются две ближайшие цели: установить торговые сношения Венеции с Русью и способствовать заключению мира между царем и королем, причем он должен был дать понять, какое сильное участие принимает в этом деле Папа; предписывалось также указать на цель примирения – союз против турок и соединение церквей, без которого и самый союз не может быть прочен.

Чтобы побудить царя к этому важному шагу, рекомендовалось указать на стыд повиноваться патриарху, зависящему от турок, на славу войти в союз с Европой и на награду на небе. Заехав в Венецию и к императору, для переговоров об общем союзе, Поссевин в июне 1581 года приехал в Вильну к королю Стефану. Король посмотрел сначала подозрительно на переговоры Поссевина с императором, которого считал своим врагом; но иезуит победил все затруднения. Переговоры начались в Полоцке, но шли туго; тогда Поссевин сам поехал к царю. Иоанн в переговорах показал себя хорошим дипломатом: о турках говорилось мало, вопрос религиозный был отложен; только венецианским купцам дозволено было иметь при себе священников. Пробыв в Москве недель шесть, Поссевин в сентябре вернулся к Баторию; Иоанн созвал боярскую думу, постановившую «ливонские города, которые за государем, королю удержать, а Луки Великие и другие города, что он взял, пусть уступит государю, а помирившись с королем Стефаном, стать на шведского».

Василиса Мелентъева. Художник Н. В. Неврев

Послами были назначены князь Елецкий и печатник Алферьев. В декабре 1581 года начались переговоры в деревне Киверова Гора около Порхова. Со стороны польской были Зборажский, Радзивилл и Гарабурда. До 6 января 1582 года продолжались бурные переговоры, пока, наконец, не подписано было перемирие на десять лет на условиях, уже предрешенных постановлением думы, причем Баторий вытребовал от Иоанна обязательство не захватывать Эстонию.

Это обещание имело влияние на прекращение шведской войны. Несмотря на неудачу шведов под Орешком, в августе 1583 года заключено было на реке Плюссе близ Нарвы перемирие на три года, на основании которого все занятое шведами осталось за ними. Кроме обещания, данного Баторию, причиною заключения перемирия было восстание черемисов и, вероятно, сознание, что для успехов европейской войны необходимо преобразовать войско. Поссевин по заключении перемирия приехал в Москву. Здесь он требовал только подчинения Папе и за это указывал, в перспективе, на Византию; но все это мало действовало на царя; он отказывался говорить о делах духовных, потому что «долг мой заправлять мирскими делами, а не духовными».

Несчастный исход войны не заставил Грозного отречься от мысли вознаградить свои потери: он продолжал искать союза с европейскими государями. С этой целью отправлен был в 1582 году в Англию Федор Писемский. Ему поручено было хлопотать о заключении тесного союза с королевой, которая бы оказывала влияние на короля Польского, а вместе с тем сватать за царя родственницу королевы, Марию Гастингс. Англичанам не хотелось ни того, ни другого, а хотелось добиться беспошлинной торговли.

С щекотливым поручением достигнуть этой цели в июне 1583 года поехал в Москву Иероним Боус. Долго тянулись эти переговоры с разными перипетиями; царь то прогонял Боуса, то снова призывал его к себе. Переговоры еще не пришли к концу, когда Грозного царя не стало. В январе 1583 года, огорченный всеми событиями внешними, пораженный горем о смерти им же убитого сына, Иоанн был обрадован появлением в Москве присланных Ермаком казаков, пришедших «бить ему челом новой землицей – Сибирью».

Слишком неправильная жизнь рано подорвала здоровье Иоанна; убийство сына много способствовало упадку духа. Еще в начале 1584 года обнаружилась у него страшная болезнь – гниение внутри, опухоль снаружи. В марте разослана по монастырям грамота, в которой царь просил молиться о его грехах и об исцелении от болезни. Перед смертью он сделал распоряжение о правлении. Постригли его уже полумертвого.

У Иоанна было семь жен: Анастасия Романовна, Мария Темрюковна, Марфа Васильевна Собакина, Анна Алексеевна Колтовская, Анна Васильчикова, Василиса Мелентьева и Мария Феодоровна Нагая.

После Иоанна осталось два сына: Федор от Анастасии, который после него наследовал престол, и Дмитрий от Марии Нагой.

Царь Федор Иоаннович. Рисунок из «Титулярника»

ФЕДОР ИОАННОВИЧ

ОТЕЦ

Царь Иоанн IV Васильевич Грозный (1530–1584)

МАТЬ

Анастасия Романовна (1530/1532–1560)

РОЖДЕНИЕ

Москва, 31 мая 1557 года

НАЧАЛО ПРАВЛЕНИЯ

Царь с 18 марта 1584 года

ЖЕНА

Ирина Фёдоровна Годунова (1557– 29 октября 1603)

ДЕТИ

Феодосия (1592–1592/94)

СМЕРТЬ

Москва, 7 (17) января 1598 года

БОРИС ФЕДОРОВИЧ ГОДУНОВ

ОТЕЦ

Фёдор Иванович Годунов Кривой (ум. 1569)

МАТЬ

Нет данных

РОЖДЕНИЕ

1551/52 год

НАЧАЛО ПРАВЛЕНИЯ

Царь с 17 февраля 1598 года

ЖЕНА

Мария Григорьевна Скуратова (ум.1605)

ДЕТИ

Федор (1589–1605), Ксения (1582–1622)

СМЕРТЬ

Москва, 13 апреля 1605 года

Царь Федор Иоаннович. Роспись Грановитой палаты

Федор Иоаннович

Федор Иоаннович был младшим сыном Иоанна Грозного от Анастасии Романовны. Незадолго до смерти Иоанна, 19 ноября 1582 года старший брат Федора, Иоанн, был убит своим отцом, и с этого времени Федор стал считаться наследником царского престола.

По смерти Грозного Федор сделался царем, после смуты, затеянной приверженцами самого младшего сына Грозного от Марии Нагой, Дмитрия. Смута эта была укрощена благодаря энергии Бориса Годунова, на сестре которого, Ирине Федоровне, в 1580 году женился Федор по воле отца. Федор был человек недеятельный, больше любил церковную службу и разные развлечения, чем занятия государственными делами. Все управление государством перешло в руки царского шурина Бориса Федоровича Годунова, который и был, в сущности, настоящим царем русским.

Все события царствования Федора связаны непосредственно с именем Бориса Годунова. Умер Федор не оставив потомства. С его смертью прекратилась династия Рюриковичей на царском престоле в Москве.

Борис Федорович Годунов

Борис Федорович Годунов родился около 1551 года, венчался на царство 1 сентября 1598 года, умер 13 апреля 1605 года. Род Годуновых вместе с Сабуровыми и Вельяминовыми-Зерновыми происходит от татарского мурзы Чета, в крещении Захарии, который в 1329 году выехал из Орды к великому князю Московскому Ивану Даниловичу Калите и построил Костромской Ипатьевский монастырь.

Старшая линия потомков Чета – Сабуровы – в конце XV столетия уже заняла место среди знатнейших родов московского боярства, тогда как младшая – Годуновы – выдвинулась столетием позже, при Грозном, во время опричнины. Борис начал службу при дворе Грозного: в 1570 году он упоминается в Серпуховском походе, состоящим при царском саадоке (лук со стрелами), то есть одним из оруженосцев царя. В 1571 году Борис был дружкой на свадьбе царя с Марфой Васильевной Собакиной.

Около 1571 года Борис упрочил свое положение при дворе женитьбой на дочери царского любимца известного опричника Малюты Скуратова-Вольского Марье Григорьевне. С 1576 по 1579 год Борис занимал должность кравчего.