Доминирующий вид Шауров Эдуард
– Нет.
– Вы как-нибудь связаны с любителями ночного джетинга?
– Нет.
– Вы точно не встречались с Громе ком и Зиминым в ночь перед вашим отъездом?
– Нет.
Крайц откинулся на спинку кресла.
– В таком случае, любезный господин Вагош, – сказал он, глядя Джею в лицо, – я буду вынужден задержать вас и взять под стражу.
– Что за хрень? – ошарашенно проговорил Джейслав.
Желтая дверь открылась, и в кабинет вошел охранник в серо-зеленом, не тот, высокий, который ставил кроссфлай на стоянку, а другой. Джей подумал, что Крайц, наверное, нажал какую-то кнопку, скрытую в подлокотнике кресла, и еще подумал, что знает этого охранника, что его зовут Лукас, а фамилия его, кажется, Врана.
– Вытяните руки перед грудью, – приказал Крайц неприятным голосом.
Оглянувшись на охранника по имени Лукас, Джей протянул ладони вперед. Человек в серо-зеленой форме сделал неуловимое ловкое движение, и упругая липкая лента наручников захлестнулась вокруг запястий Вагоша. Голова отказывалась что-либо понимать. На секунду Джею показалось, что происходящее с ним какая-то глупая неуместная шутка, но, глядя в глаза Крайца, он отчетливо понимал: шутками здесь и не пахнет.
– Встать, – коротко сказал охранник. – Поднимите руки и положите на голову.
Джей поднялся.
– Объясните, черт побери, что происходит, – сказал он каменным голосом, – на каких основаниях?
– На веских, – заверил его Крайц. – На очень веских.
Это походило на бредовый сон: Вагош с нелепо поднятыми на голову руками остановился посреди кабинета, человек в кресле чуть заметно кивнул, и охранник приступил к досмотру. Первым делом он забрал у Джея син-син, затем извлек из многочисленных карманов комбинезона пистолет-инъектор, складной нож, дозатор с таблетками и гору разной мелочи. Син-син, инъектор, нож и дозатор, а так же кое-что из мелочи охранник разложил на столе, остальное вернул в карманы, затем отступил в сторону. При обыске, кажется, полагалось снимать еще и ремень, но в «сафари дистант» он являлся конструктивной частью одежды, и снять его было невозможно.
Джей опустил руки. Ситуация была настолько невероятной, что он не знал, как на нее реагировать. «А как же адвокат и два звонка?..» – мелькнула в голове глупая мысль.
– Сейчас Лукас проводит вас в изолированный отсек, – сказал директор по безопасности, поднимаясь на ноги. – Я не имею полномочий судить вас или квалифицировать меру вашей вины, но имею право провести предварительное расследование и держать вас под стражей до выяснения всех обстоятельств.
– Вы хоть можете объяснить что произошло? – хрипло спросил Джей. – В чем меня, собственно, обвиняют?
– Через восемнадцать часов после вашего отъезда из Соммерса, – раздельно проговорил Крайц, – Зимин был обнаружен мертвым в своем номере. Стефан Грочек исчез, и мы имеем достаточно оснований, чтобы подозревать именно вас.
Комната была совсем маленькой: два на два или что-то около того. В комнате была откидная кровать, застеленная одеялом, и откидной столик.
Охранник вошел следом за Джеем, велел ему повернуться и поднять руки. Джейслав мрачно вытянул вперед кулаки. Упругая, чуть тянущаяся лента на запястьях умудрилась трансформироваться в два кольца, соединенные между манжетами комбинезона. Джей чувствовал, как она неприятно и липко тянет кожу.
– Отверните, пожалуйста, лицо, – охранник, поднял над руками арестованного баллончик-пульверизатор.
Джей послушно отвернулся. Баллончик зашипел, заливая кожу рук и ленту наручников фонтаном мельчайших брызг.
– Можно повернуться, – сказал охранник. – Через десять минут смола размякнет, тогда можете снять наручники. Если что-то понадобится, прижмете руку к переговорнику на двери и скажете. Если захотите в туалет, санблок здесь, – он отодвинул дверцу в узкую нишу, демонстрируя унитаз и раковину. Шуметь и стучать в дверь запрещается.
Поглядывая краем глаза на арестанта, охранник сделал шаг к двери, намереваясь уйти.
– Эй, – негромко позвал Джейслав. – Я ведь тебя знаю. Ты Лукас… Лукас Врана. Ты должен меня помнить. Я Джей Вагош.
Охранник нахмурился. «Ничего не получится, – подумал Джей. – Здесь везде камеры. Камеры в камере…»
– Что вы хотите? – спросил Лукас.
– Это несложно, – торопливо проговорил Джей, – но очень важно. Найди Фила Розенштайна из отдела ксеноцитологии, пускай он свяжется с моей женой на биостанции и передаст… Нет. Просто скажи ему, что у меня неприятности. Он сам сообразит, что нужно…
«Бред! Невообразимый бред!» – подумал Джей.
– Извините, – охранник покачал головой. – Я не имею права.
Он пристально поглядел на Джея и надавил ладонью на панель идентификатора.
Глава 13
Никогда не доверяйте автоматам и секретарям. Секретари слишком развязны, а автоматам, после широкого распространения программ креатив-имитации вообще нельзя доверять.
Сахар тонкой сыпучей струйкой потек из чайной ложечки на дно небольшой кофейной турки. Турка была антикварная, купленная в одном из дорогих салонов, гладкая, с чуть потемневшими от времени полированными боками. Середина двадцать первого века, типовое произведение легендарного «цептора».
Теперь незамедлительно на огонь. Плевать, что огонь изображает гладкая конфорка индукционного нагревателя. Сахар медленно коричневеет, когда он уже готов превратиться в карамель, Мартин Крайц, согласно ритуалу, быстро вливает в турку стакан ледяной воды и ждет. Когда вода закипает, он снимает ее с огня и бережно всыпает в турку мелко помолотую арабику из кофейных заповедников Уганды. Крайц уменьшает огонь и благоговейно помешивает коричневую жидкость, время от времени снимая с ее поверхности желтоватую пенку. Чудный аромат уже начинает щекотать ноздри. Никакому кофейному автомату не по силам исторгнуть из своих механических недр подобный запах. Кофе начинает стремительно вскипать, пытаясь пролиться на плитку, и тогда Крайц быстро хватает турку за отполированную ручку и переставляет ее на круглую керамическую подставку. Прежде чем наполнить маленькую чашку, директор по безопасности еще раз нагибается к металлическому конусу, и, закатывая глаза, с наслаждением втягивает в себя воздух.
Личный син-син вдруг ожил и мягко завибрировал. С трудом сдерживая раздражение и не дожидаясь, пока прибор начнет голосовой доклад, Мартин Крайц сгреб син-син со стола. Звонил Грег Бишоп. Подумай о секретаре, и он уже тут как тут…
– Да! – сказал директор по безопасности. – Почему не по интеркому?
Крайц совершенно серьезно считал, что помехи, создаваемые син-синами внутри купола, могут нарушить работу электронного оборудования научных лабораторий. Какое ему было дело до научников, никто не знал, но злить Крайца побаивались.
Над глянцево-черной панелью, будто дымок над чашкой горячего кофе, материализовалось лицо секретаря.
– Господин Крайц, информация очень щекотливая, – озабоченно проговорил Бишоп. – Вам лучше подняться в медицинский сектор. У нас серьезные проблемы.
– Как скоро? – Крайц нахмурился.
– Чем скорее, тем лучше.
Директор службы безопасности почти с ненавистью покосился на маленькую белую чашку, до краев наполненную горячим кофе, как будто это именно она несла персональную ответственность за сложившуюся ситуацию.
– Иду, – сказал он коротко.
– Двенадцатый отсек, – поспешно сообщил Бишоп.
– Я догадался.
Путь на четвертый ярус, в медицинские лаборатории, не занял много времени. Крайц сошел с замедлившей бег тянучки, прошел через пару безлюдных помещений и толкнул дверь отсека номер двенадцать.
Просторная комната была залита ярким неприветливым светом, бросавшим резкие блики на хромированные детали высокого прозекторского стола. Гибкие манипуляторы кибер-ассистента свисали над его поверхностью будто щупальца убитого осьминога. Секретарь Гфэг Бишоп стоял у дальней стены рядом с бритым наголо человеком в светлой докторской униформе. Мужчины оживленно беседовали возле выдвинутой полки секционного рефрижераторного шкафа. При появлении директора по безопасности они разом обернулись и умолкли, делая озабоченные лица.
Мартин Крайц остановился в пяти шагах от выдвинутой полки морозильника, неприязненно рассматривая лежащий на ней черный блестящий мешок, где, судя по размерам и абрисам, лежало человеческое тело. Директора разбирали нехорошие предчувствия. Он хорошо помнил, как шесть дней назад дежурный хирург при нем закрывал именно эту ячейку.
– Что за спешка, господа? – спросил он хмуро. – В чем проблемы?
Бишоп покосился на своего бритого собеседника.
– Дело, собственно, в том… – начал бритый.
– С кем имею честь?
– Моя фамилия Васильев, я старший врач смены. – Человек с достоинством выпрямился, пощипывая короткую силиконовую бородку, по которой сразу побежали цветные всполохи. – Дело в том…
– Господин Крайц, посмотрите сами, – перебил его Бишоп, делая приглашающий жест.
Недоуменно морщась, Крайц шагнул к столу. Застежка, пересекавшая мешок с самого верха до самого низа, была приоткрыта как раз в том месте, где у трупов полагается быть голове. Ожидая увидеть стылое и неживое лицо Евгения Зимина с заострившимся носом и скулами, Крайц заглянул в разрез мешка. Голова его непроизвольно отдернулась назад, но уже в следующую секунду он сообразил, что сине-бордовое нечто, глянувшее на него из разошедшихся складок черной пленки, вовсе не разлагающиеся некрозные ткани трупа, а наверченные продолговатым кочаном разноцветные тряпки.
– Что за черт? – проговорил он, ошарашенно глядя на молодых людей.
Доктор Васильев развел руками, затем, нагнувшись над выдвинутой полкой, ухватился за язычок застежки и распорол мешок сверху донизу. Груда свернутых наподобие человеческого тела синих, желтых и бордовых тряпок рассыпалась по покрытому морозной испариной металлу.
– Итак, – сказал Крайц, – кто производил вскрытие?
– Дежурный хирург Буше.
– Могу я его видеть?
– Это официальный вызов? – осторожно спросил Васильев.
– Пока нет.
– Тогда не можете.
Крайц быстро зыркнул на медика круглым глазом.
– Два часа назад мой подчиненный заступил на дежурство по лаборатории, – спокойно объяснил Васильев. – Вы можете вызвать его повесткой, если захотите, но я вполне владею информацией и могу ответить на любые вопросы.
– М-м-м… – На лице Крайца появилось злое и ироничное выражение. – И кто же в таком случае забрал труп?
– Не знаю, – серьезно сказал Васильев. – Разрешите по порядку?
Крайц кивнул.
– Двенадцатого числа сего месяца доктором Дефо констатирован факт смерти Евгения Зимина. При осмотре тела никаких видимых повреждений не обнаружено, при проведении вскрытия повреждений внутренних органов не найдено, что и запротоколировано в отчете. Согласно процедуре, взяты образцы тканей, а труп перемещен в рефрижераторный шкаф. Образцы тканей отправлены Дефо в лабораторное хранилище…
– Почему в лабораторное хранилище? – быстро спросил Крайц.
– С тем чтобы позже произвести стандартное обследование…
– Почему позже? Почему не был сделан экспресс-анализ?
Васильев развел руками:
– Отравляющие вещества класса «цэ» нельзя обнаружить сразу после преступления, их следы могут проявиться только по прошествии некоторого времени.
– И почему вы решили, что Зимин отравлен именно веществами класса «цэ»?
– Потому что другими сегодняшние преступники не пользуются. – В глазах Васильева мелькнуло снисхоительное выражение. – А значит, проводить немедленное обследование не имело смысла. Если не верите мне, можете проверить в процедурных инструкциях.
При слове «инструкции» Крайц поморщился.
– Проверю, – сказал он. – Продолжайте.
Васильев улыбнулся уголком рта:
– Сегодня утром я как старший смены отдал распоряжение начать анализы, но когда Дефо вскрыл контейнеры, образцов там не оказалось. Дефо незамедлительно связался со мной, я обещал разобраться с инцидентом, а пока приказал взять образцы тканей повторно. Дефо отправил вспомогательного оператора к холодильникам, но тот никакого трупа в шестом отсеке не нашел и сообщил об этом Дефо, Дефо сообщил мне. Я поднялся в морг, вместе с оператором обыскал весь холодильник и дал знать вашему секретарю. Вот, собственно, и все.
– У вас бюрокартия похлеще, чем у нас, – насмешливо сказал Крайц, наблюдая, как доктор вновь принялся теребить бородку.
Эта мигающая бородка почему-то раздражала директора по безопасности.
Крайц повернулся к Бишопу:
– Следы взлома? Отпечатки? Кадры с голокамер?
Бишоп покачал головой:
– Все чисто, господин директор. Ни отпечатков, ни следов взлома, камеры всю ночь показывали пустую прозекторскую.
– Хренов заговор, – пробормотал Крайц. – А что можно сказать об этих тряпках? – Он тронул пальцем край смятой темно-синей материи.
– Разовые полотенца, судя по коду, отправлены на утилизацию.
Крайцу захотелось хватить кулаком то ли по тряпкам в черном мешке, то ли по физиономии Грэга Бишопа. Проклятые растяпы! Всех поголовно отправить на нейтралку, зубочистками муравьев ловить! Ублюдки!
– Пришли сюда наших техников, – сквозь сжатые зубы приказал Крайц, обращаясь к секретарю, – пусть демонтируют камеры. Хочу лично просмотреть блоки памяти. – Он обернулся к Васильеву. – Вас я вызову особо. Вас и вашего… Бенуа…
– Дефо.
– Да, Дефо. Пока можете быть свободны.
Доктор опять чуть искривил губы. «Бесполезно, – решительно подумал Крайц. – Все совершенно бесполезно. Здесь действует слаженная террористическая группа. И мы ничего не добьемся, пока жестко не возьмем в оборот этого Вагоша. Хренов смотритель – это единственная осязаемая ниточка».
– Господин директор, – тихо встрял Бишоп, – узловой вызывал вас на десять. Вы не забыли?
– Нет, – резко проговорил Крайц.
В голове крутилось что-то про ловца и зверя.
Господин Ямада напоминал огромного императорского пингвина. Именно такое впечатление производила его чуть откинутая назад большеносая голова с покатым лбом, почти безо всякой шеи усаженная на мощный корпус. Узловой директор крупнейшей исследовательской станции на плоскогорье Койота восседал в своем навороченном пневмокресле за подковообразным столом для совещаний. По правую руку от него расположился старший консультант юридической службы. Кроме них, в кабинете никого не было. И это сразу представлялось директору по безопасности большим плюсом. Минусом ситуации было то, что Сатоши Ямаду уже ввели в курс утреннего происшествия, и беседа с самого начала текла в обвинительном русле.
– Но, если я правильно понимаю, два предыдущих допроса Джейслава Вагоша результатов не дали, – проговорил узловой директор, постукивая о поверхность стола трубочкой инфонакопителя.
– Сатоши-сан. – Крайц вдохновенно подался вперед. – Результаты будут. Это я вам готов обещать.
Ямада чуть заметно качнул лысой головой. Его узкие удлиненные глаза внимательно изучали собеседника, словно пожилой японец собирался, по-змеиному скользнув вперед правой ногой, обрушить на директора по безопасности длинный отточенный клинок катаны. Крайц внутренне усмехнулся.
– Я более чем уверен. – отчеканил он звенящим голосом, – что в Соммерсе действует слаженная ячейка террористической группы. Джейслав Вагош – это хвост, торчащий из норы, и мы будем круглыми дураками, если за этот хвост не уцепимся. Я настоятельно прошу визы на допрос подозреваемого с использованием психоактивных веществ.
Лицо Ямады моментально сделалось кислым. Отношения узлового директора с главным гардом купола осложнялись запуганной системой непреложных правил. С одной стороны, в вопросах ведения следствия Крайц был волен действовать по собственному усмотрению, с другой стороны, он не имел права подвергать сотрудника станции допросу под стимулятором по единоличному решению.
– Мартин, – сказал Ямада, подбирая слова, – вопрос крайне щекотлив. Я должен буду запросить разрешение с Базы Центральной, База Центральная потребует серьезных обоснований, у нас же вместо обоснований пропавший труп… а возможно, два трупа.
– У нас есть недублированная запись с камеры, – мрачно напомнил Крайц.
– Подлинность записи еще нужно доказать.
– Вчера мои люди закончили серию тестов. – Крайц откинулся на спинку своего кресла. – Запись подлинная.
– Вы проделали тесты силами своих сотрудников? – удивленно спросил Ямада.
– Да. Не хотел бы привлекать посторонних.
– Мартин, вы опять сгущаете краски. – Ямада устало помассировал пальцами тяжелые веки.
– Сатоши-сан, – вкрадчиво проговорил Крайц, – вы ведь лично получали шифрованное сообщение с Центральной.
«Паранойя», – тоскливо подумал Ямада.
– Я вполне вас понимаю, – продолжал Крайц. – Мне тоже не хочется верить, что во вверенном нам куполе работает организованная группа террористов. Но факты штука упрямая… Нужно просто расколоть Вагоша.
Да. Факты штука упрямая.
– А вас не смущает то, что человек, выходивший из номера Зимина и Гфочека в ночь убийства, был виден не совсем четко. – Ямаде почему-то упорно не хотелось верить доводам. – Он, помнится, прикрывал лицо рукой. быть может, это все-таки не Вагош. Мы должны быть абсолютно уверены…
– Голокамеры имеют довольно ощутимый угол разрешения. Мы можем совершенно точно утверждать, что на записи Вагош.
Ямада всем корпусом повернулся к молчавшему до сих пор юрисконсульту:
– Вильям, скажите, может ли запись с камеры наблюдения считаться аналогом свидетельских показаний, данных под присягой?
Консультант пошевелил сплетенными в замок пальцами:
– Да, если суду будет представлена недублированная оригинальная запись именно с той камеры, которая фиксировала момент выхода подозреваемого из дверей номера убитых. Просто изображения Вагоша, идущего по коридору, недостаточно. Кроме того, запись должна быть проверена экспертами: цифровиками и физиопластиками, – сказал он и, замявшись, добавил, – но, прежде чем высказывать свое окончательное мнение, я бы хотел посмотреть собственно запись.
– Давайте сделаем так, – Ямада весомо опустил начальственную длань на имитирующую дерево столешницу. – Господин Крайц продемонстрирует нам запись, и мы сообща наметим дальнейший план действий.
– Прекрасно! – Крайц поднялся из кресла. – Сегодня после шести. Вас устроит?
Ям ада кивнул.
– Господин директор, я могу быть свободен?
Ямада кивнул вторично.
– А вы пока задержитесь, – сказал он, обращаясь к юрисконсульту. – И вот еще что, Мартин. Я надеюсь, вы разберетесь с исчезновением трупа.
– В самые короткие сроки, – пообещал Крайц. – Мои люди уже проверяют записи камер наблюдения возле всех крупных утилизаторных камер. – Он сделал малюсенькую паузу. – А если их усилия окажутся напрасными, то допрос Вагоша расставит все по местам и с телом Зимина, и с телом фочека.
– Вы думаете, Грочек мертв? – быстро спросил Ямада.
– Несомненно. Полагаю, Вагош вынес его в большой походной сумке, которая фигурировала на записи.
– Но взрослого мужчину нереально запихать в сумку. – Узловой директор нахмурился.
Крайц тонко улыбнулся:
– Реально, если заталкивать с умом, а этот смотритель, судя по всему, умный, ловкий и решительный парень… Сатоши-сан, я еще раз хотел бы заострить ваше внимание на вопросах конфиденциальности. Нам необходимо проследить, чтобы информация об аресте Вагоша оставалась в узком кругу ответственных лиц. Мои сотрудники контролируют все передачи с центральной антенны, а так же все запуски радиоракет. Жене Вагоша на АМК-16-10 уже сообщили, что ее муж в течение двух ближайших недель будет сопровождать группу в верховья малого Шакала. Было бы неплохо…
– Да, – сказал Ямада. – Я лично доведу до руководителей, поставленных в курс дела, что вольное или невольное разглашение секретных сведений будет приравниваться к пособничеству.
– Прекрасно. – Крайц коротко поклонился и вышел из кабинета.
Господин Ямада некоторое время смотрел ему вслед, потом сказал, обращаясь к сидевшему рядом консультанту:
– Вильям, будьте любезны, проследите за тем, чтобы с точки зрения законности к нам нельзя было придраться.
– Не волнуйтесь, шеф. – По лицу юриста скользнула скупая улыбка. – Одного не пойму, – добавил он, указывая глазами на входную дверь. – Почему директор Крайц до сих пор не применил какую-нибудь химию? Обычно все так и делают…
– Нет, – сказал Ямада. – Мартин слишком большой буквоед. Он никогда не нарушает правил.
Кабина лифта скользнула вниз, будто затвор хорошо смазанной винтовки. Поглощенный своими мыслями Мартин Крайц машинально следил, как бесшумно уплывают вверх широкие пласты перекрытий.
На площадке первого яруса кабина, мягко вздрогнув, остановилась, две пары прозрачных створок разошлись в стороны, выплевывая проглоченную десятком секунд ранее добычу. Не стирая с лица озабоченно-деловитого выражения, директор по безопасности пересек полотно «тянучки» и быстро зашагал по узким коридорам своей канцелярии. Алькатрас… Когда-то, лет восемь назад, Мартин собственноручно ввел правило: штрафовать на пятьдесят номиналов любого, кто употребит это название вслух. Не то чтобы сравнение его коробило, скорее наоборот, но от иронии до неуважении всего один шаг.
Крайц прижал ладонь к идентификатору.
– Добро пожаловать, милашка, – пропела дверь грудным женским голосом.
– Тварь проклятая, – сразу выходя из себя, пробормотал Крайц.
Долбаное творчество долбаных электронных мозгов. Раз в месяц электронный мажордом крайцевского кабинета в Алькатрасе самопроизвольно менял настройки. Его отлаживали, вытирали все лишнее, отстраивали, но проходила пара недель, и все повторялось сначала. Теперь в который раз придется вызывать апридера, а потом тюнера для калибровки.
Чертова техника! Крайц прошествовал через кабинет и остановился возле своего рабочего стола. Его взгляд остановился на чашечке безнадежно остывшего кофе. Настоящая арабика из Уганды по шестьдесят номиналов за унцию… Директор мрачно потрогал край белоснежной кружечки. Он точно знал, что если второй раз нагреть напиток, вкус будет уже совсем не тот. Проклятье!
– Эй, чертова кукла, – ворчливым голосом проговорил Крайц, – разыщи и вызови мне сюда Бишопа и поживее.
– Как скажешь, милашка, – с готовностью отозвался контральто.
С трудом подавив желание выругаться, Мартин Крайц протянул руку, брезгливо взял со стола холодную чашку и, чуть поколебавшись, вылил арабику в утилизатор.
Глава 14
Между краем стены и краем дверной панели явственно просматривалась узкая щель. Никакой щели там быть не могло, поэтому Джей сначала не поверил собственным глазам. Некоторое время он просто лежал в темноте, бездумно щурясь на узкую прорезь, а полоска света все торчала себе посреди стены и не думала исчезать. В конце концов Джейслав все же поднялся с жесткой откидушки и подошел к приоткрытой двери. Стоя в одних носках на прохладном полу, он протянул руку и надавил на панель. К его изумлению дверь, закрытая на папиллярный замок, легко и бесшумно стронулась с места и поехала влево. Взявшись за косяк, Джей опасливо выглянул в коридор. Вместо коридора сразу за дверью начинался большой шестигранный тоннель со слабо светящимися стенками странной структуры.
Джей вздрогнул и проснулся. Никакой открытой двери и тоннеля за ней, само собой, не было. Впрочем, тоннель был, только не здесь и не сейчас.
Джейслав сел на кровати, облокотился спиной на примыкавшую к изголовью переборку и провел ладонями по лицу. Слишком знакомый тоннель на слишком знакомой планете. Со временем воспоминания чуть смазались, но все равно отдавали горечью, словно привкус валериановых капель. Воспоминания были вечными, будто жид Агасфер. Время от времени удавалось притвориться, что их нет, но каждый раз они неизменно возвращались. Шестистенные коридоры со вкусом валерьянки…
Сколько времени прошло? Иногда Джею казалось, что все случилось буквально вчера, а иногда, что между ним теперешним и Калахари Пойнт целая вечность. Возможно, это было не так уж далеко от истины. С тех пор Джейслав Вагош много чего поменял в своей жизни.
Тогда Джей работал на «Ангелов Неба» и многие вещи видел иначе, чем сейчас. Служба Мобильного Спасения, «последняя надежда», сборище отлично подготовленных сорвиголов и авантюристов, которыми можно заткнуть почти любую дыру, это налагает определенные завихрения на психику…
К Калахари Пойнт Джей пришел уже опытным специалистом… тертым калачом, бывалым сейвом, настоящим «ангелом». Два года работы на Геенне, три командировки на Голубую Химеру, одна на Тринадцатую Змеи… Места, где, как шутили бывалые спасатели, день службы идет за пять. После них Калахари казалась Джею чистым курортом. Годовое назначение в местное подразделение СМС, наверное, таковым и являлось. Начальство давало ребятам возможность чуток расслабиться без отрыва от производства.
Работу по свертыванию маленькой научной базы на двадцать второй параллели Джей воспринимал как последнее задание на Калахари. До завершения срока его контракта оставалась всего пара недель. Он должен был улететь на «Дюрендале» вместе с сотрудниками ликвидируемой станции.
Когда Джейслав и Эрно Койву приехали на АМК-119-С, базу еще не свернули. Эрно и Джей пару дней помогали хозяевам с консервацией оборудования. Потом они погрузили двадцать пять человек взрослых и двоих детей на большой станционный вездеход и тронулись в путь. Свой двухместный «тушкан» они оставили в законсервированном куполе, с тем чтобы его забрали те, кто прибудет на демонтаж АМК. Это было первой фатальной ошибкой.
Сезон песчаных бурь был в самом разгаре, и воздушная техника, которая на Калахари Пойнт из-за разряженной атмосферы и так-то летает с трудом, встала на прикол. Никто даже не сомневался, что восьмиколесный «дромадер» лучший транспорт для путешествия до космодрома.
Двенадцатичасовой переход до комплекса Большой Арык, где уже ждал скаф с «Дюрендаля», Эрно и Джей заранее договорились сократить на два часа, проехав прямиком сквозь улей, возле которого, собственно, и стояла станция. Джей уже дважды проходил через это странное образование на пустынных мотокарах, а сотрудники миникупола, которые два года занимались в том числе и изучением улья, вообще на этом собаку съели. Словом, никто не возражал. Калахари Пойнт считалась спокойной планетой, настолько спокойной, что иные семейные пары, прилетая сюда работать, брали с собой детей. Сезон песчаных бурь – не более чем досадная особенность климата, неудобство, с которым приходится мириться.
Тяжело переваливаясь на широких колесах, «дромадер» полз на восток. Перед самым лобовым стеклом клубилась пыльная мгла, без устали полирующая нос и бока вездехода потоками песка, перемешанного с потоками ветра. На экранах курсового радара давно уже обрисовалась громада улья, но за стеклами никто не видел ничего, кроме сухой охристой мути. Потом, буквально в один миг, мгла порвалась на отдельные мазки пыльной сепии, и сплошная стена черной, как антрацит, субстанции вдруг надвинулась на вездеход почти вплотную. Выше почти ничего не было видно, но Джей знал, что коническая гора двухкилометровой высоты имеет странную макушку, слегка загнутую вбок наподобие фригийского колпака. Будь вершина поровнее, улей напоминал бы гору Фудзи с картины Хокусая, только Фудзи глубочайшего черного цвета.
Они приблизились к горе вплотную и поехали на восток, где, судя по голографическим крокам, располагался вход в нужное дупло. Система боковых тоннелей местами пронизывает тело черной горы насквозь, местами заканчивается тупиками и нужно знать загодя, какими воротами пользоваться стоит, а какими – нет.
Шестиугольное, на четверть засыпанное отверстие размером с хороший ангар обнаружилось всего через полкилометра. Вездеход, урча, взобрался к нему по пологому песчаному пандусу и, рыкнув двигателями, вкатился внутрь.
Уже через несколько десятков метров дно тоннеля очистилось от песка и «дромадер» пошел бойчее. Таких крупных ходов, на разной высоте пронизывающих надземную часть улья, во всем титаническом сооружении обычно насчитывают несколько сотен. Их назначение окутано тайной. Быть может, они служат для вентиляции, а может, для своевременного подвоза личинок… Как знать… Улей в своей сути похож на невероятных размеров термитник или на колонию коралловых полипов. Конечно, все эти аналогии можно применить лишь с огромнейшей натяжкой. Самый крупный из известных ульев сравним по размерам с горой Мунку-Сардык, и это лишь в надземной части. И самое любопытное, что подобную громаду возвело сообщество малюсеньких существ. Их называют осами, хотя по размерам они в десятки раз меньше земных насекомых. Ос Калахари изучают уже много лет, считается, что ими управляет нечто вроде коллективного сознания, но кто они, зачем строят себе обиталища таких чудовищных размеров, зачем и как проводят тоннели, зачем устраивают шахты самых разных диаметров, пока не знает ни один умник. Полторы сотни гипотез объясняют лишь отдельные факты. Не так давно в северном полушарии обнаружен совсем молодой улей, не больше десятка метров в поперечнике, и теперь на его исследования возлагают большие надежды.
«Дромадер», почти не раскачиваясь, пер вперед, и Джей, сидевший рядом с водительским местом, бездумно рассматривал покачивающиеся в свете прожекторов пористые стены шестигранного дупла. У многих людей, находящихся в улье, сознание того, что над твоей головой миллионы тонн непонятным образом переработанной, скрепленной и словно бы гофрированной породы, вызывает острое чувство беспокойства или подавленности. Джейслав никогда не ощущал ничего подобного. Мысли в его голове текли спокойно и размеренно. Бывшие обитатели АМК-119-С переговаривались оживленными голосами, кажется, что-то пели, дети смеялись, им еще не наскучили подземные пейзажи.
Они проехали уже треть пути, когда Эрно заметил, что курсовой сканер показывает полную белиберду. Перезагрузка не принесла никаких результатов. Потом, много позже, Джейслав не раз размышлял о том, что остановись они тогда и попробуй починить прибор, все, возможно, сложилось бы совсем иначе. Но двое молодых «ангелов» махнули на неисправный сканер рукой и двинулись дальше, ведь они ехали по хорошо знакомому и безопасному маршруту.
Первым странные образования на полу тоннеля заметил Джей. Эрно остановил машину, велел всем надеть прозрачные пузыри шлемов и выпустил Вагоша через пассажирский шлюз.
Джей всегда любил участвовать в рекогносцировках. Его нашлемный фонарь отчетливо освещал то, что вначале показалось порослью причудливых кристаллов. Заросли пустотелых гексагональных сталагмитов поднимались с пола пещеры, словно тонкие стебли бамбука. Самые высокие из сросшихся трубчатых побегов достигали колен Джея. Разведчик присел на корточки и осторожно надавил пальцами в перчатке на купу изящных каменных сосулек. Шестигранные трубочки, ломаясь словно хрупкое стекло, посыпались ему на ботинки. Для тяжелого «дромадера» такая преграда – вовсе не преграда.
Круша бронированными шинами игольчатые образования, вездеход двинулся вперед, и вскоре поляна растоптанных стлагмитов осталась далеко позади, но прошло пятнадцать минут, и фары выхватили из темноты новый лес.
На этот раз заросли лжекристаллов выглядели намного внушительнее. Местами каменные стебли перекрывали проезд от пола до потолка. Эрно сказал по-фински что-то вроде «где наша не пропадала», но Джей предложил все же провести еще одну разведку. Его напарник, подумав, согласился. Пассажиры опять защелкнули герморазъемы своих шлемов, и Джейслав вторично выпрыгнул на пористую, словно туф, черную поверхность. Внимательно осмотрев скопления вертикальных стержней и наростов, Джей прикинул наиболее удобный путь и, остановившись в свете фар вездехода, помахал руками. Повинуясь его жестам, вездеход медленно тронулся с места. Вновь захрустела под колесами черная скорлупа. Джей, отступая назад, манил за собой неповоротливую машину. Аппетитно захрумкали, рассыпаясь в крошку, сросшиеся в пучки шестигранные стержни.
Джей сделал еще пару шагов, покидая границы странного леса, и в ужасе замер с открытым ртом. Нос «дромадера», секунду назад ломающий обсидиановые заросли, вдруг прыгнул вверх. Широкое колесо повисло в воздухе. Еще не понимая, что происходит, Джей автоматически продолжал держать руки над головой. Вездеход затравленно дернулся вперед, его задняя часть с треском просела, и в тот же миг вся восьмиколесная махина провалилась в раскрывшуюся под колесами брешь.
Потом Джей много раз пытался восстановить в памяти порядок своих действий. Пытался и не мог. Он точно знал, что это не было паникой, но мозг его словно бы отключился, разрешая работать рефлексам.
Первое, что Джей вспоминал позже, – это то, как он на коленях стоит у самого края шестигранного провала, свет его нашлемной фары теряется в темноте шахты, его перчатка сжимает переключатель рации, и он орет что есть мочи в черноту пролома: «Эрно! Эрно! Ответь мне!»
Уже отвечая на вопросы следственной комиссии, он вспомнит, что первой ему ответила женщина по имени Норма. Именно она сказала, что разбитый вездеход лежит на грунте и что Эрно не может ответить, поскольку он без сознания и, кажется, серьезно ранен, что корпус «дромадера» поврежден и разгерметизирован, и с водителя нельзя даже снять шлема, но она уже активировала индивидуальную аптечку в его скафандре и сделала антишоковый укол.
Мощности фонаря не хватало, но Джею все равно чудилось, что он смутно различает дно шахты и разбитый вездеход. Эхолот показывал, что машина застряла на глубине семидесяти с лишним метров. Наушники Джея наполнились криками приходящих в себя людей; чтобы слышать Норму, ему пришлось включить селектор каналов. Кроме Эрно, тяжелые повреждения получили еще двое, в том числе директор Ширман, остававшийся пока старшим в экипаже. Вся ответственность ложилась на Джея, и он решился.
Он не мог никому помочь, сидя на краю шестиугольного колодца, не мог спуститься по совершенно отвесной стене, а веревка, входившая в стандартный комплект спасателя, была слишком коротка. Да и что бы он стал делать с ранеными, подняв их из шахты? Джейслав не мог связаться отсюда с базой, поскольку даже эсэмэсовский передатчик неспособен передать радиосигнал сквозь пористую толщу в два десятка километров. Единственное, что оставалось в его положении, – это попробовать максимально быстро пройти в одиночку сквозь улей и, оказавшись снаружи, вызвать помощь.
Последнее мрачное сообщение снизу лишь подстегнуло Джея. При падении «дромадера» дал трещину резервуар с запасами дыхательной смеси. Теперь время жизни людей на дне каменной ловушки напрямую лимитировалось запасами кислорода, закачанного в баллоны их легких скафандров. Три часа пути по серпантину тоннеля, потом час ожидания (Джей сам был «ангелом» и практически не сомневался, что за час спасательная группа по-любому успеет добраться из Большого Арыка), потом еще час на обратный путь, в недра горы. Итого пять часов. И этого должно хватить. Джей дал последние указания Норме и, не теряя времени, тронулся в путь. Он отдавал себе отчет в том, как важна каждая секунда.
Сейчас подобный марш-бросок дался бы Джею куда тяжелее, но тогда он был много моложе и находился в отличной форме. Он бежал по черным коридорам, привычно отмечая знакомые повороты. Чертовы осы! Неужели их коллективное сознание не могло спроектировать тоннель прямой, как водосточная труба? Что было в их крошечных осиных головах, когда они прогрызали или просверливали эти бесчисленные плавные повороты? Он злился на неведомых инопланетных букашек, но злость лишь прибавляла ему сил.
Добрая половина маршрута была уже пройдена, когда его фонарь осветил развилку. Переводя дух, Джей остановился как вкопанный. Убей бог, он не помнил здесь никакой развилки. Мелкие норы боковых тоннелей отходили от основной магистрали с завидной регулярностью, но этот проход не уступал диаметром основному дуплу. «Что здесь, черт побери, творится?» – подумал Джей, разглядывая новую ветку. Как это не абсурдно звучит, но теперь у него появился выбор. Он знал наверняка: чтобы двигаться проверенным знакомым путем, ведущим из улья наружу, нужно идти в левый проход, но почему-то его неодолимо тянуло в правый. Черный ящик, шкатулка, полная неведомых, зато волшебно соблазнительных возможностей. Если бы в одном из наружных кармашков скафандра Джея лежала монета, он, наверное, не преминул бы ее кинуть.
Наваждение длилось не больше секунды. Крутнув головой, молодой спасатель кинулся в левый тоннель, и это было его самой главной, самой фатальной ошибкой.
Спустя всего час Джейслав, тяжело дыша, стоял перед сплошной стеной пористой породы, перекрывавшей дупло. Тупик… Сердце тяжело бухало в груди. В голове контужено переворачивалась одна единственная мысль: «Такого просто не может быть».
Джей понимал, что это конец. Конец для людей, застрявших в разбитом «дромадере», конец для переломанного Эрно Койву и, очень возможно, конец для Джейслава Вагоша, но осознавать эту мысль у него просто не было времени. Он без всякой надежды выстрелил в каменную стену радиосообщением для спасателей и, выжимая из себя последние силы, побежал обратно, туда, где подземный коридор дупла делился надвое…
…От прикосновения твердой стены стыли плечи. Джей тяжело вздохнул и пошевелил затекшей шеей. Затем он повозился на кушетке, лег на бок и закрыл глаза…
…Правая ветка тоннеля все-таки вывела совершенно обессилившего спасателя наружу.
К середине третьего часа Джей уже престал надеяться, но, стиснув зубы, продолжал бежать вперед. Он даже не обрадовался, когда впереди смутно замаячил свет. Он был слишком вымотан.
Захлебываясь кашлем, Джейслав Вагош упал в пяти шагах от идеально прорезанного гексагонального проема, за которым азартный ветер продолжал расшвыриваться крошевом сухого песка. Большой Арык ответил практически сразу. Они уже были обеспокоены долгим отсутствием связи с вездеходом. Они обещали прибыть на место самое большее через час. И Джей верил им, потому что они, как и он, были «ангелами», а он точно знал, что «ангелы» летают в любую погоду. И еще он знал, что у тех, в ловушке, совсем не остается времени. Джей даже не смотрел на свой манометр. В тот момент собственная жизнь была ему безразлична.
Грузовой вертолет с вездеходом и спасательной группой на борту прибыл через пятьдесят четыре минуты. Болтаясь в тугих потоках ветра, будто резиновый плот в водоворотах бурной реки, он с трудом сел на песчаные барханы.
Джейслав смутно помнил, как незнакомые люди пытались проверить показатели систем его жизнеобеспечения, а он повторял, как заведенный: «Позже, позже» и все норовил идти в глубь дупла.
Потом водитель гнал спасательный вездеход по тоннелям так быстро, что Джей хватался за подлокотники кресла и истово молился. Кому? Он и сам не знал толком. Наверное, тому, кто не услышал его молитвы.
Когда они прибыли к черному шестигранному провалу, все было кончено. Четверо «ангелов», перетянутых страховочными обвязками, исчезли в темноте колодца, и на Джея навалилось тупое трупное оцепенение. Пока доставали и складывали неровными рядами тела, он неподвижно сидел на приступке вездехода. Его не трогали, лишь сообщили, что достали тело Койву. Тогда Джей подошел к мертвому напарнику и до самого конца спасательной операции просидел рядом с ним. Скафандр спасателя имеет увеличенную емкость кислородных баллонов. Эрно перекачал излишки своей дыхательной смеси в скафандры малышей, по часу жизни на брата. Наверное, он бы расстроился, узнав, что не хватило каких-то паршивых тридцати минут.
Джейслав улетел с Калахари Пойнт на «Дюрендале». Вместе с ним в трюмах корабля летело к Земле двадцать пять мертвых сотрудников научного миникупола с двумя мертвыми детьми и мертвым «ангелом» Эрно Койву.
Сотрудников центрального офиса Службы Мобильного Спасения не смогла бы выбить из колеи и полусотня замороженных трупов. Люди, работающие здесь, видали вещи и похлеще. Они немедленно отправили впавшего в мрачное оцепенение Джея на побережье Адриатики, отгуливать текущий отпуск в компании штатного врача-психолога, а сами назначили комиссию и раскрутили тяжелый маховик служебного расследования.
Служебное расследование обстоятельств трагедии, произошедшей за десятки парсеков от Земли, – весьма хлопотное и трудоемкое дело, начиная с того, что им занимаются сразу две команды: одна работает непосредственно на месте происшествия, вторая прорабатывает выводы первой и выносит вердикт. Долгие переговоры с использованием дорогостоящих гиперканалов связи, «сложности перевода», бесконечное утрясывание вопросов субординации… Вы скажете: «бюракратия», и будете совершенно правы. Бюрократия… неизбывная и неизбежная, как центр и периферия.
Джейслав вернулся с побережья молчаливей и мрачней обычного, но врач характеризовал его состояние как погранично-устойчивое. Джея дважды вызывали на заседание комиссии, задавали вопросы, потом отпустили на несколько дней и вызвали вновь уже для оглашения вердикта. Действия Вагоша Джейслава в экстремальной ситуации были признаны необходимо-оправданными. Ученые на Калахари Пойнт вовсю выбивали пыль из старых гипотез, пытаясь объяснить атипично-стремительное появление новообразований в структуре ходов улья RY-1-28.
Джей молча выслушал решение экспертов, после чего отправился к своему непосредственному начальству, где незамедлительно написал заявление по собственному. Начальник подразделения крякнул, покачав головой, затем сохранил заявление в папке архива и предложил Джею сначала использовать отпуск за прошлый год.
Вагош не возражал. Он отправился к матери в Ред-Лейк, потом на юг Аргентины в Санта-Крус, а через сорок пять дней подтвердил свое желание уйти из Службы Спасения. Он больше не мог чувствовать себя «ангелом».
Следующий год, проведенный Джеем в хаотичных разъездах, можно назвать годом поисков и метаний. Он путешествовал по старым индейским городам, по экологическим кемпингам на Амазонке, жил в палаточных лагерях ортодоксальных хиппи. Быть может, он пытался заделать глубокую трещину в своем естестве, а может, пробовал заново определить для себя смысл бытия. Он и сам толком не мог объяснить, что им двигало. Он не начал принимать наркотики, не вступил в одну из многочисленных сект, не сделался профессиональным бродягой или завсегдатаем баров, живущим на государственную пенсию. Джей жаждал кардинальных перемен и сторонился их, словно вода, которая скатывается по слою масла.
К декабрю жизнь бродяги окончательно приелась Джею, и примерно тогда же он наткнулся в сети на объявление Комитета по Экспансии. Переквалификация из несостоявшегося «ангела» в средней руки полевого наблюдателя представлялась ему не слишком сложной задачей, тем более, что бывших специалистов из СМС рвали с руками.
Ближайший центр подготовки находился в Монреале, всего в сорока минутах лёта от Ред-Лейк. Так Джей Вагош начал переход в новое качество. Восемь месяцев интенсивной подготовки с элементами гипношотинга не сделали Джейслава нобелевским лауреатом, но накачали его элементарными знаниями по базовой ксенобиологии и химии, а так же по теории генетических соответствий и парадоксу подобий. Теперь бывший спасатель умел настраивать автономные ловушки и делать предварительную классификацию пойманных образцов.