Меч Ронина Удовиченко Диана
«За похитителя батата много не возьмешь, – уныло подумал Дан. – Наверняка зверек какой-нибудь. С другой стороны, это не Снежная дева, с которой справиться невозможно». Он решил поймать воришку, хотя бы в оплату за ужин и ночлег.
– Отдохни, Акира, – сказал перед сном Карасу. – Наслаждайся покоем, скоро ты будешь о нем только мечтать.
– Ты всегда умел поддержать, – огрызнулся Дан. – Что б я без тебя делал?
Первая половина ночи прошла спокойно. Дан крепко спал, когда его разбудил привычный уже удар клюва. Он прислушался: в темноте раздавался шорох. Любитель батата, кто бы он ни был, вышел на охоту.
Карасу хрипло каркнул и поднялся на крыло. Кто-то возмущенно заверещал, послышались звуки борьбы, затем хлопнула дверь, и все стихло. Дан поднялся, взял мечи, вышел из дома. Во дворе, освещенный бледными лунными лучами, по земле катался пушистый клубок, на который с воздуха налетал Карасу. Клубок вопил и визжал, один раз даже запустил в ворона клубнем батата, но промахнулся.
Дан подошел, подхватил непонятное существо, встряхнул. Раздалось обиженное кряхтение. Выяснилось, что он держит за шиворот жирного енота.
– Тануки в гости пожаловал, – Карасу опустился на плечо Дана, склонив голову, с любопытством разглядывал зверька.
– Может, отпустишь меня? – сердито профыркал енот. – Смотри, человек, обидишь тануки – удачи не будет!
Насколько Дан помнил из аниме, еноты-оборотни действительно были безобидными и добродушными существами, приносящими удачу. Он покопался в памяти Акира, получил подтверждение и уже собрался было выпустить мелкого воришку в ближайшие кусты, но тут вмешался тэнгу.
– Вечно ты торопишься, Акира, как будто блох ловишь, – недовольно заявил он. – Удачи у тебя и так нет. Ее надо у этого мошенника выторговать.
Енот поболтал жирными лапками и, поняв, что просто так улизнуть не получится, неохотно спросил:
– Чего тебе надо, человек? Могу подарить успех в торговых делах, в сделках, семейное благополучие. Или заговорить на приготовление лучшего сакэ в мире. Но не больше, чем на год…
– Мне нужна удача воина, – потребовал Дан.
– Не получится, – отмахнулся тануки. – Мы не умеем творить удачу в бою и в любви.
– Ну и что с него взять? – разозлился Дан. – Зачем мне торговые сделки и сакэ?
Говорить о семейном благополучии, когда нет семьи, а любимая девушка продана в бордель, казалось вообще кощунственным.
– Заключи с ним сделку, – невозмутимо посоветовал тэнгу. – Тануки – самые пронырливые твари в лесу, они знают все, что только можно знать. Сейчас пусть идет, а когда понадобится его помощь, мы позовем.
– Согласен, – енот умильно поморгал в знак подтверждения. – Меня зовут Хэчиро, я восьмой сын своего отца.
– И не воруй больше в этой деревне, – напутствовал Дан.
Он отпустил зверька, ожидая, что тот порскнет в кусты. Но енот повел себя неожиданно: раскорячился странным образом, раздулся и замер. Из-под хвоста показалось что-то, похожее на кожистый мешочек, который стремительно увеличивался в размерах. Вскоре тануки окружило большое складчатое полотнище. Хэчиро покрутил головой, определяя направление ветра, потом подхватил полотно передними лапами, разбежался и взмыл в воздух с видом заправского дельтапланериста.
– Легенды не лгут, – хрипло хохотнул Карасу. – Яйца у них огромные.
«Отлично, – подумал Дан, – Еноты, летающие на собственных мошонках. Превосходный мир».
Его охватило ощущение безумия происходящего, которое еще усилилось после заявления тэнгу:
– Холодом повеяло. Она снова приближается…
Соседний дом вдруг озарился мертвенным светом. Дан рванулся туда.
– Не ходи, Акира, – тревожно захлопал крыльями ворон. – Все равно не справишься. Юки-Онна ведь может оказаться не в таком добром расположении духа, как в прошлый раз. Тогда она убьет и тебя…
Дан не слушал. Он подбежал к хижине, из которой лился белый свет, одним пинком вышиб дверь, ворвался внутрь.
Стены были покрыты узорами изморози, пол оледенел. Хозяева спали мертвым сном. Постель их дочери была чуть поодаль, над нею парила Юки-Онна. Несчастная девушка смотрела на убийцу широко раскрытыми глазами, в которых застыл ужас, но не могла издать и звука.
От губ несчастной поднималось едва заметное облачко. Снежная дева приоткрыла рот, будто хотела поцеловать свою жертву, но лишь втянула эту дымку. Глаза девушки мертво потускнели.
«Не успел!» – с отчаянием подумал Дан, поднимая катану.
– Какой смысл? – сердито спросил тэнгу, принимая демоническое обличье. – Сейчас она с нами разделается.
Юки-Онна приблизилась к Дану почти вплотную. Он ощутил исходящий от нее холод, прямо перед собою увидел льдистые глаза. Лицо Девы было грустным, по щеке катилась, замерзая, прозрачная слезинка.
– Я не хочу убивать тебя, – тихо прошелестела она, рассыпалась снежной дымкой и исчезла.
– Смотри, Акира, в следующий раз она точно передумает! – каркнул тэнгу, вновь перекинувшись в ворона.
– И что мне делать теперь? – грустно осведомился Дан.
– Убегать. Камней в деревне хватает.
Дан все же решил не следовать совету Карасу: уйти, не прощаясь, означало признать свою вину. Бродячего ронина могли обвинить в пособничестве Снежной деве. Он осторожно прикрыл дверь хижины, пошел к дому Ясуши и улегся спать. Утром доложил, что вороватый тануки обезврежен и изгнан из деревни. В деревне уже стоял переполох. Выла мать убитой девушки, хмуро перешептывались мужчины.
– И к нам пришла Юки-Онна, – вздохнул староста. – Значит, люди не врали. В других деревнях тоже такое случалось. Что, Акира-сан, останешься защищать Яехару от Снежной девы?
– Прости, но я не справлюсь, – признался Дан.
– Что ж, зато честно, – поник Ясуши. – Вот, возьми за тануки…
Он протянул несколько медных монет.
– Благодарю. Но я не заслужил, – ответил Дан.
– Ты честный ронин. Тогда подожди…
Староста скрылся в доме и вскоре вынес мешок. В нем лежало несколько клубней батата, сушеная рыба и зелень.
– Считай, забираешь то, что все равно украл бы тануки. Возьми, Акира-сан. Я даю от души, а тебе это пригодится в пути.
Дан принял подношение, поклонился и двинулся прочь, испытывая стыд и сожаление. Получалось, что он струсил.
– Ты все равно слабее ее, Акира, – утешил Карасу. – Не терзайся ненужными сомнениями.
Настя
Изрядно потолстевшая и какая-то замаслившаяся Тоши щеголяла в дорогом кимоно и подумывала о переезде в другой, более просторный дом. Дела в заведении шли отменно. Теперь сводне платили не только богатые дайме, чиновники и самураи, но и хозяева других борделей, желавшие завести у себя такие же порядки. Они присылали своих девиц к Насте, повышать квалификацию. Конкуренции Тоши не боялась: все равно наспех обученные проститутки не могли соперничать с Кумико, изысканность которой была привита с самого рождения. А слава необычной гейши гремела уже не только по всему городу, расплеснулась на окрестности и дошла до дворца сегуна.
Однажды сводня вошла в комнату Насти крайне взволнованная и сказала:
– Сегодня важный вечер! Придут господа из свиты самого Токугава Иэясу. Надень это.
Следом две служанки внесли на вытянутых руках роскошное кимоно из тончайшего бледно-розового шелка, расшитое цветами лотоса. Настя мужественно вытерпела процедуру разрисовывания лица и укладки волос, нарядилась и вечером принимала важных гостей. Тоши подобострастно суетилась вокруг.
Настя, стоя посреди комнаты, кланялась каждому, произносила любезные речи. Вдруг, когда подошел суровый самурай лет сорока, ее словно током ударило. Отвешивая поклон, она взглянула исподлобья. Сомнений не было, перед ней в облике господина, которого представили как Маэда Тосицунэ, стоял Сенкевич.
«Слава богу, – мысленно возликовала Настя. – Хоть один появился. Теперь не надо разыскивать этого штукаря». Она тут же, не прекращая изысканной беседы, принялась строить планы, как заставить вражину перенести их с Даном домой.
Невозмутимое лицо Тосицунэ не изменило выражения, однако по глазам было видно: Сенкевич тоже узнал девушку. В знак этого он едва заметно кивнул.
Несмотря на важность гостей, все шло своим чередом. Настя музицировала, декламировала хокку, улыбалась и поддерживала вежливую беседу, изобилующую красивыми метафорами. Остальные девушки смирно сидели возле мужчин, время от времени скромно отвечая на вопросы и даря нежные улыбки. Посетители были довольны. Один из них, тощий молодой чиновник по имени Гэндзи Нобуери, лицо которого было покрыто какой-то сыпью, не сводил с Насти-Кумико восхищенного взгляда.
– Танец, Кумико-сан, – попросил он, когда девушка отложила сямисэн.
– Танец, танец! – подхватили захмелевшие от сакэ и от близости женщин гости.
Тоши поднесла два веера, слегка нахмурилась, понуждая уступить просьбе мужчин.
Кумико не обучалась танцам – это занятие не для девушки из хорошей семьи. Но она видела выступления танцовщиц и хорошо запомнила значение того или иного движения. Решив, что это в Японии главное, Настя призвала на помощь весь свой артистизм и вышла в центр комнаты. Заиграл сямисэн, девушка изогнулась, взмахнула веерами. Гости замерли, наблюдая, как трепещет в ее руках расписной шелк.
Настя старательно совершила весь набор неестественных, как ей самой казалось, движений. Она бы это даже и танцем не назвала, скорее, чередой символов, но вот странно: покачиваясь под музыку, замирая в ломаных позах, выгибаясь, она чувствовала себя изящной и гармоничной. «Наверное, это восприятие Кумико», – решила Настя.
Господин Гэндзи просто пожирал взглядом хрупкую фигурку девушки. «Если бы глазами можно было трахать, я бы сегодня лишилась невинности», – злобно подумала Настя, мужественно продолжая демонстрировать хореографические умения.
Танец закончился, и гости восхищенно заговорили, осыпая гейшу комплиментами. Кланяясь и улыбаясь, она успела заметить, как Гэндзи кивнул сводне и вышел. Тоши засеменила следом. Это Насте вовсе не понравилось, оказалось – не зря.
– Через два дня господин Гэндзи войдет к тебе, чтобы взять невинность, – сообщила сводня, когда посетители разошлись.
«Вот это новость», – подумала Настя. Что ж, молодой чиновник из богатой семьи отличался более практичными взглядами, чем самурай-эстет Сакамото. Если понравившаяся вещь выставлена на продажу, почему бы ее не купить?
– Но разве господин Сакамото не заплатил за мою невинность? – попыталась возразить Настя.
– Заплатил, – хихикнула Тоши. – Но ведь он отдавал деньги за время с тобой. И если старик, вместо того чтобы сорвать цветочек, слушал, как ты бренчишь на сямисэне, это его беда, не моя.
– Господин Сакамото рассердится, – не сдавалась Настя.
– Молчи, девчонка! – Тоши замахнулась, но, встретив холодный взгляд в упор, передумала бить гейшу. Вспомнила, какую прибыль та приносит. – Это не твоя забота. Господин Гэндзи очень богат, очень. И заплатил за тебя вдесятеро больше, чем старик. Сакамото не посмеет связываться с таким важным чиновником.
«Что ж, недолго музыка играла, – подумала Настя. – А у богатейского-то сынка, похоже, сифилис – сыпь на роже, болячки на губе, глаза гноятся…» Она, конечно, в чужом теле, да кто знает, сколько придется в нем находиться. А когда с Данилкой встретится, что делать? Нет уж, Настя не собиралась гнить заживо. Она снова решила сбежать. Благо под циновкой, в изголовье постели, была припрятана немалая сумма от щедрот господина Сакамото.
– Готовься к встрече со своим первым мужчиной, – подытожила сводня. – А чтоб тебе в голову не пришли дурные мысли… – Она вышла, через тонкую задвижку донесся ее голос: – Минору, Широ! Сюда! Стойте здесь, охраняйте. И чтоб она ни шагу из комнаты не сделала.
– А если в отхожее место попросится? – спросил слуга.
– Провожать до двери, стеречь, потом вести обратно! – отрезала Тоши.
«С двумя охранниками не справиться», – загрустила Настя. Оставалось лишь надеяться на чудо. Она прилегла, натянула одеяло и глубоко задумалась, пытаясь сообразить, как выпутаться из беды и не стать охотничьим трофеем похотливого придворного сифилитика. Но не заметила, как мысли потекли в другом направлении, превратившись в воспоминания Кумико.
– Как твои дела, матушка? Здорова ли ты? – вежливо спросил Хидэери, наблюдая за тем, как золотистый горячий чай льется в чашку.
Сегодня отец, утомленный воинскими делами, пришел отдохнуть на женскую половину. В последнее время он не баловал семью частыми посещениями. Кумико смотрела на него и не узнавала. Лицо его оставалось невозмутимым, но как же изменилось! Глубокая складка залегла между бровей, резче обозначились морщины вокруг рта. Отец осунулся, словно после долгой болезни. Он хмурился и как будто все время подмигивал правым глазом. Сопротивление осаде и переживания за семью давались ему тяжело.
Матушка, Кито-но-Мандокоро, молча подливала мужу чай, не сводя с него встревоженного взгляда. Прижимала к сердцу младшего сына, пятилетнего Кэтсуо. В глазах застыл молчаливый вопрос, который Кито не решалась задать: скоро ли закончится война? И чем она закончится? Но не пристало женщине вмешиваться в мужские занятия, ее участь – разделять судьбу супруга, какой бы горькой, какой бы тяжкой она ни была.
Не такова была бабушка Едогими. Властная, сильная, происходящая из древнего могущественного рода, она привыкла, что с ее мнением считаются даже мужчины. И сам Хидэери признавал за матерью право давать ему рекомендации. Едогими не могла присутствовать на официальных военных советах, но наверстывала упущенное во время чаепитий.
– Я здорова, сын мой, благодарю, – ровно ответила она. – Расскажи нам о новостях.
Тоетоми коротко кивнул – наложницы, служанки и фрейлины гуськом, семеня, вышли из комнаты, оставив правителя с семьей.
– Токугава предложил мирный договор, – сказал он, и чашка в руках его дрогнула.
За столом воцарилось молчание. Кумико с матушкой в голову не пришло бы вмешаться, да от них этого и не ждали. Едогими же сознательно выдерживала паузу.
– Что предлагает Иэясу? – наконец спросила она.
– Условия договора очень выгодны для нас. – Выражение глаз отца противоречило его словам, в них плескалась тревога. – Токугава не требует ни части земель, принадлежащих Тоетоми, ни контрибуции. Он предлагает пакт о ненападении. Взамен выставляет только два условия. Первое – дать клятву, что Тоетоми не пойдут на Эдо, второе – разрушить барбакан и внешние укрепления замка в знак нашей готовности к мирному соседству.
– Это посильно, сын мой. А что говорят военачальники?
– Они советуют согласиться. – Уголки губ Хидэери опустились, лицо стало похоже на маску скорби. – Осада не может длиться вечно. Рано или поздно придется вступить в открытую битву, а мы проигрываем в численности.
Едогими долго смотрела в глаза сына. Потом поднялась, подошла к нему, опустилась на колени:
– Я присоединяюсь к твоим подданным. Прими предложение Токугава, спаси семью.
Какой бы мужественной и мудрой ни была бабушка, она оставалась женщиной: ее пугали пушечные залпы. Кумико видела, как Едогоми дрожала, когда канонада была особенно частой. Если бы Едогими только знала, что сама сейчас обрекла семью на гибель…
Глава 5
Любовь старика.
Только он думал: «Забуду»,
Осенний дождь.
Бусон
Сенкевич
Сенкевич стоял возле дверей Средних покоев, сегодня была его очередь охранять сегуна. Эта честь выпадала не каждому – в личную охрану назначались только дайме. Да что там, даже курьером при сегуне служили только самураи рангом не ниже хатамото[21].
После обеда Токугава, как бывало обычно, занимался государственными делами. И сегодня он сидел в кабинете, по очереди принимая курьеров-торицуги с бумагами от государственных советников, которые находились за несколько комнат от господина.
Начиналась церемония доклада. Из покоев сегуна донесся серебряный звон колокольчика, возвещавший, что Токугава готов к приему курьера.
– Первый! – выкрикнул Сенкевич.
Курьер, знатный самурай, подошел к двери, опустился на колени и вполз в покои. «Сейчас потрюхает к столу, – подумал Сенкевич. – Подаст бумагу делопроизводителю». Тот, в свою очередь, поползет к сегуну, в скрюченном положении, не поднимая глаз на божественного, протянет документ, на котором Токугава поставит резолюцию. Решит чью-то судьбу, а возможно, жизнь – первыми к рассмотрению шли дела о смертных приговорах и ссылке на острова.
Первый курьер выбрался на коленях из комнаты, вместо него пополз второй. Сенкевич прилагал все усилия, чтобы не поморщиться презрительно: больно уж не нравились ему здешние обычаи.
После трех приговоров, вынесенных Токугава, пошли курьеры с документами от бакуфу. Эти бумаги предоставлялись сегуну только для ознакомления. Спустя полчаса поток курьеров иссяк, два камергера внесли в комнату деревянный ящик, запертый на замок, – письма граждан. Каждый житель Эдо или путешественник из других городов имел право подать жалобу или прошение самому сегуну. Для этих целей возле замка и стоял ящик. Ключ от него имелся только у Токугава. Три раза в месяц дежурный камергер вслух зачитывал эти письма господину.
Обычно эта процедура занимала не менее двух часов – Иэясу был дотошен и пунктуален, вдумчиво изучал каждое послание. «Сейчас бы самое время отвалить отсюда, замок обследовать, – подумал Сенкевич. – Да только уход с поста означал потерю лица, а вместе с ним и головы. Отойти нельзя, но ведь медитировать никто не запретит». Сенкевич сосредоточился и отключился. Мысленно принялся путешествовать по замку. Хотел было проникнуть за запертые двери, но везде натыкался не неведомую преграду. Скорее всего, при строительстве замка сегуна здесь использовались какие-то охранные заклинания.
Делать нечего, пришлось бродить по коридорам, заглядывая в закрытые комнаты. Вскоре Сенкевич отметил: здесь повсюду клубился туман. В одних помещениях он был серовато-серебристым, в других отливал голубым, а коридоры наполняла густая багровая дымка. Это напоминало облака, висевшие над Эдо, но здесь туман был гуще, концентрированнее.
Какой-то вид энергии, понял Сенкевич. И судя по всему, ее довольно много. Но вот что это? Явно не скопление негативной силы, та должна иметь черный цвет. Энергия позитивных сущностей – божественная, по всем эзотерическим трудам, выглядит как поток белого света. Но уж никак не может быть багровым облаком. Так что здесь? Мультяшные розовые пони? Феечки? Домовые? Сенкевич не знал.
Он решил не рисковать и поплыл к своему телу. Вовремя: из покоев донесся звон колокольчика. Сегун извещал, что дела окончены. Пора провожать его к полднику, на женскую половину.
Сенкевич вздрогнул, возвращаясь в тело. Несмотря на веселую расцветочку увиденных им облаков, впечатление от прогулки по замку осталось тягостное, и он сам не понимал, почему.
Дан
– Скоро придем в Эдо, Акира, – озабоченно прокаркал тэнгу. – Что ты намерен предпринять?
– В первую очередь отыскать Кумико и забрать ее из публичного дома.
– Как забрать? Выкупить? Отбить? Организовать побег? Ты беспечен, как трехмесячный котенок, Акира. Для выкупа нужны деньги, для побега – связи.
– Значит, отобью, – упрямо процедил Дан. – Охранники борделя – не Снежная дева, сил у меня хватит.
– Хорошо, допустим. И дальше куда ты ее денешь? Брать с собой опасно.
– Спрячу в каком-нибудь монастыре или отведу к надежным людям, – Дан нашел в памяти Акира нескольких друзей и добавил: – Например, к Тайра Масакадо.
– А ты уверен, что он до сих пор жив? А если жив, то до сих пор в Эдо? А если в Эдо, то до сих пор твой друг?..
– А если друг, то что? – Дану надоели причитания Карасу.
– А если друг, то захочешь ли ты его подводить, Акира? Не забыл, что Кумико продана в веселый дом по приказу самого Токугава? Что будет человеку, который прячет у себя дочь опальной семьи?
– Разберусь на месте, – отрезал Дан.
Он понимал, что действует наобум, но не мог придумать ничего конкретного. Необходимо было найти дом, в котором держат Кумико, разведать, как там поставлена охрана, разыскать надежных людей. Но все это было возможно только по прибытии в Эдо.
А сейчас он снова шагал по пыльной дороге, с обеих сторон которой покачивались под ветром кусты полыни. Тэнгу недовольно каркнул и поднялся на крыло. Дан пожал плечами: ворон был самозабвенным занудой.
– Эй, Акира-сан! – окликнули сзади.
Дан обернулся и увидел Мусаси. Великий мастер меча, по обыкновению лохматый, в обтрепанной одежде, быстро нагонял его.
– В Эдо? – весело спросил он.
– Здравствуйте, Мусаси-сэнсэй. Да, я иду в столицу.
– Отлично! Тогда пошли вместе, – не дожидаясь согласия, Миямото зашагал рядом. – Меня пригласил в гости приятель, Мицудайра Сато. Слышал о таком?
В сознании Акира отыскались сведения. Господин Мицудайра был большим чиновником в бакуфу. Дан кивнул.
– Кстати, а ты где собираешься остановиться, Акира-сан?
Пришлось признаться, что пока негде.
– Идем со мной. Я представлю тебя как своего ученика, – предложил мечник.
Дан счел за благо согласиться. Дом богатого чиновника бакуфу – последнее место, где будут искать мятежного ронина. Может быть, там удастся найти убежище и для Кумико…
В Эдо вошли к вечеру. Без проблем миновали три заставы – Мусаси узнавали абсолютно все, встречали и провожали поклонами, на ронина рядом никто не обращал внимания.
Дом господина Мицудайра стоял в центре, неподалеку от замка Эдо, который отбрасывал угрожающую тень на столицу. Их приняли как дорогих гостей, провели в комнату, принесли тазы с горячей водой.
– Наконец-то можно умыться, – Мусаси скинул одежду. Заметив, что Дан собирается последовать его примеру, прикрикнул: – А ты пока подожди, стой возле двери. – В ответ на удивленный взгляд спутника добавил: – Везде могут оказаться враги. А человек, опустивший голову в таз, уязвим. Я никогда не моюсь в дороге. Воин всегда должен быть готов встретить атаку мечом.
Дан спорить не стал, решил, что у каждого героя могут быть свои странности, и встал у двери.
Вскоре их позвали к ужину, который был накрыт на просторной веранде. Вокруг радовал взгляды пышный сад, ветви цветущих кустов тянулись к столу, осыпали гостей нежными лепестками. Господин Мицудайра, крепкий человек лет тридцати пяти, радушно приветствовал Миямото.
Спустя час, когда все перекусили и расслабились под воздействием сакэ, а хозяин с гостем поделились главными новостями, Мицудайра с улыбкой проговорил:
– Мы дружим с тобой уже несколько лет, Мусаси-сэнсэй, а я ни разу не видел тебя в бою.
– Может быть, из-за того, что дружим, и не видишь? – благодушно ответил пьяненький Миямото. – В бою меня видят только враги. И то недолго…
– Все же мне хотелось бы как-нибудь насладиться зрелищем твоего искусства, Мусаси-сэнсэй. Ты же знаешь, несмотря на чиновничьи обязанности, я и сам не чужд пути меча.
– Путь меча предполагает отречение от других обязанностей, Сато-сан, – рассмеялся воин. – Но будь по-твоему. Я не могу отказать такому гостеприимному хозяину. Ты увидишь прямо сейчас, чего стоит Мусаси.
– Но быть может, лучше отложить? – замялся Мицудайра. – Сакэ…
– Истинному мечнику сакэ не помеха! – Миямото уже был на ногах. Он покачивался, но был полон решимости. – Вели позвать сюда своего самого лучшего и искусного в бою слугу.
Глаза Сато загорелись азартом.
– Пусть это будет Риота. Он хорош с шестом.
Явился невысокий, но очень коренастый, крепкий парень. В руках у него был шест не меньше двух метров в длину. Миямото подхватил два бокэна, легко сбежал в сад, остановился в нескольких шагах от Риота. Сейчас он был сосредоточен и твердо стоял на ногах, как будто и не пил. Слуга закрутил шест и пошел на мечника. Миямото стоял спокойно. Риота сделал выпад, замахнулся, чтобы ударить. Мусаси легко отразил атаку.
Они закружились между деревьями. Слуге с длинным шестом негде было развернуться, Миямото теснил его к веранде. Перед ступеньками Риота остановился, мечник сделал стремительный выпад, угрожая нанести удар в лицо. Слуга принял оборонительную стойку, и тут Мусаси без перехода ударил его бокэнами по обеим рукам.
Риота завопил, выпустил шест и упал на колени, прижимая руки к груди.
– Надеюсь, ты не переломал ему кости, Мусаси-сэнсэй, – довольно расхохотался хозяин. – Впрочем, даже если так, то не беда: потерять руки от удара великого мастера – большая честь. Ступай, Риота.
Слуга ушел, а Мицудайра осушил чашку сакэ, поднялся, подошел к мечнику, поклонился:
– Вызываю тебя на бой, Мусаси-сэнсэй.
Миямото не подал виду, что удивлен, молча ответил на поклон, протянул другу один из бокэнов. Они двинулись в сад, туда, где Мусаси только что сражался со слугой.
Справиться с пьяным хозяином было делом трех минут: Миямото и его оттеснил к веранде. Сато пытался сдержать яростный натиск мастера, но когда их бокэны в очередной раз скрестились, оружие хозяина вдруг треснуло и развалилось пополам.
Мицудайра поклонился, признавая поражение:
– Но как это тебе удалось, Мусаси-сэнсэй?
– Удар огня и камней, – довольно пояснил Миямото.
– За это надо выпить! – резюмировал его приятель, оба вернулись на веранду и продолжили возлияния.
– Могу ли я просить тебя о великом одолжении, Мусаси-сэнсэй? – сказал хозяин, когда ужин подходил к концу. – Хотел бы пригласить тебя погостить в моем доме и преподать мне несколько уроков.
– Благодарю за любезность, – мечник почесал в затылке. – Но у меня уже есть ученик.
Он кивнул на Дана.
– Так пусть их теперь будет двое! – воскликнул Мицудайра. – Твоего великого искусства хватит на целую школу. Акира-сан, разумеется, тоже может быть моим гостем.
– Даже не знаю, – продолжал кокетничать Мусаси.
Дан извлек из памяти нужные сведения: в средневековой Японии принято было приглашать сильных мечников в учителя фехтования при богатых домах. Платить за это не полагалось, ронин жил в семье на правах гостя или даже родственника. Так сказать, работал за харчи и крышу над головой. Разумеется, он не был связан никаким контрактом и уходил, когда хотел. Но похоже, Миямото такое положение дел не устраивало.
– У меня большие расходы, – заявил он, не вдаваясь в подробности. – Мне нужно зарабатывать мечом.
– Это не беда, Мусаси-сэнсэй. Я буду счастлив заплатить тебе за уроки, – улыбнулся хозяин. Похоже, он был настоящим фанатом Миямото. – По одному ре в день достаточно, чтобы перекрыть твои расходы?
Это было царское предложение. Золотая монета в день.
– Я принимаю твое приглашение, Сато-сан, – величественно кивнул Миямото. – Разумеется, не из-за денег, а ради старой дружбы.
Однако старая дружба не помешала мечнику потребовать оплаты за неделю вперед.
– За верных друзей! – торжественно провозгласил хозяин, передав мечнику деньги.
До поздней ночи Сато и Мусаси пили сакэ. Дану пришлось сидеть с ними, правила приличия не позволяли уйти из-за стола, пока не встали старшие. А те, казалось, позабыли про ронина. Вспоминали смешные истории из прошлого, рассказывали скабрезные анекдоты, которых, оказывается, японцы знали предостаточно, даже спели несколько песен.
Наконец Миямото зевнул и сообщил, что отправляется спать.
– На вот, возьми, – сказал он в комнате. Вынул из кошелька золотой ре и протянул Дану.
– Благодарю… – начал было тот.
Но мечник перебил:
– Знаю, что тебе нужно. Не знаю, зачем, но вижу: нуждаешься в деньгах на важное дело. Бери, говорю!
Миямото чуть ли не силой всунул монету в руку Дана и завалился на кровать.
– Можешь оставаться здесь, пока не разберешься с делами, – сонно проговорил он. – Лучшего пристанища тебе не найти…
Спустя мгновение великий мастер меча уже богатырски храпел. Дану не спалось, на душе было тяжело, и он не мог понять, чего в этом больше: волнения за Настю или тревоги Акира за Кумико. Казалось, сознания ронина и его сливаются воедино. Решив воспользоваться этим, поскольку сон не шел, Дан включил память Акира.
…В замке Осака царило ликование: мирный договор подписан, конец войне, сражение обошлось малыми потерями! Токугава, подписав документы, с триумфом вернулся в Киото – формально он считался победителем, ведь Хидэери пошел на его условия. Сегуна сопровождала половина войска, вторая продолжала стоять лагерем возле Осака. Самураи Иэясу должны были оставаться в замке и подле него, пока не будут выполнены все требования договора. На них же возлагалась обязанность разрушить барбакан и еще несколько внешних укреплений.
Ранним утром, до рассвета, замок был разбужен грохотом: это воины Токугава молотами крушили строения за наружным рвом. Акира с другими самураями стоял в охране на стене, с тайной печалью смотрел на гибель барбакана. Было в этом что-то тревожное, неправильное…
Вскоре строение рухнуло, люди Токугава разразились веселыми криками. Самураи Тоетоми хмуро наблюдали за происходящим. Раздался отрывистый крик – Маэда Тосицунэ, командовавший разрушителями, приказал строиться. Один за другим отряды, вооруженные молотами, потекли по мосту в ворота. Стражникам Осака было приказано не препятствовать передвижению «гостей», но такое вторжение настораживало.
– Что делать здесь людям Токугава, когда их лагерь за стенами? – процедил Тайра Масакадо.
– Не знаю, – тихо ответил Акира.
Ответ пришел быстро: самураи забрались на внешнюю стену, принялись крушить ее со старанием, достойным лучшего применения. По рядам воинов Тоетоми пробежал изумленный ропот.
– Разве ее тоже должны сломать? – нахмурился Масакадо.
– Не знаю, – повторил Акира.
На душе было неуютно: без внешней стены замок становился совершенно бесполезен и беззащитен, открыт любой атаке. В главное здание побежал самурай, посланный командиром охраны. Вскоре вышел сам Тоетоми Хидэери в сопровождении своих военачальников, поспешил на внешнюю стену. Но в ответ на требования прекратить разрушение Маэда Тосицунэ отвечал только:
– Приказ сегуна.
В тот же день вдогонку Токугава был отправлен гонец с письмом. Однако ответа не последовало, и посланный не вернулся. Тоетоми отправил новый протест и еще один. К тому времени, как Токугава соизволил ответить, внешняя стена Осака была развалена и рухнула в наружный ров, засыпав его. Внутренний ров солдаты сегуна тоже засыпали, дерзко нарушив все соглашения мирного договора.
После чего отряды под командованием Маэда Тосицунэ покинули разрушенный, беззащитный замок.
Настя
– Кумико, господин Сакамото пришел, – недовольно возвестила сводня, заходя в комнату. – Выйди к нему.
Настя, у которой в разгаре был урок по искусству беседы, возликовала в душе: чудо, на которое она и надеяться не смела, все же свершилось. Ее покровитель сегодня не должен был появиться, а уж посещение в середине дня и вообще было не в его правилах. И кстати, не в правилах заведения. Конечно, Тоши не могла отказать богатому клиенту и сейчас переживала – чувствовала за собой вину, что продала Кумико другому.
– Что же делать? – сводня металась по комнате. – Ты не накрашена и даже без прически! Как можно появиться в таком виде? А вы чего уши насторожили? – накинулась она на проституток. – Ну-ка, пошли вон!
Девушки засеменили прочь, а Тоши кликнула служанок. Те наскоро обрядили Настю в одно из парадных кимоно, замотали поясом.
– Красьте быстрее, – шипела сводня, – да прическу делайте!
Настя решительно отстранила цепкие руки служанок.
– Вы заставляете господина Сакамото ждать слишком долго. Я выйду к нему сейчас.
– Да как ты смеешь, дрянь?! – возмутилась Тоши. – Да я тебя кнутом…
Настя перехватила занесенную ладонь, оттолкнула. Служанки ахнули от такой дерзости.
– Так остановите меня, Тоши-сан, – сладко пропела девушка, глядя старухе прямо в глаза. – Что скажет господин Сакамото, если меня не выпустят к нему? Да и господин Гэндзи не обрадуется, если испортите товар следами кнута.
Она отпихнула сводню и вышла из комнаты, простоволосая, без всякой «боевой раскраски». Настя была уверена: это придаст больше драматизма сцене, которую она собиралась разыграть.
Читать бесплатно другие книги:
