Благословение небес Макнот Джудит
Хэвенхёрст. Он в подробностях описал мне ситуацию.
Элизабет для виду покачала головой, но в душе знала, что это правда, и осознание надвигающейся беды, которую она пыталась отвратить столько времени, вдруг предстало перед ней со всей ужасающей ясностью.
— Замужество — единственный выход для вас.
— И вы еще смеете говорить, что мужчина поможет мне решить мои проблемы! — вскричала она. — Да именно мужчины виноваты во всех моих бедах! Мой отец проиграл все семейное состояние и оставил мне только долги, мой брат исчез, оставив мне еще большие долги, вы своими поцелуями погубили мою репутацию, мой жених отказался от меня после скандала, причиной которого явились вы, а теперь мой дядя пытается продать меня! Из всего этого я заключаю, что мужчины годятся в партнеры на танцах, но во всем остальном я не вижу в них решительно никакой пользы! — пламенно закончила она. — Если вдуматься, то все вы отвратительны, только редко кто об этом думает, потому что уж слишком безрадостны эти размышления.
— К сожалению, только мы альтернатива женскому полу, — наконец вставил
Ян. И поскольку, что бы ему ни пришлось для этого сделать, отказываться он от нее не собирался, добавил, — В данном конкретном случае ваша альтернатива — только я. Мы с вашим дядей подписали брачный контракт и скрепили его деньгами.
Тем не менее я хотел бы с вами поторговаться насчет условий.
— Зачем вам это? — презрительно спросила она. Ян услышал в ее голосе ту же враждебность, с которой уже не раз сталкивался, когда ему приходилось иметь дело с людьми, вынуждаемыми обстоятельствами (но не самим Яном) продавать ему свои ценности. И хотя они знали, что выхода у них нет, гордость все равно заставляла их сопротивляться до последнего.
В делах Ян, конечно, не стал бы подрывать свои позиции, объясняя оппоненту, какими ценностями он обладает и какие выгоды может из этого извлечь.
Но сейчас он имел дело с женщиной, интересы которой ставил выше своих собственных.
— Я очень хочу с вами поторговаться, — мягко сказал он, — по той самой причине, по которой торгуются все, — у вас есть то, что мне нужно.
Страстно желая показать ей, что она не бессильна и обладает огромным достоянием, он добавил:
— Я безумно хочу этого, Элизабет.
— И что же это? — с опаской спросила она, и возмущение на ее лице уступило место любопытству.
— Вот что, — тихо прошептал он. Его руки крепче сжали плечи девушки и притянули ее к себе, наклонив голову, он припал к ее губам нежным, умоляющим о согласии поцелуем. И хотя она упрямо отказывалась отвечать на его поцелуй, он почувствовал, как напряжение покидает ее тело. Оторвавшись наконец от ее губ, он прошептал с тяжелым вздохом: — Безумно хочу.
Подняв голову, Ян посмотрел ей в лицо и заметил предательский румянец щек и затуманенные нежностью глаза. Он погладил ее руку, которую она забыла убрать с его груди, и тихо сказал:
— За эту привилегию, а также за многие другие, которые последуют за ней, я соглашусь на любые разумные условия, которые вы мне поставите. При этом прошу вас заметить, — с нежностью глядя в ее приподнятое лицо, сказал он, — что я не скуп и отнюдь не беден.
Элизабет сглотнула, боясь, что голос выдаст, как взволновал ее этот поцелуй.
— А какие другие привилегии должны последовать за поцелуем? — подозрительно спросила она.
Вопрос привел Яна в замешательство.
— Ну, те, которые имеют отношение к рождению детей, — сказал он, с любопытством изучая ее лицо. — Я бы хотел нескольких — разумеется, в полном сотрудничестве с вами, — с улыбкой добавил он.
— Конечно, — согласилась она, не колеблясь. — Детей я тоже люблю, и даже очень.
На этом Ян решил пока остановиться, побоявшись лишний раз испытывать судьбу. Очевидно, к интимной стороне супружества Элизабет относилась без стыда
— вещь довольно необычная для благовоспитанной английской девушки.
— Так какими будут ваши условия? — спросил Ян и, желая утвердить ее позиции, добавил: — Едва ли я смогу их оспорить.
Элизабет заколебалась, потом медленно начала излагать свои условия:
— Я хочу, чтобы мне было разрешено заниматься Хэвенхёрстом без всякого вмешательства и критики с вашей стороны…
— Принято, — с готовностью ответил он, с трудом сдержав вздох облегчения и радости.
— Я хотела бы иметь на его содержание определенную денежную сумму, оговоренную отдельно, которая будет мне выдаваться раз в год. В свою очередь, я обещаю вернуть вам вложенные в поместье деньги с процентами, так как после проведения ирригационных работ оно станет приносить немалый доход.
— Принято, — так же легко согласился Ян.
Элизабет снова заколебалась, не зная, может ли он себе это позволить, и чувствуя себя немного неловко оттого, что не выяснила заранее его финансовое положение. Вчера вечером он сказал, что взял только титул и ничего больше.
— Я также обещаю свести все свои расходы к абсолютному минимуму.
Ян оскалился в улыбке.
— Нельзя проявлять нерешительность, когда вы уже выдвинули условия и добились согласия, иначе в следующем раунде у вашего противника появится преимущество.
Элизабет подозрительно прищурилась: уж слишком быстро он соглашается, причем сразу на все.
— И еще я думаю, — уже решительнее заявила она, — что все это должно быть изложено в письменном виде, засвидетельствовано надежными свидетелями и стать составляющей частью брачного договора.
Глаза Яна расширились от удивления и, восхищенно улыбаясь, он снова согласно кивнул. Свидетели были в соседней комнате — причем больше чем достаточно. Ян решил оформить их соглашение немедленно, пока она не передумала.
— Будь вы моим партнером несколько лет назад, — пошутил он по дороге в гостиную, — Бог знает, чего бы я уже добился. — На Яна произвело большое впечатление то, как смело и откровенно она предъявила ему свои требования.
В его словах сквозило неподдельное восхищение, и Элизабет невольно улыбнулась ему.
— Я же сама делаю все закупки для Хэвенхёрста и сама веду расходные книги.
От управляющего давно пришлось отказаться. Ну а про то, что я умею торговаться, вы уже знаете.
Улыбка исчезла с лица Яна, когда он представил себе, как одолевали ее кредиторы после исчезновения брата и какое мужество она должна была проявить, чтобы они не разобрали имение по камушку. Отчаяние научило ее торговаться.
Глава 23
Пока Ян и Элизабет отсутствовали, Дункан в гостиной предпринимал отчаянные усилия для поддержания светской беседы, но даже его длительный опыт общения с людьми, обуреваемыми сильными чувствами, на этот раз не помог, поскольку собравшихся в этой комнате обуревали совершенно различные чувства. Леди
Александра была взвинчена и напряжена, Джулиус отвечал холодно и зло, а вдовствующую герцогиню и мисс Трокмортон-Джонс по всем признакам радовало, что Яну пришлось уговаривать Элизабет.
Когда молодые люди вернулись в гостиную, Дункан прервал на полуслове свою речь о вероятности раннего снега и с благодарностью посмотрел на них. Его радость удвоилась, когда он встретился глазами с Яном и увидел, как они потеплели.
— Мы с Элизабет пришли к соглашению, — без всякого вступления объявил Ян.
На губах его играла улыбка, говорившая о том, что ситуация его забавляет. — Элизабет считает, и совершенно справедливо, на мой взгляд, что только она одна имеет право решать, выходить ей замуж или нет. И в связи с этим выдвигает некоторые… э-э… условия, которые хотела бы внести в брачный контракт.
Дункан, не будешь ли ты так любезен вписать в контракт пункты, которые она продиктует?
Дункан удивленно приподнял брови, затем быстро встал и подошел к письменному столу.
Ян повернулся к Джулиусу Камерону, и голос его стал резким:
— Вам нужна будет копия брачного контракта?
— Конечно, — покраснев от злости, ответил Джулиус. — У меня уже есть его копия, и вы не измените в нем ни слова, а я не верну вам ни шиллинга! — Он резко повернулся к Элизабет: — Он заплатил за тебя целое состояние — ты, тщеславная маленькая шлюшка…
Голос Яна прозвучал, как удар хлыста:
— Убирайтесь!
— Что? — в бешенстве выкрикнул Джулиус. — Я нахожусь в своем собственном доме. И его, в отличие от нее, вы не покупали. Не глядя на Элизабет, Ян быстро спросил ее:
— Он вам нужен?
Джулиус еще не понял, до какой степени взбешен Ян, но Элизабет видела, что терпение его на пределе, и холодок страха пробежал у нее по спине.
— Кк-к-кто?
— Дом!
Элизабет не знала, какой ответ ему нужен, но, учитывая его состояние, ей бы не хотелось ошибиться.
Неожиданно раздался голос Люсинды, в котором звучал холодный вызов.
— Да, — сказала она, и все, кроме Яна, повернули головы в ее сторону. — Он ей нужен.
Ян принял это как ответ самой Элизабет.
— Завтра утром обратитесь к моему банкиру, — с яростью процедил он, испепеляя Джулиуса взглядом. — А теперь убирайтесь!
Джулиус наконец с запозданием понял, что его жизни угрожает совершенно реальная опасность и, нахлобучив шляпу, направился к двери.
— Это вам дорого обойдется!
Ян медленно повернулся и посмотрел на него. Увидев его свирепое лицо,
Джулиус благоразумно решил оставить дискуссию о цене дома на потом и торопливо ретировался.
— Думаю, нам всем не помещает подкрепиться, — дрожащим голосом произнесла
Элизабет после того, как за Джулиусом захлопнулась парадная дверь.
— Отличная мысль, дорогая, — отозвался викарий. Элизабет позвонила в колокольчик, и вошел Бентнер. Бросив негодующий взгляд на Яна и сочувственный на Элизабет, он удалился на кухню, чтобы распорядиться насчет напитков и закуски.
— Ну, что ж, — с удовлетворением потирая руки, сказал Дункан, — кажется, от меня требуется вписать в контракт некоторые… в-э… новые пункты.
В последующие двадцать минут Элизабет диктовала свои требования, Ян подтверждал свое согласие, Дункан записывал, а герцогиня с Люсиндой наблюдали за этим с нескрываемой радостью. Ян со своей стороны выдвинул только одно требование, да и то из чистого упрямства — ему надоело смотреть, как все наслаждаются его покорностью. Его требование заключалось в следующем: свобода
Элизабет не должна простираться настолько, чтобы спровоцировать слухи, что она наставляет ему рога.
Выражение «наставить рога» вызвало у герцогини и мисс Трокмортон-Джонс недовольную гримасу, но Элизабет согласилась с условием царственным кивком своей золотой головки и сказала Дункану:
— Хорошо. Вы можете записать это.
Ян улыбнулся, и она тоже застенчиво улыбнулась в ответ. Элизабет знала, что «наставить рога» означает быть застигнутой в спальне с мужчиной, который не является ее мужем. Эту не совсем полную информацию она почерпнула из наставлений Люсинды, которая, к несчастью, и сама в это верила.
— Что-нибудь еще? — спросил наконец Дункан, и когда Элизабет отрицательно покачала головой, заговорила вдовствующая герцогиня.
— У меня есть что сказать, хотя это и не обязательно записывать. — Она повернулась к Яну: — Если вы собирались объявить о помолвке завтра, то можете сразу выбросить это из головы.
Яна так и подмывало тоже предложить ей удалиться, хотя и не в такой резкой форме, как Джулиусу, но он понимал, что, как это ни прискорбно, она права.
— Вчера на балу вы взяли на себя труд убедить всех, что между вами двоими ничего не было, кроме легкого флирта. Однако если вы не выполните всю процедуру ухаживания за Элизабет, чего она вправе ожидать, то никто никогда вам не поверит.
— И сколько, на ваш взгляд, должно продлиться это ухаживание? — коротко спросил Ян.
— Месяц, — без колебаний ответила герцогиня. — Месяц, в течение которого вы будете приезжать к ней с визитами, сопровождать ее на различные светские мероприятия, и тому подобное.
— Две недели, — отозвался Ян, проявляя чудеса терпеливости.
— Очень хорошо, — легко уступила герцогиня, отчего у Яна создалось впечатление, что на большее она и не рассчитывала. — Этого будет достаточно, чтобы объявить о помолвке и пожениться… через два месяца!
— Через две недели, — безапелляционно отрезал Ян, беря в руки чашку, которую дворецкий только что поставил перед ним.
— Как вам угодно, — снова согласилась герцогиня. И тут произошли две вещи одновременно: Люсинда Трокмортон-Джонс издала какое-то странное фырканье, которое Ян принял за смешок, а Элизабет вырвала у него из рук чашку.
— Кажется, ее плохо помыли, — взволнованно объяснила она и передала чашку Бентнеру, строго покачав головой.
Ян потянулся к тарелке с сандвичами.
Элизабет, следившая за лицом Бентнера, увидела на нем удовлетворенное выражение, и выхватила у Яна и сандвич.
— По-моему, туда забралось какое-то насекомое, — объяснила она.
— Я ничего не вижу, — заметил Ян, с недоумением глядя на свою нареченную.
Будучи лишенным и чая, и сандвича, он хотел было взять бокал с вином, принесенный ему дворецким, но, подумав, что Элизабет после такого нервного потрясения он будет нужнее, предложил бокал ей.
— Благодарю вас, — с легким вздохом сказала она, немного смутившись.
Неожиданно между ними просунулась рука Бентнера и забрала из ее рук бокал.
— Еще одно насекомое, — сказал он.
— Бентнер! — в изнеможении воскликнула Элизабет, но ее возглас потонул в переливах смеха Александры Таунсенд, которая повалилась на кушетку и закрыла лицо руками в приступе совершенно необъяснимого веселья.
Из всего этого Ян мог сделать только один вывод: женщины пережили слишком много волнений для одного дня.
Глава 24
Вдовствующая герцогиня придерживалась мнения, что ритуал ухаживания должен начаться сегодня же, на балу. Ян думал, что после двух лет вынужденного изгнания Элизабет обрадует такая перспектива, тем более что на вчерашнем балу она подстрелила самую крупную добычу сезона. Однако она наотрез отказалась идти на бал, отговорившись тем, что хочет сперва показать Яну Хэвенхёрст, после чего можно будет и поприсутствовать на каком-нибудь балу.
Герцогиня настаивала, Элизабет упиралась, и Ян с мягкой улыбкой наблюдал за их пикировкой. Хэвенхёрст находился всего в полутора часах езды от Лондона, и он не понимал, почему одно может помешать другому. Он даже сказал об этом, но
Элизабет смущенно посмотрела на Александру и покачала головой на молчаливое предложение подруги. В конце концов было решено, что Ян поедет в Хэвенхёрст завтра, а Элизабет для соблюдения приличий будут сопровождать Александра Таунсенд с мужем. Ян был страшно рад, что будет видеть рядом со своей невестой лицо своего друга, а не замороженные черты Люсинды Трокмортон-Джонс.
По пути домой он весело представлял себе реакцию Джордана, когда тот узнает, что жена назначила его в качестве дуэньи к Яну, с которым они обошли когда-то все игорные дома Лондона, включая и те, посещение которых считалось неприличным.
Он снова подумал, почему Элизабет отказалась идти на бал после двухлетнего затворничества, и его улыбка вдруг испарилась. До него дошло наконец, что явилось тому причиной, и сердце его снова болезненно сжалось. Ему настолько врезался в память образ фривольной богатенькой девицы, которую она разыграла перед ним в Шотландии, что он совсем забыл о той нищете, в которой она живет, считая каждый шиллинг.
Наклонившись вперед, он назвал кучеру адрес и через несколько минут входил в апартаменты самой дорогой и известной лишь избранному кругу модистки.
— Это невозможно, месье Торнтон, — развела она руками, когда он сказал, что ему нужно, чтобы через неделю в дом номер четырнадцать на Променад-стрит для леди Элизабет Камерон был доставлен полный гардероб, включая дюжину бальных платьев. — Для этого мне понадобится две дюжины мастериц и как минимум две недели.
— Так наймите четыре дюжины и управитесь за неделю, — любезно предложил месье Торнтон, но в голосе его звучало раздражение человека, которому пришлось столкнуться с менее развитым интеллектом. Спохватившись, он загладил свою оплошность очаровательной улыбкой и вручил ей чек, при взгляде на который ее глаза расширились от удивления. — Рано утром леди Кэмерон уезжает в деревню — таким образом, в вашем распоряжении еще весь день и весь вечер, чтобы снять с нее мерки, — продолжил он. Указав кончиком пера на кусок великолепного изумрудного шелка с золотыми нитями, он подписал еще один чек. — И пусть первое бальное платье будет из этого. Приготовьте его к двадцатому. — Он протянул ей чек. — Это покроет ваши расходы. — И зная, что указанная в чеке сумма как минимум вдвое больше необходимой, добавил: — Если же этого не хватит, пришлите мне счет.
— Да, — слегка ошалев от такого натиска, пролепетала француженка, — но я не могу отдать вам этот изумрудный шелк. Я обещала его леди Маргарет Митчэм.
Ян на секунду задумался.
— Я удивлен, что вы порекомендовали ей этот шелк, мадам. Такой цвет придаст ее лицу болезненный оттенок. Советую вам передать ей мои слова.
Ян не имел ни малейшего понятия, кто такая была леди Маргарет Митчэм, но это не имело никакого значения. После его ухода в гостиную вошла девушка и хотела унести изумрудный шелк в мастерскую.
— Нет, — остановила ее хозяйка, любуясь из окна высокой широкоплечей фигурой Яна, который в этот момент садился в экипаж. — Этот шелк пока не трогайте.
— Но его выбрала леди Митчэм.
Бросив еще один томный взгляд на отъехавшего в экипаже красавца, который знал толк в хорошей одежде, француженка задумчиво проговорила:
— Лорд Митчэм стар и слаб глазами, разве он сможет оценить платье из такой ткани?
— Но что я скажу леди Митчэм? — расстроилась девушка.
— Скажи ей, — с кривой усмешкой ответила хозяйка, — что месье Торнтон — нет, маркиз Кенсингтонский — сказал, что этот цвет придаст ее лицу болезненный оттенок.
Глава 25
Хэвенхёрст оказался красивым поместьем, но не настолько внушительным, как представлял себе Ян по горделивому описанию Элизабет. Экипаж миновал каменную арку и поехал по подъездной аллее к дому, Ян отметил, что дорогу нужно заново мостить, старые деревья, должно быть, не подрезали уже Бог знает сколько лет, а с портала обсыпалась известка. С первого взгляда на дом Ян, отлично разбиравшийся в архитектуре, определил его стиль как вольное смешение готического и тюдоровского, что, как ни странно, отнюдь не мешало ему иметь приятный для глаза вид. Но если бы этот дом увидел современный архитектор, он бы немедленно бросился к чертежной доске, чтобы привести это беспорядочное строение хоть какую-то систему.
Дверь открыл низенький лакей, который оскорбительно оглядел Яна с головы до ног, после чего задиристо выпятил подбородок. Решив не принимать близко к сердцу странное поведение слуг Элизабет, Ян с любопытством оглядел потолок и стены с яркими пятнами на обоях в тех местах, где раньше висели картины. Нигде не было видно ни персидских ковров, ни дорогих безделушек, да и вообще нигде в обозримых пределах не наблюдалось ни одного маломальски ценного предмета мебели. Теперь он убедился воочию, в какой бедности живет его невеста, и в который раз восхитился ее способности не сдаваться ни при каких обстоятельствах.
Заметив, что лакей продолжает недружелюбно сверкать на него глазами, Ян сказал:
— Ваша хозяйка ждет меня. Доложите ей.
— Я здесь, Эрон, — раздался серебристый голос Элизабет, и Ян обернулся.
Увидев ее, он тут же забыл и о лакее, и о плачевном состоянии дома, и о своих архитектурных познаниях. В простом газовом платье небесно-голубого цвета, с легкими золотистыми локонами, перевитыми узкими голубыми лентами на греческий манер, она предстала перед ним как юная богиня с ангельской улыбкой на устах.
— Ну, что вы думаете? — нетерпеливо спросила она.
— О чем? — осипшим голосом проговорил Ян, идя ей навстречу и прилагая невероятные усилия, чтобы удержаться и не дотронуться до нее.
— О Хэвенхёрсте, — с тихой гордостью сказала Элизабет. Ян думал, что дом довольно маленький и нуждается в капитальном ремонте, не говоря уж об обстановке. Ему безумно хотелось упасть перед ней на колени и умолять о прощении за то, что он явился невольной причиной обнищания этого дома, но зная, что его извинения ничего, кроме стыда и унижения, ей не принесут, он улыбнулся и сказал ту правду, которая не могла ранить ее чувств:
— То, что я пока видел, показалось мне очень живописным.
— Хотите посмотреть остальное?
— С удовольствием, — с преувеличенной готовностью отозвался Ян и не пожалел об этом, увидев, какой радостью засветилось ее лицо. — А где Таунсенды?
— спросил он, когда они спускались по лестнице. — Я что-то не видел их экипажа.
— Они еще не приехали.
Ян подумал, что Джордан настоящий друг, который всегда сделает то, что надо, и не будет рассчитывать на благодарность.
Элизабет повела Яна в длительную экскурсию по дому, которая показалась бы скучной, если бы не ее очаровательные рассказы о его бывших владельцах. Потом она пригласила его на улицу, чтобы показать лужайки. Кивнув на дальний конец лужайки вдоль фасада дома, она сказала:
— Вон там когда-то были крепостная стена и ров с водой. Здесь располагался двор замка, обнесенный высокими крепостными стенами. В этом дворе находились служебные постройки — начиная с коровников и кончая маслобойней. Обитатели замка полностью себя обеспечивали и могли не покидать его по несколько месяцев.
А вон там, — сказала Элизабет через несколько минут, когда они зашли за дом, — третий граф Хэвенхёрстский упал с лошади и пристрелил ее за то, что она его сбросила. У него был очень вспыльчивый нрав, — добавила она с легкой улыбкой.
— Видимо, да, — усмехнулся в ответ Ян, страстно желая поцеловать эту улыбку на ее губах. Но вместо этого он посмотрел на то место, куда она указывала, и спросил: — Как же это он умудрился упасть со своей лошади и в собственном же дворе?
— Ах, это, — засмеявшись, ответила она. — Он тренировался на мишени. В средние века, — стала объяснять она Яну, который знал историю средних веков ничуть не хуже архитектуры и отлично представлял себе, на каких мишенях тренировались рыцари тех времен, — перед поединками и битвами рыцари тренировались на мишенях. Мишень представляла собой перекладину, на одном из ее концов висел прикрытый щитом мешок с песком. Эту-то мишень рыцарь и должен был атаковать, но если его удар по щиту был неточен, перекладина разворачивалась, и мешок с песком ударял его по спине и сбрасывал с лошади.
— Что и случилось с третьим графом, надо полагать? — догадался Ян.
— Совершенно верно.
Они подошли к огромному дереву в конце лужайки, и Элизабет спрятала за спиной руки, как девчонка, которая собирается поделиться своим маленьким секретом.
— Ну, — сказала она, — а теперь посмотрите наверх. Ян задрал голову и изумленно засмеялся. Высоко над ним находился большой шалаш невероятной конструкции.
— Ваш?
— Конечно.
Он оценил одобрительным взглядом устойчивые ступеньки, ведущие к шалашу, и искоса глянул на нее. — Кто пойдет первым?
— Вы шутите!
— Если вы вторглись в мои владения, не вижу оснований, почему бы мне не сделать то же самое.
Плотники, которые срубили ей это убежище, потрудились на славу, отметил
Ян, оказавшись в шалаше и оглядывая оттуда окрестности. Ему пришлось основательно пригнуться, но Элизабет, даже став взрослой, могла стоять здесь в полный рост.
— А что в этом маленьком сундучке? Она встала за ним, улыбаясь.
— Я как раз пыталась вспомнить это, когда забралась в ваш сундук. Сейчас поглядим. Как я и думала, — сказала она, открыв крышку. — Моя кукла и чайный сервиз.
Ян улыбнулся, но перед его глазами встала маленькая девочка, которая росла в полном довольстве, но совершенно одна, — ее семьей были куклы, а друзьями — слуги. По сравнению с ее его детство было куда более светлым.
— Мне осталось показать вам только одно место, — сказала Элизабет, когда они спустились с дерева и пошли к дому.
Ян постарался отвлечься от мыслей о ее безрадостном детстве. Они обогнули угол дома и вышли на задний двор, здесь Элизабет остановилась и грациозно обвела рукой раскинувшийся вид.
— Большая часть этого — мой скромный вклад в Хэвенхёрст, — горделиво сказала она.
Ян застыл, объятый благоговением и нежностью. Перед ними раскинулся изумительный сад, превосходивший своей роскошью и разнообразием красок все, что до сих пор видел Ян. Предыдущие владельцы Хэвенхёрста вкладывали в него деньги и камни, но Элизабет привнесла захватывающую дух красоту.
— Когда я была девочкой, — тихо призналась она, глядя на сбегающие к реке сады и холмы за ними, — я думала, что это самое красивое место на земле. -
Смутившись от своего наивного признания, она нерешительно подняла на него глаза. — А какое самое красивое место видели вы?
Оторвав взгляд от этого фантастически красивого сада, Ян посмотрел на красоту, которая стояла перед ним.
— Самое красивое место, — хрипло проговорил он, — там, где находитесь вы.
Он увидел, как порозовели от удовольствия ее щеки, но когда она заговорила, в ее голосе звучало сожаление:
— Вам не обязательно говорить мне такие вещи, вы же знаете — я все равно сдержу свое слово.
— Знаю, — сказал Ян, с трудом удерживаясь, чтобы не осыпать ее клятвами в вечной любви, которым она все равно не поверит. — Как знаю и то, что мне, а не вам, предстоит соблюдать массу всяких условий нашей сделки, — с улыбкой добавил он.
Она искоса бросила на него смеющийся взгляд.
— Знаете, временами вы бываете на удивление снисходительны. Ведь если честно, то к концу нашего торга я называла условия только для того, чтобы посмотреть, как далеко вы готовы зайти.
Выслушав это признание, Ян выглядел весьма озадаченным.
— Да? А у меня создалось впечатление, что каждое из этих условий имело для вас первостепенную важность и что в случае, если бы я не согласился с каким — нибудь из них, вы могли бы совсем отказаться от сделки.
Она удовлетворенно кивнула.
— Я очень надеялась, что вы именно так это воспримете. Почему вы смеетесь?
— Потому что вчера я, должно быть, был не в лучшей форме. Мало того, что я не смог разобраться в ваших чувствах, я еще и купил дом на Променад-стрит, который мне совершенно не нужен и за который, судя по всему, мне придется заплатить впятеро дороже того, чем он стоит.
— О, я так не думаю, — сказала Элизабет и сорвала с ветки листок. — В том, что касается торговли, лично я исхожу из принципа разумности. Но мой дядя наверняка попытается вас одурачить. Когда дело касается денег, он забывает о всяких приличиях.
— Ян кивнул, вспомнив, какую сумму вытянул из него Джулиус Кэмерон за подпись на брачном контракте.
— И поэтому, — подняв невинный взгляд к лазурно-голубому небу, продолжила
Элизабет, — после вашего ухода я послала ему записку, в которой перечислила все недостатки дома и сделала точный подсчёт стоимости ремонта. Я постаралась убедить его, что и сам дом, и его внутренняя отделка находятся в очень неважном состоянии.
— И?
— В заключение я написала, что вы, возможно, купите дом за ту цену, которую он действительно стоит, но на шиллинг дороже.
— И? — повторил Ян.
— Он согласился на мою цену.
Ян разразился неудержимым смехом. Схватив девушку в объятия, он приподнял ее лицо за подбородок и с нежностью произнес:
— Элизабет, если вы передумаете выходить за меня замуж, обещайте, что больше не будете со мной торговаться. Потому что, клянусь Богом, я проиграю. -
Искушение поцеловать ее было так велико, что он чуть было не поддался ему, но в эту минуту заметил на дороге коляску Таунсендов с герцогским гербом, а это означало, что они могли быть где-то поблизости и застать их в этой пикантной ситуации. Элизабет тоже заметила коляску и быстро пошла к дому.
— Насчет платьев, — сказала Элизабет, вдруг останавливаясь и глядя на него серьезными потемневшими глазами. — Я хотела поблагодарить вас за щедрость сразу же, как вы приехали, но была так счастлива… — у нее чуть было не сорвалось с языка, что она была счастлива видеть его, и, едва не признавшись вслух в том, в чем не решалась признаться даже самой себе, Элизабет совершенно смутилась.
— Продолжайте, — хриплым голосом попросил Ян. — Вы были так счастливы видеть меня, что…
— Что забыла, — тихо проговорила она. — Вам не следовало этого делать — заказывать столько вещей, к тому же из ее магазина. У мадам Ласаль ужасно дорогие вещи — мне кто-то говорил об этом во время дебюта.
— Вас это не должно волновать, — успокоил ее Ян, глядя с нежной улыбкой на свою бережливую невесту, и, чтобы она не чувствовала себя виноватой в его
«разорении», добавил: — По крайней мере когда тратишь деньги на платья, видишь хоть какой-то результат. Вчера вечером, например, перед тем, как заказать вам эти платья, я проиграл Джордану Таунсенду тысячу фунтов в карты.
— Вы игрок, — грустно сказала она. — Надеюсь, вы не всегда играете на такие ставки?
— Нет, — сухо ответил Ян, — когда у меня явно плохая карта, я этого не делаю.
— Знаете, — мягко сказала она, идя с ним под руку вдоль лужайки к парадному входу, — если вы и дальше будете так беспорядочно тратить деньги, вы можете кончить, как мой папа.
— А как он кончил?
— Он по уши увяз в долгах. Он тоже любил играть в карты. — Ян молчал, и
Элизабет осторожно продолжила: — Мы могли бы жить здесь. По-моему, не стоит содержать целых три дома — это слишком дорого. — Осознав, что вмешивается не в свое дело, она поспешно добавила: — Я вовсе не настаиваю и готова жить в любом месте, где вы пожелаете. В вашем шотландском доме тоже очень красиво.
Яна порадовало, что она, видимо, до сих пор не осведомлена о размерах его богатства, и тем не менее согласилась стать его женой и даже готова жить с ним в шотландском доме или на Променад-стрит. Если это действительно так, его мечта может стать явью — он привлекает ее гораздо сильнее, чем она готова признать.
— Давайте договоримся, что мой дом вы посмотрите послезавтра, — предложил он, предвкушая ее реакцию.
— А вы… вы не могли бы немного скромнее расходовать средства? — мягко спросила Элизабет. — Я могла бы составить бюджет, у меня это очень хорошо получается…
Больше Ян уже не мог выдержать. Заглушив смех, он сделал наконец то, о чем мечтал с самой первой минуты, как увидал ее в холле: обхватив девушку за плечи, он закрыл ей рот поцелуем, вложив в него свое томление и страсть, и Элизабет ответила ему с той податливой нежностью, которая каждый раз сводила его с ума.
Когда он наконец нехотя отпустил ее, лицо Элизабет горело, а прекрасные глаза сияли, как драгоценные камни. Сплетя руки, они медленно направились к парадному входу. Ян вовсе не стремился поскорее оказаться в обществе опекунов
Элизабет и потому отвлекал ее внимание, постоянно останавливаясь и задавая вопросы о различных необычных кустарниках и цветах, даже о самых обыкновенных розах.
В это время Александра и Джордан Таунсенд смотрели из окна дома на лужайку и видели, как они неторопливо приближаются к дому.
Читать бесплатно другие книги:
