Все арестованы! Белянин Андрей

— Это было по молодости. Короткий роман. Неконтролируемая вспышка страсти, ничего больше, сейчас мы оба это понимаем. Но она до сих пор не может забыть меня, в чём я смог убедиться, когда она приходила сюда в прошлый раз.

— Да, комиссар, она явно к вам неровно дышит, — поспешил льстиво заметить капрал.

— Правда? — неожиданно выпалив, покраснел наш начальник.

— Конечно! Это видно невооружённым глазом. А я в таких делах дока, вы же знаете…

— Так как вы познакомились? — напомнил я.

— Не помню, да это уже неважно. Главное то, что мы даже собирались пожениться. Но я на мальчишнике так напился, что проспал и опоздал на свадьбу на два часа. Или на четыре? Идти уже было неудобно, и я решил объясниться на следующий день. Но мы опять загуляли, и, когда она меня нашла и потащила на первую брачную ночь (ну, как положено у нас, чертей, первая брачная ночь должна быть прежде свадьбы), я оказался совершенно несостоятелен, потому что даже ещё не успел отрезветь после такого кутежа. Тогда она нахлестала меня по щекам и сказала, что все мы, мужчины, одинаковы, нам бутылка важнее женщины, и что она теперь знает, что делать, и примет давнее предложение министерства преподавать в женском университете, где нет ни одного мужчины, потому что она больше не хочет ни видеть, ни общаться ни с одним представителем нашего пола!

Устав от такого длинного предложения, комиссар Базиликус опустил тяжёлую голову и сурово вздохнул. Пользуясь случаем, Флевретти поманил меня якобы помочь принести ещё чаю и быстро доложил в коридоре, что это старая история, но в городе её рассказывают иначе, чем шеф. То есть он сам, своими ушами, слышал от своей мамы, что в зал муниципалитета наш Жерар всё-таки попал, туда его привели три друга, пьяные в никакую, с опозданием на час. А на вопрос священника, хочет ли он жениться на мадемуазель Шуйленберг, шеф заржал и брякнул: «Кон-нечн-но, нет в-вы посм-тр-те на неё, она же пьяная-а!» На этом у них всё и закончилось, она больше не захотела его видеть. А он страдал…

Вот примерно так у нас и прошли все восемь часов рабочего времени, но я уже не особо печалился об этом, потому что пары алкоголя были очень сильны и требовали «продолжения банкета».

— Пошли, я знаю тут одно место… — предложил Флевретти, когда мы после ухода шефа закрывали участок и мне никак не удавалось попасть ключом в замочную скважину.

И мы пошли. Ну то есть это он меня повёл, а я повёлся. Мы топали довольно долго, на другой конец города, так что даже успели немного протрезветь. Здесь открылось новое местечко, но уже явно ставшее популярным у горожан, потому что его владельцы серьёзно поработали над антуражем. У входа в кабачок стояла завлекающая посетителей скульптура мифического монаха-капуцина, с которым фотографировались все туристы. Сам монах был в полосатых штанах, выглядывающих из-под коричневой рясы, и выражение лица имел такое, словно приставал ко всем с поцелуями. Это и пугало и завораживало…

— Здесь подают самый лучший «Францисканец»! — заверил меня Флевретти, заталкивая внутрь.

Официанты ходили в «настоящих» монашеских рясах и, дурачась, крестили всех присутствующих, отчего у большинства чертей кружилась голова, но это была фишка ресторана. На стенах висели картины, художественно изображающие фантастические человеческие храмы, сказочные «деяния святых». Но пиво у них действительно оказалось хорошим, хоть и повышенной крепости, так что било по мозгам не хуже, чем коньяк в кабинете шефа. Ещё там подавали традиционные солёные крестики из бездрожжевого теста и пирожное с изюмом под интригующим названием «Пасхальный кулич». Местечко, что и сказать, на любителя, но определённой экзотикой обладало.

— Что желаете, грешники? — сурово приветствовал нас пожилой официант.

— Простите, святой отец, — так же театрально поддержал его Флевретти. — Нам бы ещё по два пива.

— Одно, мне достаточно, — твёрдо поднял я руку, потому что начал трезветь и уже сожалел, что пошёл с Флевретти, но официант только клацнул зубом в мою сторону и сурово поставил перед нами две полуторалитровых кружки с изображением монаха.

— Раз пришёл, будешь пить! — грозно рявкнул он. — А не то нет тебе папского благословения! Ещё и епитимью наложу, еретицкая твоя морда!

В иной ситуации я б его как минимум арестовал за хамство. Но сейчас мне ничего не оставалось, как дурашливо покивать и пододвинуть к себе большую кружку. Примерно на третьей я вдруг окончательно понял, что язык уже заплетается. Впрочем, капрал Флевретти языком вообще не ворочал. Ха, славянские черти перепьют любого!

Я махнул рукой монаху-официанту, от резкого движения едва не упав под стол, потребовал ещё кружечку, и в этот момент зазвонил телефон.

— Ирджи? — спросила трубка голосом Эльвиры.

— Мур-мур-мур, да, эт-то я, тфой толст-й котик, ик! — как мне казалось, удачно пошутил я.

— Ты… пьян? — не сразу поверила она.

— Н-ни ф одном глазу! Мне пр-сто хо-ро-шо-о…

— Ты пьян, как последняя свинья! — возмущённо зарычала моя любовь. — И это именно в тот момент, когда мне как никогда нужна твоя помощь! Нашёл время напиться, да?!!

— Аф-фицеры полиции не пья-и-неют! Я ф-сегда готов т-бе помочь. Чё-чилось?

— Проблема, вот чё-чилось! — яростно рявкнула Эльвира. — Короче, тут у одной моей подруги… ну-у… некоторые сложности. Она обнаружила в библиотеке чьё-то тело. Но она ни при чем. Понятно? В общем, не мог бы ты, как протрезвеешь, подъехать по указанному адресу и помочь ей?

— Я трез-фф, как святой Себастьян!

— Угу, я так и поняла. Короче, приезжай в замок Бобёрский. Ну, ты знаешь, здесь на холме, на север от города.

— П-почему я его ни разу не видел? — задумался я, сдувая пену с пива.

— Потому что он за лесом, идиот! Вызови такси, тебя довезут.

— Но я не один, — стараясь как можно чётче выговаривать слова, предупредил я, но она уже бросила трубку.

Мне не сразу удалось привлечь внимание официанта прыжками на столе, но зато потом подошли сразу три монаха. Я потребовал счёт, оплатил, оставил щедрые (пьян же!) чаевые и попросил вызвать мне машину.

Такси прилетело буквально через пять минут. Я взял Флевретти под мышку, бухнулся с ним на заднее сиденье и с третьей попытки умудрился объяснить, куда мне надо. Всё-таки название направления «замок Бобёрский» очень труднопроизносимо для честно выпившего чёрта. Водитель болтал всю дорогу, но я его не слушал. Мне было гораздо интереснее, как отреагирует Эльвира, если я её прямо сейчас при всех поцелую. И главное, почему-то был жёстко уверен, что она ждёт меня в замке! А вот найдётся ли там красивая подруга для моего самого наилучшего друга капрала Флевретти? Потому что более верного, прекрасного и благородного товарища по службе я ещё не встречал. Надо же, он совершенно безвозмездно показал мне кабачок «У весёлого католика»! На такое способна только настоящая дружба!

Сколько времени и какими путями мы ехали, я не помню. Знаю только, что нас невежливо, почти силой вытолкали из машины и запросили такую несусветную сумму, что я первым делом достал полицейский жетон, а вторым пистолет. Возможно, не уверен, но, кажется, я угрожал арестовать таксиста на месте, судить за вымогательство и привести приговор в исполнение прямо тут! Перепуганный водитель умчал на бешеной скорости, проклиная нас на трёх языках. А перед моим затуманенным взором со скрипом растворились чугунные ворота старинного поместья…

На пороге стоял карлик. Или гном? Нет, приглядевшись к нему, когда он с каким-то сердитым восклицанием побежал нам навстречу, я понял, что это домовой. В парадном костюме-тройке, явно одетый на выход, он выглядел бы потомственным мелкопоместным дворянчиком, но черты лица были слишком грубыми и «неблагородными» для аристократа крови.

— Что такое? — грозно зашипел он мне в самое ухо, схватив меня за ворот и повиснув на нём. — Зачем вы его привезли? Мы же, кажется, договаривались…

— Кого? Я приехал один… О! — Я обернулся и увидел пошатывающегося в ночи Флевретти. Он глупо улыбался, обнажая щербатые зубы, я повернулся обратно к домовому. — А вы кто, собственно?

— Я хозяин этого замка Жофрей Бобёрский. А вы, кажется, сержант Брадзинский? Эльвира вам уже всё рассказала, я полагаю?

— Да, и мне бы хотелось увидеть тело.

— Пройдёмте. Ваш друг, может быть, подождёт здесь? Лишние глаза мне не нужны.

Флевретти продолжал молча улыбаться, ничем не показывая, что его что-то смущает. Ему явно здесь всё нравилось. Кажется, он наслаждался происходящим.

— Нет, он со мной. — На свежем воздухе я начинал трезветь, правда, не так быстро, как хотелось бы, но по крайней мере речью я уже владел, что при постороннем и, возможно, подозреваемом было важно. — Скрыть преступление, если оно наличествовало, уже не удастся. Но если вы не замешаны в этом деле, то вам бояться нечего.

Домовой тут же подобрался и перестал демонстрировать раздражение:

— Да, я здесь ни при чём. Чист, как стёклышко.

— Вот мы и посмотрим, месье Бобёрский, — я рассмеялся, — до чего же смешная у вас фамилия. Нет, правда. Вас правда так зовут? Ну это поразительно. Бобёрский… Ха-ха-ха!

— Я не понимаю, что здесь смешного? — угрюмо и строго заметил домовой, прожигая меня злобным взглядом и приглашая пройти в дом.

Мы прошли аккуратной гаревой дорожкой через небольшой сад, и хозяин открыл двери в просторный, отделанный деревом холл.

— В доме есть посторонние?

— Нет, никаких посторонних…

Кажется, он хотел что-то добавить, но я тогда не заострил на этом внимания и, не дав ему продолжить, спросил:

— Хорошо, где тело?

— В библиотеке. Прошу! — нарочито разделяя слова, громко выговорил он, презрительно поглядывая на нас с капралом. Меня, конечно, слегка пошатывало, а Флевретти вообще стошнило на ковёр, но это не повод для столь явного выказывания неуважения к полицейскому при исполнении.

Мы прошли анфиладами комнат, и я невольно думал, как богатенько живут некоторые, видя сквозь слегка размытый взор дорогую мебель, тяжёлые бархатные портьеры, гобелены, картины и старинное оружие на стенах.

— Это ваш родовой замок? — с сомнением поинтересовался я, поскольку никогда не видел домового, имеющего замок.

— Купил, — буркнул он. — А вот и тело.

С этими словами он отпер ключом и с силой толкнул высоченные двери в очередную комнату. Внутри аж до потолка громоздились стеллажи из красного дерева, уставленные раритетными книгами в старинных золочёных переплётах. Прямо по центру стоял громоздкий рабочий стол, покрытый зелёным сукном, за ним огромное резное кресло, изящный антикварный шкаф с ажурной резьбой, видимо, для ценных документов, потому что он был с цельными створками и явно запирался на сложный замок.

А перед столом, раскинув руки, лежало тело молодой девушки в жёлтом пеньюаре. По плечам волнами рассыпались белокурые локоны. Я тронул её за круглое плечо, осторожно приподнял, чтобы заглянуть в лицо, но в первый момент едва сдержал крик ужаса и только в следующую секунду понял, что это маска. Веницуанская маска с синими губами и синим ободком вокруг глаз. Матово-белая, она производила жуткое впечатление под разливающимся по комнате лунным светом.

— Может, лампу включить? — поинтересовался домовой, щёлкая переключателем, и всё происходящее мгновенно потеряло магический окрас.

— Я её не знаю, — заметил Флевретти и присвистнул. Я даже вздрогнул от неожиданности, потому что совсем забыл о нём. — С такой родинкой на спине у нас никто из чертовок не живёт, а судя по рогам и хвосту, она чертовка.

То, что в лунном сиянии показалось мне пеньюаром, на деле оказалось атласным вечерним платьем на тонких бретельках с открытой спиной. Оно было расшито бисером и явно не из дешёвых, хотя и пахло, как мне на мгновение почудилось, нафталином. А судя по маске, перед смертью девушка была на каком-то костюмированном вечере или карнавале.

— У вас был маскарад?

— Нет! Что вы! Я не занимаюсь такой ерундой, эти танцульки с переодеваниями, по-моему, только для извращенцев.

Я посмотрел на него внимательно и перевёл взгляд на Флевретти. Уж он-то знал обо всём, что происходит у нас в городе, особенно о развлечениях.

— Нет, вчера ничего такого не было. Поверь, Ирджи, я был бы в курсе.

— Верю, — буркнул я, развязывая ленточку, удерживающую маску на затылке, и осторожно снимая её с лица. Так. На шее жертвы виднелись чёткие отпечатки пальцев. Значит, удушение. Требовалась медэкспертиза, но других явных следов насилия, по крайней мере на открытых участках тела, видно не было. Девушка казалась вполне молодой, даже красивой, но весьма своеобразной красотой. Черты лица, пожалуй, чересчур крупные, и шея, слишком уж толстая и жилистая, была вся покрыта синяками и отпечатками пальцев. Несчастную явно душили, но душителю пришлось нелегко, здесь требовались крепкие мужские руки и недюжинная сила. В двух шагах по направлению к шкафу валялся брошенный белый лифчик. Возможно, она переодевалась второпях, а возможно…

— Это вы нашли её? — спросил я, поднимая взгляд на хозяина, хотя и помнил про Эльвирину подругу. Просто с этого момента все в доме были подозреваемыми и в любую минуту могли выдать себя даже незначительной ложью.

— Нет, её обнаружила моя служанка, — брезгливо косясь на тело, ответил месье Жофрей. В данной ситуации его явно волновало лишь одно — причинённое ему неудобство, никакого сочувствия к жертве он не испытывал.

— Эта служанка здесь?

— Конечно, сейчас я её позову. — Домовой задрал бороду и взялся за шнур колокольчика. Звон эхом разлетелся по всем залам, через которые мы прошли.

Я присел на корточки, сосредоточившись на осмотре тела. Качающийся капрал Флевретти по моей просьбе занялся осмотром комнаты и входов-выходов из неё.

— Сюда можно попасть только через эту дверь? Или есть другие?

Часть стен закрывали портьеры, за которыми вполне могла быть дверца, ведущая в какой-нибудь будуар.

— Нет.

— Это окно открывается? — Я указал на единственное окно в комнате.

— Разумеется, я считаю, что всё в доме должно быть в исправном состоянии, и слежу за этим.

Флевретти дотошно осмотрел раму.

— Задвижка открыта, — повернулся он ко мне, покрутил ручку, отворил окно и выглянул вниз. — Здесь невысоко, вполне можно и залезть, и вылезти.

— Есть следы на подоконнике? — спросил я, поднимаясь на ноги. Всё, на теле жертвы больше ничего достаточно интересного или наводящего на след преступника не обнаружилось.

Я подошёл к окну и тоже посмотрел вниз. Действительно, невысоко. Надо будет проверить подходы сюда со всех сторон. Кусты под окном на первый взгляд были нетронуты, но девушка вполне могла и не поломать ветки, перелезая через них на подоконник. С другой стороны, на платье у неё не было ни зелёных пятен от листьев, ни мелких разрывов. Возможно, стоит учитывать действия преступника не проникшего в дом, а сбежавшего из дома…

— Надо будет ещё раз проверить наличие следов под окном.

— Сейчас. — Капрал бросился исполнять.

— Нет, утром, сейчас нет смысла, ты только сам там наследишь.

— Обижаешь, я всё-таки профессионал, — надулся Флевретти, но тут же начал насвистывать какую-то весёлую мелодию и продолжил общий осмотр.

Я тем временем набрал номер окружного управления и вызвал криминалистов. Они обещали подъехать к десяти утра. По идее нужно было бы сначала позвонить шефу, но мне было жалко его будить. Ладно, отчитаюсь утром. В этот момент послышались лёгкие шаги служанки.

— Амалия, что вас так задержало? — строго поинтересовался домовой у высокой пышногрудой чертовки с химической завивкой и ярким макияжем.

— Гладила ваше бельё, месье. Вы же сами велели мне перегладить все ваши рейтузы.

— Могли бы и завтра, — прошипел пристыженный Бобёрский. — Эти господа хотят с вами поговорить. Они из полиции.

— A-а, сержант Брадзинский! Я сразу вас узнала. Эльвира мне много про вас рассказывала. — Служанка многозначительно понизила голос и, приложив ладонь к губам, пояснила, говоря чуть в сторону: — Мы с ней школьные подруги. Я Амалия Гонкур. А-ма-ли-я! Вы меня поняли? Подруга Эльвиры. Близкая. Настолько, что… ну вы понимаете, да?

— Да, очень приятно.

— Это я попросила Элви связаться с вами. Я зашла протереть пыль, увидела тело и сообщила господину Бобёрскому. А потом мы сразу решили, что будет лучше, если это дело не получит громкой огласки, ведь мы её не убивали, она здесь по ошибке. И я, с позволения господина Бобёрского, позвонила Эльвире, зная о её влиянии на вас… Хм, извините, о вашем благородстве и тактичности.

— Спасибо, я действительно сделаю всё, что в моих силах, о чём бы меня ни попросила мадемуазель Фурье, — густо покраснел я. — Но когда дело касается закона… Я его преданный слуга, мадемуазель Гонкур, и…

— Амалия, — напомнила она, зачем-то поправляя и без того чрезмерно открытое декольте.

— Да, Амалия, надеюсь, вы ничего здесь не трогали? — построжел я, чтобы вернуть разговор в рабочее русло. Что-то оно ушло куда-то не туда, по-моему…

— Конечно нет, я ведь тоже читаю детективы, знаю, что улики трогать нельзя. Когда я вошла, ещё смеркалось. Только-только взялась за тряпку, и вдруг вижу — лежит! Вся из себя такая…

— А вы всегда вытираете пыль вечером? Кажется, это обычно делают с утра или днём, когда освещение хорошее.

— Обычно да, но с утра было слишком много дел.

— Это только отговорки, — зачем-то влез покрасневший круче меня месье Жофрей. — Она всё делает, только когда ей хочется, как будто она тут хозяйка, а это не так. Совсем не так, спешу напомнить!

Горничная всего лишь глянула на него искоса, хмуря бровь, и, судя по мгновенно сморщившемуся домовому, уничтожила его этим взглядом на месте, после чего с милой улыбкой повернулась ко мне.

— Так вот, я, конечно, сразу увидела эту девицу и, уж разумеется, должна была посмотреть, жива ли она, сердце-то у меня есть. Поэтому я к ней прикасалась, но, поняв, что бедняжка уже отдала дьяволу душу, поспешила сообщить о случившемся хозяину.

— А где вы были в это время? — обратился я к подозрительно мявшемуся Бобёрскому.

Лицо хозяина по-прежнему оставалось раздражённым и нервно подёргивающимся. Казалось, он только и ждёт, когда мы наконец заберём труп и свалим отсюда, оставив его светлость в покое. Что, с одной стороны, было вполне естественно, но с другой… Не у меня же в доме нашли задушенную незнакомку? Значит, сделай лицо попроще и терпи, сам виноват. Да если и не виноват, всё равно терпи, пока активно трезвеющие профессионалы выполняют свою работу. Ох, он что-то сказал?

— Повторите, пожалуйста, я не расслышал.

— Вы спросили, где я был в это время? В шкафу.

— Где?!! — не поверили ни я, ни Флевретти.

— В шкафу, — сопя, повторил хозяин замка. — Шкаф большой, я выбирал там галстук для вечернего выхода в свет.

— Да, но ведь мадемуазель Амалия обнаружила тело не раньше чем в девять. Куда же вы собирались так поздно? У нас все рестораны и клубы в десять закрываются.

— Это не ваше дело. Я что, подозреваемый? Но я уже говорил, что в первый раз её вижу!

— Вас ещё никто не подозревает, месье, но я должен задавать интересующие следствие вопросы. Как долго вы и ваша служанка не заходили в эту комнату? Мне нужно установить, в какие сроки примерно произошло убийство.

— Не знаю, видимо, с обеда? — сказала мадемуазель Гонкур и бросила вопросительный взгляд на Бобёрского. Тот пожал плечами:

— Я тоже примерно с обеда. Заходил за книгой, если я должен докладывать, что делал в собственном доме…

— Спасибо. — Я записал всё в блокнот. Пока что информации было маловато.

Я попросил ключ, мы вышли, а капрал под моим руководством запер дверь и запечатал бумагой для заклеивания окон, которую по его просьбе принесла служанка. После чего собственноручно поставил на ней дату, время и подпись.

— Значит, тело увезут только утром? — спросил Флевретти.

— Да, но мы тоже не можем покинуть место преступления. Комнату до этого времени кто-то должен охранять. Что-то подсказывает мне не особо доверять этому Жофрею Бобёрскому, — честно признался я Флевретти, постаравшись говорить потише, чтобы не услышал хозяин, нетерпеливо поджидающий нас у следующего зала на пути к выходу.

— Ага, это тот ещё хмырь! О нём у нас много разговоров ходит. Говорят, между прочим, что он здесь оргии устраивает, — громко прошептал в ответ Флевретти, правда, в его тоне слышалась скорее зависть, чем осуждение.

— Эй, скоро вы там? Могу я наконец остаться в своём доме один? Не считая вас конечно же, Амалия. От вас я, кажется, никогда не избавлюсь, — пробурчал он себе под нос.

Но горничная и ухом не повела, только пояснила нам с невозмутимой улыбкой:

— Когда-то этот замок принадлежал моим предкам. А предок месье Бобёрского служил у нас поломойщиком.

— Это чушь! — вспыхнул домовой. — Старая глупая легенда, не подтверждённая никакими архивными документами!

— Конечно, месье, я как раз хотела добавить, что это всего лишь семейная легенда. Одна из многих, многих легенд этого замка. — Она подмигнула мне и, выпрямив спину и выставив грудь как напоказ, пошла вперёд походкой королевы, выделывая бёдрами идеальные восьмёрки.

— Вот это самочка-а-а, — присвистнул Флевретти, похотливо уставившись на её филейную часть, хотя уже окончательно протрезвел к этому моменту.

Известие о том, что мы остаёмся, ни капли не обрадовало хозяина, но выгнать нас он тоже не посмел. Нам разрешили расположиться в маленькой курительной комнате по соседству с библиотекой. Флевретти прилёг на диване, а я заступил на дежурство, попросив у Амалии большую кружку кофе с дёгтем покрепче. Усевшись в кресло напротив старинного камина, я увидел вырезанный в камне герб — держащего щит воинственного бобра в рыцарском шлеме, грозно взмахивающего коротким мечом. Учитывая относительную новизну резьбы, герб явно был добавлен года два-три назад. Через пять минут подруга Эльвиры принесла мне целый кофейник и заботливо поставила у горящего камина.

— Так он дольше будет горячим, — с улыбкой поклонилась она. — Ещё что-нибудь, месье Брадзинский, пока я не ушла?

И, приопустив ресницы, многозначительно провела рукой по вырезу декольте. Я невольно покраснел и закашлялся:

— Нет, ничего, спасибо. Думаю, раньше утра вы нам не понадобитесь. Покойной ночи, мадемуазель Гонкур.

— Покойной ночи, — невозмутимо глядя мне в глаза, сказала она и с лёгкой усмешкой на губах удалилась, качая бёдрами. Я не смотрел, конечно, ей вслед, но всё хорошо представил.

— Горячая штучка, а? — подал голос капрал, кутаясь в тёплый плед. — И она на тебя запала, точняк! Я б на твоём месте не упускал момента, дружище.

— Ты ещё не спишь?

— Позови её, а я сделаю вид, что сплю!

— Лучше честно спи, твоё дежурство через четыре часа.

— Знаю, знаю, наверняка просто боишься рогов своей журналисточки, — добродушно проворчал Флевретти, поправляя подушку и укладываясь поудобнее.

Через пару минут он уже вовсю храпел, а я уткнулся в дешёвый детективчик, который выбрал из стопки книг, предназначенных для растопки. А хозяин заметно увлекался историями о расследованиях знаменитой лейтенантши Коломбины, прославившейся тем, что не снимая носила один и тот же свитер и не выпускала изо рта сигары, даже целуя «Оскара». Написанием детективов, где убийца известен с самого начала, зарабатывало на жизнь уже не одно поколение одомашненных драконов-литераторов. На протяжении двадцати пяти лет у нас в стране это самая популярная серия романов для поездов и бессонных ночей.

Не помню, сколько времени прошло, признаться, я слишком углубился в историю о череде таинственных убийств, где у каждой жертвы оставалось только одно ухо и один глаз, и мне было уже интересно, кто тот идиот-маньяк-энтузиаст, которому не лень так однообразно обрабатывать трупы.

Цикады стрекотали за окном, со стороны ближайшего перелеска выли адские белки, в камине потрескивал газовый огонь, и за всеми этими звуками мне послышался подозрительный скрип, я прислушался — скрипнули один раз, второй, третий. Конечно, это вполне могла скрипеть и осина, но звуки были слишком уж характерные — скрипели половицы.

Я встал, на цыпочках подкрался к двери и резко распахнул её. Никого. Я снова застыл на месте и прислушался, как вдруг по всему коридору погас свет. Я выхватил пистолет, но остался стоять, где стоял, не двигаясь. Тишина. А потом половицы заскрипели так, словно кто-то дал дёру, и в дальнем конце раздался топот убегающих ног. Я рванулся в том же направлении, надеясь только на превосходство в скорости. В темноте черти видят, как оборотни, и свет мне был не нужен, преступник, если это был преступник, не учёл этого.

Коридор вывел меня к входной двери, она была приоткрыта, я осторожно толкнул её ногой и шагнул на крыльцо. Конечно, здесь я был как на ладони, с головы до ног залитый лунным светом и отлично видимый со всех сторон. Однако на меня никто не бросился, не попытался метнуть нож или выстрелить из лука, как можно было бы ожидать в обычных средневековых замках. Небольшой старый сад, куда выводила дверь, переливался холодным хрустальным сиянием и выглядел очень романтично: чёрные силуэты засохших деревьев, прореженный кустарник, лужи и камни, высокая кованая ограда в виде хаотичных нагромождений паутины. Это и восхищало и настораживало…

Но если убегающий спрятался здесь, то ему не уйти от меня на таком маленьком пространстве. Вроде бы на первый взгляд никакого чужеродного движения я не уловил, хотя внимательно обшарил сад взглядом. Потом, так же бдительно глядя по сторонам, прошёлся до ограды и повернул назад. Никого. Варианта два: либо я ошибся, и убегающий спрятался за какой-нибудь портьерой в коридоре, либо у него есть крылья и он улетел. Второе вероятнее всего…

Пришлось вернуться в дом. Флевретти спал как убитый, впрочем, вампиры именно так и спят, а у капрала, как я уже упоминал, присутствовала некая доля вампирской крови, и, судя по клыкам и пристрастию к томатному соку с перцем, довольно приличная. Будить его я не стал, бесполезное дело, сам проснётся ко времени своего дежурства. «Печать» из бумаги для заклейки окон была на месте, так что в библиотеку никто не входил, значит, всё в порядке. Конечно, можно было вскрыть её, проверить, не проник ли кто в комнату через окно, но, пожалуй, достаточного повода для этого пока нет. Бегать по дому могла и крыса, но, конечно, очень крупная, или какое-нибудь другое домашнее животное. Надо будет утром уточнить на этот счёт у месье Бобёрского. Но и читать дальше я тоже уже не смог, потому что… потому что… потому…

Я проснулся от того, что меня кто-то с силой тормошил за плечо.

— Эй, ты заснул на посту. — В голосе Флевретти звучало насмешливое возмущение.

Дьявол, я сам не мог поверить, но это была правда. Видимо, сказалось выпитое за вчерашний день, а выпил я вчера слишком много для того, кто пьёт достаточно редко и умеренно. Случай с польской самогонкой на лайнере вампиров — не в счёт, это редкое исключение. Хорошо ещё качество алкоголя там, куда привёл меня капрал, было довольно сомнительным, чем по праву гордился хозяин заведения. Если бы кто-то попробовал его обвинить, что он поит клиентов качественным алкоголем, он бы разорился на штрафах от санэпидстанции.

Я вскочил на ноги, выпрыгнул из комнаты и посмотрел на дверь. Печать была сорвана! Флевретти уставился в ту же сторону и хрипло выругался.

— Чтоб мне хвост на эскалаторе зажевало! Глазам не верю! Что случилось? Я так старался аккуратно приклеить эту ленту, а теперь она…

— Сама отклеилась, — огрызнулся я, бросаясь вперёд.

Кажется, проспал не я один, потому что за окном было уже светло и настенные часы показывали почти восемь часов утра. То есть смена капрала тоже давно прошла, а он меня не разбудил. Почему? Да потому что сам расслабился и задрых! Но сейчас нам было не до взаимных попрёков…

Мы наперегонки кинулись в библиотеку, но юркий Флевретти успел на секунду раньше и загородил дверь спиной.

— Не подходи, вдруг она заминирована!

— Что за глупости! — Я попытался его отодвинуть, но капрал стоял как скала.

— Никакие не глупости, я много раз видел такое в кино! Международные террористы вечно всё минируют, чтобы скрыть следы преступления.

— Здесь нет международных террористов!

— Откуда ты знаешь? Они могут быть везде! Или забыл, как в прошлый раз вас с Чмунком взорвал обычный карлик?!

— Он был псих, а не настоящий террорист.

— Очень может быть, — упёрся наш младший сотрудник. — Но взрыв-то был настоящий!

Спорить можно было до бесконечности, поэтому я хлопнул себя ладонью по лбу и сдался:

— Хорошо, хорошо. Давай осмотрим всё медленно и осторожно.

Мы дружно отступили назад, после чего без спешки обследовали оборванную ленту, поискали необычные отпечатки пальцев у косяка, обнюхали всё вокруг, а Флевретти даже не побрезговал лизнуть дверную ручку. Причём сделал это с таким изощрённым смаком, что я наконец-то понял, за что его любят женщины!

— Хм… сладенько, вроде как кокосово-шоколадная конфетка?

Я недоумённо покачал головой, а потом мы всё-таки вошли внутрь…

Первым бросилось в глаза, что тело жертвы изменило положение. Не само, естественно, покойницу явно обыскивали. То, что пропало, было тоже видно сразу: серёжка в виде черной погребальной гвоздики с одного уха. Я проверил, она не закатилась под тело или ковёр на полу и не затерялась в складках платья. Окно было распахнуто, похоже, преступника спугнуло что-то в доме, раз он решил скрыться таким образом.

— Наверное, он услышал меня, — виновато сказал Флевретти. — Я слишком громко тебя будил, он услышал и напугался. Но если сейчас ещё не поздно попытаться его догнать…

Кивнув друг другу, мы едва ли не одновременно выпрыгнули в окно.

— Я налево, ты направо, — скомандовал я.

Капрал яростно что-то прорычал и припустил, словно олень, высоко вскидывая ноги и делая гигантские прыжки. Понимаю его энтузиазм, всё-таки первая погоня за преступником. Когда-то и я был таким, но теперь знаю, что гнаться за кем бы то ни было надо всегда осторожно — никто не даст гарантии, что он не ждёт вас с ножом в руке за ближайшим поворотом…

Но нам не повезло. И когда мы встретились за поворотом у парадного входа, оба были абсолютно невредимые, но никого не догнавшие. Обежав весь дом, мы ни с преступником не столкнулись, ни на след не напали, ни улики не обнаружили. Ну разве что сама пробежка всегда полезна для здоровья, но пользы для следствия в ней оказалось ноль!

Единственно, что задержало на секунду внимание, это тяжёлая старинная водосточная труба. Она была в полуметре от окна библиотеки, и по ней, наверное, можно было забраться наверх. Тем более учитывая, что стены с этой стороны дома почти сплошь покрывали ветви дикого винограда, вполне способные выдержать вес взрослого чёрта. Только в реальности подобные трюки выглядели бы слишком надуманно.

— Ну что? — спросил я.

— Ничего, — пропыхтел Флевретти, опустив голову и держась за дрожащие колени. Похоже, он давненько не практиковался в беге.

— Ты осмотрел весь участок со своей стороны?

— Да, парк там как на ладони, никого нет. — Он с трудом выпрямился, кряхтя и обеими руками выпрямляя поясницу.

Мне повезло не больше.

— Я тоже не увидел никого и ничего.

— Проверим ещё раз, — отдышавшись, предложил Флевретти, в глазах которого поигрывал охотничий азарт. — Может быть, увидим какие-то следы!

— Хорошо, — без особой уверенности согласился я, — но только теперь ты иди моим маршрутом, а я твоим.

— Свежий взгляд, — понятливо кивнул капрал.

Мы козырнули друг другу и вновь бросились в разные стороны. Увы, ничего интересного на маршруте капрала мне не попалось. Разве что его чёткие следы, отпечатавшиеся на мокрой от росы земле. В этот момент я пожалел, что Чунгачмунк теперь не с нами, а занимается установлением порядка в Порксе. То есть он, конечно, вернётся, по крайней мере, я очень на это надеюсь. Но в любом случае это будет не скоро. Именно воспоминания о краснокожем друге и натолкнули меня на мысль, заставившую ускорить шаг. Кажется, я понял, в чём проблема…

Чисто по времени Флевретти опередил меня буквально на минуту. Он уже стоял, зевая, около окна в библиотеку, и по его лицу было видно, что никаких улик и зацепок он опять не отыскал.

— Ничего нет, сержант.

— Я знаю.

— Знаешь?!

— Да. Более того, я уверен: там ничего и не должно быть. Смотри сюда. — Я указал пальцем ему под ноги.

— А что не так? — смутился он. — Это форменные ботинки, я ношу их очень аккуратно уже, наверное, восьмой год.

— Следы. На мокрой земле очень чётко видны следы. Вот это — твои, а это — мои. Где же следы того, кого мы догоняем?

Флевретти впервые посмотрел на меня таким взглядом, как будто я самый великий криминалист всех времён, основатель паризуанской полиции огр Мегре.

— А раз следов нет, значит, он и не прыгал на землю?

— Верно, — согласился я, пробуя рукой прочность водосточной трубы. — Он просто обманул нас, а сам залез наверх и сбежал через крышу.

— А если он не скрылся?

— В каком смысле? — не понял я.

— Ну в смысле не покинул дом, а всё ещё в доме?

Я вздрогнул. Капрал вполне мог оказаться прав. Нужно было вернуться и срочно допросить хозяина и горничную, не видели ли они кого-то из посторонних. Если нет, то наш преступник действительно мог всё ещё прятаться в доме.

Мы дружно подошли к парадному входу, пришлось долго звонить, пока заспанный хозяин в ночном колпаке не открыл нам дверь.

— Месье, у нас к вам несколько вопросов, — сурово начал я.

— Охотно отвечу вам после завтрака, — продирая глаза, буркнул домовой. — Без кофе я ничего не соображаю. Пройдите в столовую, все, должно быть, уже там.

— Все? — удивлённо уставился на меня Флевретти.

— Что значит «все»? — Я тоже ничего не понял.

В большой гостиной, напоминающей малый зал для заседаний муниципалитета, вокруг овального стола сидели трое: сухощавый чёрт в штатском, с манерами отставного военного, толстенький домовой в халате, очень похожий на самого хозяина, только помоложе, и стройная эффектная чертовка в строгом деловом костюме. Улыбчивая Амалия де Гонкур разливала всем кофе из начищенного до блеска медного кофейника. Она же, подмигнув, указала нам на два свободных стула.

— Присаживайтесь, офицеры. Жидкий кофе? Густой чай? Прокисший апельсиновый сок? А вы что такие встрёпанные с утра? Ловили преступника? — На последних словах глаза её восхищённо округлились.

— Да, мадемуазель, — в один голос подтвердили мы. Я согласился на сок, Флевретти потребовал два кофе.

— Они что, все приехали ночью? — тихо спросил я у девушки, пока в мой бокал лилась мутная оранжевая струя пенного сока.

— Что вы, Ирджи, я ведь могу вас так называть? Они живут у нас уже больше недели.

— Та-а-ак… — Я мысленно поставил себе галочку срочно разобраться с хозяином, заявившим мне, что в доме нет посторонних.

Между тем господин Бобёрский прошествовал к своему креслу, безмятежно усевшись во главе стола. Он уже успел умыться, расчесать бороду и переодеться.