Стратегия. Спасатель Денисов Вадим

Так что возле «Клевера» тихо.

А вот на берегу движение не прекращается.

Где-то играет музыка, кто-то надсадно орет, кто-то хохочет, заполошно визжат дети. Из-за сараев регулярно выскакивают грязно-серые куры и индюки — птиц много, смотрю я, не в дефиците тут курятина. Две женщины в классических сари их бодро отлавливают, легонько дают ладошкой по башке и уносят беглянок в закутки. Порой проходят и взрослые мужики, многие из них с оружием — здесь стволы носят без всяких ограничений, хотя какие-то внутренние понятия наверняка имеются.

Чуть наискосок от дебаркадера выше линии паводка в землю вкопаны два высоких тесаных столба, на них — прямоугольный цветастый щит с витиеватой надписью «Shanghai-city»[28] — это чтобы приезжие не сомневались.

Над ломаной линией гаражей и складов, береговых хижин и лодочных «сейфов» высятся силуэты более богатых и основательных зданий — тоже большей частью деревянных, хотя, говорят, много и глинобитных. Здесь почти все сделано из дерева, в основном сколочено из досок и плашек, часто стены сооружений хитро и умело сплетены из лозы и веток. Однако более дорогие дома, насколько мне видно, вполне себе приличны, даже стеклопакеты есть.

Обжились тут люди.

Самым последним к альянсу шанхайских монокластеров присоединился сингапурский, это произошло всего четыре месяца назад.

Вот тогда и случилось событие, давшее начало некоему феномену типа новой религии.

Собирателем шанхайских земель стал выходец из Таиланда по имени Тхирасак Сакда, в былом профессор социологии. Уговорил сначала шестерых вождей, потом к альянсу начали принимать новых. Понимал ли он, что делает, предполагал начерно или же вполне продуманно рассчитывал на нечто подобное, а может быть, гениальное решение ему вложили в голову сами Кураторы проекта, — этого никто не знает, профессор, ныне в соответствии с канонами патрологии Святой Сакда, простому смертному практически недоступен. Информацией владеют лишь вожди общин, а они связаны сквозной омертой.[29]

Событие грянуло, когда в доме совещаний лидер вновь прибывшего сингапурского кластера поставил свою подпись под Соглашением. Мустафа рассказывал, что все происходило тихо. Ни толчка в темноте, ни даже слабого шума во влажной южной ночи. Просто пришли поутру вожди народов в дом — на ежедневную типа планерку, — а там открылся канал! Тот самый.

Канал поставки!

То есть именно на сингапурцах замкнулся какой-то невероятный цикл, непонятное условие Кураторов оказалось выполненным, и за это Писатели подарили вольному городу Шанхаю новый, своими руками собранный селективный кластер. Новый селективный кластер, внеплановый, созданный самими людьми, их действиями и устремлениями.

А в полукилометре от дома, той же ночью, в чистом поле посреди рощи аккуратно встал самый настоящий НПЗ, аналог швейцарского.

Чем не Чудо? Чудо и есть.

Я мало что знаю об этом мире — кроме Базеля, ничего не видел.

Однако отлично понимаю, что подобный случай уникален.

Оказывается, кроме правильных и своевременных телодвижений Спасателя Феди, в правилах Проекта есть и другие, совершенно неожиданные способы резкого повышения благосостояния кластера и перевода его на более высокий цивилизационный уровень. Как и уровень потребления. А будучи как бы причастным и наделенным некой, неопределенной конкретно, миссией, важность и уникальность события я чувствую особо остро. И эту самую сопричасность постоянно чувствую. Ощущаю важность такого знания, полезность его для меня и многих других.

Ныне схема обеспечения жизнедеятельности анклава такова: новым Соглашением установлен тринадцатидневный цикл, согласно которому каждая община в «свой день» получает возможность заказа материальных благ по неким нормам и лимитам, точная схема мне неизвестна. Каждый цикл каждый же монокластер получает пайку. В последний, тринадцатый день цикла Тхирасак Сакда, единственный управляющий каналом «с паспортом», осуществляет заказ по своему усмотрению и так же вольно распределяет полученное. Это решение показалось мне особенно грамотным в управленческом да и в политическом плане. Швейцарцам, к примеру, ничего не досталось, несмотря на их многочисленность: они не были цельным монокластером. Та же беда и с другими лостами.

И вот тут Мудрый Сакда мягкой лапкой выравнивает эти перекосы, помогая тем, кому считает нужным, определяя в данный момент наиболее целесообразное.

Замечу, что вожди кластеров далеко не всегда поступают столь же благородно — частенько ништяк в приличной доле притыривается в личное, а отжимает его самый угодливый или крикливый.

Новый Дом Совещаний жители срочно возвели в другом месте, а Дом События, где теперь и живет новый Святой, облагородили красивой жилой пристройкой в два этажа, обнесли забором и выставили круглосуточную охрану. Рядом построили высоченную сторожевую башню с пулеметом, ее и с борта «Клевера» прекрасно видно, хотя объект находится далековато от берега. Личная караульная гвардия Святого Сакды составляет 12 человек, по одному от каждого бывшего монокластера-акционера. Кроме того, ему же подчиняется и полицейский отряд, набранный из числа швейцарцев. Однако никакой общей руководящей деятельности мудрецу не поручено, сам он власть взять не пожелал, и каждое сообщество анклава Шанхай живет так, как ему заблагорассудится.

Тем не менее шанхайская система обладает удивительным запасом прочности.

Бывший профессор Бангкокского университета создал систему высшей степени самоорганизации — серьезные междоусобицы в новой «селективке» практически исключены. Допустим, какой-то народ, устав от притеснений, просто плюнет на все и захочет свалить, даже без всякой там бойни и «ночи длинных ножей», — это никому не интересно, значит, нужно беречь всех. Все отлично понимают, что если хоть один кластер-акционер выпадет из обоймы, маннонебесная лафа тут же скончается — здравствуй, первобытный мир, где мой любимый обсидиан? И что тогда делать? Опять на поклон к индусам, как и было раньше?

Цикличная «очередная» агломерационная система, работоспособная только солидарно, оказалась главным регулирующим и сдерживающим фактором стабильности. Поэтому на темных улочках вечернего Шанхая людей пачками не убивают, а больших кровопролитий не бывает вовсе, швейцарцы за этим строго следят. Однако сам город весьма криминален: мешанина народов без общего прошлого — опасная смесь. Кроме индусов тут имеются китайцы, имеющие большое культурное влияние, и даже вьетнамцы, по тем или иным причинам оказавшиеся в составе монокластеров.

Очень редко, но встречаются и другие белые — лаоваи, что в переводе с китайского — заморские черти, так тут зовут всех белокожих пришлых, как нас, например. К своим же белым это определение не относится.

Лосты в окрестностях появлялись сначала только индусские, но с образованием сообщества вольных общин в попаданцах начали появляться и представители этих двенадцати кластеров. Главная мечта шанхайского лоста — влиться в состав какого-либо монокластера, получить ту самую «прописку». И не временную, как у нас, а постоянную, чтобы попасть под благословенный дождь ништяков из канала поставки. Согласно соглашению, каждая община постоянно должна держать численность в пятьдесят человек.

Так что тут живая очередь.

Соответственно число акционеров всегда постоянно и равняется шестистам. Это не считая гвардейцев кардинала и его же швейцарских назгулов. Плюс ко всему человек под триста одиночек и групповых очередников, пока что явных лишенцев, которые, впрочем, не особо унывают: рынок все расставляет на свои места, и обретенные свежепоставленные предметы материальной культуры расползаются, размазываются по всему анклаву. Вторичный и третичный рынок работает надежно.

Итого общая численность агломерата доходит до тысячи человек.

Для Платформы-5 это очень много. Это до Худого Яши. Это просто охренеть.

Вот такой он, город Шанхай. И это только по чужим рассказам. Ничего, скоро и авторские впечатления появятся, расскажу непременно.

Опять потянуло дымком. Нет, опять не кулинарный: что-то сжигают. Но недавно до меня донеслись легкие флюиды рыбной коптильни.

Блин, как же зуб болит… Пойти, что ли, тоже прилечь? Всю ночь не спал, рассказчиков слушал, открыв рот. Нет, не уснуть. И проклятый зуб не даст, и волнение визита.

О! Маурер идет! Похоже, довольный.

— Ну что, старина, как переговоры? — нетерпеливо поинтересовался я.

— Отлично! Пойдем в кают-компанию, там расскажу, есть новости. — С заговорщицким видом Ули схватил меня за рукав футболки и потащил вниз.

Никлаус остался в рубке: днем они с капитаном дежурят по очереди, кроме всего прочего, следят за постоянно сканирующим эфир трансивером — ловим шпиона. Ночью и я буду подключаться. Zicke на вахту пока решили не ставить — страшновато все же.

— Да скажи ты хоть кратко!

— Вниз, вниз, Тео, на палубе об этом не говорят. Ленни где? Спит? Давай буди девку.

Но будить никого не требовалось: услышав шум и дробный топот по трапу, сильфида проснулась сама и уже показалась на свет белый, на щеке складочки — вся тепленькая, уютная и непривычно мягкая в этой своей сонной кротости.

— Итак, господа пираты! — резво начал шкипер, хлопнул ладонями по столу. — С лаосской общиной все улажено, один зонтик у нас уже есть.

За спиной капитана в иллюминаторе еле заметно колышется вверх-вниз противоположный берег Рейна — где-то прошел катер, «Клевер» легонько качает набежавшая волна.

— Подожди, — торопливо сказал я, — ты ведь только с Мустафой договаривался? И это все? Думаю, нам придется встретиться с вождем лаосцев.

— Не придется, — небрежно отмахнулся Ули. — Папаша его любит.

— Какой папаша?

— Ну прежде всего он папаша жены Мустафы и своего зятя не обидит.

— Тогда понятно, тесть в теме. Значит, крыша у нас есть?

— Что за «крыша»? — не понял шкипер.

— «Крышей» у русских издревле принято называть криминальное покровительство, — назидательно сообщила Zicke. — Русские со времен татаро-монгольского нашествия делятся на тех, кто крышу строит, и тех, кому крыша нужна. А царь Петр довел создание крыши до совершенства. Так и живут.

Надо же, какое глубокое знание русской истории! Я с большим удивлением посмотрел на подругу. Как тут не преклоняться перед европейским образованием.

— А… — понимающе покивал Маурер. — Нет. Крыши у нас нет. Просто теперь мы… как это объяснить? Мы как бы члены общины, а не непризнанные кочующие бродяги.

— То есть на вопрос «кто такие» нам стоит отвечать «лаосцы»? — хмыкнул я.

— Так и есть. Пожалуй, такой вариант поведения на улицах Шанхая можно считать самым правильным.

— Ну я понял. Это что-то вроде прописки, — последнее слово я сказал по-русски.

— Что такое «прописка»? — вскинул глаза Маурер.

— Ленни, — я ободряюще посмотрел на подругу, — покажешь эрудицию?

Zicke, поджав губки, лишь пожала плечами.

— Ну и хвала Кураторам! — заржал я. — А то я уже начал подозревать в тебе агента английских спецслужб со специализацией по русскому вопросу!

— Идиот! — Zicke в сердцах треснула меня по спине.

— Тихо, молодежь! — Маурер раздраженно прервал нас. — Теперь о «крыше»…

Вполне по-нашему звучит, уже неплохо у шкипера получаются русские слова. Погоди, еще и не таким научу, тебе понравятся.

— Она нам действительно не помешает. Мустафа предложил нам крышу изготовления гуркхов, это очень серьезная, крепкая банда.

Вот так номер. Про легендарных гуркхов я слышал ровно то же, что и все остальные. Дисциплинированные головорезы под началом англичан. А каковы они в бандитах? Наверное, тоже нехило.

— Сложность в том, что их капитан желает встретиться с тобой, Тео… Лично.

Не могу сказать, что я, как порой пишут, резко «опешил и осунулся», последнее слово мне нравится особо. Не осунулся. Не просел и не обмочился теплым — к подобному варианту я был готов давно, действительно, не по e-mail же запросы посылать… придется лично.

— Ну что же делать… Раз надо, значит, встретимся. А какова будет плата?

— Боюсь, мой дорогой мальчик, это мы узнаем только после твоей встречи.

Да… Денег у нас не очень много. Правда, мы уже сложили кубышки в суммарный ресурс, не трогая Никлауса: тот из месяца в месяц перебивается невеликой зарплатой. Запас есть, но и список желаемых приобретений достаточно велик. Хватило бы.

Я громко и шумно вздохнул. Не тяжко — озабоченно. В основном больным зубом озабочен. Меня в таком состоянии никакие гуркхи не колышат.

— Давай схему. Только не говори, что скажешь почтовый адрес, не найдем.

— Не скажу, схему держи — там тебя и будет ждать капитан гуркхов.

— Как его зовут?

— Так и зовут — Субедар.

Ладно, чего там. Доводилось мне в начале двухтысячных с дружками на «стрелочки» московские поездить, успел еще застать настоящее, легендарное.

— Чувак, ты знаешь, какие у них ножики? — Сильфида в весьма волнительном состоянии схватила меня за руку. — Изогнутые, большие и тяжелые… Называются «кукри». Я видела один фильм…

Я легонько прижал девчонку к себе.

— Не боись, чувиха! Федя тему тянет. Отцу такой привозил, этот кукри у него теперь на даче работает, на прополке. Собственно, оттуда это оружие и произошло.

Когда-то через старый Шанхай — еще тот, принадлежавший потерянной Земле-матушке, — шла «западнизация» Китая, а в годы знаменитых опиумных войн главный мировой наркодилер, я имею в виду английскую королеву, именно через Шанхай вваливал в Китай дешевую наркоту. Кроме широко известного, тут есть и такой нюанс: наркота, похоже, была добрая, и потому именно в Шанхае зародилась компартия Китая. Получается, что именно англичане создали нынешнее «китайское экономическое чудо».

Сейчас тут с этим греховным делом тоже все нормально, Совет вождей разрешил народу употреблять легкий наркотик, и конопелька, не стыдясь никого, торчит из-за изгородей тут и там, никто посевов не прячет. Идешь по улочке шириной в полтора метра и задеваешь локтями характерные листочки. Как же меня это радует… Раз здесь слегонца дунуть можно, значит, и покрепче зелье есть, для особых случаев.

А у меня-то случай особый, я зуб драть иду!

И искренне надеюсь, что обезболивающее у зубодрала-бирманца есть.

Вскоре прибрежные лодочные «сейфы» и дыряво-плетеные сараи с курями закончились, и началась настоящая жилая зона — улицы и переулочки Шанхая. И это не памфлет, а действительно Старый Город с причудливыми китайскими, или черт его знает какими, завитушками на домах. Словно старательно сбереженный заботливыми историками и краеведами, а ныне отданный во власть заезжим туристам и прижимистым антикварам, настоящий музей под открытым небом — колониальный Шанхай наяву.

Ничего европейского, чего вдосталь имеется в чистом и опрятном Базеле: этому восточному «муравейнику» хватает и своей непередаваемой прелести.

Крыши практически без «техногенки», солар-панели в большой редкости, серьезных антенн не видно, но простые есть, в Шанхае работает своя FM-станция. Уличное электричество отсутствует напрочь, маленькие светодиодные лампочки висят лишь под крышами крылец наиболее зажиточных домов, но жидкостные светильники на стенах висят у многих. Наверное, тут ночью интересно. Хотя и жутковато.

Собак не очень много, но они есть, всех мыслимых пород. Интересно, в новом мире корейцев любят? В города пускают?

Прохожие одеты кто во что горазд; вопреки моим ожиданиям, юго-восточных накидок немного, они в основном на женщинах. Часто встречаются люди в европейской одежде, рубашки с короткими рукавами навыпуск и джинсы здесь в почете. Ребятня бегает голяком или в драных кусках ткани, старшие уже в шортах и футболках. Много велосипедов, прикованных к стенам домов, мимо тихо проезжают скутеры. Люди на нас смотрят без всякого удивления — дескать, Шанхай и не такое видел, — но здороваются часто. И чего пугали? Спокойно тут как-то.

Ага! Пошли запахи!

Те самые, экзотически-восточные: цветочные, пряные, сладкие и перченые, дымные и жареные — чего и хотелось, о чем и мечталось! Ясно, что в здешнем Шанхае не проголодаешься, если деньги в кармане есть. У нас с Ленни есть. Мустафа предупредил, что ни в какие обменные пункты ходить не стоит, швейцарские креды тут принимаются за милую душу и по очень хорошему курсу, как и фуелы.

В конце таиландского квартала я зацепился взглядом за вывеску харчевни с названием «Dim Sum» и невольно сбавил ход — вот какие запахи, зуб болит, а аппетит прет!

Бирманский район отличался от тайского одеждой жителей и домами.

Позже я узнал, что именно в этом районе люди чаше всего обращаются к традиционному костюму, в остальных районах царит полный микс. Старики Новой Мьянмы сидели возле глиняных стен в характерных куртках с застежками. Женщины на улицах — в несшитых юбках-лонджах, спереди завязанных узлом. Головные уборы местных тоже приметны — повязки с узлом на боку или красные шапочки на каркасе.

Возле бирманской «стоматологии», с трудом втиснувшись в закуток между домами, грелась на полуденном солнце старая желтая «Импреза». Вопреки шанхайской традиции выполнять все крупные надписи только на английском языке на вывеске «стоматолога» не имелось вообще никаких надписей. Был нарисован зуб. Большой, белый, идеально чистый и без признаков кариеса, но безжалостно вырванный пририсованным рядом серебристым хромированным инструментом: просто непонятно, за что такой красавец пострадал.

Нам сюда!

Шагнув вниз на три ступеньки, я, потрясываясь, зашел первым, а следом за мной и Zicke втянулась в полумрак помещения.

Пахнет камфарой.

Воплей не слыхать.

Орудие пыток пока не жужжит.

Я чувствовал себя героем фильма ужасов.

Если бы не поддержка Ленни — боюсь, не осилил бы нервной нагрузки.

На звон колокольчика вышла приветливая восточная смугляночка в застиранном, но чистом белом халатике, моментально оценила ситуацию, выспрашивать не стала: просто пригласила, без малейшего восточного акцента:

— Прошу вас, пройдемте, Дэчин ждет вас наверху.

Все происходило быстро. Бирманца звали вовсе не Дэчин, это у них просто «хозяин». Господин Бо Те Мун был одет традиционно, невысок ростом, улыбчив, а по-английски — ни в зуб, пардон, ногой. Так что я общался с милой ассистенткой. Она и усадила меня в уникальное двухсекционное зубоврачебное кресло из плетеной лозы. Господин Бо глянул мне в рот, что-то резюмировал, ассистентка вытащила баллончик с длинным распылителем и три раза прыснула на больной зуб.

— Это снимет вашу боль, пока господин Бо готовит инструменты, — пояснила медичка и отошла к столику возле большого шкафа.

Зубодер тем временем занялся странным делом — достал кусок крупной наждачной бумаги и начал возюкать по губкам-захватам страшных гнутых щипцов, точь-в-точь как на вывеске. Опять что-то просипел.

— Вам анестезия нужна?

Первым моим порывом было неудержимое стремление вскочить и удрать куда глаза глядят!

«Восьмерку» без анестезии! Двум моим приятелям «восьмерку» удаляли — наслушался ярких рассказов… Заметив мое смятение, девица торопливо пояснила:

— Простите, я немножко не так сказала — вам какая анестезия нужна? «Стандарт» или «комфорт»? Последняя гораздо дороже.

Елки, милое дите… Я б тебе…

— «Суперкомфорт»! — промычал я, показывая ей пухлый кошелек.

Интересно, что это значит? Стакан теплой чачи в первом случае и сигаретка анашки плюсом во втором? Но переживал Федя напрасно. Ассистентка подошла к креслу, открыла мне пошире рот и быстро обколола уже онемевшую десну вокруг больного зуба. И традиционно выгнала в коридор ожидать достижения полного эффекта, где сидела и переживала за своего разлюбезного сердобольная Zicke.

— Чет ты какой-то испуганный, чувак! — заботливо сказала она.

— Спасибо, родная…

В кресле меня обмяли за плечи, усаживая поглубже, живодер наклонился над Федей с наточенным инструментом, ассистентка неожиданно накинула мне на лоб широкий ремень и притянула к подголовнику. Щас я умру.

— Не двигаться! Вы не успеете досчитать до десяти.

Какой там считать! В челюсти захрустело, заскрипело, закачалось, зловещий бирманец ощутимо напрягся, по-бойцовски вскрикнул, голова моя дернулась.

Чпок!

— А-а-ам! — Юная медсестра тут же заткнула образовавшуюся дыру тампоном, остро пахнущим медициной.

— Все!

Ух ты… Хорошо-то как! Ну елки… Молодец бирманец, всем его советовать буду. Вечерами, у камина, говорить поседевшим соратникам: «Вот, помню, был я как-то в Шанхае. Так там зубной врач один есть, господин Бо. Это, скажу я вам, друзья мои, голова. Не чета нашим конова…»

Расплатившись за отличную работу свободно конвертируемыми фуелами, я получил сдачу местными карточками и спросил:

— А есть мне когда можно будет?

— Да как только кровь перестанет вытекать из раны, так и ешьте, — не смутившись, дала бесплатную рекомендацию ассистентка.

Я так и сделал.

Обедали мы в ресторанчике «Ding Tai Fung», на верхнем этаже которого имелся самый настоящий View Bar с видом на Шанхай. Поудобнее переставив глубокие плетеные стулья, мы с Ленни уселись, заглянули в меню — очень хорошо, есть человеческие буквы.

Окна зала были приоткрыты, и в маленькое помещение, где, кроме нас, сидели еще три человека, залетали шумы улицы, редкие тарахтения проезжающих машин, разговоры людей и душный августовский воздух Востока. Западная часть Шанхая расстилалась перед нами: две улицы, что тянутся вдоль берега, — вот, собственно, и весь генплан. Поперечные же с трудом находишь, даже приблизившись к ним вплотную; переулочки и проходы нарезаны хаотично, где попало и как попало.

Со второго этажа нам была видна огромная долина с пятнами бесчисленных полей, огороженный Храм Ништяка, вышка с пулеметчиком и солидной антенной наверху. Грунтовая дорога змеилась на запад: где-то там находится Нью-Дели. До леса далековато, и он тут не строевой: уже привычных корабельных сосен не видать. С правой стороны — полосы садов, слева — немаленького размера базар. Но большинство маленьких лавочек уже пусты, как и везде: шанхайский базар начинает работать ранним утром — опоздали. По местным дорогам у полей ездит автотранспорт, его немало. Если учесть, что в каждом складе монокластера стояло по две машины… Квадроциклы тут в редкость, а вот мотоциклы, в том числе и тяжелые, шанхайцами используются. Возле заправки НПЗ настоящая очередь, как мило!

Заказанное нам принесли быстро — даром, что ли, такие запахи по улицам гуляют. Хорошо, до хрустящей корочки, зажаренная курица была без приправ, официантку особо предупредил — такому фокусу я научился в давней своей поездке в Индию. Покупаешь на улице курицу и сразу говоришь — мол, заверните с собой, — в таком случае оператор жаровни быстро кидает ее в бумажный пакет, а специи подает отдельно, в маленьких пластиковых бутылочках. Содержимое бутылочек мы спускали в унитаз гостиничного номера, где суперспеции уносились прочь, системно разъедая канализационные трубы. Если же не успеть выкрикнуть заветное: «С собой!» — пиши пропало, индус мгновенно обольет курицу страшно ядовитыми смазками… и ты голодный.

Птицу нам принесли на огромных листьях какого-то болотного растения, уж не лотоса ли, уложенных на твердые плетеные «тарелки». Соусы и приправы две девицы поставили рядом, отдельно. Слишком много вы их притащили, красавицы… Мне хватило крошечной порции этих «термоядов», уместившейся на кончике ножа. Кроме курицы, мы заказали полужидкую лапшу типа дунганской — эта уже неизбежно была островата, но вкусна до изумления.

Потом Zicke вмазала пару стопочек настоящего скотча, а я попробовал отличное местное живое пиво, в Швейцарии такого и близко нет. Более крепкое я пить не рискнул — еще к бандитам идти надо.

На этот раз мы расплачивались коктейлем из швейцарских и шанхайских денег. Деньги анклава называются «tally», в честь старинных шанхайских денег, которые имели все характерные для банкнот признаки, за исключением того что были сделаны из бамбуковых палочек. В Шанхае они выпускались и имели хождение вплоть до 20-х годов прошлого века — теми банками и торговыми союзами, которые не имели привилегии эмиссии денег обычных. Здесь ситуация упрощена, для оплаты народ использует пластиковые карты какого-то сингапурского сотового оператора — удобно, номиналы уже набиты. Несмотря на традицию, эти «tally» в обиходе называют долларами. Короче, тут в ходу шанхайский доллар.

На подходе к логову Ленни уперлась уже основательно.

— Нет, Тео, и не уговаривай, я одного тебя туда не пущу! Ты плохо представляешь, что это за люди!

Ну да, конечно, где это русскому узнать, что такое есть бандиты…

Вот что сказать? Zicke умеет быть упрямой. Весь путь до южной окраины Шанхая я ее уговаривал и успокаивал — все бесполезно, девка рвется в бой, собирается прикрывать фланги, прорывать заслоны, наносить ответные и упреждающие удары.

И вот наконец придумал Федя, только что.

— Хорошо, дорогая. Раз ты так упряма, я предъявлю весьма деловой аргумент.

— И какой же? — с ехидцей спросила она.

— Наше оружие. Ты же не думаешь, что они нас пропустят внутрь со стволами?

Zicke сразу поняла и поникла.

— А свой маузер я никому чужому никогда в руки не дам, как и револьвер. Так что… Придется тебе посидеть в этой кофейне. — Я показал в сторону заведения.

— Убедил. Хорошо, чувак, давай ствол, буду ждать. Но учти, при первых же признаках опасности я войду внутрь, чего бы это мне ни стоило.

Ну что с ней будешь делать.

— Только по рации раньше времени меня не дергай, очень прошу.

Перед закрытым входом в большую глиняную фанзу на корточках сидели двое «торпед». Нормальные восточные ребята китайского типа, ничего свирепо-выдающегося. Справа помоложе, слева — взрослый матерый мужик. Я немного волновался, но этаким Ж.К.В.Д.[30] в окружении ярких негодяев себя не ощутил: в жизни все сложней и скрытней.

— Привет, бандиты, я к капитану.

Черт, почему я часто говорю по-русски? От волнения, наверное. Но они меня вполне поняли, оба встали, сдержанно кивнули.

— У тебя оружие есть?

Я отрицательно покачал головой.

— Мы проверим, — предупредил меня левый, высокий индус с черными усами.

Меня тщательно обыскали. Зачехленный складной поясной «Серенгети», купленный мной в Базеле, гуркхов не заинтересовал — еще бы, учитывая размеры их ножиков…

Вопреки ожиданиям офис капитана представлял собой именно офис, а не шалман с мягкими атласными подушками красного цвета и обкуренными красавицами по бокам. Главарь молча показал мне на мягкий коричневый стул, захлопнул «сонькин» ноутбук и пристально посмотрел мне в глаза:

— Мне уже рассказали о вас и вашей просьбе…

Пауза. На фазомотрику качает. Обломись, непальский горец.

— Скажу так, парень. Ситуация изменилась всего четыре месяца назад, хвала Святому, и теперь подобный казус не представляет для нас особой проблемы.

С виду обычный опытный менеджер среднего звена, крепкий, так сказать, хозяйственник. Короткая аккуратная стрижка, тщательно выбрит, если ему было что брить. Судя по всему, капитан невысок, крепок, на вид ему лет сорок, уже не так подвижен, как раньше. Криминальную суть вожака отчасти выдает манера изредка, по-бойцовски характерно, разминать шею и краешек какой-то черно-красной татуировки, высовывающийся из-под белоснежной манжеты рукава. Ну и руки — кинтасы набиты реально.

— Буду говорить коротко, в новом мире время так же дорого, как и в старом.

— Внимательно слушаю, — осторожно сказал я.

Господин Субедар еле заметно усмехнулся: а куда бы ты делся, милок, будешь слушать как влитой. Он взял со стола какую-то головоломку из насаженных друг на друга деревянных шариков и палочек, сноровисто завертел в руках.

— Ищейки из Берна обязательно сюда приедут, я думаю, завтра они будут здесь. Правда, в последнее время они ведут себя гораздо, гораздо тише, чем в былые дни. Швейцария нам уже не так интересна, как прежде, более интересна обстановка вокруг нее… Да и наша полиция давно уже готова предъявить Берну свой, особый счет, тебе, парень, не помешало бы отметиться и у них. Одним словом: сильный Берн тут никому не нужен, а украденное наглыми пиратами судно их ослабляет.

— Я не пират, — вяло открестился я.

— Знаю. Ты агент русских.

Не зная, как реагировать на такое неожиданное заявление, я дружелюбно улыбнулся и развел руками — понимай, как хочешь.

— И это тоже интересно анклаву. Только русские смогут пробить пробку в Диких Землях и открыть сквозной проход к Волге. А это оживит Дели, Шанхай и мой бизнес. Если все пойдет как надо, мы с тобой поговорим об этом подробней.

Ничего себе, какая у него разведка и планы!

Понятно — в анклаве уже выработано некое общее решение относительно нас, гуркха посоветовался с важными людьми, не во власти главаря ОПГ вещать о вопросах стратегических. А под это решение постарается решить и какую-нибудь свою проблему.

Я еще раз важно кивнул, давая понять, как близки и понятны мне мотивы и чаяния гуркхов. Всей душой переживаю.

— Поэтому мы вас пропустим и прикроем. Но завтра вас тут быть не должно, «Клеверу» лучше уйти. На время, остальное за нами. А заодно вы выполните мою небольшую просьбу. Это и будет платой за услугу.

Ну, вот и о главном…

— Смотри сюда…

Субедар наклонился ближе, придвинул карту.

Суть заключалась вот в чем: оказывается, на расстоянии в триста пятьдесят километров вверх по Гангу находится селективный кластер Филиппины, с которым у Шанхая — ножи, все больше, дальше и глубже: идет драка за оставшиеся RV. Филиппинцы тоже не обделены монокластерами, Писатели накидали им островитян всех видов из Полинезии, Микронезии вплоть до людоедов из Соломоновых островов. Вкупе всех их называют островитянами, или папуасами. Монокластеры эти не собраны в одном месте, некоторые из них стоят на реке отдельно и, оставаясь вассалами Манилы, ищут-свищут ништяков, в том числе и в «зоне жизненно важных интересов Шанхая».

Конкретно в этом спорном месте уже пролилась первая кровь. Из двух обнаруживших первыми склад гуркхов так не вовремя подоспевшие островитяне убили одного и ранили второго.

Операция «Захват» должна выглядеть так: Субедар отряжает трех своих «торпед», бандюки грузятся на «Клевер», и мы везем их вверх по Гангу-реке, примерно на сто шестьдесят километров, это менее половины пути до Манилы: столица Филиппин далековато, по здешним меркам. В означенном месте — карта прилагается — бойцов надлежит высадить, дождаться, пока они там кого надо мочканут, что нужно, отобьют, а потом совместно погрузить ништяки на мотобот и привезти их Капитану. И нам зачтется.

«Меконг» же для такого дела не годится — пусть манильцы грешат потом на «виксов», Шанхаю выгодно стравить неласковых соседей.

Знаете, думал я недолго. Чего тут думать.

— Сделаем, Субедар, — решительно сказал Федя главному гуркху-бандиту. — Без байды, без прокидок.

Услышав слова этого специфического раздела русской речи, капитан неожиданно встрепенулся, еще более пристально посмотрел на меня.

— Парень, а мы с тобой в Лондоне не встречались?

— Эт вряд ли. Могли встретиться в Арктике или таежной Сибири.

Субедар откинулся на спинку шикарного черного кресла. Мечтательно зажмурился в воспоминаниях.

— Я проходил подготовку в Арктике: в Гренландии и Норвегии, по специальной программе SAS. Но в Сибири не был.

— Считайте, что вам просто повезло, — отважно бросил я.

Капитан громко расхохотался. В кабинет шефа тихо зашел маленький человечек, вкатил сервировочный столик на две чашки с чаем, подкатил к шефу.

— Смотрю, ты смелый парень! Бери чай. Мне рассказывали, что ты отлично стреляешь.

Ну, Ули, я тебе на судне дам гвоздя.

— Если прикроешь моих горилл, я откликнусь.

Да понял я уже, что тут просто так не выкрутишься. Ишь, прикрыть… Посмотрим по ситуации. Сами-то что? Серьезные тут люди собрались, если главарь служил в английской специальной воздушно-десантной службе — SAS, Special Air Service.

— Я и своих молодых горилл готовил по программе SAS, но со стрельбой на дальние дистанции… Такого оружия очень мало, у ребят нет практики.

Понятно. Я им нужен. Теперь уж ты, Федя, точно не отвертишься — закопают в болоте, только пятки будут из ила торчать.

— С тобой пойдет Джай, он индус, семь лет воевал в Кашмире, ты его видел у входа. А так же мои родственники, Бишну и Харилал: пора этим молодым оболтусам начинать приносить пользу общине.

Этого только не хватало! Вальнут папуасы родственничка главгуркха — вот то-то мне будет веселье. Удрать? Нереально: слишком многое сложилось, слишком многие вписались. Капитан, не таясь, нажал на кнопку под столом, и вскоре в комнату вплыли трое. Уже знакомый мне Джай коротко кивнул, понимающе улыбнулся.

Два молодых гуркха подошли ближе к капитану, все такие старательно свирепые и молчаливые. На них были длинные застиранные шорты цвета хаки, такие же рубашки навыпуск со множеством карманов, тюрбаны и сандалии. Даже сквозь хлопчатую ткань рубах рельефно выделялись кукри. Всем видом показывают: если им будет нечего делать, они нас от скуки прирежут. Какие вы грозные, олени!

Субедар холодно улыбнулся:

— Видишь, Тео, какие у меня бойцы…

— Ништяк, — решился я. — Я их прикрою.

Какого черта! Мной овладевала холодная расчетливая злость.

Я пароход угнал.

Я Цусиму видел.

— Только учтите, капитан, в какие-то минуты ваши пацаны будут слушать меня очень внимательно, и плевать я хотел на все ваши SAS’ы. Меня Держава готовила. По специальной сибирской программе KJB. Скажу — будут по веткам прыгать.