Чистилище. Янычар Золотько Александр
Даже до десятого этажа доносился странный клокочущий звук.
А ведь беднягу убили, понял Янычар. Перерезали горло, сейчас наверняка из разреза течет, пузырясь, кровь. Серьезная драка. Прямо напротив элитного дома, охрана которого в принципе должна была уже давно вмешаться. Но не вмешалась, что показательно.
Женщина перестала кричать и тихо что-то скулила, опустившись на колени. Янычар доел бутерброд, запил его большим глотком пива и медленно двинулся по балкону, опоясывающему половину дома.
Москва выглядела обычно. Горели фонари, мельтешили огни реклам, с воем неслись троллейбусы, истошно взревел байк под каким-то сумасшедшим «спортОм». Все как обычно.
Янычар задрал голову. В это время над Москвой обычно летает много самолетов. Сегодня… Сегодня их пока не видно. Хотя не исключено, что Янычар просто не вовремя стал рассматривать небосклон. Может, сейчас пауза в расписании рейсов.
И летят к Москве авиалайнеры, битком набитые трупами, или зараженными, или просто с вирусом, о присутствии которого еще никто не догадывается. Как-то же попадет вирус сюда. Быстрее всего на самолете. Если не на обычном рейсовом, так на чартерном или частном, отправленном сердобольным папашей, чтобы вывезти свое чадо из Британии, где оно получало нормальное европейское образование, а не училось в Рашке, вузы которой для нормальных людей не подходят.
Янычар сплюнул вниз с балкона.
Мы жили в одной стране, в одном мире, а будто… Кто-то из обитателей этого дома задумывался хоть раз, почему ему можно все, а тем, кто живет за МКАДом можно только лишь то, что им позволят. Деньги? Конечно деньги, все рассудят деньги. И власть.
Янычара посылали в другие страны, чтобы он помогал решать проблемы, которые не решались с помощью денег. Хотя, если вдуматься, и в этом случае все решали деньги, только использовали их по-другому.
Кремль.
Молодой хозяин, ныне дохлый Молодой хозяин, любил приходить на этот край балкона, иногда с биноклем, иногда без, и рассматривал башни Кремля, будто хотел увидеть там что-то интересное или кого-то важного. Его отцу было достаточно реальной власти, основанной на силе и ее правильном и жестком использовании. А Младшему хозяину хотелось власти публичной. Чтобы узнавали на улице, чтобы почитали, чтобы…
У него были очень далеко идущие планы и серьезные амбиции, только все они остались в далеком Лас-Вегасе, что на Невадщине. Все эти планы лежали с перегрызенным горлом на автостоянке перед казино. Или в джакузи самого дорогого номера. А жена… или вдова сидела рядом, опустив ноги в кровавую воду, и вычищала кусочки плоти и кожи, застрявшие между зубами…
Янычар сплюнул еще раз.
Звезды на кремлевских башнях горели ровно и ярко. Они должны были внушать уверенность. Все будет хорошо, пока эти звезды горят, пока кто-то в кабинете под ними думает за всю страну.
– Кремлевские звезды над нами горят, повсюду доходит их свет… – продекламировал Янычар всплывшие вдруг в голове строки. Он не вспоминал их с семи лет, когда воспитательница в детдоме… – Хорошая родина есть у ребят, и лучше той родины нет…
От Кремля по темнеющему небу скользнуло несколько силуэтов, черное на темно-синем. Вертолеты. Четыре, прищурившись, рассмотрел Янычар. Двигатели работали почти бесшумно, вертолеты шли почти над самыми домами, но был слышен лишь звук ударов лопастей винта.
– О как, – сказал Янычар и отсалютовал вертолетам пивной банкой. – И лучше той родины нет!
Похоже, это эвакуация. И мы спасаем самое дорогое, что есть у страны. Руководителей. Они-то, ясное дело, должны быть спасены в первую очередь. А все остальные…
Снизу, с улицы, послышались звуки подъехавшей машины. Голоса.
Мужской говорил, чтобы быстрее, чтобы не брали лишнего, а женский доказывал, что так нельзя, что без вещей, своих и детских, она не поедет, не дикари какие-нибудь. Это ты можешь позволить себе…
Потом женский голос стал звать Доминику, и Янычар понял, что это жильцы из квартиры на четвертом этаже. Муж был в высоких чинах ФСБ, и видать, им уже разъяснили перспективы на ближайшее будущее. И он пытается вытащить свою семью в какое-нибудь убежище, а жена орет, выкликает свою горничную Доминику и требует, чтобы та тащила вместе с водителем чемоданы – все чемоданы, я сказала! – и детей.
– Доминика с нами не поедет, – тихо сказал муж.
– Конечно, поедет, – взвизгнула жена. – По-твоему, я сама буду стирать и готовить? И чемоданы я потащу?
– Она с нами не поедет! – повторил муж. – Ее все равно не пропустят в убежище…
– А ты договорись, – прикрикнула жена. – Ты всегда так – сопли жуешь, вместо того чтобы настоять, стукнуть кулаком по столу, в конце концов. – Своего Романа ты берешь с собой, а я…
– Роман довезет нас только до убежища, – совсем тихо сказал муж. – Я бы сам сел за руль, но сейчас на дорогах такое творится…
– Мне плевать, что творится на дорогах, – безапелляционным тоном заявила дама. – Доминика едет с нами. Можешь ей уступить свое место в этом вашем убежище.
Из дома вышли люди, по-видимому, тот самый Роман, водитель, с двумя громадными чемоданами в руках, и Доминика, которая вела за руки двух детей, близнецов Аристарха и Владигора.
– Садись в машину с детьми, Доминика, – торопливо приказала дама. – На заднее сиденье. Мы с тобой прекрасно поместимся с детьми, а хозяин поедет на переднем.
– Маргарита, – со странной интонацией произнес муж.
– Я уже много лет – Маргарита, – отрезала жена. – В машину.
Водитель загрузил чемоданы в багажник. Сходил к крыльцу и принес еще три.
Муж стоял и смотрел, как на заднее сиденье села его жена, потом, с хохотом и криками, дети.
– Доминика, можно вас на секунду? – сказал муж.
– Да, хозяин, конечно.
– Отойдем, – предложил хозяин. – Вот сюда, в сторону.
– Что вы там топчетесь? – Жена высунула голову в приоткрытую дверцу. – Сам говорил – нужно торопиться.
– Да, я быстро, – сказал муж. – Я практически уже закончил.
На улице щелкнул выстрел. Янычар даже вздрогнул от неожиданности.
Тело Доминики рухнуло на мостовую, хозяин переступил через него и быстрым шагом подошел к машине.
– Все-таки всегда все сделаешь по-своему! – выкрикнула жена, и дверца захлопнулась.
Муж открыл переднюю дверцу, остановился, оглядываясь по сторонам.
– Урод, – негромко сказал Янычар, но мужчина возле машины его заметил и поднял голову. Лицо казалось белым и безглазым.
– Лучше бы ты свою благоверную грохнул, – сказал Янычар. – Уж поверь мне. И себе б заодно в башку пулю всадил…
Мужчина торопливо сел в машину, дверца захлопнулась. Машина уехала, оставив на обочине мертвое тело. И снова никто из охраны даже не попытался вмешаться.
– Эпидемия, говоришь, – спросил у неба Янычар. – Смертельный вирус, говоришь? А может, все правильно? Может, так и надо? Пусть все вымрут к чертовой матери.
Заслужили, разве нет? Разве мы не заслужили смерть?
Янычар запустил пустую пивную банку в темноту, в сторону кремлевских звезд, будто и в самом деле собирался разбить одну из них.
С детства он мечтал найти и убить свою мать. Потом, когда подрос, понял, что шансов отыскать ее нет никаких. И вот сейчас вдруг подумал…
А ведь она подохнет от вируса. А те сволочи из морской пехоты Америки, которые несколько лет назад изуродовали ему руку и убили трех из четырех членов его группы – они уже подохли. И те, кто посылал его ребят на верную смерть, и те, кто считал, что есть настоящие люди, и быдло… Значит, есть на земле справедливость?
Осталось только подождать до завтра и своими глазами увидеть, как она работает. Если она попытается достать и Янычара – пусть попробует. Имеет право, в конце концов.
Глава 03
– Товарищ полковник… – Капитан Ермаков наконец не выдержал и решил окликнуть командира. – Сергей Иванович!..
Полковник сидел в кресле, опустив голову и скрестив руки на груди. За эту ночь он постарел на несколько лет. Да мы все, подумал Ермаков, все… И оборвал эту дурацкую мысль – не хотел бы он оказаться на месте полковника.
Ермаков после ухода особиста не ушел. Остался неподалеку от кабинета, а потом, держась в отдалении, двинулся вслед за Иванченко. Тот, казалось, ничего не замечал, шел к генералу сосредоточенный, словно сконцентрированный на одной мысли, настроенный на одно-единственное действие… И капитан прекрасно понимал, на какое именно.
Когда Иванченко вошел в кабинет к генералу, капитан шуганул штабных и обслугу, приказал убираться и подождать в курилке возле плаца. Выстрел так и не прозвучал, капитан решил было, что полковник договорился или просто не смог себя заставить совершить убийство, но когда дверь открылась и полковник вышел в коридор, капитан увидел алые пятна на его форме и вздрогнул. К горлу подкатил комок – все, теперь пути отхода отрезаны. Теперь… Теперь нужно идти до конца.
Ермаков больше ни на шаг не отходил от полковника Иванченко. Стоял рядом с ним, когда полковник, собрав личный состав, сообщал всем о поступившем приказе. И о том, что, судя по всему, остановить эпидемию будет невозможно, и о том, что всех их, стоявших сейчас в строю, уже списали. Они были здесь, они сохраняли бункера, обслуживали их, а теперь… Теперь их вышвыривают прочь, как отработанный материал.
– Каждый из вас сможет прочитать этот секретный приказ, – сказал полковник. – Вы увидите, что из почти двух тысяч человек, офицеров, сержантов и солдат, в бункере приказано оставить тридцать девять. Техников, обслугу. Да, тридцать девять человек, из них двадцать два – люди семейные. С детьми…
Полковник замолчал на несколько секунд, словно слова застряли у него в глотке. Строй молчал. Люди понимали, что происходит нечто из ряда вон выходящее, каждый из них знал об эпидемии, но большинство по привычке верили официальным новостям. Все под контролем. Все будет хорошо. Нужно только выполнять приказы. И вдруг…
– С детьми, – повторил полковник. – Только ни семей, ни детей в этом списке нет. Слышите? Нет. И ничьей семьи, кроме генеральской, в этом списке нет!
Полковник повысил голос, птица сорвалась с ветки дерева и пролетела над самой его головой, словно материализовавшаяся черная мысль.
– Через восемь часов сюда прибудет спецколонна. И у вас… у нас есть два выхода. Подчиниться приказу и освободить территорию до прибытия колонны. Или взять спасение своих семей в собственные руки. – Полковник снова замолчал, опустив взгляд, словно только сейчас заметил уже засохшую кровь на носках своих ботинок. – Я не буду никого заставлять. И не буду угрожать. Я знаю, что многие из вас… Что семьи многих из вас находятся далеко, и вы просто не успеете их доставить в бункер. Вы можете остаться здесь, а можете уйти – я не стану задерживать. Надолго не стану задерживать. Попрошу сдать телефоны и прочую технику и подождать несколько часов, пока мы закончим эвакуацию семей. Потом… Потом вы сможете выбрать. Сами выбрать!
Строй молчал, не шелохнувшись.
Это был мятеж, понимал каждый. Это было преступление. Но это был шанс выжить. И спасти своих близких.
– Старший лейтенант Мухаметшин! – неожиданно позвал полковник.
Тишина.
– Старший лейтенант Мухаметшин! – крикнул полковник.
– Я! – прозвучало с правого фланга.
– Ко мне! – приказал полковник.
Ермаков напрягся. Если полковник решил прямо сейчас произвести показательную чистку, то можно ожидать всякого – старлея на объекте любили, он был душой компании, всегда готовый помочь, поддержать, одолжить до зарплаты. Ну кто знал, что он из особистов? Никто не знал, относились как к человеку.
– Есть! – Мухаметшин вышел из строя, пробежал через плац, за десять шагов, как положено по уставу, перешел на строевой и, вскинув руку к козырьку каскетки, попытался отрапортовать о своем прибытии.
– Отставить, – махнул рукой полковник.
Левой рукой махнул, заметил, напрягшись, капитан Ермаков, а правая вроде как случайно коснулась набедренного кармана брюк.
– Руслан, ты что выбираешь? – тихо, так тихо, что никто, кроме Мухаметшина и капитана Ермакова, ничего не услышал. Одними губами прошептал. – Ты со мной?
Мухаметшин растерянно оглянулся через плечо на строй. Посмотрел Иванченко в глаза, скрипнул зубами и кивнул:
– Я с вами, товарищ полковник. Я…
– Товарищ старший лейтенант! – громко произнес полковник, вскидывая руку к козырьку. – В связи с временным отсутствием майора Петрова приказываю вам исполнять его обязанности. Обеспечить функционирование объекта в условиях повышенной опасности и возможного нападения на объект.
– Есть! – звонко ответил старший лейтенант.
– Командирам подразделений ко мне! – приказал полковник, когда Мухаметшин встал на свое место в строю. – Те, кто будет выполнять мои приказы, – направо, остальные – налево.
Никто из командиров налево не встал.
– Хорошо, – сказал полковник. – Провести опрос в своих подразделениях. На все – пятнадцать минут. Дежурной смене бункера прибыть к главному входу через двадцать минут. Адреса и списки семей, номера телефонов их родных получить и передать тем, кто будет выезжать в городок. До моего приказа – никаких телефонных звонков. Мы все помним о бригаде прикрытия? Все?
– Товарищ полковник, – спросил командир стрелковой роты, – а генерал… Генерал – в курсе?
Полковник молча взглянул в глаза летехе, успевшему прослужить на объекте всего два месяца. Тот покраснел и отвел взгляд.
Остальные офицеры молчали, будто ничего особого лейтенант не спросил. Так, кашлянул. Сотряс воздух.
– Генерал… Я отстранил генерала, – медленно произнес Иванченко и повернул руки ладонями вверх.
Лейтенант гулко сглотнул, увидев на руках и на обшлагах куртки следы крови.
– Генерал передал командование мне, – сказал полковник. – Еще вопросы?
– Никак нет, – за всех ответил начштаба.
– Вот и хорошо. Авторота готовит грузовики. Все, что есть, вплоть до хлебовозки и самосвалов. Шесть БМП и шесть бэтээров – пойдут с колонной, остальные обеспечивают перекресток у Соколовки и съезд к объекту. Техникам приступить к расконсервации оборудования, рота охраны занимает оборону, согласно боевому расчету. Объясните всем, что стрелять придется… – Полковник замешкался, словно не мог решиться произнести страшные слова вслух. – Стрелять придется по своим. Возможно – по штатским.
Офицеры молчали.
– Либо они, либо мы, понятно? Если кто-то не чувствует в себе силы убивать – пусть сразу уходит. Сразу… Я намерен спасти свою семью… И даю возможность каждому из вас…
– У меня жена с детьми на курорте, – сказал, ни к кому не обращаясь, командир зенитного дивизиона. Просто произнес, глядя перед собой невидящим взглядом. – Через неделю должны были вернуться.
– Мне жаль… – Полковнику искренне было жаль майора, толкового офицера и неплохого человека. – Мне…
– Я останусь на объекте, – сказал командир дивизиона. – Развертываться для отражения пехоты и бронетехники? Воздух?
– Распределись. Вертушки смогут садиться только на плац. Или спускать спецназ по канатам на деревья. Бомбить и обстреливать чем-то тяжелым не будут. Им бункер тоже нужен целым. – Полковник взглянул на часы. – Приступайте!
Офицеры побежали к своим подразделениям, на ходу отдавая приказания.
– Ермаков, ты останешься на узле связи, – не оборачиваясь, сказал полковник. – За своими отправишь кого-нибудь другого. Мне нужно, чтобы связь функционировала, но чтобы… Чтобы…
– Генерал выехал за своей семьей, – негромко произнес капитан Ермаков.
– Вот именно, – кивнул полковник. – Вот именно. А то, что он телефон не берет, его дело, ты не в курсе.
– Товарищ полковник! – Ермаков тронул Иванченко за рукав. – Товарищ полковник! Спецколонна проследовала мимо первого поста технического контроля.
– Я слышу, – сказал полковник, не отрывая глаз. – Слышу. У нас еще куча времени. Пять километров от шоссе. Просто море времени.
Мы все-таки успели, подумал полковник и почувствовал, как рот наполнился горечью. Успели.
Колонна грузовиков ворвалась в городок, машины останавливались перед домами, офицеры бежали в свои квартиры, на ходу звоня по мобилкам. Быстрее-быстрее-быстрее.
– …Ничего лишнего не брать. Только одежду и минимум личных вещей. Продукты, если нужно, только для детей. В бункере все есть. Никаких телевизоров, аудиосистем и прочей ерунды. Все равно ничего лишнего в бункер не пропустят. Главное – семьи. Шмотки выжить не помогут. У нас на все – четыре часа…
На самом деле было больше шести часов до прихода колонны, но рисковать полковник не собирался. Это биологическая угроза, если все пойдет не так, если там, наверху, не правильно рассчитали, и зараза проникнет на территорию России раньше, что все будет напрасно. Лучше действовать с запасом. В первую очередь – семьи.
Подъезжая к своему дому, полковник позвонил жене.
– Ты где сейчас? – В принципе было достаточно поздно, уже даже стемнело, так что семья, скорее всего, была дома, полковник спрашивал просто так, для проформы.
Спросил и затаил дыхание.
– Дома, – ответила жена. – А что?
– Собирайся, – сказал полковник.
– Что значит – собирайся? – не поняла жена.
– Как в Фергане. Помнишь? Вот так и собирайся. Ничего лишнего. И как можно быстрее. Буду через десять минут.
Он успел за семь.
Не дожидаясь лифта, взбежал на пятый этаж, своим ключом, не сразу попав в скважину, отпер дверь.
– Это я! – крикнул полковник. – Вы где там?
– В спальне, вещи пакуем, – ответила жена.
Она собирала вещи в две сумки. Младший сын, Валерка, помогал, перенося одежду из шкафа на кровать.
– Ты можешь объяснить, что случилось? – спросила жена, не прекращая работы.
– Потом, – сказал полковник. – Все потом. У тебя – пятнадцать минут.
– Успеем, – кивнула жена. – Только…
– Что только? – спросил полковник, оглядываясь. – А где Марина?
Наверное, дочь в своей комнате собирает свои вещи. У нее нет опыта матери, ее еще не было, когда им пришлось стремительно эвакуироваться из Ферганы. Маринка все еще думает, что могут быть вещи более важные, чем любовь, личная независимость и свобода.
– Марина! – позвал полковник.
– Ее… Ее нет. – Жена закрыла сумку, задернула «молнию».
– Что значит нет? – холодея, спросил полковник и сел на край кровати.
– Она с подругами уехала в Москву, – сказал Валерка. – У нее шопинг и кино.
– Как в Москву?.. – Полковник посмотрел в глаза жене, и та вдруг поняла, что все происходит в самом деле, что это не нелепая придумка кого-то из начальства, не учебная тревога, а что-то страшное и смертельно опасное.
– Уехала. Спросила у меня, я… я разрешила…
– Как ты… – начал было полковник, но замолчал, понимая, что жена не виновата, что никто не виноват, что дочка не первый раз вот так укатила в столицу. – Я ей позвоню.
Полковник нашарил в кармане телефон, не сразу сообразил, что это не его, что это генеральский. Достал свой, отыскал номер дочери, послал вызов.
Вне зоны, сказал женский голос. Вне зоны, прошептал полковник.
– Да что случилось, Сережа? – Жена оттолкнула сумку и подошла к нему. – Почему ты молчишь?
– Я хотел с ней поехать, она даже согласилась, – сообщил Валерка, – но мама сказала…
– Да, – кивнул полковник. – Это мама правильно сказала.
– Все собрали?
– Еще нужно вещи Марины… – Жена смотрела в глаза мужа, словно пытаясь в них что-то рассмотреть. – Я быстро. Ее вещи… Теплое брать?
– Не нужно ее вещи, – сказал полковник хриплым голосом. – Возьмите только свое. И зимнее тоже. Мои куртку и шапку…
Полковник оглянулся по сторонам.
– А Крез где?
– Мы его пока закрыли на кухне. – Валерка засмеялся. – Он думал, что мы играем, пытался таскать вещи.
– Играем, – глухо повторил полковник.
– Вещи соберем и его тоже выпустим. Мы на твоей машине поедем? – спросил Валерка.
Жена стояла посреди комнаты, с нарастающим ужасом глядя на мужа.
– Так получилось, милая, – сказал полковник. – Так получилось… Никто не виноват.
Жена зажала рот руками. На глазах появились слезы.
– Быстрее. – Полковник снова попытался вызвать дочь и снова услышал отказ. – У нас очень мало времени.
Когда они спустились к грузовику, возле него стояли люди, некоторые спрашивали, что случилось, но двое срочников с автоматами в руках на вопросы не отвечали.
– Иваныч, что за спешка? – пенсионер, сосед Иванченко по лестничной клетке, протолкался сквозь толпу зевак. – В войнушку играете?
– Что-то типа того. Показательная эвакуация.
– А… Бывает. Помню, в девяносто третьем нас…
– Ага, – невпопад ответил полковник и отодвинул соседа в сторону. – Давай, как вернусь – поболтаем. Как вернусь…
– Понимаю, служба. – Сосед повернулся к своим приятелям по домино и сообщил, что к чертям собачьим такую службу, ладно служивых гоняют, но семьи-то какого беса? Совсем одурели со своей боеготовностью.
Кузов грузовика все еще не был заполнен, полковник посмотрел на часы: еще десять минут – и нужно уезжать. И они уедут, даже если кто-то будет опаздывать всего на пять секунд.
– Папа, а Креза в машину? – Валерка крепко держал овчарку за ошейник. – Он играть хочет…
– Нет, сынок. – Полковник взял сына за плечо. – Крез останется здесь.
– Как же?.. – растерялся Валерка. – Он ведь… Он же всегда с нами. Может, я тоже останусь? Маринки нет, и я тут побуду. А когда вы вернетесь…
– Он останется здесь. Макарыч. – Полковник повернулся к соседу. – Пусть Крез у тебя пару часов побудет. Лады? С меня бутылка.
– Но бутылку – вперед! – засмеялся сосед и протянул руку.
– Уговорил. – Полковник положил в протянутую ладонь ключи от своей квартиры. – Выпивка – в секретере. Ну, ты в курсе, где обычно. Там еще может Маринка приехать, запаздывает что-то… Я не помню, ключи она взяла?.. С нее станется. Так ты ее пустишь? Я ей эсэмэску сброшу, чтобы она к тебе сразу. Лады?
– Лады. – Макарыч взял из руки Валерки поводок. – Езжайте, повышайте бдительность, крепите оборону страны, а я прослежу. Могу и вправду твоего орла еще у себя оставить…
– Пап… – просительно протянул Валерка.
– Нет, орел с нами. Я давно обещал ему пострелять из «Корда».
– Правда? – задохнулся от восторга сын.
– Правда-правда…
От соседних подъездов бежали офицеры Узла-3 с баулами, с семьями. Несколько человек катили коляски. В бункере точно нет детского питания, подумал полковник. Тяжело будет.
Осталось пять минут.
Женщин и детей подсаживали в кузов, некоторые дети, поднятые из постелей, кричали и плакали.
– Детей-то зачем? – возмутилась тетя Клава, местная дворничиха. – Детей-то куда на ночь глядя?
– Нет, ты меня не останавливай! – прозвучал за спиной полковника женский голос. – Ну и что, что приказ? Мне нужно время. И я не стану возить своих детей в кузове. Не стану.
Полковник медленно повернулся. Жена капитана Петруненко славилась склочностью характера и легкостью поведения. Каждый гарнизон, в котором приходилось служить полковнику Иванченко, имел подобное украшение. И как правило, муж таким гарнизонным шалавам доставался спокойный, уравновешенный и безответный, что ли.
– Товарищ полковник! – Таисия Петруненко дернула его за рукав, одновременно отпихивая пытавшегося вмешаться мужа. – Что это происходит? Почему нас срывают посреди ночи и собираются везти куда-то? Моя дочь не будет ехать в этом… в этом… катафалке. Если нужно куда-то ехать, мы можем отправиться на своей машине. У нас «Мазда». Мы прекрасно доедем через час. Муж сбегает в гараж, а я пока закончу сборы. Я не собираюсь…
– Через час? – переспросил полковник, чувствуя, как ярость затапливает его мозг. – На «Мазде»?
– Да, а что такое? – Таисия Петруненко оглянулась по сторонам, словно ожидая поддержки от остальных офицерских жен.
Некоторые из них и вправду замешкались перед кузовом, явно ожидая дальнейшего развития событий. Мужья ничего толком не объяснили, тащат непонятно куда и зачем, а если петруненковой шалаве разрешат ехать на своей машине, то и они… Можно будет взять больше вещей, это мужьям кажется, что можно все уместить в пару чемоданов, а на самом деле…
– Петруненко, – с трудом сдерживая ярость, произнес полковник.
– Таичка… – Капитан положил руку на плечо жене, но та оттолкнула руку. – Тая!
– Отцепись, тряпка! – крикнула Таисия. – Значит, мы едем на машине, а вы… Вы вообще какое право имеете семьи офицеров тянуть с собой? Я буду жаловаться, я…
Капитан развернул жену к себе лицом и резко ударил. Ладонью по лицу. Раз и еще раз.
Крик Таисии оборвался, кровь потекла из разбитого носа.
– В машину, сука! – прорычал капитан, подхватил свою дочь на руки, передал кому-то в кузов. – Или иди на хер, шлюха!
Таисия стояла, потрясенно рассматривая кровь на своих руках.
Семьи офицеров и контрактников стали грузиться быстрее.
– Все, в машину! – приказал полковник Иванченко, снова посмотрев на часы. – Больше никого не ждем.
Его жена замерла, глядя на свой мобильник. Все это время она пыталась вызвонить дочку.
– В машину!
От дома успел прибежать лейтенант из продслужбы с женой. Подсадил свою супругу в кузов, запрыгнул сам.
– Все, – сказал себе полковник. И добавил, взглянув на свою жену: – Все, больше ждать нельзя.
Жена медленно подошла к грузовику, оглянулась, будто ожидала, что вот сейчас, через секунду появится ее дочь. Жену полковника подхватили за руки, подняли в кузов.
Таисия Петруненко продолжала стоять на мостовой. Она не могла поверить в то, что ее благоверный, о которого она столько лет вытирала ноги, вдруг посмел ее ударить…
– Вы видели? – завизжала она. – Все видели? Будете свидетелями. Я его, мерзавца, засужу. Я его! Я…
Капитан Петруненко выпрыгнул из кузова, попытался схватить жену за руки, она вырвалась и ударила мужа по лицу:
– И даже не вздумай извиняться, подонок! Я отберу Марию. И квартиру с машиной. А тебя… тебя… тебя посадят…
Петруненко ударил жену в живот. Он в молодости занимался боксом, удар получился точным и сильным. Жена задохнулась и стала сползать на асфальт. Капитан подхватил ее на руки и бросил в кузов через задний борт. Залез сам.
– Вперед, – приказал полковник, сев в кабину. – К месту сбора.
Все машины пришли вовремя.
– Хорошо, – сказал полковник и взглянул на часы.
Он давал время с запасом, на непредвиденные обстоятельства. Иванченко все еще надеялся, что случится чудо и дочь успеет вернуться. Ее подвезут на попутке, а телефон она случайно выключила.
Полковник приказал взломать аптеку у автобусной остановки и выгрести все – лекарства, вату, детское питание, предметы гигиены – все, что было на полках и в кладовой. Он хотел также вынести все из нескольких магазинов, но потом понял, что это он играет с собой в поддавки. Что это он пытается тянуть время, рискуя всеми доверившимися ему людьми. У него еще были свободные места в машинах. Он мог еще несколько человек забрать с собой, спасти и их.
Кого?
Ту молодую парочку, гуляющую в темноте вдоль дороги? Жителей нескольких частных домов, расположенных неподалеку?
Читать бесплатно другие книги:
