Сингапурское чудо: Ли Куан Ю Коллектив авторов

© Belfer Center for Science and International Affairs, 2012

© Перевод. В.Н. Верченко, 2015

© Издание на русском языке AST Publishers, 2015

Предисловие

Для меня было большой честью встречаться со многими мировыми лидерами на протяжении последней половины столетия; никто, правда, не научил меня больше, чем Ли Куан Ю, первый премьер Сингапура и его духовный наставник с тех самых пор. В старом извечном вопросе: создают ли историю отдельные личности или они ее только фиксируют – нет никакого сомнения по тому, как ответить, когда речь идет о Ли Куан Ю, человеке несравненного ума и здравого смысла.

Сингапур – самая маленькая страна в Юго-Восточной Азии – казалось бы, должен был стать зависимым от более мощных соседей государством, если он действительно мог вообще сохранить свою независимость. Ли размышлял совсем по-иному. Он видел государство, которое не просто выжило бы, но и превосходило бы других по своему совершенству. Превосходнейший ум, дисциплина и мастерство заменили бы ресурсы. Он призвал своих соотечественников на выполнение обязательств, о которых они прежде даже не задумывались. Прежде всего, привести в порядок свой город и очистить его, затем нацелить его на преодоление изначальной враждебности по отношению к своим соседям и своего собственного этнического разделения. И он добился превосходных результатов в этом деле. Сегодняшний Сингапур – это доказательство его правоты.

Когда Ли Куан Ю пришел к власти, доход на душу населения составлял около 400 долларов США в год; а сейчас он более 50 тысяч долларов. Он вдохновил свое многоязычное население на то, чтобы стать интеллектуальным и техническим центром Азиатско-Тихоокеанского региона. Благодаря его руководству город средних размеров превратился в значительного международного и экономического игрока, особо специализирующегося на многосторонних транстихоокеанских связях.

Кроме того, Ли стал незаменимым другом Соединенных Штатов – и по большей части не из-за мощи страны, которую он представляет, а по высокому уровню его мышления. Его анализ имеет такое качество и глубину, что его соотечественники расценивают возможность встречи с ним как способ повысить свои собственные знания. Вот уже на протяжении трех поколений, когда бы Ли ни приезжал в Вашингтон, он встречается с большим числом людей, включая высокопоставленных лиц из американского правительства и зарубежного политического бомонда. Его переговоры всегда проходили в атмосфере редкой откровенности, основанной на высоком уважении и богатом опыте. Каждый американский президент, имевший дело с ним, выигрывал от одного того факта, что по международным вопросам Ли неотрывно связывал будущее своей страны с судьбой демократий. Более того, он может рассказать нам о природе мира, в котором мы живем, демонстрируя глубокое понимание мышления, господствующего в данном регионе.

Проводимый Ли Куан Ю аналитический разбор проливал свет на самую важную проблему, с которой сталкивались Соединенные Штаты на протяжении длительного периода времени: как строить прочные и органичные отношения в Азии, включая Китай. Нет никого другого, кто мог бы научить нас лучше понимать природу и масштабы этой работы, чем Ли Куан Ю. Но, как показывает эта книга, его понимание выходит далеко за рамки американо-китайских отношений; он хорошо разбирается практически во всех проблемах международных отношений. Читателю не потребуется много времени, чтобы обнаружить, почему Ли не только является одним из плодотворных руководителей нашего времени, но и мыслителем, получившим признание за свою уникальную стратегическую проницательность.

Генри А. КиссинджерНью-Йорк, 22 апреля 2012 года

Кто такой Ли Куан Ю?

Стратег из стратегов

Руководитель из руководителей

Наставник из наставников

Кто слушает, когда говорит Ли Куан Ю?

Барак Обама, президент Соединенных Штатов:

Ли – это «одна из легендарных личностей Азии в XX и XXI веках. Он один из тех, кто помог дать старт азиатскому экономическому чуду» (29 октября 2009 года)

Билл Клинтон, 42-й президент Соединенных Штатов

«Жизнь Ли как общественного деятеля уникальна и примечательна… Его работа в качестве премьер-министра, а сейчас как министра-наставника помогла в буквальном смысле миллионам людей в Сингапуре и по всей Юго-Восточной Азии жить лучшей, более процветающей жизнью. Надеюсь, что руководители АСЕАН [Ассоциации стран Юго-Восточной Азии] продолжат свою созидательную работу на основании выдающихся заветов, сделанных г-ном Ли Куан Ю… Признателен вам [Деловой Совет США-АСЕАН] за чествование человека, которым я так сильно восхищаюсь» (27 октября 2009 года)

Джордж Г.У. Буш, 41-й президент Соединенных Штатов:

«На протяжении моей долгой жизни на государственной службе я встречался со многими умными и способными людьми. Но никто не производил большего впечатления, чем Ли Куан Ю» (презентация книги Ли «Проблема всей моей долгой жизни: двуязычная жизнь Сингапура», 2011 год)

Жак Ширак, президент Франции (1995–2007 годы):

«Ли Куан Ю собрал вокруг себя самые выдающиеся умы, преобразовав стандарты, отвечающие высочайшим требованиям, в систему правительства. Под его руководством главенство общих интересов, культ образования, труда и накоплений, способность предвидения потребностей города дали возможность Сингапуру того, что я называю «кратчайшим путем к прогрессу» (презентация книги Ли «Из «третьего мира» в «первый». История Сингапура: 1965–2000 годы», 2000 год[1].)

Фредерик Вильгельм де Клерк, президент Южно-Африканской Республики (1989–1994 годы):

«Руководителем, который потряс меня, может быть, больше всего, был Ли Куан Ю из Сингапура…Он был человеком, который изменил ход истории… Ли Куан Ю принимал правильные решения на благо своей страны; он выбрал верные ценности и правильную экономическую политику для обеспечения развития успешного общества. В этом деле он был художником, рисующим на огромнейших холстах, которые может предоставить общество. Он был очень проницательным судьей в мире, дававшим весьма практичные и реалистичные оценки нашего положения в Южной Африке, когда я встречался с ним в начале 1990-х годов» (30 марта 2012 года)

Си Цзиньпин, будущий председатель Китая

Ли является «нашим старейшиной, которого мы уважаем. На сегодня вы по-прежнему трудитесь без устали, чтобы продвигать наши двусторонние отношения, и я лично восхищаюсь вами». (23 мая 2011 года)

Тони Блэр, премьер-министр Великобритании (1997–2007 годы)

Ли является «умнейшим руководителем, каких, как полагаю, я когда-либо встречал» (Блэр «Путешествие. Моя жизнь в политике», 2010 год)

Джон Мэйджор, премьер-министр Великобритании (1990–1997 годы):

«Ли Куан Ю оправданно можно назвать отцом современного Сингапура. Он руководствовался политикой, которую копировали по всей Азии, и поднял на высокий уровень облик и представление о Сингапуре. Такое наследие сохранится надолго» (комментарий из книги Тома Плейта «Беседы с Ли Куан Ю. Гражданин Сингапура, или Как создают нации», 2010 год).

Маргарет Тэтчер, премьер-министр Великобритании (1990–1997 годы):

«Работая на своем посту, я читала и анализировала каждую речь Ли. У него была способность проникать через туман пропаганды и высказываться с уникальной ясностью о проблемах нашего времени и путях их урегулирования. Он никогда не ошибался» (презентация книги Ли «Из «третьего мира» в «первый». История Сингапура: 1965–2000 годы», 2000 год).

Гельмут Шмидт, канцлер Германии (1974–1982 годы):

«С тех самых пор, как я встретился с моим другом Ли Куан Ю, я был под большим впечатлением от его острого ума и откровенного анализа. На протяжении всей своей жизни как политического лидера и государственного деятеля он добился выдающихся достижений. Социально-экономический прогресс современного Сингапура глубоко коренится в его способности установить точные политические рамки этнической разнородности Сингапура. И эта книга – еще одно подтверждение его проницательности и компетентности». (презентация книги Ли «Проблема всей моей долгой жизни: двуязычная жизнь Сингапура», 2011 год).

Руперт Мердок, председатель и президент «Ньюз корпорейшн» (Корпорации новостей):

«Более 40 лет назад Ли Куан Ю преобразовал то, что было нищей и потрепанной колонией, в сверкающий богатый и современный мегаполис – неизменно окруженный враждебными державами. Обладая ясным и острым умом, он оставался самым откровенным и уважаемым государственным деятелем мира. Эту книгу необходимо прочесть всем, кто изучает современную Азию» (презентация книги Ли «Из «третьего мира» в «первый». История Сингапура: 1965–2000 годы», 2000 год)

Джон Чемберс, председатель и генеральный директор компании «Сиско Системс»:

«В жизни есть две одинаково важные вещи: Интернет и образование. Ли Куан Ю – мировой лидер, понимающий это и использующий силу Интернета для встраивания Сингапура в систему выживания и успеха в интернет-экономике» (презентация книги Ли «Из «третьего мира» в «первый». История Сингапура: 1965–2000 годы», 2000 год)

Сэм Пальмисано, председатель и исполнительный директор Ай-Би-Эм:

«Потрясающе побывать в Школе государственной политики имени Ли Куан Ю. Для меня это знаковое событие, потому что господин, которым я так сильно восхищаюсь, есть министр-наставник Ли Куан Ю. Он научил меня многому об Азии, Китае и Индии, он – человек потрясающей проницательности» (1 февраля 2011 года)

Рекс Тиллерсон, председатель, президент и главный исполнительный директор «Эксон Мобил»:

«На протяжении большого количества лет вы [обращаясь к Ли Куан Ю] были добровольным наставником руководителей правительств, бизнеса и моим лично. Медаль Линкольна, присуждаемая Театром Форда, вручается лицам, которые… служат примером для подражания в деле выработки выдержавшего испытание временем наследия и пылкого характера, присущего президенту Аврааму Линкольну. Немногие лидеры современной истории отвечают этим критериям так, как сегодняшний номинант… Авраам Линкольн однажды сказал: «…Возвышаясь, гений презирает проторенный путь». Для народа Сингапура Ли Куан Ю был таким величайшим руководителем, который видел далеко вперед будущее своего народа. Он не вел его хожеными тропами узколобого протекционизма, они шли по широкой авеню глобальной вовлеченности и экономической состязательности» (18 октября 2011 года)

Роберт Зеллик, президент Всемирного банка (2007–2012 годы):

«Как только ряд лет назад я услышал о Школе Ли Куан Ю, я хотел найти возможность каким-то образом ее посетить. Не могу представить лучшего способа оставить о себе память для любого лидера, приобретшего известность во всем мире» (18 декабря 2008 года)

Джеймс Вулфенсон, президент Всемирного банка (1995–2005 годы):

«Когда-то я был советником министра-наставника. То была очень трудная работа, потому что мне приходилось добираться до Сингапура. И каждый раз, когда я собирался сказать что-то г-ну министру-наставнику, он останавливал меня и говорил мне то, что я собирался сказать ему. Потом я возвращался в Соединенные Штаты и рекламировал его совет. Большое вам спасибо, г-н министр-наставник, за все то, чему вы меня научили. Я пытался давать вам свои советы. А на самом деле это Вы учили меня» (10 июля 2007 года)

Мухтар Кент, председатель и генеральный директор компании «Кока-кола»:

«История отметит немного лидеров, которые смогли сделать так много для своей страны и Юго-Восточной Азии, как это сделал его превосходительство Ли Куан Ю. Являясь локомотивом роста и эволюционного развития АСЕАН, г-н Ли также помог миллионам людей всей Юго-Восточной Азии жить в обстановке мира и экономического роста» (27 октября 2009 года)

Дэвид Роткопф, президент и генеральный директор международной консалтинговой компании «Гартен Роткопф»

«Как и многие другие гости, вы удивляетесь, не является ли этот маленький островок [Сингапур], который до 1965 года даже не существовал как подлинно независимое государство, возможно, лучше всего управляемым городом в мире. И не напали древние греки и основатель Сингапура Ли Куан Ю на, возможно, золотую жилу, когда им пришла в голову идея о городах-государствах… На протяжении половины столетия, пока он руководил Сингапуром, он показал себя одним из самых успешных, хотя и подчас противоречивых руководителей в мире» (Роткопф «Корпорация власти», 2012)

Хилари Клинтон, государственный секретарь США:

«Я счастлива приветствовать министра-наставника здесь [в Белом доме] сегодня… Сингапур – давний и ценный партнер по многим важным вопросам. И я полагаю, справедливо будет сказать, сэр [обращаясь к Ли], что у вас большое число поклонников. Вы прибыли сюда, чтобы принять важную награду [Премия Делового Совета США-АСЕАН за прижизненные достижения], которая вручается за прижизненные достижения, и я присоединяюсь ко многим американцам, которые выражают благодарность Вам за Вашу работу» (26 октября 2009 года)

Джордж Шульц, государственный секретарь США (1982–1989 годы)

«Вы [обращаясь к Ли] научили многому всех нас тем, что вы сделали, что вы сказали, [и] тем, что Вы имели в виду, говоря что-то, и я благодарю вас» (27 октября 2009 года)

Мадлен Олбрайт, государственный секретарь США (1997–2001 годы):

«Он обладает самым современным и самым стратегическим взглядом из числа тех, с кем я встречалась за долгую жизнь» (30 июля 1997 года)

Збигнев Бжезинский, советник по национальной безопасности (1977–1981 годы)

«Он один из самых живых в интеллектуальном плане мировых лидеров… Он может рассуждать пространно и с пониманием практически по любой международной проблеме; он самый проницательный наблюдатель азиатской арены; и он откровенен в передаче нам азиатского восприятия нашей меняющейся роли в той части мира» (16 сентября 1977 года)

Ларри Саммерс, директор Национального экономического совета США (2009–2010 годы) и министр финансов США (1999–2001 годы):

«Более чем страшно рассуждать о теме управления перед выступлением Ли Куан Ю» (15 сентября 2006 года)

Роберт Рубин, министр финансов США (1995–1999 годы):

«Ли очень хорошо осведомлен о геополитических и культурных делах…Мне довелось узнать старшего министра когда-то во время азиатского финансового кризиса, когда он продемонстрировал огромнейшую глубину своего геополитического понимания и способность быстрого усвоения региональных проблем» (Роберт Рубин и Джейкоб Вайсберг «В неопределенном мире. Сложные решения от Уолл-стрит до Вашингтона», 2003 год)

Джозеф Най, председатель Совета национальной разведки США (1993–1994 годы):

«Сегодня это [Сингапур] богатая и процветающая страна. Если бы остальной мир мог осуществить то, что удалось сделать Сингапуру, мир стал бы гораздо лучшим и более процветающим местом… Он – человек, который никогда не прекращает думать, никогда не прекращает смотреть вперед, проявляя проницательность и широкий охват. К его взглядам прислушиваются уважаемые высшие государственные деятели на всех континентах» (17 октября 2000 года)

Николас Кристоф, ведущий колонки мнений «Нью-Йорк таймс»:

«Другие руководители переделывали страны – Кемаль Ататюрк в Турции, Ленин в России, Дэн Сяопин в Китае, – но никто не оставил такой глубокий след в своих людях, как Ли… С ним могут не соглашаться, но нетерпимость и авторитаризм никогда не формировали или стимулировали оратора. Перед нами [ «Из «третьего мира» в «первый»] богатые мемуары, наследие экстраординарного человека, и по многим параметрам эта книга, как и сам Ли, умна, полна мыслей, прямолинейна и провокационна» (5 ноября 2000 года)

Дэвид Игнатиус, ведущий колонки в «Вашингтон Пост»:

«Он, по всей видимости, самый умный политик, у которого я как журналист когда-либо брал интервью за последние 25 лет» (28 сентября 2002 года)

Фарид Закария, автор статей «от редакции» журнала «Тайм»:

«Ли Куан Ю взял клочок суши в Юго-Восточной Азии, которая стала независимой в 1965 году после великой борьбы и страданий, без каких бы то ни было ресурсов и с говорящим на многих языках населением китайских, малайских и индийских рабочих, и превратил его в один из экономических центров мира. Для того чтобы это осуществить, Ли должен был иметь умную экономическую политику, но также и тонкую внешнюю политику… Он остается, бесспорно, отцом Сингапура. Я был поражен глубиной его понимания мира: Китая, России и Соединенных Штатов, – и все это в возрасте 85 лет» (21 сентября 2008 года)

Введение

Ли Куан Ю уникален в ряду государственных деятелей за последнюю половину столетия. «Отец-основатель» и главная персона в Сингапуре в течение более пяти десятилетий, он принял бедное коррумпированное город-государство и создал современную страну, чьи граждане сейчас имеют доход выше дохода американцев. Не только как мыслитель, но и как главный игрок он не понаслышке знаком с метаморфозами.

В международных делах представители целого поколения американских, китайских и других мировых лидеров ни с кем так сильно не хотели встретиться, ни с кем так регулярно не хотели посоветоваться и так внимательно послушать, как «сингапурского мудреца». Начиная с Ричарда Никсона и Генри Киссинджера, когда они задумали «открытие Китая» в 1971–1972 годах, и до каждого последующего хозяина Белого дома американские президенты, включая Барака Обаму, так себе выбирали маршрут, чтобы непременно остановиться в Сингапуре, и приглашали Ли в Овальный кабинет, когда он посещал Соединенные Штаты. Начиная с Дэн Сяопина, когда тот впервые стал обдумывать радикальный марш к рыночно ориентированной экономике, давший толчок трем десятилетиям роста экономики в двузначном исчислении, и кончая Ху Цзиньтао и вероятным будущим председателем Си Цзиньпином, все они видели в Ли самого влиятельного советчика за пределами Китая.

Помимо великих держав такие более маленькие государства, как Израиль, чье выживание зависит от бдительного отношения к тенденциям за пределами их границ, находили в Ли источник правильного представления и душевного подъема. Начиная с Нурсултана Назарбаева из Казахстана, оказавшегося во главе новой независимой страны, прежде никогда не существовавшей, и кончая шейхом Объединенных Арабских Эмиратов Халифой бин Зайедом, Полем Кагаме из Руанды и десятками других, руководители, сталкивающиеся с большими проблемами, находили у Ли стратегические координаты, которые помогали им лавировать среди стоящих перед ними международных вызовов.

Цель этого небольшого тома не в том, чтобы посмотреть на прошедшие 50 лет, какими бы примечательными ни были вклады, внесенные в них Ли Куан Ю. Мы старались больше сфокусироваться на будущем и на реальных вызовах, с которыми Соединенные Штаты столкнутся в предстоящие 25 лет. Мы постарались представить вопросы, которые могли бы вызвать непосредственный интерес у лица, которое принесет президентскую клятву 20 января 2013 года, и затем обобщить все непосредственные отзывы, сделанные лично Ли. Мы уверены в том, что ответы представят интерес не только для тех, кто формирует американскую внешнюю политику, но также и для руководителей деловых кругов и гражданского общества в Соединенных Штатах, вкладывающих дефицитные доллары и уделяющих еще более дефицитное время, в зависимости от ожиданий, связанных со значительными тенденциями широкого мира. Мы признательны Энтони Тану и Юн Юнь Ину за предоставленную возможность проведения интервью с Ли.

Десять следующих глав начинаются с возвышения Китая – вопроса, по которому Ли, без сомнения, знает больше любого другого стороннего наблюдателя или аналитика. Бросит ли Китай вызов позиции Америки как ведущей державы в Азии, а со временем и мира? Большинство политических деятелей и ученых мужей отвечают на этот вопрос комбинацией туманных и отвлеченных рассуждений. Пресекая всю эту болтологию и осторожные виляния, Ли отвечает: «Разумеется. Их пробудившееся чувство неизбежной судьбы становится всепобеждающей силой. Китай намерен стать величайшей державой мира, – которую должны воспринимать как Китай, а не как почетный член Запада».

Потом мы спрашиваем о Соединенных Штатах и американо-китайских отношениях, которые будут формировать международную политику в XXI веке. Ли видит конфронтацию между этими двумя великими державами: «Предстоит борьба за влияние. Соревнование между ними неизбежно». Однако в отличие от пессимистических реалистов он не считает конфликт неизбежным, если руководители обеих держав будут здраво мыслить.

Следующие затем главы касаются Индии, исламского экстремизма, геополитики и глобализации, демократии и других тем. Каждая глава начинается с ключевых вопросов и затем предлагает краткий вывод на основе ответов Ли. Многие из этих ответов хорошо фундированы, поскольку он изначально отвергал «политкорректность» и никогда не боялся противоречий. Как авторы и создатели этой книги, мы отказались от искушения прокомментировать или предложить нашу собственную точку зрения, имея в виду, что президенты и их ближайшие советники получат больше пользы собственно от советов Ли, а не от наших вариантов.

Мы выделили ключевые оценки и главные аргументы Ли так, чтобы их можно было быстро отследить. Будьте уверены: мы считаем, что каждое слово на каждой следующей странице заслуживает того, чтобы его прочли. Но читатели могут и сами прийти к такому выводу. Мы полагаем, что те, кто надеялся по-быстрому пробежать эту книгу, в конечном счете потратят больше времени, чем они рассчитывали, будучи вынужденными останавливаться на каждом сказанном Ли слове и думать о его суждениях, которые покажутся им удивительными и даже вызывающими беспокойство, но в любом случае проливающими свет.

Возможность провести много часов, слушая Ли и погрузившись в его обширные письменные труды, его интервью и выступления, принесла нам такое удовлетворение, которого мы даже не ожидали. Если и читатель получит некоторое представление о пиршестве ума, в котором мы приняли участие, считайте, что мы выполнили все наши задумки.

Глава 1

Будущее Китая

Серьезны ли китайцы в своих намерениях сместить Соединенные Штаты с места державы номер один в Азии? В мире? И что значит «номер один»? Как изменится поведение Китая по отношению к другим странам, если Китай станет господствующей азиатской державой? В чем заключается стратегия Китая для того, чтобы стать номером один? В чем заключаются основные препоны на пути реализации этой стратегии? Насколько торопятся руководители Китая с достижением превосходства в своем регионе и за его пределами? Какой видят руководители Китая изменяющуюся роль США в Азии по мере превращения Китая в страну номер один? Есть ли вероятность сохранения исчисляемого двузначными цифрами роста, который Китай поддерживал в течение трех десятилетий, на последующие несколько десятилетий? Станет ли Китай демократической страной? Станет ли Китай на самом деле номером один? Как следует оценивать Си Цзиньпина? Эти вопросы важны для вероятного курса азиатской и мировой истории. Вдумчивые ответы Ли Куан Ю на эти вопросы отражают десятилетия его наблюдения и анализа ситуации в Китае и деятельности его руководителей.

Серьезны ли китайцы в своих намерениях сместить Соединенные Штаты с места державы номер один в Азии? В мире?

Разумеется. Почему бы и нет? Они преобразовали бедное общество при помощи экономического чуда и стали второй по величине экономикой мира – а если все пойдет нормально, как предсказывает банк «Голдман Сакс», станут крупнейшей мировой экономикой в ближайшие 20 лет. Они по американскому примеру запускали людей в космос и сбивали ракетами спутники. Их культура насчитывает 4000 лет, а население составляет 1,3 миллиарда человек, из них много талантливых, – огромный ресурс, из которого можно черпать очень и очень талантливых людей. Как же им не желать стать номером один в Азии, а со временем и в мире[2]?

Сегодня Китай является самой быстро развивающейся страной, растущей невообразимыми 50 лет назад темпами. Впечатляющая метаморфоза, которую никто не предвидел… У китайского народа были свои надежды и чаяния… Каждый китаец хочет, чтобы Китай был сильным и богатым, был такой процветающей, передовой и отвечающей высоким технологическим стандартам страной, как Америка, Европа и Япония. Это возрожденное чувство судьбы является всепоглощающей силой[3].

Китайцы захотят разделить лидерство в этом столетии на равных с США[4].

Китай намерен стать величайшей в мире державой. Политика всех правительств, особенно соседних стран, по отношению к Китаю уже учитывает этот фактор. Эти правительства перестраивают свои позиции, потому что они знают о последствиях, которые могут наступить, если они будут мешать Китаю, когда на кон будут поставлены его ключевые интересы. Китай может установить экономические санкции, просто отказав в доступе на его рынок размером в 1,3 миллиарда человек, чьи доходы и покупательная способность растут[5].

В отличие от других выходящих на передовые позиции стран Китай хочет оставаться Китаем и хочет, чтобы его воспринимали таковым, а не как почетным членом Запада[6].

Что означает номер один? Как изменится поведение Китая в отношении других стран, если Китай станет господствующей азиатской державой?

В основе склада характера китайцев лежит их мир, существовавший до колонизации и принесенной ею эксплуатации и унижения. По-китайски Китай означает «Срединное царство» – напоминание о мире, в котором они господствовали в регионе. Другие страны разделялись на тех, кто был в подчинении у них, и на вассалов, прибывающих в Пекин с данью: например, султан Брунея, привозивший шелк в качестве подношения, умер четыреста лет назад и сейчас лежит в гробнице в Пекине[7].

Будет ли индустриализованный и сильный Китай относиться с благосклонностью к Юго-Восточной Азии, так, как относились Соединенные Штаты с 1945 года? Сингапур не уверен в этом. Точно так же и Бруней, Индонезия, Малайзия, Филиппины, Таиланд и Вьетнам…Мы уже видим Китай более уверенным в себе и преисполненным намерения занимать жесткие позиции[8].

Америка озабочена тем, какой мир ее ожидает, когда Китай окажется способным бросить вызов ее превосходству… Многие средние и малые страны в Азии тоже озабочены. Их волнует тот факт, что Китай может захотеть возобновить свой имперский статус, которым он обладал в предыдущие века, их волнуют страхи в связи с тем, что их станут трактовать как вассальные государства, вынужденные платить дань Китаю, как это бывало в прошлые столетия[9].

Китайцы рассчитывают, что сингапурцы будут с большим уважением относиться к Китаю, поскольку он становится более влиятельным. Они говорят нам, что все страны, большие и маленькие, равны: мы не гегемон. Но когда мы делаем что-либо из того, что им не нравится, они говорят, что вы расстроили 1,3 миллиарда человек… А посему, пожалуйста, знайте свое место[10].

В чем заключается стратегия Китая для превращения в номер один?

Китайцы пришли к выводу о том, что их лучшей стратегией будет строительство сильного и процветающего будущего и использование своей огромной и все более квалифицированной и образованной рабочей силы для того, чтобы победить в конкурентной борьбе с другими. Они будут избегать каких-либо действий, которые омрачили бы отношения с США. Вызов, брошенный такой более мощной и технологически превосходящей державе, как США, подорвет их «мирное возвышение»[11].

Китай придерживается подхода, соответствующего идеям сериала китайского телевидения «Возвышение великих держав», выпущенного партией с целью формирования дискуссии по этому вопросу среди китайских элит. Ошибка Германии и Японии состояла в их усилиях, направленных на то, чтобы бросить вызов существовавшему порядку. Китайцы не глупцы; они избежали этой ошибки…Совокупный ВВП (валовой внутренний продукт), но не ВВП на душу населения – это то, что имеет значение в смысле мощи… Китай не сможет достичь американского уровня в плане военных возможностей в каком-либо обозримом будущем, но он быстро развивает асимметричные средства для того, чтобы сдерживать военную мощь США. Китай понимает, что его рост зависит от импорта, включая энергоресурсы, сырье и продовольствие…Китаю также необходимы открытые морские пути. Пекин беспокоит его зависимость от прохода через Малаккский пролив, и он предпринимает шаги для ослабления этой зависимости[12].

Китайцы подсчитали, что им понадобится 30–40 или, может быть, 50 лет мира и спокойствия, чтобы подняться, построить свою собственную систему, поменяв коммунистическую на рыночную. Они должны избежать ошибок, совершенных Германией и Японией. Их борьба за власть, влияние и ресурсы привела в прошлом столетии к двум ужасным войнам… Ошибка русских состояла в том, что они много вкладывали в военные расходы и очень мало в гражданские технологии. Поэтому их экономика потерпела крах. Я считаю, что китайское руководство уяснило, что, если будешь соревноваться с Америкой по вооружениям, то обязательно проиграешь. Станешь банкротом. Отсюда – избегай этого, не высовывайся и улыбайся в течение 40–50 лет[13].

Для того чтобы быть конкурентоспособным, Китай сфокусировал внимание на образовании своей молодежи, отбирая умнейших в сферу науки и техники, а также экономики, делового управления и английского языка[14].

Моей первой реакцией на выражение «мирное возвышение» было сказать представителю одного из их мозговых центров: «Налицо противоречие в терминах; любое возвышение представляет собой нечто пугающее». В ответ было сказано: «А что предложили бы вы?» И я ответил: «Мирное возрождение, или мирная эволюция, или развитие». Восстановление древней славы, совершенствование некогда великой цивилизации. Но дело сделано. Теперь китайцам надо интерпретировать это понятие самым наилучшим образом. Год назад китайский руководитель, которому было уже за 70, спросил меня: «Верите ли вы в наш лозунг о мирном возвышении?» Я ответил: «Да, я верю, но с одной оговоркой. Ваше поколение прошло антияпонскую войну, «большой скачок», «культурную революцию», «банду четырех» и, в конце концов, через политику «открытых дверей». Вы знаете, что существует много опасностей, чтобы подниматься вверх без инцидентов; внутри страны вам нужна стабильность, за ее пределами вам нужен мир. И тем не менее вы прививаете огромную гордость и патриотизм вашему молодому поколению в отношении восстановленного Китая… Все это так неустойчиво». Китайский руководитель сказал, что они сделают так, чтобы молодежь все поняла правильно. Ну, я надеюсь, что они этого добьются. Когда-нибудь в будущем какое-то поколение посчитает, что оно созрело еще до того, как это случится[15].

Стратегия Китая в отношении Юго-Восточной Азии весьма проста: Китай говорит региону «давайте расти вместе». В то же самое время китайские руководители хотят создать впечатление того, что подъем Китая неизбежен и что странам необходимо будет решить, хотят ли они стать друзьями или врагами Китая, когда он «прославится». Китай также хочет выверить степень своей вовлеченности, когда ему надо получить то, что ему хочется, или выразить свое недовольство[16].

Китай втягивает страны Юго-Восточной Азии в свою экономическую систему из-за своего обширного рынка и растущей покупательной способности. Япония и Южная Корея точно так же будут неизбежно втянуты в нее. Он поглощает страны без применения силы. Соседи Китая хотят, чтобы США оставались вовлеченными в дела Азиатско-Тихоокеанского региона, чтобы они не стали заложниками Китая. США следовало еще 30 лет назад создать зону свободной торговли с Юго-Восточной Азией, задолго до того, как китайский магнит стал притягивать регион в его орбиту. Если бы они так сделали, их покупательная способность была бы намного больше нынешней и все страны Юго-Восточной Азии были бы привязаны к экономике США, а не зависели бы от экономики Китая. Экономические принципы определят скрытые тенденции. Будет непросто бороться с экономическим маятником Китая[17].

Китай делает упор на расширении своего влияния через экономику. В геополитическом плане они сейчас больше заняты использованием дипломатии в своей внешней политике, чем силы[18].

В чем состоят главные препоны на пути реализации этой стратегии?

Во внутреннем плане главными препятствиями являются культура, язык, неспособность привлечь и включить в свой состав талант из других стран, а со временем и методику управления[19].

Даже если бы Китай был открыт для талантливых иммигрантов так, как США, как может кто-то уехать туда и включиться в общество без совершенного владения китайским языком? Китайский язык – очень трудный язык для изучения, состоит из односложных слов и имеет тона. Можно выучить разговорный китайский за несколько лет, но очень трудно научиться быстро читать.

Не знаю, удастся ли Китаю преодолеть языковой барьер и сопутствующие трудности для того, чтобы привлекать таланты извне, без использования английского в качестве главного языка, как это делает Сингапур.

Там дети первым изучают китайский язык. Затем они учат английский. Они могут отправиться в США еще в подростковом возрасте и совершенствовать английский, но у них в голове уже заложены китайские фразы, насчитывающие 4000 лет[20].

Китай неизбежно сравняется по совокупному ВВП с США. Но его творческий потенциал никогда не сможет сравняться с американским, потому что его культура не позволяет свободный обмен и соревнование идей. Как еще можно объяснить, каким образом страна, превышающая в четыре раза по численности населения Америку – и предположительно имеющая в четыре раза больше талантливых людей, – не продемонстрировала никаких технологических прорывов[21].

Смогут ли китайцы освободиться от своей собственной культуры? Это потребует отказа от насчитывающей пять тысячелетий китайской истории. Когда центр силен, страна процветает. Когда центр слаб, император далеко, горы высоко и появляется множество маленьких князьков в провинциях и странах. Это их культурное наследие…Китайские традиции, таким образом, воспроизводят более унифицированную систему правления мандаринов[22].

Единственный самый большой страх, который охватывает китайских руководителей, заключается в разрушительном эффекте взяточничества и отвращении, которое оно вызывает в народе. Они никогда не бывают наверняка уверенными в том, когда может произойти взрыв[23].

Предстоят масштабные встряски из-за размера страны и трудноразрешимой природы существующих проблем, слабой инфраструктуры, неправильных систем, которые они установили, воспроизводя советскую систему времен Сталина[24].

Китай сталкивается с огромнейшими экономическими проблемами – диспропорция в доходах между богатыми городами на восточном побережье и внутренними провинциями и в доходах внутри самих прибрежных городов. Им необходимо внимательно отслеживать этот фактор, иначе они могут столкнуться с сильным недовольством и гражданскими беспорядками[25].

Техническое развитие может сделать их систему правления устарелой. К 2030 году 70 процентов или, может быть, 75 процентов населения будет проживать в городах – небольших городках, больших городах и мегаполисах. У них будут мобильные телефоны, доступ в Интернет, спутниковое телевидение. Он будут хорошо информированы и смогут создавать свои организации. Вы не сможете управлять ими так, как вы правите ими сегодня, когда вы просто успокаиваете и ведете небольшую группу людей, потому что их число будет очень большим[26].

Все более дешевые и доступные технологии и потоки обратной миграции учат народ на предмет подлинной ситуации с эксплуатацией до сего времени изолированных сельских районов Китая. И, более того, китайцы знают, что по мере их индустриализации десять или более десятка миллионов человек отправится в новые города, которые они строят для своего народа… Если они изменятся в сторону прагматизма так, как они делали до этого, сохраняя строгий контроль в системе безопасности и не допуская массовых беспорядков, не допуская восстаний и в то же самое время ослабляя хватку… передавая больше полномочий и власти на места в провинции, города, больше власти народным массам, они продержатся[27].

Китаю незачем было беспокоиться об остальном мире, когда он был империей. На этот раз он должен будет беспокоиться об остальном мире, потому что без ресурсов, без нефти, никеля и всего прочего его рост прекратится[28].

Современный Китай сталкивается с передовой Северной Америкой, Европой, Японией и довольно развитыми Южной Африкой и Индией… Руководители Китая через 30 лет поймут, что, хотя к 2050 году Китай станет самой крупной экономикой по ВВП (валовому внутреннему продукту), на душу населения он все еще будет невелик, а в технологическом плане Китай все еще будет отставать. Посему, чтобы попасть в передовые страны, им следует быть реалистами… Им надо быть такими, как руководители Сингапура, обладающие острым чутьем в отношении того, что возможно и что невозможно. Они должны понимать, что господствовать в Азии невозможно[29].

Линейная экстраполяция на базе такого примечательного результата нереалистична. У Китая имеется гораздо больше выступающих на передний план помех и больше препятствий, которые необходимо преодолеть, чем многие наблюдатели себе это представляют. Главным среди них являются проблемы управления: отсутствие правового государства, в сегодняшнем Китае положение в большей степени аналогично тому, что было при императоре. Это огромная страна, в которой маленькие князьки на больших просторах осуществляют свою местную власть. Сюда относятся также культурные привычки, ограничивающие творческий потенциал и творческую активность, содействуя процветанию конформизма. Есть еще языковая проблема, формирующая мышление штампами и насчитывающими четыре тысячелетия текстами, которые предлагают говорить то, что уже когда-то было сказано, и сказано лучше, прежними авторами. Проблема языка, который чрезвычайно труден для изучения иностранцами, чтобы они могли достаточно хорошо понимать Китай и быть понятыми его обществом. Кроме того, существуют серьезные ограничения по способности привлекать и делать своими таланты из других мировых сообществ.

Хотя Сингапур разделяет с Китаем многое в главном философском наследии конфуцианства, мы за последние 40 лет постарались сделать английский язык нашим первым языком, а китайский вторым. Почему? Это, разумеется, не случайно и не без возникновения мощной оппозиции. Мы поступили таким образом, чтобы открыться перед миром и дать себе возможность включиться и принять главные силы открытий, изобретательства и креативности, которым дает толчок не только язык, но и ментальность английского языка.

Мы смогли это сделать в маленьком городе-государстве при наличии сильного руководства. Несмотря на то что я однажды посоветовал одному китайскому руководителю сделать английский язык первым языком в Китае, вполне понятно, что это нереально для такой великой и уверенной в себе страны и культуры. Но в этом заложен серьезный недостаток[30].

Какова срочность достижения лидерства в понимании руководства Китая по отношению к своему региону и за его пределами?

Китайцы не торопятся сместить США с их позиции державы номер один в мире и брать на себя бремя, являющееся неотъемлемой частью этой позиции. Пока их вполне устраивает положение участника большой группы по примеру Группы 20 (Группы двадцати), в которой их взгляды будут восприниматься со всей серьезностью, а экономические интересы будут обеспечиваться, в то время как ответственность будет разделяться на 20 участников группы[31].

При том что отсутствуют скептические голоса, призывающие Китай двигаться с большой скоростью к установлению превосходства, требующего соответствующего такому статусу уважения, основой общего понимания среди руководителей является осторожность и консерватизм. Они действуют, придерживаясь принципа консенсуса, и имеют долгосрочную программу. В то время как некоторые считают, что XXI век будет принадлежать Китаю, другие ожидают, что это столетие Китай разделит вместе с США, пока будет идти созидание основ для следующего столетия, которое будет принадлежать Китаю[32].

Каким образом, по мнению руководителей Китая, изменится роль США в Азии по мере превращения Китая в державу номер один?

Руководство понимает, что, будучи лидирующей державой в регионе на протяжении 70 лет после Второй мировой войны, США обеспечивали стабильность, давшую возможность беспрецедентного роста многих стран, включая Японию, азиатских «тигров» и сам Китай. Китай понимает, что ему нужен доступ на рынки США, к американским технологиям, возможностям для китайских студентов учиться в США и привозить с собой в Китай новые идеи о новых перспективах. Поэтому он не видит пользы в столкновении с США в ближайшие 20–30 лет, чтобы не ставить под угрозу эти выгоды.

Более того, его стратегия заключается в том, чтобы расти в этих рамках, выжидая благоприятное время, пока он не станет достаточно сильным для пересмотра этого политического и экономического порядка.

Если речь вести о сфере безопасности, то китайцы понимают, что США так много в нее вложили и создали такие преимущества, что прямые вызовы будут тщетными. Но только до того времени, когда Китай обгонит США в развитии и применении технологии, которую они изобретут в своем противостоянии США в военной области[33].

Из-за чего американцы собираются сражаться с Китаем? Из-за контроля над Азией? Китайцам нет необходимости сражаться за Восточную Азию. Медленно и постепенно они будут расширять свои экономические связи с Восточной Азией и предлагать ей свой рынок в 1,3 миллиарда потребителей…Экстраполируйте этот фактор на следующие 10, 20 лет: они окажутся главным импортером и экспортером всех восточноазиатских стран. Как американцы могут конкурировать в торговле?[34]

Я не предвижу, чтобы американцы ушли из Азии. Но я вижу наращивание китайской мощи. Китайский подход заключается в следующем: мы не против вас; мы приветствуем американское присутствие – поскольку они знают, что не смогут заместить американцев, да и страны в регионе приветствуют американцев. Посему они просто ждут и все более наращивают силы. В экономическом и в военном плане они по технической оснащенности не сравняются с американцами еще на протяжении 100 лет, но асимметрично они могут нанести огромный ущерб американцам[35].

Есть ли вероятность сохранения исчисляемого двузначными цифрами роста, который Китай поддерживал в течение трех десятилетий, на последующие несколько десятилетий?

На протяжении последних трех десятков лет экономика Китая росла феноменальными темпами в 10 процентов в год, иногда даже превышая 12 процентов. Сможет ли Китай поддерживать такие высокие темпы роста, по крайней мере, еще одно десятилетие? Полагаю, что сможет. Китай начинает с «низкого старта», а его 1,3 миллиарда внутренних потребителей будут поддерживать темпы на высоком уровне, потому что растут их чистые доходы[36].

Станет ли Китай демократическим?

Нет. Китай не собирается становиться либеральной демократией; если он это сделает, он рухнет. В этом я вполне уверен, и китайская интеллигенция тоже понимает это. Если вы считаете, что в Китае намечается какого-то рода революция, вы ошибаетесь. Где сейчас студенты с площади Тяньаньмэнь? Они не у дел. Китайский народ хочет возрожденный Китай[37].

Может ли он стать парламентской демократией? Такая вероятность существует в отношении сельской местности и небольших городков… Китайцы боятся хаоса и будут всегда ошибаться из-за излишней своей осторожности. У них будет длительный эволюционный процесс, но есть вероятность увидеть такие перемены. Транспортные перевозки и связь стали намного быстрее и дешевле. Китайский народ будет сталкиваться с иными системами и культурами, другими обществами во время своих поездок, через Интернет и смартфоны. Одно очевидно: нынешняя система не останется неизменной на предстоящие 50 лет[38].

Для достижения модернизации Китая его коммунистические руководители готовы испробовать различные методы, за исключением демократии и принципа одного лица и одного голоса при многопартийной системе. Их два основных возражения состоят в следующем: Коммунистическая партия Китая должна обладать монополией на власть, чтобы обеспечивать стабильность, и они очень сильно боятся нестабильности многопартийных свободных дискуссий, которые могли бы привести к потере контроля со стороны центра над провинциями с ужасными последствиями, подобно периоду правления милитаристов в 1920-е и 1930-е годы[39].

Я не верю в то, что вы можете навязать другим странам стандарты, чуждые им и не имеющие никакой связи с их прошлым. Поэтому требовать от Китая, чтобы он стал демократией, когда за всю его насчитывающую пять тысячелетий и имеющую письменные подтверждения историю в нем никто и никогда не считал людей по головам. Все правители правили по праву того, что они были императорами, а если вы с чем-то не согласны, вы просто отрубаете головы, а не подсчитываете их. Но я согласен с тем, что в этом мире молниеносной связи и искусственных спутников недопустимо варварское поведение и отговорка о том, что это ваша внутренняя проблема… А теперь о правах человека: они начали говорить на эту тему. Они признают, что если они хотят, чтобы их уважали в мировом сообществе, если они хотят завоевать определенный статус в мире, и не только среди передовых стран, но даже и среди развивающихся стран, то в таком случае они не могут вести себя по-варварски в отношении своего собственного народа[40].

Китай понял, что для управления современным государством ему необходимо строить правовое государство. У него уже был достаточно полный набор законодательных актов для приема к 2035 году, и он также понял, что стабильная правовая система укрепляет центральную власть. Нашкодившие провинциальные и местные правительства призывались к ответу благодаря соблюдению законности, более эффектного метода, чем применявшиеся ранее бесконечные переговоры. Кроме того, при наличии правового регулирования рядовые граждане защищены сейчас от произвола власть предержащих чиновников. Деловые предприятия также в состоянии планировать крупные долгосрочные инвестиции. Для достижения на практике независимости судебной системы потребовалось дополнительно 20 лет, поскольку в чиновничьем корпусе глубоко укоренились исторические традиции, которые требовали от мировых судей как должностных лиц, представлявших императора, исполнения императорских указов (предсказание Ли о системе китайского управления в 2150 году)[41].

Станет ли Китай на самом деле номером один?

Их огромным преимуществом является не военное влияние, а их экономическое воздействие…У них есть рабочая сила для производства вещей дешевле, чем в любой другой части мира с экономической точки зрения. И их влияние может только расти, что выходит за рамки возможностей Америки[42].

Шансы на то, что что-то пойдет не так в Китае, – если у них будет прагматичное и реалистичное руководство, которое не будет подвержено идеологическим шорам, – составляют примерно один к пяти. Я бы не сказал, что такого вообще не может произойти, поскольку их проблемы весьма и весьма весомы: смена системы, изменение деловой культуры, уменьшение коррупции и формирование нового мышления[43].

Китайцы подсчитали, что, если сохранится их «мирное возвышение» и беспристрастное соревнование за первую позицию в экономическом и технологическом плане, они не могут проиграть[44].

В XXI веке Азия восстановит свое место в мире. Развитие за последние 30 лет дает право народам Восточной Азии, включая китайцев, с оптимизмом смотреть в будущее. Если не будет крупных непредвиденных катастроф, которые принесли бы хаос или раскололи бы Китай на большое количество милитаристских вотчин, вопрос времени, когда китайский народ сможет перестроиться, повысить свою квалификацию и подготовиться, чтобы получить полные преимущества от современной науки и техники. Китай ускорит ход своего развития, используя достижения промышленно развитых и новых индустриальных стран, чтобы сравняться с ними по уровню развития и стать, во-первых, полностью промышленно развитым и, во-вторых, высокотехнологическим обществом – если не через 50 лет, то уж точно через 100 лет[45].

Как можно оценить Си Цзиньпина [возможного будущего президента[46] Китая]?

У него была более сложная жизнь, чем у Ху Цзиньтао. Его отец был сослан в деревню, соответственно и он сам. Он довольно спокойно перенес все это, продвигался спокойно по карьерной лестнице в южных провинциях и дорос до поста секретаря парткома провинции Фуцзянь. Затем он отправился в Шанхай, а позже переехал в Пекин. Это плавание не было для него таким уж гладким. Его жизненный опыт, должно быть, закалил его.

Он сдержанный человек – не в том смысле, что не станет с вами общаться, а в том понимании, что он не изменит свои предпочтения. У него на лице всегда приятная улыбка, независимо от того, что вы сказали ему или не сказали нечто его огорчившее. Он тверд и несгибаем, тверже Ху Цзиньтао, достигшего высот, не проходя через судебные процессы и злоключения, которые пришлось испытать Си[47].

Я бы поставил его в один ряд с людьми типа Нельсона Манделы. Человек огромной эмоциональной стабильности, который не позволяет своим личным напастям и страданиям влиять на его суждения. Другими словами, он производит впечатление[48].

Глава 2

Будущее Соединенных Штатов

Носит ли спад у Соединенных Штатов системный характер? В чем главные силы Америки? Что вас беспокоит в связи с правительством США? Что вас беспокоит в американской культуре? Требует ли эффективное управление «стражей порядка»? Рискуют ли Соединенные Штаты превратиться в европейцев? Что требуется делать Соединенным Штатам, чтобы поддерживать глобальное лидерство? В этой главе Ли Куан Ю обращается к своему длительному опыту общения с Соединенными Штатами и предлагает проникающие в суть предмета и провокационные ответы на данные вопросы.

Носит ли спад у Соединенных Штатов системный характер?

Со всей определенностью, нет. США проходят через период турбулентности, связанный с их долгами и дефицитами, но у меня нет сомнений в том, что Америка не опустится до второсортного статуса. Исторически США не раз показывали огромную возможность для восстановления и возрождения. Мощь Америки заключается не в шаблонном мышлении, а скорее в способности мыслить широко, творчески и прагматично. Там есть многообразие центров подготовки и переподготовки, соревнующихся в изобретательстве и восприятии новых идей и новых технологий. Там общество, привлекающее таланты со всего мира и превращающее их без проблем в американцев. Там язык, который соответствует открытой системе и является «лингва франка», т. е. общим языком для лидеров в сфере науки, техники, изобретательства, бизнеса, образования, дипломатии и тех, кто достиг вершин своих собственных обществ во всем мире[49].

Хотя в экономике Америки в настоящее время наступили чрезвычайно сложные времена, творческие способности Америки, ее способность к восстановлению и ее дух новаторства позволят ей противостоять внутренним проблемам, преодолеть их и восстановить свою конкурентоспособность[50].

В течение следующих двух-трех десятилетий Америка останется единственной сверхдержавой. США – самая мощная с военной точки зрения и динамичная с точки зрения экономики страна мира. Это локомотив для роста посредством инноваций, производительности и потребления[51].

На сегодня и на последующие несколько десятилетий именно США будут возглавлять определение правил игры. Ни один крупный вопрос, касающийся международного мира и стабильности, не может решаться без руководства США, и ни одна страна или группа стран не сможет пока заменить Америку как главенствующую глобальную державу[52].

Ответ США на террористические атаки 11 сентября продемонстрировал превосходство Америки. Этот шок изменил отношение американцев к тому, как вести себя по отношению к террористическим угрозам своему обществу. Вашингтон не остановился перед применением своей громадной мощи для изменения правил игры, чтобы настигнуть и уничтожить террористов и тех, кто оказывает им поддержку[53].

В течение следующих нескольких десятков лет США будут реальной Американской империей. Будь вы африканцем, либо южноамериканцем, или индийцем, или филиппинцем, или китайцем, или корейцем, американцы позволят вам работать на них в Америке или в их многонациональных корпорациях за рубежом… На протяжении истории все империи, сменявшие друг друга, принимали и включали в свой состав народы других рас, языков, вероисповеданий и культур[54].

В последующие 10, 15, 20 лет США останутся самой предприимчивой, инновационной экономикой в силу того, что они обладают самой современной экономикой как в гражданской, так и в военной областях… Вы потеряете эти преимущества постепенно в течение 30, 40, 50 лет, если не будете в состоянии продолжать привлекать таланты. И это будет финальным соревнованием, потому что китайцы и другие нации намерены приспособить части того, что вы проделали, к своей собственной выгоде. И они тоже повсюду ищут талантливых людей и создают инновационные экономики, имеющие в своей основе дух предпринимательства. И в заключение – сейчас наступил век, когда не понадобятся военные соревнования между великими нациями, потому что вы в итоге уничтожите друг друга, вместо этого вы будете вести экономические и технологические соревнования между великими державами[55].

В чем главные силы Америки?

У американцев подход к жизни заключается в словах «надо – значит, сделаю»: все можно сломать, проанализировать и повторно собрать. Так ли на самом деле или нет, но американцы исходят из того, что все может быть решено при наличии достаточного количества денег, исследования и усилий. На протяжении многих лет я наблюдал, как американцы занимались пересмотром и реструктуризацией своей экономики после падения в 1980-е годы, когда Япония и Германия, казалось, могут затмить Америку, взяв в свои руки все производство. Американцы вернулись с помпой. Их система превосходна. Она более конкурентоспособна[56].

А сделало американскую экономику главенствующей культура предпринимательства… Предприниматели и инвесторы в равной мере рассматривают риски и неудачи как естественный и необходимый фактор успеха. Когда их постигает неудача, они собираются с силами и начинают снова. Европейцы и японцы сейчас стоят перед задачей перенять эту практику, чтобы повысить эффективность и конкурентоспособность. Но многие американские практики выходят за рамки иных более удобных систем культуры, которым свойственен общинный характер их собственных обществ. Не важно, идет ли речь о японских с их пожизненным трудоустройством для их работников, немецких с их профсоюзами, имеющими право голоса в деле управления в системе участия рабочих в принятии решений. Или о французских обществах с их правительственной поддержкой права профсоюзов оказывать давление на бизнес и требовать от него воздерживаться от сокращений и экономии путем выдвижения требований крупных компенсаций, которые должны были бы выплачиваться уволенным рабочим[57].

США – это передовое общество… Там есть огромная тяга к открытию новых дел и созданию богатств. США всегда были самым динамичным обществом в деле инноваций, в открытии компаний с целью запуска в оборот новых открытий или изобретений и, таким образом, создания новых богатств. Американское общество всегда в движении и постоянно меняется… Из всех успешных предпринимателей в Америке – многие пытались и терпели поражение. Довольно много людей пытались неоднократно – до тех пор, пока не добивались успеха. Большое число тех, кто добился успеха, продолжали создавать и запускать новые компании уже как серийные предприниматели… Это такой дух, который порождает динамичную экономику[58].

Американская культура… заключается в том, что мы все начали с нуля и опередили всех. Именно в силу этого у меня есть уверенность в том, что американская экономика восстановится. Они уступали Японии и Германии в сфере обрабатывающей промышленности. Но они придумали Интернет, создали корпорацию «Майкрософт», у них появились Билл Гейтс и Майкл Делл… Какой нужен склад ума для всего этого? И это часть их истории. Они пришли на пустой континент и не падали духом в беде – убивали краснокожих индейцев и забирали их земли и буйволов. Так у них и шли всякие дела – ты построил здесь город, так будь в нем шерифом, я судьей, ты полицейским, а ты банкир – давайте начинать работать. И такой тип культуры продолжается по сию пору. Есть вера в то, что ты можешь всего добиться[59].

Американцы добились большего успеха по сравнению с европейцами и японцами потому, что у них были крайности хаотичного поведения. У вас есть средство, у вас есть кривая нормального распределения, и у вас две крайности сходятся. И чем больше у вас сходится крайностей на доброй стороне, тем больше у вас творческого потенциала и изобретательности[60].

Одно фундаментальное различие между американской и восточной культурами состоит в положении индивида в обществе. В американской культуре интерес личности превыше всего. Это делает американское общество более напористо конкурентоспособным с большими преимуществами и лучшими результатами[61].

У американцев всегда будут преимущества в силу их всё приемлющего общества и английского языка, который облегчает привлечение иностранных талантов. У Америки есть явное преимущество над Китаем, поскольку ее использование английского языка дает возможность Америке привлекать миллионы англоговорящих иностранных талантов из Азии и Европы. Мало вероятности того, что Соединенные Штаты утратят веру в самих себя, перестанут быть такими созидательными, такими изобретательными и перестанут делать прорывы в области технологии, а также привлекать новые таланты из-за границы. Я не предвижу, что в предстоящие 10, 20, 30 лет Соединенные Штаты утратят эту способность. Талант не уедет в Китай. Талант поедет в Америку, потому что американцы говорят по-английски и все тут отлажено. Это страна, которая привечает иммигрантов. Для того чтобы отправиться и поселиться в Китае, вам надо выучить китайский язык. И вы должны приспособиться к китайской культуре. Это такой барьер, который очень трудно преодолеть[62].

США – единственная сверхдержава в силу их достижений в науке и технике и их вклада в свою экономическую и военную мощь[63].

Доллар США, судя по всему, останется ведущей валютой, потому что американская экономика останется самой динамично развивающейся в мире, сохранившей дух предпринимательства экономикой[64].

Америка является великой нацией не просто из-за ее мощи и богатства, а в основном потому, что это нация, движимая высокими идеалами. Только подъемная сила ее идеализма может объяснить ту благостность, с которой Америка осуществляет свою огромнейшую власть со времен окончания Второй мировой войны, то великодушие и щедрость, с какой она делится своим богатством для восстановления более процветающего мира[65].

Соединенные Штаты – самая великодушная из всех великих держав, разумеется, менее всего держащаяся на палочной дисциплине, по сравнению с любой другой новоявленной великой державой… До тех пор, пока их экономика будет вести за собой мир, и Америка остается первой по инновациям и технологии, ни Европейский союз, ни Япония, ни Китай не смогут сместить Соединенные Штаты с занимаемых ими ныне господствующих позиций[66].

Что вас беспокоит в правительстве США?

Когда, как у вас, народная демократия, вам надо давать все больше и больше, чтобы завоевать голоса. И для того чтобы нанести поражение своим противникам на следующих выборах, вы должны обещать отдать еще больше. То есть это никогда не заканчивающийся процесс торгов – и издержки, должки оплачиваются следующим поколением[67].

Президентов не переизбирают, если они дают большую дозу горького лекарства своему народу. Отсюда тенденция откладывать, переносить непопулярные политические решения для того, чтобы выиграть выборы. Поэтому такие проблемы, как бюджетный дефицит, долг и высокий уровень безработицы, переходят от одной администрации к другой[68].

Если президент и конгресс находятся под воздействием популистских настроений, то они всегда будут заложниками этого фактора. У Америки должны быть руководители, готовые вести страну за собой, знающие, что хорошо для Америки, и работать во имя этого, даже если они могут проиграть выборы на второй срок. Система управления, которая не позволяет им провести коренные изменения в случае определения ими сути проблемы, это плохо функционирующая система[69].

На американских политиков как будто свалилась какая-то робость и застенчивость. Американская профессура и журналисты свободно обсуждают проблемы и слабости Америки. Но за годы после окончания вьетнамской войны американский избиратель демонстрировал нежелание выслушивать своих политических руководителей, когда они обсуждали сложные проблемы. Возможно, именно по этой причине ни Республиканская, ни Демократическая партия не фокусировали свое внимание на срочной необходимости сокращения дефицита бюджетного финансирования, особенно в сфере социального обеспечения, с целью увеличения накоплений и капиталовложений или, что важнее всего, для улучшения школьной системы Америки, чтобы готовить работников, которые могли бы конкурировать в мире[70].

Президентская система по сравнению с парламентской менее всего способна порождать хорошее управление. При президентской системе ваше личное появление на телевидении имеет решающее значение, в то время как при парламентской системе премьер-министр, до того как стать премьер-министром, был членом парламента и, возможно, министром. А в Великобритании народ составляет мнение о вас на протяжении какого-то периода времени… и люди приходят к определенному мнению относительно того, что вы собой представляете, какова ваша подноготная, насколько вы искренни в том, о чем вы говорите… Ваши же президенты, я имею в виду таких, как Джимми Картер: «…меня зовут Джимми Картер, я фермер, выращивающий арахис, я баллотируюсь в президенты». А потом вы узнаете, что он был президентом![71]

Безопасность, процветание и потребительское общество плюс массовые коммуникации содействуют разным типам людей в избрании их в качестве руководителя, такого, который может представить себя и свою программу в облагороженном виде… Я поражен тем, как профессионалы СМИ могут дать любому кандидату новый имидж и преобразовать его, хотя бы и внешне, в совершенно другое лицо. Победа на выборах становится, по большей части, соревнованием упаковки и рекламы… Политтехнолог – профессионал с высоким заработком, очень и очень востребован. Исходя из этого, я сомневаюсь, что могли бы появиться руководители типа Черчилля, Рузвельта или де Голля[72].

Вопреки тому, что говорят политические обозреватели, я не верю в то, что демократия непременно ведет к развитию. Я верю в то, что стране надо развивать больше дисциплину, нежели демократию. Избыток демократии ведет к расхлябанности и беспорядку, т. е. к условиям, весьма неблагоприятным для развития. Основным критерием ценности политической системы является следующее: способствует ли она тому, чтобы общество создавало условия, улучшающие жизненный уровень большинства народа плюс дающие максимум личных свобод, сравнимых со свободами в других обществах[73].

Проблема Филиппин состоит в том, что у них конституция американского образца, одна из самых сложных для применения в мире. Там существует полное разделение власти между ее исполнительной, законодательной и судебной ветвями…Но развивающаяся страна при наличии нарушений в работе и слабого развития нуждается в сильном и честном правительстве… Я не считаю, что Корея, Тайвань, Гонконг или Сингапур могли бы быть успешными… если бы они были вынуждены работать при такой конституции, при которой тупиковые ситуации по каждому крупному вопросу были бы постоянным явлением. Вы можете обратить внимание на то, что после вьетнамской войны и «великого общества»… система США не функционировала даже для самих Соединенных Штатов[74].

Американцы, кажется, думают, что Азия похожа на кино и что можно остановить развитие здесь на тот момент, когда США становятся очень сильно вовлеченными где-то в мире. Если Соединенные Штаты хотят существенным образом влиять на стратегическую эволюцию Азии, они не должны то приходить, то уходить[75].

Хотелось бы верить, что вы сможете беспристрастно сортировать свои интересы так, чтобы не было маятникового движения в отношении Азии из-за вашего довольно изнурительного опыта во Вьетнаме. Я принимаю мир таким, каким его вижу. Я вижу одну вещь: разочарование американского народа по поводу пережитых им утрат[76].

Что вас беспокоит в американской культуре?

Я нахожу какие-то ее части полностью неприемлемыми: оружие, наркотики, насилие и преступность, бродяжничество, неприличное поведение в обществе, в итоге разложение гражданского общества. Распространение права индивида вести себя, как ему заблагорассудится, идет во вред нормальному обществу… Во многом это зависит от разрушения моральных устоев общества и снижения персональной ответственности. Либеральная интеллектуальная традиция, сформировавшаяся после Второй мировой войны, утверждала, что люди прибыли в это совершенное государство, где каждый станет жить гораздо лучше, если ему разрешат делать все, что ему захочется, и процветать. Но это не сработало. И я сомневаюсь, что когда-либо сработает… В Америке уже есть негативная реакция на неудачные социально-политические акции, в результате которых люди позволяли себе мочиться у всех на виду, заниматься внаглую попрошайничеством на улицах, а общество деградировало… В обществе должен быть порядок. Оружие, наркотики и преступность, связанная с насилием над личностью, – все это звенья одной цепи, угроза общественному порядку[77].

Идеи верховенства личности… когда на них делают излишний акцент, не работают. Они осложнили сцепку американского общества. Азия может видеть, что это не срабатывает. Те, кто хочет видеть здоровое общество, в котором молодые девушки и пожилые дамы могут гулять по улицам ночью, в котором молодежь не подвергается обработке торговцев наркотиками, не воспримут американскую модель… Верхушка общества, 3–5 процентов населения, может решить этот вопрос в свободной дискуссии, справиться с таким столкновением идей. А если вы будете решать эти вопросы всем обществом, получите хаос… Показывать ежедневно в обычном порядке сцены насилия и грубого секса по телевизору, когда это доступно всему обществу, значит разрушать все сообщество[78].

Когда азиаты посещают США, многие оказываются в недоумении и их охватывает беспокойство по поводу тамошних условий: закон и порядок не соблюдается, имеют место волнения, есть наркомания, свободное пользование оружием, нападения и ограбления, изнасилования и иные преступления; нищета посреди неимоверного богатства; избыточные права отдельной личности за счет всего общества; при этом преступники регулярно избегают наказания из-за презумпции невиновности, которая стоит на страже прав человека…В США общинные интересы стали жертвой прав человека торговцев наркотиками и потребителей наркотиков. Преступления, связанные с наркотиками, процветают. Школы заражены. Среди студентов высок уровень преступности и правонарушений, высок процент отсева, слабая дисциплина и слабый уровень преподавания ведут к выпуску студентов, которые становятся плохими работниками. Таким образом, установлен порочный замкнутый круг[79].

Я не считаю, что, если вы сторонники полной свободы мысли и деятельности, либертарианцы, что у вас процветает полное разнообразие мнений, соперничают разные идеи на рынке, звучат разные речи по поводу и без, то вы непременно добьетесь успеха[80].

Чувство культурного превосходства Америки вновь оказывается налицо, когда американские СМИ хвалят Тайвань, Корею, Филиппины или Таиланд за то, что они стали демократическими и имеют свободную прессу. Но эта похвала имеет некий оттенок снисходительности, реверансы от высшей культуры, похлопывающей по головке низшую культуру. И именно это чувство культурного превосходства заставляет американские СМИ подначивать Сингапур и нападать на нас как на авторитарное, диктаторское государство, излишне регламентированное, перенасыщенное ограничениями, задыхающееся от удушья, серое общество. Почему? Потому что мы не соглашаемся с их идеями относительно того, как нам самим управляться. Но мы не можем допустить, чтобы кто-то экспериментировал с нашими жизнями. Их идеи – это чистая теория, не подтвержденная практикой, не подтвержденная опытом в Восточной Азии и даже на Филиппинах, где они правили в течение 50 лет. Эта практика также не была подтверждена опытом Тайваня, или Таиланда, или Кореи[81].

Мультикультурализм разрушит Америку. Существует опасность того, что большое число мексиканцев и других людей из Южной и Центральной Америки продолжат прибывать в США и распространять свою культуру по всей стране. Если они будут размножаться быстрее БАСПов (белых англо-саксонских протестантов) и станут жить среди них, чья культура победит? Изменят ли их БАСПы или иммигранты изменят существующую культуру? Они изменят друг друга, но будет печально для американской культуры, если она изменится, даже частично[82].

Для Америки это большой срок, когда вы рассматриваете в перспективе будущие 100 лет, 150 лет и далее в XXII век, останетесь ли вы на вершине – это зависит от того типа общества, которое вы создадите, так как если сохранятся нынешние тенденции, в вашем обществе испанский элемент будет составлять 30–40 процентов. В таком разе вопрос в том, превратите ли вы испаноговорящих в англосаксов в своей культуре или же они сделают вас более латиноамериканскими по своей культуре?…Если они будут прибывать небольшими группками и будут рассеяны по всей Америке, тогда вы измените их культуру, но если они станут прибывать в больших количествах, как происходит в Майами, и будут селиться компактно, как в Калифорнии, тогда их культура продолжит свое существование и они будут довольно сильно влиять на англосаксонскую культуру, находящуюся вокруг них. То будет настоящим испытанием[83].

Я не агитирую за американский или английский образ жизни. Не уверен, что в Европе сегодня влезают в ваши семейные дела, но в Америке они это делают. Поэтому они делают акценты на Мишель Обаме, детях, собаках и тому подобном. Возможно, это дает им лучшее понимание семьи, но как это помогает им при принятии решения о том, хороший ли Обама президент и сосредотачивает ли он свое внимание на нужных вещах, чтобы экономика и дальше развивалась?[84]

Требует ли эффективное управление «стражей порядка»?

В том, что касается Сингапура, основополагающие проблемы остаются неизменными: если не будет постоянного притока высококвалифицированных кадров на работу в качестве премьер-министра и министров, Сингапур как «маленькая красная точка»[85] превратится в малое черное пятно… Найти способных и стойких людей чести, желающих посвятить лучшую часть своей жизни этой работе, проходящих через рискованный процесс выборов, трудно, поэтому мы не можем недооценивать наших министров и утверждать, что их единственной наградой должен быть их вклад в общественное благо.

Мы вывели Сингапур из «третьего мира» в «первый» не за счет дискредитации министров, желающих пожертвовать будущим своих детей, когда они выполняли свой общественный долг. Мы шли прагматическим курсом, который не требует от достойных людей больших жертв во имя общественного блага. Мы не должны низводить Сингапур до уровня еще одной рядовой страны «третьего мира», уходя от вопроса о министерском вознаграждении на конкурсной основе[86].

Говорят, что люди должны заботиться о себе сами. Неужели вы искренне верите в то, что парень, который не смог окончить начальную школу, знает последствия своего выбора, когда он отвечает на вопрос интуитивно – о лингвистике, культуре и религии? Но мы знали, какими могут быть последствия. Нам приходилось голодать, нам приходилось переживать расовые бунты. Мы могли бы развалиться на части[87].

Чтобы иметь хорошее правительство, вам надо поставить хороших людей во главе правительства. За последние 40 лет я был свидетелем того, что даже при плохой системе управления, но при наличии сильных людей во главе правительства народ получает хорошее правительство и достойный прогресс. С другой стороны, я видел падение многих идеальных систем правительств. Великобритания и Франция в их числе подготовили более 80 конституций для своих различных колоний. Ничего плохого в том, что касается конституций, правительственных учреждений, системы «сдержек и противовесов». Но в тех обществах не было руководителей, которые могли бы возглавить эти учреждения, и народа, который уважал бы эти учреждения… Руководители, унаследовавшие эти конституции, не подходили для этой работы, поэтому эти страны потерпели фиаско, а их система развалилась из-за бунтов, переворотов и революций[88].

Если народ полностью теряет веру в свои демократические институты, потому что им не удается найти подходящих людей для того, чтобы управлять ими, система, какой бы хорошей она ни была, погибнет. В конечном счете именно от тех, кто управляет системой, зависит ее существование[89].

Важно воспитывать поколение в высших кругах общества, которое обладает всеми качествами, требуемыми для того, чтобы руководить людьми, вдохновлять их и давать им импульс к успеху. Короче говоря, воспитывать элиту… Все, кто имеет потенциал для достижения успеха, должны проявить себя. Это активное ядро общества, от которого зависит ход нашего прогресса[90].

Люди в своей массе могут править только самими собой и добиваться того, что им необходимо, либо через традиционных, либо через типичных руководителей. Хорошо организованное общество с длительной непрерывной историей подобно британской или японской отличается национальной сплоченностью. А его государственный строй основывается на власти короля или королевской семьи, религии и на иерархах церкви, на власти элит правящих партий, которые меняются во главе руководства, элит государственной службы и вооруженных сил, элит торговли, промышленности, тех или иных профессиональных отраслей[91].

Нет иного другого способа руководить страной, кроме как выбора самого лучшего человека на самую трудную работу[92].

Есть ли риск европеизации Соединенных Штатов?

Если вы последуете за идеологическим направлением Европы, вы пропадете, окажетесь ни на что не годными. Внутри различных обществ всегда будет идти борьба, поскольку люди, неспособные полностью реализовать свой потенциал, требуют больше поддержки, но оказание им помощи должно осуществляться таким образом, чтобы не загубить стимулы[93].