Сингапурское чудо: Ли Куан Ю Коллектив авторов

Глава 3

Будущее американо-китайских отношений

Какова вероятность крупного столкновения между Соединенными Штатами и Китаем? Какую роль должен сыграть баланс сил в стратегии Америки в ответ на возвышение Китая? Каковыми должны быть политика и действия США в ответ на возвышение Китая? Какой политики и действий должны избегать Соединенные Штаты, имея дело с возвышением Китая? Могут ли политика и действия США значительно повлиять на линию поведения и развития Китая по мере его превращения в великую державу? Как следовало бы откорректировать китайскую политику и действия для установления отношений сотрудничества с Соединенными Штатами? Поддержание меняющихся взаимоотношений с Китаем является главным вызовом для внешней политики США в XXI веке. В своих ответах на эти вопросы Ли Куан Ю предлагает советы руководителям США.

Какова вероятность крупного столкновения между Соединенными Штатами и Китаем?

Сейчас не «холодная война». Советский Союз соперничал с США за глобальное превосходство. Китай действует просто как Китай в своих собственных интересах. Он не заинтересован в переделке мира[101].

Предстоит борьба за влияние. Я полагаю, что она будет приглушена, потому что китайцы нуждаются в США, им нужны рынки США, технологии США, они хотят отправлять студентов в США для изучения того, как делать бизнес, чтобы улучшить свою судьбу. Им понадобится 10, 20, 30 лет. Если вы поссоритесь с США и станете заклятыми врагами, вся эта информация и технологические способности будут отрезаны. Борьба между двумя странами будет вестись на уровне, позволяющем им продолжать использовать США[102].

В отличие от американо-советских отношений периода «холодной войны» не существует непримиримого идеологического конфликта между США и тем Китаем, который воспринял рыночные отношения… Китайско-американские отношения – это отношения сотрудничества и конкуренции. Конкуренция между ними неизбежна, но конфликт – нет[103].

После развала Советского Союза США и Китай больше склоняются к тому, чтобы рассматривать друг друга если не как противников, то как конкурентов. Однако все еще может случиться. Самым лучшим итогом является новое понимание того, что, когда они не смогут сотрудничать, они будут сосуществовать и давать возможность всем странам Тихоокеанского региона расти и процветать[104].

Стабилизирующим фактором в их взаимоотношениях… является то, что каждая страна нуждается в сотрудничестве и здоровой конкуренции с другой. Опасность вооруженного конфликта между Китаем и США маловероятна. Китайские руководители знают, что военное превосходство США носит подавляющий характер и останется таковым в течение последующих нескольких десятилетий. Они модернизируют свою армию не для того, чтобы бросить вызов Америке, а для того, чтобы быть способными в случае необходимости оказать давление на Тайвань, установив его блокаду или иным образом дестабилизировав его экономику[105].

Китай не позволит международному суду принимать решение по территориальным спорам в Южно-Китайском море, поэтому присутствие огневой мощи США в Азиатско-Тихоокеанском регионе будет необходимо, если Конвенция ООН о морском праве будет иметь верховенство закона[106].

Какую роль должен сыграть баланс сил в стратегии Америки в ответ на возвышение Китая?

Благоразумие диктует, что в Азиатско-Тихоокеанском регионе должен поддерживаться баланс сил. Это отражается в широко распространенном консенсусе в отношении того, что присутствие США в регионе должно сохраняться… Военное присутствие не обязательно должно быть использовано для того, чтобы продемонстрировать его полезность. Их присутствие вносит свой вклад, содействуя миру и стабильности в регионе. А эта стабильность в интересах всех, включая и Китай[107].

Мир и безопасность в Европе и Тихоокеанском регионе по-прежнему зависят от баланса сил. Военное присутствие США в обоих регионах весьма необходимо. Однако до тех пор, пока экономика США не станет более динамичной и менее зависимой от уровня долга, это присутствие не намного сократится к концу этого десятилетия [1990-е годы]. Более долгосрочный прогноз становится в таком случае проблематичным. Даже если дефицит США сократится, а производительность в промышленности повысится, экспорт вырастет, США тем не менее не смогут позволить себе и не захотят нести все расходы бремени по обеспечению глобальной безопасности… Большая опасность состоит в том, что экономика США не восстановится достаточно быстро, а торговые трения и недовольство Японии возрастут по мере усиления Америкой протекционистских мер. Наихудшим вариантом сценария будет такой, при котором торговля и экономические отношения станут настолько плохими, что связи по поддержанию взаимной безопасности ослабнут и прервутся. Это будет кошмарный и опасный ход развития[108].

Мир развивался благодаря стабильности, установленной Америкой. Если эта стабильность будет подвергнута встряске, мы можем столкнуться с трудной ситуацией[109].

Размеры Китая делают невозможным для остальной Азии, включая Японию и Индию, соревнование с ним по весу и возможностям в ближайшие 20–30 лет. Поэтому нам нужна Америка для сохранения баланса[110].

Вопрос в том, могут ли США продолжать играть свою роль ключевого игрока в области безопасности и экономики. Если они могут, будущее Восточной Азии будет великолепным. Но будут проблемы, если экономика США не восстановит свою конкурентоспособность в течение предстоящего десятилетия[111].

США не могут себе позволить оставить Японию, если готовы рискнуть потерять рычаги воздействия как на Китай, так и на Японию. Действует или нет американо-японский договор о взаимной безопасности, единственно стабильным балансом, который может поддерживаться, является баланс в рамках этого «треугольника», составными частями которого являются Япония и США, с одной стороны, и Китай, с другой. И это неминуемо так в силу потенциального веса Китая, который намного превосходит вес США и Японии, вместе взятых[112].

Зачем нужно, чтобы США оказывали помощь в достижении превосходства объединенного ВВП [валового внутреннего продукта] Восточной Азии над ВВП Северной Америки? Почему надо было вообще связываться с этим процессом? Да потому, что от него не так-то легко отказаться. Он будет замедляться или прекращаться на сколько-то лет, но только до тех пор, пока Япония, Китай, Корея и Российская Республика[113] не установят новый баланс. Тем не менее никакой альтернативный баланс не будет до такой степени благоприятным, как нынешний, при котором США выступают как крупный игрок…Геополитический баланс без США в качестве главной силы будет сильно отличаться от того, который существует сейчас или может возникнуть, если США останутся центральным игроком. Мое поколение азиатов, переживших прошлую войну, ее ужасы и беды, и помнящих роль США в деле возрождения, как феникса из пепла войны, к процветанию Японии, новых индустриальных экономик и АСЕАН [Ассоциации стран Юго-Восточной Азии], будут относиться с обостренным чувством сожаления к такому быстрому изменению мира из-за того, что США постепенно перестают быть центральным игроком при новом балансе сил[114].

Президент Никсон был прагматичным стратегом. Он предпочел бы привлекать, а не сдерживать Китай, но он также потихоньку собирал бы разбитые осколки в одно целое и создавал бы отходные позиции на случай отказа Китая играть по правилам глобального лояльного гражданина. В таких обстоятельствах, при которых страны будут вынуждены занимать ту или иную стороны, он бы постарался привлечь на сторону Америки за шахматной доской Японию, Корею, АСЕАН, Индию, Австралию, Новую Зеландию и Российскую Федерацию[115].

Каковыми должны быть политика и действия США в ответ на возвышение Китая?

Тот факт, что Америку сбрасывает с пьедестала – не в мире, а только в западной части Тихого океана – азиатский народ, который долго ненавидели и отвергали с презрением как находящийся в упадке, слабый, коррумпированный и ни к чему не приспособленный, с эмоциональной точки зрения очень трудно принять. Чувство культурного превосходства американцев сделает восприятие этого самым трудным. Американцы верят в то, что их представления универсальны – верховенство личности и свободное, беспрепятственное волеизъявление. Однако это не так, их понятия не универсальны и никогда таковыми не были. На самом деле американское общество было таким успешным на протяжении такого долгого периода времени не в силу этих идей и принципов, а в силу определенной геополитической счастливой судьбы, обилия ресурсов и энергии иммигрантов, щедрого притока капиталов и технологии из Европы и двух широких океанов, охранявших американские берега от мировых конфликтов[116].

Американцы в конечном счете должны будут разделить свою лидирующую позицию с Китаем[117].

США не могут остановить возвышение Китая. Им просто следует приноровиться жить с Китаем, который стал больше и который будет совершенно внове для США, так как ни одна страна до этого не была достаточно велика, чтобы бросать им вызов. Китай будет в состоянии это сделать через 20–30 лет[118].

Воздействие Китая на мировой баланс в силу его размеров таково, что миру необходимо изыскать новый баланс через 30–40 лет. Совершенно невозможно делать вид, что это просто еще один большой игрок. Это самый большой игрок в истории человечества[119].

Конгресс США выступает против каких бы то ни было новых соглашений о зонах свободной торговли (СЗСТ). Если конгресс следующего созыва продолжит выступать против СЗСТ, будет утеряно драгоценное время и, возможно, уже будет поздно пытаться повторить это. Следует объяснить Конгрессу, что риски очень высоки и что перспективы сбалансированных и равноправных отношений между американским и китайским рынками становятся все больше сложными. Ежегодно на Китай приходится все больше импорта и экспорта своих соседей по сравнению с США в этом регионе. Без СЗСТ Корея, Япония, Тайвань и страны АСЕАН будут интегрированы в экономику Китая – следовало бы избежать такой перспективы[120].

Какой политики и действий должны избегать Соединенные Штаты, имея дело с возвышением Китая?

Не относитесь к Китаю с самого начала как к врагу. В противном случае он разработает стратегию противостояния, направленную на уничтожение США в Азиатско-Тихоокеанском регионе; по сути, он уже обсуждает такую стратегию. Между двумя странами неизбежно предстоит соперничество за превосходство в западной части Тихого океана, но оно не обязательно должно привести к конфликту[121].

Преследование Китая американскими группами по правам человека, разные угрозы утраты им статуса наиболее благоприятствуемой нации и другие санкции Конгресса и администрации США за нарушения прав человека, передачу ракетной технологии… не учитывают различия в культуре, ценностях и истории. Они ставят рассмотрение китайско-американских отношений в стратегическом плане в подчиненное положение и в угоду внутренним делам Америки. Такой непродуманный подход чреват превращением Китая в долгосрочного противника США. Меньше чувствительности и больше понимания реалий культуры Китая может способствовать развитию менее конфронтационных отношений[122].

С развалом Советского Союза американо-китайские отношения больше не строятся в зависимости от общей угрозы. США еще должны закрепить политику обеих главных партий в отношении Китая. У Китая есть потенциал стать сверхдержавой. В интересах Америки поддержание статус-кво, при котором существует только одна сверхдержава, однако через 30 лет рост Китая может бросить вызов превосходству Америки… Американская политика в отношении Китая определяется внешними факторами, например: взвешенным освещением СМИ событий на площади Тяньаньмэнь, тяжелого положения китайских инакомыслящих, избежавших преследования, вопросов демократии, прав человека и статуса наиболее благоприятствуемой нации, автономии Тибета и далай-ламы, стремления Тайваня стать независимым членом Организации Объединенных Наций… Вопросы, расцениваемые как покушение на суверенитет и единство Китая, будут вызывать враждебность со стороны Китая. Смысл подчеркивать и выделять эти проблемы будет иметь место только тогда, когда это будет частью политики США по сдерживанию Китая и замедлению или прекращению его быстрого экономического роста[123].

Многочисленные экономические реформы открыли Китай. Если целью США является либерализация, то ответом станет больше торговли и капиталовложений. Вместо этого США грозят столкнуть под откос этот процесс, отобрав статус наиболее благоприятствуемой нации. Государственный департамент составляет свой доклад по вопросу о правах человека в Китае подобно директору школы, готовящему ежегодный отчет об учениках их родителям. Это может понравиться американцам и ставит в глупое положение китайцев, а представители Восточной Азии чувствуют беспокойство по поводу долгосрочных последствий[124].

Именно США, более чем какая-либо другая страна, могут вовлечь Китай в международное сообщество… Трудность возникает из-за выраженного Америкой желания сделать Китай более демократичным. Китай возмущается и сопротивляется этому как вмешательству в его внутренние дела. Внешние державы не могут изменять Китай по их собственному подобию… Американское общество излишне плюралистическое, его интересы слишком разнятся и не дают единого или единодушного понимания Китая. Подчас язык рассуждений в Америке заставлял китайцев удивляться, не имеют ли в виду американцы под понятием вовлеченности вступление в сражение… Следует убедить Китай в том, что США не хотят развалить Китай для того, чтобы сделать его более сговорчивым при обсуждении вопросов мировой безопасности и стабильности[125].

Могут ли политика и действия США значительно повлиять на линию поведения и развития Китая по мере его превращения в великую державу?

Да, могут. Если США будут пытаться унизить Китай, будут сдерживать его рост, он будет убежден в том, что является противником. Но если вместо этого они примут Китай как большое, мощное поднимающееся государство и дадут ему место в «совете директоров», Китай займет это место на все обозримое будущее. Поэтому, если бы я был американцем, я бы хорошо отзывался о Китае, признал бы его в качестве великой державы, приветствовал бы его возвращение на позиции заслуженного уважения и восстановления былой славы, предложил бы особые конкретные пути для совместной работы[126].

Почему США надо браться за такую трудную задачу, связанную с Китаем, когда они знают, что их действия приведут к созданию ненужного противника на длительную перспективу – причем такого противника, мощь которого будет нарастать и который будет относиться к ним как к врагу? Нет никакой необходимости. США следовало бы сказать: мы в конечном счете будем равны и вы в конечном счете можете даже превзойти нас, но нам надо работать вместе. Присаживайтесь и давайте обсудим мировые проблемы[127].

Это главный выбор, который должны сделать Соединенные Штаты: подключить или изолировать Китай. И то и другое вместе не получится. Вы не можете сказать, что вы подключите Китай по некоторым вопросам и изолируете его по другим. Не следует путать сигналы[128].

Наибольшим долгосрочным влиянием Америки на Китай служит прием тысяч студентов, ежегодно приезжающих из Китая, многие из которых являются самыми способными китайскими студентами и учеными. Они станут наиболее влиятельными агентами в пользу перемен в Китае[129].

По мере приближения развития Китая к той точке, когда у него будет достаточно веса для того, чтобы пробить себе путь в регион, он примет судьбоносное решение – стать ли гегемоном, использующим экономический и военный вес для создания сферы влияния… или продолжать оставаться добропорядочным членом международного сообщества… В интересах всех, чтобы Китай до наступления этого момента выбора получил стимул выбрать конструктивное международное сотрудничество, на которое будет уходить вся его энергия на протяжении еще от 50 до 100 лет. Это означает, что Китай должен получить экономические возможности делать это мирным путем, без необходимости завоевания возможностей получения таких ресурсов, как нефть, и доступа на рынки для своих товаров и услуг… Если такой маршрут не будет открыт для Китая, миру придется жить с агрессивно настроенным Китаем… Соединенные Штаты могут посредством диалога контролировать переход Китая в последующие 20–30 лет в статус большой державы… Китай представляет собой древнюю цивилизацию, и он так легко не изменится под давлением извне или из-за санкций. Но перемены произойдут только тогда, когда его руководители, идеологи и интеллектуальная элита не убедятся сами в том, что приятие некоторых атрибутов и характерных особенностей, присущих иным обществам, пойдет на пользу Китаю[130].

Самым лучшим способом ускорения хода и направления политических перемен в Китае является увеличение им связей в области торговли и капиталовложений с остальным миром. В таком случае его процветание будет во все возрастающей степени зависеть от сочетаемости его экономической системы с системами его основных торговых партнеров. Многообразные контакты будут оказывать воздействие на его культурные ценности и моральные стандарты, а также способствовать их совершенствованию[131].

Включение Китая в глобальную систему будет содействовать укреплению обоснованной заинтересованности в Китае играть по общепризнанным правилам. Это приведет к увеличению взаимозависимости Китая в торговле, услугах, капиталовложениях, технологии и информации. Эти взаимозависимые связи могут вырасти до таких размеров, при которых их разрушение посредством разрыва международных обязательств в одностороннем порядке приведет к невыносимым издержкам[132].

Мир и безопасность в Азиатско-Тихоокеанском регионе будут зависеть от того, каким проявит себя Китай: ксенофобской, шовинистической силой, озлобленно и враждебно настроенной против Запада из-за того, что тот пытался замедлить или прекратить его развитие, или образованным и вовлеченным в мировой образ жизни, более космополитичным, более интернационализированным и заинтересованным в поддержании связей с другими странами государством[133].

Как следовало бы откорректировать китайскую политику и действия для установления отношений сотрудничества с Соединенными Штатами?

С 1945 по 1991 год Китай был вовлечен в ряд войн, которые практически разрушили его… То поколение прошло через ад: «Большой скачок вперед», голод, истощение, потом страна оказалась на грани столкновения с русскими… потом все обезумели во время «культурной революции»… У меня нет сомнений в том, что это поколение хочет мирного возвышения. Но их внуки? Они считают, что они уже достигли высот, и если они начнут играть мускулами, то перед нами будет совсем другой Китай. Внуки никогда не прислушивались к дедушкам. Другая проблема более важная: если вы двинулись в путь с верой в то, что мир был недобрым по отношению к вам, мир эксплуатировал вас, империалисты разорили вас, ограбили Пекин, сделали все это с вами… все это очень плохо… Вы не вернетесь во времена старого Китая, когда вы были единственной державой в мире, насколько вы помните…А сейчас вы одна из многих держав, многие из них в техническом плане более прогрессивные, более изобретательные и с большим запасом прочности… Если бы я был Америкой, Европой или Японией, я бы потратил время на то, чтобы убедиться в том, что образ мыслей молодого поколения не носит враждебный характер и что они все приемлют и понимают, что вы сейчас влиятельные участники общего процесса, по очень точному описанию Бобом Зелликом их роли… Дайте им возможность почувствовать себя активными игроками, и если на этой земле станет очень жарко, они окажутся в такой же беде, что и все остальные[134].

Жизненно важно, чтобы молодое поколение китайцев, которое жило только в период мира и роста в Китае и не имело опыта беспокойного прошлого, было в курсе ошибок, сделанных в результате просчетов и перегибов в идеологии. Их надо напитать правильными ценностями и установками, чтобы они встречали будущее скромно и ответственно. Авторы доктрины Китая о мирном возвышении четко осознают, что по мере возобновления Китаем своего восстановления у него возникают обязанности и некая заинтересованность в необходимости убедить своих соседей и мир в целом в том, что его возвышение не опасно и не несет в себе угрозы, а, напротив, полезно миру, что он постарается избежать разрушений и конфликтов… Китай знает о тех проблемах, которые его быстрый рост несет остальному миру, и хотел бы работать вместе с международным сообществом для того, чтобы минимизировать возникающие при этом издержки. Во благо Китая будет изучение того, как уменьшить негативное воздействие его роста[135].

Способы, которыми будет выражено китайское превосходство, несомненно, будут в корне отличаться от имевших место в более раннюю эпоху. Возьмите, к примеру, современный случай с Восточной Азией, в которой они установили, что совершенно очевидно, доминирующее экономическое положение в отношениях со своими соседями и использовали это положение, включая доступ на рынок размером в 1,3 миллиарда человек, а также значительные капиталовложения в другие страны, к своей выгоде. Если государства или предприятия не принимают позицию Китая и не относятся с должным почтением, они оказываются перед лицом угрозы отлучения от быстро растущего рынка в 1,3 млрд человек[136].

Глава 4

Будущее Индии

Возвысится ли Индия и превратится ли в великую державу, и если так, то в какие сроки? Какие ограничения накладывает система демократического правления в Индии на ее долгосрочные перспективы? Какие рамки устанавливает культура Индии на ее долгосрочные перспективы? Какова на сегодня экономическая мощь Индии? В чем состоят долгосрочные экономические проблемы Индии и вероятный ход ее развития? Каковы экономические перспективы Индии в соотношении с Китаем на предстоящее десятилетие? Какое значение имеет демократическая модель Индии для остальной Азии, особенно в отличие от авторитарной модели Китая? Может ли Индия стать стратегическим противовесом Китаю в Азии? Каковы прогнозы в отношении американо-индийских отношений? Будучи на протяжении длительного времени наблюдателем развития экономики, политики и региональной роли Индии, Ли Куан Ю находится в исключительном положении, дающем ему возможность ответить на поставленные здесь вопросы.

Возвысится ли Индия до статуса великой державы, и если возвысится, то в какие сроки?

Во время моих первых визитов в 1959 и 1962 годах, когда Неру стоял у руля, я считал, что Индия обещает в перспективе стать процветающим обществом и великой державой. К концу 1970-х годов я думал, что Индия станет большой военной державой… но не процветающей в экономическом плане из-за ее все удушающей бюрократии[137].

Какие ограничения накладывает система демократического правления в Индии на ее долгосрочные перспективы?

Индия потратила годы на государственное планирование и контроль, которые заставили ее увязнуть в бюрократии и коррупции. Децентрализованная система позволила бы большему количеству таких центров, как Бангалор и Бомбей, расти и процветать… Кастовая система была врагом меритократии, системы, определяющей место человека по его заслугам… Индия – это страна неосуществленного величия. Ее потенциал не востребован и не использован[138].

Есть некие ограничения в индийской конституционной системе и индийской политической системе, которые не дают ей возможности продвигаться с большой скоростью… Что бы ни захотело делать политическое руководство, оно должно проходить через сложную систему в центре, а затем через даже еще более сложную систему в разных штатах… Индийцы будут продвигаться темпами, которые определяются их конституцией, их этническим составом, их моделями голосования и в конечном счете коалиционными правительствами, что затрудняет принятие решений[139].

Но это часть конституционной системы, принятой народом и установленной в настоящее время. Постоянно будет происходить переделка государственных границ, лингвистических связей, квот на представительство от каст… Все эти уточнения и поправки отвлекают от динамичной реализации преимуществ меритократии и мешают Индии по максимуму использовать свой потенциал[140].

Политические руководители Индии полны решимости в проведении реформ, но индийская бюрократия замедляет темпы и сопротивляется переменам. Воровство и коррупция на региональном уровне тоже не способствуют этому. Более того, популистская демократия ведет к тому, что индийская политика носит не очень последовательный характер при частой сменяемости правящих партий… У Индии слабая инфраструктура, большие административные и регламентационные барьеры в бизнесе, большой финансовый дефицит, особенно на уровне штатов, что тормозит инвестирование и создание рабочих мест[141].

Если бы все индийские министры и высокопоставленные чиновники были похожи на Нараяна Мерти [один из основателей и бывший президент компании «Инфосис текнолоджис»] – трудолюбивые, жесткие наставники и твердые переговорщики, но всегда заглядывающие в будущее, – Индия была бы одной из быстрее всех развивающихся стран в мире и стала бы в течение жизни одного поколения страной «первого мира». Однако Мерти, видимо, осознает, что ни одному человеку в одиночку не изменить систему управления Индии, чтобы она стала такой же эффективной, как его компания «Инфосис»[142].

Какие рамки устанавливает культура Индии на ее долгосрочные перспективы?

Индия не настоящая страна. Это фактически 32 отдельные страны, которым довелось расположиться вдоль построенной британцами железной дороги. Британцы пришли, завоевали, создали британское королевство, «британский Радж», объединили под своей властью 175 княжеств и правили ими при помощи 1000 англичан и нескольких десятков тысяч индийцев, воспитанных и ведущих себя как англичане[143].

Я выступаю против обществ, которые лишены понимания необходимости подготовки самых лучших для занятия самых высоких постов. Я против феодального общества, в котором ваше рождение решает ваше место в иерархии. Примером тому в основном является кастовая система в Индии[144].

Индия – это уже устоявшаяся цивилизация. Неру и Ганди довелось сделать для Индии то, что я сделал для Сингапура, в силу их огромнейшего престижа, но и они не смогли сломать кастовую систему. Они не могли сломать обычаи[145].

Посмотрите на строительную промышленность в Индии и Китае, и вы узнаете разницу между той, в которой все делается, и той, в которой все не доводится до конца, но много говорится об этом… Частично это потому, что Индия такая разнообразная страна – это не одна нация, а 32 разные нации, говорящие на 330 различных диалектах… В Китае 90 процентов китайских ханьцев говорят на одном и том же языке, с разным акцентом, но читают одни и те же иероглифы. Если вы встанете в Дели и заговорите по-английски, из 1,2 миллиарда человек, может быть, 200 миллионов поймут вас. Если вы заговорите на хинди, возможно, 250 миллионов поймет вас. Если будете говорить на тамильском языке, 80 миллионов человек поймут вас. В этом огромнейшее отличие между двумя странами… Мы сравниваем апельсины и яблоки… Не поймите меня неправильно. Высший класс в Индии сравним с любым другим высшим классом в мире. Брамины, которые являются детьми священников… так же умны и блестящи, как и везде в мире, но… перед ними стоят те же самые барьеры. В том числе и потому, что в их кастовой системе, если вы брамин, а женитесь или выходите замуж за небрамина, вы опускаетесь по кастовой иерархии, таким образом, ваша генетическая копилка заморожена в конкретной касте[146].

Средний индийский государственный служащий по-прежнему рассматривает себя преимущественно как регулирующего управленца, а не как организатора. Средний индийский чиновник до сих пор еще не признал, что не является грехом получать прибыль и становиться богатым. Средний индийский чиновник мало доверяет деловому сообществу в Индии. Они рассматривают индийских бизнесменов как беспринципных авантюристов, падких на деньги, которых совершенно не волнует благополучие всей страны, а уж тем более если речь идет об иностранных деловых людях[147].

Какова на сегодня экономическая мощь Индии?

Индийский частный сектор превосходит аналогичный сектор в Китае… Индийские компании следуют международным правилам корпоративного управления и предоставляют высокий процент доходности по активам по сравнению с китайскими компаниями. В Индии функционирует прозрачная система рынков капитала[148].

В Индии банковская система и фондовый рынок сильнее, чем в Китае. В Индии более сильные различные институты власти – в частности, хорошо развита правовая система, которая предоставляет лучшие возможности для создания и защиты интеллектуальной собственности[149].

Индия – со средним возрастом 26 лет в сравнении с Китаем, где он составляет 33 года, и при более быстром росте населения – получит больше выгод от демографической ситуации, однако ей следует лучше обучать население, иначе упомянутая возможность превратится в проблему[150].

В чем состоят долгосрочные экономические проблемы Индии и вероятный ход ее развития?

До тех пор пока Индия не уйдет от своей ментальности, это будет пример утерянных возможностей… Ей необходимо построить совершенные скоростные автомобильные трассы, представить совершенные скоростные поезда и построить большие по размерам и лучшие по качеству аэропорты. Ей также следует принять следующее положение: для того чтобы быть развитой нацией, ей нужно переселить население из сельской местности в города, как это делает Китай[151].

После гибели сына Индиры Ганди я сказал ей: «…Используйте этот случай, откройте Индию, смените политику. Посмотрите на зарубежных индийцев, обратите внимание на то, как хорошо они обустроились в Англии, в Сингапуре, во всем мире. Вы своей политикой, своей бюрократией сдерживаете и ограничиваете их». И она ответила мне: «Я не могу этого сделать. Такие вот дела. Такова Индия»… Я не видел никого другого, кто мог бы это сделать. Она смогла сообразить и пойти на объявление чрезвычайного положения; к тому времени, когда вы решитесь это сделать, вы должны иметь смелость так поступить, у вас должно хватить смелости изменить систему и дать свободу действий индийским предприятиям. Именно тогда я смирился с мыслью о том, что Индия пойдет медленным путем. И в то же самое время я видел подъем Китая… отход от коммунизма. Я уже тогда знал, что гонка будет неравной. Я сдался[152].

Индия представляет собой дебри из правил и регулирований, а также чиновничьей бюрократии, в которых вам предстоит с трудом находить пути выхода[153].

Индии потребуется, вероятно, от трех до пяти лет для того, чтобы отладить инфраструктуру. Если она этого не сделает, то рискует потерпеть поражение в глобальных экономических гонках[154].

Индия должна пойти по эффективному пути, по которому пошел Китай, построивший широкую сеть коммуникационной и транспортной инфраструктуры, энергетических установок и гидроресурсов, проводящий политику, в результате которой осуществляется приток ПИИ (прямых иностранных инвестиций) в обрабатывающую промышленность, на создание рабочих мест и обеспечение высоких темпов роста. У Индии впечатляющие темпы роста имели место в сфере ИТ (информационных технологий), которая не обеспечивает рост рабочих мест[155].

Когда в Индии будет создана соответствующая инфраструктура, придут инвестиции, тогда она быстро наверстает упущенное. Индии необходима более либеральная система, которая разрешала бы приход международной конкуренции. В таком случае она могла бы действовать на уровне международных компаний[156].

В Индии слабая связь между городами… Как только она отрегулирует свою материально-техническую базу, свою логистику – дороги, порты, железные дороги, – положит конец бюрократической волоките, то она получит рабочие места не только в ИТ, но и в обрабатывающей промышленности и во всем другом. Будет расти количество рабочих мест, и страна начнет преобразовываться[157].

Для создания рабочих мест основным направлением реформ должна стать обрабатывающая промышленность. Это требует изменений в трудовом законодательстве для того, чтобы дать возможность работодателям сокращать рабочих, когда дела бизнеса требуют его сокращения, придания гибкости юридическим процессам, совершенствования юридических процедур, сокращения финансового дефицита, освобождения от бюрократических пут и, что важнее всего, улучшения инфраструктуры[158].

Индия не может превратиться в крупную экономику на одних только услугах. Со времен промышленной революции ни одной стране не удавалось стать крупной экономикой без превращения в индустриальную державу[159].

Коррупция портит обе страны, но бюрократическая волокита снижала продуктивность и эффективность в Индии больше, чем в Китае[160].

Индии требуется, прежде всего, ликвидировать бюрократизм; во-вторых, предоставить больше стимулов для частного сектора; в-третьих, заняться ликвидацией проблем в инфраструктуре и в заключение сделать более либеральными правила прямого иностранного инвестирования в страну[161].

Даже сейчас, когда Индия занимается либерализацией, она продает предприятия государственной собственности, но говорит, что не может уволить работников. Каким же, черт подери, образом она хочет сделать их прибыльными? Как она может расти и делать их эффективными, а также начать использовать рабочих на совершенно иной основе?[162]

Более тонкий слой образованных людей в Индии станет слабым звеном в долгосрочной перспективе. И хотя существует большая потребность в высококвалифицированных индийских кадрах, большое число инженеров и выпускников не имеют подготовки, требуемой в условиях меняющейся экономики, и остается без работы… Только половина каждого индийского набора учащихся оканчивает начальную школу – большая потеря[163].

Руководители Индии, начиная с Неру и его поколения, были в восторге от предположительно быстрых темпов роста и индустриализации в Советском Союзе. И, разумеется, это было то, что британские экономисты того времени… рекомендовали: накопление в больших объемах капиталов, реализация больших проектов, железо, сталь, создание сельскохозяйственных машин. В таком случае вы начнете развиваться… Они в это верили… К тому времени, когда в 1991–1992 годах Индия начала перемены с Манмоханом Сингхом, который занимался вопросами планирования, они потеряли 40 лет роста. Перед ними стояла проблема демонтажа всех этих монополий. А профсоюзы сейчас стали неотъемлемой частью этих больших государственных компаний, и они не хотят их приватизации, потому что, если управлять ими эффективно, рабочую силу нужно будет сократить на две трети или наполовину[164].

История Индии говорит о ее скептическом отношении к иностранным инвестициям и о замкнутом характере экономики… Политика опоры на собственные силы больше не работает во взаимозависимом мире быстро меняющихся технологий… Вторым анахронизмом исторического наследия Индии является увлеченность справедливым распределением… Перераспределение всех доходов на начальных стадиях роста замедлит накопление капиталов, необходимых для стимулирования дальнейшего роста. Источником богатства служит предпринимательская жилка, что означает умение идти на риск… Единственным способом увеличения уровня жизни бедных является увеличение размера пирога. Равенство доходов не дает стимула для изобретательных и предприимчивых людей в том, чтобы обойти по производственным показателям и показать более высокую конкурентоспособность[165].

Недостаток экономически подготовленного электората облегчал индийским руководителям возможность занятия экономическим популизмом, из-за которого срывался курс на либерализацию. Национальные интересы в некоторых случаях шли в подчиненное положение особым интересам. Многие нужные реформы тормозились из-за оппозиции групп, представляющих особые интересы. Особые интересы плодились в атмосфере популизма. За последние 20 лет широкое распространение получили прожекты на дешевые продукты питания, бесплатную электроэнергию, льготные кредиты… Они ложились тяжким бременем на всю экономику… Стиралось различие между благополучием и популизмом[166].

В Сингапуре есть три индийские школы. Предполагалось, что их будет больше, но я высказался против. Либо вы идете в сингапурскую школу, либо возвращаетесь обратно в Индию, потому что… если они [индийцы] остаются как постоянные жители и работают на государственной службе, они не горят желанием стать частью нашего общества из-за своей ориентированности на индийскую культуру… Учебники этих школ ориентированы на Индию, знания чисто индийские, дух и все такое прочее. В этом вся проблема[167].

В Индии было много первоклассных университетов к обретению независимости. За исключением немногих остающихся на вершине университетов, таких как Индийский технологический институт, состоящий из 15 автономных институтов, и Индийский институт управления, которые по-прежнему сравнимы с лучшими, эти учебные заведения не смогли сохранить высокие стандарты, присущие многим другим университетам. Политический нажим способствовал установлению квот приема, основанных на кастовой системе или связях с членами парламента[168].

Каковы экономические перспективы Индии в соотношении с Китаем на предстоящее десятилетие?

Не говорите об Индии и Китае на одном дыхании. Это две разные страны. Но разве это лишает Индию роли игрока? Нет. Это игрок больше, чем весь АСЕАН [Ассоциация стран Юго-Восточной Азии], вместе взятый[169].

Нельзя сравнивать существующие у них системы… ВВП [валовой внутренний продукт] Китая в 3,4 раза превышает ВВП Индии. Индия растет темпами, составляющими две трети от темпов роста Китая. Но Индия является большой страной и противовесом в Индийском океане[170].

Экономика Индии может вырасти до уровня в 60–70 процентов от уровня экономики Китая… Она не собирается стать больше – по нынешним прогнозам. Однако 60–70 процентов от уровня экономики Китая при населении, которое превысит население Китая к 2050 году, это уже что-то значит. И у Индии есть некоторые очень способные люди в руководстве[171].

Почему мирное возвышение Китая вызывает какие-то опасения? Не потому ли, что Индия является демократией, в которой многочисленные политические силы находятся в постоянной работе, способствуя действию внутренней системы сдержек и противовесов? По большей части, да – особенно с учетом того, что индийские правительства имеют тенденцию состоять из больших коалиций от 10 до 20 партий… Индия может проецировать свою силу за пределами границы намного дальше и лучше, чем это может делать Китай, и тем не менее нет страха того, что у Индии имеются агрессивные намерения… Индия не представляет собой такую проблему для международного порядка, какую представляет Китай, – и не будет до тех пор, пока не отладит свою инфраструктуру до уровня и стандартов «первого мира» и не продолжит либерализацию своей экономики. На самом деле США, Европейский союз и Япония болеют за Индию, потому что они хотят видеть хорошо сбалансированный мир, в котором Индия приближается по весу к Китаю. Что произошло бы, если бы Индия намного обогнала Китай? Стали бы американцы и европейцы болеть за Китай? Сомневаюсь. У них все же есть фобия в отношении «желтой угрозы», подкрепленной памятью актов насилия времен «культурной революции» и массовыми убийствами на площади Тяньаньмэнь, не говоря уже об их жестком неприятии цензуры китайского правительства[172].

Китай концентрирует свое внимание на США и просто хочет держать Индию в пределах досягаемости[173].

Не уверен, что Индия хочет получить часть потребительского спроса растущего среднего класса Китая, потому что Индия боится соревнования. Китайцы предложили индийцам соглашение о зоне свободной торговли, но индийцы не ухватились за это предложение, потому что китайские товары пойдут в Индию и составят конкуренцию индийским[174].

До тех пор, пока существуют торги на свободном рынке, Индии просто следует учиться предлагать более выгодные условия по сравнению с китайскими. Китай не станет воевать с Индией. Он привык идти на риски, например, в дельте реки Нигер, рискуя жизнями китайцев и на китайские деньги, но он решил, что оно того стоит. Он это делает в Анголе и Судане. Он хочет что-то получить от Ирана. Он заводит друзей в республиках Средней Азии. Он хочет получить трубу из Казахстана в Китай длиной в тысячи километров, и он готов строить трубопровод. Это рыночная конкуренция. Я не рассматриваю это как некую данность: «Если вы согласны продать Индии, я побью вас», а больше как такую вещь: «Что бы Индия вам ни предложила, я предложу вам больше». Китай намерен играть по правилам, и он вполне убежден в том, что может победить таким способом[175].

Какое значение имеет демократическая модель Индии для остальной Азии, особенно в отличие от авторитарной модели Китая?

Она имела бы большое значение, если бы давала лучшие результаты по сравнению с китайской моделью. Но этого не происходит[176].

Политические системы, выдающие слабые экономические результаты, в конечном счете будут отброшены в пользу более производительных систем[177].

Демократию не следует превращать в оправдание инертности. Есть много примеров авторитарных правительств, чье экономическое развитие завершилось провалом. Есть также столько же примеров демократических правительств, добившихся превосходных экономических результатов. Реальный вопрос состоит в том, может ли политическая система любой страны, независимо от того, является ли она демократической или авторитарной, выработать консенсус в отношении политики, требуемой для обеспечения роста экономики и создания рабочих мест для всех, и может ли она обеспечить, чтобы эта основополагающая политика осуществлялась последовательно и без потерь[178].

Система демократии и верховенства закона в Индии дает ей долгосрочное преимущество над Китаем, хотя на начальных стадиях Китай имеет преимущества в более быстром претворении в жизнь своих реформ[179].

Если политические структуры Китая не преобразуются в соответствии с изменениями в его обществе в результате высоких темпов роста, Индия в долгосрочном плане получит преимущества в силу своей более гибкой политической системы[180].

Может ли Индия стать стратегическим противовесом Китаю в Азии?

Я питаю эгоистичные мотивы в своем желании того, чтобы Индия как можно скорее превратилась в крупную экономическую державу в мировой политике. Если Индия ею не станет, Азия будет обездоленной (высказывание Ли на встрече с Дж. Р. Д. Тата[181] в 1974 году)[182].

«Ли Куан Ю подчеркнул необходимость индийского присутствия в регионе либо посредством многосторонней договоренности по вопросам безопасности, либо путем объявления «Азиатской доктрины Монро» с целью недопущения возможного «браконьерства» в Азии. Он сказал, что Индия является идеальным кандидатом на такую роль, поскольку она проводит свою внешнюю политику «на основе равенства, а не на основе силовых взаимоотношений». Роль, которую, как он предполагает, должна играть Индия, заключается в том, чтобы быть «охранником», когда он настаивал на том, чтобы «Индия проявляла активный интерес к вопросам безопасности, политической стабильности и экономического развития малых стран Юго-Восточной Азии» (оценка Сунанды К. Датта-Рэя мнения Ли о Юго-Восточной Азии после ухода западных держав в конце 1970-х годов)[183].

Корея слишком мала. Вьетнам слишком мал. Юго-Восточная Азия тоже несопоставима по масштабам. Нужен другой большой игрок для того, чтобы поддерживать баланс[184].

Кто может стать противовесом? Япония не сможет быть противовесом… Вместе Япония и Америка могут стать противовесом в экономическом, физическом и военном планах, но кто является противовесом Китаю в Азии потому, что Америка через 100–200 лет может стать менее способной на доминирование в Азии? На это всегда есть индийцы[185].

Индия успешно провела модернизацию своих вооруженных сил, особенно военно-морского флота, и обеспечивает свою безопасность. Хотя китайцы строят порт в Бирме и еще один в Пакистане, Индия будет господствовать в Индийском океане на протяжении длительного времени[186].

Географически Индия не входит в Тихоокеанский регион. Однако соперничество между США и Китаем будет проходить в Тихом и Индийском океанах. Китай двинул свой военно-морской флот в Индийский океан для защиты поставок нефти из Залива и продукции из Африки. Это район, в котором индийцы сильны. Если индийцы будут на американской стороне, у американцев будет большое преимущество. Отсюда – китайцам нужен союзник в противовес, и поэтому они обустраивают порты в Мьянме и Пакистане[187].

Индия не оказывает большого экономического или геополитического влияния в Юго-Восточной Азии, потому что внимание региона сосредоточено на Китае, являющемся источником проецирования силы[188].

Каковы прогнозы в отношении американо-индийских отношений?

Нет речи о немедленном американо-индийском стратегическом партнерстве для окружения Китая. Даже когда отношения будут нарастать, Индия останется независимым игроком. Она будет отстаивать свои интересы перед Китаем и сотрудничать с Китаем тогда, когда их интересы будут совпадать[189].

Глава 5

Будущее исламского экстремизма

В чем угроза исламского экстремизма для Запада? В чем корни исламского экстремизма? Какую роль играет собственно ислам в разжигании исламского экстремизма? В чем ключевые цели исламского экстремизма? Как вероятнее всего исламские экстремисты собираются добиваться своих целей? Какие факторы будут оказывать в будущем воздействие на исламский экстремизм? Какую роль играют умеренные мусульмане в борьбе с исламским экстремизмом? Как долго исламский экстремизм будет представлять угрозу глобальной безопасности? Ответы Ли Куан Ю на эти вопросы отражают тот факт, что соседи Сингапура являются мусульманскими странами и что Сингапур является потенциальной целью террористических атак.

В чем угроза исламского экстремизма для Запада?

Сейчас водораздел проходит не между коммунистическими и демократическими странами, или между Западом и Востоком. Теперь это разделение между мусульманскими террористами и США, Израилем и их сторонниками. Вторым по важности противостоянием является борьба между воинствующим исламом и невоинственным, умеренным исламом[190].

Мы сталкиваемся с новой ситуацией, с которой никогда ранее не сталкивались в истории цивилизации. Есть группа людей, желающих уничтожить самих себя для того, чтобы нанести вред другим. До этого такими людьми были только «тигры освобождения Тамил-Илама». Но они сражались за реальное дело, за создание тамильского государства в Шри-Ланке. А нынешняя борьба за ислам совсем иное дело, мотивом которого являются религиозные убеждения[191].

Терроризм в духе «Аль-Каиды» – новое и уникальное явление, носящее глобальный характер. Событие в Марокко может возбудить страсти экстремистских группировок в Индонезии. Среди разных экстремистов по всему миру существует присущая им всем фанатичность и рвение[192].

Понадобятся годы, чтобы сбить этот всплеск исламского терроризма. Тем временем мир стоит перед угрозой получения этими террористами оружия массового поражения. Случись такое, кровопролитие будет ужасающим. Ядерные программы государств-изгоев в силу этого должны быть остановлены, а их запасы оружия и ядерных материалов конфискованы[193].

Проблема не в исламе. Проблему представляет радикальный ислам, или исламизм. Нефть без исламизма может быть проблемой, но исламизм плюс нефть становится взрывоопасной смесью. Исламизм плюс нефть, плюс оружие массового поражения – это уже угроза… Имеющий ядерные возможности Иран в значительной мере повлияет на геополитический баланс. Другие страны на Ближнем Востоке также захотят получить ядерное оружие, увеличивая тем самым возможности попадания расщепляющихся материалов, необходимых для получения ОМП [оружие массового поражения] в руки террористов[194].

В чем корни исламского экстремизма?

Израильско-палестинский конфликт не является причиной исламского терроризма. Среди мусульман, особенно на Ближнем Востоке, существует глубокое убеждение в том, что настало их время и что Запад унижал их слишком долго. Поскольку панарабскому национализму не удалось объединить мусульманский мир в 1950-е и 1960-е годы, исламский запал стал альтернативной объединительной силой[195].

Воинствующий ислам получает подпитку в нестабильности и отчуждении, которые вызывает глобализация среди менее успешных людей. А поскольку глобализация по большей части вызвана и осуществляется США, воинствующий ислам ассоциирует Америку и американцев с угрозой исламу. А то, что Америка твердо поддерживает Израиль, только усугубляет их чувство угрозы. Но терроризм продолжится, даже если ближневосточная проблема будет урегулирована[196].

Со времени основания Израиля арабы на Ближнем Востоке были приучены в своих школах, медресе и мечетях ненавидеть Израиль и евреев, что подкреплялось постоянными картинками в СМИ израильских широкомасштабных военных вторжений на оккупированные палестинские территории. После 40 лет нестабильного и неровного экономического развития многие арабы чувствуют гнев и унижение по поводу того, что их когда-то славная исламская цивилизация сократилась под ударами Запада, особенно Америки, и разложилась под воздействием развратной культуры… Решение палестинской проблемы лишит экстремистов подходящей формулировки для их объединения. Однако до тех пор, пока группировки боевиков в арабских странах и исламских теократиях не перестанут действовать, «Джема Исламия» и другие группировки боевиков в неарабском мусульманском мире будут продолжать набирать экстремистов. Даже если будет достигнуто израильско-палестинское урегулирование, США и их западные союзники должны будут добиться поражения исламских боевиков экономическими, военными и иными методами для того, чтобы ясно продемонстрировать неарабским мусульманам, что фанатизм и воинственность не имеют будущего[197].

Природа ислама в Юго-Восточной Азии менялась на протяжении последних 30 лет. Первое и самое важное, после увеличения цен на нефть в четыре раза в 1973 году Саудовская Аравия щедро финансировала миссионерское движение путем строительства мечетей и религиозных школ и выплат муллам по всему миру, распространяющим упрощенный вариант ваххабитского ислама. Затем свержение шаха в Иране в 1979 году… имело глубокое воздействие на мусульманские верования в исламском мире. И в конце концов участие большого числа мусульман Юго-Восточной Азии в джихаде в Афганистане в течение 1980-х и 1990-х годов привело к радикализации значительного числа мусульман Юго-Восточной Азии[198].

Когда мы спрашивали наших мусульман: «Почему вы стали так строго придерживаться своих религиозных правил?» – они отвечали: «Потому что мы более образованны, а посему лучше понимаем, какие правила следует соблюдать». Но самым большим фактором является давление из самого сердца мусульманского мира. С ростом религиозности по всему миру в результате финансирования саудовцами мечетей, медресе и религиозных учителей все население в целом получило какой-то толчок. Затем экстремистские радикалы некоторых из самых стойких и заангажированных вербуют в джихадистов. «Аль-Каида» и местные группы экстремистов вербуют из мечетей тех, кто выглядит подходящим для их собственных частных религиозных классов, в которых их обучают тому, что долгом всех добрых мусульман является борьба за всех угнетенных мусульман во всем мире и в случае необходимости смерть за это дело, великомученичество[199].

В Юго-Восточной Азии мусульмане иные. Они раскрепощенные, легко идут на контакт. Но за последние 30 с лишним лет с того времени, когда нефтяной кризис и нефтедоллары стали главным фактором мусульманского мира, экстремисты стали заниматься активным обращением в свою веру, строить мечети, учреждать религиозные школы, в которых они обучали ваххабизму, направляя своих проповедников и проводя разные конференции. У них тоже шел процесс глобализации, налаживания сети связей. И постепенно они убедили мусульман Юго-Восточной Азии и поистине мусульман всего мира в том, что страной, в которой есть золотой стандарт, является Саудовская Аравия, что именно там и есть настоящие правоверные мусульмане[200].

Какую роль играет собственно ислам в разжигании исламского экстремизма?

Мусульмане хотят ассимилировать нас. Это одностороннее движение… Они не оставляли выбора никому[201].

Сэмюэл Хантингтон прислал мне свою работу, которую он написал для «Форин Аферс» под заголовком «Столкновение цивилизаций». Когда я встретился с ним, я сказал, смотри, я согласен с тобой только в том, что касается мусульман. Только в этом…Индуизм, китайское конфуцианство или коммунизм, японский синтоизм отделены от церкви. Но мусульмане верят в то, что, если они почитают Коран и готовы выполнять все то, что предписал Магомет, они победят. Посему мы можем ждать неприятностей от них, и так оно и случилось[202].

В социальном плане мусульмане не причиняют никаких беспокойств, но они отличаются от других и обособлены… Ислам уникален[203].

В чем ключевые цели исламского экстремизма?

Исламисты считают, что настало время вновь утвердить главенствующую роль ислама. Джихадисты среди них выбрали Ирак в качестве своего второго поля для сражений. Они преследуют цель выгнать американцев из Ирака точно так же, как они выгнали Советы из Афганистана… Радикальные исламистские группировки в нескольких странах хотят организовать столкновения цивилизаций, и нефтяная власть дает им соответствующие средства[204].

Усама бен Ладен хочет заполучить всю нефть из государств Залива и создать режимы по типу талибских. Затем он ухватит за горло все промышленно развитые страны – христианскую Европу, Америку, Японию, Китай. Потом они смогут установить мусульманский халифат во всем мире[205].

Сделала ли ситуация в Ираке терроризм хуже? В краткосрочном плане – да. Но терроризм уже был предрасположен стать хуже. До войны в Ираке приверженцы джихадистов в Сингапуре, Индонезии, на Филиппинах, в Испании, Голландии, Англии и многих других странах уже были подготовлены своими имамами, чтобы отдать жизнь за веру. Джихадисты хотят уничтожить Израиль и выгнать США из нефтяных государств Залива. Это ведьминское зелье ненависти уже клокотало, независимо от действий США в Ираке или Афганистане. Бессмысленные и хаотичные убийства будут продолжаться из года в год и прекратятся только тогда, когда джихадисты и их учителя не поймут, что вместо покорения их воле взрывы невинных людей обратили мир – включая многие мусульманские страны, такие, в частности, как Иордания – против них[206].

Как, вероятнее всего, исламские экстремисты собираются добиваться своих целей?

Исламские экстремисты «Аль-Каиды» считают, что неоднократными масштабными взрывами бомб смертниками они могут выгнать американцев из Ближнего Востока, уничтожить Америку и напугать Европу, тем самым сохранить религиозную чистоту своих мусульманских общин, как в VII веке. Им это не удастся сделать, потому что техника будет продолжать развиваться и менять наши экономики и наш образ жизни, будь мы христиане, мусульмане, иудеи, буддисты, индусы, атеисты или не верящие ни во что агностики[207].

Я не считаю, что исламские экстремисты могут победить, я имею в виду, что им не удастся навязать свою экстремистскую систему. Да, я могу предвидеть, что они будут сеять страх и опасность, вызывать страх, но у них нет такого уровня техники и организации, которая позволила бы им превзойти любое правительство[208].

Они хотят создать халифат, в который входила бы Малайзия, Индонезия, Южные Филиппины и Сингапур. Это абсурдно, недостижимо… Зачем нужно тайским, малайским или филиппинским мусульманам отдавать власть и отказываться от суверенитета в пользу халифата во главе с индонезийцами?… Через каких-нибудь 20, 30 лет… теократическое государство рухнет. Последующие падения в мусульманском мире покажут, что теократическое государство, как и коммунистическое государство, – это мираж[209].

Исламские террористы постепенно утратят свои возможности внесения страха в Европу и CША, поскольку в этих странах будут приняты жесткие и всеобъемлющие меры для борьбы с ними… Если мусульмане в Европе и США не дистанцируются и допустят этих террористов в свою среду, их станут бояться и подвергать остракизму. Им станет трудно находить хорошую работу. В мусульманских странах вопрос времени, когда умеренные мусульмане покончат с экстремистами или с талибскими правительствами, ответственными за них, как в Афганистане[210].

После убийства Усамы бен Ладена движение исламских экстремистов перестало распространяться по всему миру, его отдельные группки стали действовать обособленно по отдельным районам. Оно стало более разветвленным и с ним стало труднее бороться. В то же самое время, однако, отдельно действующие группки не обладают интеллектуальными возможностями придумать план и претворить в жизнь атаки, подобные атакам 11 сентября[211].

Какие факторы будут оказывать в будущем воздействие на исламский экстремизм?

Станет ли исламский экстремизм большей или меньшей проблемой через 10, 15 или 25 лет, зависит от того, что произойдет в нефтяных государствах, в частности в Саудовской Аравии[212].

Цена ухода из нестабильного Ирака будет высокой. Джихадисты повсюду осмелеют… Несколько лет назад движение «Талибан» в Афганистане и Ирак при Саддаме Хусейне служили силами сдерживания против Ирана. Талибан вновь набирает силу, а победа талибов в Афганистане или Пакистане повлияет на ситуацию во всем мусульманском мире. Может быть оказано воздействие на великую дискуссию среди мусульман о будущем ислама. Чрезвычайно реакционная форма ислама могла бы рассматриваться как победившая дважды в современной истории: первый раз – Советский Союз, а затем Соединенные Штаты. Могут иметь место очень сильные последствия, особенно в ходе кампании против терроризма[213].

Если Соединенные Штаты уйдут из Ирака раньше времени, джихадисты повсюду наберутся храбрости, чтобы сразиться с Вашингтоном и его друзьями и союзниками. Нанеся поражение русским в Афганистане и Соединенным Штатам в Ираке, они поверят в то, что они могут изменить мир. Хуже того, если гражданская война разразится в Ираке, конфликт дестабилизирует весь Ближний Восток, так как будут втянуты еще и Египет, Иран, Иордания, Ливан, Саудовская Аравия, Сирия и Турция[214].

Если США стремительно покинут Ирак из-за атак террористов, мусульманские террористы по всему миру будут праздновать победу. Если в свое время вьетнамцы были удовлетворены уходом американцев и сосредоточились на строительстве социализма во Вьетнаме, то исламские боевики будут преследовать американцев во всех уголках земного шара. Если боевики добьются успехов в срыве планов США в Ираке, их страстное желание умереть во имя распространения исламского халифата на всю землю достигнет новых высот[215].

Какую роль играют умеренные мусульмане в борьбе с исламским экстремизмом?

Только мусульмане могут победить в этой борьбе. Умеренные, адаптированные к современным условиям мусульмане, все вместе политические, религиозные и гражданские руководители обязаны объединиться в борьбе против фундаменталистов. А сильные развитые страны могут помочь. Союзники по НАТО [Организация Североатлантического договора] должны… составить мощный блок. Сторонники модернизации ислама должны почувствовать, что США и их союзники обеспечат их ресурсами, энергоносителями и окажут помощь, чтобы они вышли победителями. Никто не хочет потерпеть поражение[216].

Только сами мусульмане – придерживающиеся умеренных, более современных взглядов на жизнь – могут сразиться с фундаменталистами за контроль над мусульманскими душами. Мусульмане должны парировать тем, что в основе идеологии терроризма лежит извращенная версия ислама. К этой борьбе начнут подключаться тогда, когда фундаменталистски настроенные исламские террористы попытаются сместить ныне действующих мусульманских руководителей, что им придется сделать, если они хотят установить свой вариант исламского государства[217].

Я уже говорил об экстремистских террористах типа группировки «Джема исламия» и джихадистских проповедниках, которые промывают им мозги. Они непримиримы в своем желании свалить всех, кто не согласен с ними. Итак, их ислам носит извращенный характер, с таким его толкованием не согласно подавляющее большинство мусульман в Сингапуре. Я также указывал на то, что мусульманские лидеры – рационально мыслящие люди и что окончательным решением проблемы экстремизма и терроризма является предоставление возможности умеренным мусульманам смело подняться и громко выступить против радикалов, которые взяли на себя право от имени ислама набирать себе сторонников для осуществления своих насильственных целей (опровержение Ли Куан Ю того факта, что он назвал ислам «нездоровой религией» на встрече в июле 2005 года с Хиллари Клинтон и Чарльзом Рэнджелом)[218].

На первый взгляд это борьба между экстремистскими радикалами в мусульманском мире, с одной стороны, и Америкой, Израилем и их западными союзниками, с другой. Однако взгляните поглубже, и вы увидите, что по своей сути это борьба по поводу значения ислама между экстремистскими мусульманами и рационалистически мыслящими мусульманами, между фундаменталистскими мусульманами и мусульманами, ратующими за обновление ислама с учетом современности[219].

В конечном счете битва сведется к сражению между мусульманами, которые хотят вернуться к исламу XI века (когда ислам закрыл внешний мир и отрезал себя от новых идей), и теми, кто хочет видеть современный ислам приспособленным к XXI веку. Если бы Запад хотел добиться консенсуса и согласия по вопросу о своей стратегии борьбы с терроризмом, как он делал это во время холодной войны, тогда стремящиеся к модернизации своих обществ умеренные мусульмане вместе с Японией, Китаем и Россией получили бы уверенность в своих силах и смелость для борьбы с экстремистами и для недопущения того, чтобы те порождали больше террористов[220].

Оказавшись неспособными возглавить и повести спор с экстремистами в мечетях, медресе, умеренные в мусульманском мире уходят от проблемы и позволяют экстремистам не только узурпировать право толковать ислам, но и захватывать все мусульманское сообщество[221].

Большинство мусульман не имеет ничего общего с терроризмом или экстремизмом. Однако воинственные террористические группировки трактуют ислам как свою движущую силу и устроили с ним опасный перегиб. По всему мусульманскому миру боевики собираются навязывать собственную версию ислама. Большинство мусульман, представляющих умеренных, оказались перед дилеммой между (первое) их симпатией и солидарностью с палестинцами и гневом против израильтян и (второе) их собственным желанием мирной жизни, роста и прогресса. Для того чтобы решить проблему терроризма, США и другим надо поддерживать относящихся толерантно и не настроенных воинственно мусульман и делать так, чтобы их число преобладало[222].

Для прекращения роста пополнения рядов террористов США и Европа должны делать все, чтобы дискредитировать идеологию экстремизма, которая использует тексты из Корана вне контекста, проповедует ненависть к немусульманам и стремится распространить ислам, применяя насилие. Те мусульмане, которые хотят быть частью современного мира науки и техники, должны выступить против и остановить этих исламистов, чтобы они не пропагандировали насилие и ненависть. Они должны убедить мусульманских теологов и религиозных проповедников нести до слушателей веру в то, что ислам – это религия мира, а не террора, и что она терпима по отношению к другим людям и их верованиям…В странах, где мусульмане составляют меньшинство, как в Великобритании, они должны занять четкую позицию против исламских террористов… В мусульманских странах, таких как Пакистан и Ирак, мусульмане будут вынуждены вступить в конфронтацию с исламистами или стать свидетелями свержения их правительств и втягивания народа в феодальное прошлое, точно так, как «Талибан» делал в Афганистане[223].

Соединенные Штаты должны вести многовекторную политику, имея дело с изоляцией джихадистских группировок, привлекая к своему делу Европу, Россию, Китай, Индию и немусульманские правительства наряду со многими умеренными мусульманами. Мировая коалиция необходима для борьбы со вспышками ненависти, которые раздувают исламистские фанатики. Когда такие умеренные мусульманские правительства, как правительства Индонезии, Малайзии, государств Персидского залива, Египта и Иордании, чувствуют себя нормально, открыто ассоциируя себя с многосторонней коалицией, направленной против исламского терроризма, боевая обстановка обернется против экстремистов[224].

Для того чтобы это долгосрочное бремя можно было вынести, США необходимо создать широкий альянс, распределить обязанности, снять с себя лишние нагрузки. Надо, чтобы другие согласились с определением первопричин и путей их решения. Это не борьба с бедностью, с ухудшением экономического положения, это нечто более фундаментальное, возрождение арабской и исламской гордости и вера в то, что настало их время. Цель должна состоять в заверении и переубеждении умеренных мусульман… в том, что они не собираются проиграть, что они имеют вес, что мировые ресурсы стоят за ними. Они должны смело идти в мечети и медресе и нейтрализовать радикалов[225].

Как долго исламский экстремизм будет представлять угрозу глобальной безопасности?

Исламский терроризм варился с 1970-х годов, и его не так-то легко и быстро будет снять с плиты. Война с терроризмом будет долгой и трудной. Террористы, существование оружия массового поражения и продолжающийся израильско-палестинский конфликт будут в числе угроз на многие годы[226].

Исламский терроризм будет проблемой этого мира на протяжении очень длительного периода времени, и эта проблема не изменится вне зависимости от того, кто победит на президентских выборах 2004 года в США[227].

Не так-то легко будет искоренить проблему исламского терроризма… Следует поощрять умеренных мусульман на борьбу и выступления против радикализма. Им нужна уверенность в том, что они смогут это сделать. Мы можем дойти до последней точки, но я не знаю, сколько времени это займет… Исламские террористы будут продолжать использовать насилие до тех пор, пока им не покажут, что их методы не принесут им успеха. Если им повезет в Ираке, они попытаются свергнуть светские правительства в других странах, таких как Индонезия[228].

Американцы совершают ошибку, стараясь в основном найти военное решение. Вы должны использовать силу. Но сила сможет решить только крайне малую часть проблемы. Убивая террористов, вы только уничтожаете рабочих пчел. А пчелы-матки – это проповедники-имамы, которые проповедуют неверную форму ислама в школах и исламских религиозных центрах, которые завоевывают и калечат умы молодых… Террористы говорят: «Я буду рад умереть мучеником, страдальцем за веру. Мне на смену придут миллионы других»[229].

Нам следует научиться жить с существованием связанной с Пакистаном террористической сети в течение долгого времени. Я опасаюсь, что ситуация в Пакистане может пойти по худшему сценарию[230].

Глава 6

Будущее национального экономического роста

В чем состоят уроки подъема Сингапура из «третьего мира» в «первый» на протяжении жизни одного поколения? В чем заключаются основные движущие силы национального роста и конкурентоспособности? Какую роль играют такие нематериальные факторы, как ценности в стимулировании роста и конкурентоспособности? Какими ключевыми профессиональными качествами должен обладать сегодня работник? Вдумчивые ответы Ли Куан Ю на эти вопросы почерпнуты из его примечательного опыта выведения Сингапура из разряда страны «третьего мира» в страну, входящую в «первый мир», за несколько десятков лет.

В чем состоят уроки подъема Сингапура из «третьего мира» в «первый» на протяжении жизни одного поколения?

Мое определение сингапурца… таково: мы принимаем тот факт, что, кто бы ни присоединился к нам, становится частью нас. И это американская концепция. Вы можете сохранить свое имя, Бжезинский, Берлускони. Каким бы оно ни было, ты пришел, присоединился ко мне, ты – американец. Нам нужны таланты, мы их принимаем. Таким должен быть наш определяющий атрибут[231].

Когда я начал, вопрос выглядел так: как может Сингапур зарабатывать себе на жизнь при наличии соседей, у которых больше природных ресурсов, людских ресурсов и больше площадь? Как нам отличаться от них? У них не было антикоррупционных «чистых» систем, мы установили такие «чистые системы». Их власть закона не работала, мы строго придерживались законов. Если мы достигали какого-либо согласия или принимали решение, то мы твердо следовали этому. Мы стали надежными и заслуживающими доверия инвесторов. Инфраструктура мирового класса, вспомогательный персонал мирового уровня, все владеют английским языком. Хорошее транспортное сообщение по воздуху, морю, телеграфная, спутниковая связь, а теперь и через Интернет[232].

Торопиться надо не спеша. Никому не нравится утрата этнической, культурной, религиозной и даже языковой идентичности. Для того чтобы существовать как государству, необходимо разделять определенные отличительные черты, иметь что-то общее. Если вы продвигаетесь мягко, но непрерывно, логика событий приведет не к ассимиляции, а к интеграции. Если бы я попытался навязать английский язык людям Сингапура, я столкнулся бы с повсеместным восстанием. Если бы я попытался ввести китайский язык, я немедленно столкнулся бы с бунтом и катастрофой. Но я предложил каждым родителям выбор английского и родного языка в любом порядке, который им предпочтут. Свобода выбора плюс преимущества, связанные с рынком, помогли нам за 30 лет первым освоить английский, а затем родной язык. Мы перевели один университет, который уже устоялся как работающий на китайском языке, с китайского на английский. Если бы такая перемена произошла насильно в течение 5-10 лет вместо потраченных 30 лет – и на основе свободного выбора, случилась бы катастрофа[233].

Многие неудачи в «третьем мире» становились результатом того, что руководители того времени сразу после обретения независимости в 1960-1980-х годах придерживались преобладавшей тогда теории о том, что социализм и государственные предприятия ускорят развитие. Их политика вмешательства в экономику привела к нерациональному использованию ресурсов и выросшим возможностям для коррупции. Эта теория была разбита в результате развала Советского Союза. Нет никаких причин для того, чтобы руководители стран «третьего мира» не могли добиваться успеха в достижении роста и развития, если они поддерживали общественный порядок, занимались образованием своего народа и поддерживали мир с соседями, добивались доверия инвесторов тем, что соблюдали законность[234].

В чем заключаются основные движущие силы национального роста и конкурентоспособности?

Жизненный уровень народа зависит от ряда основных факторов: первый – объем имеющихся у него ресурсов в соотношении к числу населения… второй – уровень его технической подготовки и уровень промышленного развития; третий – уровень его образования и технической подготовки; и четвертый – культура, дисциплина и энергетика рабочей силы[235].

Демография, а не демократия станет самым решающим фактором безопасности и роста в XXI столетии… Страны, наиболее благоприятствующие притоку мигрантов, имеют экономическое преимущество, но открытая иммиграционная политика влечет за собой также и риски. Новые волны мигрантов будут иными с этнической точки зрения, они менее образованные и подчас неквалифицированные… Правительствам постепенно станет ясно, что одна только иммиграция не может решить их демографических проблем и что, возможно, потребуется гораздо более активная вовлеченность правительства в поощрение или противодействие деторождению[236].

Качество людских ресурсов страны является единственным самым важным фактором, определяющим национальную конкурентоспособность. Новаторский подход, предприимчивость, умение работать в команде и рабочая этика людей – это то, что выводит на пик их конкурентоспособность[237].

Три признака жизненно важны в этом соревновании – предприимчивость, новаторство и управленческий механизм. Первый признак – это предприимчивость, необходимая для поиска новых возможностей и принятия на себя оправданных рисков. Длительный простой – это прямой путь к угасанию… Второй признак, новаторство, – это то, что создает новую продукцию и новые производства, которые добавляют стоимость… Третьим фактором является хорошее управление. Для того чтобы расти, компании необходим управленческий механизм, который будет открывать новые рынки и создавать новые каналы транспортировки товаров[238].

Экономика продвигается вперед новыми знаниями, новыми открытиями в науке и технике, инновациями, которые выносятся на рынок предпринимателями. Поэтому пока еще ученый остается величайшим фактором экономического прогресса, он останется таковым только в случае использования своих мозгов – не в изучении фолиантов, классических текстов и поэзии, но в усвоении и открытии новых знаний, занимаясь исследованиями и развитием, множеством новых предметов, которые необходимо освоить. Люди, обладающие хорошими мозгами, чтобы стать учеными, должны также стать изобретателями, новаторами, идущими на риск вкладчиками капитала и предпринимателями; они должны давать новую продукцию и услуги на рынки для того, чтобы сделать богаче жизнь людей повсюду[239].

Глобальная картина в плане инвестиций постоянно меняется. Во-первых, технологический прогресс и глобализация сократили издержки привлечения средств из внешних источников, расстояния перестали быть таким уж большим барьером, произошли перемены структурного характера в организационно-экономических принципах регулирования деловой активности из одной страны в другой… Во-вторых, технологии и инновации стали более важными факторами экономического успеха. Показатель конкурентоспособности, выработанный на Всемирном экономическом форуме-2000, делал возросший акцент на творческую активность и продуктивность в экономике. В докладе проведено разграничение между странами, занимающимися инновациями, и странами, которые являются просто хорошими потребителями передаваемой технологии, что показывает вес, который инвесторы придают техническому усовершенствованию, а не просто сокращению издержек. В-третьих, стала нарастать конкуренция в капиталовложениях… Ключом к инновациям и технологиям являются люди. Нам надо развивать и поощрять наши таланты с тем, чтобы инновации и творческий подход были неотъемлемой частью образования и профессиональной подготовки. Наша система образования была перестроена так, чтобы заботиться об инновациях и творческой продуктивности, начиная с детских садов и кончая университетами и далее занимаясь учебой на всю оставшуюся жизнь[240].

Сейчас существует глобальный рынок, поскольку товары, услуги, капитал и знания становятся еще более подвижными. Такого рода развитие ускорило интеграцию региональных рынков. Однако для получения выгод от глобализации страны должны сделать так, чтобы их законы и институты содействовали глобальным потокам. Есть твердая необходимость в правопорядке. Он обеспечивает стабильность и предсказуемость. Далее, между участвующими странами будет развиваться совпадение законов и правил, регулирующих торговлю и капиталовложения. Римская и британская империи служили в истории примером того, как торговля процветала сотни лет, будучи под покровительством всеобъемлющей единой системы законов[241].

Деловой мир сейчас ищет таланты и возможности в глобальном масштабе. Изобретаются технологии, идет техническое сотрудничество или приобретаются технологии и возможности в глобальном масштабе для обеспечения конкурентного превосходства. С развитием Интернета в соревновательный процесс вступает все больше рынков, в силу чего деловой мир в Азии должен вступать в конкуренцию на этой платформе либо он будет сметен. Национальным партнером бизнеса, используемым в мире повсеместно, является общество, приветствующее иностранные таланты. Общества, которые выиграют, это те, которые легко ассимилируют иностранцев. Таким местом является Силиконовая долина. Она не только равнодушна к цвету кожи и исключительно оценивает людей по их заслугам, в ней есть культура, привлекающая новичков. Деловые люди в Азии должны обладать этими качествами и быть грамотными в глобальном плане людьми[242].

Сближение и конкуренция также принесут перемены на уровне фирм и промышленности в целом. Многонациональные корпорации станут поликультурными организациями для того, чтобы успешно конкурировать в требующих знания секторах. Корпорации, получающие свои идеи только из одной культуры, не будут иметь успеха в деле инноваций. Те, в которых присутствует креативная смесь культур и идей, будут лидировать…

Для того чтобы конкурировать в глобальном масштабе, фирмам необходимо нанимать на ключевые позиции талантливых людей из стран, в которых они действуют. Корпорациям потребуются лучшие люди со всего мира, чтобы занять ключевые позиции… Гуру от управления Питер Дракер предсказывал, что самым большим изменением в том, как будет вестись бизнес в следующем столетии, станет нарастающее увеличение взаимоотношений, основанных не на праве собственности, а на партнерстве[243].

Нам необходимо продолжать привлекать как можно больше талантливых людей из Китая, Индии, региона и из развитых стран для пополнения нашей команды. Без такого притока иностранных талантов даже США не были бы такими успешными. Их атомная бомба обязана во многом талантам из Европы, сбежавшим от Гитлера в 1930-х и 1940-х годах… Даже американская космическая программа обязана своим стартом немецкому ученому-ракетостроителю [Вернеру] фон Брауну, который изобрел фау-бомбу во время Второй мировой войны и был захвачен американской армией после окончания войны. Его отправили в Америку. С тех пор ежегодно тысячи талантливых профессионалов, академиков, исследователей и писателей привлекаются из Соединенного Королевства и ЕС [Европейского Союза] в США, потому что их приветствуют в Америке и им дают оборудование для исследований, и они становятся успешными в своих профессиях или в бизнесе. Это намного усилило эффективность Америки. Если Америка с населением в 280 миллионов человек нуждается в дозагрузке талантами, то Сингапуру с его тремя миллионами населения и подавно надо это делать, в противном случае нас низведут до уровня второго или третьего дивизиона[244].

Мы привлекаем таланты из числа всего лишь 3 миллионов человек. Цепь невысоких гор вряд ли имеет пики, сравнимые с горой Эверест. Нужны горы подобно Гималаям, если вы не особый народ типа евреев в Израиле. При населении в 4 миллиона евреи обладают талантами населения, насчитывающего более 40 миллионов человек. Всем известно, что самыми умными и проницательными людьми являются шанхайцы. Но немногие знают почему. Да потому, что на протяжении 150 лет, с тех пор как город стал портом, открытым по договорам для иностранных держав, он привлек честолюбивых, энергичных и талантливых из дельты реки Янцзы, из Чжэцзяна, Цзянсу и других провинций, расположенных по берегам этой реки, собравшей вокруг себя около 200–300 миллионов населения. Даже несмотря на то что Шанхай регулярно теряет руководителей, которых направляют в Пекин, он по-прежнему обладает обилием талантов, поскольку не зависит всего лишь только от 12 миллионов своего населения[245].

Впечатляющее продвижение тех промышленно развитых стран, чья рабочая сила понимает значение производительности труда, как в Японии, и печальный спад в тех странах в Европе, где рабочая сила сдерживается в своем развитии из-за негативного влияния профсоюзов, как в Великобритании, демонстрируют уроки, которые нам надо изучать. Сингапурцы должны принимать близко к сердцу один простой факт: до тех пор пока мы не повысим свой уровень через образование и подготовку и не выработаем стремления повышать производительность труда, наше будущее не может быть гарантировано[246].

Неизбежно давление зависти. Но посмотрите на альтернативу, каковой является медленный рост. Различие по-прежнему сохранится между лидерами и отстающими в силу общей глобализации, но мы все будем беднее, не так ли?.. Я не вижу никаких выгод в прекращении роста, поскольку зависть все равно останется[247].

Какую роль играют такие нематериальные факторы, как ценности, в стимулировании роста и конкурентоспособности?

Помимо стандартных экономических эталонов производительности труда и конкурентоспособности, существуют такие нематериальные факторы, как культура, религия и другие этнические характеристики и национальные качества, влияющие на результат… Для достижения успеха современной экономике требуется образованность всего населения… Китай создал гораздо лучшую материально-техническую базу, чем Индия… Китайское чиновничество методично принимало на вооружение самые лучшие образцы для своей системы управления и общественных интересов… Все сказано и сделано. Именно творческая активность руководства, его готовность учиться на опыте других, быстро и решительно внедрять в жизнь хорошие идеи путем эффективной правительственной службы и убеждать большинство людей в том, что необходимо принимать жесткие реформы, – все это решает развитие и прогресс страны[248].

Важнее всяких технических возможностей дух новаторства и предприимчивости. В эпоху потрясающих технологических перемен именно предприимчивые личности, готовые ухватиться за новые возможности, творцы новых идей и видов бизнеса уверенно продвигаются вперед. Рядовые деловые люди зарабатывают на жизнь тем, что являются хорошими последователями, однако богатые награды достаются тем, кто является новатором и предприимчивым человеком[249].

Где вы достаете своих предпринимателей? Прямо из шляпы?… В Сингапуре нехватка предпринимательских талантов… Нам надо начать экспериментировать. Самое легкое – просто взять и заполнить пустые мозги знаниями и заставить их работать – мы уже проделали. А сейчас наступает трудная часть. Сделать так, чтобы образованные и разбирающиеся в точных науках мозги стали мыслить новаторски, производительнее, не так-то легко. Требуется смена образа мышления, иная установка шкалы ценностей[250].

Образ жизни, способствующий закреплению у работников высокой производительности, является результатом ценностей, взращенных в них на родине, в школе и на рабочем месте. Эти ценности необходимо усиливать за счет оценки в обществе. Будучи однажды установленными, как язык, на котором говорят в обществе, этот образ жизни имеет тенденцию становиться самовоспроизводящимся, бесконечным циклом… Я удивлен тем, что… 55 процентов наших рабочих по-прежнему признаются в боязни оказаться не в почете у своих же собратьев по профессии за то, что они хорошо делают свою работу. До тех пор пока сохраняется такое отношение, более эффективная организация производства не будет поощряться в соответствии с преобладающими стандартами среди середнячков. Хорошие работники будут избегать того, чтобы стать передовиками производства. Такое отношение имеет негативный характер. Сингапурцы должны понимать, что интересы их группы будут продвигаться вперед, если каждый работник стремится достичь своих наилучших результатов и, таким образом, поощряет своих коллег на лучшую работу своим собственным примером. Нет лучшего способа, чем на собственном примере управленцев и руководителей низового звена внедрять такие перемены к подходам к работе и к ценностям в целом. Старые понятия о том, что управленцы собираются эксплуатировать рабочих, не соответствуют действительности сегодняшнего климата промышленного производства. Точно так же устарели взгляды управленцев-менеджеров на то, что профсоюзы – это возмутители спокойствия. Это устарелое мышление. Такие стереотипы должны быть объявлены вне закона, если мы собираемся возводить отношения взаимного доверия и сотрудничества между управленческим аппаратом, профсоюзами и рабочими[251].

В Сингапуре мы сосредоточили все внимание на основных вещах. Мы использовали семью для стимулирования экономического роста, учитывая при планировании такие факторы, как честолюбие отдельной личности и его семьи. Мы постарались, к примеру, улучшить положение многих детей путем улучшения образования. Правительство может создавать условия, в которых люди могут жить счастливо и добиваться успехов, самовыражаться, но в конечном счете именно то, что люди делают со своей жизнью, как раз и определяет успех или провал экономики. К тому же нам повезло, что у нас был такой культурный фон, вера в бережливость, упорный труд, сыновняя благодарность и преданность большой семье и, что превыше всего, уважение учености и учебы. Есть, разумеется, еще одна причина нашего успеха. Нам удалось добиться экономического роста, потому что мы произвели определенные изменения во время нашего перехода от аграрного общества в индустриальное. У нас было преимущество в знании того, что нас ждет в конце пути, поскольку перед глазами был Запад, а позже Япония[252].

И язык, и культура должны измениться для того, чтобы дать возможность людям решать новые проблемы. Поистине сила языка и культуры зависит от их гибкости в том, чтобы помогать людям приспосабливаться к изменяющимся условиям. Например, японский язык и культура сто лет назад со времен Реформ Мэйдзи 1868 года значительно развились и приспособились к новым потребностям. Японский народ успешно воспринял западную науку и технику, потому что люди гибко и прагматично подошли к своему языку и культуре. Они позаимствовали новые западные управленческие структуры и идеи. Они ввели всеобщее образование, учредили двухпалатный парламент, ввели законодательство и перестроили свою армию и флот по немецкому и британскому образцу. Они с легкостью применили западную терминологию, добавив живость и энергию в японский язык. Точно так же после поражения во Второй мировой войне во время и после американской оккупации Японии были применены и использовались американские слова, идеи и общественные организации под контролем со стороны американцев, а затем совершенствовали их, точно так же, как они в свое время скопировали и улучшили многие китайские новшества, такие как старинные счеты[253].

Какими ключевыми профессиональными качествами должен обладать сегодня работник?

В отличие от рабочих в монотонный век, основанный на машинах и технике, рабочие завтрашнего дня зависят во многом от своих собственных знаний и профессионального опыта. Они должны управлять своей собственной контрольной системой, контролировать самих себя, брать на себя обязанности по повышению квалификации. Они должны быть довольно дисциплинированными и думать своим собственным умом, стараться превзойти самих себя так, чтобы никто им не дышал в затылок. Работники при новой экономике не могут удовлетворяться просто решением проблем и совершенствованием известного. Они должны быть инициативными и предприимчивыми людьми, всегда ищущими новые пути выполнения своей работы, чтобы создавать добавочную стоимость, дополнительные преимущества[254].