Законы любви Смолл Бертрис

Глава 1

— Я не стану воспитывать его бастарда, папа! — твердо заявила Лючана Мария Пьетро д’Анджело, хорошенькая миниатюрная семнадцатилетняя девушка с кожей оттенка слоновой кости и длинными густыми волосами цвета безлунного ночного неба, тщательно забранными в золотую сетку.

Лицо — идеальный овал, нос прямой, но не слишком длинный, полные, красиво очерченные губы и высокие арки бровей над карими глазами.

— Госпожа, не следует так грубо выражаться, — нервно пробормотала пожилая компаньонка. — Будущей графине подобает вести себя прилично.

— Как бы там ни было, я не стану воспитывать его бастарда! — повторила Лючана, топнув ногой в кожаной туфельке.

Тонкие пальчики раздраженно перебирали алый шелк платья.

— Цветочек мой, — ласково вмешался мастер Пьетро д’Анджело, — поскольку с нами больше нет твоей дорогой мамы, я воспитывал тебя, как мог, и наставлял, как следует вести себя будущей хорошей жене. В частности, выполнять все просьбы мужа, даже если это тебе не нравится. Граф Лейтон оказывает тебе честь, даруя свое имя и титул.

— Графу всего лишь нужна богатая супруга, чтобы пополнить его опустевшие сундуки и подарить наследника мужского пола! — отрезала девушка. — Не держи меня за дуру, не понимающую, почему этот человек так стремится повести меня к венцу! И не он один! Таких немало!

Лючана надменно улыбнулась.

— Только не во Флоренции! — уничтожающе бросил отец.

Лючана вспыхнула, и, нужно сказать, багрово-фиолетовые пятна, расцветшие на нежной коже, отнюдь ее не украсили.

— Я знаю, на твою руку есть много претендентов, цветочек мой, — кивнул отец, — но Роберт Боуэн, хоть и беден, принадлежит к древнему роду и, что еще важнее, человек благородный. Он будет уважать и почитать тебя, дорогая. Неужели ты думала, что я отдам тебя первому попавшемуся поклоннику? Скоро я должен вернуться домой и хочу знать, что ты в надежных руках.

«И на безопасном расстоянии от Флоренции… Возможно, тогда тебя ждет не такой конец, как твою бедную мать…»

Дочь была как две капли воды похожа на покойную жену, и все же… они такие разные! Каролина была прекрасной и своевольной, но не обладала умом и практичностью дочери. Оставалось только молиться, чтобы этот ум спас его дитя!

— Я не оспариваю твой выбор, папа, — ответила Лючана уже мягче. — Однако этот англичанин нуждается в моем приданом куда больше, чем я нуждаюсь в нем самом. Вижу, что человек он благоразумный и не пустит по ветру богатство, которое я ему принесу.

— И ты сможешь посоветовать ему, куда вложить золото, дочь моя, чтобы оно приносило доход.

— Я постараюсь, папа. Он не будет зря рисковать, но ты со своей стороны должен объяснить, насколько полезно следовать моим советам, даже если это советы женщины, — улыбнулась Лючана.

— Ах, — вздохнул мастер Пьетро, — если бы только твои братья обладали такими же деловыми способностями… Какой торговец бы из тебя вышел! Сколько богатств ты принесла бы семье и Флоренции! Да, я объясню твоему будущему мужу необходимость прислушиваться к тебе в подобных вопросах.

Но стоит ли рассказывать правду об истеричности матери Лючаны?

Вошедший слуга объявил о прибытии графа Лейтона.

— Немедленно зови! — воскликнул хозяин. — Не заставляй его милость ждать. Паоло, донна Клара, Лючана, оставьте нас. И побыстрее!

— Помни, папа! Я отказываюсь воспитывать его ублюдка! — сказала на прощание девушка.

Хотя донна Клара попыталась увести подопечную, Лючана наотрез отказалась. К досаде компаньонки, девушка спряталась за резной ширмой в глубине зала, откуда можно было наблюдать за гостем и слышать беседу.

— Он довольно красив, — шепнула она донне Кларе, когда вошедший в зал граф Лейтон приветствовал ее отца изящным поклоном. — Не слишком молод и не слишком стар. И вполне способен наградить меня детьми.

Лючана восхищенно оглядела гибкую фигуру графа. Пусть темно-синий бархат его камзола немного потерт, зато широкие рукава подбиты синей шелковой парчой. Очевидно, вкус у него есть, а вот средств не хватает.

— Если ваш батюшка прикажет вам выйти за него, пусть он окажется стар и даже горбат, значения это не имеет, вы должны покориться отцу, — чопорно заметила донна Клара.

— Молчите, старая ворона! — прошипела Лючана. — Я хочу слышать каждое слово!

Мастер Пьетро д’Анджело поздоровался с гостем, пригласил сесть и знаком велел слугам подать вино и печенье.

— Теперь, — объявил он, когда оба устроились за столиком, — мы окончательно завершим переговоры о браке между вами и Лючаной, синьор. Остается договориться о некоторых мелочах. Как по-вашему, у Лючаны достойное приданое?

— Более чем, мастер Пьетро, — кивнул Роберт Боуэн. — Но в чем заключаются эти мелочи?

Взгляд голубых глаз графа сделался слегка настороженным при известии о неожиданных изменениях в уже согласованном контракте.

— О, чистые пустяки, синьор, — заверил торговец, заметив, с каким подозрением прищурился граф. — Лючана получила самое хорошее воспитание и обладает деликатной чувствительностью истинной флорентийки. Молю, граф, не обременять ее заботой о вашей незаконнорожденной дочери, — нервно пробормотал мастер Пьетро.

Черт бы побрал доченьку, поставившую его в такое неловкое положение, но он слишком хорошо знал Лючану, чтобы спорить с ней по этому поводу. Лучше он поговорит с графом, человеком куда более рассудительным и здравомыслящим. Но в любом случае положение у того достаточно отчаянное, чтобы посметь отказать отцу невесты!

— Мне сообщили, что ребенок так же дорог вам, как мне моя Лючана. Однако моя дочь молода и романтична. Она, как всякая новобрачная, хочет, чтобы вы принадлежали ей целиком. Мечтает выносить вам наследника и не может не ревновать к ребенку другой женщины.

Пьетро помедлил, с надеждой глядя на графа.

Роберт Боуэн досадливо поморщился, но, вспомнив, что огромное приданое девушки поможет восстановить фамильный дом предков, находившийся в упадке с тех пор, как первые графы растратили в крестовых походах небольшие накопления от доходов, получаемых с поместья, позволил здравому смыслу одолеть гордость. В отличие от других рыцарей его предки не привезли из походов сокровищ Востока. Они возвращались инвалидами, не нужными никому, даже их семьям. Или не возвращались вообще, оставляя вдов и детей влачить жалкое существование в Лейтон-Холле. Теперь Роберт Боуэн — нынешний и, возможно, последний граф Лейтон — должен жениться на дочери богатого флорентийского торговца в попытке восстановить фамильное состояние и получить сыновей. Да он женился бы на этой девчонке, будь та даже беззубой идиоткой!

Граф тяжело вздохнул:

— Моя дочь, мастер Пьетро д’Анджело, — не бастард, поскольку я хотел жениться на ее матери, которая трагически погибла в родах, прежде чем законный брак был заключен. Я потребовал, чтобы право первородства Сисели было признано как Святой Матерью Церковью, так и гражданским законодательством Англии. Когда ей было три года, из Рима прибыли бумаги, объявлявшие ее моей законной дочерью. Английские законы признали это право еще до ее первого дня рождения. Леди Сисели Боуэн — не бастард.

Господи Боже мой! Теперь нужно как-то оправдать упрямство дочери.

Мастер Пьетро понизил голос, чтобы никто в зале не услышал его, и подался вперед.

— Милорд, умоляю, поймите, моя покойная жена Каролина была женщиной крайне чувствительной, — начал он, пытаясь найти подходящие слова. — Если что-то ее расстраивало, она разрывалась между глубочайшим отчаянием и гневом и рыдала часами, пока от слабости не переставала двигаться и подолгу лежала в постели. Или, хуже того, впадала в безумную ярость, и успокоить ее было невозможно. Это напоминало свирепый шторм, который топит корабли в бушующем море. Но я терпел эти капризы, поскольку она была прекрасной женой. Наша дочь, хоть и обладает умом прирожденного торговца, унаследовала чувствительную натуру матери. Боюсь, вы не сможете ничего изменить.

Ну вот! Он все сказал. И затаил дыхание, ожидая реакции графа. Что, если тот решит разорвать помолвку? Или настолько нуждается в деньгах, что предпочтет не обращать внимания на недостатки его дочери?

Флорентийский торговец надеялся на последнее. И потому облегченно вздохнул, услышав ответ графа:

— Ради нежной чувствительности Лючаны я стану потакать ее деликатной эмоциональности, сколько смогу. И даже пойду на компромисс. Поселю Сисели и ее няню Орву в большом коттедже в дальнем конце сада. Может, Лючана захочет поближе ее узнать. Вдруг девочка ей понравится, ибо она умна, очаровательна и добра. Когда настанет время, мое дитя вернется в большой дом.

— Что же, вполне разумное предложение, — кивнул торговец, сообразивший, что дальнейших уступок от графа ожидать не приходится.

Но совесть Пьетро, по крайней мере, была чиста. Он признался в слабостях дочери. И графу нет необходимости знать, что мать Лючаны Каролина покончила с собой. Правда была известна только мужу и донне Кларе. Священнику объяснили, что Каролина была лунатиком и во сне упала с балкона спальни. Церковь не должна пронюхать, что Каролина в минуты слабости завела любовника и, узнав, что понесла, предпочла покончить с собой, лишь бы не опозорить мужа и семью. Мастер Пьетро так и не узнал имени человека, соблазнившего или соблазненного его женой. Как ни странно, по городу не ходило никаких сплетен на этот счет. Спрятавшаяся за ширмой Лючана, поняв, о чем договорились отец и жених, злобно зашипела, но тут же прикусила губу. Став женой Роберта Боуэна, она получит определенную власть. И отродье мужа, по крайней мере, не будет путаться у нее под ногами.

— Он настоящий мужчина, твой будущий муж, — тихо закудахтала донна Клара. — Его ты не обведешь вокруг пальца. Не то, что своего отца и братьев!

— Еще как обведу, — процедила девушка.

Разве она не молода? Не прекрасна? И разве лорд не захочет угодить невесте? Он сделает все, чего она пожелает. Стоит только бровью повести, и он станет ее послушным рабом!

— Возможно, так и будет, — вздохнула донна Клара. — Все мужчины глупцы! Как удачно, что отец привез тебя в Лондон, оградив от неприятных слухов, касающихся твоих отношений с синьором ди Альба! Теперь он может вернуться во Флоренцию и гордо объявить о твоем замужестве и о том, что его дочь стала графиней! Твои младшие братья смогут заключить достойные браки с девушками из знатных домов, укрепив тем самым мощь семейства д’Анджело! Помни, что говорят во Флоренции: мужчина без денег — мужчина без веса. Ах, если бы ты только не связалась с ди Альбой!

— Между нами ничего не было! — солгала Лючана. — Я просто развлекалась в ожидании, пока папа найдет мне подходящего мужа.

— Я тебе верю, — кивнула донна Клара, хотя в душе сильно сомневалась.

Если девушка лишилась добродетели, обвинят ее, донну Клару. Она была бедной родственницей, и если ее выгонят, идти некуда. И что тогда с ней будет?! Лучше молчать и во всем поддакивать девчонке.

— Синьор Альба настоящий негодяй! Он надеялся получить твою руку, предварительно опозорив тебя в глазах всей Флоренции.

— Он был беден! — пренебрежительно бросила Лючана. — Зачем мне бедняк, когда за мной ухаживало столько богатых поклонников?! Альба красив, но глуп!

— Но и ты поступила не очень умно, связавшись с ним, — мягко упрекнула донна Клара. — И вот теперь тебе придется выходить замуж в Англии. Граф тоже беден, но благороден и уважаем в обществе. Ты будешь графиней. Он получит богатство, а ты и твои дети — титул. Это выгодное соглашение и за многие века заключалось сотни раз.

Слуга, спешивший к выходу, остановился, увидев женщин.

— Хозяин послал за вами, мадонна. Сказать ему, что вы здесь?

— Шут! — прошипела донна Клара, попытавшись дать слуге подзатыльник, от которого тот ловко увернулся. — Передай, что синьорина скоро выйдет к господам. А ты, дитя мое, следуй за мной. Нужно поправить прическу и платье, если хочешь понравиться графу.

— О, я понравилась бы ему, даже будь у меня косые глаза и кривые зубы, — сухо обронила Лючана и, выйдя из-за ширмы, приблизилась к мужчинам и грациозно присела в реверансе. — Папа!.. Милорд!.. — обманчиво мягким голосом пропела она, скромно опустив глаза, и поспешила сесть на табурет у ног отца.

Однако граф Лейтон подал ей руку и поднял с табурета.

— Ваш батюшка говорил со мной о ваших тревогах относительно моей дочери. Я вполне вас понимаю. Но вам следует знать, что моя дочь всеми признана законной. И как таковая, будет числиться среди моих наследников. Если вы не дадите мне сына, она когда-нибудь унаследует титул и поместье. Однако надеюсь, вы подарите мне несколько сыновей, мадонна Лючана.

— Прогуляйся с графом, — велел мастер Пьетро. — Вам следует узнать друг друга получше, прежде чем праздновать свадьбу.

Роберт Боуэн положил изящную ручку девушки на сгиб локтя и направился к выходу.

Когда они отошли на достаточное расстояние, Лючана объявила:

— Я рада, что вы не заставляете меня делить вас с вашей дочерью.

— Ее зовут Сисели, — спокойно ответил граф.

— Мне все равно. Я никогда ее не увижу.

— Да, вам совершенно не обязательно с ней встречаться. Вы будете слишком заняты. Богатое приданое и репутация вашей матушки как женщины плодовитой сделали вас достойной звания моей жены. Будете день и ночь лежать на спине, раздвинув ноги, пока не забеременеете моим ребенком. Я желаю сыновей, леди, и желаю их от вас.

Роберт толкнул ее в темный угол и, сжав лицо ладонями, обжег губы яростным поцелуем.

Сердце Лючаны громко забилось, когда большая рука графа обняла ее за талию, а вторая стиснула грудь. Пальцы нашли сосок и стали пощипывать.

— Мне известны слухи насчет ди Альбы! — прорычал Роберт.

— Ложь… — простонала Лючана.

Граф Лейтон понимающе усмехнулся.

— Посмотрим, леди, — язвительно бросил он, прикусив мочку ее уха. — Я не глупец. И если у вас на левом бедре есть крошечная родинка в форме сердца, я буду точно знать, кто из вас двоих лжец: вы или ди Альба.

Он снова стал целовать ее.

— Я девственна, — настаивала Лючана, бледнея. — Клянусь невинностью Пресвятой Девы! Я девственна.

— И это я скоро узнаю, леди, — жестко бросил граф и, снова рассмеявшись, добавил: — Не бойся, Лючана. Меня влечет твое богатство, а не твоя добродетель. Но предупреждаю: с этого момента ты должна оставаться верна мне, мне одному. Если когда-нибудь я узнаю, что ты мне изменила, — убью тебя собственными руками, и любой суд меня оправдает. Ты все поняла? Больше ты не станешь распутничать.

Ледяной взгляд голубых глаз обдавал ее холодом.

— Да, милорд, — прошептала Лючана. — Но клянусь, что ни одна мужская плоть не проникала в мое тело. И не проникнет. Кроме вашей, конечно.

Боже! А ведь англичан считают холодными людьми, но про этого такого не кажешь! Он возбуждал ее. Воспламенял. Лючана чувствовала, как между ее нижними губами собирается влага. Она уже почти влюблена в него и трепещет в могучих руках. Роберт не будет делить ее ни с одним мужчиной, но и она не захочет делить его ни с одной женщиной! Даже с его маленькой дочкой!

Граф не знал, насколько искренней была с ним его нареченная, но все же верил, что Лючана — женщина благородная, и то, что случилось во Флоренции, не повторится в Англии. Он случайно узнал от вернувшегося из Флоренции друга о сплетнях, ходивших насчет синьора Винсенте ди Альба и Лючаны Марии Пьетро д’Анжело. Некоторые утверждали даже, будто отец увез девушку потому, что та была беременна. Но Роберт знал, что это неправда, поскольку отец и дочь пробыли в Лондоне больше года. Друг рассказал также, что синьор ди Альба по уши в долгах и убедил кредиторов, что, когда мастер Пьетро с дочерью вернутся, он получит богатую жену.

— Вы верите мне, милорд? — тихо спросила Лючана, умоляюще глядя на него.

Не получив ответа, она прижалась к нему. Граф тихо рассмеялся, распознав ее нарастающее вожделение.

— Скоро, малышка, — пообещал он, гладя ее шелковистые волосы. — Мы не станем медлить со свадьбой.

Через несколько дней брачные контракты были подписаны в лондонском доме мастера Пьетро, в присутствии специально приглашенного из Вестминстерского аббатства священника. А после этого должна была состояться свадебная церемония, граф Лейтон увез бы новобрачную домой, в Лейтон-Холл в Глостершире, где ей надлежало управлять домом и молиться о даровании сыновей.

Лючана едва не падала в обморок от волнения.

— Ты уверена, что я все еще девственница? — спросила она донну Клару, отведя последнюю в сторону. — Старая ведьма знала, что делает?

— Она обследовала тебя и выяснила, что его пальцы слегка надорвали преграду твоей невинности, хотя в целом она еще нетронута. Однако нужно, чтобы твой муж был полностью удовлетворен. Поэтому сегодня мы начинаем обрабатывать твой девственный проход квасцами, чтобы как можно больше его сузить. Тогда его «петушок» с большим трудом проникнет в твое тело, и граф будет так возбужден и этим, и твоими криками боли, что не заметит, как легко порвется твоя девственная преграда! И кровь обязательно будет! Но ты также возьми с собой в постель пузырек с куриной кровью, чтобы граф не сомневался в твоей добродетели, детка.

— Но мне будет больно, — пожаловалась Лючана. — Когда граф прижимал меня к себе, я чувствовала его плоть. Он такой огромный!

— Тебе придется вынести небольшую боль, зато муж убедится, что он единственный протоптал твою любовную тропинку! Лучше это, чем несчастная супружеская жизнь, полная подозрений и оскорблений.

— Отец сказал, что ты останешься в Англии со мной, — заметила Лючана.

— Я очень рада, потому что предана тебе, и не только потому, что мы связаны узами крови. Я всегда буду хранить твои секреты и всегда буду заботиться о тебе.

— Старая ворона, — любовно пробормотала Лючана. — Я рада, что ты останешься со мной, но отныне тебе придется обращаться со мной уважительно.

Сама Лючана втайне была счастлива, что старая компаньонка остается с ней. Донна Клара зачастую служила для нее голосом разума, и Лючана была достаточно умна, чтобы это понять. И потом, будет с кем поболтать на родном языке и к чьим мудрым советам прислушаться.

Венчание состоялось ясным майским утром. Среди гостей были как богатые иностранные торговцы, так и несколько друзей графа. Новобрачным предстояло провести ночь в доме мастера Пьетро. Менее чем через час после того, как парочка удалилась в спальню, искренние крики боли Лючаны, придавленной тяжелым телом мужа, донеслись даже до холла, где задержались последние гости. Последовали одобрительные кивки в сторону мастера Пьетро. Тот горделиво улыбался. Теперь все сплетни, пущенные синьором ди Альба, сами собой заглохнут и мастер Пьетро вернется в любимую Флоренцию, чтобы рассказать всем о блестящем замужестве дочери.

Наверху, в брачной постели, граф вперился взглядом в предательскую родинку на пухлом бедре новобрачной:

— Откуда он узнал?!

— Как-то мы поехали кататься верхом, было очень жарко. И остановились охладиться в речке. Боюсь, я слишком высоко подняла юбки, — солгала Лючана, целуя его.

Роберт предпочел поверить, поскольку ее женский проход оказался столь узок, что вряд ли знал еще чье-то вторжение, кроме его собственного. Его плоть встретила достаточное сопротивление, чтобы поверить в ее девственность, а кроме того, на простыне расплылось кровавое пятно. Граф знал, что Лючана не получила наслаждения от их первого соития. Но об этом он позаботится в будущем.

Они собирались уехать на следующий день. Но оказалось, что новобрачная не в состоянии ехать: между ног сильно саднило. В брачную ночь он брал ее трижды, и она, наконец, познала плотские восторги. Граф втайне радовался, узнав, что она способна испытывать страсть. Значит, ему не придется заводить любовницу.

Наконец, через три дня после свадьбы, они выехали из дома. Мастер Пьетро пообещал нанести им визит до возвращения во Флоренцию.

Лючане понравился ее новый дом, хотя и требующий ремонта. Но отец обеспечит ее всем необходимым, чтобы обставить комнаты по ее вкусу и сделать их обитаемыми.

Конечно, придется нанять садовников и серьезно потрудиться над садами. Но слуги с радостью подчинялись новой хозяйке. И если графиня Лючана иногда бывала резковата, они надеялись, что она слишком молода и неопытна и со временем это пройдет.

Через два месяца прибыл мастер Пьетро д’Анджело и очень обрадовался, обнаружив, что дочь уже беременна. Оказалось, что Лючана вполне довольна новой жизнью и своим мужем. Пьетро провел в их доме несколько прекрасных недель, прежде чем вернуться в Лондон, откуда должен был проследовать к себе на родину.

Донна Клара заверила, что все хорошо и что, когда родится ребенок, она пошлет почтового голубя с известием.

— Ее расстраивает только одно обстоятельство, — призналась она хозяину.

— Его дочь, — вздохнул торговец.

— Да, граф ежедневно навещает ребенка.

— Ты видела ее?

Донна Клара кивнула:

— Очаровательная малышка. Умная и хорошо воспитанная. Она могла бы стать прекрасной компаньонкой графини. Но мадонна Лючана не желает ни с кем делить мужа. Слугам велено даже не упоминать о ребенке в присутствии леди, ибо она безумно ревнует. Может быть, со временем…

Мастер Пьетро покачал головой:

— Нет, Клара. Если она не хочет принять ребенка сейчас, значит, не примет никогда. Особенно если носит своего собственного. Даст Бог, Лючана родит сына, и это может умерить ее ревность, хотя никогда не уничтожит ее окончательно. Только не позволяй ей навредить девочке. Ты ведь знаешь, какой она иногда бывает!

— Я постараюсь уберечь обоих. Ради любви, которую питаю к твоей дочери, и за все хорошее, что ты мне сделал, особенно после смерти мужа. Я не позволю стыду и позору пасть на дом Пьетро д’Анджело, — заверила донна Клара перед тем, как попрощаться и пообещать молиться за его благополучное возвращение во Флоренцию.

Лето сменилось осенью, а затем и зимой. Второго февраля, на Сретение, в году тысяча четыреста четырнадцатом от Рождества Христова, Лючана, графиня Лейтон, родила первенца, сына, крещенного Чарлзом. Тринадцать месяцев спустя, двадцать третьего марта, графиня родила второго сына, Ричарда, а через десять месяцев, в снежный, последний день января на свет появился Генри Боуэн.

Граф был очень доволен плодовитостью жены. Сыновья росли здоровыми и крепкими. Однако он боялся, что хрупкая Лючана не вынесет частых родов, а трое детей в течение трех лет способны убить и более крепкую женщину. Наконец он поделился опасениями с донной Кларой.

— Придется взять любовницу, чтобы было в кого изливать свою похоть, — вздохнул он.

Донна Клара покачала головой.

— Лючана убьет вас, если узнает. А она узнает. Ее ревность не имеет границ. Мне известно снадобье, которое я могу ей давать. Оно не позволит Лючане забеременеть слишком скоро.

— Но что на это скажет церковь? — забеспокоился Роберт.

Донна Клара лукаво усмехнулась.

— А что скажет церковь, узнав, что вы взяли любовницу? — парировала она.

— В таком случае делайте, как считаете нужным, — решил граф.

Пожилая женщина слишком хорошо знала питомицу, чтобы прямо предложить зелье. Она просто стала подавать по утрам хозяйке отвар, который должен был помочь восстановить силы. Через несколько недель она предложила Лючане другой напиток, способствующий гладкости и здоровью кожи. Тщеславная графиня поспешила принять совет компаньонки и пила зелье каждый день. Граф продолжал наслаждаться прелестями жены, но та больше не беременела.

В один прекрасный летний день, когда Генри Боуэну едва исполнилось десять месяцев, его отнесли в сад и усадили на маленькое шелковое одеяльце, где он нежился под летним солнышком вместе со старшими братьями. Чарлзу, наследнику графа, было два с половиной года. Он бегал за мячом, который бросала нянька. Ричард, средний сын, только что научился ходить и радостно ковылял по дорожкам. Молодая нянька то и дело его ловила. Неожиданно оба наткнулись на маленькую девочку.

— Орва! — воскликнула няня Ричарда, нервно оглядываясь. — Разве тебе можно сюда ходить?

— Хозяин не запретил моей госпоже гулять в саду, Элис, — ответила Орва, высокая худая женщина с ранней сединой и проницательными темно-серыми глазами.

— Кто эти мальчики? — удивилась Сисели.

— Твои единокровные братья, куколка моя, — ответила Орва. — Элис, это старший?

— Нет, средний. Лорд Ричард, — ответила Элис, подхватывая извивавшегося парнишку.

Услышав свое имя, он вырвался и с хохотом потопал прочь на толстеньких ножонках.

Элис взвизгнула, но Сисели, смеясь, ловко поймала брата за руку.

— Нет-нет, озорник, оставайся с Элис! Орва, сколько у меня братьев?

— Трое! — выпалила Элис. — Только мы гуляем по ту сторону живой изгороди.

— О, позвольте мне их увидеть! — воскликнула девочка и обошла высокие зеленые кусты, где увидела Чарлза и малыша Генри. — Здравствуйте, — приветствовала она. — Я леди Сисели Боуэн, ваша старшая сестра.

Плюхнувшись на одеяло рядом с лежавшим на спине Генри, она пощекотала его животик. Тот залился восторженным смехом и стал размахивать ручонками. Няньки в ужасе уставились на девочку, хорошо зная, чем все может обернуться, и заранее сочувствуя малышке.

Орва обошла кусты и, взяв Сисели за руку, подняла с одеяла.

— Пойдемте, миледи. Ваш отец достаточно ясно объяснил положение дел, и если вас здесь найдут, быть беде.

Не успели слова слететь с языка Орвы, как в саду появилась графиня Лейтон и, увидев детей вместе, завизжала так, словно разверзлись адские бездны и демоны явились за ее душой. Мальчишки дружно заревели.

— Она здесь, чтобы заколдовать моих сыновей! — вопила Лючана. — Убейте ее! Убейте! Донна Клара! Не позволяйте ей навредить моим сыновьям!

Графиня вцепилась в длинные волосы Сисели и принялась избивать малышку.

— Подзаборница! Тут нет ничего твоего! Мои сыновья — истинные наследники! Подзаборница! Подзаборница!

Орва, вначале застигнутая врасплох, быстро опомнилась и, решительно выступив вперед, вырвала девочку у Лючаны.

— Не смейте касаться миледи, мадам! — отчеканила она, унося плачущего ребенка.

Но и Лючана достаточно быстро оправилась от потрясения. Какая-то простолюдинка посмела едва ли не драться с ней!

Лючана развернулась и злобно уставилась на несчастных нянек.

— Вас выпорют! — прошипела она. — И милорд вам не поможет, поскольку слугами командую я! Немедленно в дом! Оставьте моих сыновей в более опытных и заботливых руках и возвращайтесь, чтобы получить наказание! Как вы посмели позволить этой незаконной твари оказаться рядом с моими дорогими мальчиками?

— Это Элис! — вскричала нянька Генри. — Она их привела!

— Да, — поддакнула нянька Чарлза в надежде обратить гнев госпожи на несчастную Элис.

— Мой маленький хозяин убежал, и я погналась за ним, — запротестовала Элис, видя, чем может кончиться дело. — Я говорила им, чтобы уходили, миледи! Говорила!

— Однако они не ушли. Ты получишь самое суровое наказание, Элис. Чтобы знала свои обязанности.

— Но это она позволила девочке коснуться мастера Генри! — защищалась Элис показывая на няньку Генри.

— Она коснулась моего бесценного младенца?

Графиня театрально прижала руку к сердцу.

— Иисусе милостивый! Незаконная дрянь навела чары на моего сына! Значит, это ты получишь самое жестокое наказание! А потом всех сошлю в деревню! Больше вы никогда не подойдете к мальчикам!

Услышав шум, в саду появилась донна Клара.

— Что тут произошло? — осведомилась она, глядя в бледные испуганные лица.

Дети ревели в три голоса. Обозленная графиня металась по дорожке. Все заговорили разом, но донна Клара каким-то образом сумела их понять. Обняла хозяйку и стала нежно утешать.

— Ну-ну, детка моя. Ничего дурного не случилось. Глупая случайность, вот и все. Успокойся, ты пугаешь мальчиков. Уверена, что Элис и другие действовали согласно твоим желаниям. Они постарались отослать дочь графа. Ты ничего бы не узнала, если бы случайно не пришла в сад.

— Служанка девчонки меня оттолкнула! — злобно прошипела Лючана.

— И граф должен узнать об этом, дитя мое, — заверила донна Клара, погладив графиню по голове. — Идем в дом. Ты расстроена и должна прилечь. У меня есть чудесное, успокаивающее нервы питье.

— Сначала я должна выпороть этих дряней! Они меня ослушались!

— Нет, дитя мое, они хорошие служанки. Просто их застали врасплох. Никто тут не виноват. Они сделали все, чтобы уладить эту историю, и их не стоит наказывать.

Донна Клара повела Лючану прочь, что-то бормоча по-итальянски.

Позже она рассказала обо всем графу. Тот допросил нянек и позвал в дом Орву.

— Мне сказали, что ты оттащила графиню от моей дочери?

— Так и было, — не задумываясь, ответила Орва, — когда она стала избивать миледи. Малышка вся покрыта синяками, милорд. Неужели вы позволите, чтобы с вашей дочерью обращались подобным образом?

Она спокойно смотрела на графа.

— Расскажи, как все было, — попросил Роберт Боуэн.

Орва тихо и бесстрастно поведала всю историю. Граф понял, что из двух женщин именно она говорила правду. Няньки сыновей были вне себя от страха и тряслись при одном имени Лючаны. Очевидно, они считали, что именно от нее зависят их судьбы.

— Леди Сисели не пыталась навредить вашим детям, милорд, — повторила Орва, — Она поймала маленького лорда Ричарда, когда тот пытался сбежать от Элис. Потом села рядом с младенцем и пощекотала ему животик. И совсем не подходила к лорду Чарлзу.

— Остальные твердят, будто она сглазила старших и прошептала магические заклинания в ухо Генри, — заявил граф.

— Что?! — взорвалась Орва.

Роберт, не сдержавшись, расхохотался.

— Знаю, это чушь и вздор, но ради мира и покоя в моем доме я отныне запрещаю Сисели выходить в сад. И скажу ей об этом сам. Жаль, что я не в силах смягчить неразумную и ни на чем не основанную ревность своей жены, но что тут поделать?

— Это дурно, милорд, дурно и неправильно запрещать миледи встречаться с братьями и родными, но я повинуюсь, — искренне ответила Орва.

Вечером граф сидел за книгой в библиотеке, когда в комнату заглянула донна Клара.

— Милорд, — начала она, — я долго колебалась, прежде чем прийти, но обещала отцу госпожи уберечь не только ее, но и вашу дочь. При виде леди Сисели в моей госпоже проснулась неуемная ревность. Она подговаривала меня отравить малышку, чтобы навсегда от нее избавиться. Я не могу позволить ей пойти на преступление. Но она не должна узнать о моем визите, милорд. Если Лючана посчитает, что я предала ее, никогда меня не простит. И найдет способ отомстить. Кроме того, она того и гляди обрушит позор на дом своего отца: возьмет на свою душу грех — убийство невинного ребенка!

Роберт, потеряв дар речи, потрясенно уставился на донну Клару. Он знал, что Лючана ревнива, но чтобы до такой степени?! Замыслить убийство ребенка?!

— Я должен отослать дочь из Лейтон-Холла, — неожиданно для себя выпалил он.

— Возможно, это наилучший выход, — согласилась донна Клара. — Очень многие отдают детей на воспитание в другие семьи.

— Да, но кому ее отдать? — задумался граф.

— Расскажите госпоже о своих намерениях, — посоветовала донна Клара. — Ее гнев немного поутихнет, а вы сможете спокойно найти для девочки достойную семью.

— Вы хорошая женщина, донна Клара, — кивнул граф. — Что бы ни случилось, вы всегда будете иметь крышу над головой в Лейтон-Холле и место в моей семье.

Донна Клара встала и грациозно кивнула:

— Спасибо, милорд, но я пришла сюда не для того, чтобы предать миледи, а чтобы не дать ей погубить свою бессмертную душу.

— Разумеется, — согласился граф и, проводив женщину взглядом, попытался решить, что делать.

Ему вообще не следовало жениться на Лючане. Но кто мог стать его женой? Когда Энн умерла в родах, Роберт понял, что больше никого не полюбит так сильно, как ее. Она была дочерью его управителя. Они выросли вместе. И даже являлись дальними родственниками. Энн происходила из еще более бедной ветви семьи Боуэн. Она покинула его, но осталась Сисели и поместье с большим, требующим ремонта домом. У Роберта не было денег даже на то, чтобы заплатить слугам, которые оставались с ним из чувства долга и за неимением другого дома. У него просто не было иного выхода, кроме как жениться.

Он мог бы взять в жены девушку из знатной английской семьи, но с маленьким приданым. Или поискать отпрыска богатого торговца, готового платить за титул для своей дочери. У Лючаны было огромное приданое, а ее отец спал и видел свою дочь графиней. Граф без лишнего шума проверил историю семьи и узнал все сплетни о будущей жене. Но поскольку ничего не было доказано, а в постели она оказалась девственницей, да потом еще родила ему трех крепких сыновей, он был доволен. Кроме того, Лючана обладала воистину деловым умом, и ее советы всегда оказывались верными. Роберт быстро становился очень богатым человеком.

Но безрассудную ревность жены по отношению к дочери становилось все труднее держать в узде. Он не позволит ей навредить Сисели. И в то же время не может подвергнуть Лючану публичному процессу, обвинив в убийстве.

Роберт глубоко вздохнул. Донна Клара права. Как бы он ни любил дочь, придется отдать ее на воспитание. Но в какую семью? И что он может предложить в обмен этой семье? Нужно все хорошенько обдумать.

Граф вышел из библиотеки и поднялся в спальню жены. Лючана ждала его. Лицо жены было залито слезами, и при виде мужа она начала всхлипывать. Сцена показалась достаточно знакомой, и Роберт едва не рассмеялся вслух.

— Что тебя беспокоит, дорогая? — спросил он, садясь на край кровати и целуя ее руку.

— Я так боюсь, Роберто! Генри могли убить сегодня! Твоя подза… дочь желает зла моим мальчикам! Что станется с нашими сыновьями?!

— Даст Бог, они вырастут настоящими мужчинами. И я решил отдать Сисели на воспитание в другую благородную семью, чтобы она заняла свое законное место в этом мире. Когда-нибудь я найду ей достойного мужа.

— Вы отсылаете дочь из дома, милорд? — ахнула Лючана.

Куда девались слезы и боязливые взгляды?!

— Как только найду для нее подходящую семью, — пообещал Роберт Боуэн. — Это не займет много времени, а пока что я запретил ей выходить в сад, дорогая.

Он погладил ее длинные распущенные волосы.