Коварное бронзовое тщеславие Кук Глен

16

Я смотрел на женщину, которую похороню всего за несколько дней до нашей с ней свадьбы. Гнев сдержанно клокотал внутри. До сих пор я избегал беспричинной ярости. Утрата скорее истощила меня и приблизила к вратам отчаяния.

Барат опередил меня на этой печальной дороге. Он завел безразличный, обрывистый разговор о планах на будущее, уведя меня в глубину дома, подальше от посторонних ушей.

– Это связано с тем, что мы обсуждали вчера в доме мамы.

– Это случилось, потому что я пошел в Аль-Хар.

Он обдумал ответ.

– Вряд ли. Это существо, Мин, очевидно, подстерегло Страфу по пути домой. Думаю, Мин намеревалась сказать ей, что ее выбрали Бойцом от клана Альгарда. Вместо Кивенс.

Я держал себя в руках. Мой мозг работал. В некотором роде. Я хотел рявкнуть: «Что?» – и добавить пару фраз насчет того, при чем тут Страфа, если в этих идиотских турнирах всегда участвовали только дети… Но мне хватило выдержки удержаться, осознав, что на самом деле я ни в чем не уверен, что я просто сделал такое предположение, основываясь на разговоре у Метательницы Теней. А еще меня интересовал другой вопрос.

– Откуда вы знаете?

– Я направлялся сюда, чтобы поговорить со Страфой насчет Кивенс, – ответил Барат. – Как раз выходил из-за угла, когда все это случилось. Если бы я не появился, большая женщина тоже была бы мертва.

– Вы видели, кто это сделал?

– Нет. Страфа была в воздухе, но падала. Большая женщина стояла на коленях, ругаясь и держась за грудь, из нее хлестала кровь. Мы разберемся с этим, когда появится мама. Страфа была еще жива. Она просила меня сказать тебе, что очень сильно тебя любит. Попыталась высказать предположение, кто за этим стоит. А потом перестала дышать, и у нее остановилось сердце. Я ничего не смог сделать. Моей силы… – Он замолчал и начал глубоко дышать, чтобы успокоиться.

У него есть этот талант Альгард – умение управлять эмоциями. Становиться ледяным, как смерть, когда требуются спокойствие и расчетливость.

Барат выдохнул.

– Эта была еще в сознании. Пыталась говорить. Назвалась Порочной Мин. Судя по внешности, она гибрид, возможно, с примесью гролля, но я не думаю, что она из нашего мира.

– Значит, этот непонятный турнир еще даже не начался, а заварушка уже идет.

Барат кивнул.

– Да. Вряд ли это против правил. Не думаю, что можно смошенничать, по крайней мере так говорит мама. Но можно приблизиться вплотную. Отбор участников только начался, а вероятный победитель уже мертв, его Ужасный компаньон умирает, а Смертный компаньон, то есть ты, сломлен горем. Отличный старт.

Я попытался вызвать молодого Гаррета, который полз сквозь кишащие змеями и крокодилами болота, чтобы прикончить кого-нибудь. Тот Гаррет вечно трусил, но никогда не терял самообладания. Он делал то, что требовалось в данной ситуации.

Однажды морской пехотинец…

17

Метательница Теней появилась, пока я размышлял над тем фактом, что Операторы сочли меня закадычным другом Страфы. Формально – ее Смертным компаньоном.

В этой убийственной игре было много формальностей.

Старая колдунья прибыла в столь мрачном настроении, что все, кто не являлся членами семьи, начали ускользать под благовидными предлогами. Ее репутация гремела на все королевство.

Первыми испарились красные береты, включая Мишень, который, похоже, удовлетворился сдачей меня с рук на руки, невзирая на приказ начальника. Престон Уомбл исчез еще быстрее, и никто не заметил его отсутствия, пока я не осознал, что в последний раз видел его склонившимся над Порочной Мин, словно он хотел поцеловать ее на прощание.

Доктор Тэд ушел одним из последних.

– Я сделал что мог, то есть почти ничего, – сказал он Барату. – Возможно, эта женщина – существо сверхъестественной природы. Вероятно, ваши люди поработают здесь с большим успехом.

Смысл его слов был очевиден. Он имел в виду людей вроде Метательницы Теней, которая обособилась от прочих сразу по прибытии. Или сопровождавшего ее Костемола. Или Тару Чейн Махткесс. Я не знал, какова ее роль и какими темными силами она обладает. Страфа не объяснила, а я не догадался спросить.

Из прощальных слов Тэда я понял, что хотя доктор жил на Холме, он не являлся частью того общества, которое делало Холм Холмом. Обычный врач. Возможно, один из лучших, раз обслуживал столь избранную клиентуру, но не человек, окунувшийся во тьму.

Как и Барат. Семейный талант его не затронул. Не знаю почему. Может, он ошибся с отцом. Может, талант перескакивал через поколения. Кивенс тоже не обладала мистическими умениями.

Когда посторонние иссякли, Метательница Теней ненадолго появилась, чтобы пригласить нас в комнату, которую Страфа называла библиотекой. Вообще-то здесь было не слишком много книг, хотя мне они казались достаточно многочисленными. Паленая с ума бы сошла от счастья, пападись ей в лапы местные труды по экономике.

Вынужден признать, несостоявшийся супруг Страфы находил книги немного опасными, хотя изредка и читал их.

На сей раз ужасная колдунья не собиралась рассиживаться в кресле, наслаждаясь теплом камина и позволив сыну вести переговоры.

– Я распорядилась насчет похорон, – объявила она, продемонстрировав причину, по которой предпочитала сама не открывать рот. Писклявый девчачий голосок оказался совершенно не зловещим. Прикройте ее ширмой – и вы решите, что это щебечет симпатичная восьмилетняя девчушка. – Ты будешь присутствовать. Ты. – Она ткнула в меня длинным, толстым, морщинистым, сухим, скрюченным пальцем.

– Мадам? Да, мадам.

Мой ответ развеселил Тару Чейн и Рихта Хаузера. Они решили, что я струсил, потому что рядом со мной не было Страфы.

В этом заключалась доля истины, хотя и меньшая, чем они думали.

– Вы не успели принести взаимные обеты. Однако эта семья будет действовать на основании предположения, что они были принесены. Распоряжения по завершению формальностей отданы. Теперь ты муж Потока Яростного Света, равно в перспективе и по факту. – Ее манера выражаться уравновешивала детский голосок. Она словно наводила чары.

Метательница Теней подождала, не найдется ли возражений. Кивенс выглядела кисло, но ей хватило дисциплины не спорить вслух.

Костемол и Махткесс казались озадаченными. Киога, приятель Барата, сегодня молчаливый и незаметный, вообще ничего не понял.

– Когда-нибудь это может привести к значительным юридическим последствиям, – сообщила Метательница Теней. Она посмотрела мне в глаза. – Мы с тобой обсудим все позже, после похорон и войны с теми, кто ответственен за случившееся.

Несмотря на девчачий голосок, каждому виноватому следовало ощутить ледяное дыхание смерти на затылке.

Репутация Метательницы Теней была одной из самых мрачных на всем Холме. Сейчас казалось, что ее мрачность явно недооценили и что столь непроглядной тьмы еще никто не видывал.

Метательница вновь обратилась ко мне:

– Мы не будем совершать очевидных поступков. Ты начнешь охоту после похорон. И не будешь действовать скрытно, как мы решили вчера.

Мы решили? Когда? Я этого не помнил. Может, меня подвела склонность отвлекаться. Или Страфа должна была ввести меня в курс дела, но не успела.

Следовало выяснить, чего конкретно ожидала Метательница Теней.

– Ты найдешь того, кто убил твою жену, – сказала она.

Ну ладно.

– Да. Вне всяких сомнений. Потрачу на это остаток жизни, если потребуется.

– Хорошо. Но ничего не предпринимай, пока мы это не обсудим. И пока действительно не обнаружишь виновника. Не делай ничего. Понятно?

– Мадам?

– Ты хороший человек. Слишком хороший, чтобы грядущие события лежали на твоей совести.

Я открыл рот, чтобы возразить. Я не мог представить себе ничего настолько ужасного. По крайней мере в настоящий момент, в нынешнем эмоциональном состоянии.

Она не дала мне вмешаться. Как обычно. Метательница Теней была настоящим матриархом. По ее мнению, она являла собой душу и разум семейства Альгарда. А мы, прочие, были ногами и пальцами, исполнявшими Монаршию Волю.

– Да, ты слишком хороший. В отличие от меня. – Она закрыла глаза и причмокнула губами.

Согласно городским легендам, Метательница Теней съела кое кого из своих врагов. Она никогда не отрицала жутких слухов, но я считал это скорее психологическим оружием. Сейчас, глядя на нее, мечтающую о бобах с… чем-то еще, я не был столь склонен к скептицизму.

Где-то в глубинах дома, не слишком далеко, раздалось приглушенное дрын! Не открывая глаз, старая ведьма сказала:

– В твоем доме шпион, Гаррет. Разберись с ней.

18

Преследование оказалось недолгим. Она услышала последние слова Метательницы Теней и тряслась от страха. Я поймал ее на пути к входной двери – похоже, она пробиралась через доходившую до лодыжек невидимую грязь.

– Хеления? Тебе следует догнать Престона и Мишень.

Я совсем о ней забыл. Престон с Мишенью болтались под ногами, а Хеления тем временем полностью пропала из виду. Я и думать о ней забыл. Возможно, потому начальник и ценил ее. Она могла принадлежать к тем людям, что умеют быть незаметными; этот талант бесит, когда ты молод, но является бесценным даром для шпионов и полиции.

У меня был должок перед Хеленией, поэтому я собирался всего лишь выставить ее.

– Прежде чем заметят другие, менее приятные люди.

Я подумал, что самый неприятный человек из всех, вероятно, хотел, чтобы Хеления сообщила новости своему боссу. Очень похоже на Метательницу Теней – заставить Стражу и Негласный Комитет строить за нее козни.

Побледневшая Хеления часто-часто закивала и попятилась к двери. Я проводил ее наружу, сначала охраняя, затем, когда мы выбрались на мощеную подъездную дорожку, просто составляя компанию. За воротами я остановился. Хеления направилась на запад. Я отметил, что уродливый черный экипаж, окруженный красными беретами – в числе которых не наблюдалось Мишени, – ждал ее в двух кварталах по склону. Значит, у моих сопровождающих имелся план.

Я должен был это заметить.

Конечно, меня отвлекли эмоции.

Хеления зашагала быстрее – по мере удаления от дома грязь мельчала. Отпрянув, миновала людей, вышедших из аллеи, что тянулась вдоль поместья.

Я выбросил Хелению из своих мыслей.

Ко мне направлялись девочка-игрушка и гролль, которых мы со Страфой прошлым вечером видели возле поместья Метательницы Теней. Девочка тогда что-то сказала, но меня это не заинтересовало. Случившееся просто вылетело из моей головы.

Они прогулочным шагом поравнялись со мной, глядя в другую сторону. Девочка держала гролля за руку, словно готовясь танцевать павану. Миновав меня, она сказала:

– Я тебя предупреждала.

– Что?

Странная пара продолжила свой путь, в то время как я хватал ртом воздух и пытался заставить водяные мельницы моего мозга крутиться. Я выбрал стратегию, частенько срабатывавшую в прошлом. К черту размышления и планирование. В атаку! Пусть все идет как идет, потом рассортирую обломки.

Когда я пошевелился, гролль вышел из транса и оглянулся. Внезапно Порочная Мин показалась мне миниатюрной. Ближайший глаз гролля пылал красным. Разумеется, игра света – но отрезвляющая. Гролль явно пребывал не в самом дружелюбном настроении.

Водяные мельницы лязгнули. Я вспомнил, что Страфа, намного лучше подготовленная к встрече со странным и сверхъестественным, умерла прямо здесь, на этой улице, в двадцати футах от того места, где я собирался совершить колоссальную, потенциально смертельную ошибку.

Я замер. Секунду смотрел им вслед. Потом развернулся, заставил свои ленивые ноги шевелиться и припустил за Хеленией.

Несколько минут спустя мое новое семейство с удовольствием объяснило мне, что мои мыслительные способности еще не пришли в норму. Мне следовало сразу же позвать их. Кто-то из них мог оказаться в состоянии что-то сделать. Метательница Теней выглядела крайне заинтересованной, особенно когда я рассказал, что мы со Страфой уже встречали эту пару. Точнее, она выглядела встревоженной, но потом впала в задумчивость, высказав предположение, что эти двое могли быть связаны с турниром, возможно, являться Бойцом и Смертным или Ужасным компаньоном, отрабатывающими некий тактический аспект.

Когда Метательница Теней выкатилась на улицу, с Баратом у ручек кресла, в сопровождении Костемола с пеной у рта и Тары Чейн Махткесс, которая изящно принюхивалась, девочка-куколка и ее уродливый спутник исчезли.

– Их запах рассеялся, – сообщила нам Махткесс, глядя на меня так, словно испытывала сомнения в моем интеллекте.

Костемол ощупал мостовую и покачал головой.

– Тепла тоже не осталось.

– Он это не придумал, – ответила Метательница Теней. – Он видел то, что видел. – Она медленно повернула голову и посмотрела на меня глазами-щелочками. – Его слово – золото. – Когда мы шли обратно по дорожке, она сказала мне: – У тебя появилась ниточка. Выясни, кто эта девчонка, а потом дерни.

У меня нашлись бы свидетели. Хеления и красные береты видели странную пару. Но их услуги не потребовались. Я был мужем Страфы. Я был своим. Меня приняла Метательница Теней, и никаких сомнений в этом не осталось.

Да-да.

Но это было уникальное чувство. Теплое. Меня нечасто поддерживали, мне редко настолько доверяли, даже Дин, Паленая и Пенни.

Правда, мы со Старыми Костями выдрессировали их сомневаться во всем, что лежит на виду, и наши отношения сложились скорее органично, а не драматично.

Вкратце опишу новый военный совет семейного толка. Председательствовала и говорила Метательница Теней. Она повторила свою стратегию.

– Мы ничего не будем предпринимать до похорон. Используем это время, чтобы укротить эмоции и обдумать ресурсы. После погребения мы облачим души в доспехи войны и исправим несправедливость.

Тут она явно недоговаривала. Я представил зреющий в ее мозгу Апокалипсис.

– Мы сожрем Операторов, медленно, кусок за проклятым куском, живьем. Вы всё поняли?

Теперь она отыгрывала свою злобную репутацию, возможно, рассчитывая, что постоянная прислуга Страфы упомянет ее настроение, когда будет сплетничать с прислугой из соседних домов.

Я надеялся, что она выразилась фигурально. Надеялся, что ее репутация преувеличена.

Толкнув жуткую речь, кошмарная женщина раздала поручения, причем некоторые звучали так, словно она действительно собиралась сожрать кого-то. Нам предстояло искать обрывки информации, которые удастся подхватить, оторвать или откопать, пока мы укрощаем свое потрясение, боль и сокрушительную ненависть, ожидая похорон Страфы. Мои задачи оказались в числе самых трудных.

Метательница Теней думала, что мой разум следует чем-то занять.

Я действительно склонен к мрачным мыслям, когда дела идут плохо.

19

Мое настроение нельзя было назвать хорошим. Этот день оказался самым безрадостным в моей жизни.

Я смотрел на гроб со стеклянной крышкой и жалел себя. Страфа напоминала спящего ангела, драгоценное дитя, повзрослевшее, но сохранившее невинность.

Все это походило на ужасающую шутку. Она притворяется. Это безвкусный розыгрыш. Она не могла умереть. Не по-настоящему. Это невозможно. Сейчас она откроет глаза. Свои искрящиеся фиалковые глаза. Ее лицо засияет от удовольствия – ведь шалость удалась, – и она рассмеется, так мелодично, что все обиды мгновенно забудутся.

Первые капли дождя упали на крышку гроба. Похоже, наступил сезон дождей. Зеваки зашевелились. Женщины раскрыли зонты. Ортодоксальный священник зачастил с молитвой. Кошмарная старая Метательница Теней переместила свое грузное тело на шаг ближе к нему. Если она может стоять, значит, и он в состоянии выполнить свои обязанности надлежащим образом.

Отец Америго сразу забыл про холод, дождь и гудящие ноги. Он вознамерился сделать эту прощальную церемонию лучшей за всю историю кладбища.

Барату, Киоге, мне и моему другу Морли Дотсу предстоит отнести гроб в фамильный мавзолей семейства Альгарда. Вход в него располагался в пятнадцати футах от нас. Я уже побывал внутри, во время репетиции. Мысль о том, чтобы снова войти туда, вызывала у меня отвращение. После этого дороги назад не будет.

Аккуратно подстриженный склон поднимался за строением из серого камня, в котором Страфе предстоит ждать своей награды, если она действительно приняла ортодоксальную веру, которой официально придерживались Альгарды. В чем лично я сильно сомневался, поскольку эта вера провозглашала нетерпимость к ведьмам, колдунам и всякого рода магии.

Сейчас большинство людей предпочитает кремацию, особенно богачи, тем более богачи с Холма. Они не хотят давать усопшим родственникам шанс вернуться. Но семья моей жены единогласно настояла на старомодном погребении, поскольку Метательница Теней сообщила им, что именно этого они и хотят.

Я заодно с теми, кто сжигает своих благословенных покойников. Пусть это и маловероятно, но кто-то действительно может попытаться их оживить. Скверная идея, как бы сильно я ни скучал по Страфе. Мне доводилось сталкиваться с ожившими мертвецами. Утерянного не вернешь, и никому еще не удавалось воскреснуть в благожелательном настроении.

А вот призраки… в общении с призраками у меня имелся положительный опыт.

Бродячие собаки наблюдали за событиями издали.

Метательница Теней посмотрела на них и решила, что они являются тем, чем кажутся, а следовательно, не представляют интереса.

Я же мимоходом задумался, что они здесь делают. Возможно, это вопрос территории. Мои мысли были заняты Страфой, но я все же поглядывал по сторонам. Она казалась такой красивой: совершенство в жизни, почти совершенство в смерти. Я не молился с тех пор, как вернулся домой с войны, однако сейчас пробормотал что-то, любому богу, готовому меня выслушать. Без нее я какое-то время буду лишь половиной человека.

Внезапная разлука оказалась крайне жестокой. Каждый день, каждый час, что Страфа проведет в темноте, ожидая, будет немного отдалять ее от меня.

Мы стареем и меняемся, как бы ни сопротивлялись.

Отец Америго продолжал бубнить. Я запоминал тех, кто пришел засвидетельствовать уважение и поддержку семье Альгарда. У Страфы, самой чудесной женщины, что я когда-либо знал, не было ни одного друга, который прежде не являлся бы и моим другом. А моей единственной семьей стала та, что я обрел благодаря Страфе: Метательница Теней, жаждавшая крови; Барат, лишившийся своих острых клыков; и Кивенс, плачущая и отчаянно цепляющаяся за руку отца.

Ее лучший друг Кип, Кипрос Проуз, стоял слева, легонько касаясь Кивенс. К нему прижималась его невеста Кира Тейт, рядом с которой, в свою очередь, возвышался ее чрезмерно заботливый кузен Артифис. Иногда Кип и Кивенс напоминали близнецов с разными матерями.

Здесь присутствовало большинство моих друзей. Пулар Паленая и ее брат, Фунт Застенчивости, известный на улицах как Джон Растяжка. Драматург Йон Сальвейшн в сопровождении трех дам, Краш, Ди-Ди и Майк, роскошных девиц, которые сегодня выглядели совершенно подавленными. Они обожали Страфу. Из пивоварни пришли Макс Вейдер и Манвил Гилби со своей женой Хитер. Белинда Контагью, девица-гангстер, стояла чуть в стороне и как будто явилась одна, но где-то поблизости должны были таиться телохранители. Генерал Уэстмен Туп в парадной форме возглавлял делегацию стражников, возможно, в надежде, что убийца не устоит перед соблазном насладиться нашим горем. Кроме того, сзади стояли мои старые друзья Плоскомордый Тарп, Плеймет и Торнада. Дин тоже хотел прийти, но возраст взял свое.

Пенни держалась рядом со мной, готовая взять ситуацию под контроль, если я сломаюсь, однако девчонка сломалась первой. Уткнулась лицом в мой левый рукав, и дамбу прорвало. Вместе со слезами на меня полились бесконечные извинения за то, что она не может остановиться и ведет себя так мерзко.

Пенни основательно поработала над своей неприязнью к Страфе и теперь испытывала вину, потому что ее тайное желание исполнилось.

Паленая пробралась ко мне, чтобы заняться Пенни. Я не смогу нести гроб, если за меня будет цепляться лепечущая девчонка.

И тут в мою жизнь вошла Хагейкагомей.

20

– Берегись! – крикнула Паленая.

Я поднял глаза и увидел симпатичную темноволосую девушку, которая с рычанием неслась ко мне.

Пенни взвизгнула. Рычащая девушка врезалась в меня и заколотила кулачками по моей груди.

– Ненавижу тебя! Ненавижу!

Отец Америго замолчал. Все собравшиеся вытаращили глаза, включая тех, кому следовало реагировать быстро и жестко, учитывая события, из-за которых мы собрались на кладбище. Не считая Морли, Паленой и генерала Тупа. Туп поднял изящно растянувшуюся на мокрой траве Пенни. Ей повезло – сегодня девчонка решила надеть нижнее белье.

Однако ее чувство собственного достоинства пострадало. Ближайшие пару дней будет бродить по дому нахохленной и ворчать.

Морли с Паленой оторвали от меня девушку. На вид ей было лет четырнадцать-пятнадцать, но по росту она казалась не старше двенадцати. Девушка уставилась на меня так, словно не понимала, что именно сделала и почему.

Ее лицо было удивительно красивым, хотя белее, чем у вечно бледной Страфы, даже покойной. Шелковистые черные волосы причудливо вились на висках. Голова, несмотря на необычную прическу, казалась слишком большой.

А может, плечи были слишком узки для такой головы?

Черно-белая многослойная одежда не позволяла оценить комплекцию девушки.

Она стряхнула с себя Морли и Паленую, обожгла меня полными слез глазами.

– Ненавижу!

А потом побежала вверх по склону, к собакам. Когда она пронеслась мимо них, животные устремились следом.

Генерал Туп передал мне Пенни. Каким-то образом ему удалось вызвать у нее искреннюю улыбку.

– Что это было, Гаррет? – спросил кто-то.

– Она напоминала маленькую дойную корову, – сказала Паленая. Смерила Пенни взглядом. – Вы знакомы?

Пенни покачала головой.

Все смотрели на меня.

– Я ее не знаю. Никогда раньше не видел.

Все усомнились. Семья. Особенно после того, как некий умник додумался сказать, что я был слишком поглощен своей супругой, чтобы заводить подружек на стороне, и кроме того, Крошка Му выглядела на целый месяц или два моложе, чем мои обычные девицы.

Кое-кто слабо улыбнулся, но в целом этот день не располагал к юмору. Разве что к черному.

Я заметил, что Метательница Теней продолжала смотреть вслед девушке, даже когда та исчезла. Хотел подобраться поближе и задать вопрос, но времени не было. Лил дождь. Холод пытался выгрызть мозг из наших костей. Спрошу позже. Все равно в ближайшее время мне от нее не скрыться.

Люди хотели вернуться к делу. Хотели поскорее оказаться под крышей.

Когда непонятное происшествие закончилось, возобновились попытки изгнать боль из выживших. Святой отец гундосил, перечисляя причины, по которым Страфа была столь особенной. Таковых нашлось множество, причем искренних. Я плакал, потому что мои друзья, как и я сам, считали ее удивительной.

Отец Америго наконец закончил. Пришла пора нам, гробоносцам, проводить Страфу в склеп. Нас было всего четверо, однако Страфа ничего не весила, и гроб оказался легким. Мы внесли его и поставили. Я смотрел на Страфу, желая, чтобы время замерло, пока Барат не увел меня обратно под дождь, позволив насквозь вымокшим нетерпеливым старикам запечатать гробницу.

Я поплакал еще немного. Как и все остальные, способные на это. Только Пенни не питала к Страфе искренней любви, но даже она готова была изменить свое мнение и теперь собиралась продемонстрировать серьезность своих намерений.

Страфа Альгарда была любовью моей жизни. Моей душой и сердцем. Она не могла стать прекрасней, даже если бы я выдумал ее. И теперь нам, по-прежнему пребывающим в царстве смертных, предстояло выяснить, почему кто-то решил, что мир без нее будет лучше.

Я не был готов полностью принять идею Турнира мечей. Она казалась слишком странной. Однако Альгарды поверили. Хотя мысль о том, что последний уцелевший получает все, выглядела глупой… Откуда взялось столько игроков, уверенных, что они не могут проиграть?

Все тайны так или иначе будут раскрыты. Сегодня под дождем собрались люди, любившие Страфу и, как один, верившие, что истина восторжествует. Потому что они об этом позаботятся.

21

Хотя мы организовали похороны в ортодоксальных традициях – по крайней мере внешне, – поминального обряда над гробом проводить не стали. Метательница Теней хотела подождать до конца похорон. Я объявил об этом присутствовавшим, прежде чем сломался, когда кладбищенские работники опечатали гробницу. Я хотел, чтобы все собрались дома у Страфы. Мы устроили бы пир в ее честь и поделились воспоминаниями.

Я не ждал от этого ничего хорошего. Однако мои ожидания не оправдались, возможно, благодаря Барату, который активно перемещался в толпе, раздавая личные приглашения.

Он побеседовал с такими светочами, как Белинда Контагью и генерал Туп, которых Констанция Альгарда вполне могла счесть полезными в запланированной ею войне.

Я никогда не был одиноким волком – ведь я представлял лицо, и кулак, и мальчика для битья империи расследований Гаррета, – но не был и любителем участвовать в массовых движениях. Мне нравится быть собственным начальником. Однако сегодня Метательница Теней созывала войска. Она намеревалась извлечь из ножен все доступные лезвия.

Без Страфы дом казался огромной холодной, пустой скорлупой. Двое постоянных слуг, с помощью еще пары слуг Бабули и нескольких официантов, одолженных из ресторанов Морли Дотса – заодно с пищей, – организовали на удивление оптимистичный прием.

Я приветствовал гостей: мы с Баратом и Кивенс мягко пожимали руки и принимали тихие соболезнования, в то время как Метательница Теней скрылась. Она лично принимала в библиотеке избранных, которых приводили к ней Костемол и Лунная Гниль.

Старая кошмарина могла заниматься этим напоказ. Рядом с библиотечной дверью болтался Киога Сторнс. Сторожил, ковыряясь в тарелке с канапе. С маскировкой у него всегда было туговато.

Метательница Теней закидывала наживку, пытаясь заключить смертоносные союзы.

В момент затишья Барат сказал мне:

– Думаю, она собирается выйти на тропу войны.

– Жуткая мысль.

– Ты и представить себе не можешь, насколько. Здравствуй, спасибо, что пришла. Гаррет, это Лунная Плесень, сестра Тары Чейн, Маришка. Маришка, это муж Страфы. А с Кивенс ты, разумеется, знакома.

– Разумеется.

Женщина протянула руку, разглядывая меня намного более откровенно, чем ее сестра. Ей не нужно было уточнять, что «мы с Тарой Чейн – близняшки». Хотя у меня вызвали определенное сомнение слова: «Но жгучая штучка из нас двоих – я. Надо идти».

К нам приближалась Лунная Гниль, словно гроза, переходящая в торнадо.

– Они не ладят, – сообщила мне Кивенс.

– Это я понял, детка. Еще не совсем выжил из ума. Похоже, Кип собрался уходить. Может, тебе следует с ним попрощаться.