Седьмой флот Качуренко Сергей

После акробатического фортеля докторам прибавилось работенки, а Цицерону представилась возможность подтвердить точность позывного. Сдабривая монолог неслыханными эпитетами, он доходчиво втолковал горе эквилибристу и его командиру – кто они такие, куда им следует идти и где демонстрировать цирковые трюки.

«Надо бы Вадиму рассказать про Занду, – помыслил, увидев, как он заходит в альтанку. – Поляна, видно, накрыта. Сейчас и гостя позовут».

Тут же раздался стук в дверь.

– Вадим Федорович ожидает в саду, – известил знакомый баритон.

Прихватив сумку, я сошел в гостиную и поспешил за атлетом из джипа.

Спустившись с крыльца, мы повернули за угол и проследовали к альтанке. Сидевший за столом Бокальчук заулыбавшись, привстал.

– Располагайся, бродяга, – пригласил и, посерьезнев, потянулся к глиняному кувшину. – Первым делом помянем наших. Вино домашнее, хоть и жарко, но по чуть-чуть не навредит.

Молча выпили и закусили, после чего я насмелился похвалить депутатское обиталище:

– Шикарный дворец. Главное, уютный. Семейный очаг для грядущих поколений.

Бокал криво усмехнулся и подметил:

– Отгроханный на честно заработанные гроши, чтоб ты знал! Насчет уюта не согласен. Пусто до омерзения. На пару с женой обретаемся, но чаще – я один.

– Зато прислуги полон двор.

– Подтруниваешь? Давай-давай! Критику уважаю и заслуживаю. Особенно в последнее время.

Не желая того я угодил в десятку. За видимой успешностью и занятостью он пытался скрыть наболевшее житейское неудобство.

«Причина пока непонятна, – прикинул в уме. – Похоже, Вадим решается выговориться. Вот и ечего торопить события».

Бокал зыркнул исподлобья и проворчал:

– Просканировал депутатское нутро? Каков результат?

– В целом нормально.

– Не юли! Друг называется! Хотя ты прав – на поверхности все путем. Работы выше крыши, от деловых базаров язык пухнет. На пересуды с родичами и друзьями не остается ни сил, ни желания. Благоверная запилила. Плюнула и укатила в город к дочке – с внуком нянчится. Сын за кордоном бизнес налаживает.

– У меня нечто похожее…

– Знаю. Наводил справки еще до ареста Недоходова. Была нужда да рассосалась. Потом как-нибудь расскажу.

Я закивал, не удивившись и тем более не обеспокоившись. Бокальчук слыл толковым и честным опером. Не опускался до жульничества и нечистых комбинаций. Правда, давненько покинул розыскную ниву, а причиной увольнения стал конфликт с руководством местной прокуратуры.

Могли понадобиться твои связи на Банковой, – продолжал слуга народа. – В последний момент все устаканилось. Ну а как оно на гражданке? Хватает на жизнь?

– Порядок. Без дела не сижу, – ответил, налегая на борщ. – Не бедствую, но за командировочные благодарен. За Нюру отдельное мерси! Где только выискиваешь таких самородков?

– Сами меня находят. Желают, чтоб направил в верное русло. Павел – сын моего близкого друга, ныне покойного. Не скрою, повозиться с пацанчиком пришлось. На травке конкретно сидел, но совместно управились. Ты там присматривай. Пашка мне как сын.

– Заметано. Покамест он за мной присматривает не хуже профессионального бодигарда. Поведай лучше, что обо всем этом думаешь.

– Легко. Сначала расскажу предысторию, – согласился Вадим, наполняя вином пиалы. – В последнее время я зачастил нырять в субъективное нутро. Раньше наблюдал за собой, но как-то поверхностно. Теперь будто глаза поменяли. По-иному все видится. Обнаружил на поверхности небывалый пофигизм к людям. Даже к родным и близким. Наверное, деньги и власть слепили из меня чурбана. Но если что не по мне – взрываюсь будто фугас. Ты знаешь, я человек прямой и требовательный. Люблю, чтобы было по-бокальчуковски! Если же люди так не могут – швыряюсь ими направо и налево. Типа незаменимых нет. Лузеров презираю до ненависти. Я ведь первым узнал про халепу, в которую угодил Доход. Знаешь, о чем подумал сходу? Так ему и надо! Добухался, пьянь подзаборная! Жену сгубил и себя заодно.

– Но ведь помог…

– Из важности! Все знают, что Бокал наделен властью и возможностями. А я себе прикидываю, что зауважают пуще прежнего. Как тебе такое?!

– Сам же поймал себя за хвост. Значит, встал на путь исправления.

– Только сдвигов не наблюдается. Ярлыки на людей, будто сами навешиваются. Будто шепчет кто-то – этот дурак, каких свет не видел, тот вообще тормоз по жизни. Кипит мой разум возмущенный! Вконец вымотало высокомерие. Родичам геноцид учинил. Детишки подросли и радостно скачут оттого, что живут отдельно. Супруга туда же. Дразнит меня саквояжем без ручки – тащить тяжело, а бросить жалко.

Как по мне – ты элементарно вымотался, потому сгущаешь краски.

Вадим хохотнул и пробормотал:

Не старайся – адвокат из Кучера никудышний. Я ведь тебе помогаю, дабы не оплошать в глазах дружбанов. Не замарать депутатский мундир. Сечешь, какова мотивация? Где же пресловутое чувство локтя?! О дружбе только разглагольствуем!

– Сан Саныча бы сюда, – осторожно подметил, глядя в сторону. – Батон подобрал бы нужные слова.

– Посещала идея к нему податься, – признался собеседник. – Всячески оттягивал мероприятие, пока не объявился альтернативный знахарь. Прививочку вколол от вшивости. Укольчик в задницу от самовлюбленности. Короче получил я намедни письмецо с угрозами.

Эка невидаль! Тебе ли привыкать?! Бронированный джип и взвод охраны не для профилактики держишь.

Наблюдательный. Только угрозы знахаря оказались покруче бандитских разборок. Зацени, полковник!

С ловкостью карманника-щипача он выудил из кармана рубахи сложенный лист бумаги. Потряс, разворачивая, и продемонстрировал до боли знакомый рисунок.

От увиденного я едва не поперхнулся, глаза округлились, а вверх по спине промчалась свора гадких мурашек. Перестроившись боевым порядком, они вскарабкались на голову, рассредоточились и вздыбили короткостриженые волосы.

С примятого офисного листа пялился олимпийский мишка – ехидно скалился и глумливо щурился.

– Точно дебильная улыбка, – только и смог выговорить.

– Вчера получил по электронной почте, – разъяснил Вадим. – Нюра заранее отсемафорил про черные метки в виде спичек, потому я в курсе. Можешь представить, что ощутил, увидев это?! Поджилки до сих пор трясутся. Вчера в истерике грохнул о стену хрустальную статуэтку олимпийского медведя.

– Московский сувенир? Жаль! Столько за ними выбегали. Мой пока цел.

– Вернешься – кокнешь! Чую после этого дела нас всех отвернет от олимпийской символики. Лично у меня пофигизм враз рассосался!

– Видишь?! Во всем можно разглядеть положительные стороны.

Бокальчук тряхнул шевелюрой и поднял пиалу.

– Точно! Нам не привыкать! За то и выпьем. Завтра же отправлю супругу к сыну за кордон. Зятя отозвал из командировки, чтобы эвакуировал куда-нибудь дочку с внуком. Тачку и охрану ты видел.

– Значит, полный ажур? Готов дать отпор маньяку!

– Будь уверен! Только переживаю, чтобы ничего со мной не случилось именно теперь. Замутил я проект – дело всей жизни! Если выгорит, то приберу к рукам практически весь турбизнес на черноморском побережье. Прикинь?!

От услышанного екнуло сердце. Передо мной снова сидел заносчивый бизнесмен и депутат, стремившийся удержаться в привычной для себя колее.

Попутно мелькнула полубредовая мыслишка:

«Что если вся эта медвежья катавасия нацелена на Бокальчука? Тогда причем Доход и Костюченко? Абракадабра какая-то! Небось, от вина и жары сумбур в голове».

Неожиданно запиликал один из трех смартфонов, лежавших перед Вадимом на столе. Прижав к уху, он с минуту молчал, потом поморщился и матерно забубнил:

– Да… я их знаю. Нет… нормальные пацаны… не надо протоколов! Езжай, забери их, Репа! И мотык пусть вернут. Спасибо! С меня кабак, – отложил телефон и потянулся за графином.

Я успел перевернуть свою пиалу, предположив:

– Пашину наружку повязали? Не беда. Извини, но пить больше не буду.

– Как знаешь. Да, захомутали пацанчиков. Самчуковские топтуны постарались.

Запиликал другой его телефон, и переговоры возобновились:

– Да… это мои! Издеваешься, Шура?! Под меня копаешь?! Дай команду, чтоб отпустили! Пусть едут прямиком сюда… премиальные выдам! – сбросил вызов, нервно хохотнув. – Проф до Николаева добрался. Мало не покажется! Прикинь, повязали моих орлов прямо под домом! Они прикрывали джип, на котором тебя привезли, а самчуковцам привиделось, будто засекли вражеский хвост. Короче дурдом!

– Ни фига себе! У Профа длинный щупальца! – наряду с изумлением я польстился вниманием и опекой. – Однако у меня эскорт! Шура держит слово. В принципе мало что поменялось. Стреножили, да не тех.

– Все что не делается – к лучшему, – взбодрился Бокал. – Хоть и не попались недруги, зато убедились, с кем имеют дело! Посему предлагаю закругляться. Покуда они в ступоре, успеете выехать из города. Даю в сопровождение лучших бойцов. В Скадовске будете до полуночи. Переночуете на нашей базе, а поутру – за дело. Местные подмогут.

– В каком смысле?

– Нюра не единственный, кого я направил на путь истинный. Завтра узнаешь.

В очередной раз запиликал и заерзал по столу увесистый смартфон Бокальчука. Он опасливо покосился на экран и заулыбался:

– Какие люди?! Пан Юнкер!! – восторжествовал, приняв вызов. – Здравия желаю! Угадал – Кучер у меня! Шашлык доедает…

На протяжении учебы Виктор Иванович Черноух исправно выполнял обязанности заместителя командира нашего олимпийского взвода. Денно и нощно был правой и левой рукой Вовы Вишенцева.

Оба заявились на вступительные экзамены в дембельском обмундировании. Только китель комвзвода украшали стройбатовские эмблемы, а на сержантских погонах Черноуха красовались гусеничные танчики. Улыбчвый усач восполнял недостаток роста высокими каблуками безупречно начищенных сапог, маскируя завитками бакенбардов юношеский румянец.

Форма сидела, словно влитая. В осанке и выверенных движениях угадывались щегольские манеры младших офицеров царской армии. Чем не юнкер?!

Ежели предстояло кого-то взгреть, усища замкомвзвода дыбились, бакенбарды круче завивались, а очи угрожающе выпучивались. С подобной миной он тужился отвечать на семинарских занятиях, особенно если нуждался в подсказке.

Черноуха уважали и любили за веселый нрав, рассудительность и покладистость. С Вишней у них получился тандем по типу – добрый и злой дознаватель. Правда, зачастую приходилось меняться ролями в зависимости от обстоятельств.

После выпуска Юнкер вернулся в родной Крым на должность инспектора уголовного розыска симферопольского главка. Через пару лет успешно сдал экзамены в академию МВД на заочное отделение. Мы изредка виделись в Киеве, и я не раз бывал в гостях у Черноухов, наведываясь на полуостров по служебным делам или во время отпуска.

Возглас Бокальчука прервал воспоминания:

– Извиняй, Витек – трубу Слону не дам! Сам перескажу. Он шибко поспешает в Скадовск. Выяснит все по Вишне, потом уже к тебе. Мои бойцы подвезут до Армянска – там и пересечетесь. Накануне созвонитесь. Бывай!

Отложил мобильник, перевернул пиалу и стал наполнять.

– Возражения не принимаются, – строго упредил. – На коня!

– Ладно, выпьем. Все равно командировка затягивается. Неужто медведи в Крыму объявились?

– Пока нет, но… короче, Слоник пропал.

– Вот те раз! Нехорошо это.

– Поэтому я и сказал, что приедешь. Юнкер позвонил Летописцу, чтобы тот разместил на сайте информацию про Слоника, а Сеня все выложил. О медведях, о спичках, о твоей командировке.

– Может, Слоник загулял? Хотя, это нонсенс.

– Во-во! Саня еще тот аскет! Помнишь, как в школе штундой прозвали? Говорят, таким и остался. Жена позвонила Черноуху из Джанкоя. Истеричит, причитает, что благоверный вторую ночь дома не ночует. В жизни такого не было. До этого неделю ходил, как в воду опущенный. Юнкер все новости до кучи сложил и чуйка подсказала, что пахнет жареным.

– Точно. Интуиция Черноуха еще не подводила, – невесело заключил я.

Заодно припомнил, как с первых дней учебы сдружился с толковым и немногословным крымчаком, получившим из-за меня прозвище Слоник.

После выпуска Саня получил назначение в родной Джанкой и с тех пор мы не виделись.

Однажды Юнкер упомянул, что Кухаренко вышел в отставку в звании подполковника. Руководил в Джанкое службой угрозыска по линии несовершеннолетних.

Хватило пары минут, чтобы распрощаться с Бокальчуком, не забыть сумку и умоститься в прохладном салоне «Прадо».

Менее чем за полчаса бронированная махина домчала до Херсонского шоссе. Я только подумывал вздремнуть, а водитель уже закладывал крутой поворот, выруливая на Скадовский тракт. Не сбавляя скорости, шел на обгон, оставляя позади бесконечные колонны неповоротливых фур и чадящих грузовиков. Изредка семафорил дальним светом или упреждал о маневре спецсигналом, напоминавшим утиное кряканье.

Я лишь опасливо косился на улыбчивого коренастого брюнета, который успел поведать, что за бесконфликтность и веселый нрав коллеги по цеху нарекли его Лютиком. Позади на заднем сидении развалился долговязый жилистый блондин, назвавшийся непонятным погонялом Борила.

Броневик проносился мимо придорожных фермерских рынков, обустроенных в лесополосах или на кромках необозримых арбузно-дынных баштанов. Стройные ряды пирамидальных тополей тянулись за линию горизонта и будто растворялись в сиренево-бирюзовой дымке южных сумерек.

Совсем стемнело, когда миновали стелу с надписью: «Скадовск». Лютик ориентировался на местности и, убавив скорость, уверенно рулил по немноголюдным улочкам засыпающего городка.

Вскоре за окнами потянулись глухие заборы и кованые ограждения пансионатов и баз отдыха. Свернув с дороги, броневик уперся бампером в металлические ворота. Створки заскрипели, и казалось, нехотя разъехались в стороны.

Кроссовер прокатился по аллее, освещенной садовыми фонарями, и остановился у ступенчатого крыльца трехэтажного здания, напоминавшего санаторный корпус.

Поздних визитеров встретила статная дама с высокой прической. Услужливо распахнула стеклянную дверь, поздравствовалась, как со старыми знакомыми и сопроводила на второй этаж. Расселила по разным комнатам и чинно удалилась.

Откуда не возьмись, навалилась усталость. Хватило сил умыться и доковылять до кровати. Уснул моментально, лишь только умостил голову на жесткой шелестящей подушке.

Глава пятая

ЮНКЕР

Проснулся позднее обычного и позволил себе поваляться в казенной постели. Попутно разложил по мозговым ячейкам скопившиеся в анализаторе информационные файлы. В половине восьмого раздался стук в дверь.

– Побудка, Иваныч! Кличут завтракать, – прогудел Борила. – Ожидаем внизу.

По-военному собравшись, спустился в холл и поручкался с телохранителями. Тут же явилась распорядительница, встречавшая нас накануне, и проводила в безлюдный зал просторной столовой. С порога указала на единственный накрытый стол.

Я осмотрелся и подметил:

– Сезон в разгаре, а курортников не видно.

– Обстоятельства, – неохотно обронила дама.

– Вы, наверное, администратор?

– Вообще-то я директор. Заезда нет, и пока не предвидится. Российская турфирма выкупила все путевки и вдруг объявила о банкротстве.

– Ништяк! – резюмировал Лютик. – Главное, что бабосы отстегнули.

Пожелав приятного аппетита, немногословная руководительница удалилась, а спустя минуту стало слышно, как распекает кого-то на кухне.

– Шамаем и валим на точку. О прибытии я отсемафорил, – доложился Борила, тщательно протирая салфеткой не пользованную с виду вилку. – Стрелка в центре через сорок минут. Толковище проведем в точиле по-быстрячку. Сыскарь кипишует за лимит часу. Говорит, законники в кадык вцепились, головняк скликают.

Водитель кашлянул и сделал напарнику замечание:

– Фильтруй базар, Борила. Сергей Иваныч не врубается.

– Прошу пардон, журфаков не кончал, – стушевался верзила и надвинулся на Лютика.  Для кого-то может и Борила, а для тебя – Борис Николаевич. Как Ельцын. Вкурил?! Мечи пайку и сопи в две дырки!

Тебя никто в конфуз не вводил! – раздухарился водила. – Неча батон крошить!

– Тихо ша! – прервал я светскую беседу. – Терки не к месту. Феню разумею. Тулите хоть на фарси, только без понтов.

Утренняя трапеза вскорости завершилась без бузы и выяснения отношений. Распрощавшись с директрисой, проводившей гостей до автостоянки – расселись по местам.

Спустя четверть часа Лютик зарулил на центральную площадь Скадовска. Борис Николаевич пробурчал с заднего сидения:

– Вишь у киоска зубило маячит канареечного цвета? Подкатывай помалу. Оба на! Вот и начальник нарисовался.

Из ярко-желтого «опеля» неспешно выкарабкался здоровенный детина в просторной рубахе такого же окраса и потертых джинсах, облегавших накачанные ноги. Ручища с бугристыми бицепсами и трицепсами оканчивались увесистыми кулаками, а шаровидная бритая голова крепилась к покатым трапециям. По-юношески открытые черты лица слегка диссонировали с грозной наружностью, но возраст угадывался легко – не старше тридцати.

Здоровяк запрыгнул на заднее сидение и молча поручкался с Борилой. При этом бронированная махина чуток накренилась, а водила обернулся и беззлобно проворчал:

– Не развалите ласточку, Игорь Петрович!

– И тебе не хворать, – зычным тенором парировал визитер, подал мне пятерню и отрекомендовался. – Майор Иванов. Начальник местного угрозыска. Можно по имени. Располагаю тремя с половиной минутами. Поспешаю в прокуратуру на заслушивание.

– Полугодие закрываете? – блеснул в ответ компетентностью. – Висяков много?

– Хватает, Сергей Иванович. Я в курсе, что вы бывший опер. Пообщался с Бокальчуком. О делах в Одессе тоже осведомлен.

Тогда к делу.

– Извольте. Подполковник Вишенцев вышел на пенси четыре года назад с должности замначальника городской милиции по охране общественного порядка. Проживал с супругой на окраине Скадовска в приватном домовладении.

– Дети есть?

– Два сына. Взрослые, женатые. Живут отдельно в Херсоне. Владимир Николаевич зарегистрировал частный бизнес – пристроил флигель и сдавал отдыхающим комнаты. До моря пять минут ходу. Двадцать первого мая около семи утра супруга обнаружила его спящим на диванчике в летней кухне. Будить не стала. Знала, что накануне вечером квартиранты накрыли стол по поводу отъезда. Пригласили хозяина.

– Вишенцев разве пьющий?

– Не особо. Сердце пошаливало. Регулярно подлечивался в херсонском госпитале. Оттого жена обеспокоилась и через час снова наведалась. Ирина Ивановна медик по образованию – определила, что Вишенцев умер. В половине десятого следственная бригада прибыла на место. Во время осмотра ничего подозрительного не выявили. Позже медэксперт подтвердил обширный инфаркт. В крови мизерная доля алкоголя. На токсины не проверяли – повода не было.

– Квартирантов опросили, с которыми он выпивал?

– Тем утром они съехали. Еще до того, как все случилось. Живут в России за Уралом. Мы связались с тамошним участковым по телефону. Он с ними поговорил, а я справку вывел. Прокуратура согласилась с полнотой собранных материалов.

– Я ж без претензий. Возникли вопросы после событий в Одессе.

– Бокальчук говорил. Помогу чем смогу.

– Нужен адрес Вишенцева и подготовь список всех, кто был на похоронах.

– Считайте, уже сделано. С Ириной Ивановной поаккуратнее, пожалуйста. Не оклемалась еще.

– Прикинусь, будто заранее не знал. В отпуске решил навестить бывших сокурсников, а тут такое. Приехал выказать соболезнование.

– Звоните, ежели что, – Иванов протянул визитку. – Адрес Вишенцевых на обороте.

Смуглолицая сухощавая шатенка с грустными глазами подливала в расписную чашку зеленый чай и молча выслушивала сочиненную на ходу легенду.

– Выбил отпуск и махнул к морю, – распинался я без зазрения совести, сидя на веранде в плетеном кресле. – Задумал повидаться с бывшими сокурсниками. Многих не видел с выпускного. Володя тогда еще не был женат.

– Мы через год познакомились, – с печалью в голосе отозвалась вдова. – Он не любил про учебу рассказывать, потому я мало кого знаю. Разве что заочно по фотографиям. Черноух, правда, часто заезжал… но как вы дознались про Володю?

– Сообщение пришло на сайт. Анонимное. Я в Одессе был у наших…

– Какой еще сайт? Я только родственникам сообщила. Не хотела, чтобы народу понаехало.

– Черноух получается, тоже не знал?

– Я номера его не нашла. Витя обычно сам звонит.

– Скоро повидаюсь с Юнкером. Наведаюсь на могилу и прямиком в Крым.

– Ой, как стыдно! – всполошилась Ирина Ивановна. – Прибраться там не успела. По дому столько работы – квартиранты, огород. Володя, небось, обижается…

Уткнувшись в платок, она расплакалась.

Я же успел провести внутреннее заслушивание с подведением предварительных итогов:

«Кто же сообщил Пуртеву о смерти взводного? Не исключено, что сам маньяк. Похоже, он хорошо осведомлен о бывших олимпийцах. Может один из нас? Скоро узнаем. Вдова ничего подозрительного не приметила ни до, ни после случившегося. Иначе бы сказала. В любом случае наводящих вопросов задавать не надо. Хорошо, что не собралась ехать со мной на кладбище. Вдруг что-то заподозрит. Уточню, где могилка и откланяюсь. Чуйка подстегивает лететь сломя голову в Крым. Но сначала – кладбище. Предчувствую результат».

Лютик настроил бортовой навигатор и, запустив двигатель, нацелил бронемашину в сторону городского погоста.

Спустя полчаса я приобрел букетик полевых ромашек возле беленой арки на входе. Одновременно переговаривался по телефону с Молодязевым.

– Дела идут, контора пишет, – делился новостями Репа. – В горилку, которую всучили Доходу, была подмешана убойная доза клофелина. Эксперт заключил, что после испитого невозможно бодрствовать в течение шести-восьми часов. Панфилов выхлопотал подписку о невыезде, а Батон обязался укрыть сердешного под покровом святой обители для моральной реабилитации.

– Сыщики, небось, не в восторге? Показали в отчетах раскрытие, а теперь – облом! Выговоров нахватаются. Не грозятся Панфилова поколотить?

– Давыдыча в обиду не дам!

Изучив схему кладбища, Лютик вырулил на центральную аллею.

– За нами хвост, – предупредил, косясь в зеркало заднего вида. – В городе еще засек. Думал – глюки, но теперь убедился. Белая девятка с антенной на крыше. Похожа на ментовскую. Возле бабок с цветами паркуется.

– Наши действия, Иваныч? – прогудел Борила.

– Вида не подаем, типа не срисовали. Пусть проявятся. Только не вздумайте палить!

– Шо мы, дети малые?! Первыми не начнем. Будьте уверены!

Без особого труда отыскали могилу Вишенцева. Возле аккуратного холмика оказалось прибрано. К деревянному кресту с рукописной табличкой приставлен венок из выцветших бумажных цветов. У подножья – копеечная лампадка. Я пристроил рядом букетик и, присев, зажег свечу. Заодно осмотрелся.

Невдалеке возле ряда свежих могил прохаживался сутулый мужичок неясного возраста. В глаза бросилась нечесаная копна землистых волос, измятая рубаха с чужого плеча, затасканные шаровары и пляжные шлепанцы. Налицо – характерные признаки кладбищенского бомжа. Скорее всего, он дожидался, пока мы уйдем, рассчитывая чем-то поживиться.

«Отчего не потолковать с местным смотрящим?» – посетила шальная мыслишка.

Распрямившись, нацелил Борилу на объект и попросил по-тихому привести для собеседования. Спустя минуту братки с перекошенными физиями приволокли хныкающего бомжа, после чего я пожалел о спонтанном решении. В нос ударило страшное зловоние, от которого чуть не вывернуло наизнанку.

Стараясь не дышать, проскрежетал сквозь зубы:

– Шаг назад и не ной! Ответишь на пару вопросов, получишь на опохмел. Уловил?

– Всегда готов! – оживился христарадник.

– Твоя территория? Видал, кто ходит на эту могилу?

Осведомитель расправил плечи и прокартавил с пионерским задором:

– Вдова захаживает. Плачет, на помин дает. Менты пару раз приезжали. Боле никого не замечал! Может братка кого видал? Мы на пару участок блюдем. С утра моя смена.

– Прям бригадный подряд! – не удержался от реплики Лютик и взмолился. – Бесполезняк! Завязывайте, Иваныч! Щас обрыгаюсь!

– В натуре! – вторил ему Борила. – Зенки вылазят!

– Отставить скулеж! – рявкнул, демонстрируя бомжу, кто главный. – Со сменщиком потолкуем и отвалим.

Тут же взбунтовался мозговой сектор моей категоричности:

«Чего вцепился в смердящего маргинала?! Пустышку тянешь! Вишню настигла наглая смерть – тут и думать нечего. Айда в Крым к Черноуху! Там хорошо – свежая самса, вино, хачапури…».

Глянув на кривые лица бодигардов понял, что они не врубаются в суть происходящего и порадовался:

«Хорошо хоть не донимают расспросами. Все одно не ответил бы – из-за вони и собственного недопонимания».

– Веди к братке! – наказал вслух.

Необычная процессия двинулась к бетонному забору, ограждавшему погост с тыльной стороны. Добралась до мусорных баков, стоявших на опушке леса, и погрузилась в заросли колкого кустарника. Кладбищенский завсегдатай застопорил ход, вытянул руку и указал на халабуду, сложенную из ящиков, шматов фанеры и полуистлевших венков.

Тотчас выяснилось, что исходящая от него вонища – всего лишь неприятный запах. Диковинный блиндаж был окутан таким несносным смрадом, что слезы брызнули из глаз, а легкие объявили бессрочную забастовку.

Провожатый опустился на четвереньки, занырнул по пояс внутрь и выволок за шиворот точную копию самого себя. Близнец не сопротивлялся, прибывая в хмельном угаре – лишь протяжным мычанием выказывал несогласие. Распластавшись посреди поляны, бездумно пялился на непрошеных гостей. Предпринял попытку подняться и просипел:

– Я тебя грохну, Ипполит!

– Не гони, Жека! Люди поспрошают и денег дадут.

Я рискнул подойти ближе и задал сменщику трафаретный вопрос:

– Куришь, Жека?

Он поашлял и закивал вместо ответа.

– Чем прикуриваешь? – я шел по следу, словно гончая, не ведая, какого зверя настигну.

Братка выудил из кармана засаленных джинсов целлофановый кулечек с курительным мотлохом – окурками, табаком, обрывками газет и спичками россыпью. Развернул и вытряхнул содержимое на землю.

– Угощайтесь, – сострил, но завидев окаменелые лица сопровождающих потупился. – Сам в жару не шибко дымлю…

Не веря глазам, я заметил среди мусора то, что надеялся отыскать.

– Сосредоточься, Жека! – прикрикнул, тыча носком туфли в красноголовую спичку. – Много у тебя таких?

– Вроде последняя.

– Коробок где?

– Размок. Тогда всю ночь лило. По утряни подобрал…

– Теперь напрягись и вспомни, где ты нашел коробок! – я тщательно выговаривал каждое слово, будто обращался к иностранцу.

– На 24-м участке, где мента погребли. Возле лампадки валялся.

– Когда это было?

Страницы: «« 12345678 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Перед вами книга, которая в начале ХХ века была учебником по Закону Божию в народных училищах, средн...
«Не столь удивительно, – пишет златоустый святитель Иоанн (347–407 гг.) о подвиге жен мироносиц, – ч...
«Есть имена, которые носили исторические люди, жившие в известное время, делавшие исторически извест...
В книге в доступной форме изложены все основные вопросы, связанные с одним из самых массовых заболев...
Из этой книги вы узнаете о проблемах, с которыми может столкнуться молодая мама в первые месяцы посл...
Охватывающее более чем вековой период исследование выдающегося французского историка-слависта, профе...