Ворон Дравин Игорь
А отдохнуть? Ой-е, раствориться, дьявол, ничего не выходит! Другой способ ухода от боли. Надо принять ее, надо почувствовать удовольствие от нее. Нет ничего слаще, когда тебе выворачивают и растягивают ребра. Да, да, я хочу эту боль, она лучше девушки. Приди ко мне, еще раз и еще. Опять вода, да сколько можно?! Меня решили заодно помыть?
— Где принц, Барб?
— Его тело у вас.
— Шестая степень допроса.
— Но, тесс Валок! У него сердце может не выдержать.
— Приступай!
Тверд, а зачем тебе эти всякие раскаленные железяки? Ты ведь не хочешь сделать из меня курицу-гриль. Б… Да…
Я едва смог поднять голову, вода, везде вода.
— Я же предупреждал, тесс Валок.
— Я слышал, отойди в сторону, седьмую степень допроса проведу я сам. Когда я был молодым, у меня даже камни разговаривали.
Ах ты, плесень, а еще благородным прикидываешься, пес смердящий. Да еще и умелый! Я забился на этой дьявольской дыбе. Боль, всюду только одна боль, и ничего от нее не спасает. Из пересохшего горла вырывается крик. Все, я спекся, я могу только кричать, плакать и молить о пощаде. Прекрати, сука! Прекрати все это!
— Где принц? — через миллионы лет боли донесся до меня голос пса.
— Он не может говорить.
— Тогда напои его, палач.
А сам-то ты кто? Может быть, поэтому ты так презрительно относишься к Тверду? Я сумел протолкнуть в горло глоток воды. Еще один и еще.
— Где принц, где он мог спрятаться?
— Не знаю, тесс Валок. Не надо больше, я не знаю! — По моим щекам покатились слезы.
— Может быть, ты говоришь правду.
— Правду, истинную правду, не надо меня мучить!
— Я должен удостовериться. Ты крепкий камень, если сможешь остаться в живых после восьмой степени допроса, если опять скажешь мне, что не знаешь, то я тебе поверю.
И почему я такой упертый, я смотрел на подбирающего для меня инструменты совсем не песика, а матерого пса. Раскалываются все, другое дело, сколько времени это занимает. Успеют ли твои сведения устареть или нет, успеет ли уйти твоя группа. В принципе ситуации разные, но как-то похожие. Вот в чем вопрос…
Я уже не мог кричать, только хриплое дыхание, вот и все, на что я был способен. А тело, тело превратилось в один комок боли.
— Он уже пришел в себя, тесс Валок, — донесся до меня слабо знакомый голос.
— Где принц?
— Не знаю, — ответил я непонятно кому.
— Верю, палач приведи его в порядок, к завтрашнему утру он должен сам стоять на ногах.
Стоять на ногах, как же!
— Как ты?
— Хреново, Тверд. Чуть не сдох от боли.
— Лучше бы ты умер сегодня, завтра тебя казнят, а твоим палачом буду я. Мне это не нравится. Я пытался отказаться, но не вышло.
— А уж как мне завтрашняя казнь не нравится, ты бы знал. Привел меня в порядок для завтрашнего спектакля?
— Кости и суставы все вправил, раны обработал, обезболивающим тебя напоил, к утру оклемаешься и стоять на ногах будешь.
— Тверд, мне твое обезболивающее совершенно не помогает. Принеси лучше молока и свежий хлеб — сам лечиться буду. Кстати, благодарю тебя за шестую степень допроса, быстро ты меня вырубил, я даже почувствовать почти ничего не сумел.
— Не за что.
— А вот седьмая и восьмая степени, проведенные этим псом, меня впечатлили. Отличный палач, вот его настоящее призвание.
— Плохой палач. — Тверд поставил плошку с молоком и хлеб в изголовье моего ложа. — Зверь он, а не специалист по допросу. После пятой степени тебе нужно было дать отдохнуть несколько десятков кликов, а потом снова начать работу с четвертой степени до седьмой. Опять отдых и допрос с шестой до пока все не скажешь. Знаешь, Барб, ты самый стойкий камень, о котором я только слышал. Хотя мне бы ты все равно все рассказал. Я умею работать с болью.
— Свят, свят, свят, мне и полученного хватило, и вообще я был уже готов сознаться во всем.
— А почему не сказал?
— Из вредности, а теперь не мешай мне, лечиться буду, завтра ведь у меня премьера. Главную роль в таком спектакле нечасто предлагают.
— Ну, как я?
— Хорошо, Барб, ты отличный шаман. Молоко и хлеб исчезли.
— Я не шаман, я просто лекарь. А теперь дай что-то пожрать, — я сел на ложе, — и делись новостями. Расскажи, как вообще все произошло.
— Новости, — усмехнулся Тверд, протягивая мне кусок вяленого мяса с лепешкой и кувшин с вином, — главная новость только одна. Наконец-то на престол Торканы сел облагодетельствованный величайшей мудростью, благородством и честью король Бармаш. После убийства мерзкими заговорщиками всей семьи предыдущего короля он как можно быстрее прибыл в Гронлин и надел корону на свое чело, дабы королевство не захлестнул хаос и разорение. Воодушевленные столь замечательным событием Снежные Крысы покинули Гронлин. Представительство аничей осталось, пока осталось.
— Тверд, хватит размазывать кашу по тарелке.
— До восхода Светила оставалось несколько кликов, когда мятежники, используя потайной ход, пробрались в покои короля и убили его вместе с женой. Услышавшие шум гвардейцы взломали дверь и подняли тревогу. Принца в его покоях не оказалось. Тесс Капитан и его гвардейцы были обнаружены в соседней с покоями Лабина комнате мертвыми.
— Невозможно, чтобы их взяли тихо, Тверд!
— Они были все отравлены, Барб. Кто-то из тех, кого знал и кому доверял Капитан, угостил его и дежурную смену крабов-телохранителей вином. Скорее всего, они стали мертвыми еще до убийства короля.
— Бл… Капитан, ты столько времени твердил мне об осторожности, а сам…
— Это еще не все, Барб. Тесс Корат, командир гвардии, приказал закрыть все выходы из дворца для всех, включая слуг, и начал руководить поисками убийц.
— И какие были у него успехи?
— В процессе поиска мятежников в гостевых покоях при сопротивлении временному задержанию были убиты несколько десятков придворных, включая оставшихся зачем-то на ночь во дворце канцлера и казначея. А вот министр двора остался жив. Более того, его нашли связанным в собственных покоях. Он и поведал всем желающим всю правду. Оказывается, возглавляли заговор канцлер и казначей, они хотели убить короля и королеву, а потом взять регентство над юным принцем до его совершеннолетия. Конечно, министр двора оказался преданным царедворцем и отказался участвовать в заговоре. За это его связали и оставили на время в покое. Но когда его уговаривали присоединиться к заговору, он узнал о нескольких влиятельных фигурах, поддерживающих мятежников. Мол, руководители мятежа хвастались тем, кто и сколько их поддерживают, запугивали бедняжку. Тесс Корат приказал большей части своей гвардии арестовать всех заговорщиков, находящихся в Гронлине. А министр двора пообещал помощь в столь богоугодном деле тех тессов, за верность короне которых он может лично поручиться. Помощь с благодарностью была принята. А вот меньшая часть гвардии, состоящая в основном из ублюдков знатного происхождения, осталась во дворце и начала поиски принца. Для начала был приказ задержать его со всей вежливостью, вдруг он не причастен к заговору? Интересный такой штришок. Основные жертвы во дворце при временном задержании были на совести этой меньшей части крабов, канцлер и казначей тоже их рук дело. Ну а что потом было, ты сам знаешь.
— Знаю, значит, продался Бармашу министр двора, и именно он руководил чисткой. Тесс Корат просто сообщник, тупой исполнитель. Он даже не понимает, что от него скоро избавятся.
— Уже, — усмехнулся Тверд. — Оставшиеся недобитые заговорщики сегодня ночью напали на этого доблестного воина в его собственной постели и убили. Вообще, из серьезных лиц Гронлина, судя по всему, в живых остались только тесс Лоташ, правда, его с дочерью никто и нигде не может найти. Благодарить за это нужно тесса Догира. Он почти сразу обо всем догадался и спас своего теперь уже наверняка будущего тестя со своей невестой. Хороший парень этот Догир. Честный и глупый. Решил поиграть в мстителя, оставаясь при этом внешне одним из самых преданных сторонников короля Бармаша. А вторым пока еще живым является министр двора. Тесс Томаш, бургомистр Гронлина, решивший не отличаться от толпы и еще в первый день мятежа поддержавший Бармаша, на следующий день отравился. Такое впечатление, что если бы он не отдал приказ аничам ни во что не вмешиваться, то, возможно, был бы еще жив. Пришлось совету спешно выбирать нового назначенного Бармашем бургомистра. Две трети совета города погибли во время народных волнений, а остальные неизвестно где. Некоторых из них по утрам находят в канавах с перерезанным горлом.
— Волнений?
— А как еще назвать то, что внезапно спокойная улица превращается в поле боя, а через клик она полностью пуста. Только народное волнение, Барб. Самое странное, что часть этих усопших отказывалась голосовать против нового бургомистра, а остальная часть была неприлично богатой.
— Да все они там небедные.
— А эти особо. Было несколько столкновений между стражей Южного и Северного концов и отрядами преданных Бармашу тессов. Эти выкидыши, я бармашевских ублюдков имею в виду, вообразили о себе невесть что. Начали вести себя как в своих ленах. Пытались грабить дома горожан, устраивать самосуд прямо на улицах, много чего они решили себе позволить. Вот им руки-то и укоротили. Бармаш пожурил своих вассалов и стражников, этим все и закончилось.
— А что в Восточном конце?
— Тишь и благодать. Туда эти ублюдки даже не заходят. Даже тесс Навир открыл свое капитанство и порт.
— Расклад ясен. Началось небольшое противостояние. Одна сторона действует нагло, а другая — тихо и осторожно. Тесс Валок считает, что победил, и пока не хочет нагнетать обстановку. Восстание в столице ему не нужно. Тверд, посплю я у тебя, мне совсем не хочется возвращаться в камеру.
— Последнее желание мертвеца — закон.
— Не последнее, а предпоследнее.
— Барб, проснись. — Тверд потряс меня за плечо, сунул в руки кувшин с молоком и бросил мне на колени какую-то хламиду.
— Уже пора? — Я присосался к кувшину.
— Да, все уже ждут твоего появления. Одевайся и на выход.
— А что это у молока такой необычный вкус? — Я стал накидывать на себя одежду.
— Там яд, Барб. Ты приговорен к колесованию, и к тому моменту, когда я начну работать с твоим телом, ты уже будешь мертв. Так что не задерживайся, а то сдохнешь, не дожидаясь начала казни.
— Благодарю за подарок, Тверд.
— Быстрей на выход, весельчак.
— Последняя просьба, Тверд, если к тебе на допрос попадет девушка по имени Олана, пусть она останется живой в любом случае, на что бы тебе ни пришлось пойти.
— Договорились, Барб.
— А хорошая возникнет легенда о мужестве горцев. Меня пытают, а я даже не кричу.
Тверд отвернулся и стал сосредоточенно копаться в своих инструментах. Мне показалось или действительно у него глаза на мокром месте? Да к дьяволу все, я шагнул вперед, мой выбор сделан давно, и я ни о чем не жалею.
Какое все-таки сегодня пронзительно бескрайнее небо. Боже, его синева так и ударила по моим глазам. Я слегка усмехнулся и неторопливо залез на повозку. А куда мне спешить? Я главное действующее лицо на предстоящем празднике жизни. Без меня ничего не начнется. Роман Аркадьевич, это я о себе говорю, как же сегодня и без вас? Непорядок, Ромка, непорядок. Да пошло оно все! А почему так интересно молчат горожане? Что им мешает выплескивать свои эмоции? Я ждал от них проклятий, да вы хоть поругайтесь на меня! Киньте в меня что-то тяжелое и дурно пахнущее! Нет? Странные люди. Неужели они мне сочувствуют? Тогда они все больные на голову. Я ведь преступник, я ведь заговорщик и убийца принца! Сам в этом признался сразу при задержании, неужели они об этом еще не знают? Знают, мои успехи на ниве предательства королевской семьи так ярко расписывает глашатай, следующий за повозкой, что самому тошно от омерзения, опять же, к самому себе. Все горожане знают про мой «подвиг» и молчат. А вот это лишнее, женщина, тебе не стоит осенять меня святым кругом и поднимать своего ребенка, дабы оный маленький юноша посмотрел на меня. Вот, все, как я и думал, несколько скользких мужчинок с неприметной внешностью вломились в толпу. Вот это да! Женщину и ее дитя моментально увели в переулок молчаливые громилы. Эти наверняка из гильдии кузнецов, кожемяк или тестомесов. Только там можно накачать себе такие мышцы, а сереньких мужичков и разодетых павлинов из новой королевской гвардии стремительно перехватили уличные зеваки. Засмеялся бы я, да кляп во рту мешает. Некоторых из этих зевак я знаю. Лично их гонял, когда доля срезанных с пояса кошельков растяп превышала все разумные пределы на один квадратный метр Гронлина. Делаем вывод, Ромка, все и все знают. Эта скотина просчиталась с моей публичной казнью, сильно просчиталась, но назад уже ему не отыграть. Так что быть представлению на главной площади столицы этого королевства, быть.
Понукаемый гвардейцами узурпатора, я взошел на помост. Снова привет, друг, я хмыкнул. Не каждый может назвать королевского палача другом, не каждый, но я могу. Тверд мой друг, а что касается его профессии, то каждый труд почетен и полезен. Кому-нибудь нужно быть и палачом. Очень уважаемая профессия. Нужное ремесло, правда, не сейчас и не для меня. Здесь мне лечь, Тверд? Ты не смущайся, ты пальцем укажи! Процедура четвертования долгая и нудная, зачем тебе и мне лишние неудобства, которых не будет? Помни, Тверд, наш уговор. Помни и выполни его.
Глаза Тверда закрылись на пару секунд и снова окатили меня синевой. Все он помнит. Тверд, прости меня. Тебе сейчас кое-что предстоит сделать со мной. Я знаю, что ты попытался отказаться от этой чести, но не получилось. Ты не виноват, это я виновен, я решил вернуться в Гронлин, хотя знал, чем это закончится, а ты… Так просто получилось, Тверд. Ты же королевский палач, кто же тебя уволит на пенсию в такое время? Изменника главного нужно казнить, меня то есть. Тверд, да нормально привязаны мои руки и ноги, будет чем заниматься тебе и нескольким лошадям слишком могучего сложения. Давай начинай меня слегка душить, потом вынимать внутренности, а только потом хлестать четверых животин. Тверд, что ты делаешь, зачем ты скинул со своей головы капюшон палача?!
— Прости, брат, — кинжал друга прочертил две вертикальные полосы на собственных щеках, — прости, Барб.
Сумасшедший, кто ж так берет на себя право кровной мести при этой публике, да еще и по нашему обычаю? По нашему, по обычаю варваров севера, по обычаю барбов, которых здесь все называют несколько иначе. Я Барб и горжусь этим. Я БАРБ! А яд-то уже действует. Хрен вам всем, а не опера боли в моем исполнении. Пора создавать легенду. Дьявол, что же так плечо чешется?
Блеск топора, и под громогласное молчание толпы голова убийцы принца рассталась с истерзанным телом преступника.
— Вот и все, — прошептал тесс Валок. — Барб, а ты смог меня поразить, ни крика, ни стона я от тебя не услышал. — Что это? — вдруг привстал он с кресла.
Разорванные лохмотья, едва прикрывающие тело казненного преступника разлетелись в стороны, и черная молния сорвалась с плеча Барба.
— Ворон. — Тверд скинул капюшон и напряженно всматривался в парящую над площадью птицу. — Ворон!
— Как же вами, людьми, легко управлять, вы так доверчивы и предсказуемы, — прошептал один из находящихся на площади, закутанный в длинный плащ мужчина. — Все, что я хотел, я получил, даже когда ты шел наперекор моей воле. Прощай, Барб.
Хриплое карканье раздалось над площадью, и птица исчезла.
Где-то далеко в больничную палату вбежали несколько врачей и медсестер. Они окружили лежащего на кровати человека. За их действиями отчаянными глазами следила прижавшаяся к стене девушка. Шли секунды, но ничего не менялось, суета врачей, электронный писк приборов, все оставалось по-прежнему. Наконец, по-видимому, старший среди медиков посмотрел на девушку и покачал головой. Слезы из глаз, подломившиеся ноги и мертвые глаза, с лица девушки как будто кто-то стер всю ее красоту.
— Я вернусь. — Принц с ненавистью посмотрел на город. — Я обязательно вернусь сюда. И отомщу за отца, за мачеху и за брата. Я — Барб и всех виновных в предательстве…
— Ваше Высочество, — прервал принца Станк. — Это имя вам нужно еще заслужить. Вы не можете называться Барбом до тех пор, пока не докажете свое право на это.
— Я заслужу это право и даже не позволю себе при этом умереть. Я должен сюда вернуться, я должен отомстить. Я буду Барбом, и город содрогнется от моей мести.
— А разве это нужно?
— Станк, невиновные не пострадают ни в коем случае, а вот предатели…
— Ваше Высочество, вы не так давно сумели сохранить себе жизнь, я поздравляю вас с этим, а также с тем, что вы можете стать Барбом. Поехали, хватит сжигать глазами город, нам предстоит длинная дорога.
Эпилог
— Андрей Федорович, ваша жена вас ожидает.
— Спасибо, Елена. — Мужчина стал подниматься по лестнице. — Дорогая, ты так быстро собралась на прием и даже надела по моей просьбе колье, подаренное мною тебе на нашу свадьбу. Дай мне руку, я провожу тебя к машине. Я не знал, что ты знакома с Марком Наумовичем Розенбергом, он очень хочет видеть тебя. Такому человеку нельзя просто отказать. Жанна, а что ты так побледнела?
— Андрей, твой тон, твое поведение меня пугает.
— Ты еще не знаешь, как я еще могу тебя испугать. Если ты причастна к смерти Романа, то я не смогу тебя спасти. Марк Наумович считает его своим сыном. Он сметет любого, кто окажется между ним и его целью. А ради дешевой шлюхи, выходящей замуж за деньги, а не за человека, я не буду рисковать своей жизнью.
— Андрей!
— В машину. Колье сними со своей прекрасной шеи и отдай мне. Ты с ним спала?
— Подонок. — Жанна швырнула колье в лицо мужа.
— И куда мы едем? — мрачно поинтересовалась Жанна. — Топить меня в болоте будешь, так свидетелей много из охранников. Или ты их тоже решил ликвидировать, Арифмометр? — усмехнулась девушка. Это были ее первые слова за все прошедшее после ссоры с мужем время, первые слова за полтора часа.
— А нужно? — Андрей Федорович намотал колье на руку и провел им по лобовому стеклу. — Скрипит, и ты видишь, что даже царапина есть. Никакая это не подделка. Это именно то колье, что я тебе подарил.
— А как же…
— Он тебе просто дал деньги, он дал деньги для лечения Ромы, дурочка ты моя любимая. Мы приехали, выходи. Михалыч?
— Андрей Федорович, периметр чист, все под контролем.
— Куда ты меня привез?!
— В церковь, я просто предлагаю тебе свою руку и сердце. И я хочу жить с тобой до глубокой старости и умереть в один день.
— Андрей!
— Объясняю еще раз, дуреха. Когда я узнал, что ты сделала для Ромы, то я стал по-другому смотреть на тебя. Я понял, что ты человек, а не безмозглая кукла. Это объяснение тебя устраивает? Или мне сказать, что я влюбился в тебя после того, как Марк Наумович мне все рассказал? Ты знаешь, он только в последние минуты дал отбой своим бойцам. А потом приехал и извинился за несколько неприятных для меня моментов. Так ты согласна обвенчаться со мной?
— Дурак! Конечно.
— Сергей! Полный контроль, у меня сердце ушло в пятую точку. Что-то здесь не так.
— Михалыч, что случилось? Все под контролем. Сейчас молодожены выйдут из церкви, и все будет пучком!
— Ты с кем разговариваешь, с начальником или с кем? Не извиняйся, мне это не нужно. Посмотри на крест, крест на крыше церкви, идиот!
— Обычный ворон там сидит, правда, крупный, но ничего необыкновенного.
— Это не ворон, это Ворон. Это он, я чувствую. Я привык его чувствовать. Неужели ты не видишь, что этот ворон идентичен татуировке Романа, только гораздо больше?!
— Михалыч, какой Ворон, Михалыч, бл… он растворился в воздухе!
— Именно тогда, когда молодожены вышли из церкви, и ничего тебя не удивляет? Виски привык выполнять свой долг до конца. Он ведь был телохранителем Жанны Кирилловны и защищал ее всегда.
— А растворился?
— Ему нечего больше здесь делать. Ему больше нечего делать в мире живых. Жанна Кирилловна теперь в полной безопасности во всех смыслах. Сергей, ты ничего не видел, я тоже. С миром мертвых я связываться не желаю.