Бегство к любви Тоул Саманта

Глава 5

Несколькими часами ранее…

Я встаю с кровати. Снимаю презерватив, завязываю его на конце узлом и швыряю в мусорное ведро. Хватаю с пола джинсы, начинаю их надевать.

– Побудь еще в постели со мной. – Рука Шоны вылезает из-под одеяла, хватает мою руку, тянет за нее.

Я высвобождаю свою руку.

– Не могу. Дела. Да и постель эту надо перестелить.

Это ложь. В гостинице сейчас дел никаких. Чтобы были дела, нужны постояльцы, а таковых в данный момент нет, так что конец света не наступит, если эта кровать побудет неперестеленной еще какое-то время. Я просто не хочу нежиться вместе с ней в постели.

А Шона просит именно этого. Конечно, так прямо не говорит. Но я знаю, когда мои отношения с женщинами достигают точки кипения.

Для меня это знак: пора сматывать удочки.

С женщинами у меня один разговор.

Я занимаюсь с ними сексом.

Точка.

Шона это знает. Я ее сразу предупредил, еще перед тем, как мы легли с ней в постель в первый раз. И всех сразу предупреждаю. Жаль, что они не слушают, как бы я ни акцентировал на этом их внимание.

Полагаю, пришло время положить конец нашей интрижке. Жаль. Она очень недурна в постели.

Я натягиваю футболку, а Шона встает с кровати.

Я смотрю, как она идет ко мне. Может, я и решил развязаться с ней, но это не значит, что я не могу полюбоваться ее красивым телом, отменной фигурой – ноги от ушей, груди сказочные, даром что силиконовые. Правда, десять минут назад, когда я их целовал, для меня это не имело значения.

Шона прижимается ко мне всем телом, руками обвивает меня за пояс, начинает осыпать поцелуями мою шею, бормоча:

– Еще хочу.

Соблазнительно, конечно, но, поскольку я знаю, что у нее на уме – «Джордан – мой парень», – мой «мальчик» ведет себя смирно.

Скажете, что я сволочь, трахнул девушку и дал ей от ворот поворот, но поверьте, я не ставил перед собой такой цели, ложась с ней постель час назад. Думал, у нас будет возможность перепихнуться еще несколько раз.

Пока ей не захотелось понежиться со мной после секса.

Обычно, расставаясь с кем-то, я стараюсь действовать как можно мягче, но, уверяю вас, я поступил бы с ней более жестоко, если б позволил надеяться, что мы продолжим встречаться, не имея подобных намерений.

По крайней мере, я всегда честен.

Я разнимаю ее руки, обвивающие меня за пояс, стискиваю их и отпускаю.

Отступаю от нее на шаг.

– Послушай, Шона, все было здорово… но давай на этом остановимся.

Она молчит. Хмурится. Потом в ее глазах появляется безумное выражение, как у некоторых цыпочек, когда они осознают, что ты порываешь с ними.

Взгляд женщины, которая боится тебя потерять.

– Остановимся?! – взвизгнула она.

Проклятье.

Шона не производила впечатления женщины, настроенной на долгосрочные отношения, когда я с ней познакомился. Видать, я ошибался.

Только истерики мне не хватало.

Ладно, попробуем разрулить…

– Шона… – Я потер лоб, зарылся пальцами в волосы, зачесывая их назад. – Мы оба с самого начала знали, что так будет. Я сразу предупредил. Несколько недель – и разбежались. Мы и так уже зашкалили.

– Мы встречались всего неделю, Джордан.

Черт, неужели? А кажется, сто лет. Значит, явно пора от нее избавляться.

– Послушай… – заговорил я проникновенным, но в то же время отвергающим тоном. – Мы славно повеселились. Ты – прекрасная девушка. Но теперь все.

Одарив меня взглядом из преисподней, она хватает с пола свою одежду, начинает судорожно натягивать ее на себя.

– Повеселились? ПОВЕСЕЛИЛИСЬ?! – Ее визгливый голос режет слух. – Я думала, у нас с тобой нечто грандиозное! Думала, я тебе нравлюсь по-настоящему!

Теперь вы понимаете?

Никогда.

Не.

Слушают.

– Когда я такое говорил? Не припомню. Да, ты красотка, кто бы спорил, и мне, конечно же, хотелось переспать с тобой – и не раз. Но ни о каких чувствах речи быть не может. Чувства здесь совсем ни при чем. И о серьезных отношениях я даже не помышлял.

Уфф. Пожалуй, я перегнул палку.

Она подходит ко мне, тычет пальцем мне в грудь.

Черт, больно. Ногти у нее острые. Когда она водила ими по моей спине, это было приятно; сейчас – не очень.

– Сволочь, ублюдок! – кричит она мне в лицо. – Всю жизнь будешь одиноким и несчастным!

Ба, как оригинально! Будто я не слышал этого раньше. Почему все женщины говорят одно и то же, когда получают от ворот поворот?

Уверяю вас, я вовсе не считаю себя несчастным. Отнюдь.

Я видел, через что прошел мой отец… любил маму, а она угасла у него на глазах… вижу, какой он теперь… не человек, а пустая оболочка…

Вот это несчастье.

Я такого не хочу. Лучше уж буду жить, как жил. Премного благодарен.

В том, что касается женщин, с ними у меня только физические отношения. Сердце свое я держу на замке. Так проще.

Я наклоняюсь, приближаю к ней свое лицо.

– Шона, я с самого начала дал понять, что меня интересует только секс, так что не строй из себя оскорбленную невинность. Ты прекрасно это знала, когда ложилась со мной в постель.

Почему все женщины думают, что они смогут меня переделать? Меня не переделаешь. И когда только они это усвоят?

– Будь ты проклят! – орет она. В натуре орет на меня.

Боже. Терпеть не могу истеричек. Ничто не остужает мой пыл быстрее… разве что когда мне предлагают понежиться.

– Ой, как мы заговорили, – усмехаюсь я, отступая на шаг. – Только что еще хотела… Правда, у меня желания нет. – Я рукой показываю в сторону выхода. – Постарайся, чтоб дверь тебя по заднице не шлепнула, дорогая, когда будешь уходить.

Обычно я так не хамлю, но, если честно, она меня достала.

Шона награждает меня убийственным взглядом. Наклонившись, хватает свои «шпильки», сует в них ноги, хватает с тумбочки сумочку.

– Ты еще пожалеешь, – шипит она.

– Не думаю.

– Скотина! – Она проталкивается мимо меня и решительным шагом выходит из номера, хлопнув за собой дверью.

Я слышу стук ее каблучков, удаляющихся по коридору, потом хлопает входная дверь. Минутой позже взревел мотор ее машины, под колесами захрустел гравий.

Не так уж плохо все прошло.

Пригладив руками волосы, я иду к бельевому шкафу, достаю свежие простыни.

За две минуты перестилаю постель.

Понятно, да, что это не первое мое родео?

Сексом я занимаюсь в гостиничных номерах, потому что ни с кем не хочу делить свою постель. Не хочу, чтоб в моей собственной постели меня преследовал запах возбужденной плоти, оставшийся на простынях после забав с очередной девицей, которую мне случилось подцепить. И почему-то девицам, с которыми я развлекаюсь, кажется, что заниматься сексом в отеле – это очень романтично.

Какая уж тут романтика.

Но, раз они так думают, меня это вполне устраивает. Тот самый случай, когда проживание в гостинице приходится весьма кстати.

Я беру в охапку грязное белье и несу его в прачечную.

Что ж, придется искать новую пассию для постельных забав. Но все по порядку. Сначала душ, потом ужин.

Умираю с голоду.

Только я откусил сандвич, звонит телефон. Положив бутерброд на тарелку, я хватаю со стены трубку, быстро пережевываю и глотаю то, что у меня во рту. Ммм, вкуснятина. Надо ж, какой классный сандвич я себе сварганил.

– «Золотые дубы», – говорю я в трубку, языком слизывая с зубов остатки пищи.

– Джордан, это Бет.

Я снова сажусь.

– Да, я узнал. Мы с тобой знакомы всю жизнь, голос твой я узнаю2 и по телефону.

Она смеется.

– И то верно. Ладно, я вот зачем звоню: туристку к тебе направила.

– О-о, спасибо, огромное. Ты так ко мне добра.

– Угу, слишком добра. Кстати, Джордан, эта туристка – девушка. Очень и очень симпатичная. Так что попытайся не выпрыгивать из штанов, хорошо? Отцу твоему бизнес делать надо, а когда ты трахаешь постояльцев и после нарываешься на скандал, процветанию вашей гостиницы это не способствует.

– Бог мой, Бет! Один раз. Один-единственный раз это было! Да она и не говорила, что замужем.

– Один раз! – со смехом восклицает Бет. – Даже если не принимать в расчет оскорбленных мужей, я так, навскидку, могу назвать как минимум десяток женщин, которых ты разозлил за этот год, а еще только июль.

– Десяток? Нет, это преувеличение.

Она рассмеялась – точнее, издала смешок.

– Преуменьшение.

Я быстро произвел подсчет в уме.

Ладно, может, она и права.

– Как скажешь, – буркнул я. – Вообще-то, я немного оскорблен. Тебя послушать, так ни одна женщина, что была здесь, словом добрым не помянула скачки с Джорданом Мэттьюзом.

– Не говори о себе в третьем лице, меня это раздражает. И да, когда бы ты ни сунул свой член в какую-нибудь бабу, ничем хорошим это не кончается. Обхаживать ты мастер, а вот расставаться по-человечески не умеешь.

– Я не обхаживаю. Мы же не в девятнадцатом веке живем. Я просто трахаю. И у меня это здорово получается. Не зря же женщины возвращаются ко мне снова и снова. И перестань, пожалуйста, упоминать про мой член. А то я начинаю заводиться, и это меня раздражает.

– Уфф, блин! Ладно, на этом закончим. Ты, главное, эту симпатичную туристку не трогай.

– Что это ты о ней так печешься? Какая-то еще есть причина? Может, она тебе самой приглянулась?

– Джордан Мэттьюз! – негодующе восклицает Бет, заставляя меня рассмеяться. – Во-первых, она не по девочкам. Это я тебе говорю. Во-вторых, она слишком симпатичная, если ты меня понимаешь.

– Нет, не понимаю, – невозмутимо отвечаю я. – Нет такого понятия, как «слишком симпатичная».

– Есть. Есть красотки, на которых как будто написано: не подходи. Эта девушка создаст тебе массу проблем. Слушай, мне пора. В кафе народу до фига. Мама в меня уже громы и молнии мечет. Просто будь пай-мальчиком – ради меня. Если не ради меня, то хотя бы ради своего отца. После всего того, что случилось, новые неприятности ему совсем ни к чему.

У меня деревенеет спина.

Ее откровенное напоминание сродни пощечине. А мне, пожалуй, необходимо, чтобы меня встряхнули.

– Чего молчишь… я переступила черту? – тихо спрашивает она.

– Нет, – вздыхаю я. – Ты сказала то, что мне нужно было услышать. Я буду пай-мальчиком, обещаю.

– Я ведь тебя люблю, потому и предостерегаю, ты же знаешь.

– Знаю. И ты единственная женщина, которая может сказать мне это, не заставив меня пуститься наутек.

– Это потому что я не спала с тобой.

– И потому, что ты, Бет Тернер, умная девочка.

– Ага. И еще потому что лесбиянка.

– Угу, – хмыкаю я. – И это тоже.

Спустя пятнадцать минут я слышу, как у гостиницы останавливается машина. Должно быть, сексапильная туристка.

Ладно, докажем Бет, что я способен держать себя в узде в присутствии хорошенькой девушки.

Я – не раб своей похоти.

И потом, хоть Бет и сочла ее симпатичной, это еще не значит, что она мне понравится.