Затерянные в Шангри-Ла Зукофф Митчелл

9. ЧУВСТВО ВИНЫ И ГАНГРЕНА

УВИДЕВ ОТПЕЧАТОК НОГИ туземца, трое американцев не на шутку испугались. По словам Маргарет, ночь была «мучительной и ужасной». Устроиться на покатом, глинистом берегу горной речки вообще было нелегко. Люди то и дело скатывались в ледяную воду. Промокшие и усталые, они проснулись на рассвете. Была среда, 16 мая. Выжившие после катастрофы продолжили свой путь к прогалине, замеченной Макколломом.

Когда Маргарет попыталась встать, все ее тело пронзила боль. Вместе с болью пришел страх. За ночь суставы закостенели, а обожженная кожа сжалась. Когда она поднялась, кожа лопнула и начала кровоточить, причиняя сильную боль. Невозможно было даже подумать о том, чтобы продолжить путь вниз по течению. Маргарет не могла выпрямиться. В дневнике она записала: «Мои ноги настолько одеревенели, что являли собой весьма печальное зрелище».

Осмотрев ожоги, Маргарет поняла, что занесла в раны инфекцию. Все это она подробно описала в своем дневнике — сочащийся гной, синевато-черный цвет отмерших тканей, «огромные, дурно пахнущие, влажные язвы»… Причина и потенциальная опасность такого состояния смертельно ее напугала.

Новая Гвинея буквально кишела бактериями. Маргарет не могла как следует обработать раны, кровь в конечностях застаивалась, что создало благоприятную среду для размножения микроорганизмов. ОБОЖЖЕННАЯ КОЖА, АНТИСАНИТАРНЫЕ УСЛОВИЯ, РАЗНООБРАЗНЫЕ БАКТЕРИИ — ИДЕАЛЬНЫЕ УСЛОВИЯ ДЛЯ РАЗВИТИЯ ГАНГРЕНЫ. БЕЗ ЛЕЧЕНИЯ ПОРАЖЕННАЯ КОНЕЧНОСТЬ ПОСТЕПЕННО ОТМЕРЛА БЫ, ЧТО МОГЛО БЫ ПРИВЕСТИ К ГИБЕЛИ. Гангрена бывает влажная и сухая. Обе опасны, но влажная гангрена опасна вдвойне. Сухая гангрена развивается постепенно, из-за блокирования кровотока в артериях. К сухой гангрене часто приводит длительное курение — случается, что курильщики в старости теряют ноги. Положение Маргарет было иным. В ее инфицированных ранах создались идеальные условия для стремительной влажной гангрены. Чем дольше она оставалась без лечения, тем выше была вероятность того, что ноги придется ампутировать. Но даже столь радикальной меры могло быть недостаточно. Влажная гангрена могла привести к заражению крови, то есть к сепсису. В джунглях сепсис смертелен — вопрос лишь в том, займет ли процесс несколько часов или дней.

Маргарет собралась с силами и попыталась подняться на непослушные ноги. Преодолевая мучительную боль, она ходила по покатому берегу, стараясь размять суставы и привыкнуть к своему состоянию, чтобы продолжить путь. Она взглянула на Деккера, зная, что он должен страдать не меньше. Стоицизм сержанта вызывал у нее восхищение.

Макколлом посмотрел на своих спутников. Он чувствовал ответственность за них, но, кроме того, они вызывали у него уважение и растущую симпатию. На протяжении всего долгого пути, на крутых склонах и в ледяной воде, Деккер ни разу не пожаловался, хотя рана на голове и ожоги причиняли ему невыносимую боль. А эта миниатюрная девушка-капрал! Теперь Макколлом мысленно называл ее только Мэгги. Она оказалась гораздо сильнее, чем он ожидал. В плохом состоянии были раны не только на ногах и руках. Потемнел и большой ожог на левой стороне лица. Джон подумал, что мало кто из девушек-военнослужащих, да и мужчин тоже, выдержал бы такие испытания.

Однако состояние спутников Джона ухудшалось с каждой минутой. Так же стремительно таяли и их силы. Макколлом был уверен, что у обоих уже развивается влажная гангрена. Он боялся, что будет единственным выжившим в катастрофе, если спасательные самолеты не прибудут достаточно быстро.

Хотя Джон не признавался в этом ни Маргарет, ни Деккеру, но он постоянно боролся со страхом. Позже он говорил: «Мы находились на территории охотников за головами, у нас не было медикаментов, не было крова. Мы пребывали в абсолютной неизвестности. Я знал, что мой брат-близнец погиб. Мне нужно было позаботиться о своих спутниках. Я не хотел думать о том, что могу остаться в джунглях в одиночку, поэтому я старался сделать для них все, что было в моих силах».

Хотя Макколлом решил во что бы то ни стало спасти Маргарет и Деккера, но он принял твердое решение: если спасатели прекратят поиски, он будет искать достаточно широкую реку и построит плот или пойдет дальше. Он проплывет или пройдет все сто пятьдесят миль до океана, но выберется отсюда. Он вернется в Голландию и увидит своих родных. Он не смог спасти брата, но должен спасти себя и позаботиться о его маленькой дочери.

Он сделает все для Деккера и Маргарет. Но если гангрена заберет их, Макколлом пойдет дальше один.

НА ЗАВТРАК БЫЛА ВОДА и все те же леденцы — единственная еда, оставшаяся на третий день после катастрофы. ОНИ РАЗДЕЛИЛИ ЛЕДЕНЦЫ ПО ЦВЕТУ — СНАЧАЛА ЕЛИ КРАСНЫЕ, ПОТОМ ПЕРЕШЛИ НА ЖЕЛТЫЕ И ТАК ДАЛЕЕ. ДЕККЕР ШУТЛИВО НАЗЫВАЛ ТАКОЙ ПОДХОД ХОРОШИМ СПОСОБОМ РАЗНООБРАЗИТЬ РАЦИОН. У них были сигареты, но зажигалка Макколлома пересохла, а спички намокли. Отправляясь в путь и упаковывая свои припасы в желтый брезент, они мечтали только о кофе.

— Хотелось бы мне сейчас оказаться в нашей столовой и хлебнуть этой отравы! — мечтательно сказал Деккер.

— Мне тоже! — подхватила Маргарет.

Хотя она съела цыпленка и мороженое три дня назад, но голод почему-то ее не мучил.

Берег ручья был слишком крутым, чтобы продолжать путь, а джунгли слишком непроходимыми. Они с трудом спустились по восьмифутовому берегу и побрели прямо по воде. Им снова приходилось перебираться через упавшие деревья и помогать друг другу на высоких водопадах. В ДНЕВНИКЕ МАРГАРЕТ ЗАПИСАЛА: «К ЭТОМУ ВРЕМЕНИ ВСЕ МОИ РАНЫ НА НОГАХ И РУКАХ УЖЕ БЫЛИ ИНФИЦИРОВАНЫ. МЫ БЫЛИ ИЗМУЧЕНЫ, И ВЧЕРАШНИЙ КОШМАР ПОВТОРЯЛСЯ СНОВА И СНОВА». Глаза Маргарет наполнялись слезами, и ей было все труднее сдерживать их. Каждый шаг отдавался мучительной болью. Деккеру было еще тяжелее. И все же Макколлом двигался вперед — им нужно было найти прогалину. В какой-то момент Маргарет и Деккер потеряли его из виду.

Маргарет охватила паника.

— Макколлом ушел и бросил нас, а у него вся наша еда! — крикнула она Деккеру. — Мы умрем с голоду.

Она рухнула прямо в воду. В этот момент она, как никогда, была готова сдаться, хотя у горящего самолета эта мысль даже не приходила ей в голову.

Деккер всегда был самым спокойным из трех выживших, но на этот раз он не сдержался. Он развернулся к Маргарет, как настоящий краснорожий сержант. Маргарет не смогла передать его слова даже в дневнике, но покорно признала, что он называл ее «слабачкой» и «обузой». Трудно сказать, были ли слова Деккера продиктованы желанием вселить в спутницу бойцовский дух или в нем действительно заговорил гнев, но это было именно то, что нужно.

«Я была в такой ярости, что хотела его убить, — написала в дневнике Маргарет. — Но я поднялась на ноги и поковыляла дальше. Вскоре мы догнали Макколлома».

Маргарет была не из тех, кто с готовностью признает свои ошибки, но в своих мыслях она раскаялась мгновенно. Макколлом был сильным человеком. Он поддерживал своих спутников и помогал им, ничем не выдавая своего горя из-за смерти брата. Маргарет понимала, что душевная боль его была еще сильнее, чем те физические страдания, которые испытывали они с Деккером. В дневнике она написала: «Мне ужасно стыдно, что из-за своей истерики я могла усомниться в этом прекрасном человеке».

ИЗВЕСТИЕ О ТОМ, ЧТО «Гремлин Спешиэл» не возвратился на аэродром Сентани, потрясло весь гарнизон. Самолет не прилетел, радиосвязи с ним не было. Стало ясно, что произошла катастрофа. Значит, нужно отправляться на поиски. С самого начала планировалась спасательная миссия, основная цель которой заключалась в том, чтобы найти выживших, а не просто вернуть останки погибших их семьям.

Поскольку отдел снабжения располагался на большой авиабазе, в его распоряжении было множество самолетов и пилотов. Пропавшие пилоты и пассажиры были коллегами, друзьями и подчиненными. Естественно, что спасательная экспедиция получила все необходимое. Кроме того, на борту разбившегося самолета были девушки!

Конечно, не следует думать, что полковник Рэй Элсмор и другие офицеры оказались бы не столь «щедры», если бы на борту были одни мужчины. Но во время войны транспортные самолеты разбивались регулярно, и никто об этом не писал. Элсмор прекрасно понимал: тот факт, что на борту находились женщины-военнослужащие, сразу же привлечет внимание прессы.

В ГОДЫ ВТОРОЙ МИРОВОЙ войны погибло несколько сотен американских женщин, но в это число входили гражданские лица, работавшие в Красном Кресте и других благотворительных и медицинских организациях. Некоторые умерли по пути в зоны военных действий или погибли в несчастных случаях на территории США. Из женщин, погибших в армии, многие были медсестрами. Среди них была, к примеру, знаменитая лейтенант Аледа Лутц, которая принимала участие в двухстах вылетах. В ноябре 1944 года она находилась на борту госпитального самолета «Си-47», который вывозил раненых солдат с поля боя в Италии. Самолет попал в грозу и разбился. Все, кто находился на борту, погибли. Тридцать восемь погибших женщин-военных служили в женском вспомогательном корпусе военно-воздушных сил и в корпусе женщин-пилотов. Женщины-пилоты совершали небоевые вылеты на военных самолетах, чтобы мужчины-пилоты берегли силы для боя.

Гибель каждой женщины в годы Второй мировой войны привлекала внимание, однако чаще всего женщины гибли поодиночке или вдвоем. Исключением стали шесть медсестер, погибших во время немецкой бомбардировки, и персонал госпиталя в Анцио. Всего за две недели до катастрофы «Гремлин Спешиэл» шесть медсестер погибли на борту госпитального корабля американского флота «Комфорт» близ острова Лейте между Гуамом и Окинавой. Самолет атаковал японский пилот-камикадзе. Погибло двадцать восемь человек.

На базе в Голландии погибла всего одна женщина. В феврале 1945 года девушка из Западной Вирджинии утонула, купаясь в Тихом океане. За день до похорон подруги решили вывесить в ее честь флаг женского корпуса — полотнище из золотистого и зеленого атласа с профилем греческой богини Афины Паллады в центре. На Новой Гвинее такого флага не было. Как сказала одна из женщин, служивших в Голландии, «найти материалы для флага было не проще, чем снег летом». Тем не менее, девушки до четырех утра мастерили флаг из австралийских простыней, выкрашенных противомалярийными таблетками и антисептиком, взятыми из лазарета. Профиль Афины Паллады они нарисовали зелеными индийскими чернилами, которыми их снабдили в канцелярии. Для окантовки они использовали стропы от старых парашютов. Девушки успели закончить работу в срок. И неважно, что краски были блеклыми и неяркими, форма неправильной, а кайма грубоватой. Флаг гордо развевался на теплом ветру в честь погибшей подруги.

Вот так на базе Голландия отнеслись к случайной гибели одной девушки. Теперь же в джунглях Новой Гвинеи пропали девять девушек, и шансы найти их живыми были ничтожны.

После того как «Гремлин Спешиэл» не вернулся на аэродром Сентани в срок, база связалась с другими аэродромами союзников, чтобы узнать, не приземлился ли самолет полковника Проссена и майора Николсона у них. Поиски оказались бесплодными. На базе достали свои явно неточные карты и разбили остров на сектора, где пилоты могли совершить «вынужденную посадку».

Несмотря на сильный дождь, американские самолеты три дня обследовали эти сектора. В поисках принимали участие двадцать четыре самолета — эскадрон «Си-47», транспортный самолет «Си-60» и несколько тяжелых бомбардировщиков, в том числе «Б-24 Либерейтор», «Б-25 Митчелл» и «Б-17 Летающая крепость». В числе добровольцев, принявших участие в поисках, был капрал Джеймс Латгринг. Он надеялся найти живым своего лучшего друга, Мелвина Моллберга, который заменил его в экипаже «Гремлин Спешиэл».

Руководил спасательной операцией полковник Элсмор. Он знал окрестности долины Шангри-Ла лучше кого бы то ни было в американской армии.

В СРЕДУ УТРОМ 16 МАЯ около полудня после пяти часов изнурительного перехода по реке Макколлом поднялся на восьмифутовый берег.

— Идите сюда, — позвал он. — Вот она.

ДЕККЕР НАЧАЛ КАРАБКАТЬСЯ НА ВЫСОКИЙ БЕРЕГ, ТАЩА МАРГАРЕТ ЗА СОБОЙ. ОКАЗАВШИСЬ НАВЕРХУ, ОНА УПАЛА НИЧКОМ, НЕ В СИЛАХ ПОШЕВЕЛИТЬСЯ. ДЕККЕР И МАККОЛЛОМ ПОШЛИ ВПЕРЕД, А ОНА ПОПОЛЗЛА ЗА НИМИ НА ЧЕТВЕРЕНЬКАХ. За полчаса она преодолела пятьдесят ярдов. Тут остановились уже и Деккер и Макколлом. Маргарет привалилась к ним, еле переводя дух. Под теплыми лучами солнца она поняла, что впервые за несколько дней увидела над собой голубое небо. Они достигли своей цели — выбрались на небольшую поляну в джунглях наверху небольшого холма.

Через несколько минут они услышали рев четырех мощных двигателей. Над ними пролетал бомбардировщик «Б-17». Его силуэт безошибочно узнавался на фоне голубого неба. Макколлом, Деккер и Маргарет отчаянно замахали руками, но пилот «Летающей крепости» их не заметил. Они съели то, что было приготовлено для обеда. Справиться с разочарованием было тяжело, но вид самолета вселил в их души новую надежду.

Через час над поляной пролетел еще один «Б-17» — может быть, тот же самый, может быть, другой. В этот раз Макколлом решил не упустить шанс. Он вскочил.

— Разворачивайте брезент! — скомандовал он.

Макколлом и Деккер быстро распаковали свои мешки и развернули куски желтого брезента, оставшиеся от спасательных плотов «Гремлин Спешиэл». «Б-17» под командованием капитана Уильяма Д. Бейкера летел на большой высоте. Вместе с членами экипажа на борту находился необычный для тяжелого бомбардировщика пассажир — майор Корнелиус Уолдо, католический капеллан с базы Голландия.

Маргарет боялась, что пилот снова их не заметит, сообщит, что этот участок полностью обследован, и поиски прекратят. Она умоляла своих спутников поторопиться.

Когда им показалось, что «Б-17» улетает, капитан Бейкер развернул тяжелый бомбардировщик и вернулся к прогалине. Но он ничем не показал, что заметил людей.

— Спустись пониже! — в отчаянии крикнул в небо Макколлом. — Спустись пониже и выключи свои моторы! Выключи моторы и покачай крыльями!

— Я знаю, что они нас заметили! — повторяла Маргарет. — Я знаю, что заметили!

— Теперь они точно нас видят, — подтвердил Деккер.

Хотя Бейкер летел на довольно большой высоте, он не спутал бы американцев с туземцами, которые могли находиться поблизости. Американцы были одеты. Но выручило их не это. Их спас брезент. Прошло всего пять минут с того момента, когда они заметили самолет. И тут произошло чудо. Бейкер приглушил двигатели. И покачал крыльями.

Их нашли!

Макколлом был прав, когда принял решение уйти с места катастрофы, спуститься с горы и добраться до прогалины. Вот что говорил пилот, которому не раз приходилось вести поиски в джунглях: «Самолет, который падает в джунгли, почти незаметен в бескрайнем зеленом океане». Макколлом вывел своих товарищей на прогалину и захватил с собой ярко-желтый брезент. Так у них появился шанс.

Кто бы мог подумать, что плот, предназначенный для спасения на море, спасет людей и в джунглях?

ХОТЯ ЛЮДИ об этом и не догадывались, но на поляне они были не одни. По соседству в джунглях пряталась группа мужчин и мальчиков из соседней деревни. Среди них был мальчик по имени Хеленма Вандик. «Я видел их, — вспоминал он. — Я увидел людей на поляне, и они размахивали руками».

МАРГАРЕТ, МАККОЛЛОМ И ДЕККЕР прыгали от радости — а ведь всего несколько минут назад с трудом стояли на ногах. Они танцевали, кричали, махали слабыми руками. Впервые с того момента, когда они поднялись на борт «Гремлин Спешиэл», они хохотали.

Бейкер еще раз покачал крыльями, чтобы убедиться, что люди его заметили. Он засек долготу и широту, а потом приказал экипажу сбросить два спасательных плота как можно ближе к прогалине. К долине приближалась жестокая гроза. До утра вылететь никто не мог. Самолет Бейкера скрылся из виду, направляясь к северному побережью. Радист отправил сообщение на аэродром Сентани: примерно в десяти воздушных милях от долины на небольшой поляне на горном склоне найдены три человека в хаки.

— Думаю, что в воскресенье мы уже будем в Голландии, — сказал Деккер, падая на землю.

— Голландия, Голландия, жди меня! — воскликнула Маргарет.

В дневнике Маргарет написала, что уже запланировала встречу с сержантом Уолтером Флемингом, с которым собиралась пойти на свидание в тот день, когда отправилась в злополучный полет. В мечтах девушки Уолли сидел у ее постели, держал ее за руку и говорил, какая она храбрая и замечательная. Зная, что ее сразу же начнут дразнить, она не стала говорить об этом Макколлому и Деккеру.

А к Деккеру вернулось прежнее чувство юмора. Мрачным тоном он заметил Макколлому:

— Полагаю, кто-то из нас должен жениться на Мэгги, чтобы это романтическое приключение завершилось, как надо.

Макколлом игру подхватил. Он повернулся к обожженной, израненной и усталой девушке, осмотрел ее с ног до головы, а потом вынес свой вердикт:

— Ей придется поднабрать мясца, чтобы меня заинтересовать.

Маргарет фыркнула:

— Я не выйду за тебя замуж, даже если ты будешь единственным мужчиной на земле! Я собираюсь за Деккера!

Деккер, который несколько недель бесплодно ухаживал за Маргарет, не мог оставить за ней последнего слова. Не сумев найти достойного ответа, он мрачно проворчал:

— Как же, как же!

С чувством глубокого облегчения они уселись на землю и стали гадать, как скоро прилетят другие самолеты с припасами. Маргарет наконец-то проголодалась. Ей хотелось нормальной еды, чтобы выбросить «эти чертовы леденцы».

ПОКА МАККОЛЛОМ, ДЕККЕР И МАРГАРЕТ болтали и радовались, в голову девушки неожиданно закралась мысль: поляна возникла в джунглях на этом месте не случайно. Кто-то, приложив немало усилий, вырубил деревья и выкорчевал кустарники. Американцы находились на горном поле сладкого картофеля, вперемешку с которым рос дикий ревень.

Естественно, что хозяин или хозяева этого поля должны прийти за урожаем. А это грозило неприятностями. Но возвращаться к речке не имело смысла. Нельзя покидать позицию, где их заметил американский самолет. Люди устроились на брезенте и преисполнились надеждами на лучшее. Может быть, хозяева поля живут далеко отсюда и появляются здесь редко. Впрочем, выбора у них не было. Оставалось только ждать и верить.

Ожидание не затянулось.

Через час после того, как самолет улетел, джунгли ожили. Люди услышали звуки, которые напомнили им завывание и лай собачьей стаи.

— Слышишь что-то странное? — спросил Деккер.

Звуки приближались. И их явно издавали люди.

Американцы не представляли, как сражаться с дикими собаками. Но встреча со стаей страшила их меньше, чем столкновение с семифутовыми каннибалами, практикующими человеческие жертвоприношения. Они рассчитывали увидеть их лишь с воздуха, из иллюминаторов «Гремлин Спешиэл».

Все их оружие состояло из бойскаутского ножа. Против могучих туземцев могли выступить лишь обожженный сержант с зияющей раной на лбу, хрупкая женщина с гангренозными ожогами на руках и ногах и голодный лейтенант со сломанным ребром. Такое сражение продлилось бы недолго.

Маргарет показалось, что в диком хоре прозвучали странные звуки. Она надеялась, что это крики играющих туземных ребятишек. А может быть, туземцы просто идут по джунглям своей дорогой и минуют их. НО МАРГАРЕТ ОПАСАЛАСЬ, ЧТО ХОР ГОЛОСОВ ОЗНАЧАЕТ СОВСЕМ ДРУГОЕ: «ПО ДЖУНГЛЯМ РАСПРОСТРАНИЛСЯ СИГНАЛ О ТОМ, ЧТО НА ПОЛЕ СЛАДКОГО КАРТОФЕЛЯ УЖЕ СЕРВИРОВАН ОТЛИЧНЫЙ УЖИН». Они все еще никого не видели, хотя шум становился все сильнее. Стало ясно, откуда он исходит — с края картофельного поля, из-за ручейка, протекавшего в двадцати пяти ярдах от того места, где они остановились.

Джунгли зашелестели и расступились. Американцы беспомощно сгрудились в центре поля. Их страхи обрели форму. Перед ними стояли десятки почти обнаженных черных мужчин. Их глаза сверкали, тела блестели от грязи и свиного жира. В руках они держали каменные тесаки с деревянными ручками. Туземцы вышли на поляну из джунглей.

10. ЭРЛ УОЛТЕР, МЛАДШИЙ И СТАРШИЙ

ХОРОШИЕ НОВОСТИ БЫСТРО распространились на американской базе.

Известие о том, что капитан Бейкер нашел выживших в джунглях близ долины Шангри-Ла, обрадовало полковника Элсмора и всех, кто находился на базе. Бейкер увидел на поляне лишь трех человек в хаки, но его самолет находился над поляной всего несколько минут, причем на большой высоте. Он не смог связаться с теми, кого увидел, и не заметил разбитого самолета. Но все же основания для оптимизма были. Если выжили трое, то почему бы не выжить всем двадцати четырем?

Может быть, полковник Проссен каким-то чудом сумел посадить «Гремлин Спешиэл»? Может быть, трое выживших, которых обнаружил Бейкер, были всего лишь разведывательной группой, а остальные, раненые, но живые, находятся на борту «Си-47»? А может быть, они разделились, как это сделали те, кто летел на «Летучем голландце», и направились в разные стороны в поисках помощи?

Эти надежды приняли материальную форму. Команда Элсмора собрала всего столько, что кто-то из наблюдателей записал в своем дневнике: «Этого вполне хватило бы для приличного магазина в небольшом городке». К грузовым парашютам крепились контейнеры со всем необходимым: концентрированными пайками, одеялами, палатками, наборами первой помощи, рациями, аккумуляторами и обувью. Поскольку Бейкер разглядел на поляне женщину, то в контейнеры включили и такие, прямо скажем, не самые необходимые в джунглях предметы, как губная помада и шпильки. Никто не знал, сколько пассажиров и членов экипажа смогли выжить, поэтому запасы пищи, одежды и укрытия паковали из расчета на двадцать четыре человека. НО, НЕСМОТРЯ НА ВСЕОБЩИЙ ЭНТУЗИАЗМ, ЭЛСМОР И ЕГО СОТРУДНИКИ ПОНИМАЛИ, ЧТО ПЕРЕД НИМИ ВСТАЛА СЕРЬЕЗНАЯ ПРОБЛЕМА. ОНИ НЕ ЗНАЛИ, КАК ДОБРАТЬСЯ ДО ВЫЖИВШИХ. НИКТО НЕ ПРЕДСТАВЛЯЛ, КАК ВЕРНУТЬ ИХ В ГОЛЛАНДИЮ. Если бы возможность приземлиться в Шангри-Ла и взлететь снова была, то Элсмор, конечно же, уже сделал бы это. Он непременно пригласил бы репортеров, чтобы те зафиксировали, как он подчиняет себе или налаживает дружеские отношения с туземцами. Картина установки флага с фамильным гербом в знак суверенитета над долиной выглядела бы весьма впечатляюще.

Элсмор поддерживал контакт с голландскими и австралийскими властями. Ему была предложена помощь по организации наземной спасательной операции. Но эта идея была отвергнута, когда стало ясно, что для подобной экспедиции понадобится множество туземных носильщиков и значительное количество солдат, которые защитили бы участников похода от враждебных племен и тысяч японских солдат, остающихся в джунглях на территории между Голландией и Шангри-Ла. Мало того что подобная экспедиция требовала значительных материальных затрат и живой силы, но на нее ушло бы несколько недель, а к тому времени спасшиеся могли погибнуть от ран или от рук туземцев или вражеских солдат. Даже если бы удалось найти тех, кто спасся, они могли не выдержать долгого перехода через горы, джунгли и болота назад в Голландию.

Рассматривалась возможность использования вертолетов, но эту идею сразу же отвергли. Насколько было известно штабистам, вертолеты не могли подняться на требуемые высоты — воздух на них слишком разреженный, и винты вертолетов не создадут необходимой подъемной силы.

Основной план заключался в использовании пилотов-спасателей из военно-морского флота. Гидроплан мог бы приземлиться на реку Балием. Рассматривались и более фантастические планы, достойные пера Жюля Верна: использование легких самолетов, малых дирижаблей, планеров и торпедных катеров, которые могли действовать на мелководье и достичь долины по реке. Если бы в распоряжении военных была подводная лодка, кто-нибудь из команды Элсмора наверняка предложил бы использовать и ее тоже.

Но у каждой идеи имелись свои логистические недостатки — у некоторых более серьезные, у других менее. Спасательный план пока никак не складывался. Элсмор сосредоточился на обеспечении материальной поддержки жертв катастрофы. Наверняка многие из них ранены и нуждаются в медицинской помощи. Серьезное беспокойство вызывали истории о туземцах — значит, выжившим необходима защита. Одно решение заключалось в выброске команды хорошо вооруженных парашютистов, солдат и медиков. Эти люди должны были быть готовы к столкновениям с большим количеством туземных «дикарей» (по слухам, каннибалов).

Главная проблема заключалась в том, чтобы найти добровольцев для подобной непростой задачи. Опытные парашютисты вели боевые действия. И, насколько было известно Элсмору и его подчиненным, таких парашютистов вблизи от Голландии не имелось.

В юго-западной части Тихого океана располагалось два авиационных подразделения — 503-й и 511-й парашютно-десантные пехотные полки. Оба полка активно участвовали в войне, проявив истинный героизм на Филиппинах. Тремя месяцами раньше, в феврале 1945 года, 503-й полк захватил остров Коррехидор и помог генералу Макартуру сдержать обещание и вернуться на Филиппины. В том же месяце 511-й полк на острове Лузон провел стремительный рейд на двадцать четыре мили за линию фронта и освободил более 2000 гражданских лиц, среди которых были не только американцы, но и граждане других стран. Мужчин, женщин и детей содержали в лагере для интернированных Лос-Баньос.

Оба парашютно-десантных полка продолжали вести боевые действия на Филиппинах. Окончательная победа в войне, несомненно, была важнее спасения нескольких человек в джунглях Новой Гвинеи.

Когда стало ясно, что использовать десантников не удастся, молодой офицер из штаба Элсмора Джон Бэбкок предложил блестящую идею.

До войны Бэбкок преподавал биологию и возглавлял кафедру физики в частном военном училище в Лос-Анджелесе. Когда в декабре 1941 года Соединенные Штаты вступили в войну, он сменил академическую карьеру на погоны подполковника американской армии. В силу его подготовки и образования Бэбкока направили в подразделение химической защиты.

За несколько недель до катастрофы Бэбкок узнал, что в Голландии служит один из его бывших студентов. Об этом молодом человеке он помнил две вещи. Во-первых, С. Эрл Уолтер-младший был отчислен из училища из-за своего непростого характера. Во-вторых, он был парашютистом-десантником и изнывал на острове от безделья.

ДЕТСТВО С. ЭРЛА УОЛТЕРА-МЛАДШЕГО было неразрывно связано с отцом, С. Эрлом Уолтером-старшим.

Эрл-младший вырос на Филиппинах, куда Эрл-старший перевез свою семью из Аризоны. На Филиппинах Эрл-старший руководил лесозаготовительной компанией. Эрлу-младшему не исполнилось еще и девяти лет, когда его мать заболела малярией. Она вернулась в США для лечения, но так скучала по мужу и сыну, что со следующим же самолетом вернулась на Филиппины, где и умерла спустя несколько месяцев.

Капитан С. Эрл Уолтер-младший (фотография любезно предоставлена С. Эрлом Уолтером-младшим).

Эрл-старший и Эрл-младший остались вдвоем. Имя Сесил не нравилось обоим, поэтому их обоих называли Эрлами. В разгар Великой депрессии отец и сын жили на острове Минданао в большом доме. У них была кухарка и двое слуг, которые исполняли каждое их желание. У Эрла-младшего был пони, собственная лодка и множество друзей, живших по соседству. Эрл был мальчиком умным и сообразительным, но учеба никогда не значила для него много. У него было полно увлечений, а отцу не хватало времени, чтобы следить за сыном. Два года Эрл-младший вообще не ходил в школу. Он предпочитал вместе с отцом путешествовать по острову, наблюдая за лесозаготовками. И лучшие его детские воспоминания были связаны с этим временем.

«Мы целый день бродили по лесу, а потом нашли небольшую полянку, по которой тек ручей, который образовал маленький прудик, — вспоминал Уолтер. — Мы с отцом разделись, залезли в воду и начали плескаться, чтобы смыть грязь и пот. А КОГДА МЫ, ГОЛЫЕ, ВЫШЛИ, ТО ОБНАРУЖИЛИ, ЧТО ВОКРУГ СТОЯТ ТУЗЕМЦЫ И СМОТРЯТ НА НАС. ПАПА СПРОСИЛ У ПРОВОДНИКА, В ЧЕМ ДЕЛО. ТОТ ОТВЕТИЛ: „ИМ ПРОСТО ИНТЕРЕСНО, ВСЕ ЛИ ТЕЛО У ВАС БЕЛОЕ“».

Когда Эрлу-младшему исполнилось четырнадцать, на него стали обращать внимание девушки. И неудивительно — ведь он был высоким, красивым, с вьющимися русыми волосами и серо-голубыми глазами. Кроме того, он был белым и имел обеспеченного отца. Эрла девушки тоже интересовали. «В таком возрасте уже начинаешь интересоваться женщинами, — вспоминал Уолтер. — Хочется узнать, каково оно».

Отец Уолтера видел, что происходит с его сыном, и это ему не нравилось. Кроме того, его стало беспокоить, что единственный сын не уделяет внимания учебе. После смерти первой жены Эрл-старший женился вновь. Теща, которая жила в Портленде, штат Орегон, согласилась позаботиться об Эрле-младшем. Переезд в Америку позволил бы мальчику догнать в учебе своих американских сверстников. Кроме того, у Эрла-старшего были и другие соображения. Еще до Перл-Харбора он опасался японского вторжения. «Когда я жил у отца, он часто говорил: „У меня один автомат лежит здесь, а другой там. Когда придут японцы, мы будем готовы их встретить“».

Эрл-младший вернулся в Штаты. Сначала он жил у своей приемной бабушки, потом переехал к бабушке настоящей, которая страшно его избаловала. Отец решил, что сыну требуется твердая рука. «Думаю, папа чувствовал, что мне нужна военная школа, где меня наставили бы на путь истинный».

Эрл-младший отправился в военный институт «Блэк-Фокс» в Лос-Анджелесе. В этой дорогой частной школе имелась команда по игре в поло. Школа находилась между клубом «Уилшир» и теннисным клубом Лос-Анджелеса. В ней училось немало отпрысков известных киноактеров: сыновья Бастера Китона, Бинга Кросби, Бетт Дэвис и Чарли Чаплина. Сын Чаплина, Сидней, как-то раз назвал «Блэк-Фокс» «школой, где сыновьям голливудских богатеев устраивали встряску».

Эрл-младший был красивым и высоким юношей. Он активно занялся плаванием и принес школе немало почетных трофеев. Из учебных предметов его больше всего интересовала биология — то есть эти уроки он пропускал реже, чем другие. Биологию преподавал будущий подполковник американской армии Джон Бэбкок.

Надо сказать, что суровый план Эрла-старшего провалился. Эрл-младший не был трудным подростком, но ему удавалось найти множество способов уклониться от учебы. «Военное училище меня не исправило. Здесь я приобрел больше дурных привычек, чем где бы то ни было».

Роковую ошибку совершила и мачеха. Она отправляла Эрлу-младшему приличные суммы, чтобы ему было легче в новой школе. Администрация «Блэк-Фокс» строго контролировала карманные деньги студентов, но Эрл нашел отличный способ обойти все барьеры. На деньги со своего школьного счета он покупал в школьном магазине тетради, ручки и другие принадлежности, а потом продавал их другим студентам за полцены, но за наличные. Несмотря на разницу в ценах, у него скапливались приличные суммы — настолько приличные, что он даже не знал, что с ними делать.

«Какие у меня были неприятности? Ну, чаще всего с девушками, — вспоминал Эрл-младший. — У меня был закадычный приятель Миллер, и мы часто отправлялись в центр Лос-Анджелеса прошвырнуться по барам. В те дни, если у тебя были деньги и ты был достаточно высокого роста, получить спиртное труда не составляло. Поэтому я всегда пил джин. В Лос-Анджелесе было одно местечко, где показывали бурлеск-шоу. Нам с Миллером всегда нравилось смотреть на голых женщин, и мы были там завсегдатаями».

В школе решили, что Эрл-младший оказывает «плохое влияние» на других студентов, и отчислили его. Он вернулся в дом бабушки и окончил школу в Портленде. К тому времени ему было почти двадцать лет. «Я слышал, что многие родители советуют своим дочерям держаться подальше от меня. Понятно — я же был достаточно взрослым, чтобы соблазнять девушек, и это мне нравилось».

Одна из его знакомых познакомила его со своей подругой, Салли Холден. Ее мать была не в восторге от Эрла, зато Салли просто светилась. «Она была красивой девушкой, — вспоминал Эрл, — и мы сразу влюбились друг в друга. Когда мы начали встречаться, я потерял интерес ко всем остальным».

ДВА СЕМЕСТРА ЭРЛ-МЛАДШИЙ проучился в университете Орегона. В августе 1942 года ему исполнился двадцать один год, и его призвали в армию. Он поступил в офицерскую школу и прошел курс парашютно-десантной подготовки в Форт-Беннинге, Джорджия. Его должны были отправить в Европу в качестве младшего офицера пехоты, но тут лейтенант С. Эрл Уолтер-младший получил неожиданное известие о своем отце. Последнее письмо от Эрла-старшего пришло в 1941 году, незадолго до Перл-Харбора. В нем отец писал, что «в любом случае он, скорее всего, останется на островах».

Филиппины были американской территорией, поэтому в Вашингтоне имелся представитель их интересов в Конгрессе, без права голоса. В тот момент таким представителем был Хоакин Мигель «Майк» Элисальде, член одной из самых богатых семей Филиппин. Элисальде имели акции лесозаготовительной компании, которой руководил Эрл Уолтер-старший. Майк Элисальде узнал, что Эрл-старший не изменил своим планам и остался на Филиппинах даже после начала войны. Он не сдался в плен, поскольку это грозило интернированием и смертью, не попытался бежать в Австралию или Америку. Он ушел в джунгли Минданао. Здесь он возглавил филиппинских партизан. Смелость этого человека принесла ему славу, медали и чин майора американской армии. Со временем он стал подполковником.

В книгах о партизанской войне на Филиппинах Уолтера-старшего называли «суровым, несгибаемым воином», «крепким, жилистым человеком лет пятидесяти… всегда готовым пустить в ход кулаки». Храбрость свою он проявил еще во время Первой мировой войны. В годы Второй Эрл-старший повел себя точно так же. Уолтер и его партизаны «вели самую непримиримую войну с противником, на какую только были способны». Они подстерегали японских солдат на прибрежных дорогах и даже совершали ночные рейды в японские военные городки.

Майк Элисальде, который представлял Филиппины в Вашингтоне, рассказал Эрлу-младшему о том, что его отец жив, здоров и сражается с японцами. Тогда Эрл обратился к командованию и сообщил, что Элисальде «дал мне достаточно информации о моем отце, что позволяет мне больше не беспокоиться о его безопасности и гордиться его работой».

С. Эрл Уолтер-старший и младший (фотография любезно предоставлена С. Эрлом Уолтером-младшим).

Известия об отце возымели и другое действие. Уолтер-младший потерял интерес к войне в Европе. В докладе подполковника мы читаем, что Эрл стал говорить о том, что, хотя он не представляет себе партизанской войны в точности, но знает «достаточно, чтобы позавидовать той войне, которую ведет отец».

С помощью Элисальде лейтенант Уолтер записался в специальное десантно-разведывательное подразделение — 5217-й разведывательный батальон, состоявший исключительно из добровольцев филиппино-американского происхождения. Идея заключалась в том, чтобы забросить этих солдат на один из удерживаемых японцами островов с помощью подводной лодки или на парашютах. Там они могли бы затеряться среди местных гражданских лиц. Со временем члены подразделения должны были организовать партизанскую войну и связаться с бойцами Сопротивления. С. Эрл Уолтер-младший был в восторге.

Эрл вырос на Филиппинах, знал культуру и местные диалекты. Он был идеальным кандидатом для 5217-го батальона. Квалифицированный парашютист, он сумел организовать парашютные курсы для батальона возле Брисбена — лагерь Икс. Кроме того, он надеялся, оказавшись на Филиппинах, найти отца и сражаться вместе с ним. Таков был план.

Эрл-младший женился на Салли и в начале 1944 года приступил к работе — он превращал солдат 5217-го батальона в настоящих десантников. И добивался потрясающих результатов. В американской армии использовались большие парашюты, а большинство солдат филиппино-американского происхождения весили меньше ста двадцати фунтов. Спрыгнув с самолета, они оказывались во власти воздушных потоков. Они были слишком маленькими. Они кричали: «Лейтенант, мы не можем спуститься!» В результате один из сержантов Уолтера стал нагружать солдат тяжелой амуницией, чтобы они спускались быстрее.

В июле 1944 года, прибыв в южную часть Тихого океана, Уолтер заполнял традиционную анкету для офицеров. Естественно, он указал в ней, что его больше интересует «особая миссия» на Филиппинах, чем широкомасштабные военные действия союзников. Свои мотивы он объяснил в развернутой служебной записке, адресованной своему командиру. В ней он детально описал свой опыт жизни на Филиппинах и знакомство с островами и языками, рассказал о работе своего отца и собственных устремлениях. «Короче говоря, — писал он, — я испытываю сильнейшую ненависть к японцам. Я прибыл на этот театр военных действий в надежде вступить в парашютно-десантный полк и в меру сил способствовать истреблению противника».

В той же служебной записке Уолтер писал, что может успешно заниматься разведкой или пропагандой, но только в том случае, если ему не удастся заняться активными действиями. Хотя ему еще не доводилось принимать участие в боевых операциях, Уолтер не был уверен, что сможет правильно вести себя в сложной обстановке. Несмотря на всю дисциплину и подготовку, писал Уолтер, он может не сдержаться и выстрелить без необходимости. «Мое единственное стремление — получить задание, которое включало бы контакт с врагом. Боюсь, мое желание сражаться с японцами может выйти из-под контроля, когда нужно будет сдерживаться».

Жажда битвы у молодого офицера осталась незамеченной. Подразделение Уолтера не принимало участия во вторжении на Филиппины в октябре 1944 года, когда штаб Макартура смог вернуться на острова. Хотя борьба за Филиппины продолжалась, Уолтер и его люди оставались в запасе. И это их не радовало.

Подавив свое раздражение и стремясь быть полезным, Уолтер продолжал готовить разведчиков, которых тайно забрасывали на острова подводными лодками. Одна лодка шла к берегам Минданао, и на ней находился Уолтер. Прибыв к месту высадки, он поднялся на палубу, где его ждал сюрприз. Встретить его пришел отец. Уолтер был в восторге — он не видел Эрла-старшего семь лет, с того момента, когда его отправили с Филиппин в США на учебу.

Но счастье было недолгим. Уолтер-старший сказал сыну, что не хочет, чтобы он принимал участие в секретных миссиях — ни на подлодках, ни на самолетах. Эрл-старший сказал, что сообщил американскому командованию о своем пожелании. По мнению Эрла-старшего, союзникам следует одерживать победы без помощи Эрла-младшего.

11. УВАМБО

КОГДА КАПИТАН БЕЙКЕР и члены экипажа его самолета увидели трех американцев на прогалине в джунглях, никто из них не заметил никаких туземцев. Даже если бы они увидели, что туземцы направляются к Маргарет, Макколлому и Деккеру из джунглей, то все равно ничего не сделали бы. Они не могли открыть огонь, не могли приземлиться, у них не было ни парашютистов, ни оружия, чтобы защитить своих людей. ЛЮДИ, ПЕРЕЖИВШИЕ КАТАСТРОФУ «ГРЕМЛИН СПЕШИЭЛ», БЫЛИ ПРЕДОСТАВЛЕНЫ САМИМ СЕБЕ. ИМ ПРЕДСТОЯЛО ВПЕРВЫЕ ВСТРЕТИТЬСЯ С ОБИТАТЕЛЯМИ ШАНГРИ-ЛА. Маргарет, Макколлом и Деккер разбились в том месте, о существовании которого мир просто не знал.

Изолированные от остального мира жители так называемой Шангри-Ла вели весьма необычный образ жизни. Они открыли для себя огонь, но не изобрели колеса. Они покрывали свои тела глиной в знак траура, но не знали гончарного дела. Они говорили на сложных языках — глагол «убивать» можно было произнести двумя тысячами разных способов, но при этом для обозначения времени и пространства у них было одно лишь слово: О. Из цифр они знали 1, 2 и 3. Все, что было больше трех, обозначалось словом «много». В ярком, многоцветном мире у них существовало обозначение только для двух цветов: «мили» — черный, темно-коричневый, зеленый и синий; «мола» — белый, красный, оранжевый, желтый, светло-коричневый и красновато-фиолетовый.

Они украшали себя ожерельями и перьями, но не создавали никаких произведений искусства. Они считали, что луна — это мужчина, а солнце — его жена, но не обращали никакого внимания на звезды, которые ярко сияли в ночном небе. Через четыреста лет после того, как Коперник установил, что земля вращается вокруг солнца, люди в долине Балием считали, что солнце вращается вокруг них. Они верили, что солнце днем проходит по небу, проводит ночь в священном месте, а потом уходит под землю, чтобы утром снова начать свой путь. У луны был собственный дом.

Они боялись духов предков, но поклонялись богам. Они нежно относились к детям, но отрезали девочкам пальцы в честь умерших родственников. Свиней они считали членами семьи — женщины даже иногда кормили поросят грудью. И при этом они безжалостно забивали их при необходимости. Они строили сторожевые башни высотой тридцать футов, но единственной их мебелью были погребальные кресла для покойников. Они выращивали крепкий табак, но никогда не получали спирта. У них царила полигамия, но мужчины и женщины всегда спали порознь. Они ценили ум, но не испытывали любопытства. Особое значение придавалось верности. Приветствуя близких друзей и родственников, они говорили: «Хал-лоак-так», то есть «Позволь мне съесть твои экскременты». Истинный смысл этих слов — «Я могу сделать для тебя самое немыслимое».

В главной долине жило около шестидесяти тысяч туземцев. Десятки тысяч проживали по соседству. Туземцы жили в небольших деревнях, обнесенных мощными оградами или даже стенами. В большинстве деревень жило от тридцати до пятидесяти человек. Хижины строились вокруг центральной площади. Впрочем, в крупных деревнях могло насчитываться в несколько раз больше обитателей. Мужчины обычно спали вместе в круглых хижинах, куда не было хода женщинам. Женщины с детьми жили в других круглых хижинах и работали вместе в длинной хижине овальной формы, которая служила кухней. Свиней держали прямо в домах, чтобы ночью их не могли украсть враги.

Себя туземцы долины называли «абкуни», то есть «народ». Врагов они называли «дили». Иногда они называли себя по имени своего клана или имени вождя, «кайна». Вождь был военачальником, который объединял под своим командованием несколько деревень. Иногда туземцы говорили о себе в связи с рекой, протекавшей по долине: «Нит абкуни Балим-меге», то есть «Мы — люди реки Балием». Хотя все они относились к племени яли или дани, племенная принадлежность значила меньше, чем принадлежность к деревне, клану или военному союзу. Разные кланы внутри одного племени часто враждовали между собой. Племена яли и дани часто объединялись, чтобы отразить натиск общего врага.

За несколько минут или целый час обитатели каждой деревни могли добраться до десяти-пятнадцати других деревень, расположенных в одном районе. Несколько районов, которые объединялись для войны с врагами, образовывали конфедерацию. Несколько конфедераций могли объединиться в союз, насчитывавший от четырех до пяти тысяч человек. Союзы вели между собой войны — «вим» на языке туземцев. Несмотря на общность языка, этнического происхождения и культуры, союзы испытывали глубокую, прочно укоренившуюся враждебность друг к другу, первоначальный источник которой остался неизвестным. Они всегда были врагами и не собирались менять свою жизнь.

Мужчины племени дани. Фотография сделана Эрлом Уолтером в 1945 году (фотография любезно предоставлена Б. Б. Макколлом).

Именно вражда между союзами определяла жизнь туземцев. Если бы долину накрыть стеклянной крышей, то она превратилась бы в террариум для изучения человеческих конфликтов: экосистема, питаемая солнечным светом, речной водой, мясом свиней, сладким картофелем, — и непрерывные войны между соседями.

Предки твердили им, что война — это моральное обязательство и потребность жизни. Мужчины говорили: «Если не будет войны, мы умрем». Постоянство войны отразилось даже в языке. Если человек говорил «наша война», то строил фразу так, словно речь шла о чем-то неизбежном. Когда же он говорил об имуществе, например «наше дерево», то фраза строилась совершенно иначе. Смысл был ясен: хозяин дерева может измениться, но война будет вестись вечно.

Если задуматься над причинами Второй мировой войны, то понять мотивы, побуждающие туземцев к войнам, очень трудно. Они воевали не за землю, не за богатство и не за власть. Никто из них не собирался истреблять или завоевывать соседей, никому не было нужно защищать свой образ жизни или менять убеждения своих врагов. Убеждения и верования у всех туземцев долины были одними и теми же. Никто не считал войну неизбежным злом, результатом неудачных дипломатических усилий или нарушением желанного мира. Ни одна из сторон не ждала мира. Война просто никогда не кончалась. Она просто перемещалась в другие регионы долины, разгоралась и затухала. Но никогда не кончалась. Война была наследством каждого местного ребенка.

В долине Балием постоянной причиной для войны служила необходимость умилостивить духов или призраков, которых называли «могат». Живые строили для них хижины, чтобы духам было где отдохнуть, и приносили туда табак, чтобы духи могли покурить. Живые придумывали ритуалы для духов и верили, что «могат» либо помогают, либо причиняют вред, поэтому их лучше задобрить. Когда человек погибал на поле боя, его друзья и родственники стремились умилостивить его или ее дух. Для этого нужно было убить члена вражеского племени — мужчину-воина, женщину, старика или даже ребенка. Это могло произойти на поле боя, а могло и на поле сладкого картофеля. Пока дух не будет умиротворен, живым не дождаться покоя. «Могат» будет приходить и мучить их, насылая беды и несчастья. Когда месть совершалась, в деревне устраивался настоящий праздник с танцами. Иногда во время таких ритуалов варили и съедали тела побежденных врагов. Пока победившие воины и их родственники праздновали победу, враги кремировали своих мертвых, проводили погребальные ритуалы и начинали планировать месть. Поскольку у всех туземцев верования и обычаи были одними и теми же, то месть не прекращалась. Постоянно появлялись новые духи, требовавшие жертв, новые призраки, которых нужно было умиротворять. Око за око. И так без конца.

Умиротворение призраков было основной причиной войны, но не единственной. В изолированной долине, где достаточно еды и воды, где люди отличались крепким здоровьем, где царил умеренный климат и не отмечалось смены времен года, где ничто не менялось, война являлась основным развлечением и поводом для единения людей. Она удовлетворяла основную человеческую потребность в празднике. Гибель на войне и последующие погребальные ритуалы порождали обязательства и долг, сплачивали людей, порождали общие воспоминания. Иногда войны приводили к переменам внутри союзов. Это было чем-то новым — пусть даже не всегда хорошим. Война имела и практическое значение: гибель воинов сокращала мужское население, а это позволяло выжившим мужчинам брать себе новых жен. В туземных деревнях не было несчастных холостяков.

Характер войн в долине был столь же необычен, как и их принципы. Бои начинались с отправки приглашения: враги должны были встретиться на нейтральной территории. Если враг уклонялся, все расходились по домам. Бой продолжался только днем, чтобы злонамеренные ночные духи не могли прийти на помощь той или иной стороне. В плохую погоду война прерывалась, так как дождь смывал боевую раскраску. Боевой клич напоминал не завывания хищников, а крик местной птицы — кукушковой горлицы. Они вплетали перья в волосы, а их стрелы не имели оперения. После выстрела стрелы летели зигзагом, как птицы в полете. Когда боевые действия прекращались, воины отдыхали, пели, болтали друг с другом. Они знали все детали жизни своих врагов и обменивались оскорблениями через «линию фронта». Когда замечание в адрес жены врага оказывалось особенно сочным, обе враждующие стороны покатывались от смеха. А потом туземцы брались за свои копья и снова начинали гоняться друг за другом.

Поскольку для благополучия общины нужна была победа, мужчины, добившиеся успеха на поле боя, получали более высокий социальный статус. ОПЫТНЫЕ ВОИНЫ ИМЕЛИ БОЛЬШЕ ЖЕН. И ЭТО БЫЛО ОЧЕНЬ ВАЖНО В КУЛЬТУРЕ, ГДЕ СУПРУГИ СОЗНАТЕЛЬНО ВОЗДЕРЖИВАЛИСЬ ОТ СЕКСА В ТЕЧЕНИЕ ПЯТИ ЛЕТ ПОСЛЕ РОЖДЕНИЯ РЕБЕНКА. Но было бы неверно придавать слишком большое значение связи между войной, полигамией и воздержанием. Для многих мужчин война сама по себе была наградой, источником наслаждения и видом отдыха. Война была основой для сильных эмоций и чувства товарищества. Это был туземный способ хорошо провести время, правда, связанный с вероятностью получить травму или погибнуть. Интересно, что в отсутствие войны туземцы вели совершенно спокойную, безмятежную жизнь. Единственные конфликты были связаны с кражей свиней или семейными разногласиями. Друзья и родственники разрешали свои конфликты отнюдь не насильственными методами. Одна из сторон просто самоустранялась и уходила.

Туземцы из племени дани. Фотография сделана Эрлом Уолтером в 1945 году (фотография любезно предоставлена Б. Б. Макколлом).

А вот женщинам война была вовсе не нужна. Каждый выход за пределы деревни, каждый поход женщин и их дочерей на поля или к соляным бассейнам был связан с опасностью, поскольку враги постоянно совершали рейды на территории своих противников.

Война формировала сознание детей с самого раннего возраста. Обучение и игры мальчиков были связаны с копированием мужчин-воинов. Все игры заключались в имитации войны и захватнических рейдов. Мальчики играли маленькими луками и стрелами, сделанными из бамбука или длинных стеблей травы. Травяные стрелы часто попадали мальчикам в глаза — в племени было много полуслепых мужчин, которые по воинственности не уступали зрячим.

ДЕВОЧКАМ ВОЙНА ТОЖЕ ОБХОДИЛАСЬ НЕДЕШЕВО. КАЖДЫЙ РАЗ, КОГДА НА ВОЙНЕ ПОГИБАЛ КТО-ТО ИЗ БЛИЗКИХ РОДСТВЕННИКОВ, ДЕВОЧКАМ ОТРУБАЛИ ВЕРХНЮЮ ФАЛАНГУ ОДНОГО ИЛИ НЕСКОЛЬКИХ ПАЛЬЦЕВ. К БРАЧНОМУ ВОЗРАСТУ ДЕВОЧКА МОГЛА ЛИШИТЬСЯ ФАЛАНГ ПОЧТИ НА ВСЕХ ПАЛЬЦАХ. Антрополог, который спустя несколько лет прошел по следам героев «Гремлин Спешиэл», описывал этот процесс так: «На второй день утром к месту погребения привели нескольких девочек. Их уже поджидал мужчина, который специализировался на этом деле. Сначала он туго перевязывал девочке руку выше локтя, а потом сильно ударял камнем или доской по локтевому отростку, чтобы пальцы онемели. Помощник удерживал руку девочки на доске, а главный исполнитель каменным топором отрубал фаланги одного или двух пальцев, причем делал это с первого удара».

Ведение войны и задабривание духов предков были не единственными занятиями туземцев. Они строили хижины и сторожевые башни, выращивали сладкий картофель и другие овощи, ухаживали за свиньями, воспитывали детей и готовили еду. Тяжелая работа по большей части была уделом женщин. Мужчины строили дома и сторожевые башни, обносили поля оградами. Свободного времени у них было предостаточно. Время и энергию они тратили на войну — на подготовку и ведение боевых действий, празднование побед, оплакивание погибших, планирование новых войн. В перерывах между боями они говорили о войне, точили оружие, прокалывали носы, чтобы продеть в них клыки кабанов, обматывали стрелы волокнами орхидей, чтобы занести в раны врагов инфекцию, если не удастся убить их сразу. Туземцы часами наблюдали со сторожевых башен за перемещениями врагов по нейтральной территории, которая отделяла их дома и поля от точно таких же домов и полей, принадлежащих врагам.

Когда антрополог Маргарет Мид узнала о племенах долины Балием, она сразу же заметила связь между «далеким прошлым и будущим, в которое устремлены мужчины». Она писала: «Эти люди, точно такие же, как мы с вами, оказались в ловушке ужасного образа жизни, в котором врага нельзя уничтожить, завоевать или поглотить, поскольку враг необходим для обмена жертвами. Каждый раз нужна новая жертва. Мужчины попадают во множество порочных кругов. Царства и империи гибли, не имея другого выхода, кроме как пасть под напором завоевателей, не попавших в такую ловушку. На высокогорьях же Новой Гвинеи такого выхода на протяжении тысяч лет не было. И людям осталось лишь возделывать землю, собирать урожай и воспитывать детей, которым предстояло вести те же войны».

Когда военные корреспонденты Джордж Лайт и Гарри И. Паттерсон дали этой долине название настоящего рая из «Потерянного горизонта», они были очень далеки от истины. Но сделали они это сознательно. Их читатели, измученные тяготами войны, мечтали о Шангри-Ла. БОЛЕЕ НЕПОДХОДЯЩЕЕ НАЗВАНИЕ ДЛЯ ДОЛИНЫ НАЙТИ БЫЛО ТРУДНО. ДОЛИНА БАЛИЕМ БЫЛА ОЧЕНЬ КРАСИВА И НЕОБЫЧНА. НО ОНА ОТНЮДЬ НЕ БЫЛА ЗЕМНЫМ РАЕМ. Идея полковника Элсмора о землетрясениях ничем не подтвердилась. Никто не знал, как и когда люди поселились в этой долине. Возможно, они были потомками тех, кто жил на побережье острова, а потом был вынужден уйти в джунгли под напором завоевателей. Столь же загадочным оставалось происхождение их верований и обычаев.

Однако ключ к прошлому долины можно найти в мифах, которые туземцы рассказывают у своих костров. Первые строчки мифа о сотворении мира у племени дани звучат так: «Вначале была Пещера. Из Пещеры вышли мужчины дани. Они поселились на плодородных землях вокруг Пещеры. Потом пришли свиньи. Дани взяли свиней и приручили их. Потом пришли женщины, и дани взяли женщин». Люди, которые жили возле того места, где, по общему мнению, находилась священная Пещера, называли себя «иниатек», то есть «перворожденные».

Другой миф рассказывает о том, как, выйдя из Пещеры, люди отделились от других обитателей долины. Сначала люди вышли из Пещеры вместе с птицами, летучими мышами, насекомыми, рептилиями и лесными млекопитающими. Все существа попросили первого человека Накматуги различить их. Накматуги разделил их по типам и дал каждому его идентичность. Сначала он поместил птиц и людей вместе. Но птицы считали иначе. Они улетели и оставили своих братьев на земле.

Вера туземцев в родство человека и птицы повторяется во многих мифах. Миф о Птице и Змее рассказывает о том, как два существа спорили о смерти, бессмертии и судьбе человечества. Змея утверждала, что человек должен возрождаться из мертвых, как змеи, которые сбрасывают кожу и перерождаются. Но Птица говорила, что человек должен оставаться мертвым, как мертвая птица, а другие птицы покрывают себя грязью в знак траура. Чтобы выяснить, кто из них прав, Птица и Змея устроили соревнование. Птица победила, поэтому люди, как птицы, с тех пор умирают. Этот миф известен любому туземцу. В знак траура женщины намазывают свое тело грязью. Оружие, украшения и другие трофеи, захваченные у убитых врагов, называют «мертвыми птицами».

В мифах туземцев не говорится о том, что первые дни жизни в долине были настоящим земным раем или Эдемским садом. Насильственная смерть и военные союзы существовали здесь с начала времен. В одном мифе рассказывается, что когда люди вышли из Пещеры, то сразу начали воевать между собой и убивать друг друга. Родственники убитых присоединились к воинам и предложили: «Давайте вместе мстить нашему врагу». Война продолжилась, а когда враг был убит, то на месть поднялась его родня. Военный цикл стал бесконечным.

У обитателей долины была и еще одна легенда, «Улуаек». В ней говорилось о духах, которые жили в небесах над долиной, и о лиане, спускающейся на землю, о том, что давным-давно люди долины и духи спускались и поднимались по этой лиане, чтобы навестить друг друга. В некоторых легендах у небесных духов длинные волосы, светлая кожа и светлые глаза. В других утверждается, что у них волосатые руки, которые духи никому не показывают. Но небесные духи стали красть свиней и женщин, и тогда люди долины обрезали лиану и прекратили все контакты. В легенде «Улуаек» предсказывается, что однажды небесные духи восстановят волшебную лиану и снова спустятся на землю.

И возвращение духов ознаменует Конец Времен.

ТРЕХ АМЕРИКАНЦЕВ, КОТОРЫМ удалось выжить после катастрофы «Гремлин Спешиэл», привели в деревню. Туземцы называли ее Увамбо. Когда над головами туземцев из племени яли пролетел самолет, они были заняты повседневными делами. Самолет летел низко, и туземцы бросились прятаться на полях со сладким картофелем и в окрестных джунглях. Вот почему Маргарет не заметила людей возле хижин.

Жители Увамбо видели самолеты и раньше — особенно часто в течение предыдущего года, когда полковник Элсмор и другие пилоты стали регулярно летать над долиной. Но туземцы не знали, что с этим делать. Американцам казалось, что аборигены воспринимают самолеты как гигантских птиц, но жители Увамбо отлично знали, что птицы летают по небу абсолютно бесшумно, а поют и кричат только на деревьях. Самолеты ничем не напоминали птиц. Они выглядели по-другому, по-другому двигались и издавали другие звуки. ТУЗЕМНЫЕ ДЕТИ СЧИТАЛИ, ЧТО САМОЛЕТЫ — ЭТО БОЛЬШИЕ ЛЮДИ, РАСПРОСТЕРШИЕ РУКИ. И ПРАКТИЧЕСКИ НИКТО НЕ ПРЕДСТАВЛЯЛ, ЧТО ВНУТРИ МОЖЕТ КТО-ТО НАХОДИТЬСЯ. Одно островитяне знали точно — это звук самолетов. У них было слово, обозначающее шум: «ане». К нему добавлялись суффиксы «ву» или «куку». Такие слова обозначали шум самолетных двигателей. Самолеты вошли в язык туземцев под названием «аневу» или «анекуку».

Когда пассажиры «Гремлин Спешиэл» припали к иллюминаторам, стараясь разглядеть туземцев, за ними из джунглей наблюдал мальчик Хеленма Вандик из племени яли. Он на всю жизнь запомнил тот день, потому что этот «аневу» летел особенно низко. Его сестра Юнггукве Вандик, которая недавно получила свою первую свинью, работала на поле сладкого картофеля, когда появился самолет. Испугавшись, она упала на землю и схватилась за ноги женщины, работавшей рядом с ней.

И Хеленма, и Юнггукве запомнили, что «аневу» сделал два круга над небольшой долиной, а потом направился к горному хребту Оги, где протекала речка Мунди. Никто не видел, как самолет упал в джунгли, но Хеленма очень удивился, услышав гром в такой ясный день.

КОГДА В ДЕНЬ КАТАСТРОФЫ «Гремлин Спешиэл» стемнело, жители Увамбо увидели зарево над хребтом Оги, где исчез «аневу». Вождь деревни, Яралок Вандик, пошел по джунглям к горам, чтобы посмотреть, что случилось. Подходя к месту катастрофы, он почувствовал странный запах. Дойдя до места катастрофы, он спрятался в джунглях и стал наблюдать. Он увидел существ, которые напоминали людей, но ничем не походили на тех, кого он знал. Кожа на их лицах была белой, а волосы — прямыми. Кожа на телах тоже была странной. У них были ступни, но на ступнях не было пальцев. Лишь позже вождь узнал, что эти люди покрывали себя одеждой, а на ноги надевали обувь, которая скрывала пальцы.

Яралок ушел с места катастрофы незамеченным. Вернувшись в Увамбо, он никому не рассказал о том, что видел. Другие мужчины поступили так же. Среди них были Наларик Вандик и Инггимарлек Мабел. Имя первого означало «Заблудившийся», второго — «Не имеющий ничего в руках». К месту катастрофы подходил и еще один туземец, Пугулик Самбом. Его увиденное по-настоящему напугало. Но никто из них не сообщил родным и друзьям о таинственных существах, вышедших из разбившегося «аневу».

Подобное поведение очень характерно для яли: носителя дурных известий могут в них и обвинить. Вместо того чтобы всем рассказать об увиденном, мужчины предпочли промолчать. Они повели себя так, как и все остальные, — отправились собирать полусозревший сладкий картофель и прятаться в джунглях.

На следующий день Яралок вернулся к месту катастрофы и увидел людей — трех мужчин и одну женщину, как ему показалось. Люди выглядели так странно, что он не понял, кто из них мужчины, а кто женщины. У одного мужчины — по-видимому, Деккера — на голове была повязка, которая напомнила Яралоку светлое оперение на голове птицы. Ему показалось, что люди оттаскивают тело от разбитого «аневу». Он слышал хлопки и небольшие взрывы. Понаблюдав за людьми, Яралок скрылся, уверенный в том, что увидел духов, спустившихся с неба.

Крестьянин-воин из Увамбо не мог подумать ничего другого. С детства он слышал легенду «Улуаек», в которой предсказывалось возвращение духов с небес. Описание духов в точности совпадало с описанием людей с «аневу» — светлая кожа, длинные волосы, закрытые руки. Да и сам «аневу» тоже хорошо вписывался в легенду. Лиана была перерезана, и небесные духи нашли другой способ спуститься в долину. И все же Яралок не спешил делиться своими соображениями.

Вот что говорил его племянник Хеленма: «Произошло что-то ужасное. Он не хотел сеять панику, не хотел, чтобы его обвинили в дурных известиях. Это были духи. В легенде говорилось, что люди с длинными волосами спустятся с неба. Они будут ужасны. И это будет Конец Времен. Об этом говорили, и это слышали многие поколения».

Когда другие жители деревни стали обсуждать зарево, которое они видели над джунглями, Яралок нарушил обет молчания. К счастью, его никто ни в чем не обвинил. Люди слишком боялись того, что предвещал приход таинственных существ. Особенно внимательно историю Яралока слушал Вимаюк Вандик.

Жителям Увамбо нужно было хорошо встретить духов, даже если их приход означал конец того мира, в котором люди жили на протяжении веков.

Впрочем, оставался и другой выход, более естественный для воинов: убить пришельцев.

12. ВИМАЮК ВАНДИК — «ВОЖДЬ ПИТ»

ТУЗЕМЦЫ, НАШЕДШИЕ американцев, жители Увамбо и соседних деревень, всегда танцевали в честь поражения своих врагов. Они оплакивали гибель родных и друзей в военных действиях. Многие проливали кровь в битвах и проливали кровь своих врагов. Многие убили человека, а то и не одного. Все знали, когда случилась смерть врага, и знали его имя. Среди туземцев были и такие, кто свежевал тела убитых противников и поедал человеческую плоть в знак победы.

«Когда мы убивали врага, то танцевали танец победы», — говорил Хеленма Вандик, который в 1945 году был еще мальчиком. Он рассказывал, что вражеский клан Дандикма поедал тела убитых противников, и Хеленма Вандик считал этих людей варварами. НАРОД ХЕЛЕНМА ВАНДИКА ПОЕДАЛ ТОЛЬКО РУКИ. КИСТИ ОТДЕЛЯЛИ ОТ ТЕЛ И ГОТОВИЛИ В ЯМЕ С ГОРЯЧИМИ КАМНЯМИ. Печально, но ужасные истории о туземцах-каннибалах, которые Маргарет, Макколлом и Деккер слышали на базе, были справедливы — пусть и отчасти. Вышедшие из джунглей почти голые мужчины, вооруженные каменными топорами, вполне могли убить пришельцев — и к тому у них были все основания. Туземцы делили всех людей на три полезные категории: они сами, их союзники и их враги. Они жили и сотрудничали с двумя первыми категориями. Представителей третьей категории они убивали или становились их жертвами. Маргарет, Макколлом и Деккер к двум первым категориям явно не относились. Но они не походили и на обычных врагов.

Американцы этого не знали. Им оставалось лишь надеяться на то, что жители Увамбо примут их за духов.

Маргарет, Макколлому и Деккеру повезло. Яли, населявшие Увамбо, не контактировали с экспедицией Арчболда. У них не было оснований опасаться духа человека, убитого семь лет назад.

СТОЯ ПОСРЕДИ ПОЛЯ сладкого картофеля, разделенные ручьем и десятью тысячами лет того, что обычно называется прогрессом, американцы и туземцы ждали, кто сделает первый шаг.

Очевидно, что преимущество было на стороне туземцев. Их было раз в десять больше, чем американцев. Они были здоровы и сыты. На их телах не было ожогов, ран и гангрены. Им не пришлось три дня обходиться без воды, еды и сна. Их острые каменные топоры были куда опаснее маленького карманного ножа Макколлома.

За пределами Шангри-Ла ситуация, конечно, сложилась бы иначе.

По богатству, образованию, уровню медицины и техническим достижениям мир американцев намного опередил мир туземцев Шангри-Ла. Но в другом отношении западная цивилизация недалеко ушла от культуры воинов каменного века, на которых из одежды были только гульфики. Маргарет, Макколлом и Деккер были частью военной машины, задействованной в самой масштабной и губительной для человечества войне. И война эта с каждым днем становилась все ожесточеннее.

Когда выжившие американцы встретились с туземцами, американские политики обсуждали возможность применения нового супероружия — бомбы, которая могла сровнять с землей целый город и обречь врагов на первобытное существование. Создатели бомбы не были уверены в том, как она сработает. Но если бы все получилось, то предостережение «Потерянного горизонта» сбылось бы — человек получил бы в руки оружие, с помощью которого мог бы победить целую армию. АЛЬБЕРТ ЭЙНШТЕЙН ОДНАЖДЫ СКАЗАЛ: «НЕ ЗНАЮ, КАКИМ ОРУЖИЕМ БУДЕТ ВЕСТИСЬ ТРЕТЬЯ МИРОВАЯ ВОЙНА, НО ЧЕТВЕРТАЯ НАВЕРНЯКА БУДЕТ ВЕСТИСЬ ПАЛКАМИ И КАМНЯМИ». С этой точки зрения, обитатели Шангри-Ла были самыми продвинутыми воинами на земле.

Впрочем, в тот момент Маргарет не думала о морали и практическом сходстве современных и традиционных методов ведения войны. Она смотрела на мужчин с каменными топорами в руках. Кожа туземцев блестела от свиного жира. Маргарет ждала приказа от Макколлома, но думала только об одном: как ужасно выжить в авиационной катастрофе только для того, чтобы стать обедом для дикарей.

КОГДА «Б-17» ПОКАЧАЛ крыльями и улетел, Макколлом впервые с момента катастрофы немного расслабился. Но при появлении туземцев он снова почувствовал себя командиром и отдал приказы своим спутникам.

— У нас нет оружия, — сказал он Маргарет и Деккеру, разумно приуменьшая ценность своего карманного ножа. — Мы ничего не можем сделать. Поэтому нужно вести себя максимально дружелюбно. Улыбайтесь так, как никогда не улыбались, и молитесь, чтобы это сработало.

Макколлом приказал Маргарет и Деккеру взять оставшиеся леденцы — самих их от сладостей уже тошнило. К этим дарам он добавил свой нож.

— Вставайте, — приказал Макколлом, — и улыбайтесь.

Маргарет и Деккер около часа просидели на картофельном поле. Измученная, страдающая девушка не была уверена, что ей удастся подняться. Но, когда лейтенант приказал встать, она встала. За ней встал Деккер.

Макколлом наблюдал за тем, как туземцы собирались за поваленным деревом в двадцати пяти ярдах от американцев. По оценке лейтенанта, там было около сорока взрослых мужчин. Маргарет оценила их количество в сотню — у страха, как говорится, глаза велики. За плечами у туземцев виднелись «зловещего вида каменные топоры». Кроме того, у них было длинное копье.

Маргарет почувствовала, что у нее дрожат руки. Леденцы гремели, как игральные кости. Позднее в дневнике она записала: «Из-за деревьев стали высовываться черные головы. „Улыбайтесь, черт бы вас побрал!“ — рявкнул Макколлом. Мы стали улыбаться. Да, мы стали улыбаться. УЛЫБКА МОГЛА СПАСТИ НАШИ ЖИЗНИ. МЫ УЛЫБАЛИСЬ И ПРОТЯГИВАЛИ ИМ КОНФЕТЫ И КАРМАННЫЙ НОЖ. А ПОТОМ МЫ СТАЛИ ЖДАТЬ, КОГДА ТУЗЕМЦЫ К НАМ ПОДОЙДУТ». Макколлом услышал, как кто-то из его спутников мрачно проворчал: «Что ж, может быть, прежде чем нас убить, они нас накормят». Он не помнил, кто это сказал, но, похоже, это был Деккер.

Шум, который американцы приняли за собачий лай, прекратился. Через какое-то время тишина сменилась «оживленным и довольно громким разговором, сопровождаемым энергичными жестами. Мы не понимали, хорошо это или плохо. Мы могли лишь продолжать улыбаться».

Поле, где стояли американцы, и опушку джунглей, где прятались туземцы, разделял небольшой ручей, через который было переброшено длинное бревно. Вперед вышел немолодой туземец. Он выглядел довольно энергичным и бодрым. Из одежды на нем было только ожерелье, украшенное длинной, узкой раковиной, и гульфик более фута длиной, направленный вверх. Макколлом решил, что это вождь.

Туземец двинулся к американцам по поваленному дереву. Американцы не двигались. Тогда туземец сделал энергичный жест, подзывая их к себе.

— Думаю, нам нужно идти, — сказал Макколлом. — Лучше их не раздражать.

Маргарет не двигалась. Ее ноги болели так сильно, что она еле стояла. Она была уверена, что упадет со скользкого бревна. Но ее беспокоило не только это. Маргарет была в ужасе от того, что ей удалось выжить в катастрофе, пройти через джунгли и горы, увидеть спасательный самолет, а теперь ее жизнь зависит от людей, которых она считала дикарями и, хуже того, каннибалами.

— Макколлом, я не могу идти, — сказала она. — Честное слово, не могу.

— Я знаю, Мэгги, — ответил Макколлом. Оценив ситуацию, он решил: — Пусть они сами подойдут к нам.

Американцы продолжали протягивать туземцам конфеты, подзывая их к себе. Посоветовавшись с воинами, вождь снова ступил на бревно. Макколлом подумал, что будет разумно встретить его на пол пути, как мужчина мужчину. Если ему и было страшно, то он в этом не признался. Двинувшись к бревну, Макколлом крикнул Маргарет и Деккеру, чтобы те не прекращали улыбаться.

Туземцы на другом берегу ручья продолжали оживленно разговаривать, посматривая на пришельцев. Потом наступила тишина. «Эта тишина показалась мне в тысячу раз более зловещей и пугающей, чем их крики и разговор», — вспоминала Маргарет. Они с Деккером протянули руки вперед, чтобы туземцы поняли, что они им не угрожают.

Два вождя приблизились к мосту. Они встретились на середине. Макколлом протянул руку вперед и пожал руку туземца. Он сделал это так, как принято у политиков, торговцев подержанными машинами и давно не видевшихся родственников.

— Как дела? Рад вас видеть! — повторял Макколлом.

Маргарет вспоминала, что сначала туземец прятал руку, но потом протянул и Макколлом «с облегчением схватил и пожал ее».

Потом он решил обратить внимание вождя на своих улыбающихся спутников:

— Познакомьтесь! Это капрал Хастингс и сержант Деккер!