Шахматы дьявола Романов Андрей

Глава семнадцатая

Десять воинов послали вперед, чтобы разведать дорогу. Они вернулись через пол часа, и доложили, что никого не обнаружили. Отступившие островитяне оставили много следов. Сначала их бегство было паническим, но постепенно все следы соединились в едином месте. Не было сомнений, что слово дисциплина для воинов этого острова не пустой звук. После минутной слабости и бегства с поля битвы, все вновь стали единым хорошо работающим механизмом. А может, не было никакого панического бегства? Очень распространенный прием, когда враг делает вид, что отступает или в панике бежит, а на самом деле заманивает противника в ловушку. Если это действительно было так, то у островитян ничего не получилось. Бертольд фон Гогенштауфен, знавший о таких уловках, не стал преследовать врага. Все-таки годы, проведенные в Азии, не прошли для него даром. Многочисленные сражения с турками научили германца недоверчиво относиться к легким победам. Он уже не был тем романтическим рыцарем, который признавал только честный бой. Жизнь внесла в его характер и поступки, сильные поправки. Бертольд больше не устремлялся в схватку сломя голову, полагаясь только на свою силу. Теперь он предпочитал просчитывать каждый шаг.

Крестоносцы углубились в лес. Соблюдая осторожность, они продвигались все дальше и дальше. Чужая территория всегда вызывает настороженность. Сейчас никто не наслаждался красотою местного пейзажа. Наоборот, лес казался слишком мрачным и неприветливым. Не утешало даже то, что высокие ветвистые деревья давали много тени, спасая крестоносцев от палящих солнечных лучей. Из-за постоянного напряжения все воины взмокли. До темноты было еще далеко, но Бертольд фон Гогенштауфен решил начать поиск места для ночлега уже сейчас. Один из воинов залез на высокое дерево и осмотрел местность. Кругом расстилались горы, густо заросшие деревьями. Выбирать было не из чего. Решили заночевать там, где остановились. Как правильно заметил Григорий, в густом лесу луки были бесполезны. Поэтому опасаться нужно было ближнего боя. Впрочем, это никого не пугало. Крестоносцы были уверены, что в ближнем бою они одолеют островитян. Двигаться по ночному лесу было для нападающих равносильно самоубийству. Ветки деревьев и кустов могли легко выколоть глаза. Большой отряд тихо не смог бы к ним подобраться, а различные ловушки в виде острых кольев, которые приказал сделать Бертольд, могли нанести сильный урон.

Бертольд фон Гогенштауфен лично расставил часовых. Он запретил разжигать огонь, так как пользы от него, в данной ситуации, не было никакой. Свет и дым от костра могли выдать местоположения их лагеря. Погода стояла теплая, диких зверей они не боялись, а готовить пищу было не из чего. Все, что они взяли с собой из съестных припасов, после боя на мосту покоилось на дне ущелья.

Утром, когда деревья еще с трудом можно было разглядеть сквозь серую пелену, в лесу раздался дикий крик. Весь лагерь сразу же поднялся на ноги. Бертольд фон Гогенштауфен быстро организовал круговую оборону, взял несколько воинов и пошел проверять посты.

Часовой лежал на спине. Из его разорванного горла лилась кровь. Было ясно, что его убили буквально несколько минут назад. Воины разошлись в разные стороны. Обнаружить лазутчика никто не надеялся, но для собственного спокойствия осмотреть местность было просто необходимо. Может, невдалеке притаился многочисленный отряд островитян?

— Знакомая картина, — Григорий только что подошел и внимательно стал осматривать погибшего воина.

— Табук, — мрачно произнес Бертольд.

— Теперь в этом нет никаких сомнений.

— Как он смог справиться с таким сильным воином? — удивился Бертольд.

— А как он справился с двумя стражниками в Иерусалиме? Каким оружием это было сделано? Зачем было убивать часового, если он не собирался проникнуть в лагерь?

— Может, из-за того, что не получилось тихо снять часового, он и не пошел в лагерь?

— Или хотел этим жестоким убийством напугать нас?

— Это вряд ли, — не согласился Бертольд. — Видели мы и более ужасные вещи на своем недолгом веку.

— Сплошные загадки, — вздохнул Григорий. Сейчас он напряженно вслушивался в лесную тишину, стараясь уловить хоть малейший признак присутствия поблизости врага. Но его натренированные чувства молчали.

Это происшествие встревожило всех. Единственным объяснением случившемуся, было предположение, что часовой под утро заснул. Хотя в это уже никто из друзей не верил. Они столкнулись с коварным и сильным противником. Григорию было непонятно, как Калаун смог организовать западню? Ведь его и Табука надежно охраняли, ни на минуту не упускали из вида. Однако островитяне ждали их именно там, где удобнее всего организовать засаду. Может, у горного моста постоянно дежурил многочисленный отряд? На все эти вопросы могли ответить только жители этого острова. Григорий неожиданно подумал о том, что им в плен не попался ни один воин противника.

Когда полностью рассвело, Бертольд фон Гогенштауфен приказал еще раз прочесать лес вокруг лагеря, но это ничего не дало. У убийцы было достаточно времени, чтобы скрыться. В отличие от воинов островитян, он не оставил после себя никаких следов.

Крестоносцы уже час шли по лесу. Их путеводной нитью были поломанные ветки и следы множества ног вражеских воинов. Догнать отряд, который хорошо знал эту местность, было делом бесполезным. Крестоносцы двигались медленно, опасаясь неожиданного нападения.

— Тебе не кажется, что нас заманивают в новую ловушку? — спросил Григорий.

— Трудно сказать. Мы вынуждены идти по следу, так как не знаем, где находится поселение этих людей. Взять бы одного из них в плен. Допросив его, мы узнали бы все, что нам нужно, — Бертольд стукнул от злости кулаком по дереву. — Во время боя мы погорячились. Нельзя было всех убивать.

— Люди были сильно разъярены, — вздохнул Григорий. — Всех возмутило коварное нападение и гибель товарищей.

— Все это понятно, но от этого не легче. Придется идти у них на поводу и утроить бдительность.

Следы были отчетливо видны. Враг не пытался их заметать или делать обманные маневры. По солнцу Григорий определил, что они двигаются в обратном направлении, чем в предыдущий день. Понимание того, что с ними играются и заманивают в новую ловушку, бесило. Но другого выхода не было, и приходилось принимать навязанные правила игры. Оставалось надеяться, что на последнем этапе этого противоборства, удастся переиграть противника. Григорий шел в середине колонны и внимательно смотрел по сторонам. Рядом с ним находилась Лейла. Он ни на секунду не отпускал ее от себя. Наверное, из-за этого и прозевал место очередной засады.

Весь отряд боялся замкнутого пространства, где видимость была ограничена. Когда из-за любого укрытия мог появиться враг и нанести смертельный удар. Все понимали, что в открытом бою они легко справятся с островитянами, даже если тех будет в десять раз больше. Воинское мастерство у крестоносцев было выше, что и показал первый бой. Поэтому, когда колонна вышла из густого леса на открытую поляну, воины расслабились. Мрачный лес прекратил оказывать на них свое гнетущее давление. Разведчики пересекли поляну и подошли к кромке леса, когда в них полетели стрелы. Искусные стрелки не оставили им никакого шанса выжить. Колонна крестоносцев находилась в середине открытого пространства, когда на них обрушился град стрел. Лучники стреляли из глубины леса, и их не было видно. Целая туча стрел вырвалась из чащи и устремилась к середине поляны. Немногие крестоносцы успели быстро среагировать и прикрыться щитами. Послышались стоны раненых. За первым залпом последовал второй и третий. После этого лучники начали стрелять вразнобой, тщательно выбирая цель.

Невидимый противник всегда страшен, а погибшие воины вызывают смятение в сердцах их товарищей. Бессонная ночь, постоянное внутреннее напряжение за последние сутки и кружащаяся по поляне смерть сделали свое дело. Крестоносцев охватила паника. Они стали метаться по поляне, пытаясь увернуться от стрел. Тщетно Бертольд фон Гогенштауфен пытался построить своих подчиненных в боевой порядок. Люди обезумили, и бросились бежать к спасительному лесу. Подставленные спины были отличными мишенями. Самое сильное поражение любой армии наносит не враг, а паника. Она возникает всегда неожиданно и не вовремя. В считанные секунды боеспособное подразделение превращается в неуправляемую толпу. Рыцарям с трудом удалось собрать вокруг себя только горстку воинов. Заслонившись щитами, они начали организованно отходить к лесу. С каждым шагом их становилось все меньше и меньше. Как только в воздухе прекратился свист стрел, из леса выскочили островитяне. Они появились со всех сторон. Быстро замкнули круг, и стали его сжимать. Крестоносцы не стали ждать, когда на них нападут, а сами ринулись в атаку. Они дрались отчаянно. Каждый сражался против нескольких противников, но силы были слишком неравными. Их маленький отряд таял на глазах. Пришлось остановиться и уйти в глухую оборону. Все, что они сейчас могли сделать, так это отбивать яростные атаки противника.

Неожиданно, островитяне прекратили нападение. Выставив перед собой копья и прикрывшись щитами, они отошли на несколько шагов и замерли. Их плотные ряды стали непреодолимым препятствием на пути крестоносцев. Григорий огляделся. Их осталось пятеро — четверо мужчин и слабая женщина. Глупо было надеяться, что они смогут прорваться сквозь неприятельский строй. Впрочем, сдаваться никто из них не собирался.

Григорий грустно улыбнулся Лейле. Он готов был защищать ее до последней капли крови, до последнего вздоха. Впрочем, ее до сих пор защищал сам Господь Бог. Не имея никаких доспехов, Лейла не получила ни единой царапины, хотя всегда находилась в центре сражения. Она ответила Григорию своей кроткой улыбкой, в которой угадывалась готовность разделить с ним неотвратимое.

— Что они задумали? — спросил Бертольд.

— Наверное, предложат сдаться, — предположил Гуго.

В это время островитяне разомкнули строй, и выстроились в две шеренги. В образовавшийся коридор, с двух сторон, устремились воины. Григорий увидел, как в них что-то бросили. Через мгновение их накрыли сетки. Рыцари попытались перерезать их своими мечами, но им этого не дали сделать. Островитяне дружно накинулись на них, и быстро связали всех прочными веревками. Чувствовалось, что в этом деле они мастера.

Глава восемнадцатая

Их долго вели по лесным тропинкам. Потом они начали подниматься в гору. Григорий все время смотрел на солнце. Он понял, что Калаун их обманул. Поселение островитян находилось недалеко от бухты. Он увидел ее, когда они взобрались на гору, лишенную растительности.

Связанные за спиной руки затекли. Чтобы пленники не помышляли о побеге, их привязали друг к другу, накинув каждому на шею петлю. Григорий, три его друга и Лейла — вот и все, что осталось от их отряда. Раненых островитяне добили на месте последнего сражения.

Поселение островитян расположилось в красивом месте. Большое ровное плато было застроено одноэтажными домами. Рядом находились поля для выращивания сельскохозяйственных культур и сады. Все это было окружено горами, густо заросшими растительностью.

Пленников провели в центр поселения. Григорий с удивлением смотрел на необычную каменную конструкцию, которая возвышалась над всеми домами. Он видел подобное на рисунках, сделанных путешественниками, побывавших в Египте. Это была пирамида, превосходящая по высоте, раз в пять самый высокий дом в поселении. Только верхушку ее венчала плоская площадка, а с каждой стороны по центру проходили ступеньки, позволяющие легко взобраться на это необычное сооружение.

Мужчин развязали и затолкали в просторную деревянную клетку, а Лейлу куда-то увели женщины. Четверо стражников остались охранять пленников.

— Все вышло так, как ты и предполагал, — вздохнул Гуго.

— Вас всех ослепил блеск золота Калауна, — ответил Григорий.

К месту их заточения шла маленькая процессия. В окружении десяти воинов к ним направлялся Табук. Он сильно преобразился. Его бедра были обмотаны белой материей, на руках широкие золотые браслеты, плечи закрывала накидка, украшенная драгоценными камнями. В руках он держал жезл, увенчанный изображением головы змеи. Окружающие его люди оказывали ему почтение.

Табук подошел к клетке и молча стал смотреть на пленников. Было видно, что он наслаждается данной ситуацией.

— Что вы с нами собираетесь делать? — не выдержал долгого молчания Гуго.

— Об этом вы узнаете утром, — Табук продолжал молча разглядывать пленников. Не было сомнения, что он сюда пришел только для того, чтобы показать надменным рыцарям, от кого зависит их дальнейшая судьба. Всем своим видом он выражал презрение к жалким невольникам.

— Послушай, Табук. Ответь мне на один вопрос, — попросил Григорий. — Каким оружием ты убил охранников в Иерусалиме и часового в лесу?

— Зубами, — ответил Табук. Ненависть сквозила в его словах. Он тут же развернулся и ушел. За ним следом удалилась и его свита.

— Я почему-то ему верю, — произнес Гуго.

— Я тоже, — Григорий пристально наблюдал за уходящим Табуком. Что-то в этом тщедушном человеке вызывало страх, но что именно, он не мог понять.

Пленники проговорили всю ночь, пытаясь придумать план спасения, и уснули только под утро. Их разбудили звуки фанфар и барабанного боя.

Рыцари с любопытством наблюдали, как из домов начали выбегать люди. Вдоль дороги, ведущей к их клетке, выстроились воины со щитами и копьями. Они отделяли скопившуюся толпу от процессии, которая медленно двигалась внутри этого живого коридора. Люди что-то радостно кричали и бросали цветы под ноги человека, идущего впереди. Когда он подошел к клетке, то изумлению рыцарей не было предела. Перед ними стоял Калаун.

Одет он был в черный балахон с капюшоном. В этот раз на нем не было никаких украшений. Его одежда больше подходила католическому монаху, чем египетскому жрецу. В руках он держал позолоченный посох, выполненный в виде трех переплетающихся друг с другом кобр. Их головы, с раздувшимися капюшонами отражали солнечный свет во все стороны. Калаун сел на принесенную скамейку, и что-то сказал Табуку, который стоял у него за спиной. Тот сразу ушел. Народ и почетный караул разошлись.

— Неправда ли, забавная ситуация, — заговорил Калаун. — Презренный сарацин пленил благородных рыцарей.

— Чего ты хочешь? — Бертольд с ненавистью смотрел на верховного жреца. — Выкуп?

— Мне не нужны деньги. Моему богатству могут позавидовать многие короли. Я хочу предложить вам перейти ко мне на службу.

— Ты с ума сошел? — возмутился Роберт. — Чтобы христианин пошел в услужение язычнику?

— Ради этого ты организовал наше похищение? — удивился Григорий.

— Я не хотел вас похищать, — признался Калаун. — Мне был нужен корабль, чтобы добраться на этот остров.

— С твоим богатством ты мог купить любой корабль вместе с командой, — не поверил Григорий.

— Я вам уже объяснял, что в море сейчас бесчинствуют турецкие пираты. Мне была нужна надежная охрана. Вот я и решил, что лучше будет, если вы со своими воинами обеспечите мою безопасность. Потом я подумал, что в будущем мне понадобятся хорошие воины. Поэтому я подарил вам жизнь.

— Ты нас осчастливил своим предложением, — сарказм звучал в словах Гуги.

— Напрасно смеешься рыцарь. Ты даже не представляешь, на сколько я могущественен.

— В чем же заключается твое могущество? — Григорий серьезно отнесся к словам Калауна.

— Я уже рассказывал, что давным-давно, часть египетского народа покинула свою Родину. Они обосновались на этом острове, чтобы сохранить в чистоте веру и культуру своих предков. Я долго изучал древние египетские рукописи, по всему миру собирал старинные артефакты. Передо мной открылась истина, и я приблизился к Богу. Хотя я и не верю, что он существует. Древний Египет посетил таинственный народ, который приняли за Богов. На самом деле это были обычные люди. Многие их знания потеряны, но даже те крохи, которые я узнал, возвысили меня над простыми людишками. Изучив «Книгу мертвых», я обрел бессмертие. Пройдет немного времени, и весь мир падет к моим ногам.

— Он сумасшедший, — Гуго смотрел на Калауна, чей взгляд в это время действительно давал повод к такому утверждению.

— Из уст верховного жреца такие речи звучат, как крамола, — усмехнулся Григорий. — Люди, которые здесь живут, тоже считают, что Бога нет?

— Я не стал с ними делиться своими знаниями. Они верят в древних Богов и вполне счастливы. Ради их спокойствия, мои помощники, младшие жрецы, проводят старинные обряды. Правда, я в них внес некоторые изменения.

— Все это очень интересно, но все мы верим в Иисуса Христа, и веру менять не собираемся, — заявил Роберт.

— Вера тут ни при чем. Мне нужны хорошие воины. Лучшие из лучших. С ними я завоюю весь мир…

— Не трать свое красноречие, — бесцеремонно перебил верховного жреца Бертольд. — Мы не наемники.

— Я знал много рыцарей, которые за деньги готовы были служить, кому угодно, — усмехнулся Калаун.

— Вот к ним и обратись, — презрительно ответил Бертольд.

— Я приду в полдень. Советую принять мое предложение.

Через некоторое время к клетке подошла Лейла в сопровождении Табука. Приближенный Калауна что-то сказал охранникам и тут же ушел.

— Лейла, как ты? — Григорий схватил девушку за руки.

— Со мной все в порядке. Меня поселили в доме, где за мной присматривает одна женщина. Она все время находится возле меня, но это единственное в чем меня ограничивают.

— Узнала, что-нибудь интересное?

— Женщины оплакивают погибших воинов. Из их разговоров я поняла, что Калаун попытался захватить корабль. Капитану удалось отбить атаку и увести судно.

— Отлично! Значит, у нас есть надежда, что к нам придут на выручку, — обрадовался Гуго.

— Я бы особенно на это не рассчитывал, — мрачно произнес Бертольд. — Даже, если к нам на помощь отправятся сразу, то и это может оказаться слишком поздно.

— Еще Калаун сказал, чтобы я вас уговорила согласиться на его предложение. Тогда он сделает каждого из вас сказочно богатым. Если же вы откажитесь, то из вас сделают бессловесных рабов.

— Что это значит? — насторожился Григорий.

— Точно не знаю. Но я видела здесь странных людей. У них отрешенный взгляд, словно они не понимают, что с ними происходит, и где они находятся. Ими все командуют, а они безропотно делают все, что им говорят.

— Надо бежать, — решительно заявил Бертольд.

— Куда? Единственный путь с этого острова — это море, а корабля нет, — напомнил Роберт.

— Гуго, а ты, что молчишь? — поинтересовался Бертольд.

— Мне вдруг подумалось, что надо было принять ислам.

— Что?

— Часто рыцари свершают подвиги, ради своих прекрасных дам, и смело кидаются в схватку против десятка противников. Мусульмане могут иметь много жен. Поэтому, способны сражаться сразу против сотни противников.

— Ты можешь, хоть на секунду быть серьезным?

— Слишком их много, — вздохнул Гуго. — Все, что мы можем сделать, так это подороже отдать свою жизнь.

— Можно попробовать захватить в заложники Калауна, — предложил Григорий. — Но как нам выбраться с острова?

К ним подошел Табук в сопровождении большой толпы воинов.

— Пора господа рыцари. Выходите.

Охранник отомкнул замок клетки. Их окружили плотным кольцом, и повели к пирамиде. У ее основания стояли позолоченные статуи в виде людей с головами животных и птиц. Григорий знал, что так выглядят Боги, которым поклонялись египтяне.

Гуго непрерывно крутил головой.

— Ты чего вертишься, как уж на сковородке? — спросил Григорий.

— Не нравится мне котел, который стоит на костре. Если нас немного укоротить, то мы все в него свободно поместимся. Смотри, туда кидают какую-то зелень. Точно приправа для мяса.

— Не бойся, египтяне не страдают каннибализмом, — попытался успокоить своего друга Григорий.

— Вид их Богов внушают другие мысли.

Пленников подвели к небольшому бассейну, в который из котла вылили зеленую жидкость. Один из островитян размешивал палкой, похожей на весло вязкую, неприятно пахнущую жижу.

— Что вы собираетесь с нами делать? — спросил Григорий, стоящего рядом Табука.

— Верховный жрец решил оказать вам честь и забальзамировать.

Григорий сжал кулаки, и приготовился кинуться на охрану, но Гуго удержал его.

— Скорее всего, он шутит. Нас хотят до смерти запугать.

— Лейла сказала, что из нас хотят сделать рабов, — напомнил Бертольд.

— Бессловесных рабов, — поправил Григорий. — Надо драться, пока у нас еще есть силы.

Недалеко от них сидел Калаун на большом троне, вырезанном из черного дерева, и разговаривал с мужчиной, чей череп был абсолютно гол. Верховный жрец, словно не замечал приведенных пленников. Вот, наконец, он обратил свой взор на них.

— Вы подумали, господа рыцари над моим предложением?

— Нам оно не подходит, — за всех ответил Бертольд.

Калаун взмахнул рукой. В тот же миг четыре воина воткнули свои копья в спины пленникам. Григорий почувствовал острую боль. Он остался стоять на ногах, но все его члены одеревенели, перед глазами поплыл серый туман. Его сердце начало биться с бешеной скоростью и казалось, что вот-вот разорвется, не выдержав такого темпа. Ему стало страшно и захотелось кричать, но из его горла не вырвалось ни единого звука. Потом все стало безразлично, веки отяжелели. Он уже не понимал, явь это или сон. Григорий видел, как с его друзей сорвали одежду и бросили в зловонную грязь. Он тоже погрузился во что-то теплое и скользкое, и свет померк. Кошмары скоро вновь возобновились. Ему показалось, что он находится в склепе, слышит чтение молитв, но не смог разобрать ни единого слова, и даже ощутил могильный холод. Григорий увидел водопад, чья красота его так поразила. Но вместо воды текла кровь, и он знал, что это его кровь. В горле пересохло, страшная жажда, перемешанная с нечеловеческим голодом, сводила с ума. Все вокруг померкло, а тело сковал жуткий холод. Потом пошел кровавый дождь, который почему-то принес облегчение. Язык слизывал с губ солоноватую кровь, и ее вкус приносил невероятное удовольствие. Перед глазами начали мелькать красочные картинки. На него неслась конная орда. Григорий испугался, что его сейчас затопчут, но кони проскакивали сквозь него, не причиняя никакого вреда, а только обдавая легким ветерком…

Глава девятнадцатая

Григорий одновременно ощутил голод и жажду, а так же сильную усталость. Вокруг была непроглядная тьма. На уши давила могильная тишина. Запахи тоже были могильными. Плесень и тлен щекотали ноздри. Кто-то пробежал по его телу. Что-то живое и теплое ткнулось в его нос. Григорий схватил незваного гостя и сильно сжал пальцы, ощутив под ними мохнатую трепещущую плоть. Послышался громкий писк. Григорий вонзил зубы в источник этого неприятного звука. В рот потекла солоноватая жидкость. Он не мог оторваться от дергающегося в конвульсиях тельца. Его зубы глубоко вонзились в теплую трепещущую плоть. Григорий с наслаждением глотал живительную влагу, которая приятно растекалась по всему телу. Ни разу в жизни он не пил такого вкусного напитка. Ни чистейшая вода из горных родников, ни самое изысканное вино не могли сравниться с этим эликсиром блаженства. Голод и жажда уменьшились, сила начала возвращаться в его тело. Легкое головокружение доставляло удовольствие, словно он выпил кубок крепкого вина.

Григорий отбросил в сторону мертвое тело крысы, и начал шарить вокруг себя руками. Пальцы ощутили гладкую поверхность холодного камня. Он лежал в каком-то каменном гробу. Почему-то это открытие его нисколько не испугало. Григорий опять лег, и попытался вспомнить, как он здесь оказался? Память постепенно возвращалась к нему. Он начал вспоминать свою жизнь, начиная с раннего детства. Причем с самого первого дня. Это было странно и волнительно. Видимо, он опять уснул. Не может человек помнить себя несмышленой крохой. Вся его жизнь, словно вихрь, пролетела перед ним. Картинки были такими четким, что создавалось ощущение реальности. Хотя внутренний голос давал понять о давности всех этих событий. Григорий раздвоился. Он понимал, что находится в гробу, понимал, что мелькавшие в его мозгу картинки — это всего лишь память о прошедших событиях. Ему хотелось окончательно проснуться, но прошлое его никак не отпускало. Тогда он решил заново пройти весь предыдущий путь. Без этого нельзя понять ни настоящего, ни будущего. К ужасу Григория, перед ним промелькнули и виденные им раньше кошмары. Правда, не так четко, как его собственная жизнь. Словно из тумана выползали страшные железные чудовища, извергающие огонь, искалеченные мертвецы и разрушенные города…

Григорий покрылся холодным потом и на него навалилась могильная тишина. Он опять ничего не видел кроме непроглядной темени. Опять ощутил могильные запахи. Григорий понял, что окончательно проснулся. Явь оказалась не лучше его кошмарных сновидений. Хотя внутренний голос говорил, что опасаться ему нечего. Нужно немного подождать. Чего именно? Этого Григорий не знал.

Темнота постепенно стала рассеиваться. Уже начали вырисовываться неясные очертания стен, когда в глаза ударил яркий свет. От резкой боли, которая пронзила мозг, он на некоторое время потерял сознание. Когда Григорий очнулся, то яркий луч света уже не бил в глаза. Куда он делся и был ли вообще? Или это опять видения из его кошмарных снов?

По всему помещению расстилался тусклый свет. Окончательно придя в себя, Григорий покинул свое ложе и осмотрелся. В середине просторного помещения с высоким потолком стояло четыре каменных гроба, образуя собой крест. Три чудовища, лежащие в них заставили его вздрогнуть. Заросшие, с длинными бородами, с зелеными телами, покрывшимися трещинами, они казались дьяволами, как их описывали монахи. Не хватало только рогов и копыт.

Григорий бросил взгляд на свое тело и ужаснулся. Оно было точно таким, как и у чудовищ, лежащих перед ним. Он упал на колени, и стал неистово молиться. От резких движений его кожа затрещала и стала осыпаться. Григорий провел по телу рукой. Зеленая корка рассыпалась, и под ней оказалась белая кожа. Он все понял, и облегченно вздохнул. Это была зловонная мазь, которую островитяне варили в котле. Григорий вспомнил, что ею его намазали, прежде чем поместить в этот склеп. Гуго тогда еще опасался, что их собираются бросить в котел, чтобы потом съесть. Сейчас мазь засохла и осыпалась с его тела. Григорий опять посмотрел на три гроба, в которых находились зеленые чудовища. Теперь стало ясно, кто лежит в них.

— Гуго, проснись, — Григорий неистово тормошил своего друга. Как он узнал, что именно в этом гробе лежит его лучший друг, было непонятно. Ведь заросшие зеленые чудовища были похожи, как братья близнецы. Раньше Григорий назвал бы это интуицией.

— Уйди дьявол. Тебе не забрать мою душу.

— Гуго, это я, Григорий.

— Господи! Почему ты оставил меня? Чем я так провинился, что ты отправил меня в ад? — бормотал рыцарь.

— Гуго, очнись. Это еще не ад.

— Ты врешь! Такое чудовище может быть только в услужении дьявола, властителя ада.

— Встань и осмотрись. Здесь нет чертей, нет адова котла.

Гуго сел, и начал осматривать все вокруг. Он увидел, что страшное чудовище срывает с себя зеленую кожу, под которой оказалась, очень бледная, но все-таки обыкновенная человеческая кожа. Потом его взгляд коснулся собственного тела. Гуго схватил себя за голову и начал раскачиваться взад-вперед. Он ничего не понимал, ему было страшно.

— Успокойся Гуго. Мы просто очень грязные. Сейчас я тебя вытру, и ты окажешься обыкновенным человеком.

— Где мы? — француз начал приходить в себя. — Почему мы в таком виде?

— Не знаю. Попробуй для начала вспомнить все, что с тобой было.

Григорий хорошо понимал своего друга. Ведь он только что пережил те же самые чувства. Надо немного подождать. Главное, что Гуго не сошел с ума в первые секунды. Сейчас он все вспомнит и успокоится.

— Григорий, я ничего не понимаю. Что с нами произошло?

— К сожалению, я тоже ничего не понимаю, — признался Григорий. — Самое главное, что мы живы.

— Не уверен. Может это загробный мир? Мне снились ужасные вещи. Я видел страшных чудовищ. Они хотели меня растерзать. Мне казалось, что я тысячу раз умирал и вновь воскресал.

— Со мной было то же самое. Но это был только сон, — попытался успокоить своего друга Григорий.

— Не уверен. Мне кажется, что я умер.

— По-моему покойники не страдают от голода и жажды.

— Пожалуй ты прав. Я готов сейчас корову съесть и выпить бочку вина.

— Боюсь, что нам придется поститься.

За их спиной послышался шорох. Друзья обернулись. Два чудовища, похожие друг на друга, словно братья близнецы, смотрели на них.

— Бертольд, Роберт, с прибытием в преисподнюю, — рассмеялся Гуго.

— Прекрати. Не хватало, чтобы они от горя и страха сошли с ума, — урезонил своего друга Григорий.

— Наш Бертольд неоднократно заявлял, что ради победы готов заложить свою душу дьяволу. Поэтому он не очень расстроится, оказавшись в аду, — продолжал балагурить француз. — Роберт часто игнорировал исповедь. Вот Господь и осерчал на них.

Григорий с удивлением уставился на Гугу. Только что его друг был в смятении и готов был сойти с ума от горя и страха. А сейчас к нему вернулась его обычная веселость неунывающего человека. Впрочем, Григорий был рад, что с Гугой теперь все хорошо, и он может заняться остальными товарищами.

— Не мели ерунды и не трать свое красноречие. Я уже давно проснулся и все слышал, — Бертольд вылез из гроба. — Раз за твой язык дьявол тебя не прибрал к себе, то мне это точно не грозит.

Григорий помог Роберту вылезти из гроба.

— У меня от слабости дрожат ноги, — пожаловался англичанин.

— Это от голода и жажды, — пояснил Григорий. — Судя по нашим бородам, мы здесь очень долго пролежали.

— Я бы сказал, что за такое время мы должны были умереть.

— А кто сказал, что мы живы? — весело спросил Гуго.

— На это указывают некоторые признаки, — ответил Григорий.

— Голод и жажда? — догадался Гуго.

— Нет. Твоя веселость. Я еще ни разу в жизни не видел смеющегося мертвеца.

— Мне снились кошмарные сны, — продолжал жаловаться Роберт.

— Нам всем они снились. Возможно, что одни и те же, — Григорий посадил англичанина на пол, так как того от слабости качало.

— Что еще может сниться в таком мрачном месте? — пожал плечами Бертольд.

— Боже, кто с нами это сотворил? — простонал Роберт.

— Думаю, что на этот вопрос ответ знают все, — уверенно заявил Григорий.

— Осталось узнать, что именно с нами произошло? — добавил Гуго. — Я не думаю, что это была самая страшная пытка в мире, но такому издевательству и унижению меня еще ни разу не подвергали.

— Не удивлюсь, что первый встречный захочет убить нас, приняв за порождение ада, — Роберт с отвращением посмотрел на свои длинные ногти, которые свернулись в трубочку, и напоминали когти сказочного чудовища. Он осторожно подцепил одним из них зеленую корочку на своем теле. Убедившись, что ничего страшного не произошло, начал энергично ее сдирать.

— Хватит стонать! Давайте думать, что делать дальше? — Бертольд, не любил пустой болтовни. Он жаждал действий. Впрочем, обычная жажда его мучила неимоверно.

— Предлагаю отсюда выбраться, — тут же предложил Гуго.

— Гениально. Ты знаешь, как? — спросил Роберт.

— Думаю, что с такой простой задачей Григорий легко справится. Он среди нас самый образованный. Веди нас старец. Мы пойдем за тобой, хоть на край света.

— Боюсь, что мы уже там, — мрачно произнес Григорий.

— Кто-нибудь может сказать, где мы находимся? — спросил Бертольд.

— Трудно сказать с полной уверенностью что-то определенное, — вздохнул Григорий. — Пока я спал, то предо мной пролетела вся моя жизнь. Когда же сон дошел до того места, где нас кинули в зловонную грязь, то наступила темнота. Ничего не могу вспомнить.

— Мне снилось детство и все, что со мной происходило в действительности, — признался Роберт. — И сон тоже оборвался на этом месте.

— У меня в голове стоит такой шум, что я ничего не могу припомнить. Только кошмарные видения, от которых по моему телу до сих пор бегают мурашки, — сообщил Гуго.

— В поселении островитян было только одно такое большое здание, — вдруг вспомнил Григорий.

— Пирамида, — сразу же догадался Бертольд. — Я внимательно ее разглядывал, когда мы проходили мимо нее. Там не было дверей.

— Окон тоже, — припомнил Роберт.