Клан двурогих Шведов Сергей

Глава 3

Да здравствует король!

Ждали больших событий, но день прошел спокойно, а следом за тихим скорбным днем минула не менее тихая ночь. Благородный Горик, сын и наследник покойного короля, молодой человек, едва достигший двадцати пятилетнего возраста, казалось, мог спать совершенно спокойно. Возможно, вокруг трона и шло шевеление, вызванное дележом благ, которые вот-вот должны были пролиться на головы избранных, но до обывателей это шевеление доходило лишь в виде всяческих слухов, намеков и прочего вздора, которые всегда сопровождают мало-мальски значительное событие в большом городе. А Бург в последнее время разбухал как на дрожжах, и количество его жителей уже перевалило за двести тысяч. Сожженный гуярами город за двадцать пять лет сумел зализать свои самые страшные раны, восстановить порушенные стены жилищ и добавить к привычному лэндскому мрачноватому стилю немало суранских и аквилонских красок. Если в торговле с Сураном и возникали перебои, вызванные тяготами долгого пути, то морская торговля наращивала обороты. Город был буквально наводнен аквилонскими, зинданскими, ринейскими и прочими торговцами, которые весьма охотно скупали лэндские и суранские товары, диктуя свои цены, к большому неудовольствию местных дельцов, которые никак не могли встать на ноги после гуярского нашествия. Благородный Седрик покровительствовал заморским купцам, за что был порицаем купцами лэндскими, но все-таки весть о смерти короля торговый Бург встретил без особой радости. При Седрике был хоть какой-то порядок. Король Октии, обдирая безбожно своих подданных, все-таки не давал их грабить другим. Его смерть могла вызвать разгул клановой вольницы, столкновения между вождями, и страдающей стороной в этом конфликте оказались бы городские обыватели, которых в подобных ситуациях с энтузиазмом грабили все соперничающие с друг другом стороны.

Ходили слухи, что благородный Хольдрик, младший брат Великого Родрика, готовится заявить претензию на октскую корону. Хольдрика, конечно, поддержат знатные семьи, но и у Горика, сына покойного короля, сторонников тоже немало, так что усобица грозит затянуться надолго. Наверное поэтому зашевелились уважаемые аквилонцы, хлопоча вокруг октского принца. Для них, как и для лэндцев, большая драка обернулась бы изрядными убытками. Ох и попили лэндской крови уважаемые проныры, совести-то у них не наскребешь и на грош. Но, надо честно признать, без их помощи торговому и ремесленному люду Бурга и вовсе не удалось бы подняться. И все-таки если бы нашлась сила, способная подрезать крылья аквилонцам, то буржские торговцы в долгу бы не остались. Но о таких вещах вслух лучше не говорить, а то запросто можно потерять последнее. Пока гуяры правят Лэндом, конкурировать с аквилонцами в торговле не под силу не только буржцам, но и суранцам. А тут еще говорят, что гуяры пошли походом на страну Хун, и войско свое они снарядили на деньги аквилонцев. Вот хапнут, уважаемые, так хапнут! О богатстве страны Хун рассказывали легенды еще до гуярского нашествия. Эх, проплывает кусок мимо, а ты даже рот раскрыть боишься, вдруг подумают, что собираешься укусить. При благословенном Гарольде разве так жили?! Те же аквилонцы были тише воды, ниже травы. Вестлэндские порты Гарольд прибрал к рукам и владетелей приструнил так, что пикнуть боялись. Не уберегли. Сгинул король Гарольд где-то в Приграничье, а вместе с ним сгинуло и буржское счастье. Шли, правда, слухи, в последнее время все более упорные, что сын Гарольда Кеннет жив и вот-вот объявился в Нордлэнде. В эти слухи и хотелось верить, и страшновато было, у гуяров-то сил немеряно, такую силу не враз сковырнешь. Нет, видимо, так и придется Бургу жить под чужим кнутом, пугаясь тележного скрипа, несущегося из гуярской подворотни. Черт их знает, что за племя. Были же и у лэндцев свои владетели, и хапали они будь здоров, но не может же весь народ только хапать и воевать, должен же кто-то и работать. А у этих не поймешь, не разберешь: чуть не каждый гуяр норовит алый плащ напялить, а на землю едва ли треть из них села. Хотя земли им за счет лэндских смердов достались самые лучшие. Конечно, и среди гуяров встречаются люди – ремесленники и торговцы. Кузнецы у них, кстати, отменные, но ведь и бездельников, умеющих только мечом махать, хоть пруд пруди. Где же на такую ораву дармоедов владетельских замков напасешься.

Отпевали благородного короля Седрика при большом стечении народа в великолепном буржском соборе, уцелевшем еще с прежних времен. Ждали благородного Леира короля Киммаркии, но тот почему-то не приехал, то ли болезнь помешала, то ли непролазная лэндская грязь. Зато прибыл из Вестлэнда благородный Гольфдан Хилурдский, которому самое время было побеспокоиться о своей короне, на которую теперь, по слухам, претендовали трое: Стиг Гоголандский, сын убитого в Приграничье благородного Арвида, ярл Скат Норангерский, худой жилистый мужчина с надменным лицом, и вестлэндский владетель Свангер, которому самое время было о душе подумать, а не цепляться за призрачную власть. Были здесь и прочие лэндские владетели, уцелевшие с добрых времен: и Свен Аграамский, владения которого до того обкорнали окты, что доходов с них не хватало даже на приличные сапоги, и Тейт Хатвурд, косивший левым поврежденным когда-то в Хальцбурге глазом, и еще несколько обладателей побитых молью алых плащей старинного покроя, коих буржцы уже не узнавали в лицо. Уходила в небытие былая лэндская слава. Разве что молодой Эрлинг Норангерский смотрелся орлом в этом ощипанном курятнике. Хорошего сына вырастил благородный Скат, да только какая буржцам от этого радость.

Гольфдана Хилурдского сопровождали несколько вестлэндских владетелей, среди которых буржцы опознали все того же Свангера и помянули недобрым словом. Именно Свангер вместе с покойным Олегуном призвали гуяров на лэндскую землю. Давно уже отлетела голова Олегуна, а вот Свангера родная земля еще носит. И с чего бы это так долго?

Благородный Горик, будущий король Октии, был окружен стеной стальных панцирей и синих плащей, так что самого наследного принца горожане видели только мельком, когда он ступил на ступени собора. Зато благородный Хольдрик Кольгрим не прятался от любопытных глаз. И панциря на нем не было. Всем своим видом он опровергал ползущие по городу слухи о своих претензиях на октский трон.

Короля Седрика похоронили с соблюдением всех формальностей в усыпальнице нордлэндских королей. Мало им нашей земли, так они тревожат и наши могилы. Ну какой, скажите на милость, из гуяра христианин?! Кресты, правда, на вороте носят, но разве в крестах дело.

И на обратном пути благородного Горика никто не увидел. Зря, выходит, целый день на ветру простояли. Пронесся мимо, словно не с похорон ехал, а с веселой свадьбы. Гуяры, они и есть гуяры – ни чинности, ни благолепия. Возьмите вон хоть Хилурдского, даром что гуярский подкаблучник, а как смотрится. Не человек – картинка! Все-таки порода кое-что значит. А какая у гуяров порода – выскочки.

Хольдрик Кольгрим проехал, правда, прилично, даже помахал буржцам рукой. Ну и, конечно, заслужил дружное – да здравствует Хольдрик! Вот что значит народ: когда к нему с лаской, то он всей душой. Может, хоть при коронации покажут Горика, нельзя же короля прятать от народа. Или он так и будет с нами из-за стальных спин разговаривать.

Благородный Гольфдан Хилурдский, пребывавший в последнее время во встревоженном состоянии духа, после похорон короля Седрика успокоился. И приняли его в окружении принца любезно, и за стол посадили в шаге от Горика. Да оно и понятно, в нынешней ситуации, когда все зыбко и ненадежно, поддержка короля Вестлэнда отнюдь не покажется лишней. Пожалуй, благородный Гольфдан правильно сделал, что поспешил выразить поддержку принцу Горику. В будущем это ему непременно зачтется. Надо сказать, что благородный Седрик умер как нельзя кстати для Гольфдана. После того как от него демонстративно отвернулся киммаркский король, корона на голове Хилурдского закачалась, да что там корона, самое время было о жизни подумать. Седрик не простил бы ему шашней с Леиром. Зря Гольфдан связался с аквилонцем Крулом, переоценив влияние этого прохвоста на Леира и Седрика. И тот же самый Крул советовал Хилурдскому не торопиться на похороны старого короля и коронацию молодого. Грядут-де серьезные события. Жулик! Хорош был бы благородный Гольфдан в глазах октов. Тем более что приехали все: и Скат Норангерский, и Стиг Гоголандский, и старая крыса Свангер. Никакой драки между октами, судя по всему, не предвидится: и Хольдрик здесь, и Кердик, и все прочие вожди со скорбными, приличествующими случаю лицами. Хольдрик к тому же приехал без меча, выражая тем самым полное доверие хозяину замка принцу Горику. Нагнал на них страха благородный Седрик, даже после его смерти вожди бояться поднять хвост.

Хилурдского беспокоило только отсутствие благородного Леира, которому разлив реки Мги якобы помешал вовремя прибыть на похороны. Все, конечно, может быть, но не исключено, что киммаркский король что-то выгадывает. Гольфдан был в большой обиде на Леира: продержал Хельгу при своем дворе в течение нескольких месяцев и отправил ни с чем. Благородные люди так не поступают. Одно утешало: Гоголандские тоже получили от ворот поворот, да и со свадьбой Леир пока не торопится. Возможно, он просто осторожничал, опасаясь грозного Седрика, которому не нравилось сближение Киммаркии и Вестлэнда. Но сейчас ситуация изменилась, и пока молодой Горик будет осваиваться на троне отца, король Леир и Гольфдан вполне могут договориться.

Неожиданно поднявшийся за чинным столом шум заставил Хилурдского очнутся от дум. Похоже, что наконец-то прибыл долгожданный король Киммаркии. Во дворе старого королевского замка слышалось ржание лошадей и звон стали. Судя по шуму, свита у благородного Леира была немаленькой, но ведь и времена нынче беспокойные.

Плащи на вошедших были действительно киммаркских цветов, желтые и серебряные полосы по синему полю, но вот человек, возглавлявший группу прибывших, был похож на Леира разве что ростом. Появление киммарков вызвало замешательство среди присутствующих. Благородный Горик, уже поднявшийся со своего похожего на трон кресла, чтобы приветствовать благородного Леира, сделав только один шаг навстречу гостю, замер в растерянности. Этот шаг оказался последним в его короткой жизни. Закованный в доспехи бородатый киммарк, который просто обязан был по всем приметам быть Леиром, неожиданно выбросил вперед правую руку, и Горик захрипел, вцепившись худыми длинными пальцами в рукоять вонзившегося в горло кинжала.

– Это не Леир, – запоздало крикнул кто-то, – это Гвенолин!

И сразу же вслед за этим раздался дикий вопль вбежавшего в зал со двора окровавленного окта:

– Арвераги!

Благородный Гольфдан не счел для себя зазорным, укрыться под столом, благоразумно рассудив, что возраст делает его участие в развернувшихся событиях совершенно бессмысленным. Тем более, как успел заметить Хилурдский, не только арвераги резали октов, но активное участие в кровопускании принимали и некоторые октские вожди. Пришедшие на пир безоружными Хольдрик и Кердик неожиданно оказались при мечах, которые им поднесли два молодца как две капли похожих друг на друга. Близнецы расторопно ввязались в драку, круша и левой, и правой рукой гуярские головы.

Самым разумным было бы убраться отсюда и поскорее, иначе кровь, потоком струящаяся по залу, вполне могла захлестнуть непричастного к гуярским разборкам Хилурдского. Видимо, и благородный Свен Аграамский чувствовал себя посторонним на чужом кровавом пиру. Столкнувшись под столом, король и владетель решили действовать сообща. Но направление, выбранное ими, оказалось неверным, и обезглавленное тело Ската Норангерского неожиданно преградило им путь, рядом упала голова ярла, с выпученными то ли от испуга, то ли от удивления глазами. А потом бодрый юношеский голос спросил сверху на чистейшем лэндском языке:

– Вы кто такие?

– Гольфдан Хилурдский, – назвал себя вестлэндский король, решивший в последний момент, что приличней умереть стоя.

– Оттар, – назвал себя кареглазый молодой человек и одарил Гольфдана роскошной белозубой улыбкой.

Стальной клинок в руках кареглазого отливал багровым, и Хилурдский, даром что многое повидал на своем веку, содрогнулся от ужаса и отвращения.

– Вперед, – молодой человек указал мечом в сторону выхода.

Хилурдский и Аграамский не заставили себя долго упрашивать. Вокруг выл, лязгал мечами и зубами, изрыгал проклятия ад кромешный. Десятки трупов плавали по залу в лужах собственной крови, а живые рубились с таким остервенением, словно пытались чужой оборванной жизнью обессмертить свою. Кто кого резал в этом аду и за кем оставалась победа, Хилурдский не знал и не хотел знать, единственным его желанием было выбраться отсюда как можно скорее. Ангел-хранитель вывел благородных владетелей через многочисленные переходы старого замка во двор. Здесь тоже шла рубка, но уже можно было с уверенностью сказать, что верх берут арвераги. Прижатые к стене окты отчаянно сопротивлялись, но становилось очевидным, что им не устоять.

– В седле удержитесь? – Воин, назвавший себя Оттаром, схватил под уздцы двух первых же подвернувшихся под руку коней. Хилурдский не успел головой кивнуть, как из-за угла выскочил человек с тяжелой ношей на плечах. Человек этот как две капли воды был похож на Оттара, а на плечах у него находился молодой Эрлинг Норангерский, сын только что убитого ярла Ската.

– Жалко было убивать. Глядишь, кому нибудь из наших девчонок сгодится.

Молодой ярл, наконец, задышал, задвигался и очумело уставился на окружающих.

– Вам лучше поторопиться, – сказал Оттар. – Веселье еще не закончилось.

Хилурдский был того же мнения, а потому без стеснения уселся на чужого коня. Владетель Аграамский последовал его примеру. С ярлом Эрлингом пришлось повозиться, он никак не мог прийти в себя после ошеломившего его удара.

У ворот владетелей остановили:

– Кто такие?

– Пропусти их, Артур, – крикнул Оттар, – это мой родственник.

Молодой гуяр с надменным лицом и строгими серыми глазами взмахнул рукой, решетка заскрипела, поднимаясь, и Хилурдский, хлестнув коня плетью, первым вылетел на подъемный мост.

В городе было на удивление тихо. Патрули гвардейцев покойного короля Седрика несколько раз окликали владетелей, однако, опознав вестлэндского короля, препятствий их продвижению не чинили. Судя по всему, гвардейцы понятия не имели, что творится в королевском замке.

– Что же это такое? – подал голос молодой ярл Эрлинг, оправившийся, видимо, от удара, но не пришедший в себя от пережитого.

Поскольку королевский замок и прилагающие к нему районы остались позади, владетели могли позволить себе передышку.

– Благородный Хольдрик решил, что корона ему больше к лицу и договорился с арверагами, – вздохнул Хилурдский.

– Но как арвераги попали в замок? – в голосе Норангерского прозвучал ужас.

– Скорее всего, их приняли за киммарков, и, вероятно, им кто-то помог, – благородный Аграамский зябко передернул плечами.

Этим помощником мог быть только горданец Деодор, именно он отвечал за систему охраны королевского замка, в котором столь удачно проводили в последний путь не только Седрика, но и его наследника-сына, в большой компании октов и благородных лэндцев. Гольфдан своими глазами видел убитыми Ската Норангерского, Свангера и Хатвурда. Выходит, прав был уважаемый Крул, когда предостерегал Хилурдского, пророча большие события в Бурге.

– Кого-то он мне напомнил, этот молодчик по имени Артур? – наморщил лоб Аграамский и тут же громко воскликнул: – Конана он мне напомнил, этот арвераг!

– Почему Конана?

– У вождя арверагов было два сына, Артур и Хорс, я видел их еще детьми.

– А те, которые нас спасли, уж они-то точно не арвераги? И с какой стати они нам помогали?

– Один из них назвался твоим родственником, благородный Гольфдан, – напомнил Аграамский.

– В моем роду головорезы не водились, – обиделся Хилурдский.

– Они дрались двумя мечами.

– Но не меченные же они?!

– Не знаю, благородный Гольфдан, Но самое умное для нас сейчас – убраться из Бурга и как можно скорее. Драка здесь только начинается.

Глава 4

Ошибка достойного Осея

Гуяры выступили в поход, когда подсохли дороги, а зеленая трава еще не успела пожухнуть под испепеляющим суранским солнцем. Самое лучшее время для начала похода, как считал достойный Осей, и его молодые помощники были с ним согласны. Гуярская пехота шла налегке, побросав тяжелые доспехи в телеги. Конница пылила впереди, значительно опережая пехоту и обоз.

Восточных лесов достигли через десять дней. Неслыханное по скорости передвижение, о котором даже не мечтали, а потому все были горды этим первым успехом. Если продвижение и в дальнейшем не замедлится, то до страны Хун можно будет добраться за месяц, ну от силы полтора. Не исключено, конечно, что лесные варвары попробуют оказать сопротивление надвигающейся на них стальной махине. Конница уже разорила более десятка деревень, проводники-суранцы были надежны и выбирали самый короткий и удобный путь для надвигающегося войска. Осей не собирался ввязываться в войну с лесными варварами, если он и разорял их деревни и городки, то мимоходом, по просьбе почтенного Рикульфа, которому требовались рабы для пустующих земель. Около тысячи захваченных в полон варваров он уже отправил в Азрубал, но поток их не уменьшался, затрудняя продвижение войска, и достойный Осей решил, что с охотой на рабов пора заканчивать. В конце концов, почтенный Рикульф и сам способен снарядить военную экспедицию. Партия в две тысячи рабов была последней, и гуярский император выделил для ее сопровождения пятьдесят всадников во главе с Эгбертом из Арверагов. Эгберт обиделся и не стал скрывать обиду.

– Успеешь обернуться, – утешил его Осей. – Нам до страны Хун еще пылить и пылить. Сдай полон гитардам на границе, и пусть они гонят их Рикульфу.

После того, как суранский купчишка Хокан отделал достойного Эгберта на глазах вождей и старейшин, у весельчака арверага испортился характер. Он стал раздражать Осея своим мрачным видом. Гуяр должен идти в поход с песней, иначе какой же он гуяр.

– Да какие там гуяры из арверагов, – усмехнулся верзила Кольгрик из Октов, презрительно поглядывая на Эгберта. Эгберт побледнел от обиды, а Осей побурел от гнева. Какими бы ни были отношения кланов до похода, в походе все равны. Кольгрику это должно быть известно, как и всем прочим.

– Я отменяю свое решение, – надменно поджал губы Осей. – Ты, Кольгрик, погонишь полон в Гитардию, а Эгберт возглавит пока твоих людей.

Все вожди дружно поддержали Осея. Поход – дело серьезное, и межклановые разборки лучше пресечь в самом начале, иначе до беды недалеко. Однако Кольгрик наотрез отказался выполнять приказ императора. Для Осея наступила нелегкая минута: если даст слабину, то поход можно считать законченным – не может войско побеждать без дисциплины.

– Эгберт, – спокойно сказал Осей, – достойный Кольгрик нарушил данное мне слово, забери у него оружие.

Кольгрик отступил на шаг и обнажил меч под негодующий гул товарищей. Его осудили даже окты, но это обстоятельство не остудило смутьяна. Защищался он от выпадов противника умело и все-таки не смог оказать достойного сопротивления гибкому арверагу. Через минуту Эгберт вышиб меч из его руки и наступил на него ногой.

– Мне не хочется начинать поход с крови гуяра, – сказал Осей. – Верни ему меч, Эгберт, пусть выполняет приказ.

Осей не оборачиваясь пошел к коню. Гуяры переглянулись: все-таки они не ошиблись с выбором вождя, император нашел достойный выход из создавшейся непростой ситуации. А Кольгрику самое время взяться за ум, драк впереди еще много, и ни к чему затевать ссоры между своими.

В последующие дни ничего примечательного не случилось. Миновали еще несколько деревень, но никого кроме древних старцев в них не обнаружили. Видимо, кто-то уже успел предупредить варваров о наступлении гуяров. Осей приказал усилить дозоры. Серьезного сопротивления он не опасался, но и терять людей по глупости и беспечности тоже не хотелось. Гуярское войско растянулось на несколько верст, и у варваров появился шанс, атаковать зазевавшихся из засад на лесных дорогах. Если, конечно, эти узкие звериные тропы можно было назвать дорогами. Телеги не выдерживали и ломались, отставшие как правило отставали уже навсегда. Леса никогда не были для гуяров родным домом, а уж Восточные леса и вовсе оказались на редкость негостеприимными. Потери росли, а невидимый враг оставался безнаказанным. Обстреляв гуяров из засады, варвары скрывались в дебрях, и преследовать их даже верхом было совершенно бессмысленно. За две недели пути Осей потерял около трех тысяч человек и до трети телег. А главное, скорость передвижения значительно уменьшилась, что более всего раздражало императора.

– Не на деревьях же живут эти мерзавцы! – Осей в сердцах хлестнул плетью по нависающим над лесной тропой веткам. Проводники-суранцы охотно подтвердили, что в десятке верст отсюда довольно большой по здешним меркам городишко. Жалко было терять время, но нужны были телеги, да и варваров проучить не мешало.

Город действительно был невелик, тысяч на десять жителей, обнесенный к тому же всего лишь деревянной стеной. Стоял он на большой облитой солнцем поляне, словно нарисованный вдруг озорной рукой на потеху утомленным лесными дебрями путникам.

– Выкатить пушки и разнести в щепки, – приказал Осей.

Однако брать город штурмом не пришлось – ворота были распахнуты настежь, и защищать его было, похоже, некому. Очумевшие от долгих переходов гуяры ринулись под прикрытие стен и очень скоро поплатились за свое легкомыслие: прогремело несколько взрывов, и через минуту на месте города бушевало гигантское огненное море. И в этом море сгинуло в одночасье несколько тысяч гуяров-пехотинцев, оказавшихся на свою беду проворнее конников. Еще несколько сотен были опалены огнем и не могли двигаться дальше. Сам Осей уцелел чудом, огонь лишь облизал ему волосы и обжег руку.

Вожди опасались уныния в гуярских рядах после столь сокрушительной неудачи, но ошиблись. Коварство лесных разбойников только раззадорило воинов, поклявшихся на мечах, отомстить за погибших товарищей. На совете вождей решено было отложить на некоторое время поход в страну Хун и посчитаться с лесными варварами. Было бы большой глупостью, оставлять у себя за спиной столь воинственное и злое племя.

Гуяры без больших потерь взяли городишко Лесной Ют, столицу югенов, если у дикарей вообще бывают столицы. В полон никого не брали, девать рабов было просто некуда. Вожди смотрели сквозь пальцы на шалости своих людей, изощрявшихся в способах умерщвления югенов, не делая разницы между мужчинами и женщинами, стариками и детьми.

Достойный Осей был доволен. Легкие победы значительно подняли дух приунывшего в последние недели гуярского войска. А кроме всего прочего, практически прекратились налеты варваров из засад, доставлявшие столько неприятностей прежде. По словам проводников, половина пути была пройдена. И хотя времени на этот переход было затрачено больше, чем предполагалось, к гуярским вождям вернулась уверенность в удачном завершении похода. Зеленый ад, где за каждым кустом подстерегала смерть, был на исходе. И хотя война с варварами унесла убитыми раненными и отставшими почти десять тысяч человек, никто и в мыслях не держал возможность отступления. Гуярское войско только закалилось, пройдя через эти испытания, почувствовало уверенность в собственных силах и своих вождях. До них этот путь был пройден только однажды, лэндовским ярлом Хаарским, но и у того не хватило смелости, продиктовать свои условия врагу, он так и повернул ни с чем от чужой границы.

Известие о том, что за холмом его поджидает многочисленное вражеское войско, император воспринял поначалу как неудачную шутку. Но прискакавший на взмыленном жеребце Хенгист из Вогенов утверждал, что видел его собственными глазами. По его прикидкам врагов было не менее двадцати тысяч.

Осей вздохнул с облегчением. Двадцать тысяч, пусть даже и конных, вряд ли рискнут атаковать пятидесятитысячное гуярское войско, хоть и ослабленное долгими переходами по лесному бездорожью, но вполне способное дать отпор и втрое сильному противнику. И тем не менее, варвары рискнули: было их чуть более десяти тысяч, и вели они себя, по мнению Осея, отважно, но неосмотрительно. Успевшие развернуться в линию гуярские пушки дружно ударили по атакующей лаве в упор. Осей только хмыкнул в отрастающую бородку. Лава разлетелась на несколько частей, варвары резво повернули восвояси, даже не доскакав до стоящей у кромки леса гуярской пехоты.

– Коннице вперед, – распорядился Осей, – пехоте подтянуться.

Достойный Хенгист повел вслед за убегающими варварами большую часть гуярской конницы. Надо полагать, облаченные в сталь гуяры справятся с дерзкими наездниками без особого труда.

Подскакавший Ханеус из Киммарков поднял на дыбы разгоряченного коня:

– Нас атакуют!

– Это мы атакуем, – усмехнулся Осей.

– Ты не туда смотришь, – возразил Ханеус. – У нас отрубили хвост. Октские и киммаркские пехотинцы отстали, и их отрезают от основных сил.

– Так пробивайтесь, – возмутился Осей. – Или прикажешь, повернуть все войско, чтобы отбить натиск сотни лесных дикарей.

Ханеус выругался и развернул коня, Осей только плечами пожал ему вслед. Гуярская конница уж слишком медлила с вестью о полной победе. Достойный Хенгист давно уже должен был прислать гонца.

– Слышите? – Эгберт вдруг поднял руку.

– У варваров есть пушки?! – не поверил своим ушам Осей.

Не слишком ли опрометчиво он бросил за холм конницу? Но ведь Хенгист утверждал, что варваров не более двадцати тысяч, да и атаковавшая гуяров лава не выглядела устрашающей. Гуярская пехота, четко печатая шаг, двинулась вперед. Осей залюбовался этими стальными колонами, ощетинившимися длинными копьями подобно десятку ежей. Гуяры держали дистанцию во время марша, чтобы в решающую минуту перестроиться в единую несокрушимую стену.

От Хенгиста по-прежнему не было вестей. Пушки из-за холма бухали все чаще. Осей приказа пехоте ускорить шаг.

– Похоже, мы проспали противника, – заметил Эгберт из Арверагов.

Осей бросил на него злой взгляд и, не раздумывая больше ни минуты, погнал коня на холм, опережая наступающую пехоту, обходившую холм справа. Картина, открывшаяся взору вождей и гвардейцев императора, заставила побледнеть даже самоуверенного Осея. Равнина за холмом была буквально наводнена варварами, и в этом чудовищном людском море барахталась без надежды на спасение гуярская конница. Окруженные со всех сторон, в упор расстреливаемые из пушек, гуяры давно потеряли строй и теперь сражались каждый за себя, стараясь продать свою жизнь подороже.

Гуярская пехота стальным клином распорола надвое хлынувший ей навстречу поток и шаг за шагом принялась теснить противника, расширяя образовавшуюся в результате натиска брешь. Был момент, когда Осею показалось, что пехота вот-вот соединиться с конницей, но что-то вдруг сломалось в отлаженном механизме фаланги: иголки наступающего ежа все чаще стали падать на рыжеющую от льющейся крови траву.

– Они стреляют не только из пушек, – воскликнул глазастый Эгберт. – Они стреляют с рук.

Осей и сам видел, как через короткие промежутки времени колонна, стоявшая в самом центре вражеского войска, окутывается клубами дыма. Да и непривычный уху треск доносился именно оттуда.

– Конница сзади! – крикнул Утер из Амберузов. Осей оглянулся: конница варваров, численностью в три тысячи всадников, огибая холм, заходила атакующей пехоте в спину. Под рукой Осея было не более тысячи всадников, его последний резерв. И с этим резервом он должен был спасти спины наступающих пехотинцев. Медлить было нельзя, Осей обнажим меч и взмахнул им над головой:

– Вперед!

Тысяча всадников бурей понеслась с холма навстречу наступающему врагу. Достойный Осей успел только удивиться алому лэндскому плащу на плечах противника, как в тот же миг узкий меч вонзился в его неприкрытое броней горло и выбросил не только из седла, но и из жизни.

Зато Эгберту повезло больше, его противник, лесной верзила-варвар, оказался менее проворным. Чужой меч просвистел над головой пригнувшегося арверага, а его собственный вонзился в чужую вздымающуюся от ненависти и страха грудь. Лэндец в алом плаще, только что убивший Осея, обернулся на предсмертный хрип варвара: холодные серые глаза царапнули Эгберта по лицу, а потом арверага и владетеля разделил поток конских и человеческих тел. И все-таки Эгберт предпринял попытку достать вражеского предводителя, ибо смерть этого лэндца могла притушить пожар ненависти, разгоревшийся в груди арверага. Осей не был его другом, но он был единственным человеком, который принял Эгберта как своего, как равного среди равных. Для остальных он был только родичем ненавистного Конана.

Лэндца окружали трое молодых людей, с такими же узкими мечами в руках, разившими словно молнии. Эгберта удивил один из них, светловолосый и зеленоглазый. Они столкнулись лицом к лицу, но не успели дотянуться друг до друга мечами. На зеленоглазом был синий гуярский плащ с широкими алыми полосами – цвета арверагского клана. И это обстоятельство больно резануло Эгберта по сердцу. Особенно когда под мечами зеленоглазого стали падать один за другим гуяры его отряда. Это был дьявол, а не боец! Даже в седле он сидел странно, откинувшись назад, а удары наносил с хищной улыбочкой на устах, словно радовался чужой смерти. Он был без шлема, как и его товарищ, темноволосый, но такой же улыбчивый. Они еще и перекликались на скаку, эти подонки, приветствуя каждый удачный удар друг друга. Эгберт, забыв о лэндце в алом плаще, рванулся к зеленоглазому через лес мечей и с хрустом отлетающих рук. Но добрался он только до юнца, с поразительно нежным девичьим лицом и темными большими глазами, удивленно смотревшие на него из под стального шлема. И Эгберт на мгновение замешкался с ударом. Эта задержка стоила ему жизни, во всяком случае, так ему показалось, когда мир взорвался белой ослепительной вспышкой, а потом наступила темнота.

Очнулся он от звука молодых веселых голосов, доносившихся из-за стен хижины.

– Зачем он тебе? – вопрошал грубоватый голос. – Он же гуяр.

– Ты тоже гуяр, – последовал ответ. Говорил мальчишка, так, во всяком случае, показалось Эгберту. – Раз он попал ко мне в руки, то не бросать же.

Видимо там, за стеной, был еще и третий, потому что смеялись в два грубых мужских голоса.

– А ну вас, – мальчишка, похоже, рассердился. – Моя добыча, мне и решать. Захочу с кашей съем, захочу и…

– И? – немедленно прозвучал ехидный вопрос.

– Тебе, Хорс, только бы зубы скалить, а между прочим, он арвераг и твой родич.

– Не сердись, – утешил мальчишку Хорс, – можешь его есть с кашей, только без меня. Ты же знаешь, я не ем кашу, а уж там более заправленную арверагом.

Новый взрыв смеха и ругани мальчишки, не стеснявшегося в выражениях.

– Да ладно вам, – прозвучал примирительно незнакомый голос. – Раз уж мы его неделю с собой тащим, то глупо бросать среди леса.

– Телега-то сломалась, – возразил Хорс, – а в седле он не усидит. Оставим его варварам и дело с концом.

– Варвары либо продадут его в рабство, либо просто убьют.

– Нечего было в чужой дом соваться с разбоем, – проворчал Хорс.

– Ты же гуяр.

– Ну, хватит, – рассердился Хорс. – Они убили мою мать, убили отца, убили всех, кого я любил. И с тех пор я не гуяр, а меченый.

– Цвета своего клана ты все-таки носишь.

– Ты же знаешь, что это из-за Артура, – голос Хорса смягчился, – он никак не может забыть, что рожден в семье Асхилов. Сколько мы возимся с этим арверагом по твоей милости? Дядя Кеннет успел уже, наверное, до Лэнда доскакать, а мы из Восточного леса выбраться не можем. Скажи ей, Лось.

– А он от тебя возьмет да откажется, – заметил второй, названный Лосем.

– Как это откажется? – возмутился мальчишка. – Да кто его спрашивать будет!

– Захочет с кашей съест, – задохнулся от смеха Хорс, – захочет и…

– Ищите телегу, – твердо сказал мальчишка. – И без телеги не возвращайтесь.

Веселый смех стал удаляться. Видимо, мальчишка имел над этими наглецами какую-то власть. Но с какой стати он так привязался к Эгберту? Если арвераг правильно понял, то они везли его целую неделю. Он смутно припомнил заботливые руки, подносившие к его губам пахнущее травами питье и чьи-то большие глаза, смотревшие на него с сочувствием. Это были те самые глаза, на которые он не смог или не успел опустить занесенный меч. А Хорс и Лось, судя по всему, были теми головорезами, до которых он так старался добраться в бою. И Эгберт пожалел, что не добрался. Особенно до белобрысого Хорса, изменившего своему клану и перешедшего на сторону заклятых врагов. И если Эгберту из Арверагов суждено выжить, то он постарается исправить оплошность во что бы то ни стало. Сам того не подозревая, этот Хорс из Арверагов, предатель и подонок, будет возить за собой свою смерть.

В дальнем углу хижины, у самого входа, висели на сучке два коротких меча в ножнах и узкий как шило кинжал. Меча Эгберту сейчас не поднять, а вот ударить кинжалом он способен. Эгберт попробовал подняться с лежанки, но боль в раненном плече опрокинула его на спину. Кроме того, закружилась перевязанная заботливой рукой голова.

Полог, закрывающий вход откинулся, и Эгберт едва не засмеялся сквозь плотно стиснутые от боли зубы Как он сразу-то не догадался: не мальчишеский это был голос, а девичий. И наверное, именно поэтому дрогнула тогда его рука, как она задрожала и сейчас, принимая посуду со снадобьем.

– Кажется я доставил тебе массу хлопот? – сказал он, с трудом шевеля спекшимися от жара губами. – Зачем ты возишься со мной?

– Ты ведь не стал убивать меня, хотя мог бы, – улыбнулась девушка. – Вот я и захотела узнать – почему?

Самое смешное, что Эгберт и сам не знал ответа на этот впрямую заданный вопрос. Но что-то же удержало его руку? Быть может, он просто не решился погасить эти удивляющиеся миру нежные глаза? Его новая знакомая была поразительно красива, непривычной глазу чужой красотой.

– Как твое имя?

– Хильда. Я дочь владетеля Ожского и королевы Нордлэнда Сигрид Брандомской.

Эгберт никогда не слышал о владетеле Ожском, хотя в замке с таким названием, принадлежащем королю Леиру, он однажды был. На редкость хорошо укрепленный замок.

– Это мой отец разбил ваше войско.

В ее голосе была нескрываемая радость и гордость, и это больно резануло его по сердцу, напомнив, что они враги.

– В Суране моего отца называют Черным колдуном или почтенным Ахаем.

О Черном колдуне Эгберт слышал не раз. Говорили, что именно этот человек или, точнее, этот дьявол в человеческом образе, бросил стаю на гуярское войско у Расвальгского брода. Старики рассказывали, что большего ужаса они в своей жизни не переживали. Гуяры потеряли тогда чуть не половину войска, а многие из уцелевших умирали потом в страшных мучениях. Вот, значит, с кем столкнула судьба достойного Осея, вот кто выбил знамя победы из его рук.

– Твоего императора убил мой старший брат Кеннет, король Лэнда, – казала Хильда и горделиво встряхнула при этом вьющимися волосами. – Тоже боец каких поискать.

Это похвала убийце Осея была неприятна Эгберту, но и возразить было нечего. Этот Кеннет из Лэнда, или как его там, рубился как дьявол.

– Много наших полегло?

– Много, – печально вздохнула Хильда. – Тысяч тридцать, тридцать пять. Остальные или разбежались, или сдались.

Эгберт закрыл глаза и едва не завыл от тоски. Шестьдесят тысяч гуяров выступили в этот поход, и лишь у каждого третьего остался шанс вернуться к родному очагу. Такого разгрома гуяры еще не знали. И такого позора. А он, Эгберт из Арверагов, размяк от взгляда девичьих глаз. Эти глаза принадлежали дочери его врага, врага всего гуярского племени, самого ненавистного с этой минуты для него человека. И теперь он никогда уже не забудет его имени. Владетель Ожский, почтенный Ахай, Черный колдун у тебя много имен и, вероятно, много личин, но рано или поздно Эгберт из Арверагов до тебя доберется и посмотрит, какого цвета кровь течет в жилах дьявола во плоти.

Глава 5

Невеста короля Морведа

Проводив в поход беспокойного родича, почтенный Морвед, король Кимбелинии, впервые за последние годы почувствовал себя в безопасности. Ну сколько же в самом деле человек может жить в седле: спать в седле, есть в седле, любить женщин на ходу, не снимая шершавой от мозолей ладони с рукояти меча. Жизнь уже перевалила на пятый десяток, а у почтенного Морведа ни жены, ни наследника, которому можно было бы передать бразды правления на исходе жизни.

Конечно, почтенный Морвед, это не семнадцатилетний щенок, сходящий с ума при виде юбки, слава Богу и прожито, и видено немало, но следует признать, что Урсула, дочь почтенного Гилроя, весьма аппетитная девчонка, не считая прочих ее достоинств, к коим в первую очередь следует отнести весьма приличный городишко Холус, который она принесет с собой в качестве приданного. К тому же почтенный Гилрой не молод, во всяком случае, лет на пятнадцать старше Морведа, и может очень удачно умереть, а у его наследника, глупого мальчишки Эдвина, ничего не стоит вырвать изрядный кус, а то все эборакское королевство. Надо брать пример с почтенного Рикульфа, который так удачно женил сыновей, что гитардское королевство за последние годы увеличилось в размерах едва ли не вдвое. Конечно, Рикульфу везет: его обретенные в результате браков свойственники умирают на удивление вовремя, но почему бы и Морведу, взяв пример с умного соседа, не похлопотать за себя перед судьбой.

Приятные размышления почтенного Морведа были прерваны самым бесцеремонным образом. У этой женщины была удивительная способность появляться там, где ее совсем не ждали и в самое неподходящее время. Конечно, почтенный Морвед обещал жениться на прекрасной Бернике, когда она на самом деле была прекрасной, но с тех пор минуло столько лет, что данное слово истрепалось на нет. Как все-таки злопамятны женщины: пятнадцать долгих лет мусолить обещание, данное, если честно, с пьяных глаз, да и то ввиду крайней необходимости. Давно бы уже следовало отправить горлопанку подальше, выдать замуж наконец, а он все тянул, откладывал, исключительно по доброте сердечной, и вот дотянул до громкого скандала, когда подурневшая и постаревшая Берника претендует не только на его ложе, но и на трон, навязывая вдобавок почтенному Морведу свое невесть с кем прижитое потомство. Очень может быть, что какому-то из ее отпрысков он действительно приходится отцом, вот только какому? Не говоря уже о том, что у почтенного Морведа целый ворох отпрысков от гуярских и суранских красавиц, но это еще не повод, чтобы признавать их наследниками кимбелинской короны. И очень жаль, что Берника этого не понимает. Кроме отцовских чувств, существую еще и интересы государства, требующие жертв и от короля, и от его подданных.

– Чтоб ты подавился, толстый боров!

Если она собралась удивить гуяра руганью, то напрасно. Подумать только, как меняют женщин года. Давно ли, кажется, прекрасная Берника была стройна, тиха, нежна, а голосок ее журчал как ручеек в тихий жаркий денек. Сейчас она каркает как старая патлатая ворона, которую не только в постель, но и к столу приглашать страшно.

– Ты на себя посмотри, старый ублюдок!

Старым почтенный Морвед себя не считал, хотя прожитые годы не могли не отразиться на стройности его фигуры. Но, в конце концов, что такое стройность для мужчины и короля, не безродный же он мальчишка.

Только-только с большим трудом и с помощью прислуги удалось избавиться от Берники, как заявился уважаемый аквилонец Скилон. Такой вот неудачный выпал день. Молодой аквилонец требовал назад крепость Измир, которую горданский негодяй Эшер увел из под самого его носа.

– Крепость Измир принадлежит почтенному Гилрою, – вздохнул Морвед. – Не могу же я ссориться с будущим тестем накануне свадьбы.

Уважаемый Скилон побурел от гнева:

– Король Эборакии почтенный Гилрой утверждает, что крепость принадлежит тебе, почтенный Морвед, и он тоже не хочет ссориться с тобой накануне свадьбы.

– Неужели?! – поразился Морвед. – Какое досадное недоразумение. Я думаю, мы все уладим, уважаемый Скилон. А почему бы тебе самому не договориться с достойным Эшером – вы оба купцы, проблемы у вас общие, надо полагать.

Конечно, почтенный Морвед издевался над уважаемым Скилоном, и аквилонец был не настолько глуп, чтобы этого не понять. В конце концов, уважаемый Скилон понял и другое: у почтенного Морведа финансовые затруднения в связи с предстоящей свадьбой, а также большая загруженность текущими делами, так что браться за решение чужих проблем, не уладив своих, он не намерен. Аквилонец, дрожа от гнева и возмущения, оставил, наконец, почтенного Морведа, пообещав, однако, финансовую поддержку.

– Достойный Хокан сын Эшера просит твоего внимания, государь, – слуга-суранец склонился перед Морведом в почтительном поклоне.

– Что нужно этому негодяю?

– Достойный Хокан привез письма из Октии и Киммаркии.

– Зови, – распорядился Морвед.

Расторопный он все же человек, этот горданец Эшер, и, похоже, сыновья не уступают отцу в пронырливости. Морвед критически осмотрел вошедшего молодца. Придраться было не к чему: он и сам не прочь иметь такого сына. Будем надеяться, что прекрасная Урсула расстарается для мужа, а уж сам король Кимбелинии не ударит в грязь лицом в нужном месте и в нужное время.

Письма были от короля Киммаркии благородного Леира и короля Октии благородного Хольдрика.

– Как Хольдрика?! – не поверил собственным глазам Морвед.

– Увы, – достойный Хокан возвел очи горе, – благородный Седрик оставил земную юдоль.

– А его наследник Горик?

– Последовал за отцом.

Вот новость, так новость: умеют же люди обделывать дела! Еще вчера об этом Хольдрике никто ни сном, ни духом не ведал, и вот вам – король Октии, одного из самых богатых и славных гуярских королевств.

– Так в Октии сейчас война?

– Благородный Кольгрик, младший сын почившего Седрика, отказался признать королем благородного Хольдрика. Вместе с ним Бург покинули многие октские вожди. Остлэнд остался в руках Кольгрика, но Нордлэнд контролирует Хольдрик.

– А Леир?

– Благородный Леир выступит, вероятно, на стороне будущего зятя. Кроме того на сторону Хольдрика перешли арвераги во главе с Гвенолином.

Вот вам и Хольдрик. Спасибо Рикульфу, который надоумил отправить Осея подальше, в страну Хун, а иначе, кто знает, не пришлось бы почтенному Морведу в свой черед скончаться от желудочных колик.

– Передай своему отцу, достойному Эшеру, приглашение на свадьбу?

– Почтенный Морвед задумал жениться?

– Да, черт возьми, задумал. И долг каждого подданного – поздравить короля в этот светлый день.

– Я имел честь только что лицезреть прекрасную Бернику и восхищен твоим выбором, государь.

Морвед едва не подпрыгнул от возмущения: издевается над ним, что ли, этот молодчик – какая к черту Берника?!

– Мою невесту зовут Урсула, суранец. Она дочь короля Эборакии Гилроя. И твоему отцу и тебе следует подумать, чем встретить королеву Кимбелинии.

– В грязь лицом не ударим, – обнадежил короля достойный Хокан и расплылся в ослепительной улыбке.

– Старайся, суранец, – наставительно заметил Морвед. – Человек ты молодой, вся жизнь впереди.

Достойный Хокан тут же предложил свои услуги почтенному Морведу: хлопот и расходов у короля Кимбелинии в связи с этой свадьбой, надо полагать немало, почему бы не переложить часть из них на преданного человека. Морвед не отказался ни от услуг, ни от твердой монеты. Если купчик решил послужить своему королю, то пусть служит. Почему Морвед должен быть глупее Рикульфа – от своих кимбелинов доброго дела не дождешься, не говоря уже о деньгах.

Волк, он же Гаук Отранский, веселого настроения брата не разделял. Его скорее можно было принять за участника процессии похоронной, чем свадебной. Леденец же расточал улыбки направо и налево, не обделяя вниманием ни одну из сопровождавших Урсулу дам. Если бы не его официальный статус посланника почтенного Морведа, то гуярские кавалеры нашли бы способ, проучить наглого юнца, а в данном случае, приходилось терпеть, тем более что путешествие эборакской принцессы и ее блестящей свиты оплачивалось из кармана достойного Хокана и оплачивалось щедро.

Эти сыновья достойного Эшера на удивление пронырливые ребята, взять того же Гаука, капитана арпинской милиции. Он так сумел понравиться почтенному Гилрою, что тот поручил ему охрану дочери. Если так пойдет и дальше, то зачем нашим королям достойные гуяры, их вполне заменят суранские торговцы. В свите прекрасной принцессы из уст в уста шепотом передавали печальные вести из Октии. Достойные гуяры вздыхали и качали головами: вот к чему иной раз приводит политика удушения знати. Не всем так везет, как почтенному Рикульфу.

Делегация купеческих старшин встретила прекрасную Урсулу у ворот города. Этим сам Бог велел приветствовать будущую королеву. Ни кимбелинская, ни эборакская знать против такого участия суранцев в торжествах не возражала, тем более что кое-что от купеческих щедрот перепало и свите. Приятно иметь дело даже с суранцами, если они знают свое место и не лезут скандальными сороками в ястребиную стаю.

Прекрасная Урсула отчего-то была невесела. Злые языки утверждали, что эборакская принцесса не в восторге от будущего мужа. И, к сожалению, злым языкам верили. Ибо кто же откажется позлословить на чужой счет, а уж тем более на королевский. Договорились даже до того, что прекрасная Урсула слишком много внимания уделяет суранскому капитану Гауку, и что это благодаря ее поддержки он добился столь заметного положения при дворе короля Гилроя в обход многих достойных представителей эборакских знатных семей. Разумеется, все это были лишь сплетни, ибо за несколько дней пути прекрасная Урсула только однажды обратилась к достойному Гауку, да и то по весьма незначительному поводу. Но сплетники на то и существую, чтобы в их устах самый дикий вымысел звучал как правда. Пусть это послужит уроком почтенному Гилрою: незачем пускать суранских свиней в гуярский огород, того и гляди запачкают.

Харогские купцы, надо отдать им должное, недолго томили почтенную публику верноподданническими речами, и уже через короткое время свадебная процессия двинулась к дворцу почтенного Морведа.

Сам король Кимбелинии в синем гуярском плаще, украшенном золотыми застежками, бросился открывать дверцу кареты. Но, то ли плащ оказался длинен, то ли тучность помешала почтенному Морведу роль любезного жениха, он вдруг споткнулся и едва не рухнул под ноги лошадям на грязные камни харогской мостовой. К счастью, расторопный Хокан сын Эшера, успевший спешится, поймал короля за ворот и тем самым не допустил конфуза. Эбораки из свиты принцессы давились смехом, пряча глаза друг от друга. Прекрасной Урсуле глаз прятать было некуда, и они буквально искрились весельем. Почтенный Морвед счел это хорошим предзнаменованием: в конце концов, если невеста с улыбкой идет под венец, то есть надежда, что семейная жизнь окажется медом.

Торжественность момента едва не нарушила Берника, появившаяся невесть откуда в самый неподходящий момент. Но и на этот раз Хокан не подкачал и на руках унес беснующуюся женщину с глаз долой. Незаменимый он человек, этот суранец.

– Кто эта женщина? – Урсула с любопытством наблюдала за бурной сценой.

Почтенный Морвед поморщился:

– Местная сумасшедшая. Тоже решила поприветствовать будущую королеву Кимбелинии.

– Почему же ей помешали, – удивилась Урсула. – Я бы с удовольствием ее выслушала.

– Думаю, что такая возможность тебе еще представится, благородная госпожа, – усмехнулся почтенный Морвед, предлагая невесте руку.

Долгое путешествие и бурная встреча сильно утомили эборакскую принцессу и, сославшись на усталость и предстоящий завтра трудный день, она отклонила предложение почтенного Морведа, украсить своим присутствием сегодняшний пир. Король Кимбелинии не настаивал: в конце концов, молодая женщина ничего не потеряет, если проведет этот вечер вдали от пьяных рож и грубых речей, коими мужчины подбадривают будущих супругов перед решительным шагом. Впрочем, совсем уж без женского общества не обошлась и нынешняя пирушка. Поскольку благородные дамы отказались разделить ее с достойными мужами, то пригласили менее благородных. Получилось даже веселее и непринужденнее. Особенно усердствовали молодой принц Эдвин сын Гилроя, родной брат невесты, и уже изрядно намозоливший всем глаза Хокан сын Эшера. Почтенный Морвед благосклонно смотрел на проделки молодежи, а все прочие достойные, но уже не молодые люди до того устали за день, что после обильных возлияний не способны были реагировать даже на юбки. Сам король Кимбелинии тоже принял несколько больше, чем это полагалось жениху накануне свадьбы и уснул прямо за столом. После чего он был перенесен с большими предосторожностями в собственную спальню четырьмя гвардейцами под бдительным присмотром Леденца, который в этот день успевал повсюду.

– Не слишком ли ты стараешься? – с досадой заметил Волк.

– Так для тебя стараюсь, – возмутился Леденец.

– Я и вижу. Прямо землю роешь.