Собачья работа Романова Галина

— Не стоит. Наоборот…

Звук повторился. Это был треск сучьев, который производит стремительно летящая сквозь заросли звериная туша, сливающийся с громким визгливым рыком. Нарастающие треск и топот послышались близко, так близко, что когда визгливый рык повторился, Витолд воскликнул:

— Кабан!

Это было серьезно — дикие свиньи опасные твари. Разъяренный вепрь может легко повалить лошадь и прикончить всадника. Самое простое и правильное при встрече с этим зверем — как можно скорее уступить ему дорогу. Если успеешь.

Но «ястреб» покачал головой:

— Нет, не кабан…

В зарослях послышался громкий треск ломаемых сучьев. Что-то огромное, черное вылетело из леса прямо на дорогу, и стало ясно, что рыцарь прав.

Никогда в жизни я не видела такого чудовища, даже на картинках. Начать с того, что ростом в холке тварь была с хорошего коня. Длинные жилистые ноги несли бочкообразное туловище, на короткой шее сидела вытянутая голова длиной с мой меч. Большую ее часть занимала пасть, усеянная зубами. Маленькие глазки горели бешенством. А самое страшное, что в остальном чудовище действительно напоминало свинью — только невероятных размеров.

Тварь, повалив своей тушей сразу двух лошадей, врезалась в гущу гайдуков. Закричали упавшие люди, крик одного из них быстро замолк, когда острое копыто наступило на грудь упавшему. Чудовище развернулось, атаковав еще одного всадника так быстро, что он не успел опомниться. Зубы впились в шею его коня. Истошный вопль смертельно раненного животного, хруст челюстей — и труп с оторванной головой упал на дорогу, залив ее кровью. А зверь уже метнулся к четвертому всаднику, двигаясь с удивительной для его размеров скоростью.

Все смешалось. Уцелевшие лошади бросились врассыпную, унося седоков. Повод моего коня дернули в сторону. Я еле успела вцепиться в гриву, чтобы не свалиться наземь. Мы устремились прочь. За нашей спиной вопило и рычало свиноподобное чудовище, слышались крики лошадей, хрип и ржание коней.

Оставив дорогу, поскакали напрямик, топча кустарник и молодые деревца. Я изо всех сил держалась за гриву, молясь только об одном — усидеть в седле и не упасть. Было даже все равно, кто ведет моего коня.

К счастью, чудовище не стало нас преследовать, отвлекаясь на раненых лошадей. После нескольких минут отчаянной скачки мы сдержали бег усталых коней. Те сами с рыси перешли на шаг.

Витолд Пустополь крепко держал повод моей лошади. Кроме нас двоих вырвались один из пажей, два гайдука и «ястреб», который скакал замыкающим.

— А где остальные?

Рыцарь-истребитель повертел головой, прислушиваясь к звукам леса:

— Будем надеяться, что на этом свете.

— Что это было? — с тревогой поинтересовался князь. — Оборотень?

— Вряд ли. Это дейнох, но я не представляю себе, как он тут оказался!

— А что, дейнохи здесь не водятся?

— В наших лесах — нет. А вот севернее — да. Странно, что он среагировал на магическую ловушку — это же обычное животное.

— Обычное! — воскликнул мой подопечный. — Свинья ростом с лошадь, с вот такими ногами и головой, в пасти которой может поместиться моя рука или даже нога целиком! А зубы? Вы видели его зубы? Дайна, вы успели их рассмотреть? По-моему, там были одни клыки!

— Понятия не имею, — буркнула я. Скоротечная расправа твари над десятком гайдуков впечатлила меня сильнее, чем того хотелось. Это существо убило трех человек прежде, чем мы поняли, что происходит!

— А все-таки, откуда оно взялось?

— Не ко мне вопрос, — усмехнулся «ястреб». — Это ваши леса, ваше сиятельство!

— Но я ничего не знал! Меня здесь не было целых шесть лет! Я уезжал к родственникам мачехи…

— И за эти годы в окрестностях мог похозяйничать кто угодно!

— Ну не совсем «кто угодно». Милсдарь Генрих вместе с отцом пошел на войну под знамена короля. Его сыновья — один жил тут и охранял замок, а другой воевал вместе с отцом, — граф Витолд замолк, опустив голову. Ну да, наверное, стыдно жить, зная, что кто-то другой проливал за тебя свою кровь! — Но я не думаю, что Хаши привезли сюда это существо. Наверное, оно убежало из обоза проходящего мимо войска.

— Наверное, — кивнул «ястреб», озираясь по сторонам.

Я выпрямилась оглядываясь. Кругом простирался густой лес. Ни дорог, ни тропинок. Вот разве что чуть левее среди деревьев намечался просвет:

— Поедем в ту сторону! Вдруг там дорога?

«Ястреб» спокойно кивнул и предупреждающе вскинул руку:

— Я вперед!

С этим никто не спорил, и наш сильно уменьшившийся отряд продолжил путь.

Я быстро взяла себя в руки. Подумаешь, позади остались тела! Плохо то, что они не погребены и брошены на поживу волкам и воронам, а в остальном — ну погибли люди, подумаешь! На войне такое случалось сплошь и рядом. Главное, что мы живы.

Так я и сказала князю, который покачивался в седле рядом со мной. Мужчина удивленно посмотрел:

— И вы сейчас думаете об этом? И говорите так… спокойно?

— А что тут такого? Ни вы, ни я не виноваты в том, что произошло. Для меня главное — чтобы остались в живых вы. Остальное не так уж важно.

— Но там погибли люди!

— На войне они тоже гибли. Вы не знали?

— Но ведь сейчас-то не война!

— Ошибаетесь, ваше сиятельство. Война никогда не кончается.

Это «ястреб» вклинился в нашу беседу. Мы вытаращились на его спину, прямую и гордую, словно это он был князем, а мы — лишь его слугами.

— А скажите, — Витолд обрадовался, найдя нового собеседника, — как вы думаете расправиться с этим чудовищем?

— Никак, — не оборачиваясь, бросил рыцарь.

— Почему? — Я прикусила губу и отвернулась, чтобы не рассмеяться. Голос у моего подопечного был точь-в-точь как у ребенка, который спрашивает у отца, почему его не берут с собой на ярмарку. — Это ведь ваша работа!

— Нет, — «ястреб» по-прежнему предоставлял собеседникам возможность созерцать свою спину, — мы охотимся на чудовищ, на нечисть, на монстров…

— Это тоже монстр!

— Согласен! Но это еще и вымирающий вид дикой хищной свиньи. Обычное животное, если разобраться!

— Ничего себе! — Князя передернуло. — Свинья, которая запросто откусывает голову лошади — это, по-вашему, обычно?

— В северных лесах — да. Но нас сюда послали вовсе не для того, чтобы устраивать охоту на кабана!

— А зачем? Вы… охотитесь на оборотня?

— Да.

Мы переглянулись.

— Но я вас не приглашал! — воскликнул Витолд. — Скажите, кто вас вызвал?

— Этого я не знаю.

— То есть как?

— Заказ был передан через Черного Ястреба.[4] Нам велели отправиться сюда и обезвредить оборотня. За инструкциями и разъяснениями следовало обратиться к милсдарю Хашу.

— А почему не ко мне? — искренне удивился Витолд. — В конце концов, это мои земли!

— Я не знаю. У нас в ордене не принято задавать много вопросов. Лишние знания — лишние проблемы!

— А у вашего ордена их и так предостаточно, — не выдержала я.

На сей раз рыцарь-истребитель соизволил оглянуться. На меня в упор взглянули прищуренные холодные глаза.

— Да, — медленно промолвил он. — И меньше их не становится. Так что невесть откуда взявшийся дейнох — это не наша проблема, а ваша, ваше сиятельство.

— Моя?

— А как же! — Мы возобновили движение. — Подумайте сами — в ваших лесах эти твари не водятся, они обитают намного севернее. Я вам даже больше скажу — они живут исключительно в лесах по ту сторону Бодрийского залива! И просто так одинокий дейнох никогда не пустится в такую дальнюю дорогу, даже если его изгнали сородичи. Эти твари для такого слишком тупы. Значит, кто-то случайно или нарочно отправил в северные леса гонцов, там они выловили молодого дейноха, отбившегося от стада, привезли его сюда и… Дальше может быть все что угодно. Либо во время войны подросший кабан остался без присмотра и сбежал, одичав в лесах, либо его нарочно выпустили здесь… тогда непонятно, с какой целью.

После слов «ястреба» наступило короткое молчание. Лошади шагом пробирались по неширокой просеке — возможно, просто старой, заброшенной много лет назад дороге, которая уже настолько заросла, что мало чем отличалась от окружающего леса. Разве что здесь не стояли стеной вековые деревья. Коням идти было легче, да и я не боялась свалиться наземь от толчка. Просто удивительно, как мне, практически безногой, удалось удержаться в седле во время той скачки! А ведь не удержалась бы, если бы не Витолд. В душе поднялось странное чувство — только что этот мужчина спас жизнь мне, нанятой его оберегать.

Дорога пошла вниз. Сначала незаметно, но потом чем дальше, тем уклон становился сильнее. За деревьями в сумерках уже можно было разглядеть низину и ленту реки.

Князь заволновался, завертелся в седле:

— А куда мы едем? По-моему, Ключи в другой стороне?

— Знаю, — спокойно кивнул наш проводник. — Но там в лесу везде развешаны ловушки. Не хочется, чтобы либо вы, либо кто-то другой еще раз заставил поисковые чары сработать по чистой случайности. Лучше дать приличный крюк, чем рисковать жизнью.

Это было хорошее объяснение, но мой подопечный покачал головой:

— Но в таком случае мы не успеваем к ужину! Мы уже опоздали, если на то пошло!

Я поискала глазами солнце. Оно опускалось к горизонту и полностью скрылось за деревьями. Еще немного — и придется искать место для ночлега. Нет, сама ночевка под открытым небом не слишком пугала — сколько их было раньше! Но наличие поблизости этой твари, дейноха, волкопсов и еще бесы знают кого заставляло нервничать. Да и есть хотелось.

— Значит, придется заночевать где-нибудь, а потом вернуться на дорогу, — спокойно ответил «ястреб». — Я провожу.

Мой желудок что-то недовольно буркнул. Тихо, но отчетливо. Рыцарь-истребитель опять развернулся в седле и смерил возмутителя спокойствия взглядом. Да-да, создалось впечатление, что светло-карие глаза проткнули живот насквозь и достали до самых кишок.

— У меня в сумах найдутся хлеб и сыр, — изрек «ястреб» с таким видом, словно делал большое одолжение. — Я был уверен, что придется провести день или два в лесу, и сделал запасы. Мы отъедем подальше, туда, где безопаснее.

Место для ночлега выбрали недалеко от реки. Она разлилась, подтопив берега, так что пришлось просто выбрать местечко посуше. Наудачу — там стоял лодочный сарай, видимо, летом в нем устраивали стоянку артели рыболовов или плотогонов. В таких заимках-сараях люди хранили лодки, сети, всякий необходимый инструмент, а при случае и сами жили по нескольку дней или даже недель. Из-за разлива реки сарай оказался в двух шагах от воды. Один из гайдуков без лишних слов сбил замок, и мы вошли внутрь.

Большую часть внутреннего пространства занимали перевернутые лодки, несколько пустых бочек и сети. Мелкая утварь была разложена на полках. «Ястреб» осмотрел сарай, попытался пробраться к задней стенке и остался доволен:

— Если что, можно отсидеться!

— Если что?

— Если кто, — рыцарь кивнул в сторону реки. — Сейчас еще рано, но, бывает, лоскотухи[5] вылезают на берег и в эту пору. С голодухи они готовы накинуться на любого, даже на женщину или ребенка!

Паж, мальчишка лет десяти, аж затрясся.

Сам «ястреб» оказался человеком бывалым. Не прошло и нескольких минут, как мы сидели у костра и делили поровну припасенную им снедь. Кроме хлеба и сыра у него нашлись репа и лук, а во фляге оказалось вино. Так что голодными не остались, а то, с какой готовностью он поделился со случайными попутчиками запасами, и вовсе расположило меня к нему.

После перекуса (назвать это ужином язык все-таки не повернулся) Витолд порылся в своих вещах, достав кусок глины, отсел ото всех поближе к воде и стал сосредоточенно мять глину пальцами. Никогда не видевшая ничего подобного, я подошла ближе:

— Что это?

— А, — он ненадолго оторвался от своего занятия, — так… не обращайте внимания, Дайна!

Что ж, не больно-то и хотелось! Я вернулась на свое место у костра, продолжая посматривать за подопечным. Сидеть было неудобно — одна нога вытянута на земле, другую подогнула под себя, позу так просто не переменишь. А уж о том, чтобы мгновенно вскочить, и речи быть не могло. Я, конечно, тренировалась падать и подниматься, но в результате уяснила одно — опора мне в этот момент крайне необходима. Или придется все делать медленно.

— Не беспокойтесь так за него, — сидевший рядом «ястреб», оказывается, тоже не сводил глаз с княжеской спины. — Вокруг все тихо.

— Откуда знаете?

— Чувствую! — Он запрокинул голову, шевельнул ноздрями. Сходство с охотящимся волком было таким, что на миг мелькнула шальная мысль — я вижу перед собой оборотня. Оборотня, который почему-то предал свою природу и стал охотиться на таких же, как он — своих сородичей.

— Что вы на меня так смотрите?

— Думаю… А можно узнать, кто вы?

— В смысле? — Он посмотрел в упор.

— Ну, как вас зовут? Ведь не «ястребом» же.

— Конечно нет, — истребитель нечисти отвернулся и уставился на огонь. — Приходя в орден, мы отрекаемся от своего прошлого и от своих имен. Это часто практикуется в сектах и никого не удивляет. Свои имена мы оставляем только для внутреннего употребления. Покидая Гнезда, мы становимся «ястребами» или кем-то еще, но не Раймонами, Вацлавами, Збышеками и так далее. Зовите меня Коршуном.

— О! — меня удивило это открытие. Про орден Ястреба в народе мало что знали доподлинно, питались слухами и сплетнями, распространяемыми «орлами». Эти, кстати, своих имен не скрывали. А вот чтобы из первых уст…

— А моего напарника по молодости лет можно звать Тювиком. Среди нас есть Тювики, есть Ястребы-Перепелятники, есть Тетеревятники… Зовите его Тювиком, он не обидится.

Я покосилась на собеседника. Да, надо признать, что прозвище Коршун ему подходит. Этот нос так походил на клюв хищной птицы, а еще в сочетании со светло-карими, почти желтыми глазами…

— А почему именно так, а не как-то иначе?

— Коршуны знают магию, — объяснил он. — Тювик — молодой, только-только оперившийся Ястреб, который проходит обучение у Коршуна. Поэтому мы всегда ездим парами — Коршун и Тювик. Еще вопросы будут?

— Ну, — сначала действительно не хотелось разговаривать, но раз у рыцаря такое настроение, почему бы не спросить, — на войне бывало, что некоторые «ястребы» сражались и на стороне врага. Король даже особым указом объявил всем амнистию, ибо истреблять расплодившуюся за эти годы нечисть и нежить оказалось важнее. А…

— Я? — Он усмехнулся и подкинул в костер еще пару сучьев. — Я как раз и попал под амнистию, — Коршун посмотрел на мое лицо и добавил, догадавшись о следующем вопросе: — Причина самая простая — деньги.

— Что?

— Наш орден полулегальный. «Орлы» — они состоят на службе у государства, им платят из королевской казны. Кроме того, стать «орлом» почетно, это дает определенные привилегии перед законом, и многие отпрыски знатных родов мечтают получить белые плащи. Приходя в орден, они платят большой вступительный взнос деньгами или недвижимостью — чаще всего это замки, поместья, доходные дома в крупных городах. А мы вынуждены сами зарабатывать себе на хлеб. Мы — конкуренты «орлов». А у нас народ неохотно платит за то, что можно получить задаром, поэтому «ястребов» не любят. А самое главное, — он подмигнул, — мы не платим налоги! И когда лично мне предложили кругленькую сумму в пятьдесят злотых за год, я согласился.

— Предать свою страну?

— За большие даже для Коршуна деньги, заметьте! Или вы из тех наемников, которые сражаются только за идею?

Пришлось проглотить оскорбление. Хотя он прав — мне позарез нужны эти восемьдесят злотых. Я даже мысленно сравнила мой предполагаемый гонорар с тем, что предлагали враги этому рыцарю, и порадовалась тому, что не продешевила.

— Но если дела обстоят так, почему же к вам обращаются с заказами? — Орден Ястреба действительно пользовался популярностью в народе. Более того, у многих простых людей даже сложилось мнение, что лучше один «ястреб», чем стая «орлов». — Вы зарабатываете деньги, и…

— И работаем на совесть! Нам передали приказ очистить Пустополь от волкопсов. За самку мантихора, не говоря уж об остальных тварях, нам могут и не заплатить, но пройти мимо и не уничтожить чудовищ мы не имеем права. «Орлы» только истребили бы волкопсов и уехали. А на вопрос, как быть с гнездом мантихор, из Гнезда пришел бы ответ: «Пришлите новый запрос, и ваша заявка будет рассмотрела надлежащим образом!» — а за это время расплодившиеся мантихоры могли бы и укусить кого-нибудь. Так что в следующий раз люди трижды подумают, кому и сколько платить.

— А оборотень?

— Про оборотня мы узнали только здесь, от милсдаря Генриха Хаша. И, насколько я понимаю, волкопсы были всего лишь прикрытием, а главная проблема — он. Но сидеть сложа руки в ожидании полнолуния мы не станем, а вместо этого пока потратим время на зачистку окрестностей. Это наша работа, и, как это ни банально звучит, мы ее любим. А вы? Любите свою работу?

Я посмотрела на спину Витолда, который с увлечением что-то лепил из куска глины, время от времени смачивая пальцы водой из реки.

— Не знаю.

Мне в самом деле ни разу не приходилось задумываться над тем, люблю ли я то, чем занимаюсь. Ясно же, что войну никто не любит — кроме тех, кому доставляет удовольствие сам процесс убийства и возможность обогатиться за чужой счет. Я сражалась потому, что на нашу землю пришел враг, даже особо не задумываясь, почему он пришел. Просто у отца не было сыновей, а моих сестренок и маму должен был кто-то защищать. Я не знаю, из-за чего началась та война. Это дело королей и герцогов — отвечать на такие вопросы. Мы были простой пехотой. Нам говорили: «Вперед!» — и мы шли. Убивали и умирали, отдыхали после боя — и снова кидались в бой. Порой усталые и злые, порой счастливые и веселые. Но мы не любили свою работу. Мы ее просто делали. А сейчас…

— Ой!

Испуганный крик. Плеск воды.

Коршун оказался на ногах мгновенно, как подброшенный. Вскочили гайдуки. Даже успевший задремать паж поднял сонную голову. Мне копошиться, пытаясь встать, пришлось дольше всех. Но все-таки я успела увидеть, что князь как-то странно сползает по берегу к воде, изо всех сил упираясь ногами, а его словно что-то тянет в реку.

Мужчины подоспели первыми. Гайдук замахнулся мечом, но Коршун перехватил его руку:

— Держись подальше! Промахнешься — и меч потеряешь, и сам туда же отправишься!

Оттолкнувшись костылем, я наконец подоспела к остальным. Несмотря на отчаянное сопротивление, Витолда утягивало в реку — уже и сапоги были в воде. Он цеплялся одной рукой за росший поблизости кустарник, в то время как его вторую руку, словно корни, оплели тонкие пальцы, в темноте кажущиеся белыми. Гибкое, словно лишенное костей тело, больше похожее на тело угря с длинными волосами и парой рук, извивалось на мелководье. Слышались шлепки, плескалась вода. На моих глазах еще два таких же бледных гибких тела поднялись с глубины.

Не знаю, что мною двигало в тот момент, но я подскочила и, схватившись за росший на берегу куст, со всей силой ударила в бледное тело протезом.

— Аш-ш-ш!

Тварь вскинулась — протез попал ей точно между лопаток. Она задрала голову — вытянутое лицо, распахнутые челюсти с кривыми зубами, плоский нос, выпученные глаза, лишенные бровей и ресниц. На шее под волосами заметны какие-то полосы, словно следы от когтей.

— Сш-ш-ш…

Я ударила второй раз, метя в это лицо. Опять деревяшкой. Был миг ужаса, когда подумалось — вот сейчас лоскотуха поймает ее зубами, дернет, как собака, и я шлепнусь навзничь, лишившись опоры. Но повезло — нежить чуть пригнулась, и вместо раззявленного рта протез попал ей в лоб.

— Давай! Бей!

Приказ Коршуна придал сил и заглушил ростки паники. Я ударила в третий раз, уже наотмашь, отвешивая противнице что-то вроде оплеухи. Голова ее дернулась, клацнули друг о друга зубы. Выпустив свою жертву, она нацелилась на меня — поднырнула под деревяшку, обхватила щиколотку обеими руками…

Но при этом отпустила мужчину. Витолд, цепляясь за гайдука, проворно отполз подальше. А рядом возник Коршун. В обеих руках у него было по горящей ветке. Одной он как следует вытянул вцепившуюся в меня лоскотуху, а другой отмахнулся от одной из ее товарок. Целых три бледных гибких существа, опираясь на костлявые руки и мотая растрепанными длинными волосами и отвислыми грудями, пытались выползти на берег. Одной из них ветка попала прямо в лицо. Заверещав, лоскотуха отшатнулась, закрыла изуродованную голову руками — на тонких длинных пальцах были заметны перепонки. Она упала в реку и, извиваясь, как змея, ринулась на глубину.

— Все назад!

Коршун оттолкнул меня. Сделав шаг, я споткнулась и все-таки шлепнулась на задницу, спеша отползти поближе к костру. Уже там поднялась и, выхватив из огня еще один горящий сук, поспешила к Коршуну. Тот, стоя у самой воды, тыкал в извивающиеся на поверхности тела погасшей головешкой. От моей горящей лоскотухи шарахнулись в стороны, уходя на глубину.

— Ага, не нравится! — весело, как мальчишка, крикнул рыцарь-истребитель. — Так их!

И добавил несколько слов на незнакомом мне языке — наверное, заклинание. Во всяком случае, от него водяницы мгновенно ушли под воду. Мелькнули в темной толще длинные извивающиеся тела — и все. Еще несколько раз плеснула вода, крикнула какая-то птица — и на берег опустилась обычная весенняя ночь.

Мы вернулись к костру, который стараниями гайдуков опять горел ярко. Деревяшки стреляли искрами, пахло дымом и горелой листвой.

На Витолде не было лица. Он сидел на разостланном плаще словно парализованный, как был, в промокших сапогах. Встрепенулся, словно пробуждаясь, когда Коршун осторожно опустился рядом с ним на колени, заглядывая в глаза. Я присела рядом и воспользовалась моментом, чтобы осмотреть его руку. На запястье были заметны красные полосы, словно от веревок.

— Все в порядке, ваше сиятельство?

— Чт-то это было? — с трудом отрывая остановившийся взгляд от языков пламени, промолвил мой подопечный. То, что я держу его за руку, мужчину не волновало.

— Не что, а кто, — поправил его «ястреб». — Прошу простить. Я должен был это предвидеть. Этот сарай… Здешние артельщики, сами того не подозревая, прикармливали лоскотух. Эти твари охочи до мужчин, но реже остальных выказывают агрессию. А сейчас для них просто слишком рано. Они голодны после зимней спячки, вот и решили атаковать первого же, кто подойдет к воде… Вы чем там занимались?

Князь внезапно покраснел, как мальчишка. Да почему же он так легко смущается и краснеет? Прямо как девушка!

— Да так… ничем особенным.

— Охотно верю. Но что-то ведь спровоцировало лоскотух на атаку! Просто так ни одна нежить не кидается! Обязательно нужна причина. Так что там было?

— Да говорю же — ничего! Я… просто рукой в воде поболтал.

— Как?

— Вот так, — изобразил мужчина свободной кистью.

— Ну мне все понятно. — Коршун откинулся на пятки. — Этот плеск и приманил водяную нежить.

— Вы их истребите? — поинтересовалась я, памятуя недавний разговор о долге и любви к работе.

— Зачем? — искренне удивившись, пожал плечами рыцарь. — Лоскотухи — один из самых смирных видов водяной нежити. Смирнее только берегини. Вам повезло, что это не мавки. В отличие от лоскотух они высасывают жизненную силу, просто дотрагиваясь до своей жертвы. Тогда бы вас ничего не спасло.

— Брр… — Витолда передернуло. — Как вспомню… Я сидел, занимался своим делом. Наклонился к воде, смочить руку — и вижу, что-то плывет. Присмотрелся — как будто девушка…

— Красивая?

— Что?

— Девушка, спрашиваю, красивая?

— Ну, — Витолд задумался, — лицо обыкновенное. Но фактурное. Острохарактерное. Запоминающееся. Что-то в нем определенно было. Мне захотелось рассмотреть его черты поближе, и вот тут…

— Она схватила вас за руку и потянула под воду, — безжалостно закончил Коршун. — Ваше счастье, что мы подоспели вовремя. И что лоскотуха была еще слаба после зимы. Обычно от них так просто не отделаться.

Князь посмотрел на темную реку:

— А она может опять прийти?

— Всенепременно. Мы их отогнали, но угроза осталась. Чуть позже, когда погаснет огонь, они попробуют вернуться. Я начерчу защитный круг, но, боюсь, от него будет мало толку.

— Почему? — Как всякий не сведущий в колдовстве человек я свято верила в безграничные возможности магии. — У вас нет нужных… э-э… книг заклинаний?

— Все намного проще, милая девушка, — улыбнулся Коршун. — Защитный контур будет прекрасно защищать нас, но не его милость Пустополя. Лоскотухи придут ночью и утащат его, спокойно миновав мою защиту. Ибо одна из них, — он взял пострадавшую руку и продемонстрировал всем желающим, — успела оставить на нем свои метки. А это — ключ, который может отпереть любой замок.

Витолд во всю ширь распахнул глаза:

— Значит что? Я обречен?

— Не совсем. Есть еще одна степень защиты, обойти которую эта нежить не в состоянии. Но согласитесь ли вы?

— Да! — пылко воскликнул мой подопечный. — А что надо делать?

— Провести ночь с женщиной, — пожал плечами вредный «ястреб».

Мы опять переглянулись, потом оба уставились на Коршуна, не понимая, шутит он или говорит всерьез. Посмотрев на наши ошарашенные лица, тот заметил без тени улыбки:

— Лоскотухи — это женские сущности. По сути дела, в них перерождаются утопленницы. Это — мертвые девушки, либо принесенные в жертву в незапамятные времена, либо самоубийцы, решившие сигануть в реку от несчастной любви. Они потеряли вместе с жизнью нечто очень важное — любовь, счастье, мечты, надежды. Все то, что составляет смысл жизни и придает силы. Остатки памяти толкают лоскотух к людям — они пытаются хоть как-то восполнить этот пробел. Но их души… вернее, то, что от них осталось, не могут сами согреться. Им нужны тепло и сила людей. Мужчины — лучшие источники тепла, ибо при жизни эти создания пострадали от мужчин. Девушек они почти не трогают — ни к чему плодить конкуренток. Могут лишь попытаться разлучить влюбленных, чтобы самим пользоваться мужской силой и энергией. Но мужчина, рядом с которым находится женщина, для них недосягаем. Живое женское тепло мешает холодной лоскотухе подобраться к жертве. В данном случае к вам, милостивый государь Пустополь!

Мужчина посмотрел на меня. В его серых глазах светилась мольба.

— Я не знаю, — призналась я. — Это обязательно?.. Ну…

— Можете не выполнять всех требований, — смягчился рыцарь-истребитель. — Тем более что в данных условиях это технически трудно осуществимо. Ограничьтесь минимумом, — и добавил, наклонившись ко мне: — Смотрите на это как на часть вашей работы, ясная панна!

Осталось лишь скрипнуть зубами. А ведь он прав! Если представить это как работу, станет намного проще жить.

Коршун отвернулся к костру, подтащил поближе свой вещмешок и стал в нем копаться, перебирая содержимое. Паж улегся обратно, исподтишка пожирая взрослых глазами — любопытство оказалось сильнее страха. Гайдук, которому выпало сторожить первым, стоя на страже, тоже усиленно делал вид, что тут никого нет. Лишь его напарник демонстративно отвернулся, с головой накрывшись плащом.

Витолд тихо пожал мне руку:

— Спасибо!

— Я еще ничего не сделала, — буркнула в ответ.

— Но вы согласились! Знаете, я никогда не спал с женщиной… просто так. А вы?

Я не ответила. На войне было не до пылкой страсти. Там мы спали либо в палатках, либо под открытым небом, вповалку, устав после боя или долгого марш-броска, а иногда в минуты затишья искали уединенное местечко…

Деревня была брошена жителями совсем недавно и, наверное, в большой спешке — в домах и на подворьях можно было отыскать кое-какие забытые впопыхах вещи. Конечно, до нас тут уже побывали мародеры, и улов оказался невелик. Кое-какие тряпки, которые можно пустить на портянки, ошалевшая от пережитого тощая курица, молоток, ведро без ручки — оно валялось рядом… На огороде удалось надергать немного лука и укропа, сорвать десяток кислых яблок. Но репу и морковь кто-то подчистую прибрал еще до нас, а на тех мелких, что чудом уцелели, виднелись мышиные погрызы.

Я зашла в дом в надежде найти в хозяйском добре хоть что-то, что можно пустить не только на портянки. Нижнюю сорочку, например, или…

Две крепкие руки обняли сзади, не давая дышать. Ухо обдало тяжелым дыханием:

— Дануська…

— Пусти!

Какое там! Мужчина полез за пазуху одной рукой, другой попытался распустить на мне пояс.

— Ну чего ты жмешься? Давай скорее, пока никто не вошел!

Бросив копаться в полупустом сундуке (вещи там были, но такие старые, что смотреть не хотелось), торопливо приспустила штаны, наклонилась. Только вчера был бой, и любого из нас могли убить. А завтра — снова сражение. И опять смерть помашет крылом перед глазами. Или не только помашет, и тогда этот взмах призрачного крыла будет последним, что ты увидишь в жизни. Так что действительно — стоило пользоваться моментом.

В сенях послышались шаги и голоса. Но мы уже успели привести в порядок одежду и вышли к своим как ни в чем не бывало.

Витолд отвлек от размышлений, торопясь встать.

— Вы куда?

— Мне надо… Проводите меня, Дайна?

— Что? Еще и в кустики с вами бегать?

— Нет, — он смутился, — просто я там, на берегу, кое-что оставил. Жалко будет потерять!

Он встал первым и подал руку. Да так и не выпустил мои пальцы.

У берега я ощутила смутное беспокойство — то ли чары лоскотух действовали, то ли просто нервы расшатались.

— Ищите скорее свою безделушку и идемте в костру!

— Сейчас-сейчас… Ага! Вот!

В руке у него был кусок глины странной плоской формы. Узнать, на что это походило раньше, оказалось затруднительным.

— Наступили, — расстроился мужчина. — И все испортили.

— Вам, между прочим, жизнь спасали!

— Да я понимаю… Но все равно обидно. Я старался!

— Старались — что? Лепили из глины?

— Ну да. А вы в детстве никогда не делали ничего подобного?

Я покачала головой. Нет, мы с деревенскими мальчишками часто мастерили из грязи куличики, человечков и строили целые земляные замки. Но стоило мне подрасти, мать и отец решительно пресекли все подобные игры. Меня стали учить фехтованию, шитью, вышиванию и всему остальному. Лет с десяти на игры и забавы времени совсем не оставалось. А он… ну прямо большой ребенок, честное слово!

Мы вернулись к костру. Усевшись на расстеленный плащ и поставив сушиться свои насквозь промокшие сапоги, князь попытался восстановить свое изделие. Получалось плохо — глина быстро сохла, как он объяснил, ему требовалось время от времени смачивать пальцы в воде, чтобы дело продвигалось быстрее. Вот когда он мыл руку в очередной раз, им и заинтересовалась лоскотуха. А сейчас ничего не получалось. Удалось лишь добиться сходства с каким-то зверем — четыре ноги, массивное тело, длинная узкая голова… Но было видно, что мысли автора витают где-то далеко. В какой-то момент кусок глины выпал из ослабевших пальцев, а сам Витолд уставился на что-то у меня за плечом.

Обернувшись, заметила, что мужчина не отрываясь смотрит на то место, где недавно сидел на берегу.