Брачная ловушка Пробст Дженнифер

ГЛАВА 1

Мэгги Райан поднесла к губам стакан с «Маргаритой» и сделала большой глоток. Терпкая горечь, смешавшись со вкусом соли, обожгла язык и растеклась огнем по жилам. Увы, недостаточно быстро. У нее пока еще хватало здравого смысла, чтобы усомниться в разумности своих действий.

Книжка в лиловом тканевом переплете дразнила, притягивая взгляд. Мэгги снова взяла ее в руки, полистала — и отшвырнула на модерновый стеклянный столик. Что за нелепость! Подумать только — «Любовные привороты»! Ни за что на свете она до такого не опустится. Нет, когда Алекса, лучшая подруга Мэгги, прибегла к любовной ворожбе, сама Мэгги всячески поддерживала и поощряла ее усилия в поиске суженого.

Но то был совсем другой случай.

Мэгги шепотом выругалась и вперила взгляд в окно. Сквозь бамбуковые жалюзи сеялся редкий лунный свет. Еще один растраченный впустую вечер. Еще одно провальное свидание. Демоны подступают все ближе, но некому здесь отгонять их до самого рассвета.

Почему она ни разу не ощутила настоящей близости? Тот, последний мужчина был умен, обаятелен, покладист. Когда они наконец прикоснулись друг к другу, Мэгги ожидала вспышки возбуждения… хотя бы смутного влечения, на худой конец. И — ничего. Пшик. Словно она одеревенела ниже пояса. Одно лишь тоскливое ощущение пустоты… и желания чего-то большего.

Волна отчаяния захлестнула ее с головой. Знакомый страх тисками сдавил грудь, но Мэгги отогнала его и усилием воли вынырнула из черной бездны. Да ну, к черту! Не хватало еще, чтобы в собственном доме с ней случился приступ! Мэгги вцепилась в эту злость, как в спасательный круг, и задышала глубоко и ровно.

Дурацкие приступы! Мэгги терпеть не могла таблетки и не желала их принимать, убежденная, что с подобными случаями можно справиться одной только силой воли. Быть может, ее раньше времени настиг кризис среднего возраста? В конце концов, ее жизнь во всем остальном — почти идеал.

У нее есть все, о чем мечтает подавляющее большинство людей. Она объездила весь мир, она фотографирует красавцев-манекенщиков в нижнем белье. Она обожает свою стильную квартирку, не требующую больших затрат. Ее кухня блистает безупречно чистой стальной утварью и керамической плиткой. Кофеварка эспрессо последней модели и шейкер для приготовления «Маргариты» красноречиво свидетельствуют о том, что она живет в свое удовольствие — под стать героям «Секса в большом городе». Дорогие белые ковры и кожаная мебель им в тон прозрачно намекают на отсутствие детей в доме, знаменуя воплощенную стильность. Мэгги делает что хочет и когда хочет — и ни перед кем, черт возьми, не должна отчитываться. Она привлекательна, финансово обеспечена и здорова, если не считать редких приступов паники. И все же… все же один вопрос гложет ее с раздражающим постоянством, становясь с каждым прожитым днем все настырнее.

И это все?

Мэгги встала, одернула красный шелковый халат и сунула ноги в того же цвета пушистые шлепанцы, увенчанные дьявольскими рожками. Она уже достаточно пьяна, и потом, никто ничего не узнает. Может быть, это занятие успокоит ее нервы.

Она сгребла лист бумаги и набросала список всех качеств, которые жаждала обнаружить в мужчине.

Развела небольшой огонь.

Нараспев произнесла заклинание.

Внутренний голос заливисто хихикал, потешаясь над этой безумной выходкой, но Мэгги заглушила это хихиканье очередным глотком текилы, наблюдая за тем, как горит бумага.

В конце концов, ей больше нечего терять.

У солнца был разъяренный вид.

Стоя на пороге своего прибрежного владения, Майкл Конте наблюдал за тем, как великолепный диск ожесточенно карабкается на вершины гор. Раскаленный огненно-алый лик подымался все выше, брызжа яростными искрами и безжалостно уничтожая остатки ночной тьмы. Глядя на то, как владыка утра горделиво торжествует свою временную победу, Майкл на краткий миг задумался, испытает ли он еще когда-нибудь подобное чувство.

Ощутит ли себя настолько… живым.

Майкл помотал головой, высмеивая собственные мысли. Ему не на что сетовать. Его жизнь почти идеальна. Проект застройки береговой линии близится к завершению, и очень скоро первая в Штатах пекарня, принадлежащая его семье, возьмет штурмом новый рынок. Майкл надеялся, что так и будет.

Он окинул взглядом берег, отмечая признаки перемен. Прибрежный участок в долине реки Гудзон, некогда обветшавший и наводненный преступными элементами, ныне сказочно преобразился, и к этому преображению был причастен Майкл Конте. Он и два других инвестора вложили в свою мечту немалые суммы, и Майкл верил, что их группу ждет успех. Теперь между клумбами, на которых цвели розы, протянулись вымощенные плиткой дорожки, а у причала вновь появились суда — величавые шхуны и знаменитый в округе паром, на котором устраивались прогулки для детей.

Косметический салон и японский ресторан, расположившиеся по соседству с пекарней Майкла, имели самую разнородную клиентуру. Миновал долгий год трудов в поте лица, и теперь до открытия оставались считаные недели.

И тогда «Ла дольче фамилиа» наконец обоснуется в Нью-Йорке.

Радостная дрожь пробежала по телу Майкла, но к этой радости отчего-то примешивалась странная опустошенность. Что с ним в последнее время творится? Он стал меньше спать, а когда время от времени позволял себе развеяться с женщиной, то разлад, царивший в душе, становился наутро лишь сильнее. Казалось бы, у него есть все, о чем можно мечтать. Богатство. Любимое дело. Родные, друзья, отменное здоровье. И возможность заполучить любую женщину, которая придется ему по вкусу. Итальянец, обитавший в душе Майкла, страстно мечтал о чем-то большем, нежели здоровый секс, но Майкл не знал, существует ли на самом деле это «большее».

Во всяком случае, для него. Словно где-то внутри пришла в негодность некая важная деталь.

Раздраженный этим нытьем, Майкл круто повернулся и зашагал по дорожке. Подал голос мобильный телефон. Майкл выудил его из недр кашемирового пальто и мельком глянул на высветившийся номер.

Черт!

Мгновение он медлил, а затем с обреченным вздохом нажал кнопку ответа:

— Да, Венеция? Что на этот раз?

— Майкл, я попала в беду! — Итальянская скороговорка хлестнула по ушам пулеметной очередью.

Майкл вслушивался в эту тираду, безнадежно пытаясь различить хоть что-то осмысленное среди судорожных всхлипываний.

— Ты сказала, что выходишь замуж?

— Майкл, да ты меня вовсе не слушал! — Венеция поспешила перейти на английский. — Ты должен мне помочь!

— Не част и. Сделай глубокий вдох, еще, еще… а потом расскажи все с самого начала.

— Мама не разрешает мне выйти замуж! — выпалила она. — И все из-за тебя! Ты же знаешь, мы с Домиником знакомы уже много лет, и я все надеялась и молилась, чтобы он задал тот самый вопрос… И вот наконец-то это случилось! Ах, Майкл, он привез меня на пьяцца Веккиа, опустился передо мной на одно колено, а кольцо такое красивое, просто глаз не оторвать! Конечно же, я сказала «да», и мы тут же бросились к маме, чтобы сообщить о нашей помолвке всей семье, и тут…

— Погоди-ка, — раздражаясь, перебил Майкл, — что-то я не припомню, чтобы Доминик обращался ко мне за разрешением просить твоей руки. Почему мне об этом ничего не известно?

Сестра издала долгий, выразительный вздох.

— Ты что, издеваешься? Это же совсем древний обычай, а ты сейчас даже не в Италии, да и всем известно, что мы собирались пожениться и что наш брак только вопрос времени. Как бы то ни было, сейчас все это не имеет никакого значения, потому что я останусь старой девой и навсегда потеряю Доминика! Он нипочем не станет меня дожидаться, а виноват во всем только ты!

Кровь стучала у него в висках в такт отчаянным всхлипам Венеции.

— Почему это я?

— Мама сказала, что я не смогу выйти замуж, пока ты не женишься! Помнишь ту нелепую традицию, которой держался папа?

Холодок страха пробежал по спине Майкла и канул куском льда в желудок. Это же немыслимо! Старинной семейной традиции попросту нет места в нынешнем обществе. Нет, конечно, в Бергамо всегда придавали большое значение завету, что старший сын в семье должен жениться первым, и Майкл, будучи старшим мужчиной в семье, естественно, считался ее главой… но все же времена обязательных браков давно миновали.

— Наверняка произошло недоразумение, — убежденно произнес он. — Я с этим разберусь.

— Мама сказала, что кольцо я могу носить, но о свадьбе не может быть и речи, пока не женишься ты! Тогда Доминик разозлился и заявил, что не знает, хватит ли у него терпения дождаться, когда мы будем вместе, а мама взбеленилась и обозвала его непочтительным. Вышла страшная ссора, и теперь моя жизнь кончена, бесповоротно кончена! Как она может так со мной поступать? — Из мобильника хлынули судорожные рыдания.

Майкл зажмурился. Глухой стук крови в ушах стал уже нестерпимым.

— Успокойся! — властно одернул он, оборвав причитания Венеции с раздражением, которого и не пытался скрыть. Сестра, привыкшая к тому, что в семье его слово — закон, тотчас послушно притихла. — Все знают, что вы с Домиником созданы друг для друга. Тебе не о чем тревожиться. Я сегодня же поговорю с мамой.

— А вдруг тебе не удастся ее уговорить? — Сестра шумно всхлипнула. — Вдруг она лишит меня наследства, если я выйду за Доминика без ее разрешения? Я потеряю все… но разве можно отказаться от того, кого любишь?

Сердце Майкла на миг замерло, потом забилось чаще. Бог мой, вот только этой передряги ему недоставало! Если разразится семейный скандал, ему придется лететь домой, к тому же у матери больное сердце, и Майкл, помня об этом, всерьез опасался за ее здоровье. Две другие его сестры, Джульетта и Карина, вполне вероятно, не смогут своими силами справиться со страданиями Венеции. Итак, прежде всего необходимо обуздать разошедшуюся сестренку. Майкл крепко стиснул в кулаке мобильник.

— Ничего не предпринимай, пока я не поговорю с мамой. Ты меня поняла? Я обо всем позабочусь. Ты только скажи Доминику, чтобы потерпел, пока я не улажу это дело.

— Хорошо. — Голос Венеции дрогнул, и Майкл вдруг осознал, что, несмотря на всегдашнюю склонность сестры к театральным драмам, она действительно любит своего жениха и хочет стать его женой.

В свои двадцать шесть Венеция уже была старше большинства замужних подружек, и теперь она наконец собиралась соединить жизнь с мужчиной, который был по душе и брату.

Майкл поспешно закончил разговор и широким шагом пошел к машине. Надо будет вернуться в кабинет и все обдумать. А если для того, чтобы разрулить эту ситуацию, ему и впрямь придется жениться? При этой мысли у Майкла вспотели ладони, и он едва поборол соблазн вытереть их о безупречно отглаженные брюки. Работа съедала все его свободное время, а потому поиски спутницы жизни он давно уже поместил в самый низ списка неотложных дел. Само собой, Майкл уже знал, какой должна быть его будущая жена. Добродушная, с мягким характером, веселая. Умная. Преданная. Женщина, которая хочет растить детей и заниматься домом, но достаточно независимая, чтобы иметь собственное призвание. Женщина, которая идеально впишется в его семью.

Майкл нырнул в изящное нутро «альфа-ромео» и завел мотор. Перед его мысленным взором ослепительно, как неоновая вывеска, вспыхнул главный вопрос. Что, если у него нет времени на поиск этой идеальной жены? Сумел бы он найти женщину, с которой можно заключить деловое соглашение, чтобы мать успокоилась, а Венеция смогла выйти за своего избранника? И если да, то где, во имя Дантова ада, эту женщину искать?

Размышления Майкла прервал сигнал мобильника. Судя по высветившемуся номеру, Доминик не пожелал ждать, когда его успокоят, и намерен драться за руку его сестры.

Майкл потянулся к мобильнику, и в голове у него загудело.

День обещал быть долгим.

ГЛАВА 2

— Возьми-ка ребенка.

Мэгги машинально подхватила младенца, а брат, сунув ей в руки неистово извивающийся сверток, стремительно удалился. Как всегда! Хитроумная игра Ника в «подержи ребеночка» была для Мэгги не внове, и она решительно не желала участвовать в этой игре в качестве болвана. Обычно такое происходило, когда ее племянница…

— А, черт!

В ноздри ударила недвусмысленная вонь. Племянница гордо заулыбалась, пуская слюну, и клейкие струйки брызнули на шелковые брюки Мэгги. Подгузник Лили раздулся от черт-те какой дряни, три прядки волос торчали дыбом, как у свихнувшегося Альфальфы. [1]

— Извини, Лили, но тетя Мэгги не меняет подгузники. Вот когда подрастешь, я научу тебя ездить на мотоцикле, расскажу, как забить симпатичного парня на выпускной и купить свое первое фальшивое удостоверение личности. До тех пор на меня не рассчитывай.

Лили запихнула в беззубый ротик кулачок и с восторгом принялась его сосать.

Мэгги сдержала смешок и наскоро огляделась — не мелькнет ли поблизости какой-нибудь родственник, которому можно по-быстрому всучить Лили. Увы, большинство гостей теснились в кухне и столовой — в приятной близости от шведского стола. Мэгги вздохнула, поднялась с кушетки, вскинув Лили на бедро… и едва не врезалась в человека, который выводил ее из себя, как никто другой.

В Майкла Конте.

Его сильные руки подхватили Мэгги прежде, чем она успела покачнуться. Прикосновение обожгло, словно брызги раскаленного масла, но Мэгги и бровью не повела, твердо решив, что Майкл ни за что на свете не узнает, как он на нее действует. Он, по сути, украл ее лучшую подругу, втеревшись в семью Алексы с непринужденным обаянием, которое приводило Мэгги в бешенство. С тех пор как ее брат создал проект реконструкции береговой линии, Майкл обзавелся кругом обязанностей, который практически обеспечил ему место члена семьи. Мэгги натыкалась на него повсюду, и каждая такая встреча напоминала о том провальном свидании вслепую и о пережитом ею унижении.

— Что-то не так, cara? [2]

Ласкающий тембр его голоса вошел в солнечное сплетение, словно обтянутый бархатом кулак. Лили расплылась в беззубой улыбке и почти что вздохнула. Да и кто бы не вздохнул? Майкл все-таки потрясающий красавец.

Мэгги проанализировала его внешность с той безжалостностью, которая сделала ее одним из самых востребованных фотографов в модной индустрии. Длинные черные, как вороново крыло, волосы Майкла были зачесаны назад и стянуты на затылке в конский хвост. В лице его удивительным образом сочетались изящество и сила — выпуклый открытый лоб, высокие скулы, сильный подбородок, прямой нос с легкой горбинкой, которая лишь усиливала его обаяние. Оливково-смуглая кожа Майкла выдавала его итальянское происхождение.

Однако убийственнее всего действовали на Мэгги его глаза. Темные, проникновенные, миндалевидные, окаймленные густыми ресницами. Вечно искрящиеся веселым коварством и первобытной страстью, которой не мог скрыть налет цивилизованной утонченности.

Мэгги ощутила прилив раздражения. Почему Майкл так занимает ее мысли? По роду своих занятий ей постоянно приходилось иметь дело с полуголыми мужчинами, которым Майкл с точки зрения внешности в подметки не годился. Совершенство их напоминало античные мраморные статуи, и Мэгги крайне редко испытывала возбуждение, когда прикасалась к обнаженному телу натурщика, придавая ему нужную позу. На ее счету было несколько свиданий с натурщиками, но всякий раз она не допускала ни малейшего сближения, приятно проводила время в их компании — и уходила, ни разу не оглянувшись назад. Майкл — другое дело. Майкл пробуждал в ней глубинную потребность женского естества, которой она прежде никогда не испытывала.

Мэгги решительно отогнала эту неприятную мысль и, подвинув Лили, пристроила ее повыше на бедре.

— Привет, Граф, — бросила она, постаравшись, чтобы голос ее прозвучал как можно более равнодушно. — Как тебя сюда занесло?

Нижняя губа Майкла подозрительно дрогнула.

— Я ни за что на свете не позволил бы себе пропустить день рождения Алексы.

— Ну да, конечно. Ты ведь не пропускаешь ни единого события, которое касается Алексы.

— Cara, ты сомневаешься в моих побуждениях? — выразительно вскинул бровь Майкл.

Мэгги ненавидела этот голос с хрипотцой, обволакивавший сознание, словно жаркий дурманящий дым. Однако еще больше она ненавидела тело Майкла, литые мускулы, которые ладно облегал мягкий кожаный пиджак от Армани. Майкл был одет в васильково-синюю рубашку с пуговицами на воротнике, джинсы и черные туфли из крокодиловой кожи фирмы «Пачиотти». В добавление к гангстерскому стилю он источал мужественность, и эта сила, соединенная с непреодолимым обаянием, буквально сбивала ее с ног. Майкл искусно притворялся, что ему на все плевать, но Мэгги замечала, что под этой маской кроется острый ум, который поблескивал в глубине непроглядно-черных глаз.

В конце концов, она и сама скрывала от мира то же самое.

Мэгги одарила Майкла чарующей, отточенной до совершенства улыбкой:

— Конечно же нет. Просто намекаю на довольно тесные отношения, которые, судя по всему, ты установил с женой моего брата.

Майкл хихикнул и пощекотал Лили под подбородком. Малышка залилась смехом. Даже собственная племянница готова изменить Мэгги ради Майкла.

— Да, но ведь мы с Алексой друзья, так? И не будь твоего брата, моя мечта о пекарне никогда не обрела бы плоть. Его проект поистине великолепен.

— Какое удобное совпадение, — проворчала Мэгги.

Майкл, словно чувствуя, что раздражает ее, подался вперед. В ноздри ей ударил запах крепкого кофе и чистой кожи, смешанный с едва уловимым ароматом одеколона «Кристиан Диор». Взгляд Мэгги помимо воли оказался прикован к полным, скульптурно очерченным губам Майкла, от которых веяло сексом и грехом.

— Мэгги, ты хочешь что-то мне сказать? — вполголоса, вкрадчиво осведомился он. — Я ведь помню с того нашего ужина, что обычно ты более… откровенна.

Черт бы его побрал! Мэгги поборола приливающий к лицу жар и предостерегающе прищурилась:

— А я помню, что ты обычно более… честен.

Майкл отстранился, и она наконец-то смогла перевести дух.

— Да, возможно, мы оба тем вечером ошиблись.

Вместо ответа Мэгги подняла Лили и сунула ее в руки Майклу. Он принял малышку так бережно и непринужденно, что Мэгги тотчас пожалела о своем решении.

— Мне нужно поговорить с Алексой, а Лили — сменить подгузник. Окажи нам услугу, займись этим, хорошо? — сладко улыбнулась она. — В конце концов, ты почти член семьи. Где находится детская, ты знаешь.

И, круто развернувшись, ушла.

Мэгги пробиралась по роскошно отделанной в тосканском стиле кухне, исполненная решимости добыть бокал вина. И почему никто больше не замечает, что этот тип нацелился на ее лучшую подругу? Брат Мэгги всегда терпеть не мог Майкла, но теперь приглашает его на все семейные приемы и предоставляет полную возможность общаться со своей женой. Мэгги пару раз говорила об этом Алексе, но говорила не всерьез, сводя все к шутке и ничем не намекая на интимную подоплеку дела.

Бред!

Мэгги знала, что Алексе подобная возможность даже в голову не приходила — просто потому, что она была по уши влюблена в Ника и привыкла видеть людей с лучшей стороны. Мэгги безоговорочно доверяла Алексе.

Зато она ни капельки не доверяла обаятельному итальянцу, который так ловко втерся в их семью.

Весь минувший год она изучала Майкла, не сомневаясь, что обнаружит у него какую-нибудь постыдную слабость — на случай, если понадобится шантажировать его, чтобы вынудить держаться подальше от Алексы и Ника.

И не обнаружила ровным счетом ничего, кроме одного поразительного пункта.

Женщины.

Майкл был известным бабником. Мэгги могла побиться об заклад, что у него не было отбоя от женщин в Италии и с переездом в Нью-Йорк ничто не изменилось. В долине реки Гудзон Майкл считался одним из самых завидных женихов. Даже в колонках местных сплетен невозможно было обнаружить ни единого резкого слова о его поведении. И все же факт оставался фактом.

Он так и не обзавелся постоянной подругой.

Самая долгая его связь в прошедшем году продолжалась две недели. Мэгги подавила мрачноватый смешок. Можно сказать, что Майкл был точной копией ее самой, только мужского пола. Она могла представить себе лишь одну основательную причину, почему он чурается длительных отношений.

Алекса.

Майкл настолько влюблен в Алексу, что не желает связывать себя ни с какой другой женщиной. Благодарение Богу, что он ответил отказом, когда Мэгги предложила встретиться еще раз! Воспоминания об этой минуте до сих пор вгоняли ее в краску. Никогда прежде Мэгги не отвергал мужчина, особенно такой, к которому ее изначально влекло.

Мэгги налила себе бокал каберне и неспешно прошлась по элегантно обставленной столовой. Она заметила, что из столовой исчезли кое-какие антикварные безделушки, а также мебель с острыми углами, — дом ее брата начал готовиться к тому, что в нем будет жить ребенок.

Алекса с тарелкой, полной еды, налетела на нее, словно охотничий сокол на добычу:

— Ты почему ничего не ешь? Мне нужна поддержка! Я сейчас пытаюсь сбросить послеродовой вес… но эти закуски такие аппетитные — не устоять!

Мэгги одарила лучшую подругу веселой улыбкой:

— Да ты выглядишь потрясающе. Бог мой, до чего у тебя большая грудь! Я сейчас лопну от зависти.

Черное платье до колен, с круглым вырезом, выгодно облегало аппетитную фигуру Алексы.

— Вот он — плюс грудного кормления! — Подруга показала Мэгги язык. — Будем надеяться, что у меня не потечет молоко, не то конец моей потрясающей сексуальности. Где Лили?

— С Майклом. — Мэгги постаралась скрыть злорадную усмешку. — Он меняет ей подгузник.

— За что ты его так? — застонала Алекса. — Вечно ему от тебя достается! Надо пойти помочь.

С этими словами она отставила тарелку, но Мэгги поспешно схватила ее за руку:

— Ну хорошо, хорошо! Я схожу посмотрю, как он там. Уверена, он отдал Лили твоей маме. Он не дурак, Эл, и вдобавок мужчина. Мужчины не меняют младенцам подгузники.

— Ник меняет.

— Похоже, не всегда, — закатила глаза Мэгги. — Он отдал Лили мне, потому что знал, что она обделалась.

Алекса метнула убийственный взгляд на супруга, обретавшегося в другом конце столовой.

— И почему меня это удивляет? Как-то вечером он попросил меня взять Лили на одну минутку, а когда я пошла его искать — оказалось, что его нет. В буквальном смысле — нет дома. Сел в свою машину и уехал. Я вот к чему — ты это серьезно?

Мэгги кивнула:

— Как-нибудь на днях мы с тобой устроим поход по магазинам и заставим его заплатить за все. В буквальном смысле.

— Ну, иди спасай Майкла, — рассмеялась Алекса. — И ради всего святого, будь с ним полюбезней. Не знаю, какая кошка между вами пробежала. Вот уже почти год прошел с тех пор, как вы устроили то свидание вслепую. Или за это время случилось что-то еще, о чем ты мне не рассказала?

— Да нет, ничего, — пожала плечами Мэгги. — Я же говорила: думаю, что Майкл тайно влюблен в тебя. Только мне никто не верит.

— Ты опять о своем? — покачала головой Алекса. — Мэг, мы с Майклом просто друзья. Он все равно что член семьи. Поверь мне, даже Ник уже убедился, что между нами ничего такого нет. И никогда не было.

— Ну да, конечно.

Мэгги смотрела на подругу, которую любила, как собственную сестру. Алекса даже не понимала, насколько она прекрасна — и душой, и телом. Ник в конце концов завоевал ее сердце, и Мэгги ни за что не хотела, чтобы эти двое позабыли о том, как много они значат друг для друга. Они прошли трудный путь, но она не знала более счастливой семейной пары. Ее брат, подобно героям сказок, наконец обрел свое «долго и счастливо». Он не допустил, чтобы их никудышное детство испортило его будущее, и Мэгги гордилась его достижением.

По крайней мере один человек из их семьи отыскал душевный покой.

— Приятного тебе аппетита, именинница, и ни о чем не беспокойся. — Мэгги обняла подругу. — Пойду спасать Майкла.

Она не спешила, втайне надеясь, что обнаружит Майкла, мирно попивающего виски и не обремененного младенцем. Мэгги поднялась по винтовой лестнице и, бесшумно ступая, двинулась по коридору. До слуха ее донесся тихий смех, а затем — негромкое пение. Она заглянула в детскую — и наконец увидела, что там происходит.

Майкл укачивал Лили, держа ее на руках. Он напевал колыбельную на итальянском языке, и Мэгги лишь сейчас сообразила, что это «Twinkle, Twinkle Little Star». Лили взирала на певца с неподдельным обожанием, счастливо воркуя в такт песне. Атмосфера детской — потолок, расписанный звездами и лунами, ярко-желтые, словно залитые солнцем стены — придавала этому зрелищу почти мистический оттенок.

Сердце Мэгги замерло. Безудержное желание захлестнуло ее с головой, и она опустила веки, отчаянно сопротивляясь этому напору. Майкл снял пиджак и аккуратно повесил его на спинке стула. Лили была переодета в платьице с желтыми розочками, крохотные колготки и желтые, в тон платью, туфельки были избавлены от пятен слюны и блистали безупречной чистотой. Детскую наполнял аромат лаванды.

Мэгги судорожно сглотнула и стиснула кулаки.

Майкл поднял голову.

Взгляды их встретились. На долю секунды между ними словно проскочила обжигающая искра. Затем это ощущение бесследно исчезло, и Мэгги оставалось лишь гадать, не почудилось ли ей желание, вспыхнувшее в глазах Майкла.

— Что ты делаешь? — резко спросила она.

На этот обвиняющий тон Майкл лишь склонил голову к плечу:

— Пою.

Мэгги раздраженно вздохнула и ткнула пальцем в пеленальный столик:

— Я не это имела в виду! Ты сменил Лили подгузник? И почему она так одета?

Майкла явно позабавили ее вопросы.

— Ну разумеется, сменил, как ты и просила, cara. Платьице у нее тоже оказалось испачканным, так что я нашел другое. Почему у тебя такой удивленный вид?

— Я думала, тебя воспитали в дедовском духе: мужчина — главный в доме, он не готовит еду, не делает уборку и не меняет младенцам подгузники.

Майкл откинул голову назад и разразился хохотом. Лили оторопело моргнула и заворковала в ответ.

— Просто ты не знакома с моей мамой. Я рос с тремя младшими сестрами. Обязанность менять им подгузники возложили на меня, и ни о какой игре в «подержи ребеночка» не могло быть и речи. Один раз я попробовал проделать нечто подобное — и мне влетело по первое число.

— Вот как! — Мэгги прислонилась к белому комоду. — Твои родные остались в Италии?

— Да. «Ла дольче фамилиа» появилась на свет в Бергамо, там, где живет наша семья. Потом мы открыли филиал в Милане и не пожалели об этом. Я решил заняться освоением рынка в США, а моя сестра ведает делами фирмы на родине.

— А чем занимается твой папа?

Чеканные черты Майкла на миг исказила неприкрытая боль.

— Мой отец умер несколько лет назад.

— Прости, — негромко произнесла Мэгги. — Наверное, вы с ним были очень близки.

— Si. [3]Я каждый день вспоминаю его. — Майкл с любопытством взглянул на нее. — А что скажешь о себе? Должно быть, тебе никогда в жизни не доводилось менять подгузники?

Мэгги улыбнулась, стараясь не замечать гнетущей пустоты в душе:

— Я легко отделалась. Ник старше меня, так что мне не довелось возиться с младшими братиками или сестричками. И вообще не приходилось даже пальцем шевельнуть, поскольку мы жили в большом доме, где были горничная, кухарка и нянька. Я росла крайне избалованной.

Воцарилось недолгое молчание. Мэгги неловко поежилась под испытующим взглядом Майкла. Он всматривался в нее так, словно выискивал нечто, непостижимое для нее самой.

— Нет, cara, — наконец сказал он. — Думаю, тебе пришлось тяжелее, чем большинству из нас.

Мэгги, раздраженная этой попыткой залезть к ней в душу, промолчала. Как будто Майкл и так уже подозревает, что ей есть что скрывать.

— Думай что хочешь, — нарочито небрежным тоном отозвалась она. — Главное — перестань звать меня «дорогой».

В ответ Майкл озорно подмигнул, окинув долгим взглядом ее туго обтянутую люрексом грудь. Словно размышлял о том, как бы задрать блузку и, наклонив голову, припасть губами к соскам. При мысли об этом груди Мэгги сладостно заныли в предвкушении ласки. И почему только Майкл ухитряется так ее заводить?

— Хорошо, la mia tigrotta. [4]— Низкий мелодичный голос Майкла словно проникал под одежду, обволакивая нагое тело вкрадчиво мягким бархатом.

Мэгги мысленно ругнулась.

— Очень смешно, — процедила она.

— У меня и в мыслях не было тебя рассмешить. — Майкл изогнул бровь. — Ты с первой нашей встречи показалась мне похожей на тигрицу.

Мэгги решительно не желала вступать с ним в спор по такому нелепому поводу. Усилием воли сбросив чары, которые источал Майкл, она решительно направилась к двери:

— Незачем тут рассиживаться. Алекса уже искала Лили.

Майкл, бережно держа на руках малышку, двинулся следом — и тут же они наткнулись на мать Алексы.

— Мэгги, дорогая, я как раз тебя искала! — С этими словами Мария Маккензи расцеловала подругу дочери в обе щеки и взглянула на нее с теплотой, от которой у Мэгги неизменно замирало сердце. — А вот и моя красавица-внучка! Иди к бабушке, милая. — Мария приняла Лили на руки и расцеловалась уже с Майклом. — Мне сказали, что Лили нужно переодеть, но, похоже, вы на пару отменно с этим справились.

И почему только вся семья так цепляется за ошибочное убеждение, что они были бы идеальной парой? Мэгги подавила вздох, а Майкл рассмеялся:

— Знаете, миссис Маккензи, Мэгги просто виртуоз в уходе за своей племянницей. Мне только и оставалось, что сидеть и любоваться.

Мэгги охватили угрызения совести. Она улыбнулась, но исподтишка одарила Майкла неприязненным взглядом. И отчего это он вечно ухитряется выставить себя воплощенной добродетелью?

— В пятницу я устраиваю небольшой ужин и настоятельно желаю видеть там вас обоих! — объявила Мария.

На этих семейных ужинах обычно присутствовали только Мэгги и Алекса с Ником. У нее едва не подкосились ноги от облегчения, когда она вспомнила свой рабочий график.

— Мне очень жаль, миссис Маккензи, но на этой неделе я лечу в Милан. Улетаю через два дня на фотосъемки.

— Тогда я перенесу ужин и дождусь твоего возвращения. А теперь давайте-ка заберу малышку к гостям. Увидимся позже.

Мать Алексы скрылась в конце коридора, а Мэгги вдруг заметила, что на лице Майкла появилось странное выражение.

— Ты летишь в Милан? Надолго?

— Вероятно, на неделю, — пожала плечами она. — Задержусь там ненадолго, только чтобы завести новые деловые знакомства да побегать по магазинам.

— Хм…

Этот неопределенный звук отчего-то показался Мэгги зловещим. Майкл вглядывался в нее так, будто впервые увидел ее в новом свете: изучал лицо, затем скользнул взглядом по телу, словно что-то выискивал под модным нарядом.

— Эй, ты что на меня так уставился?

Мэгги неловко переступила с ноги на ногу, чувствуя, как внизу живота нарастает сладостный жар. Ну уж дудки! Если и есть в мире мужчина, с которым она нипочем не станет спать, так это Майкл Конте — даже если бы землю захватили зомби и он остался единственной мужской особью, пригодной для размножения.

— Возможно, у меня найдется, что тебе предложить, — пробормотал он.

Мэгги отогнала воспоминание об их первой встрече и старательно изобразила ухмылку:

— Извини, малыш, но этот поезд ушел. — И, ни разу не оглянувшись, ушла.

Потягивая коньяк, Майкл наблюдал за тем, как вечеринка мало-помалу подходит к концу. Гостям подали изумительные пирожные канноли с шоколадной крошкой и крепчайшим кофе, и в атмосфере непринужденного довольства, которая воцарилась в комнатах, друзья и родственники начали один за другим прощаться с хозяевами.

Приятное тепло алкоголя не могло совладать с тяжестью камня, который лежал на душе у Майкла. На сей раз он вляпался. Здорово вляпался.

После телефонных разговоров с Венецией и Домиником Майкл решил укротить мамино упрямство с помощью хорошо продуманной стратегии. Он понимал, что исполнение семейной традиции для него немыслимо. Сознавал он также, что мама стойко привержена установленным правилам и крайне редко соглашается от них отойти. Майкл измыслил план, который ему самому казался блестящим. Он сообщит маме, что у него имеется постоянная подружка и что они в самом скором будущем намерены пожениться, и даже пообещает как-нибудь приехать вместе с ней в гости. Затем он уже без помех настоит на том, чтобы Венеция — ради нее и Доминика — вышла замуж первой, и заверит маму, что отец благословляет с небес этот брак. Чтобы усыпить мамины сомнения, можно будет даже сказать, что Майкл видел отцовское благословение во сне.

Вот только Джульетта, другая сестра Майкла, несколькими словами разнесла этот великолепный план вдребезги.

Ему снова припомнился их недавний разговор.

— Майкл, не знаю, что тебе наговорили, но, пользуясь одним из твоих любимых американских выражений, здесь вот-вот все пойдет вразнос. — Джульетта никогда не поддавалась эмоциям, не закатывала театральных сцен, но всегда поступала обдуманно. Именно потому она идеально подходила для управления делами «Ла дольче фамилиа». — Когда отец был уже на смертном одре, мама поклялась ему никогда не отходить от семейных традиций. К несчастью, это подразумевало и то, что ты должен жениться первым, как бы нелепо это сейчас ни звучало.

— Я уверен, что смогу ее переубедить, — заявил Майкл, отгоняя закопошившиеся в душе сомнения.

— Не выйдет. Я подозреваю, что Венеция замышляет сбежать из дома и тайно обвенчаться. Сказать, что это будет катастрофа, — значит не сказать ничего. Мы насмерть поссоримся с семьей Доминика, а мама уже грозила лишить Венецию наследства. У Карины сейчас нелегкий период, и она все время плачет при мысли, что семейный мир летит в тартарары. Мама вызвала доктора и сказала, что у нее сердечный приступ, но он установил несварение желудка в тяжелой форме и прописал ей постельный режим. Dios, [5]скажи, что у тебя есть кто-то на примете и что ты сможешь все уладить! Чертово патриархальное общество! Просто не верится, чтобы отец мог всерьез цепляться за такую чушь.

Беспощадная истина поразила Майкла точно громом. Против клятвы у смертного одра ему не выстоять. Собственный отец заманил его в западню, собственная мать захлопнула за ним дверь клетки. Если он хочет расхлебать эту кашу, ему нужна жена, причем немедленно. По крайней мере временная жена.

Что же делать? Разум Майкла заработал с убийственной мощностью, и наконец перед его мысленным взором ярко вспыхнуло единственно возможное решение. Дать маме удостовериться, что он женат, позаботиться о том, чтобы Венеция поскорей устроила собственную свадьбу, а через пару месяцев огласить печальную весть: его брак, дескать, оказался неудачным. С тем, что за этим последует, он как-нибудь разберется. Сейчас важно одно — предотвратить семейную трагедию. В конце концов, именно этим он всегда и занимался.

— В конце этой недели я женюсь, — вслух сказал Майкл. И услышал, как его сестра шумно втянула воздух сквозь стиснутые зубы. — Передай Венеции, чтобы воздержалась от поспешных решений. Позже я позвоню маме и сообщу эту новость.

— Ты не шутишь? Ты и в самом деле женишься или это надувательство?

Майкл закрыл глаза. Для того чтобы его план сработал, все должны поверить, что его брак не выдумка. И прежде всего надо убедить в этом Джульетту.

— Я уже некоторое время встречаюсь с одной женщиной и ждал только подходящего случая, чтобы оформить наши отношения. Она не любит шумихи и не хочет официальной свадьбы, так что мы, скорее всего, посетим мирового судью, а потом уж я поведаю всем о свершившемся факте.

— Майкл, ты говоришь правду? Слушай, положение, конечно, аховое, но тебе вовсе незачем торопиться с браком только ради того, чтобы успокоить Венецию. Ты не обязан вечно улаживать наши дела.

— Нет, обязан, — тихо произнес он. Тяжесть ответственности навалилась на его плечи, едва не вышибая дух. Майкл без тени колебаний принял это бремя и продолжил: — Я сообщу тебе все подробности после того, как поговорю со своей невестой.