Волчий замок Галанина Юлия

Глава XVII

Бегство продолжалось.

Теперь они ехали к городку Этревиль, который играл важную роль в крае.

От деревни он отличался наличием, по крайней мере, четырех важных вещей: крепостной стены, защищающей безопасность горожан, рынка, на котором происходил практически весь товарооборот округи, церкви Святой Женевьевы, покровительницы лесов, и здания городского совета, где по совместительству в подвале была и городская тюрьма.

Ну и бордель в нем, конечно, был — источник возникновения тайного и прямого пути из Шатолу в Этревиль.

Вот по этому-то натоптанному пути сейчас они и мчались галопом.

— Это приятно, — заметил рыжий в одну из коротких остановок. — Елки-палки, только вдумайтесь, мы ведь едем с нерушимой гарантией, что этот путь самый короткий!

Жанна же, одобряя короткость пути, совсем не одобряла восторги рыжего. Червивенькие мысли зашевелились в ее голове: слишком уж уверенно Жерар ведет их самой короткой дорогой…

Но Жанна одернула сама себя и решила не путать божий дар с яичницей.

Жаккетту же больше волновала погоня на хвосте. Обещанные Жераром четыре часа форы истекли. Как бы опять не услышать за спиной переливы собачьих теноров и басов.

Уже светало, и это было очень кстати — с рассветом городские ворота раскроют и можно будет беспрепятственно попасть в городок.

Короткий путь в конце концов вывел их на обычную, наезженную дорогу.

По ней уже тянулись повозки с товарами, крестьяне спешили успеть занять хорошее место на рынке.

Теперь беглецов возглавил рыжий. Жерар переместился в арьергард отряда.

Рыжий ехал расчетливо, стараясь держаться подальше от повозок, чтобы не возбуждать излишнего любопытства странным видом Жанны.

Не доезжая городка, он свернул в дубовую рощу. На желудях этой рощи выкармливало свиней не одно поколение горожан. Там их ждал мусульманин из свиты рыжего.

— Привал! — объявил пират.

— Почему? — недовольно спросила Жанна, спешившаяся первой. — Ведь до города рукой подать. Так хочется поскорее до безопасного места добраться!..

— Так надо! — остался на удивление кратким рыжий.

Он о чем-то долго говорил по-арабски со слугой.

Жанна, Жерар и Жаккетта ждали.

Рыжий переговорил со своим человеком и принял от него тюк. Весело сказал:

— Организовать ваше бегство, дамы, выходит куда дороже, чем выкупить вас, даже если бы виконт заломил цену, которую платит за красивых женщин турецкий султан.

— И откуда вы взялись на нашу голову, непостижимо благородный и удивительно богатый морской разбойник? — язвительно спросила замерзшая и проголодавшаяся Жанна.

«Госпожа, похоже, начала выздоравливать…» — заметила про себя Жаккетта.

Жанна продолжала:

— Просто необъятна щедрость вашей души! Тратить собственные средства, спешить в дебри и болота и там, рискуя жизнью, вытаскивать из беды двух попавшихся безумцу женщин. Ваше имя, случайно, не святой Иоанн Милостивый[15]? Почему вы все это делаете?

— Я не откажусь выслушать хвалебную оду в свой адрес еще разок, в свободное время. — Рыжий слушал ехидные вопросы Жанны и распаковывал тюк, вытаскивая из него одежду. — Одевайтесь. И ты, маленькая.

Жанне достался мужской костюм, хороший, но не новый. И что удивительно, точнехонько впору.

Жерар сменил свой плащ и шляпу на другие. Теперь узнать его с первого взгляда было труднее.

Жаккетта получила самое обычное, затрапезное платье, рубашку, фартук, чепчик и даже разочаровалась. Нет бы что-нибудь более загадочное! Так она и дома ходила, и в замке Монпез, пока камеристкой не стала… Обидно как-то…

Они с госпожой зашли за дуб и принялись переодеваться.

Рыжий говорил, обращаясь к шуршащей за деревом Жанне:

— Раз есть минутка обменяться любезностями, то скажу, что святой Жан Александрийский и вправду я. Собственная доброта поражает меня до глубины души, и каждое утро я уговариваю себя: «Жан, старина, плюнь на добрые дела! Вдовы, старики, сироты и сбегающие из гаремов красавицы обойдутся без твоего участия. Живи, как живут другие!» Увы, ничего не выходит. Но здесь я с сугубо корыстными целями. Просьба Абдуллы пока продолжает действовать, вы еще не добрались туда, куда хотели. Кроме этого я преследую личный интерес. Но если вы, госпожа Жанна, задумаете на досуге вышить новую икону, что-то вроде «Святой Иоанн спасает графиню от лап волка-оборотня», я не стану возражать. Только нимб сделайте побольше и на плаще голубые незабудки.

— Вышить?! — прошипела Жанна из-за дуба. — Никогда!!!

Одетая в крестьянский наряд Жаккетта обошла дерево и вопросительно уставилась на рыжего. К ней присоединилась Жанна, из которой получился неплохой, но субтильный юноша.

— В город мы попадем раздельно, — объяснил рыжий. — Мы с госпожой Жанной составим одну группу. Жерар и Саид — вторую. Жаккетта пойдет пешком. В городе найдите проулок между зданием магистрата и церковью Святой Женевьевы. Там нас ждут Али, Ахмед и Махмуд. Если кто-то по каким-то причинам не попадет в проулок, идите в харчевню «Звонкий кочет». К закату туда подойдет Ахмед. Все, пора.

Рыжий вручил аккетте корзину, чмокнул ее в нос, вскочил в седло, и они с Жанной уехали первыми.

Чуть выждав, пустились в путь и Жерар с Саидом.

Жаккетта поплелась пешком последней, волоча довольно тяжелую корзину и уныло размышляя, что, пожалуй, все превращения в ее жизни завершились. Прошла она извилистый путь от камеристки до гаремной наложницы, побыла почти знатной дамой и закончила тем, чем была до прихода в замок.

Идет теперь деревенская девица в город, юбками дорожную пыль метет…

Этревиль был близко только по меркам верхового человека. Пешком, оказалось, до него пылить и пылить.

Жаккетта охотно поменялась бы с рыжим местами, пусть бы она верхом с госпожой Жанной в город ехала, а он бы крестьянкой шел пешком.

Утро было холодным, только к полудню солнце вернет осеннему дню почти летнее тепло, а пока зябли руки и ноги. Жаккетта шла без плаща, мерзла и злилась.

Рядом с ней притормозила телега. На ней громоздились корзины, устланные крапивой, из которой торчали чешуйчатые хвосты. Толстый веселый дядюшка вез на продажу свежую рыбу.

— Садись, дочка! — предложил он. — Что-то шаг у тебя совсем усталый, да и лицо кислое.

— Зубы болят, — пробурчала Жаккетта и села на край. Все не пешком.

Предупреждая неизбежные вопросы «чьих родителей дочка, да откуда, да куда, да зачем», она объяснила:

— К зубодеру иду. Дупло в зубе, дергает так, что говорить сил нет!

Уважая чужую беду, возница не стал приставать с расспросами. Лишь перекинул Жаккетте дерюжку:

— Держи, холодно.

Жаккетта укуталась, подперла щеку и прикрыла глаза. Постепенно она согрелась под накидкой. В корзине за ее спиной шевелились и шлепали хвостами караси.

Медленный ход телеги убаюкивал, и Жаккетта поняла, что очень хочет спать. И свобода почему-то не радует.

Вот бы поесть хорошо да поспать плотно, тогда бы, может, и стало понятно, что они вырвались из Волчьего замка. Ведь еще вчера вечером были там.

За спиной нарастали конский топот и грохот, резкие крики и ругань. Звуки миновали телегу, зазвучали впереди.

Жаккетта чуть приподняла веки, чтобы рассмотреть пронесшихся всадников.

Волчье Солнышко с треском и блеском промчался мимо, даже не разглядев на телеге под дерюгой едущую как ни в чем не бывало среди корзин с рыбой загадочную звезду Востока, красавицу Нарджис.

У ворот Этревиля Жаккетта слезла, поблагодарила возницу и пешком вошла в город. До центра она дошла без приключений, люди виконта ей не попались. Миновала рынок и нырнула в узенький, двум человекам не разойтись, проулок. Слева нависала громада церкви, монолитной и приземистой, справа высилось здание магистрата.

Там ее ждал человек рыжего. Не то Али, не то Махмуд.

— Хорошо, госпожа! — улыбнулся он. — Все пришел, один ты не пришел. Тебя ждал.

— Пойдем, — кивнула Жаккетта. — А это далеко?

— Далеко, госпожа. Другой конец город.

— Плохо, устала я, — вздохнула Жаккетта. — Но раз надо, пошли. А что там?

— Господин жилье снял, — объяснил араб. — Гостиница нельзя, враг будет знать. Жилье можно.

— А ты кто, Али или Махмуд? — спросила Жаккетта.

— Я Ахмед, — расплылся в белозубой улыбке смуглый слуга.

Жаккетта хотела сунуть Ахмеду доставшую ее корзину, но потом передумала. Где это видано, чтобы простая женщина налегке шла?

Интересно все-таки, что гад рыжий в корзину напихал. Почему она такая тяжелая?! Сам бы пронес ее хоть половину пути, понял бы, каково это! Не верхом скакать, каждый туаз ножками надо отмерить!

Она резко откинула тряпочку, намереваясь выкинуть к чертовой бабушке из корзины все, что там находится, и увидела уютно лежащие булочки, яблоки, пару копченых колбасок и фляжку.

— О! — заглянул в корзину и Ахмед. — Так госпожа еще не кушал? Господин вчера вечер корзину готовил, говорил, госпожа голодный будет, злой, будет плакать хотеть. Покушать — опять веселый станет.

— Ну надо же! — до слез расстроилась Жаккетта. — Вот ведь совсем голова свихнулась! Нет чтобы сразу посмотреть, я ее всю дорогу тащила!

И не собираясь больше нести в руках то, что можно унести в животе, Жаккетта прямо тут же, на улице, устроила маленький пир, напрочь забыв все правила, по которым живут знатные дамы.

Жаккетта подкрепилась и повеселела.

Они с Ахмедом пошли к таинственному жилью. На полпути их встретил рыжий.

— А я Волчье Солнышко видела! — первым делом сказала Жаккетта. — Мимо проскакал.

— Я тоже, — кивнул рыжий. — К сожалению, места здесь малолюдные, и он знает, что мы должны податься в Этревиль. Больше-то некуда. В деревнях нам не укрыться.

— А может, мы в лесу сидим? — высказала предположение Жаккетта.

— Нет, маленькая, по нашим следам видно, что мы вышли на большак. Теперь он попытается узнать, въезжали ли в город четыре всадника, два мужчины и две женщины. Мы пытаемся его убедить, что не въезжали. Пусть поломает голову. А мы немного передохнем. Так, говоришь, он тебя не узнал?

— Нет, — мотнула головой Жаккетта. — Как мимо пустого места проехал. Я на телеге сидела. С рыбой.

— Хорошо, — одобрил рыжий. — Я так и думал. Хотя я бы тебя все равно узнал.

Жаккетта вопросительно посмотрела на него.

Рыжий пожал плечами.

— Не знаю почему. Узнал бы и все. Там, в корзинке, ничего не завалялось?

Жаккетта молча вручила ему последнее оставшееся яблоко.

Глава XVIII

На окраине Этревиля, неподалеку от крепостной стены рыжий снял крохотный домик.

В этом районе городка дома теснились вплотную один к другому. Зелени было мало, вся во дворах.

Нижний этаж домика занимали полукруглые ворота, пропускающие во внутренний двор, где хватило места лишь для небольшой конюшни, ветхого курятника да нескольких старых яблонь. Зато был колодец.

Из внутреннего двора можно было попасть на второй этаж, где и находились жилые помещения. Их было всего два — по окну в каждом. В одной комнате устроили прибежище для дам, вторую заняли мужчины.

Дом пах старостью.

Ступеньки были скрипучими, балки и перекладины давно потеряли первоначальный вид, были замаслены, а в верхней части закопчены.

Крепкому, здоровому сну Жаккетты мог позавидовать любой.

Ее сон не нарушали ни дорожная тряска во время путешествия с благодетелем, ни выходки безумного виконта, бессонницей она не страдала.

Но вот когда рыжий привел их в это убежище и представилась возможность наконец-то выспаться, Жаккетта не смогла уснуть.

Ей было неприятно, страшно и тревожно. Рядом спокойно спала Жанна, за тонкой стенкой шумно дышали мужчины. Два человека несли внизу караул, за окном были не бескрайние леса Шатолу, а город. И все равно сон не шел.

Жаккетта маялась, маялась, наконец не выдержала и села.

На ощупь собрала и пригладила растрепавшиеся волосы, накинула на рубашку свое любимое белое покрывало и осторожно спустила ноги на пол. Башмаки куда-то запропастились, и искать их она не стала.

На цыпочках, как была босиком, Жаккетта пробежала в соседнюю комнату.

Там тлела в очаге узловатая коряга, обещая ровное тепло всю ночь. В углу у двери были свалены седла.

Мебели в домике для такого количества людей было маловато, поэтому из дворика принесли охапку сена, насыпали его в другом углу. Поверх сена бросили войлочные потники, закрыли плащами, и на таком великолепном ложе вольготно расположились мужчины. При двух меняющихся караульных для четырех человек там был полный простор.

Жаккетта пробралась к спящему рыжему.

Он свободно раскинулся на спине, запрокинув одну руку за голову. Рыжий дышал ровно, всей грудью.

Жаккетта тихонько села рядом с ним, тыльной стороной ладони провела по его уже начавшей ощетиниваться после вчерашнего бритья щеке. Затем взяла его вторую руку в свои ладони и решила посидеть так немного, чувствуя себя в безопасности.

Все кругом спали, наверстывая вчерашнюю бессонную ночь.

Рыжий открыл глаза.

— Маленькая?

— Я боюсь! — тихо призналась Жаккетта.

Рыжий поднялся, ни слова не говоря, взял с ложа свой плащ, запеленал в него Жаккетту, подхватил ее на руки и вышел из комнаты.

Они спустились по темной крутой лестнице и очутились во дворе. По двору, борясь со сном, ходил один из караульных. Второй сидел где-то в конюшне.

— Махмуд, можешь идти спать, — сказал рыжий. — Я тебя сменяю.

Зевающий Махмуд с радостью удалился.

Около конюшни стояла копна сена, уже беспечно разворошенная с одного бока для хозяйственных нужд.

Рыжий на секунду поставил Жаккетту на покрытую толстым слоем сена землю, снял с нее свой плащ и, накинув его, сел так, чтобы плаща хватило и на подстилку, и для укрытия.

— Иди сюда, маленькая, — сказал он.

Жаккетта забралась к нему на колени и замерла, прижавшись щекой к его груди.

Глухо и равномерно тукало сердце рыжего. Было как-то странно и немножко страшно слышать это туканье: а вдруг перестанет биться?

Под черным плащом было тепло и уютно, а рыжий гладил, согревая ладонями, ее озябшие ступни.

Над головой висели звезды, воздух был свежий и холодный, пахло конюшней.

— Перестала бояться? — спросил рыжий.

Жаккетта кивнула.

Вот сейчас бы она спокойно задремала, ничего не боясь и никуда не торопясь. Она плотнее прижалась к рыжему, обхватила его руками.

Рыжий, убедившись, что ее босые ноги согрелись, прикрыл их плащом и стал тихонько гладить волосы.

Жаккетте было так приятно, когда его рука касалась щеки, что она, как кошка, сама тянула ее под ладонь рыжего, слегка поворачивая голову.

— Ну какая же ты маленькая-маленькая… — заметил рыжий.

— Я большая, — сказала Жаккетта.

И опять потянулись минуты молчания, а может, часы.

— Ты об Абдулле что-нибудь слышал? — спросила Жаккетта. — Как он?

— У Абдуллы все хорошо. Сейчас он сидит в песках, в каком-то оазисе. А поскольку терпение у него стальное, его врагам я не завидую. Тебе плохо пришлось за это время, как я вас оставил в Лимасоле?

— Да нет… — пожала плечами Жаккетта. — Я же привыкла полагаться на себя. Хотя, конечно, в Шатолу было несладко. Когда человек одновременно и умный, и безумный — это тяжело. Чуть не придушил, зараза.

— Значит, я зря волновался?

— А ты волновался? — встрепенулась Жаккетта и подняла голову вверх, глядя в лицо рыжему.

— Маленькая, да я с ума сходил! — улыбнулся рыжий. — Ты в сочетании с госпожой Жанной такая гремучая смесь, что мне даже представить было страшно, что с вами может приключиться!

— Ты правда хотел нас выкупить? — с любопытством спросила Жаккетта.

— Ну конечно же! Когда я узнал, что вы в Шатолу, в относительном порядке, хоть и в гаремчике не совсем нормального виконта, я на радостях готов был за вас дать выкуп больше, чем мы тогда шейху заняли. У меня просто камень с души упал.

— А мне твоя борода не очень понравилась, — заметила Жаккетта. — Ты с ней на себя не похож, чудной какой-то…

— Знаю, потому и сбрил! — засмеялся рыжий. — Чтобы вы, несравненная госпожа Нарджис, целовались со мной охотнее.

— Да-а… Сбрил и уехал! — сказала Жаккетта. — Я думала, у меня сердце лопнет, когда смотрела, как вас из Шатолу выдворяют.

Жаккетта поежилась, вспомнив свои чувства в тот день, и потребовала:

— Наклонись!

Рыжий склонил лицо и мягко коснулся ее губ своими.

Полузакрыв глаза, Жаккетта скользила языком по его губам, языку и таяла, таяла, таяла…

Потом опять тянулось совсем не тягостное молчание.

— А почему ты тогда, в Нанте, меня за попу ущипнул?! — вдруг вспомнила давно забытое старое Жаккетта. — Я тебя возненавидела тогда на всю жизнь!

— Ма-а-аленькая, — совсем не звучало раскаяние в голосе рыжего, — ну какой бы мужчина в расцвете сил и нормальном состоянии удержался бы от этого? Попа у тебя самая выдающаяся часть тела, руки сами тянутся. Ну, согласись!

— Ну, соглашусь… — решила Жаккетта. — Вообще-то и Волчье Солнышко так считал…

— Он щипал тебя за задницу?! — вдруг не на шутку возмутился рыжий. — Вот подонок!

— Щипал! — подтвердила Жаккетта. — Видимо, не ты один мужчина в расцвете сил и нормальном состоянии…

— Нет, ну какой козел! — не мог успокоиться рыжий. — Руки ему оторвать и выкинуть!

Жаккетте было смешно и приятно.

— Если честно, я почти не надеялась, что тебя увижу… — сказала она. — И в тот вечер, когда ты в замке появился, я от счастья чуть по стулу не стекла.

— Я знаю… — голос у рыжего стал довольным-довольным. — От тебя просто волны шли. У меня аж мурашки по спине бежали.

Жаккетта фыркнула.

— Маленькая, — жалобно продолжал рыжий, — я все-таки живой человек! Не старый и не добродетельный! Я не могу просто так тут сидеть! Пожалей ты меня!

— Еще чего!

Отнекивающаяся Жаккетта мягко, но настойчиво выдернула его рубашку из штанов, скользнула под нее ладошками.

И словно выпустила джинна из бутылки…

Мгновение спустя она уже лежала, опрокинутая на спину, и видела, как падает на нее, заслоняя звездное небо, горячий, нетерпеливый рыжий.

И счастливо закрыла глаза.

Утром Жанна не обнаружила в домике Жерара.

Три араба спали на сене у очага, один караулил у окна, рыжий возился в конюшне, Жаккетта варила какую-то похлебку, а оруженосца не было…

— А где Жерар? — спросила Жанна рыжего.

Она очень не хотела спрашивать, надеясь, что Жерар просто отлучился, но не выдержала.

— Жерар теперь далеко, во всяком случае в городе его нет, — спокойно сказал рыжий.

— Но почему? — жалобно воскликнула Жанна. — А я?

— Да не волнуйтесь вы так… — слегка поморщился рыжий. — Это я его услал. Госпожа Жанна, я же не первый раз говорю, что Жерар подвергается самой большой опасности среди нас. Если откинуть то, что знаем мы, дело представляется следующим образом: оруженосец предал своего господина. Уясните наконец, что чем дальше от Шатолу будет Жерар, тем больше шансов у него остаться живым и здоровым! Поэтому никакого оруженосца здесь не было и вы даже не подозреваете о его существовании. Мы еще далеко не выбрались. Боюсь, неприятности у нас только начинаются.

— Я думала, вы храбрый пират! — воскликнула расстроенная Жанна. — Не боящийся ни бога, ни черта! А вы ноете, как старая дева! То не хорошо, это не в порядке!

— Поскольку вы, графиня, с ходу простых вещей уяснить не можете, приходится разжевывать их вам раз за разом! — резко ответил рыжий пират. — Увы, вы непростительно ошиблись во мне. Я боюсь и бога, и черта, и вашего драгоценного виконта. А если вы умеете устраивать побеги лучше, чем я, то вас никто здесь не держит!

— Настоящий рыцарь даме так грубить не станет! — торжествующе заявила обозлившаяся Жанна. — И нечего нам в глаза свои заслуги тыкать. Вы прекрасно знаете, что сейчас мы зависим от вас.

— Я-то знаю… — заметил рыжий. — А вот вы, похоже, не догадываетесь. Или догадываетесь, но вместо благодарности испытываете чувство раздражения, что вас спасли, но платье вам попортили.

— Как у вас язык поворачивается так хамить! — топнула ногой Жанна. — Платье тут ни при чем! Вас только за вопрос, был ли Волчье Солнышко в моей постели или не был, убить мало! Приличные люди даже подумать об этом постыдились бы! Я вам, слава богу, не публичная девка из пеналов с улицы Темных Лавок!

— Госпожа Жанна, — спокойно и чуть устало сказал рыжий. — Может, вы и не жрица любви с улицы Темных Лавок, но поведением вы похожи сейчас на торговку яблоками с рынка. Я понимаю, что вас беспокоит отсутствие молодого человека и вы пытаетесь выплеснуть свое беспокойство и раздражение. Но я не тот ушат, куда сливают помои, поэтому вспомните, что вы девица благородных кровей, дочь графа, вдова герцога, наложница виконта и любимая женщина простого оруженосца, и поднимитесь наверх. Пора кормить людей.

Страшно недовольные рыжий и Жанна, взаимно презирая друг друга, разошлись.

Глава XIX

А дела, как и напророчил рыжий, складывались плохо.

Волчье Солнышко прочесал окрестности и вычислил, что беглецы все-таки в городе.

Этревиль стоял не на его земле и был самоуправляемым, но малые размеры городка и родственные связи виконта с влиятельнейшими людьми королевства заставляли городской совет поддерживать с хозяином Шатолу хрупкое равновесие соседских отношений.

Попытки слуг найти беглецов в самом городе потерпели неудачу, поэтому Волчье Солнышко поступил просто и мудро: он перекрыл выходы из Этревиля.

Его посты парализовали движение, долго и тщательно проверяя всех и вся на дорогах. Это было чистейшей воды самодурство, но препятствовать виконту желающих не нашлось. На его стороне была организованная сила, воля и безумный нрав.

Жители городка и окрестных местечек решили просто переждать опасное время, как пережидают эпидемию чумы или нашествие вражеских войск.