Волчий замок Галанина Юлия
— Вы нас довезете? — обрадовалась Жанна.
— А куда же я денусь? — вопросом на вопрос ответил рыжий. — У вас, милые дамы, редкое свойство попадать в самые немыслимые ситуации. Буйных безумцев у нас в Европе, надо сказать, не так уж и много, во всяком случае, на каждом шагу не встречаются. Но вы ухитрились набрести на него просто безошибочно. Так что придется мне доставить вас до Аквитанского отеля, чтобы душа была спокойна.
— Спасибо! — благодарно сказала Жанна. — Но мы не виноваты, что виконт оказался безумным. В Риме он вел себя вполне прилично. И во время путешествия вместе с благодетелем тоже. Наоборот, я думала, что он очень скучный и добропорядочный.
— А знаете, что я вам скажу, госпожа Жанна? — вдруг усмехнулся рыжий. — Вполне возможно, что все эти приключения мы переживали напрасно. Надо было лишь подождать зимы.
— Ну и что бы произошло? — удивилась Жанна.
— У людей подобного склада, — хитро сказал рыжий, — всплески безумия приходятся как раз на весну и осень. Глядишь, к холодам он бы пришел в себя, стал нормальным человеком и отпустил бы вас с миром, да еще приплатил бы за причиненный ущерб. Разве я не прав? Снега надо было ждать.
— Он бы нас прекрасно уморил и до снега! — вмешалась Жаккетта. — Бегать от него по коврам довольно утомительно, да и подсвечники не везде стоят.
— Ты оборонялась подсвечником? — поднял бровь рыжий. — И успешно?
— Не знаю! — стянула с его тарелки аппетитный ломтик сыра (умру, а съем!) Жаккетта. — Я не успела его в ход пустить. Но треснула бы за милую душу! Там хороший подсвечник стоял, напольный, кованый. Не хуже протазана[19] при нужде.
— Ну-ну… Таким грозным женщинам и спасители не нужны! — Рыжий выразительно проводил взглядом покинувший его тарелку сыр. — Удивляюсь, как вообще бедный виконт дожил до моего прибытия. Я его просто спас! Ведь на него то подсвечники готовят, но ногти ядом мажут. Кстати, маленькая, что ты ему сказала перед поединком? Он, по-моему, выехал на ристалище несколько растерянным, что и послужило одной из причин его поражения.
— Правду… — нехотя сказала Жаккетта. — Что я не госпожа Нарджис.
— Все понятно! — поднял руки вверх рыжий. — Такое с первого раза переварить трудно. Подложила, значит, виконту свинью!
К концу трапезы разморило всех. Сказались и сильная физическая усталость, и пережитое нервное напряжение. Жаккетта откровенно клевала за столом носом.
Но после ужина их еще ждала горячая вода в ванных, в полуподвале гостиницы, — преддверие чистой постели.
Боже, какое это было счастье — после сытной трапезы, наполнившей душу блаженством, смыть с себя дорожную грязь!
А потом расчесывать ко сну волосы, с каждым взмахом гребня прогоняя прочь все тревоги минувшего дня!
Полураздетая Жанна сидела перед зеркалом, Жаккетта снимала с кровати покрывало, когда в комнату без стука вошел рыжий.
— Сидите, сидите! — сказал он вскочившей Жанне.
Рыжий прямиком подошел к кровати и спросил:
— Маленькая, это твоя подушка?
Недоумевающая Жаккетта кивнула.
Невозмутимый рыжий взял ее подушку и вышел.
Жаккетта, не веря глазам, потрогала то место, где она лежала, и кинулась за рыжим возвращать постельную утварь.
Она пробежала через общую комнату и ворвалась в спальню мужчин. И увидела, что рыжий кладет ее подушку на стоящую там кровать, такую же широкую многоместную, как и в их комнате.
Не успела Жаккетта и рта раскрыть, как рыжий строго сказал:
— Ложись! И не верь этой новой моде, что, мол, спать надо в рубашках, это-де полезней для здоровья[20]! И не делай больших глаз! Может, вы там с ума и посходили, но я пока не вижу нужды делить свою постель с мужчиной, пусть и очень симпатичным!
Жаккетта молча раскрыла закрытый рот. И начала снимать рубашку.
Только она забралась на кровать, в комнату вошел ничего не подозревающий Жерар, полный предвкушения крепкого сна после полного забот и тревог дня.
Увидев обнаженную Жаккетту, сидящую в постели, он остолбенело замер и густо-густо покраснел.
Рыжий бесцеремонно вручил ему его подушку.
— Спокойной ночи!
— А… э-э… где… — промямлил Жерар.
— Одно свободное место в этом доме точно есть! — твердо сказал ему рыжий. — Иди.
Жерар послушно вышел.
Жаккетта не утерпела, выскочила из-под одеяла и подбежала к двери. В щель было видно, что Жерар, сжимая подушку, растерянно застыл у дверей Жанны.
— До утра ведь простоит, бедолага… — вздохнула Жаккетта. — Стесняется…
Жерар мял несчастную подушку и продолжал оставаться красивого вишневого цвета.
Дверь приотворилась, и выглянула удивленная долгим отсутствием Жаккетты Жанна.
Увидев ее, Жерар стал еще краснее, если только это было возможно.
Он беспомощно ткнул в сторону двери, в щели между створками которой блестел любопытный Жаккеттин глаз.
— Господин Жан… сказал спокойной ночи… занято…
Тряхнув золотыми распущенными волосами, Жанна засмеялась и за руку втянула Жерара в свою комнату.
Дверь за ним плотно закрылась.
— Как приятно иметь дело с вдовой! — прозвучал над головой Жаккетты голос.
Оказывается, рыжий тоже наблюдал.
— Маленькая, быстро в постель, не то ты рискуешь второй раз получить от меня щипок по попе! Это прямой вызов с твоей стороны, стоять тут в таком виде!
Жаккетта закрыла дверь и прошлепала обратно к кровати.
Забралась в нее, натянула одеяло до носа и стала смотреть, как раздевается рыжий.
Только она приняла горизонтальное положение, как тягучая, как густой мед, истома охватила тело, заныли все косточки, утомленные долгой ездой, руки и ноги стали тяжелыми…
Рыжий разделся, задул свечу и тоже лег. Луна светила в окно.
Они молча лежали нос к носу и выжидательно смотрели друг на друга. Долго лежали.
За стеной уже вовсю скрипела кровать, слышались тихие вздохи и страстные стоны: Жерара посвящали в настоящие рыцари.
Наконец рыжий сказал:
— Маленькая, я тебя так люблю!!! Но спать хочется…
— И мне! — призналась Жаккетта.
Они облегченно повернулись друг к другу спиной и, полностью довольные друг другом, уснули.
Ночью Жаккетте приснился сон. Во сне она видела море. Разное. Ласковое и штормовое. Заискивающе льнущее к бортам корабля и наносящее ему удары тугими волнами.
Носились над бесконечным морем чайки, пропарывал его гладь дельфиний плавник. Ветер пас стада нефритовых волн.
Любопытное море мягкими пальцами трогало горячие песчаные пляжи, капризно вздыхало под крутыми утесами, плечом пробовало их на прочность.
Жаккетте захотелось с ним подружиться, и море, похоже, было тоже не против.
Внезапно губы ее почувствовали легкое прикосновение. Кто-то нежно ловил ее дыхание.
Сон не отпускал Жаккетту, она не могла проснуться, лишь трепетали в бессильной попытке подняться длинные ресницы.
Кожей она чувствовала скользящие по телу ладони, а может быть, это море гладило ее?
Но море не бывает горячим…
Теперь сон и этот кто-то поделили ее пополам, и никто не мог победить. Касались щеки шелковистые волосы, каждое прикосновение рождало прокатывающуюся по всему телу волну долго пульсирующего удовольствия, и чужая влага была на ее губах.
— Ты мне снишься? — спросила сквозь сон Жаккетта.
— Конечно, маленькая… — услышала она тихий шепот, как прибой прошумел. — Спи…
Жаккетта обрадовалась — не надо просыпаться — и полностью отдалась во власть полонившему ее.
Во сне вставало над морем улыбчивое рыжее солнце.
И кто-то бесконечно ласково срывал дыхание с ее губ.
Глава XXI
Долго спать им не пришлось. Утром рыжий поднял их с рассветом. Надо было ехать дальше.
— Слава богу, теперь мы поедем нормальным образом, а не по обычаю тамплиеров! — заметил рыжий за завтраком. — Пришлось купить еще двух лошадей.
Все, соглашаясь с ним, молчали. Кроме Жаккетты.
— А при чем тут тамплиеры? — тут же спросила она.
— А ты, маленькая, разве не знаешь? — сразу же отреагировал рыжий.
— Представь, не знаю! — заявила Жаккетта. — Темная я. Про госпитальеров знаю, про ассасинов знаю, а про тамплиеров ты такого не рассказывал.
— Хорошо, пока ты жуешь, я восполню этот пробел в твоем образовании. Ты знаешь, что орден Тампля был нищенствующим?
— Чего? — опустила ложку Жаккетта. — Ты ври, да не путайся! Сам же говорил, что даже корона у тамплиеров в залоге была, и образцовый ливр они хранили. Ничего себе нищие!
— И тем не менее, маленькая, это так. Бедность была объявлена в их уставе одним из столпов ордена. Поэтому, как символ бедности тамплиеров, на их печатях было изображение двух всадников на одной лошади. Но мы чуть побогаче рыцарей храма, поэтому можем позволить себе по коню на всадника. Вот и все, что я хотел сказать.
— Я рада за нас! — оставила последнее слово за собой Жаккетта.
Сразу же после трапезы они без задержек выехали.
Остался позади безымянный городок, а в то, что где-то там, в лесах, затаился Шатолу, и вообще не верилось.
После ветров и дождей погода установилась, давая короткую передышку перед зимним ненастьем.
Было тихо, сухо и мягко тепло.
Леса по бокам дороги устилал толстый золотой ковер, да и дорога подернулась золотолиственным налетом.
«Скоро зима, — думала Жаккетта. — Какой она будет?»
— Даже не верится, что у нас все возвращается на круги своя… — тихо сказала она.
— …Кружит, кружит на бегу своем ветер; и на круги свои возвращается ветер, — вдруг подхватил ее слова рыжий.
- Все потоки бегут в море —
- Но не переполняется море.
- К месту, куда бегут потоки, —
- Туда они продолжают бежать;
- Изношены слова — ничего не расскажешь,
- Глядят, не пресытятся очи, внимают,
- не переполнятся уши
- Что было, то и будет, и что творилось,
- то и будет твориться,
- И нет ничего нового под солнцем!
Радостно звучали его слова.
Жаккетта весело засмеялась. Строки были печальными, но у рыжего даже они получились обнадеживающими.
Рыжий лукаво продолжил:
- Как прекрасна ты, милая, как ты прекрасна!
- Твои очи под фатою — голубицы,
- Твои волосы — как стадо коз,
- что сбегает с гор гилеадских,
- Твои зубы — как постриженные овцы,
- возвращающиеся с купания,
- Родила из них каждая двойню,
- и нет среди них бесплодной.
- Как багряная нить твои губы, и прекрасна твоя речь.
- Как разлом граната твои щеки из-под фаты.
- Как Давидова башня твоя шея, вознесенная ввысь.
- Тысяча щитов навешано вокруг — все оружие бойцов!
- Две груди твои — как два олененка,
- Как двойня газели, что бродят среди лилий.
- Пока не повеял день, не двинулись тени,
- Я взойду на мирровый холм, на ладановую гору —
- Вся ты, милая, прекрасна, и нет в тебе изъяна.
Подъехала с сияющими глазами Жанна и подхватила:
- Пусть уста его меня поцелуют!
- Ибо лучше вина твои ласки,
- Дух твоих умащений прекрасен,
- Разлитой елей — твое имя,
- Потому тебя девушки любят.
Неожиданно продолжил Жерар:
- Заклинаю вас, дочери Иерусалима,
- Газелями и оленями степными —
- Не будите, не пробуждайте любовь,
- Пока сама не пожелает![21]
— А я знаю! — сказала Жаккетта. — Это Песнь Песней Соломонова.
Дорога в этот час была пустынна.
Навстречу им скакали во весь опор два всадника.
«К нам…» — сердцем поняла Жаккетта.
Так оно и вышло.
Рыжий оторвался от своего маленького отряда и устремился им навстречу.
Всадники, увидев его, остановились. Рыжий подъехал, и завязался оживленный разговор. На греческом.
— Все в порядке! — крикнул рыжий своим встревоженным спутникам. — Это друзья.
Жаккетта с тревогой прислушивалась к их разговору, но тон беседы был, похоже, спокойным и деловитым.
— Пора устроить привал, — объявил рыжий. — Вон там, у развилка. Наши гости не ели, да и нам не помешает пообедать.
Впереди дорога делилась на две. Небольшое перепутье. Один путь вел в Ренн, другой позволял достичь Нанта.
Отыскав подходящую полянку неподалеку от обочины, остановились и развели костер. Ели молча.
— Обстоятельства изменились, — первым окончил еду рыжий. — Жерар, отойдем-ка.
Они отошли в сторону и о чем-то переговорили.
После чего рыжий вернулся и сказал:
— Меня зовут дела. Госпожа Жанна, я оставляю вам Саида, Али, Ахмеда и Махмуда. Командование отрядом передаю Жерару. Пять мужчин вполне достаточная охрана для безопасного путешествия, тем более что до Ренна недалеко.
Жанна кивнула.
Рыжий продолжал:
— После того как они доставят вас в Аквитанский отель, отпустите их, к Рождеству, я обещал, они вернутся к хозяину. Маленькая (Жаккетта вопросительно подняла на него глаза), я на досуге подумал над твоими бедами, о которых ты поведала на Кипре.
«Какими именно?» — читалось в настороженном взгляде Жаккетты.
— Молиться святым, как советовал тебе кюре, — чушь собачья. Тебе просто нужен нормальный мужчина. Ты поедешь со мной?
Жаккетта задумчиво потерла нос и сказала:
— Поеду.
— Ты с ума сошла?! — прошипела Жанна, сообразившая, что ее за просто так лишают камеристки. — Опомнись, глупая!
Жаккетта пожала плечами.
— Он же пират, разбойник, бродяга!!! — с надрывом в голосе воскликнула Жанна.
— Бывший школяр и студент, что тоже не служит гарантией благонадежности… — подсказал рыжий.
— Вот-вот! С кем ты собираешься ехать?!
— «Ах, ваганта полюбить может только дура!» — ехидно продекламировал рыжий. — Как там в песенке поется?
- Или по сердцу тебе
- Эти вертопрахи —
- Недоучки, болтуны,
- Беглые монахи?
- Молью трачены штаны,
- Продраны рубахи…
- Я бы лучше предпочла
- Помереть на плахе!
— Да помолчите вы! — накинулась на него Жанна. — Вы даже не француз, гасмул[22] какой-то! Ни то, ни се! А это моя камеристка, я за нее отвечаю!
— Да что вы говорите? — веселился рыжий. — А я думал, любимая наложница шейха красавица Нарджис!
Он встал.
— Пока мы собираемся, решай, маленькая! Госпожа Жанна, примите заверения в совершеннейшем к вам почтении.
Жанна схватила Жаккетту за руку:
— Да подумай ты головой! Это же неразумно! Сегодня он при деньгах, а завтра будет болтаться на виселице! Вспомни, ты ведь даже фамилии его не знаешь! Ты думаешь, он какой-то там Сен-Лоран? Ха-ха, у Сен-Лоранов такого герба в помине не было! И вообще, почему я тебя уговариваю?! Я тебе просто запрещаю и все!!!
— Госпожа Жанна, — улыбнулась Жаккетта. — Передайте от меня большой привет Аньес с Ришаром и Большому Пьеру. Скажите им, что я очень их люблю!
Она высвободила руку, поднялась и пошла.
«Накрылись прически! — плаксиво опустив уголки губ, думала Жанна. — У-у, корова толстая! Какая была, такая и осталась!»
Рыжий подсадил Жаккетту в седло, и четыре человека поскакали прочь. Дорогой, ведущей в Нант.
Через полчаса шесть человек выехали на дорогу к Ренну.
Тихо сыпались с деревьев золото и медь. И не так уж далеко оставалось до времени, когда тучи начнут припудривать землю серебром.
«А зима-то будет интересной… — думала Жаккетта. — И определенно рыжей! Посмотрим…»