Приключения поваренка Бублика Галанина Юлия
Поварята носились наперегонки вокруг Аптекарского огорода и, забыв про парадный костюм, который надо беречь (по словам мамы) как зеницу ока, Бублик присоединился к ним.
Главный Повар, что-то вычёркивающий на ходу из листка бумаги, вышел из дверей кухни пять минут первого и велел всем построиться в колонну по двое (поварята позади).
Сам он спрятал листок в карман, встал во главе колонны, прижал локти к бокам, выпятил грудь с Золотой Поварешкой и важным семенящим шагом повел кухонное войско через Город на пристань к кораблю.
Колонну сопровождал военный оркестр, трубы выпевали марш Меченосцев, гулко бухал барабан, заставляя поваров чеканить шаг.
Родственники и знакомые махали поварам вслед платочками.
Мама Бублика стояла у раскрытого окна, плакала и гордилась.
На пристани их ждали. Капитан «Невесты ветра» стал показывать, где будут размещены люди Главного Повара.
Полчаса спустя к пристани быстрым шагом подошёл отряд лакеев, возглавляемый Главным Мажордомом, без оркестра и почти без провожающих.
Главный Мажордом страшно разгневался, что Главный Повар увёл поваров на пристань раньше, чем договорились и его, Главного Мажордома, люди пришли вторыми.
Им тоже были отведены места, но какие остались.
Бублик поставил сундучок прямо под указанный ему гамак в поварятском кубрике и выбрался на палубу поглазеть.
Там шла погрузка.
Главный Повар держал в руке плотный желтоватый лист бумаги, исписанный мелким почерком, и ставил на нём большие, жирные галочки.
А на борт заносили мешки с мукой пшеничной крупитчатой, мукой пшеничной первосортной и мукой ржаной сеяной. Мешки с сахаром колотым и сахаром пиленым. (Сахарные головы Главный Повар решил не брать, а купить на месте, хотя разумнее было сделать наоборот).
Потом стали закатывать бочонки с маслом: подсолнечным, арахисовым, оливковым, ореховым, миндальным, маковым, конопляным, соевым… С топлёным сливочным.
Потом стали поднимать ящики с сухими яблоками, грушами, сливами и абрикосами, и корзины со свежими фруктами из числа тех, что могут выдержать долгую дорогу.
Осторожно занесли кедровые ящички с пряностями, стоившими на вес золота.
Палуба корабля запахла гвоздикой, поручни ограждения – корицей, трап имбирём.
К ужасу Капитана его шляпа стала издавать запах кориандра, а борода – кардамона.
Корабельные мачты заблагоухали ванилью, а туго стянутые паруса спрятали внутри себя мятный ветер.
Выглянувший на палубу Главный Мажордом вместо воздуха вдохнул облако душистого перца, чихнул и скрылся.
Протестующе мыча, на борт поднялась корова Сметанка – из её молока готовили отменные сливки. Для прокорма Сметанки в трюме было приготовлено душистое сено с клевером (согласно сметанкиному вкусу).
Но сама корова была совсем не в восторге от будущего путешествия и выразила своё негодование, как могла: проходя мимо Капитана, стоящего рядом с Главным Поваром, она шлёпнула ему под ноги ароматную коровью лепешку, запах которой, словно голосистая солистка, стал перебивать хор пряностей.
Капитан был морским волком и с коровами сталкивался мало. Поэтому от коровьего подарка он резко отскочил в сторону.
– Я же говорил, надо по-нормальному грузиться: сначала груз, потом пассажиры! – пробурчал он.
– Ни за что! – отрезал Главный Повар. – В первую очередь – люди. Чтобы этот проходимец Мажордом занял со своими лентяями лучшие места? Мы грузимся, как надо!
Вслед за коровой грузчики понесли целую вереницу плетеных корзинок, пузатых и приплюснутых, в которых возмущённо квохтали пёстрые куры. Куры должны были бесперебойно давать свежайшие яйца для тортов.
– Сейчас пойдут всякие мелочи, основное погрузили, – пояснил Капитану Главный Повар.
На корабль занесли:
кувшин соды;
бочонок крахмала;
пять горшков дрожжей;
три дюжины бутылок уксуса;
двенадцать дюжин бутылок рома;
десять плотно закрытых банок с цукатами;
тридцать две бутылки ликера шестнадцати сортов;
семь бочонков варенья и пятнадцать банок мармелада (тыквенный решили не брать);
мешок грецких орехов, мешок миндаля, мешок фундука, полмешка арахиса и мешок фисташек.
Капитан стоять устал: ему казалось, что теперь шляпа его пахнет тмином, борода – анисом, а сапоги мускатным орехом.
– Ну вот, это последнее! – потёр руки Главный Повар, исчеркав весь лист кругом.
Лебёдкой на борт подняли ящики с кухонной утварью.
В трюм отправились разнообразнейшие кастрюли; взбивалки пяти видов для кремов, соусов и белков; кухонные доски всех размеров; скалки простые, для раскатывания теста; и скалки рифлёные, для нанесения узора; ножи, тесторезки, выемки; противни, формы для тортов и кексов (и, конечно, маленькие формочки для пирожных-корзиночек). Кондитерские мешки с трубочками-насадками, с помощью которых кондитеры на воскресных тортах писали “Привет от Замковой Кухни”. Отдельным ящиком шли тёрки, ступки и мясорубки – всё, чем размельчали и растирали продукты. Другим ящиком – сита и дуршлаги, поварёшки и половники.
После поварёшек наступило затишье.
– У вас всё? – слабым голосом произнес Капитан, шляпа которого благоухала шафраном, а борода – коричными палочками.
– Всё, похоже… – осмотрел свой лист Главный Повар, на котором (на листе, конечно) живого места не было.
Капитан, не скрывая облегчения, вздохнул.
Но тут раздался крик – к кораблю бежал Перец и отчаянно голосил на всю округу:
– Гребёнки забыли!!! Господин Главный Повар, гребёнки забыли!!!
К груди он прижимал длинный пакет.
– К-какие гребёнки? – с недоумением спросил Капитан.
Главный Повар смачно хлопнул себя ладонью по лбу.
– Гребёнки! Ведь знал, что забуду, а записать места уже не было! Гребёнки эти – необходимейшая вещь, – пояснил он Капитану. – Ими на торте, ежели он гладко кремом украшен, а хочется чего-нибудь этакого, рисуют полоски разные.
И он, не дожидаясь, пока поваренок добежит до корабля, сам поспешил вниз по заскрипевшему трапу навстречу, желая поскорее отправить гребенки к ступкам и формочкам.
Капитан снял и понюхал шляпу, которая отдавала имбирем, сплюнул, и пошёл в каюту, мечтая, как сейчас он достанет буханку чёрного хлеба, отрежет корочку, натрёт чесноком и солью, а потом будет долго-долго нюхать…
А совсем потом съест!
И шляпа его заблагоухает, как обычно, вяленой рыбой, а борода – пивом.
И корабль будет пахнуть правильно: смолой, дёгтем, скипидаром. И чуть-чуть – протухшей водой из трюмов, которая просачивается сквозь обшивку, и которую невозможно до конца откачать…
Когда Главный Повар ушёл присмотреть за правильным размещением груза в трюмах, палуба и трап поступили в распоряжение Главного Мажордома.
На корабль стали заносить ящики со скатертями и салфетками, карточками для меню и именными карточками, блюдами и блюдцами, чашками и бокалами, столовыми ножами-вилками-ложками. Внесли ящик мыла. Вкатили бочонок крахмала для крахмаления скатертей и салфеток, и бочонок соды для чистки ножей и вилок. Занесли чугунные утюги, разогревающиеся угольками и сундук с отборным березовым углём для этих утюгов.
И всё равно, к досаде Главного Мажордома, у него такого внушительного списка, как у Главного Повара, не получилось…
Бублик было решил, что погрузка закончена, но тут поднялась на корабль и встала у трапа тётушка Гирошима, прикрываясь от солнца кружевным зонтиком (разумеется, в непременных оборочках).
Для неё на борт подняли бочонок с касторовым маслом, бочонок с запасным слабительным средством и бочонок с успокоительной микстурой. Два больших сундука и один средний. Этими сундуками багаж тётушки Гирошимы закончился.
Глава четвёртая
Корабельные премудрости
После недолгого прощания, «Невеста ветра» отчалила от пристани Акватики и поплыла вниз по реке к устью, к морю.
Даже в дороге Бублику приходилось полоскать рот каждый час лекарством тётушки Гирошимы.
Язык понемногу уменьшался, но до нормальных размеров было очень далеко.
Корабельные премудрости поварятам объяснили быстро: корма – место капитана и почётных гостей, таких как Главный Повар, Главный Мажордом и тётушка Гирошима, нос – матросское место. А обычные пассажиры путаются где-то посерёдке.
Якорь поднимают с помощью ворота, который называют шпиль. Первая мачта – это фок, вторая, самая большая и главная – грот. Третья – бизань.
Питаются на судне все по-разному: капитан и почётные пассажиры в кают-компании, все прочие – в своих помещениях.
Самое тёплое место на корабле – камбуз, корабельная кухня. Повар, который кок, топит там дровами специальную печь, и готовит для команды с пассажирами горячую пищу. А чтобы не сделался пожар, пол вокруг печи посыпан толстым слоем песка.
Поднявшись на борт, Главный Повар сделал первый визит именно в это помещение к неудовольствию кока, который очень холодно воспринял вторжение в своё царство.
Догадливый Главный Повар удержал рвущиеся с языка советы, как лучше обустроить корабельную кухню, и тихонько покинул камбуз, найдя иное поле для деятельности: заботу о грузе.
Поэтому для поварят на корабле не было не минуты покоя.
То Главному Повару казалось, что в трюме влажно и мука отсырела.
То он подумал, что взбивалки и тёрки недостаточно хорошо упакованы.
То вдруг наткнулся в своей каюте на упитанную крысу и решил, что питается она его, Главного Повара, лучшим шоколадом, предназначенным для торжественных тортов!
И во всех случаях поварятам нужно было сломя голову бежать в трюм, проверять муку и заново упаковывать кухонные принадлежности.
А уж что было с крысой – страшно вспоминать.
Перед погрузкой на корабль всех крыс выгнали, но эта, видно, спряталась и осталась. Шоколад оказался нетронутым, но Главный Повар не успокоился, пока крысу не поймали и не принесли на строгий суд.
Он посадил её в клетку и попросил у тётушки Гирошимы ударную порцию слабительного, чтобы доподлинно узнать, чем питалась обвиняемая.
Только после того, как крысу пронесло, она была признана невиновной, но осталась в клетке до прибытия в первый порт на пути следования.
Мореходы были не очень довольны, что поварята мешаются у них под ногами, то гоняясь за крысой, то вынося на свежий воздух кур в корзинках (чтобы пёстрые квочки не заскучали в трюме, не обиделись и не перестали нести яйца).
А Капитан, раздосадованный тем, что Главный Повар постоянно вмешивается в корабельное хозяйство, не выдержал, и громко сказал:
– Ещё одно слово про кулинарию и продукты – и я спускаю наш флаг, и поднимаю вместо него скатерть!
Только после этого Главный Повар немножко утих, заперся в каюте и принялся сочинять новые пирожные, как музыкант сочиняет песни.
Главный Мажордом, который не выносил проветривать скатерти и не требовал плыть так, чтобы поменьше качало (для удобства капризной коровы), подружился с Капитаном и по вечерам они стали играть в кости. Лакеи захватили с собой шахматы и тоже не скучали.
За тётушкой Гирошимой ухаживал корабельный лекарь, которого потрясла сила её слабительного, проверенного на крысе и он надеялся получить рецепт.
Поварята играли в камешки или рассказывали друг другу страшные истории про чёрного повара и руку в тесте. Или про колдуна Перхотьжора.
Бублик, когда слушать истории надоедало, а в игре не везло, любил пробраться на нос корабля и смотреть оттуда, как парусник бодает волны. Вода, по которой они плыли, была похожа на зеленоватое желе, а брызги блестели на солнце, словно крохотные леденцы.
Когда же приходило время возвращаться, он развлекался тем, что подкармливал крысу в клетке, которую Главный Повар определил жить до порта в кубрике поварят. Потихоньку она начала его узнавать и уже не старалась укусить, как в начале.
Бублик придумал крысе красивое кухонное имя – Солонка, но никто об этом не знал, потому что он по-прежнему безмолвствовал из-за своего распухшего языка.
И крыса тоже не знала, что она теперь Солонка, а не Сахарница или, там, Вазочка.
Глава пятая
Перекрёсток
Хотя Западное Море было исплавано Морскими Корабелами вдоль и поперёк, и корабли их были крепкими, способными выдержать многодневные путешествия, всё равно они предпочитали плавать веками выработанными маршрутами: от острова к острову.
Экономя время, Капитан не стал заходить на многие из них, но островок Перекресток он миновать не мог: здесь сходились невидимые морские дороги со всех концов Западного Моря.
Ранним утром корабль причалил в гавани столицы острова, которая тоже называлась Перекрёсток.
Целых полдня отдыха на земле! Подальше от качающейся палубы!
Для начала Главный Повар торжественно вынес с корабля и вытряхнул из клетки на пристань крысу Солонку.
Немного ошалевшая от свободы крыса поспешно уволокла хвост подальше от его сапога и спряталась в грудах товаров, дожидающихся погрузки на корабли.
А потом все пассажиры «Невесты ветра» поспешили покинуть корабль и гомонящей толпой пошли в город.
Но только шумный порт остался позади, как Главный Мажордом со своими людьми отделился от поваров и направился в сторону, не желая веселиться вместе.
– Ну и ладно, – обиделся Главный Повар. – Ну и пожалуйста!
И свернул в другую сторону.
А тётушка Гирошима, храня строгий нейтралитет, не стала присоединяться ни к той, ни к другой компании, пошла третьей улочкой.
И через десять минут они снова встретились. На рынке. Там торговали всем съедобным и несъедобным, что возили корабли Морских Корабелов в своих трюмах.
Глаза у Главного Повара загорелись при виде лотков с самым разнообразным продовольствием. Окинув пылающим взглядом рынок, он двинулся по рядам с едой. Повара, поварята и посудомойки за ним.
“Ненасытная утроба!” – пробурчал Мажордом и пошёл смотреть скатерти, салфетки и ковры, а тётушка Гирошима, пожав плечами, нырнула в совсем неприметную лавочку, на которой не было ни вывески, ни даже какого-нибудь предмета, указывающего на характер продающихся здесь товаров.
Бублик вертел головой, соображая, к кому бы присоединиться.
Таскаться хвостом за Главным Поваром он не хотел. Все поварята уже жевали местные сласти и фрукты, а ему до сих пор было ничего нельзя, кроме жидкой каши.
Смотреть на скучные скатерти, да ещё в компании Главного Мажордома, не забывшего, как он сидел вместо Бублика на табурете, – тоже не хотелось.
Ну не с тётушкой же Гирошимой идти?
И Бублик отправился осматривать достопримечательности Перекрёстка в одиночестве.
Для начала он решительно повернулся к рынку спиной и пошёл прочь по узким улочкам.
Перекресток был выстроен на холмистом берегу. Улочки то пыхтели вверх, то скатывались вниз.
Бублик не успевал вертеть головой по сторонам, пытаясь увидеть и запомнить сразу всё, – ведь это был его ПЕРВЫЙ незнакомый город.
Он думал, как будет рассказывать о Перекрёстке данюшкам и Пробою, теперь на равных с ними, как бывалый путешественник бывалым путешественникам.
Его раздумья прервала одна очень предприимчивая по виду дама. Она остановила Бублика и спросила:
– Скажи, малыш, ты с того судна, что пришло нынче утром?
Бублик кивнул.
– Я хочу предложить свежую зелень для камбуза – дешевле рыночной, очень выгодно. Вы долго простоите?
Бублик замотал головой.
– А сколько?
Бублик развёл руками, пытаясь объяснить даме, что ответить не может. Можно было, конечно, высунуть опухший язык, чтобы она отвязалась, но это как-то невежливо…
Впрочем, высунуть язык, видимо, стоило, так как дама быстро сделала выводы:
– Ты дурачок?
Маленький, похожий на обезьянку человечек, проходивший мимо, сказал ей:
– Ну что вы плетёте! Просто малыш немой. Сегодня они уходят.
Он обогнул даму, как клумбу, и поспешил дальше по улице.
– Ой, да ты немой, бедняжечка! – словно она сама догадалась, запричитала дама и остановила проходящую мимо знакомую:
– Посмотрите, дорогая, такой хорошенький мальчик – и немой!
– Ты немой, дружок? – заинтересовалась та.
Бублик кивнул, чтобы они отстали, но получилось наоборот.
Дамы тут же подозвали третью женщину, соседку второй.
– Сюда, сюда, скорее!
– Что случилось?
– Тут мальчик немой! – затараторили обе наперебой.
Бублику ничего не оставалось делать, как тихонечко сбежать.
Свернув на соседнюю улицу и отбежав так далеко, чтобы сердобольные дамы его не догнали, он снова, не спеша, пошёл по городу, глазея по сторонам.
И снова попал в историю.
На этой улочке среди бела дня грабили лавочку. А, может, и не грабили, может, забирали награбленное.
Во всяком случае, хозяин и его помощник голосили “ГРАБЯТ!”, трое напавших вопили “СВОЁ БЕРЕМ, ХАПУГА!”, а зеваки стояли кругом и откровенно наслаждались зрелищем.
Ну и Бублик подошёл посмотреть – что он, рыжий что ли?
Предметом грабежа был длинный холщовый мешок, который тянули в лавочку хозяин и помощник с одной стороны, трое грабителей из лавочки на улицу – с другой.
Наконец мешок не выдержал и лопнул по шву. Из него на землю лавиной посыпались крохотные белые раковинки.
Отчаянные крики раздались с обеих сторон.
В это время подскочили городские стражи.
Троица, бросив мешок, смешалась с толпой зевак, а зеваки, сообразив, что развлечение кончилось, кинулись врассыпную. Бублик помедлил – и его за шиворот поймал один из стражей.
– А, это ты, поганец?! – рявкнул он.
– Нет! – гордо сказал Бублик.
А получилось обычное “ы”.
Пришлось удирать вместе со всеми, вырвав ворот из цепких пальцев.
“Ну, весёлый город Перекресток!” – подумал Бублик, вытирая пот улиц через пять.
Но дальше улочки пошли вроде бы поспокойнее: народу было мало, домики стояли не так тесно друг к другу.
А отдельные – так и вовсе обособились.
Они были построены на выпирающих из земли скалах и сверху гордо посматривали на соседей. Крутые витые лесенки вели с мостовой к крылечкам, висящим над головой.
Один из домиков особенно привлёк внимание Бублика: скала под ним напоминала голову старого моряка, изборождённого трещинами-морщинами, с усталым обветренным лицом, с плотно сжатыми, потрескавшимися губами. А на макушке, словно шапка, примостился дом.
Бублик обошёл кругом, – нигде не было ни лестницы, ни ступенек, вырезанных в скале, ни скоб. Он заинтересовался и пошёл в обход ещё раз.
И тут сверху его стукнуло что-то тяжелое, да так, что он упал.
А когда, чувствуя звон в голове, поднялся, увидел: из окон дома свисают верёвочные лестницы, по ним спускаются смуглые люди с длинными золотыми серёжками в ушах.
И вид у них самый, что ни на есть, угрожающий.
– Стой! – гортанно кричали они Бублику.
Вспомнив недавний опыт у лавочки, Бублик предпочёл взять руки в ноги и бежать, что было сил.
Люди в серёжках уверились, что мальчишка замешан в чем-то, известном только им, и, едва коснувшись пятками земли, кинулись в погоню.
Будь дело в другое время, Бублик бы просто покрутил пальцем у виска, сказал им: “Вы что, с ума сошли?” – и пошёл бы себе на корабль. Но попробуй что-нибудь объяснить, когда из всех звуков в твоем распоряжении только унылое “Ы”.
И Бублик припустил ещё сильнее.
Ноги его каким-то чудом запомнили дорогу и он, оставив позади ограбленную лавочку, на пороге которой хозяин, причитая, собирал в лукошко рассыпавшиеся раковинки, и трех дамочек, так и стоявших на том же самом месте, что и два часа назад, прибежал на рынок.
Погоня чуть отстала и Бублик, не притормаживая, нырнул в ту самую неприметную дверцу, куда зашла тетушка Гирошима.
А она, по-прежнему, была там: ещё бы, в лавочке продавали лекарственные зелья, подозрительно смахивающие на колдовские.
Кругом висели когтистые сушёные лапки и чешуйчатые, натёртые маслом до блеска хвосты. Громоздились на полочке вдоль задней стены черепа зверюшек, начиная с самого маленького, наверное, мышиного и кончая огромным, не иначе как драконовым. Порошки, косточки, баночки с мазями, разноцветные свечки и ароматические палочки грудами покрывали прилавки.
Продавец и тётушка Гирошима общались друг с другом на каком-то птичьем языке, пересвистываясь и перемигиваясь.
– Ад унгвэм, – расслышал единственное различимое Бублик, когда хозяин стал насыпать на чашу маленьких весов порошок, отмеряя нужное его количество с помощью крупных блестящих зёрен неизвестного растения, которые он осторожно брал щипчиками из коробочки, и клал на другую чашу.
Бублик выглянул в пыльное окошко – на том пятачке рынка, который виднелся из окна, было тихо.
Тётушка Гирошима, уложив пакетик с порошком в сумку с оборочками, сказала Бублику:
– Посторожи, дружок, мои покупки, а я сейчас.
И хозяин лавки с поклонами повёл её куда-то вглубь дома.
Бублик остался один среди черепов и сушеных лапок.
Он отошёл к самому безопасному прилавку, где костей не было, и в маленьких ящичках красовались самые разные камушки, круглые и плоские, матовые и блестящие, с дырочками и без.
От нечего делать, Бублик стал перебирать их, гадая, для чего они нужны.
– Для лечения разных болезней, для оберега, для многого, – прошелестел хозяин лавки, незаметно пришедший обратно.
Он вынул из ящика кроваво-красный камень, испещрённый чёрными узорами.
– Вот этот помогает в запутанных делах. Возьми.
Бублик взял округлую гальку, гадая, сколько она может стоить.
– Ничего не стоит, – произнёс немыслимые для продавца слова хозяин лавочки. – Раз ты с госпожой Гирошимой, это подарок.
Отказываться было неудобно, и Бублик сунул камешек в карман.
Отчаянно чихая, тётушка Гирошима неожиданно вошла в лавочку с улицы, – то есть совсем с другой стороны. И казалась очень довольной.
– Ну, пойдём, – обратилась она к Бублику, – пора. Там что-то интересное завязывается.
Бублик подхватил её сумочку, размышляя, купила ли травница хоть одну черепушку или все покупки ограничились скучными порошками?
Они вышли из лавочки. Бублик огляделся и понял, что никаких людей в серёжках вокруг и в помине нет. Это его обрадовало.
Он поискал взглядом своих и увидел: Главный Повар за время, что он, Бублик, обегал полгорода, не продвинулся дальше второго съестного ряда.
Зато после его визита многим торговцам торговать было нечем: Главный Повар скупил подчистую больше дюжины лотков.
Сейчас он с видом крайней заинтересованности стоял около полуголого продавца, весь товар которого состоял из медного тазика, наполненного крохотными красными перчинками. Повара, поварята и посудомойки почтительно стояли позади.
Главный Повар осторожно, двумя пальцами, взял за зелёный хвостик одну перчинку, которая была меньше его ногтя.
Осмотрел её.
Понюхал.
Подумал…
– Нет, господин, не надо! – запричитал торговец, но Главный Повар уже положил перчинку на язык.
Ничего не произошло.
Повар почмокал губами, видимо, пытаясь понять, какая она, на вкус, целая.
Читать бесплатно другие книги:
