Жажда Браун Сандра

Все стихло.

Как Лорен ни пыталась заставить себя читать дальше, интерес к книге пропал.

Приготовление к обеду заняло у Лорен необычно много времени. Она выбрала платье, которое очень ей шло, и мягкие кожаные туфельки. Вымыла и расчесала щеткой волосы. У Лорен возникло странное желание распустить волосы по плечам, но, конечно, она не решилась на это и позволила Елене уложить их в прическу а-ля Помпадур.

Лорен слышала, как Джеред вышел из своей комнаты и спустился вниз. Через несколько минут она последовала за ним. Девушка страшно нервничала. Ведь это была их первая встреча после ее обморока, когда он отнес ее в комнату, раздел и уложил в постель. А потом… потом был тот сон или, может быть, не сон.

Лорен вошла в гостиную, и сердце ее сжалось, когда она увидела высокую, широкоплечую фигуру Джереда, склонившуюся над стойкой бара.

– Лорен, от вашего присутствия вечер становится солнечным днем. Как вы, моя дорогая? – спросил Карсон, подходя и целуя ее в щеку.

Наблюдая за Джередом из-за плеча Карсона, Лорен заметила, как он напрягся и, прежде чем повернуться, сделал добрый глоток виски. «Как он красив», – подумала она печально. Она перенесла бы его равнодушие, жестокость и частые отлучки, если бы он был уродлив или неприятен ей. Но с самого первого момента ее непреодолимо тянуло к этому человеку, и она не могла объяснить, почему.

Глаза их встретились. Лорен видела его лицо, возвышающееся над приземистой фигурой Карсона. Джеред приподнял свой бокал, приветствуя ее.

– Джеред, не нальешь ли Лорен шерри, да и я, пожалуй, повторю.

Лорен заметила, что глаза Оливии сияли особенно ярко. Должно быть, Джеред вернулся из Остина с хорошими новостями.

– Я очень рада, что завтра, в День благодарения, Вандайверы приедут к нам. Спасибо, Джеред, что передал им мое приглашение.

Оливия не спускала внимательного взгляда с Джереда, подававшего Лорен бокал шерри.

– Прекрасно, – рассеянно ответил Джеред.

Он смотрел на Лорен, протянувшую руку за бокалом. Их пальцы слегка соприкоснулись, и ей показалось, что рука его дрогнула. Она опустила глаза и услышала, как он выдохнул воздух сквозь сжатые зубы. Когда наконец Лорен решилась посмотреть ему в лицо, то натолкнулась на ледяной взгляд.

– Я знал, что Лорен будет рада приезду Курта. Она так давно его не видела.

Эти слова были произнесены очень тихо и адресованы ей одной. Зачем он начинает все сначала? Перед ней был тот же надменный и неприятный человек, каким она запомнила его в тот первый вечер.

Обед тянулся страшно медленно, и Лорен постепенно утратила владевшее ею радостное возбуждение. Джеред больше пил, чем ел. Что случилось с его здоровым аппетитом, которым он отличался в «Кипойнте»? Мария и Глория даже поддразнивали его, называя «ненасытной утробой».

Настроение Джереда поминутно менялось. То он с жаром ругал комитет по строительству железных дорог, то вдруг сникал, бормоча что-то невнятное в свой бокал.

После обеда Лорен пошла в библиотеку почитать у камина. За один этот вечер она исчерпала все свои силы. Остальные последовали в контору, чтобы обсудить поездку Джереда в столицу штата.

Спустя несколько часов Лорен все еще сидела в библиотеке, в мягком кресле у камина, поджав под себя ноги.

Лорен не представляла, сколько прошло времени с тех пор, как она пришла сюда. Когда она подняла голову, в дверях стоял Джеред. Нетвердыми шагами он вошел в комнату и устало рухнул на кресло рядом с ней. Откинув голову на подушки, он прикрыл глаза. Лорен сидела не шевелясь. Время шло, и она уже подумала, что Джеред уснул, когда он наконец открыл глаза:

– Уже очень поздно, Лорен. Почему вы до сих пор не спите?

В его голосе слышалась бесконечная усталость.

– Я увлеклась книгой. Иногда я могу засидеться за чтением далеко за полночь, особенно если книга интересная. – «Или если не могу выкинуть из головы вас», – добавила она про себя.

В свете камина она казалась прекрасным видением. Блики огня плясали на ее черных волосах и придавали им какой-то волшебный оттенок. Платье из светло-розовой шерсти с перламутровыми пуговицами у ворота еще больше подчеркивало пленительный румянец на ее щеках, которые, как ему было известно, были нежнее бархата. Под очками ее глаза казались больше, глубже и яснее.

У Джереда запершило в горле, и он буквально заставил себя оторвать от нее взгляд.

– Что вы обычно читаете? Мне кажется, вы настоящий книжный червь, – мягко поддразнил он девушку.

– Все, – ответила она небрежно, стараясь попасть ему в тон, раз уж у него появилась потребность поболтать. – В детстве книги были моими лучшими друзьями. Другие дети не хотели играть с дочерью священника. Им со мной было как-то не по себе. Моя мать умерла, когда мне было три года.

Он заметил, что ее рука поднялась и прикоснулась к часам.

– Поэтому моими друзьями были герои книг. Я читала классиков, историю и философию. Но больше всего любила Диккенса, сестер Бронте и Джейн Остин.

Теперь его глаза были снова закрыты, и она удивилась, когда он снова заговорил.

– Когда я был мальчиком, меня приводил в трепет По. Бен сердился на меня за то, что я читаю такую, как он говорил, «чепуху». «Если хочешь послушать истории о привидениях, пусть Торн тебе что-нибудь расскажет. Его истории ничуть не хуже». Вот его обычные слова. – Джеред рассмеялся. – Торн имел обыкновение ерошить мне волосы на затылке, когда рассказывал индейские легенды, истории о табу и тайных обрядах.

Джеред засмотрелся на огонь, лицо его было задумчивым, в янтарных глазах плясало отражение пламени. Он потер усталые веки большим и указательным пальцами.

– Теперь у меня нет времени для чтения.

Поколебавшись с минуту, Лорен спросила его мягко:

– У вас была трудная поездка?

Джеред тяжело вздохнул:

– Да. Некоторые люди, работающие в общественных организациях, чудовищно глупы. Мне до смерти надоело угождать им. Я хочу…

Он замолчал, и она помогла ему:

– Да. Вы хотите?..

Этого оказалось достаточно, чтобы он начал высказывать вслух свои тайные мысли:

– Я хочу построить эту железную дорогу, потому что в двадцатом веке это единственная возможность содержать ранчо и добиться, чтобы оно приносило доход. Бен так сильно стремился к этому, что считал железную дорогу почти живым существом. Но мне претит вся эта кутерьма бюрократическая и волокита, заискивание перед всякими идиотами ради того, чтобы добиться цели.

Он подался вперед и зажал руки между колен. Лорен молчала. Сейчас ему требовался только слушатель.

– Я хочу жить в «Кипойнте», скакать верхом, разводить лошадей, как все другие вакеро, и предоставить играть в эти игры кому-нибудь другому.

Забыв об осторожности, Лорен встала и несмело подошла к нему сзади. Она несколько раз провела руками по его сведенным плечам, стараясь снять напряжение.

– Может быть, вы сможете это сделать, Джеред, когда железная дорога будет построена. Я надеюсь, что все будет именно так.

Он снова откинулся на спинку кресла, напряжение оставило его, повинуясь волшебным прикосновениям ее пальцев.

– Благодарю за платок. Он очень красивый, – тихо сказала Лорен, продолжал стоять за его спиной.

Джеред откинул голову, пытаясь увидеть ее лицо. Его усталые, налитые кровью глаза встретились с ее глазами, в которых он прочел поддержку и сострадание. Он прикрыл ее маленькие руки своими и сжал их. Потом поднял ее руку и прижал ладонь к своей жесткой щеке.

– У вас такие красивые руки, Лорен. Я заметил это еще в первый раз… – Он осекся, подумав, что ведет себя как дурак, но потом все-таки продолжил: – Я заметил это в тот вечер, когда вы впервые здесь обедали. – Его пальцы нежно погладили тонкие пальчики девушки.

– Если это и так, то причина в том, что я играю на фортепиано. Отец однажды сказал мне, что у меня такие же руки, как у матери. Она тоже играла на фортепиано.

– Вы скучаете без инструмента?

– Да, – с готовностью призналась она. – Думаю, музыка для меня то же, что для вас верховая езда.

Джеред изучал руку, лежавшую в его руке, как знаток изучает попавший к нему шедевр искусства. Осторожно поднес ее руку ко рту и коснулся языком всех пальцев по очереди. Лорен закрыла глаза.

Его губы поднялись к запястью, и, когда на пути оказался кружевной манжет, его большой палец проскользнул в петлю и расстегнул пуговицу, обнажив тонкую, прозрачную кожу.

– Вы такая нежная, – прошептал он, лаская губами ее запястье. – Вы умеете заставить думать, что все гораздо проще, чем кажется. Так…

Джеред не закончил фразу, уткнувшись губами в ее ладонь. Сердце Лорен бешено забилось, когда она почувствовала влажное тепло его языка, чувственно ласкавшего ее кожу.

Он поднял руку и провел пальцами по ее щеке, вопросительно всматриваясь в ее лицо.

– Лорен, я…

– Джеред…

Что бы он ни собирался сказать, он не сказал этого, потому что раздался повелительный голос Оливии:

– Джеред, Карсон ждет тебя, чтобы просмотреть последнюю колонку цифр. Лорен, дорогая, я думаю, вам нет необходимости дожидаться нас.

Губы Джереда превратились в тонкую полоску, а лицо будто окаменело, когда он рывком поднялся с кресла и вышел из комнаты.

Лорен взяла свои туфли и книгу и, прикрутив газовую лампу, повернулась к двери. В дверном проеме все еще стояла высокая фигура Оливии, и, когда Лорен подошла к ней ближе, она заметила, что одна ее черная бровь вопросительно приподнята.

– Доброй ночи, Лорен, – сказала она холодно.

– Доброй ночи.

Поднимаясь по лестнице, Лорен спиной чувствовала буравящий взгляд свекрови.

На следующее утро Лорен спустилась на кухню спросить Розу, не нужна ли ее помощь в приготовлениях к Дню благодарения. Ее уверили, что все идет своим чередом. Елена на рабочем столе сортировала белье. Уходя, Лорен вызвалась отнести его наверх, чтобы избавить от этого Елену, которой еще было трудно подниматься по лестнице.

– Я могу захватить и вещи Джереда, – предложила она, когда Елена нагрузила ее пахнущим свежестью бельем. К стопке белья были добавлены хрустящие от крахмала белые вечерние рубашки и цветные, нежных тонов, которые Джеред носил на ранчо.

Лорен быстро поднялась по лестнице и постучала в комнату Джереда. Ответа не последовало. Она уже собиралась окликнуть его, когда услышала плеск воды в одной из ванных комнат, расположенных через коридор. К ее удивлению, Джеред никогда не пользовался ванной, находившейся между их комнатами.

Лорен в нерешительности остановилась перед слегка приоткрытой дверью в комнату Джереда. «Правильно ли я поступаю?» – спросила она себя, открывая дверь ровно настолько, чтобы проскользнуть внутрь.

Комната была обставлена довольно просто. У одной стены стояла дубовая кровать с высоким изголовьем. У другой возвышался массивный гардероб. Бюро, зеркало для бритья, таз и кувшин для умывания стояли в углу. Единственным украшением комнаты было кресло-качалка.

Коричневые полосатые занавески на окнах были раздвинуты, и солнечный свет беспрепятственно проникал в комнату. Постель была аккуратно застелена покрывалом, гармонировавшим по цвету с занавесками. Не было ни малейших признаков беспорядка. Лорен прошла через комнату к бюро и аккуратно положила стопку рубашек на полированную поверхность. Она уже собиралась уйти, когда что-то привлекло ее внимание.

По-видимому, Джеред проводил чистку своих карманов и вывалил их содержимое на крышку бюро. Лорен не могла удержаться от соблазна и взяла в руки черепаховую расческу, думая о том, как она касалась его волос. Монеты разного достоинства. Пачка банкнот. Уже знакомые карманные часы с золотой цепочкой. Три аккуратно сложенных пополам листка бумаги, похожие на рецепты. Кольцо с шестью медными ключами. Крошечный коробок спичек. И… На мгновение сердце ее остановилось. А потом заколотилось с такой силой, что ей захотелось придержать его рукой. Дрожащими пальцами она схватилась за свои часики.

Среди других предметов, извиваясь, лежала тонкая атласная лента, очень похожая на те, которые миссис Гиббонс вдела в петли нижних кофточек. Лорен сразу вспомнила потерянную несколько недель назад ленту после той ночи, когда Джеред раздел ее и уложил в постель.

Невольно она произнесла вслух его имя, и это вывело ее из оцепенения. И тут же Лорен услышала звук открывающейся двери ванной комнаты. Девушка резко обернулась. Он мог войти в любую минуту, но она не могла встретиться с ним сейчас. Это просто невозможно!

Лорен метнулась к двери в ванную, находившуюся между их комнатами, и, проскользнув внутрь, осторожно закрыла ее за собой. Джеред, тихонько напевая, вошел в комнату, совершенно не подозревая о той буре, которая бушевала в груди его юной жены.

16

– Оливия, гастрономические шедевры вашего стола не перестают меня поражать, – заявил Паркер Вандайвер, сияя улыбкой.

Он съел уже несколько порций традиционных блюд, которые принято подавать к столу в День благодарения, и теперь наслаждался последним бокалом вина.

Все сидели за столом на тех же местах, что и во время первого приема Вандайверов в доме Локеттов: Оливия и Карсон по разным концам стола, Паркер и Джеред по одну его сторону, Лорен и Курт по другую.

– Да, – подхватил Курт, – все восхитительно, и особенно из-за присутствия прекрасных дам.

Джеред с такой силой стиснул в руке свой бокал с вином, что побелели суставы. Лорен даже удивилась, что он не раздавил этот хрупкий хрустальный сосуд.

Она постаралась несколько отодвинуться от Курта, потому что его соседство все больше и больше ее раздражало. Как только они заняли места за столом, Курт прижался своим плотным тяжелым бедром к ее ноге и вообще использовал любую возможность, чтобы так или иначе коснуться ее.

Лорен испытывала острую неприязнь к Вандайверам. И в отце, и в сыне чувствовалась грубая сила, проявлявшаяся в каждом движении их мощных тел. Вежливые манеры этих людей казались ей неискренними, какой-то маской, надетой с определенной тайной целью.

Она была благодарна Карсону, предложившему всем перейти в гостиную, куда должны были подать кофе, и таким образом избавившему ее от близости Курта.

– Мы очень сожалели, что не застали вас, миссис Локетт, когда посетили «Кипойнт», – сказал Курт, подходя к ней. Лорен специально села в кресло возле камина, чтобы Курту не удалось занять место рядом с ней.

Ей не хотелось притворяться и говорить, что она была опечалена этим обстоятельством, поэтому просто ответила:

– Мы с Джередом в этот день выехали на прогулку.

Никто не заметил вытянувшегося лица Оливии, а Джеред язвительно заметил:

– Не забывайте, что это был наш медовый месяц.

– Вам понравилось жить на ранчо, миссис Локетт? – бесстрастно произнес Курт.

– Да, это было внове для меня, мистер Вандайвер. И я наслаждалась этим чувством новизны.

Отвечая на вопрос Курта, Лорен вспомнила предшествующую ночь, и у нее сжалось сердце. Тогда она впервые почувствовала близость к своему мужу. Почему же он опять стал таким холодным и далеким? Сегодня Лорен надела лилово-серое платье из жоржета, зная, что этот оттенок выгодно оттеняет цвет ее глаз. Если Джеред и обратил на это внимание, то воздержался от комплиментов.

– Вы, по-видимому, любите заниматься ранчо, Джеред. – Внимательный взгляд Паркера остановился на Джереде.

– Да, – лаконично ответил Джеред.

Он подошел к бару и, налив себе виски, остановился у широкого окна, повернувшись спиной к присутствующим. Его кажущееся спокойствие не обмануло Лорен. В течение всего обеда она чувствовала в нем с трудом сдерживаемую ярость, и это пугало ее.

– У меня никогда не было возможности изучить все «за» и «против» этого бизнеса. Может быть, когда-нибудь, Джеред, вы дадите мне несколько уроков.

Джеред сделал большой глоток:

– У меня никогда не было возможности основательно заняться педагогикой, мистер Вандайвер. Поэтому могу предложить вам действовать, как действуют все – методом проб и ошибок. Это как раз то, чем занимался Бен, и, кажется, это принесло свои плоды. – Джеред повернулся на каблуках и свирепо посмотрел на Паркера. – И лучше вам заниматься этим подальше от «Кипойнта».

– Джеред, как ты груб! – вмешалась Оливия. – Теперь мы с Вандайверами деловые партнеры.

Она ободряюще улыбнулась Паркеру.

– Но не в делах ранчо, – буркнул Джеред, опрокидывая в рот остатки виски и снова поворачиваясь к обществу спиной.

В комнате воцарилось неловкое молчание. Оливия вертела в руках кофейную чашку. Карсон прикрыл рот рукой, изображая притворный зевок. Лорен печально смотрела в спину Джереда. Она понимала его чувства. Он хотел оградить любимый им «Кипойнт» от вторжения этих беспринципных людей.

– Что касается меня, то я с нетерпением жду начала строительства железной дороги, – с преувеличенным оживлением заговорил Карсон. – Мы подготовили все для праздника, в котором сможет принять участие каждый. Это будет грандиозно.

– В этом весь смысл, Карсон, – согласился Паркер. – Мы хотим, чтобы горожане поняли, что железная дорога – это то, чем они могут гордиться.

– Вы собираетесь присутствовать на церемонии, миссис Локетт? – спросил Курт.

Лорен смутилась:

– Ну… думаю, да. – Потом добавила: – Конечно, с мужем.

Никто никак не отреагировал на ее слова, и снова наступило молчание.

– Я бы с удовольствием сыграла в бридж. Кого-нибудь это интересует?

Зеленые глаза Оливии оживленно блестели, и она казалась моложе и веселее, чем когда-либо.

Лорен никогда еще не видела ее такой. Вероятно, в свое время она разбила немало сердец, когда пускала в ход все свое очарование.

– Это было бы замечательно. Лорен, вы согласились бы стать моей партнершей? – сказал Курт, подходя к ней и протягивая свою мясистую руку. Не в силах преодолеть отвращение, Лорен отшатнулась. С каких это пор он стал называть ее по имени?

– Ну же, Лорен, давайте, – подбодрил ее Карсон, подавляя зевок, – Оливия будет играть с Паркером, а я не люблю бриджа. – Он направился к двери, бросив через плечо: – Пойду в библиотеку, подремлю. Разбудите меня, когда закончите игру.

Лорен беспомощно смотрела вслед стремительно уходящему Джереду.

Оливия улыбнулась. Даже самой себе она не могла признаться, что при упоминании Лорен об их с Джередом совместной прогулке ее охватило беспокойство. Конечно, Джеред достаточно умен, чтобы не связаться с этой девчонкой, во всяком случае, не увлечься ею серьезно. Во всяком случае, она намерена приложить все силы, чтобы не допустить такого поворота событий.

Игроки расселись за карточным столом в углу комнаты. Лорен умела играть, но сейчас ее мысли были заняты Джередом. Почему он ушел? Куда? Ведь не мог же он уехать из дома. Так где же он?

Роббер продолжался несколько часов. В конце концов Карсон присоединился к ним и дипломатично ободрял то одну, то другую пару.

Когда Роза объявила, что в столовой накрыт холодный ужин, все запротестовали, но все же голод победил. Игроки сгрудились вокруг стола, наполняя тарелки едой: оставшейся от обеда индейкой, салатами и маринадами. Оливия попросила Розу позвать Джереда.

С тарелками в руках они отправились обратно в гостиную. Лорен примостилась в углу комнаты на одной из маленьких кушеток. Она осознала свою ошибку слишком поздно – когда заметила приближающегося к ней Курта.

– Вы взяли мало еды, Лорен, – сказал он, усаживаясь рядом с ней.

– Я не голодна, – пробормотала она. Его присутствие подавляло ее, отбивая аппетит.

– Вы не взяли маринованного перца. Вот, попробуйте. – Он взял со своей тарелки один перец и предложил ей.

Она очень хорошо помнила свой первый ужин в Коронадо и столь невинно выглядевшую фасоль с томатами.

– Нет, благодарю вас, я не люблю перец.

– Это не то, что вы думаете. Он приготовлен с умеренным количеством специй. Вот.

Курт откусил кусочек перца и начал медленно жевать, намеренно стараясь показать ей, что не чувствует никакого неудобства.

– Да ну же, Лорен.

Надеясь, что он отстанет от нее, если она согласится, девушка наклонилась, откусила крошечный кусочек и быстро отодвинулась от него. Курт смотрел на нее с улыбкой.

Чтобы не видеть его самодовольного лица, с этой глупой, победоносной улыбкой, Лорен отвернулась и тут же заметила Джереда, стоявшего в дверях и смотревшего на них.

Его руки были сжаты в кулаки, а играющие на скулах желваки придавали лицу свирепое выражение. Глаза Джереда горели каким-то демоническим огнем. Внезапно Лорен осознала, насколько двусмысленной могла выглядеть эта сцена – она рядом с Куртом на кушетке в темном углу гостиной.

– Джеред, – вырвался из ее груди придушенный шепот.

Курт резко повернул голову, проследив за ее взглядом. Он сразу увидел Джереда и заметил его ярость. Повернувшись к Лорен, он игриво потрепал ее по подбородку:

– Видите, он совсем не вызывает жжения.

Оттолкнув его, она вскочила и бросилась вслед за Джередом, стремительно покинувшим гостиную.

Она нагнала его уже в холле и протянула руку, как бы стараясь удержать.

– Джеред… – она запнулась, – Джеред, я…

– Заткнитесь! – рявкнул он, вырывая руку. Лицо его было искажено яростью.

Противоречивые чувства охватили Лорен – ей хотелось закричать на него, ударить его и тут же умолять о прощении. Все, что угодно, только бы стереть с его лица это гневное, обвиняющее выражение.

Роза буквально вжалась в стену, боясь оказаться на их пути. Лорен увидела ее и, поняв, что примирение невозможно, подошла к ней:

– Роза, я иду в свою комнату. У меня болит голова. Не будете ли так любезны передать гостям мои извинения?

– Си, сеньора, – прошептала Роза, надеясь, что Джеред ничего не скажет. Он и не сказал, только сверкнул глазами, видя, как Лорен уходит.

Джеред стоял у окна в своей комнате, зажав сигару в зубах. Он наблюдал за Лорен, медленно идущей по двору вдоль ограды. Черт возьми, что это она бродит по двору среди ночи. Что ей там надо? Заметив, что Лорен зябко повела плечами, Джеред подумал, что ей холодно.

Вандайверы наконец отбыли. От Джереда потребовалось все его самообладание, чтобы не убить Курта Вандайвера. Он не помнил случая, когда при одном виде человека его охватывал такой гнев. Он буквально трясся от ненависти.

Прощаясь, Курт сказал Джереду:

– С нетерпением буду ждать вас на празднике. Надеюсь, к этому времени Лорен будет чувствовать себя лучше. Мы будем ужасно разочарованы, если она не сможет там присутствовать.

Джереду стоило больших усилий удержаться и не двинуть кулаком по этому насмешливо ухмыляющемуся лицу.

В конце концов он засел в своей комнате, изо всех сил стараясь напиться. В его затуманенный алкоголем мозг проник звук тихих шагов в холле. Услышав, как открылась входная дверь, Джеред подошел к окну.

Лорен спускалась по ступенькам во двор. Джеред с удивлением увидел, что она направляется к железной ограде. На ней был халат, который он видел прежде, распущенные волосы густой массой сбегали по спине. Лорен слегка поеживалась от холодного ноябрьского воздуха.

«Сука!» – мстительно подумал Джеред. Она так откровенно флиртовала с этим шутом Вандайвером, буквально ворковала с ним. Он был прав насчет нее. Она интриганка, хитрая шлюха, дразнившая и мучившая его с определенным расчетом.

«Ладно, мне наплевать», – убеждал себя Джеред. Но в глубине души он мучительно осознавал, что обманывает себя. Она ему небезразлична. Каждый раз, когда поблизости от нее оказывался этот сукин сын Вандайвер, Джеред чувствовал ни с чем не сравнимую боль.

Джеред смотрел, как лунный свет серебрит ее волосы. Лорен устало оперлась о створку ворот и опустила голову, тяжелые пряди волос упали ей на лицо. Вот она повернулась, и он увидел стройную шею, выступающую из выреза халата. Перед его мысленным взором мгновенно встало все ее прекрасное, нежное тело, и Джеред застонал.

Если уж ему было суждено жениться по расчету, то почему бы его жене не быть уродливой? Почему так случилось, что ею стала Лорен?

В столице, равно как и в других местах, его сексуальные подвиги были хорошо известны. Шлюхи боролись за право предложить ему свои услуги. Его страстные ласки сменялись безразличием, бросавшим вызов каждой женщине, будившим в каждой из них самые противоречивые чувства. И, как ни странно, они любили его именно за это.

Но в эту свою поездку в Остин Джеред не имел ни малейшего желания поддерживать свою репутацию. Образ Лорен не оставлял места для других женщин. Он представлял себе ее тело, которого жаждал.

В конце концов, разозлившись на самого себя, Джеред пошел в один из самых известных ночных клубов. Завсегдатаи приветствовали его с восторгом, наперебой спрашивая: уж не испортила ли женитьба Джереда Локетта?

Джеред изображал веселье, пил виски, играл, но когда настало время выбрать женщину и подняться с ней наверх, он так устал притворяться, что без всяких усилий отвергал одну претендентку за другой.

То слишком толстая и вульгарная, то неестественно рыжая, то худая. И это продолжалось без конца.

Наконец, пробормотав какие-то слова извинения, Джеред покинул клуб и вернулся в отель. Он лег в постель, но его плоть, не получившая удовлетворения, не давала ему уснуть. Наконец, отчаявшись, Джеред прибег к средству, в котором не было необходимости с раннего отрочества.

Потом, погружаясь в сон, он старался убедить себя, что выкрикивал имя Лорен по чистой случайности.

«Мне надо немедленно уехать, – решил Джеред, – в городе я всегда найду парочку отличных шлюх». Но он знал, что никто не заменит ему Лорен. «В конце концов, жена она мне или нет, – разозлился Джеред, – а раз так, то мне надо просто заявить свои права».

Лорен медленно возвращалась обратно в дом. «Почему бы нет? – распалял себя Джеред. – Она флиртует со всеми, от последнего вакеро в «Кипойнте» до Курта Вандайвера и бог знает еще кого. Так почему бы и нет?!»

Он сделал последний большой глоток из бокала и, пошатываясь, вышел в холл.

Лорен, покинувшая гостей под предлогом головной боли, вернулась в свою комнату. Она упала поперек кровати и зарыдала так, как не рыдала давно. Ее слезы были горькими, гневными, они не исцеляли и не облегчали ее душу. Ее носовой платок промок насквозь, так же как и наволочка, прежде чем слезы иссякли и перешли в судорожные всхлипывания.

Елена постучала в дверь и спросила, как она себя чувствует, но Лорен отослала ее, уверив, что ей уже лучше и надо только хорошо выспаться.

Потом она услышала шаги Джереда, поднимающегося по лестнице, и стук закрываемой двери. К тому времени, как она разделась и легла в постель, в доме все стихло. Но уснуть ей не удавалось. Каждый раз, закрывая глаза, она видела перед собой разгневанное лицо Джереда. Губы, изогнутые в презрительной улыбке, были так не похожи на те, что целовали ее. Глаза, следившие за ней с нескрываемой враждебностью, мало напоминали те, что смотрели на нее поверх красного шейного платка.

Стараясь отогнать мучительные воспоминания, Лорен встала, надела халат, тихонько спустилась по лестнице и вышла на улицу. Ночь была тихой и прекрасной. Все утопало в лунном сиянии. До больших, ярких звезд, казалось, можно было дотянуться.

Лорен не смогла бы сказать, когда эта мысль впервые пришла ей в голову, но сейчас она сформулировалась ясно и четко. Я влюблена в Джереда Локетта. Я люблю его.

Никогда прежде она в полной мере не понимала смысла этого слова. Никогда в жизни она не испытывала всепоглощающей страсти.

Все ее мысли были связаны с Джередом. Каждое слово она произносила с оглядкой на Джереда, с мыслью о том, что бы он об этом подумал. Каждый свой поступок, даже самый незначительный, она втайне оценивала только с одной точки зрения – одобрил бы его Джеред или нет. Он властвовал над ее сердцем и умом. Она хотела разделять его печали и радости. Была ли это любовь? Неужели любовь всегда приносит столько боли?

Она любит Джереда. Лорен упивалась новым для нее состоянием, радовалась его пониманию и с этим ощущением радости вернулась в дом. Улыбаясь счастливой улыбкой, она поднялась по лестнице и вошла в свою комнату.

Джеред стоял за дверью, и поэтому она не сразу заметила его. Испуганно вскрикнув, Лорен прижала руку к бурно колотящемуся сердцу и прошептала:

– Джеред, вы меня страшно напугали. Что вам угодно?

Джеред слегка покачивался взад-вперед, будто готовясь к прыжку. Она почувствовала резкий запах виски и заметила, что его янтарные глаза блестят неестественно ярко. Рубашка его была расстегнута и не заправлена в брюки.

– Джеред? – с испугом произнесла Лорен и сделала шаг назад.

– Как вы думаете, что мне угодно, миссис Локетт?

Он говорил хриплым, срывающимся голосом, и тон, каким он произнес ее имя, показался Лорен отвратительным. Джеред качнулся к ней, прижав ее к стене.

Он грубо впился губами в ее рот, насильно раздвинул ей губы. Его язык хищно скользнул внутрь. Джеред навалился на нее всем телом. Она почувствовала, как пряжка от его ремня врезалась ей в живот. Коленом он раздвинул ей ноги.

Поначалу Лорен так изумилась, что даже не сопротивлялась. Теперь же она по-настоящему испугалась и замолотила кулачками по голове и плечам Джереда, пытаясь освободиться от навалившейся на нее тяжести, избавиться от его рук и губ.

– Нет, Джеред, пожалуйста, не надо! – рыдала она.

– Нет? Почему же нет? – прорычал он сквозь стиснутые зубы. – Вы моя жена, миссис Локетт. Так исполняйте же супружеские обязанности. Ведь вы раздаете свое благосклонное внимание направо и налево, и я не хочу, чтобы впредь вы лишали меня моих законных прав.

Она понимала, что он пьян и плохо соображает, что говорит, но частица правды в его словах все-таки была. Она действительно его жена.

Лорен тотчас же перестала сопротивляться. Она не сделала попытки остановить его, когда Джеред разорвал на ней халат и тонкую ночную рубашку от ворота до пояса. Его лихорадочный взгляд блуждал по ее грудям, он грубо ласкал их, сжимая в ладонях, стараясь причинить ей боль. Осознав наконец, что Лорен стоит совершенно неподвижно, Джеред поднял голову и посмотрел ей в глаза.

Она не отвела глаз и смотрела на него без страха, спокойно. Это был взгляд маленького зверька, позволяющего хищнику перекусить свою яремную вену, понимая, что сопротивление бесполезно.

Даже окатив его холодной водой, она не смогла бы с такой быстротой погасить пламя страсти. Теперь Джеред молча стоял перед ней, тяжело дыша. Тянулись долгие минуты, наполненные борьбой со всепоглощающим желанием. Он провел рукой по волосам, отчаянно стараясь сохранить хоть капельку достоинства.

С мучительным стоном, но не страсти, а боли, Джеред прислонился лбом к стене и несколько раз помотал головой, словно стараясь избавиться от этой невыносимой боли. Трясущимися руками Джеред стал стягивать на ее груди разорванную одежду, пытаясь прикрыть обнаженное тело девушки.

Оттолкнувшись от стены, Джеред начал медленно пятиться назад, сжимая в ладони прядь ее волос. Черная блестящая змейка тянулась за ним, пока хватало длины, а потом он медленно разжал ладонь, позволив ей выскользнуть. Проводив взглядом отпущенную на свободу прядь, он повернулся и вышел из комнаты, осторожно прикрыв за собой дверь.

Лорен упала на пол и, зажав рот полой разорванного халата, зарыдала.

На следующее утро Джеред уехал в Остин. Неделей позже Лорен доставили новенький кабинетный рояль, купленный для нее мистером Джередом Локеттом.

17

Церемония, посвященная началу строительства железной дороги, была назначена на пятнадцатое декабря. Все надеялись, что техасская погода не подведет. Население города жило в радостном предвкушении праздника. Муниципальный и школьный оркестры проводили совместные репетиции. Желающие выступить писали и переписывали свои речи. В центре городского парка была возведена платформа, для украшения которой со склада были получены ярды разноцветной ткани.

Теперь, когда Джеред уехал, Лорен проводила много времени в одиночестве. Она еще не оправилась от полученного шока. Джеред снова показал ей не лучшую сторону своего характера – склонность к насилию и буйству, и это ее пугало. Она знала, что его гневная вспышка в значительной степени объяснялась приездом Вандайверов. Если добавить к этому ее невольное уединение с Куртом, а также учесть количество поглощенного Джередом алкоголя, то трудно было счесть такую реакцию удивительной.

Лорен все еще содрогалась, вспоминая выражение его лица, когда он буквально набросился на нее, прижимая к стене. Он намеревался наказать ее физически, но вместо этого ранил ее душу. Если бы она могла его возненавидеть, все было бы значительно проще. Но она любила его, и потому его оскорбительное поведение уязвило ее особенно остро.

Однако та нежность, с которой он касался ее волос, прежде чем уйти, почти полностью оправдывала его. Ей невыносимо было видеть страдание и боль в глазах Джереда. Хотел ли он извиниться? Может быть, мужская гордость не позволила ему выразить свое раскаяние?

Когда рояль сняли с повозки, Лорен расплакалась. Это был щедрый и прекрасный подарок, но она предпочла бы вместо него одно доброе, нежное, ласковое слово.

После долгих размышлений Лорен пришла к выводу, что Джеред не знал, как просить у нее прощения. Она больше, чем кто бы то ни был, знала, насколько гордым был этот человек. Он никогда не смог бы облечь в слова свои извинения, поэтому, послав ей рояль, он как бы просил ее о примирении.

Теперь Лорен каждый день музицировала. Она не играла несколько месяцев и чувствовала, что пальцы утратили былую гибкость и легкость. Только через неделю ей удалось приблизиться к прежней технике.

Она как раз играла, когда Джеред въехал во двор верхом на Чарджере. Услышав музыку, он осадил коня, спешился и рассеянно кивнул Пепе, прибежавшему из конюшни.

Предоставив Пепе позаботиться о Чарджере, Джеред, неслышно ступая, направился к парадному крыльцу. С одной стороны, он не хотел помешать ее игре, а с другой – его беспокоило, как Лорен встретит его. Никогда в своих отношениях с женщинами ему не приходилось прибегать к насилию. И что же! Он пытался изнасиловать собственную жену! Боже всемогущий! Он был отвратителен сам себе. Что она сделает, когда увидит его? Возможно, испугается и убежит. И у него нет оснований осуждать ее.