Жажда Браун Сандра

– Ладно, ладно, я ухожу, просто приехал по-соседски…

Данкен заковылял к своей худосочной кляче и уселся впереди сестры. Она заткнула большие пальцы рук за пояс его штанов и проворковала:

– А с кем теперь спит Руди, с миссис Локетт? Ведь его жена только что родила.

Руди схватился за «кольт», но Лорен предупреждающе положила руку ему на плечо.

– Нет, Руди, – прошептала она, заметив, что рука Данкена потянулась к притороченному к седлу ружью. Она была рада, что весть о приезде парочки распространилась среди вакеро и теперь многие из них находились поблизости, окружив смутьянов.

Девушка тряхнула длинными светлыми волосами и рассмеялась, уверенная, что Руди не выстрелит в ее брата.

– Скажите Джереду, что я спрашивала о нем. Буду рада повидаться, когда он вернется.

Она посмотрела на Лорен и фыркнула. Данкен тронул лошадь, и та неторопливо затрусила со двора.

Вакеро и Руди смотрели им вслед, пока они не скрылись из виду. Для верности Руди направил двоих вакеро убедиться, что они действительно направились в лагерь углежогов.

Лорен вернулась в гостиную, села у камина и уставилась невидящим взглядом на огонь. Там ее и нашел Руди. Присев перед ней на корточки, он взял ее холодные руки в свои:

– Лорен, у Джереда никогда ничего не было с этой грязной потаскушкой.

Лорен улыбнулась, видя сочувствие и сострадание на его лице.

– Я знаю, Руди, – сказала она с невеселой улыбкой, – он слишком разборчив в женщинах, чтобы заинтересоваться такой, как она. Но и меня он тоже не любит.

Подошедшие Мария и Глория с волнением прислушивались к их разговору.

– Что меня беспокоит, – продолжала Лорен, – так это слова Данкена о Вандайвере и о его делах в Пуэбло.

– Да, это и меня беспокоит, но особенно мне не нравится, что он знает обо всем, что происходит в доме. Он, как заноза, которую трудно вытащить. Бен пристрелил бы его, если бы увидел здесь, и я могу только сожалеть, что не сделал этого. Откуда он тебя знает?

Лорен рассказала им о том дне, когда они с Джередом ездили на Пекановый ручей и проезжали через лагерь углежогов на обратной дороге.

– Руди, мне страшно, – сказала Глория.

Он встал и обнял жену, которая только вчера встала с постели.

– Я уверен, он просто проверяет, изменилось ли что-нибудь на ранчо после смерти Бена. Нет оснований беспокоиться. Мы с Джередом обсудим это и решим, что делать. Мне не нравится, что этот сброд кружит вокруг «Кипойнта».

В течение двух последующих дней возле дома постоянно дежурили три или четыре вакеро, да и сам Руди старался держаться поблизости. Лорен поняла, что он обеспокоен визитом Уэта Данкена, хотя и уверяет в обратном.

Прогноз старожилов оправдался, и мягкая январская погода уступила место слепящим холодным бурям февраля. В такую погоду работы на ранчо было немного, и Лорен сочувствовала вакеро, которые по очереди объезжали обширные земли «Кипойнта». Они всегда брали с собой большие запасы продовольствия, потому что им приходилось проводить по нескольку дней в пограничных хижинах, построенных как раз для таких случаев.

Женщины занимались детьми, ухаживали за близнецами, шили и готовили еду для семьи и оставшихся вакеро, изнывавших в бараке от безделья.

В один из таких вечеров Лорен довольно поздно отправилась в барак, чтобы отдать вакеро испеченное ею печенье. Корзинка с домашним печеньем была принята с благодарностью, и Лорен уже собиралась проскользнуть обратно в дом, когда из темноты перед ней возникла высокая фигура Торна.

Лорен едва не вскрикнула от неожиданности.

Без всяких объяснений или извинений команчи сказал:

– Миссис Локетт, сегодня утром у ворот я нашел вот это.

Лорен первый раз услышала его голос, потому что он еще ни разу с ней не заговаривал. Голос оказался низким, глубоким, даже красивым. Она взглянула в его непроницаемое лицо, потом перевела взгляд на протянутый ей бумажный сверток, перевязанный веревочкой. На коричневой бумаге детским почерком было нацарапано:

«Миз Локит».

– Что это? – спросила Лорен, снова посмотрев в лицо Торна.

– Думаю, что-то принадлежащее вам.

Она развязала веревку и развернула бумагу. Цветастый платок, которым она перевязывала щиколотку Безумного Джека, забился в ее руках, подхваченный холодным ветром. Складывая платок, Лорен не обнаружила на нем следов крови. Она едва заметно улыбнулась. Кто бы мог подумать, что этот отшельник так старательно выстирает ее платок! Интересно, видел ли его кто-нибудь, когда он его принес?

Вдруг Лорен почувствовала на себе внимательный взгляд Торна.

– Должно быть, я его где-то потеряла, – пробормотала она, запинаясь. – Думаю, кто-то нашел его и… вернул. Благодарю вас.

Лицо индейца осталось непроницаемым, но Лорен догадалась, что он знает гораздо больше, чем хочет показать. Он не ответил ей, но быстрым кивком дал понять, что ее благодарность принята. Лорен даже не заметила, как он исчез, поглощенный сгущающейся темнотой.

Третья неделя февраля ознаменовалась настоящим снегопадом, которому предшествовал холодный северный ветер с мелким дождем. Земля покрылась слоем мокрого снега, смешанного с грязью.

С наступлением темноты буря усилилась. Руди, Глория, Мария и Лорен тихо сидели у камина, наслаждаясь теплом и уютом. Детей уложили спать. Глория убаюкала маленькую Лорен и передала ее тезке. Лорен нежно поглаживала темные волосики на маленькой головке, лежащей у ее груди. Глория кормила Бенджамина, обладавшего отменным аппетитом, а Руди и Мария с умилением взирали на них.

Все они испуганно подпрыгнули, услышав тяжелые шаги на крыльце. Руди молча потянулся к кобуре, висевшей на каминной полке, вытащил «кольт» и уже направился к двери, когда она распахнулась и в комнату ворвался холодный ветер со снегом.

21

Дверь быстро захлопнулась, и на пороге осталась высокая закутанная фигура. Вошедший медленно повернулся, и у Лорен перехватило дыхание. Джеред смотрел на нее во все глаза. Он заметил ее реакцию и судорожно вздохнул. Лорен была прекрасна в свете огня, с волосами, падающими ей на плечи, и с младенцем, которого она прижимала к груди.

– Боже всемогущий, Джеред, ты мастер устраивать сюрпризы! – радостно засмеялся Руди, хлопнув брата по спине. – Я ведь чуть не пристрелил тебя, глупый сукин сын. Ты выбрал для возвращения домой самую подходящую ночь, когда разыгрался первый в эту зиму снежный буран.

Джеред потряс головой, словно хотел таким образом привести в порядок свои мысли:

– Я… я не думал, что погода настолько плоха, пока не проехал полдороги.

– Мы рады, что ты вернулся, Джеред. – Мария смотрела на него с нежностью, и он ответил ей такой же нежной улыбкой.

– Это не самый умный поступок в твоей жизни, но я рада тебя видеть.

Глория уже шла к нему, раскрыв объятия. Она все еще сердилась на него из-за Лорен, но временно решила забыть об этом.

– А ну-ка дай на тебя посмотреть, сестренка. Ты на время опять стала стройной. Позволь тебя обнять, пока Руди вновь не начинил тебя.

Несмотря на ее протесты, Джеред крепко стиснул Глорию в объятиях.

– Пойди посмотри, кто тут у нас, – сказала она, высвобождаясь.

Она положила Бенджамина в одну из двух колыбелек у огня, где дети спали днем, когда их братья и сестры давали им такую возможность. Джеред склонился над колыбелью и робко погладил ребенка по щечке.

– Кто это? – спросил он шепотом.

– Это Бенджамин, – с гордостью ответила Мария.

– А это Лорен, – сказала Глория, показывая на младенца, которого все еще держала его жена.

Лорен буквально приросла к месту, не в силах оторвать взгляд от мужа, пока с ним здоровались другие члены семьи. Джеред стал освобождаться от лишней одежды. Снял платок, повязанный поверх шляпы, и провел рукой по длинным непокорным волосам, все еще влажным от снега, сбросил с плеч теплый плащ. Когда Джеред склонился над Бенджамином, Лорен подумала, что он похудел и осунулся. Щетине на его лице было не меньше суток.

Но это был Джеред. И он был здесь.

Он присел возле нее на корточки и поверх головки ребенка посмотрел в ее полные слез глаза. Между ними начался безмолвный разговор, более значительный, чем если бы они говорили вслух.

– Лорен ее принимала, поэтому мы и назвали девочку ее именем, – сказала Мария.

– Ты принимала ребенка? – спросил Джеред тихо и недоверчиво.

Лорен кивнула, показывая ему маленький сверток. Он взял в руку крошечный кулачок и улыбнулся, когда ребенок сделал губками сосательное движение.

Глядя в глаза Лорен, Джеред медленно распрямился. Повернувшись к брату, он широко развел руки и поднял глаза к потолку:

– Ну, и будет этому конец? Близнецы! – С широкой улыбкой он похлопал Руди по спине. – Кажется, у меня есть повод выпить.

– Хочешь верь, хочешь нет, но я даже не отпраздновал как следует это событие, тебя дожидался.

– Ты голоден, Джеред? – спросила Мария.

– Да, но сначала мне надо согреться. Так холодно, что можно отморозить все… ну очень холодно, – неуклюже закончил он, и все рассмеялись.

Он и Руди выпили по паре стаканчиков виски, пока обсуждали дела на ранчо.

Глория и Лорен унесли близнецов в спальню, которую те временно делили с родителями. Мария, по очереди поцеловав Руди и Джереда, ушла к себе.

Через некоторое время и Глория их покинула.

– Извини меня, Джеред, но ты не представляешь, как выматывают близнецы. Увидимся утром, и ты расскажешь мне обо всем, что происходит в Остине.

Она наклонилась и поцеловала его в щеку. Джеред звонко шлепнул ее по заду.

– Джеред Локетт, здесь сидит мой муж, – сказала она возмущенно.

– Действительно! Давай-ка сделаем что-нибудь такое, что заставит его ревновать по-настоящему.

– Ты! Ты неисправим!

– Да, но ты все-таки любишь меня.

Он улыбнулся, вложив в улыбку все свое обаяние.

– Чуть-чуть, – согласилась Глория, стараясь не расхохотаться. – Пошли, Руди?

– Сию минуту, – отозвался Руди, игнорируя недовольство жены.

– Я голоден, Лорен. Не могла бы ты что-нибудь приготовить?

Лорен поняла, что мужчины хотят остаться одни. Проглотив обиду, она молча кивнула и отправилась на кухню.

Лорен разогрела суп, кастрюля с которым все еще стояла на плите, нарезала толстыми ломтями свежий, только сегодня выпеченный хлеб, наполнила кружку дымящимся кофе и, подумав, положила на тарелку большой кусок яблочного пирога, который недавно испекла.

Мужчины тихо разговаривали, почти касаясь друг друга головами, и, когда она вошла, тотчас же замолчали, обменявшись понимающими взглядами. Лорен догадалась, что они продолжат разговор при первой же возможности.

– Руди! – донесся жалобный крик из спальни. – Пожалуйста, иди в постель. Мне холодно.

Руди встал и, бросив сигару в камин, потянулся всем своим длинным телом, подчеркнуто широко зевая.

– Малышам едва исполнилось три недели, а эта женщина уже не выпускает меня из рук. – Он пожал плечами и с притворной беспомощностью вздохнул: – Но что тут может поделать такой парень, как я?

Он подмигнул Джереду и с важным видом проследовал в спальню к ожидающей его жене.

Джеред хмыкнул и занялся едой. Лорен поставила поднос на маленький низкий столик у камина. Если он и обратил внимание на слишком громкое звяканье тарелок, то сделал вид, что ничего не заметил. Джеред проглотил несколько ложек обжигающе горячего супа, совершенно не обращая на нее внимания. Раздраженная его рассчитанным и показным равнодушием, Лорен круто повернулась и направилась к двери.

– Лорен!

Сделав над собой усилие, она подавила бушевавший в ней гнев и повернулась к нему:

– Да?

С минуту он молча рассматривал ее. Вся ее поза, выражение лица говорили о готовности к борьбе, но как же она была хрупка и уязвима в своем белом шерстяном халате и шлепанцах. Густые волны черных волос лежали на плечах этой прекрасной воительницы.

– Как ты тут жила?

Лорен сложила руки на груди и грустно рассмеялась:

– Ни на секунду не поверю, что тебя это действительно интересует, но отвечу вежливо, как меня учили: я чувствую себя прекрасно, а ты?

Бровь Джереда удивленно приподнялась:

– Я чувствую себя отлично. Но, пожалуйста, не надо решать за меня. Ты мне не безразлична, вовсе нет.

– В таком случае мне остается предположить, что все твои письма затерялись в пути.

Лорен сама себя ненавидела за этот саркастический тон, но она злилась на него и имела на это право.

– Надеюсь, твои дела в Остине идут хорошо?

Он быстро опустил глаза на поднос с едой:

– Да, кое-что идет недурно.

Теперь уже разозлился Джеред, и она поняла это по его голосу.

– Не сомневаюсь, что ты доволен. Думаю, мне пора в постель. Сегодня мы катали детей во дворе на санках, и я устала.

– В таком случае иди, я уберу посуду.

– Уверена, что Глория это оценит. Доброй ночи.

Он что-то пробормотал, не глядя на нее. Игра пламени в камине бросала причудливые отсветы на его лицо, которое вдруг показалось ей постаревшим. Резкие морщины пролегли от крыльев носа к уголкам рта, глаза утонули в темных кругах. Лорен страстно захотелось подойти к нему, но вместо этого она круто повернулась и вышла из комнаты.

Она уже уютно устроилась под одеялом и согрелась, когда услышала звук открываемой двери.

Лорен быстро села в постели, натянув одеяло до подбородка, и с возмущением воззрилась на стоящего посреди спальни Джереда.

– Что ты себе позволяешь?

Даже не взглянув на нее, он сел на оттоманку и начал стягивать сапоги.

– Если память мне не изменяет, это моя спальня в моем доме. Сегодня очень холодная ночь, и я не собираюсь искать другое место для ночлега. Если твою чувствительность оскорбляет перспектива спать, я подчеркиваю, спать со мной в одной постели, то я предлагаю тебе перебраться в любую другую. А эта принадлежит мне.

Он стянул носки, рубашку и теперь расстегивал пряжку на ремне.

Лорен зарылась в подушки, накрыла голову одеялом, забившись в угол кровати, и повернулась к нему спиной. Она слышала, как ударилась об пол металлическая пряжка и Джеред прошлепал к камину. Языки пламени высветили комнату, значит, он подбросил в огонь еще несколько поленьев. Шаги приблизились к кровати, скрипнула крышка открываемого сундука, и вдруг она почувствовала, что одеяло стало тяжелее.

Лорен чуть приоткрыла глаза. Поверх одеяла лежал большой меховой плед.

– Это Торн сделал для меня. Под ним мы будем чувствовать себя как тосты на сковородке.

Джеред приподнял одеяло, и ее обдало холодом, но он быстро улегся, и опять стало тепло.

– Доброй ночи, Лорен, – сказал он.

Она лежала очень тихо и не отвечала. Он рассмеялся и отвернулся от нее, стараясь поуютнее устроиться в теплом коконе постели. Прошло несколько минут, и она услышала его ровное, спокойное дыхание.

Лорен долго не могла уснуть. Но наконец усталость взяла свое.

Лорен проснулась внезапно и сразу не могла сообразить, почему ее голова покоится на груди Джереда, а его рука лежит у нее на спине. Может быть, во сне она прижалась к нему, спасаясь от холода? Их тела были тесно прижаты друг к другу, и Лорен боялась пошевелиться, чтобы не разбудить Джереда.

От его дыхания шевелились волосы у нее на макушке. Глухие удары его сердца отдавались у нее в ушах.

Лорен тихо лежала, восхищенно разглядывая мускулы на его плечах и груди. Огонь в камине почти погас, догорало только одно маленькое полешко, время от времени взрываясь снопами искр, ненадолго освещавших комнату. Упершись подбородком в обнаженную грудь Джереда, Лорен чуть приподняла голову и провела пальцем по шелковистым волосам, веером расходящимся от ключиц и узким клином спускающимся к животу. Рука ее опускалась все ниже, пока не достигла определенной точки, где и замерла. И только тогда Лорен заметила, что дыхание над ее головой утратило свою спокойную ритмичность так же, как и удары сердца. Она мгновенно подняла голову и встретила взгляд янтарных глаз, ярко блестевших в свете угасающего камина.

– Ах, Лорен, Лорен, – не то проговорил, не то простонал Джеред. И тотчас же их губы слились, и они растаяли в этом поцелуе. Он целовал ее жадно, яростно, а руки его уже стягивали с нее тонкую ночную рубашку, устраняя последнее препятствие.

Глядя в сияющие серые глаза, Джеред взял ее руку и поцеловал в ладонь, потом, не отводя от нее глаз, потянул руку под одеяло и положил на свою восставшую плоть. Джеред не мог предвидеть ее реакции и боялся, что она оттолкнет его. Лорен напряглась и нервно провела кончиком языка по пересохшим губам.

Не бойся любить этого человека, сказала ей Мария. Не бойся. Ее тонкие пальцы сомкнулись вокруг его затвердевшей плоти и осторожно, изучающе пробежали по гладкой коже, делая потрясающие открытия.

Джеред рефлекторно выгнул спину и восторженно застонал. Легкие пальчики остановились, и он приподнял голову, стараясь разглядеть выражение ее лица.

– Прикасайся ко мне, Лорен, прикасайся, трогай меня, пока я не умру от наслаждения. Ты должна знать меня всего, – прерывистым шепотом сказал Джеред.

Ободренная этой полной страсти мольбой, она гладила и ласкала его, пока не почувствовала, что наконечник его копья увлажнился драгоценнейшим нектаром желания.

– Боже, – застонал Джеред и склонился над ней, припав к ее губам. Его руки сжали ее груди и начали ласкать их в том же ритме, в каком она ласкала его. Он нежно провел пальцами по ее затвердевшим соскам, проверяя ее реакцию.

Лорен освобождалась от одного запрета за другим по мере того, как узнавала тайны тела своего мужа. Она трепетала от восторга. Инстинкт безошибочно подсказывал ей, как наилучшим образом доставить ему удовольствие, и она была вознаграждена восторженным шепотом Джереда. Ее руки скользили по твердым мускулам его ягодиц, вниз по бедрам, вверх по крепкой и жилистой спине. Теперь она без страха прикасалась к его телу, исследуя и изучая его, ее поцелуи были полны истинной страсти любящей женщины.

Его рот и пальцы подстегивали ее желание, мучая и даря наслаждение. Они без устали скользили по ее шее, груди, животу, пока она не начала слабо постанывать.

– Обними меня за шею, – скомандовал Джеред, приподнимая ее над собой. Его пальцы нашли порог ее женственности – там, во влажной глубине, все трепетало. Нежные, теплые лепестки сомкнулись, пропустив его пальцы, и первое же их прикосновение вызвало такую реакцию, словно через нее пропустили электрический ток.

Глаза Лорен широко раскрылись от изумления, а тело начало содрогаться помимо ее воли.

– Джеред, – прошептала она, задыхаясь.

И он ввел в эту влажную пещеру свою затвердевшую плоть, которая соприкоснулась с ее плотью, с тем волшебным местом. Стараясь не терять контакта с ним, Лорен чувствовала, что в глубине ее женского естества что-то разбухает, раскрывается и сжимается, умирает на краткое мгновение и вновь воскресает.

Джеред, которому и раньше случалось блеснуть своими мужскими достоинствами, только теперь, с этой женщиной, двигавшейся в удивительном согласии с ним, познал истинный смысл любви.

Только увидев светящееся счастьем лицо Лорен, когда она достигла пика наслаждения, к которому он привел еe, Джеред испытал радость и удовлетворение дающего. И он заполнил собой ее всю, не оставляя места для сомнения и страха, которые раньше стояли между ними.

Она не выпускала его из объятий, ее страсть не уступала его страсти, и в один восхитительный миг их наслаждение слилось в одно, отодвинув в сторону все лишнее. Печаль уступила место радости, неуверенность сменилась доверием, их единение не оставляло места для одиночества и нерешительности, навеки связав их обязательствами, в основе которых была любовь.

После огненного взрыва, продолжавшего сотрясать их тела, они еще какое-то время не разжимали объятий. Джеред заглянул в лицо Лорен и нежно провел рукой по разметавшимся прядям ее черных волос. Соскользнув с нее, он положил голову ей на грудь и провел языком по розовым соскам, еще возбужденным после недавней любви.

– Прекрасная, прекрасная женщина.

Джеред уже почти засыпал, вдыхая аромат ее влажной кожи, когда услышал нежный шепот, похожий на шелест листьев под легким ветерком:

– Джеред, я люблю тебя.

Снег шел до середины следующего дня. Снежный покров достигал шести дюймов, что было необычно для этой части Техаса. Перед обитателями «Кипойнта» лежал мир, окутанный широким белым покрывалом, ослепительно-чистым и мягким.

Спальня Лорен и Джереда стала запретной зоной для других обитателей дома. Когда они не вышли к завтраку и Глория заметила плащ Джереда, висящий у двери, что могло означать только одно – он не ушел ночевать в барак, ее охватило радостное возбуждение. Она запретила Руди и детям даже подходить к двери их комнаты. Руди все это чрезвычайно забавляло, но в глубине души он радовался, что его брат, по-видимому, наладил отношения со своей красавицей женой. Позже, когда Глории не будет рядом, он еще не откажет себе в удовольствии поддразнить его.

Эти двое, находящиеся в запертой спальне, по всей вероятности, совершенно не интересовались мнением всех остальных обитателей дома. Собственно говоря, они просто забыли об их существовании, настолько были поглощены друг другом. После короткого сна они долго разговаривали, и Лорен рассказала Джереду о своем одиноком детстве, о сдержанном, нелюдимом отце. Джеред говорил о Бене и своем друге Алексе, убитом на войне.

За все месяцы знакомства они ни разу не заговаривали о личном, если не считать краткого разговора в библиотеке в Коронадо. Теперь же они делились своими вкусами, говорили о любимых и нелюбимых вещах, о своих опасениях и страхах, о днях рождения, открывая друг другу те грани своей личности, которые и делали каждого из них неповторимым.

В начале дня раздался легкий стук в дверь. Два прижатых друг к другу тела слегка пошевелились, явно не желая разъединиться больше чем на дюйм. Наконец Джеред, недовольно ворча, вылез из-под одеяла и подошел к двери. Его ничуть не смущала собственная нагота, а Лорен с таким же спокойствием наблюдала за ним, восхищаясь его красотой.

– В чем дело? – спросил он через дверь.

Ответа не последовало. Джеред приоткрыл дверь и выглянул в щелку. За дверью никого не оказалось. И вдруг он засмеялся.

Лорен села на постели, не понимая, что его так развеселило.

Присев на корточки, Джеред поднял уставленный едой поднос, закрыл дверь ногой и пошлепал к кровати.

Лорен увидела тарелки с пышной яичницей, толстыми ломтями ветчины, бисквитами и тортильей, истекающей растопленным маслом, кофейник с кофе и даже графин с виски, а также салфетки, приборы и бокалы.

Еще раньше они раздвинули занавески, чтобы полюбоваться покрытыми снегом холмами, теперь Джеред вновь их задернул, погрузив комнату в полумрак.

Сладко потянувшись, как большое хищное животное, он широко зевнул.

– Тебе со мной скучно? – лукаво спросила Лорен, накручивая локон на палец.

Торопливо пробежав по холодному полу, Джеред мгновенно оказался возле кровати.

– Вполне возможно. И что ты теперь будешь делать?

Разрумянившееся лицо Лорен приняло суровое выражение.

– Ничего! – ответила она и перекатилась на противоположный край постели, предоставив ему возможность беспрепятственно созерцать свою гладкую спину с тонкой талией, плавно переходящей в округлые бедра.

Джеред рассмеялся, рухнул на постель и, намотав на руку прядь ее волос, потянул к себе, заставив Лорен повернуться. Не вполне понимая, как это произошло, она оказалась сидящей на нем верхом.

– Джеред! – воскликнула она, пытаясь освободиться от сжимавших ее рук. Широко улыбаясь, он притянул к себе ее лицо и вынудил покориться его страстному поцелую.

Наконец он отпустил ее и не спеша провел указательным пальцем вокруг одного ее соска, потом другого, дразня и возбуждая Лорен. Реакция последовала незамедлительно.

– Джеред, я… о… что я делаю… пожалуйста.

– Делай то, что чувствуешь, – сказал он, поднимая голову и лаская языком ее соски.

– Я…

– Делай то, что подсказывает тебе инстинкт, Лорен.

Его руки скользнули к ее бедрам. Большие пальцы рук проникли в ее лоно, плавно лаская его. Не в силах больше сопротивляться охватившему ее желанию, Лорен привстала и позволила ему войти в нее.

– Боже мой, – прошептал Джеред сквозь стиснутые зубы и откинул голову на подушку.

Лорен раскачивалась над ним, двигаясь то вверх, то вниз, наслаждаясь ощущением его внутри себя. Провела пальцами по спутанным волосам у него на груди, возбуж-дая отвердевшие коричневые соски. Устав, она прилегла ему на грудь. Ее губы искали чувствительные места на его лице и шее, ласкали, целовали, покусывали.

Его руки крепко стиснули ее бедра. Больше они не могли сдерживаться, и произошел взрыв. Он всю ее наполнил лавой из своих чресл, казалось, она потекла по ее жилам, опалила каждый нерв, и это продолжалось до полного истощения.

Потом она стояла перед ним на коленях, стирая теплым влажным полотенцем следы их любви с его тела.

Джеред снова зевнул, когда она бросила полотенце на пол. Легонько коснувшись губами его губ, Лорен прошептала:

– Опять заскучал?

Он улыбнулся.

– Нет, я просто сонный, – признался Джеред. – Иди сюда.

Он потянул ее в глубь постели, под одеяла, и примостился рядом. Волосы на его груди щекотали ей спину, а рука обвилась вокруг талии. Лорен придвинулась еще ближе. Он поцеловал ее в плечо, и они провалились в глубокий сон без сновидений.

Теперь сновидения утратили смысл.

Джеред стоял на коленях перед камином, подбрасывая в него маленькие полешки, пока наконец они не разгорелись ярким, веселым пламенем. Чтобы не замерзнуть, он завернулся в меховой плед. За задернутыми шторами царила тьма. Наступила ночь.

Лорен набросила на голое тело халатик и вылезла из постели. Холодный пол обжег ее босые ноги, и она быстро пробежала через комнату и присела на корточки рядом с Джередом.

– Эй, ты замерзнешь. Зачем надо было вылезать из постели?

Джеред обнял ее за плечи, чтобы согреть.

– Потому что ты ушел оттуда, – честно ответила Лорен.

В глазах ее плясали отблески огня.

Джеред крепче прижал ее к себе, и они стали молча смотреть на огонь.

Джеред задумчиво перебирал пальцами ее волосы.

– Джеред?

– Гм!

– Ты не можешь себе представить, как напугал меня, когда я в первый раз тебя увидела.

Он откинул голову.

– Напугал? – с притворным ужасом переспросил он, озорно блестя глазами.

– Ты, как бревно, лежал на дне повозки. Мне никогда раньше не доводилось видеть ничего подобного. Я была заинтригована. В тебе чувствовалась какая-то неведомая мне сила, даже… опасность… я не знаю, как точнее сказать. А когда ты пробрался в мою комнату, я думала, что упаду в обморок.

Он тихо рассмеялся:

– Ты тоже меня очень интересовала, хотя я даже толком тебя и не разглядел. Пепе позже рассказывал мне, как я постыдно упал на тебя.

Он хмыкнул и крепко обнял ее.

– Я хотел, чтобы ты меня боялась, потому что и сам видел в тебе угрозу.

– Во мне? Угрозу? Как это?

Лорен недоверчиво смотрела на него.

Джеред подошел к маленькому столику, на который накануне выложил все содержимое карманов, и взял сигару. Чиркнув спичкой о камин, он зажег сигару, медленно затянулся и выпустил дым, поплывший над их головами.

Теперь было самое время рассказать обо всем.

– Я был чертовски зол на тебя, Лорен. Не на тебя лично, а в принципе на любую женщину, которую мне так бесцеремонно навязывали бы, как тебя. В ту ночь, когда умер Бен, у нас вышла ссора. Я не думаю, что он собирался тогда же сказать мне о своих планах насчет тебя и меня. Он высказал свое недовольство моей безответственностью и предупредил, что такое поведение в конце концов загонит меня в тупик.

«Ты теперь мужчина, Джеред, – говорил он, – тебе пора остепениться и вести себя, как положено взрослому человеку, а не как дикому жеребенку, готовому сломать себе шею и уничтожить все, что я собираюсь оставить тебе в наследство».

Джеред снова затянулся и стряхнул пепел в камин. Лорен молчала. Она хотела узнать, что такого случилось той ночью, почему Джеред заочно возненавидел ее.