На то и волки Бушков Александр

— Ладно, это лирика, — сказал он. — В такие дебри мы забредать не будем.

— Я хочу сразу поставить дело ясно: мы работаем вместе от и до. В четко очерченных рамках. Один-единственный раз.

— Ну разумеется, разумеется, — согласился Данил.

«Мы работаем, — хмыкнул он про себя. — Это я работаю, а ты пришел отдаться. Будь на моем месте кто-то гнилой, или имей я на твой счет четкие указания, вербанули бы тебя, мальчик, как проститутку Георгина, не отходя от кассы. Хотя нет, такие мальчики способны на резкие финты — либо сам застрелится, либо тебя сначала изрешетит…»

— У нас в запасе минут сорок, — сказал Данил.

— Но придется организовать…

— Я ведь вчера не шутил, — сказал Данил. — И у обоих СИЗО, и у тюрьмы прописались мои ребята. А также на обоих автовокзалах, на ЖД, в аэропорту. Увы, перекрыть все ведущие из Шантарска дороги даже я не могу. Но вряд ли его повезут в глубинку. Или попытаются спрятать на неспаленной хате, или сунут в самолет. На поезд я не особенно рассчитываю — поезд долго еще будет ползти по Шантарской области, не рискнут… А если его, не исключено, захотят убрать, это опять-таки потребует времени и места… Итак… Кто он вообще такой?

— Шимко Дмитрий Степанович. «Есаул», «Цыган», «Дима Бешеный». Четыре ходки — разбой, грабеж, хранение наркотиков. Пытался пробиться в воры в законе, но не вышло. Обосновался в Краснодаре. Тамошние ребята подозревают его в трех, как минимум, заказных устранениях, но концов не нашли пока. От них и пришла ориентировка — по оперативным данным Есаул собрался в Шантарск. Четыре дня назад мы его зафиксировали в городе…

— С кем контактировал?

— С людьми Беса.

— А конкретно?

— С Фантомасом, Хилем и Гнедым.

— Так… — сказал Данил. — И раскопали на него что-нибудь?

— Нет. Пока он не появился в доме Глаголевой.

— Кстати, а на кого вы там палаточку-то поставили?

Клебанов промолчал.

— Ладно, и это лирика, — кивнул Данил. — Значит, ваши сыскари из «Кинг-Конга» засняли и меня у подъезда, и товарища Хиля, тезку певца… и Есаула? Он там отирался в момент убийства?

— Да. Вошел в подъезд и вышел минут через десять. Потом мы проверили остальные четырнадцать квартир. В шести никого в то время не было дома. В остальных заверяют, что человек такой к ним не звонил.

— А на лестнице его никто не видел?

— Нет. У Глаголевой были плотно задернуты шторы, кстати.

— Десять минут… — задумчиво повторил Данил. — Как выглядела квартира… потом? Он что-то искал?

— Не похоже. Если, конечно, это был он…

— А не я, — понятливо кивнул Данил. — Нет, не я, сами знаете. И на основании столь зыбких совпадений вы его повязали?

— Совпадения не столь уж зыбкие, — сказал Клебанов. — Насколько нам удалось установить, он даже не пытался хоть чем-то заниматься за все дни, что провел в Шантарске. И вдруг типчик с его послужным списком оказывается в подъезде, где случилось убийство, практически в то же время… Это со смертью Ивлева мы его никак не могли связать, не было ни малейшей ниточки… Я рассчитывал, что удастся согласно известному указу приземлить его на тридцать дней. А там могло что-то и всплыть…

— Особенно если он окажется в одной камере с полдюжиной сексуально озабоченных и злых ребятишек… — ухмыльнулся Данил. — Вы его допрашивали после того, как вырвали из моих дружеских объятий?

— Да. Он держался совершенно спокойно, не качал права, не требовал адвоката. Словно знал заранее, что отмажут…

— Знал, мне кажется. Что он вам преподнес? Что искал старого кореша и потому звонил в одну из тех квартир, где как раз никого не оказалось дома?

— Если бы… — зло бросил Клебанов, не разжимая зубов. — Он заявил, что с утра у него болел живот. И когда он от нечего делать болтался по городу, плеснул в трусы. Пришлось бедняге срочно залететь в первый попавшийся подъезд, а потом, благо люк на чердак оказался запертым, забраться туда, снять штаны, как следует подтереться и отправиться восвояси. Что отняло у него минут десять. Мы туда сразу же поехали, там и в самом деле валялись испачканные трусы, в точности такие, как он описал…

— Изящно, — сказал Данил. — Надо признать, изящно. Ситуация редкая, но вполне житейская, со мной самим однажды чуть не стряслось аналогичное… И доказательство есть. Действительно профессионал. С хорошим адвокатом мог бы выскочить даже без поддержки «астрономов»… но поддержка-то была, а?

Клебанов, глядя в стол, сказал:

— Есть мнение, что убийство Глаголевой — результат лесбиянских разборок. Ревность, месть, развращенные пресытившиеся бабы…

— А нет ли и подозреваемой? Скажем, какой-нибудь накачанной культуристки?

— Есть, — нехотя бросил опер. — Есть культуристка…

— Ага, значит, мы шли параллельными курсами… Мнение авторитетное?

— Весьма.

— А дальше? Что предписало это ваше «мнение»? Разрабатывать культуристку всерьез или спускать дело на тормозах? Да не жмитесь вы, я же не спрашиваю имен…

— У меня сложилось впечатление, что никого всерьез разрабатывать не будут. Отец Глаголевой… ну, вы знаете. У пары дамочек из этого круга мужья и папаши тоже с большим удельным весом, как и у культуристки, кстати.

— А вам чертовски не хочется отпускать Есаула… — сказал Данил. — Настолько припекло, что вы ко мне вот пришли… Есть личные счеты или одно служебное рвение?

Клебанов молчал.

— Давайте уж, — сказал Данил. — Я как-то больше доверяю людям, когда у них на служебный долг накладываются личные счеты, после этого люди такие мне понятнее и ближе, честно вам скажу.

— Он подстрелил в Краснодаре одного парня…

— Ваш друг?

— Да. Из наших. Только доказать так ничего и не смогли.

— Ну… — Данил услышал, как распахнулась дверь, вскочил. — Минутку…

Он вышел следом за Ольгой на площадку, притворил дверь:

— Давай без греческих трагедий. Не гоню я тебя, в самом-то деле.

— Даешь развратной девице шанс?

— Да вроде все хорошо шло, к чему ломать этак вот… — сказал Данил. — Забудем, попытаемся притереться… — он отобрал у нее туго набитую, но легкую красную сумку. — Вещички оставь, не дури.

— Ты же не из тех, кто прощает.

— Я попробую, правда, — сказал Данил. — Кстати, что там с Ивлевскими дискетками, я совсем забыл?

— Две — пустяки, да и записаны одна на четверть, одна на треть. А вот третья не поддается, там стоит серьезный код.

— Как только приедешь на фирму, отдай моим ребятам, пусть немедленно примутся этот код ломать… Чао.

Клебанов сидел в той же позе, разглядывая «Беретту».

— Нравится? — спросил Данил. — Шли бы к нам, у нас выдают… Ладно, это я шучу. Нам вообще-то пора ехать, но напоследок уточним еще одно… Вам дали хоть какие-то объяснения касаемо столь гуманного освобождения Димы Бешеного? Или просто поставили навытяжку? Честно говорю, я не злорадствую, меня детали интересуют… Ну хоть намеком?

— Честно, не пишете сейчас?

— Тьфу ты, — сказал Данил. — Если вас захотят взять за жопу ваши принципиальные начальники, самого факта нашего рандеву будет достаточно. И того, что вы раскатывали со мной по Шантарску в погоне за Есаулом… В с в о е й хате я никого не пишу. На других — каюсь, случалось. Валяйте.

— Мне сказали, что Шимко прибыл сюда в командировку от имени вполне приличной и серьезной конторы, требующей его освобождения.

— Контору назвали?

— Нет.

— И вы в это верите?

— Если бы мне это сказал один-единственный человек, тот, кого вы именуете «астрономом», я бы не поверил, — тщательно подбирая слова, словно говорил на плохо знакомом иностранном языке, ответил Клебанов. — Но то же самое мне повторил еще один, которому я, в отличие от первого, вполне верю…

— Но он тоже не назвал контору?

— Не назвал.

И у Данила осталось впечатление, что парень не врет.

— После «генерала Димы» я уже ничему не удивляюсь, — сказал Данил. — Это в старые времена были только мы да вы, да ГРУ в глухой конспирации. А теперь серьезных контор, не обязательно спецслужб, развелось, как блох на барбоске… Знаете, сколько министерств и ведомств имеют сейчас собственные воинские формирования?

— Нет.

— Ровным счетом двадцать четыре, — сказал Данил. — Верно вам говорю. Две дюжины, как одна копеечка… Пойдемте?

У подъезда стояла синяя «восьмерка», а в ней терпеливо дожидался Японец (получивший это прозвище за то, что год назад, поддавши, со страшной силой атаковал в ресторане «Амур» смазливенькую японку, простодушно принимая ее за отечественную азиаточку, к каковым питал слабость. Международного конфликта так и не разгорелось, но из милиции потом Данилу своего кадра вызволять пришлось — сопровождавшие японку сограждане из Страны восходящего солнца как-то не привыкли, чтоб в ресторане им надевали на уши салатницы, подняли хай).

Данил сунул Японцу обрезок фотографии и прошептал на ухо:

— Найдешь Соловья, спросишь одно: Рамона это или нет. Если Рамона, узнай, где ее можно приловить вечерком. Поехал.

И пошел к рыжему металлическому гаражу, поставленному во дворе полгода назад посредством не столь уж крупной взятки. Вывел «БМВ», запер гараж, махнул Клебанову. Тот сел рядом и без любопытства окинул взглядом салон, — хоть и старался делать это украдкой.

— Хорошо подумали? — спросил Данил, не включая мотора. — Если вас со мной засекут, могут выйти и неприятности. Я вас, конечно, вытащу…

— Спасибо. Сам выберусь.

«Черт его знает, — подумал Данил. — Возможно, гимназисточка вовсе и не продается за краюшку. Подполковник Бортко, шеф шантарского УОП, мужик хитрый и честный, может, и санкционировал данный визит вежливости. Ну да какая разница?»

— Тогда вперед… — но вместо того, чтобы включить мотор, он взял рацию. — Ястреб, я Барс. Табакерку — на второй, на второй. Как поняли?

— Табакерку на второй, принято.

— Федула тоже. Роджер.

Он выключил рацию и повернулся к Клебанову:

— Готовы махать красными корочками при нужде?

— Зачем?

— Я на месте Беса подогнал бы машину с… гм, с дружески настроенными сотрудниками милиции. Для вашей подстраховки. Бес у нас не гений, но такая подлянка ему вполне по извилинам. Эта машинка могла бы обрубить хвосты, действуя предельно нахально…

— Понял. Помахаю.

— А ваших ребят там точно нет?

— Нет, — Клебанов облизнул сухие губы. — Кстати, а у вас самого не будет там машины с… дружески настроенными сотрудниками милиции?

Данил хохотнул и сказал:

— Если вас Бортко выставит, приходите ко мне, не пожалеете…

…Второй следственный изолятор, понятно, красотой и дизайнерскими изысками не блистал. Просто трехэтажное облупившееся здание за невысокой стеной и пущенной поверху спиралью Бруно. Данил еще издали заметил у боковой, глухой стены группочку народу самого разного возраста, обоего пола.

Ждали «малявы». От зарешеченных окон до вольного пространства было далековато, но «малявки» при известной сноровке долетали. Технология несложная, многократно пережевывается хлеб, мастерится катышек с запиской внутри — и выдувается во всю силу легких через свернутую трубочкой газету.

Это, понятно, упражнения для тех, кто по несостоятельности или малозначимости своей отрезан от более легких путей — бывает, послания путешествуют туда и обратно гораздо потаеннее и проще, а злые языки уверяют, будто у обитателей камер иногда можно увидеть и радиотелефоны…

Данил медленно подъехал к бетонной коробочке проходной, остановился поодаль. Посмотрел на часы — без десяти девять. Огляделся вокруг.

В общем-то, по светлому времени здесь всегда было оживленно, да и машин хватало. Так что незнакомые, коротко стриженные ребятишки, безмятежно дувшие баночное пиво в вишневом «Чероки» с распахнутыми дверцами, вполне могли оказаться совершенно посторонними. Как и ребятишки в синей «Мазде». И ребятишки в белом «Мерседесе». А вот Жора Хилкевич, обнаружившийся за рулем бежевого «Паджеро», наводил на размышления. Как и картинно облокотившийся на крышу приплюснутого к земле спортивного «БМВ» Фантомас. Особенно если учесть, что «Паджеро» с «БМВ» стояли словно бы наособицу, и гораздо ближе к ним, чем ко всем остальным тачкам, притерся «УАЗ» со всеми внешними признаками патрульной милицейской машины…

Данил глазами показал на них Клебанову. Тот кивнул, зло нахмурившись.

— Остальных, часом, не знаете? — спросил Данил.

— В «Чероки» — «дойщики» с Восточного рынка. У них здесь загорает подельник: «Мерс» — ребята Фрола. Так, пехота. Больше никого не припомню. Этого, из «Скорпио», я где-то…

— Не далее как вчера, — сказал Данил. — На даче. Это мои. И в «Волге» тоже.

«И эти тоже», — мысленно добавил он, углядев краешком глаза скромно остановившуюся в отдалении «табакерку» — патруль ГАИ на «волжанке» с бортовым номером двадцать семь.

— Вообще-то его запросто могут вывезти и в вашем «луноходе», — сказал он. — Что немного осложнит нам работу, пусть и не особенно…

— Я буду знать точно, — сказал Клебанов, не сводя напряженного взгляда с крылечка дежурки.

Данил хмыкнул и вылез. Направился к «Скорпио». Отметил, что Фантомас его узнал — и будь Фантомас кошкой, у него непременно выгнулась бы спина дугой, хвост встал свечкой, дурного мява было бы на километр… Мысленно ухмыльнувшись, Данил как ни в чем не бывало прошагал мимо.

А вот Хиль… Перехватив его колюче-ненавидящий взгляд, тут же вильнувший в сторону, Данил не сомневался: Хилкевич знает, кто он такой и зачем приехал. А ведь всего сутки назад Хиль прошагал мимо него, как мимо пустого места. Особенной склонностью к изощренному лицедейству ребятки такого пошиба никогда не отличались. Выходит, сутки назад Хиля на него еще не наделили? Не показали фотографий?

Суперагентом Данил себя не считал и потому твердо знал, что его фотографии могут во множестве отыскаться в карманах всех противоборствующих сторон — от служб безопасности фирм-конкурентов до качков Беса. Такова уж селяви — фотографии трудолюбиво копят впрок, как огурцы на зиму, потому что нет смысла помнить в лицо абсолютно всех, особенно «пехоту», лишь при разработке конкретной операции зарываешься в ворох снимков…

Он заглянул внутрь «Волги» и тихо сказал:

— Федул, иди ко мне за руль. Как эфир?

— Ничего достойного. Будем брать?

— Смотря по обстановке. И в любом случае — после моего сигнала. Палить только из газовиков, а то подсунут в эту кутерьму мента в цивиле — отписывайся потом, Лева, он тоже не двужильный…

На крыльцо вышел капитан внутренних войск, снял фуражку, вытер лоб (хотя до полуденной жары было еще далеко), постоял еще пару секунд и зашел в дежурку. «Конспирация на грани фантастики», — насмешливо подумал Данил, глядя, как Клебанов спешит следом. Подождал, когда Федул пересядет за руль «БМВ», сел на заднее сиденье и включил рацию.

После самое большее трехминутных переговоров у него явственно взмокла спина — рация у него хорошая, но у противника могут отыскаться не хуже, и потому пришлось виртуозно играть намеками и кодовыми словечками, чтобы спешившие сюда от тюрьмы и другого СИЗО экипажи поняли его, как надлежит…

Три минуты десятого — ну, точность тут не японская, и выпускают не по электронным часам… От «Чероки» к ним направился верзила в белых брюках и черной кожанке, на ходу, явно демонстративно, комкавший пустую банку из-под «Будвайзера», словно это была туалетная бумага. Дойдя, постучал в стекло смятой банкой.

Данил опустил стекло до упора и спросил:

— Ну?

— Братила, ты бы отсюда катил…

— А что?

— А то.

— Тут что — прайвеси?

— Чего-о?

— В переводе с английского — частная собственность. Тут что, частная собственность?

— Слышь, братила, ты бы не умничал… Напороться можно. Кати себе и кати, пока колеса целые…

— А кому мешаю?

— Кому надо, тому и мешаешь.

— Этому, что ли? — Данил кивнул на Хиля, так и косившего взглядом в их сторону.

— А хоть бы.

— Значит, с Восточного? — спросил Данил лениво.

— Ну, допустим.

— А Восточный испокон веков, если мне память не изменяет, ходил под Басалаем, — Данил будто бы невзначай положил руку на дверцу. — Мне что, приехать к Басалаю?..

Он молниеносно извернулся на сиденье, левым локтем заехал парню пониже пояса, а правой выхватил у него из-под куртки «Макаров». «Рыночник» согнулся, цепляясь за дверцу. Данил спокойно вынул обойму, выщелкнул большим пальцем патроны себе в ладонь, проверил, есть ли в стволе — не оказалось, — посмотрел в искаженную злостью и болью щекастую физиономию, оказавшуюся напротив его лица, сказал раздумчиво:

— Кинуть твой ствол во-он туда — непременно заметят либо гаишники, либо те, в дежурке, а ты за ним побежишь, как дурень на похоронах, смеху будет… Ведь повяжут, как думаешь? Не все ж они тут прикормленные…

— Ну ты чего? Дай пушку… — верзила стал помаленьку выпрямляться.

Данил сунул ему пистолет за пояс:

— А теперь шагай назад и дай Жоре в лобешник, чтобы он тебя, дурака, не подставлял… Чтоб ты знал: если я тебя сейчас положу, Басалай из-за такой чепухи со мной ссориться нипочем не будет…

Он говорил спокойно и небрежно, и тон подействовал — верзила, не заводясь более, направился прямиком к Хилкевичу, и там, судя по жестам, начался разговор на повышенных тонах. А Данил лишний раз убедился, что Хиль — личность мелкая и ничтожная, коли затеял наезды такого пошиба прямо здесь. Впрочем, ребяток Беса всегда отличала повышенная наглость и тупость… Всегда считали, что противник находится на том же уровне, что и они, никак не выше. Щелкнула дверца, рядом с Данилом плюхнулся Клебанов:

— Вывозить его не будут. Сейчас выйдет.

Обиженный Данилом верзила понуро брел к «Чероки». Значит, эти тоже в игре, но Данил, как он надеялся, заронил им в мозги некоторые сомнения — стоит им сообразить, что Хиль их и в самом деле примитивно подставляет…

На крыльцо вышел Есаул — в том же сером джинсовом костюме и рубашке, трудами ребят Данила лишенной пары пуговиц. Прищурясь, окинул взглядом окрестности.

Хилкевич моментально кинулся к нему, следом пошел Фантомас, но гораздо степеннее. Данил, покосившись влево, с радостью обнаружил, что в «Чероки», где дверцы все так же распахнуты настежь, идет оживленная дискуссия.

И тут же дверцы захлопнулись, «Чероки» рванул с места на американский манер, на третьей передаче, так что шины с визгом прокрутились, оставив полосу горелой резины — басалаевцы сматывались от греха подальше. Хилкевич невольно дернул вслед, что-то крикнул, но Фантомас его остановил коротким цыканьем, все трое о чем-то посовещались.

После чего Есаул с Фантомасом сели в «БМВ», а Хиль побежал к «Паджеро».

— Берегите пенсне, Киса, сейчас начнется… — сказал Данил. — Красная книжечка далеко?

«БМВ» выкатил на Комбайновую, замигал левыми поворотами, но свернул вправо — приемчик довольно детский. Федул проскочил прямо по хлипкому газончику, подрезав и «Паджеро», и милицейский «УАЗ». Парой секунд спустя он уже висел на хвосте у Фантомаса, летевшего впритык к осевой. Шахматная партия со множеством фигур, метавшихся почти что без всяких правил, стала раскручиваться во всю ивановскую — сзади показался белый «Скорпио», поодаль мелькнула «Волга», меж ними ухитрился на перекрестке вклиниться «Паджеро», и тут же маячили обе милицейские тачки. Этот сюрреалистический кортеж летел по широкой Комбайновой, кое-как соблюдая правила дорожного движения, но не особенно ими озабочиваясь. Фантомас проскочил очередной перекресток, когда желтый еще не успел смениться зеленым, за ним помчались все остальные гонщики, а за спиной остался отчаянный визг тормозов и скрежет металла — какая-то машина, застигнутая посреди перекрестка, попыталась вильнуть в сторону, но в кого-то шумно воткнулась.

Данил уцепился одной рукой за спинку переднего сиденья, другой прижимал к уху рацию. Оттуда несся яростный мат и чей-то вопль:

— Сбейте мне эту суку с хвоста, кому говорю!

Сзади взвыла сирена, замигал маячок — это «УАЗ» вступал в игру, но кто-то из Даниловых орлов перекрывал ему дорогу, а навстречу шел чересчур густой для маневров поток. «Стрелять в центре города они не будут, — подумал Данил, — после пальбы на Восточном чуток притихли да видят вдобавок, что у нас тоже, как у белых людей, есть менты в обставе…»

Пользуясь разрывами во встречном потоке, «УАЗ» попытался отсечь Федула от спортивного «БМВ» — но не на того напал. «УАЗ» живенько вернулся в крайний левый ряд, его матюгальник, правда, надсаживался:

— Серый «БМВ», примите к обочине! Серый «БМВ», к обочине!

Фантомас свернул, пронесся мимо заправки, по кривой, как турецкая сабля, Кедровой, непрестанно сигналя, нырнул под красный на Каландаришвили, проскочил широким двором, распугивая пешеходов. Мелькали подъезды, киоски, испуганные лица, визжали тормоза, американские режиссеры боевиков сдохли бы от зависти. Вновь мявкнула сирена. Город Фантомас знал неплохо, но где ему было тягаться с таксистом…

Проспект Авиаторов — по светофору на километр, ширина — хоть мотогонки поперек устраивай… Фантомас наддал. Они тоже. Оглянувшись, Данил не заметил потери бойцов — вот и «скорпиончик», вот и «Волга», а там и Хиль отчаянно пытается вырваться вперед, за ним маячат ментовские колесницы… Пару раз, точно, послышались свистки, но Данил не сомневался — постовые не станут особенно борзеть, углядев по скопищу иномарок, что дело серьезное, они у нас — люди тактичные, не всяким разборкам мешают, если нет команды сверху…

— Бля буду, в аэропорт рвется, — бросил, не оборачиваясь, Федул.

— Похоже, — Данил внимательно слушал эфир, но ничего интересного не выловил — Фантомас блажит, как полоумный, требуя избавить его от хвоста, менты растерянно отругиваются, скупо перекликаются машины Данила…

В аэропорту сцапать Есаула будет не так уж трудно — отношения с тамошними «транспортниками» хорошие, да и Клебанов под боком. Конечно, следует учитывать, что завяжется драка, но ребят у него под рукой достаточно. Уже сейчас можно с уверенностью сказать, что операция по вывозу Есаула проводится примитивно и бездарно, в пределах возможностей Беса — а значит, противник насквозь знаком, давно изучен…

Они вырвались на шоссе, идущее у подножия Качаловской сопки, машин стало гораздо меньше — город, собственно, кончился, поворотов впереди нет, шоссе переходит в Балаковский тракт, ведущий в Новосибирск мимо аэропорта. Фантомас, похоже, смирился с преследователями, гнал, наплевав на знаки ограничения скорости, но каскадерских штучек уже не выкидывал. Машина у него была не мощнее Даниловой, так что на смену гонке приходит передвижение фигур…

— Пускайте, табакерку, — приказал он, когда Кондрат вышел на связь.

«Волга» ГАИ с диким воем сирены стала понемногу обходить их «Волгу»… ментов… «Скорпио»… Хиля… Завопил динамик:

— Белый «БМВ», прижмитесь к обочине! Белый «БМВ», к обочине!

Но Фантомас отнесся к этому, как давеча Федул — совершенно наплевательски. «Волга» уже неслась, отставая от машины Данила корпуса на два, но продвинуться дальше не хватало силенок. Стрелять не станут и они — все же в перечень платных услуг, оказываемых хорошим людям, такое ставится редко, как-никак белый день, хватает свидетелей и потенциальных жалобщиков…

Ах ты, мать твою! Хиль, малость подрастерявшийся в городе, пытался взять реванш, оба стекла в правых дверцах торопливо поползли вниз — неужели решится?

Не рискнул. В окнах маячили озлобленные рожи, но стволов пока что не видно. Федул тоже передвинулся в крайний левый, перекрыв этим дорогу их гаишникам, — но и «Паджеро» блокирован прочно…

Что до «УАЗа», он окончательно потерялся в самом хвосте каравана, взяв на себя роль замыкающего. Его мигалка светила вспышками вовсю, но динамики давно уже молчали.

«Впереди, километрах в пяти — стационарный пост ГАИ, — лихорадочно прикинул Данил. — Связаться с Кондратом, пусть прикажет „табакерке“, а та, в свою очередь, попросит коллег поставить поперек дороги „Ежа“? А почему бы и нет? Клебанов, коли уж влез в игру, все покроет, там и возьмем, и гори оно все синим пламенем, отмажут, кому надо…»

Он не успел отдать приказ — белый «БМВ» Фантомаса ощутимо гасил скорость. Навстречу потянулась длинная вереница «КамАЗов» с прицепами-рефрижераторами, осевая оказалась занятой, и Данил распорядился:

— Потише!

Вытащил «Беретту», загнал в ствол патрон. Тут впервые за все время гонки подал голос Клебанов:

— Не дурите.

— Глупости, — сказал Данил сквозь зубы. — Я им обязательно дам пальнуть первыми, на самозащиту много чего спишется…

Душераздирающий визг тормозов — белый «БМВ» развернулся на месте, на сто восемьдесят градусов, левые колеса на миг зависли в воздухе. «Волга» ГАИ попыталась перекрыть ему дорогу, но он увернулся и понесся назад, к Шантарску. Мелькнуло напряженное лицо Фантомаса, упитанная будка в огромных затемненных очках. И тут же в багажник гаишников врезался красный «Москвич», «Волгу» развернуло капотом навстречу движению, и она, кажется, выбыла из игры.

Федул в миллиметре разминулся со встречной машиной, визгнули тормоза, Данила швырнуло на Клебанова, но сработали вбитые в подсознание рефлексы, и он успел сгруппироваться. Теперь и они неслись к городу — а «УАЗ» уже ждал поперек дороги, подставив борт, в окне маячит усатый мент, и лицо у него яростно-озадаченное — никак не сообразит, можно ли пальнуть, или потом боком выйдет, держит АКСУ стволом вверх…

Банг! Даниловская «Волга» обошла «БМВ» на бешеной скорости, в лучших традициях машин трассового сопровождения перекрывая ментам линию огня, — и, тормозя с разлету, левым крылом заехала «УАЗу» по капоту, зазвенело разбитое стекло, Федул выскочил на обочину, объехал сцепившиеся боками машины и погнал за белым «БМВ». Каскадеров поубавилось — сзади только «Скорпио» и «Паджеро»…

— Кажется, будут стрелять, — раздался неестественно равнодушный голос Клебанова.

Данил обернулся. Из окна «Паджеро» высунулся малый в белой куртке, показался уже по пояс — должно быть, держали изнутри, — одной рукой вытащил наружу помповушку, перехватил ее обеими…

— Федул!!!

Машина моментально вильнула. Бабах! Справа на обочине взлетела земля под ударом картечи. И еще раз. Ну, это нашенская игра, мальчики…

Данил высунулся в окно, цепляясь левой за пластмассовую ручку над дверью. Секундой позже Клебанов мертвой хваткой сцапал его за ремень. Игра и в самом деле пошла привычная, тело знало все наперед. Малый в белой куртке, распялив рот в неслышном крике, пытался спрятаться, но те, внутри, еще ничего не сообразив, держали его, и он застрял…

«Беретта» хлестко тявкнула три раза. «Паджеро», словно охромев вдруг, накренился вправо, посыпался веер искр — это обод простреленного колеса, правого переднего, чиркнул по асфальту, и тут же заграничный пляжный джип, крутнувшись волчком, вылетел на обочину, стал заваливаться — но продолжения Данил уже не видел, «БМВ» ушел за поворот…

Сзади обнаружился «Скорпио» — последний резерв. Зато у противника не осталось и этого. Данил, правда, так и не смог разглядеть, есть ли еще кто-то в машине, кроме Фантомаса и Есаула — заднее стекло было густо тонировано, вопреки объявленному месяц назад строгому запрету на тонировку.

— Весело живете, — сказал Клебанов.

— Стараемся, — хохотнул Данил.

Тактика Фантомаса резко изменилась — он не пытался оторваться, почти не нарушал правил и ни разу не проскочил на красный — он просто-напросто старался не подпускать машину Данила ближе некоего расстояния.

Данил сказал сквозь зубы:

— Оторвите мне голову, он качает какой-то запасной вариант. Недооценил я его, что ли?

Тройка машин, оставшаяся от шумного кортежа, двигалась по городу, в общем, вполне законопослушно.

— На ЖД он катит, что ли? — спросил Федул.

— Похоже…

Действительно, белый «БМВ» вскоре свернул на Профсоюзную, повернул налево — теперь никаких сомнений. Дорога эта вела к железнодорожному вокзалу, делала петлю и поворачивала обратно, окруженная сплошными тупиками, тыловыми стенами путейских складов и корпусами кондитерской фабрики. Окно было открыто, и в машину проник неуловимо-аппетитный карамельный аромат.

— Ни черта не понимаю, — сказал Данил. — Уж тут-то мы его прижмем, как бегемота на балконе…

— Может, они оставили по ту сторону рельсов еще одну машину? — предположил Клебанов. — Перебегут по эстакаде — и тю-тю…

— Перед нами тот восхитительный случай, когда возможно абсолютно все… — сказал Данил. — Федул, нажми.

Федул нажал. Между ними и Фантомасом осталась одна-единственная машина, но ее обойти уже не удалось бы — движение тут двухрядное. «Скорпио» шел следом. «БМВ» промчался мимо огромного черного паровоза — настоящего, в качестве монумента красовавшегося на идущем из ниоткуда в никуда десятиметровом отрезке рельсов — свернул вправо, в тихий пешеходный проход, резко тормознул, тут же распахнулись обе дверцы, из машины выскочили Фантомас, Есаул, двое незнакомых — и из рядом стоявшей «Хонды» рванулись четверо.

Данил был уже снаружи, стоял, выставив вперед руку с наброшенной на нее легкой курточкой — а из-под курточки убедительно таращилась «Беретта». За его спиной стучали подошвы, это бежали его ребята из «Скорпио». Федул остался в машине, ему строго-настрого было запрещено ввязываться в подобные мордобойчики, не его участок работ, зато Клебанов, измученный, должно быть, бездействием, оказался рядом.

Они стояли друг против друга — восемь с одной стороны, шестеро с другой. Окружающие не замечали никаких нехороших странностей — никто пока не махал стволами открыто, все молчали. Совсем рядом, пустой бутылкой добросить, помещался двухэтажный розовый домик — штаб-квартира Восточно-Сибирского транспортного УВД, так что даже Фантомас поневоле вынужден был соблюдать видимость светских приличий. Не тот случай, ни одна сторона не жаждала оказаться в центре внимания…

— Ну чего ты к нам прицепился, козел? — Фантомас держал правую руку в кармане куртки, и карман знакомо топырился. Если у него там пистолет, прикинул Данил, больше одного выстрела никак не получится — тесноват карманчик, гильзу обязательно заклинит, впрочем, у меня тоже заклинит, а одного выстрела и мне, и ему хватит выше крыши…

— Тебе пальба не нужна, — спокойно сказал Данил. — Мне тоже.

— Ну и вали отсюда, гэбэшник хренов.

— Вот то-то, — столь же спокойно продолжал Данил. — Пока ты, голуба, лупил по мячику, меня учили выходить из таких именно коллизий. Ты уверен, что у тебя за спиной нет моих? А на вокзале?

Кое-кто из фантомасовских оглянулся — но сам предводитель и ухом не повел.

— Ты и в самом деле рассчитываешь этого красавца на поезд посадить? — Данил кивнул в сторону Есаула.

— На фуникулер, — огрызнулся Фантомас.

— Ох, какие ты слова выучил… Ну, иди. — Данил чуть отступил, опустил руку с курткой, сделал левой широкий приглашающий жест. — Иди, там тебе будет самая короткая русская народная сказка: зашел Иван-царевич в избушку к бабе-яге, тут ему и звиздец пришел… Басалаевских ты красиво подставил, а ну как тебя кто подставит?

Он не стремился чего-то добиться — просто хотел, чтобы в ситуации, когда нервы у всех напряжены до крайности, Фантомасу стало еще неуютнее. Увы, за темными очками разглядеть глаза Фантомаса не было никакой возможности. Но он тоже опустил руку, спиной вперед отступил на пару шагов, к вокзалу, за ним Есаул, а один из парней прикрывал их, пригнувшись и разведя руки, словно изготовился поймать мяч.

Данил стоял неподвижно. Направляйся они к эстакаде, в этом еще был бы какой-то смысл, но вокзал, пусть даже с тремя выходами и длиннющим подземным переходом с десятком лестниц наверх, к шутам — в данном случае тот же капкан. Что они задумали и на что рассчитывают? Этим путем на другую сторону не попадешь — сущий лабиринт рельсов и пакгаузов…

Он сделал обманное движение, уходя от кинувшегося наперехват верзилы, побежал следом. За спиной началась-таки свалка с матерными выдохами и звучными ударами — но они с Клебановым прорвались. Боковой вход, уходящая вниз широкая грязная лестница. Народу полно — кто на дачи, кто с дач, сплошные брезентовые куртки, рюкзаки и обмотанные тряпками тяпки, Данил на кого-то налетел, кто-то, не успев увернуться, угодил ему по ребрам рукояткой тяпки и выругался вслед…

Внизу они оказались в сущей каше — столкнулись два встречных потока. Репродуктор хрипел что-то неразборчивое, Данил на ходу натянул куртку, прикрывая кобуру — но все равно никто в толчее не успел заметить торчащую под мышкой рукоятку пистоля, тут хоть гранатомет волоки на плече…

Стриженная «ежиком» башка Фантомаса мелькнула впереди, возвышаясь над легкими летними кепочками. Данил расталкивал окружающих вовсе уж хамски, налетая боками и локтями на разнообразнейшие твердые предметы — тяпки, ведра, рюкзаки; хай и гвалт стояли такой, что уши закладывало, хорошо еще, что благодаря прежней выучке он продвигался в толпе довольно уверенно.