За всю любовь Као Ирэне

Глава 6

Эффект панды. Вот уже несколько дней свое отражение в зеркале убивает ее: под глазами откуда-то появились мешки и фиолетовые круги. Их раньше никогда не было. И Линда тщательно старается избавиться от них. Протирает ватными дисками с тоником виски и щеки, втирает в область вокруг глаз освежающий гель, уделяя особое внимание нижним векам.

Она прочитала в Интернете, что причиной этого может быть застой жидкости и токсинов в организме, но как это возможно? При ежедневных пробежках в ее организме вообще не должно быть токсинов, не так ли?

Линда массирует кожу кончиками пальцев: а если это не застой жидкости, а что-то более серьезное? Симптом какого-то недуга? Да нет, с чего бы? Она зря забивает голову и ведет себя как ипохондрик; это на нее вообще не похоже. Хватит контрпродуктивных негативных мыслей!

Она надеется, что гель на основе огуречного сока, который она купила в СПА-салоне – по совету Карлотты – поможет. До великого дня осталось всего два месяца, и мысль о том, что придется идти под венец с мешками под глазами, никак не вяжется с ее детской мечтой.

Линда ставит баночку с кремом на полку, распускает волосы, опускает голову и аккуратно расчесывает волосы, пока не распутываются все узелки. Потом она как следует их уложит – это ее новый имидж «Линда с укладкой». Поправляя бретельки голубой сорочки, босиком просачивается в спальню.

Томмазо лежит на постели, в трусах и футболке, прислонившись спиной к изголовью, обитому белым бархатом с капитонами. Он держит iPhone, проверяя почту.

– Милая, у меня для тебя новость… – начинает он торжественно. – Я только что получил разрешение: 13 сентября наша свадебная церемония может пройти в Башне Белен. Я зарезервировал ее на целый вечер.

– Прости, что? – Уголки губ у Линды опускаются. Ее лицо, скорее, выражает досаду, чем радость. – Ты мне об этом ничего не говорил. И потом, как, черт возьми, тебе удалось? Там же вечно полно туристов…

– Я думал, ты обрадуешься, – отвечает Томмазо, удивленный ее реакцией. – Я всего лишь сделал пару звонков нужным людям. Основную работу проделал Юлиус – за несколько дней он горы свернул. Это потрясающее место… – продолжает он таким тоном, что убеждаешься – достаточно ему щелкнуть пальцами, и получишь все, что ни пожелаешь.

– Ты что, не рада? Не можешь представить наш праздник в таком месте? Некоторые политики, и не самые последние, готовы на многое, чтобы даже ненадолго снять это место, но это им не по силам.

– Ну… спасибо, я представляю, как тебе пришлось потрудиться. Но я ведь хотела, чтобы наша свадьба прошла в Венето, – во взгляде Линды читается досада. – Мы же об этом говорили, Томми. Я не ожидала, что ты решишь все без меня…

Она забирается в постель. С тех пор, как Линда последний раз побывала в Италии, она с каждым днем все больше скучает по родной земле, по местам, где выросла, по своему Голубому дому. А когда она увидела его спустя многие месяцы, еще сильнее разгорелась искра, которая теплилась внутри.

Нет, разумеется, Линда любит Лиссабон, это потрясающий город, как ни посмотри, – но корни ее в Венето, и ни одно место в мире не согреет так ее сердце.

– Милая, ты же знаешь, что я не могу так легко переезжать с места на место. Мы ведь и об этом говорили, помнишь? Я здесь в дипломатической миссии, а не в отпуске.

Для Томмазо вопрос уже закрыт, а Линда этого даже не заметила! Он уверен, что она примирилась с этой мыслью, о чем он ей и напоминает.

– Мы сейчас вступили в самую деликатную стадию, и я не могу надолго отлучаться.

– Да-да, я знаю, что ты незаменим, Томми, – вздыхает Линда. – Но мне кажется, ты вполне мог бы взять отпуск на несколько дней, и все. К тому же, если бы нам пришлось импровизировать в последний момент, тем лучше. Во всяком случае, я так думаю.

– А я не согласен, – Томмазо кладет iPhone на тумбочку, установив бесшумный режим. Потом поворачивается к Линде: – Если мы можем иметь все, зачем довольствоваться малым?

Глаза у него блестят, и Линда ясно понимает, что от одной мысли, что весь Лиссабон будет у его ног, у него кружится голова.

– Ведь, в конце концов, теперь это немного и наш город, правда? И именно здесь имеет смысл организовывать свадьбу.

Видя его эйфорию, Линда не хочет больше настаивать на своем: видно, что для него это действительно важно, поэтому она может и уступить – во всяком случае, на этот раз. Она никогда не зацикливалась на традициях и форме.

– Ну, хорошо. Место, действительно, шикарное, ничего не скажешь. Просто как подумаю о своих – меня охватывает ужас при мысли, что придется перевозить сюда всю эту ораву.

– Да разве это проблемы, милая? – спрашивает Томмазо присущим только ему ободряющим тоном. – Твои родители, дядя, друзья, – все, кого ты хочешь пригласить, – получат в подарок поездку в Лиссабон и проживание в лучшем отеле.

Он гладит ее по голове.

– Я беру это на себя. Ни о чем не беспокойся.

Она знает: когда Томмазо так говорит, ему можно верить.

– Ну, хотя бы о чем-то я могу побеспокоиться – это ведь и моя свадьба.

Линда наклоняет голову набок.

– Я бы могла организовать фуршет, – предлагает она с новым приливом энтузиазма.

Томмазо убирает прядь волос с ее лба.

– Милая, не думаю, что у тебя будет большой выбор, – говорит он, пожав плечами. – Лучшее место – это замок Святого Георгия. И, разумеется, я зарезервирую для нас и все остальное.

– Отлично, делай все сам, – Линда снова начинает сердиться. – Может, и платье мне выберешь?

Томмазо прижимает палец к ее губам.

– Любимая, я не хочу делать ничего, что тебе не нравится. Но для тебя я желаю только самого лучшего. Поверь мне, – Томмазо наклоняется и целует ее в губы. – Чего нет ни у одной женщины на свете!

Линда обнимает его и глубоко вздыхает.

– Не знаю… мне кажется, что эта свадьба грозит стать событием мирового масштаба, – говорит она, будто размышляя вслух.

Затем смотрит на него более уверенно.

– Томми, я ведь не Кейт Миддлтон, пойми это. Думаю, ты и сам уже это заметил, – произносит Линда с улыбкой, – мне совершенно не хочется играть роль красивой статуи, на которую будут любоваться твои именитые гости. На своей свадьбе я хочу развлекаться, танцевать с друзьями и, может быть, даже напиться до потери сознания!

– Даже и не думай терять сознание! – Томмазо слегка шлепает ее по попке. – Во всяком случае, до того, как мы займемся любовью… Я ведь имею право на сказочную первую брачную ночь, чтобы как следует оценить свое капиталовложение?

Томмазо притягивает ее к себе и жадно целует в губы, слегка покусывая их. Ничего на свете ей не нравится больше, чем поцелуи сквозь смех.

Линда выходит из душа и завертывается в полотенце. Потом садится, скрестив ноги, на коврик и остается некоторое время в этом положении: аромат собственной кожи после скраба с эфирными маслами розы и босфорского граната почти вводит ее в экстаз: момент полного покоя, и она хочет насладиться им.

Линда только что вернулась с ежедневной пробежки: сегодня она спланировала свой маршрут к Башне Белен. Такой способ осмотреть место проведения свадебной церемонии в ее стиле.

Для нее открылся другой Лиссабон: ровный, без спусков и подъемов, где воды Тахо смешиваются с соленой водой Атлантического океана. С одной стороны – огромный комплекс монастыря Жеронимуш, с другой – на самом краю порта – Памятник Открытий, величественный монумент в виде каравеллы, украшенный статуями знаменитых португальских первооткрывателей. Все там пронизано эпическим духом, который принес ветер из той давней эпохи.

Добежав до башни, она остановилась и больше получаса любовалась ею. Однако у нее не возникло ни малейшего желания присоединиться к толпе туристов и войти внутрь.

Пусть хотя бы это останется сюрпризом Большого дня.

Между землей и водой – величественная башня, хранительница города, бесспорно прекрасная и зрелищная. Линда размышляла о ней со дня своего приезда. Но сегодня она посмотрела на башню, думая о свадьбе.

Карета, запряженная белыми лошадьми в праздничной сбруе, красная ковровая дорожка, дипломатические эмблемы, официальные лица. Свадебная церемония, о которой мечтает почти каждая женщина. Наверное. Но Линда не уверена, что хочет быть частью этого великолепия. Она не понимает, зачем Томмазо всегда надо все делать с помпой. Кажется, что не может без этого обойтись: ему обязательно нужно обращаться с ней, как с королевой, в то время как она никогда не чувствовала потребности прослыть женщиной из высшего общества. Линде достаточно было бы и церквушки в ее родном городе на холме, самых близких людей в качестве гостей… И никаких торжественных церемоний. Она всегда представляла свою свадьбу именно так – когда думала об этом. Она старается прогнать эти мысли, снимая с головы большое полотенце и вытирая волосы полотенцем поменьше. Пора заканчивать с водными процедурами и приступать к делу.

Линда составила огромный список близких и друзей в Италии, которых нужно обзвонить, чтобы сообщить грандиозную новость, и одному Богу известно, сколько времени на это уйдет. При одной мысли об этом ее охватывает эйфория, сменяющаяся паникой. Ну же, Линда. Да начнутся танцы!

Она на телефоне уже два часа.

Первый звонок, как и полагается, маме Карле: стоило ей только произнести «я выхожу замуж», как вербальная коммуникация сменилась визгами, всхлипами и слезами радости. Синьора Оттавиани всегда была слишком эмоциональной, но Линда и не предполагала, что будет столь бурная реакция: в конце концов, они давно живут порознь, и мать привыкла не слышать от дочери откровений о ее личной жизни.

Похоже, это известие немного расшатало стену, стоящую между ними. С отцом Линда даже не поговорила, он узнал о грандиозном событии из криков Карлы.

Вторым по списку – дядя Джорджо. Он был на седьмом небе от счастья и тут же передал новость Фаусто, который находился рядом. Линда невероятно рада слышать голос дяди, такой жизнерадостный и полный энергии!

Затем настал черед Марчеллы – тут уж Линда вовсю повеселилась. Сначала подруга думала, что она ее разыгрывает, и не сразу поверила, что ее безумная одноклассница не шутит. Потом растроганно заплакала.

После Марчеллы она набрала номер Валентины, но та не ответила – наверное, была занята в прямом эфире.

Тогда Линда принялась обзванивать трех мушкетеров-сердцеедов: Карло, Раффаэле и Сальво. Она бы дорого заплатила, чтобы увидеть их лица в момент «взрыва».

«Я выхожу замуж». Почему эти слова из ее уст звучат так странно? Теперь при этой мысли она невольно улыбается. Но что сделано, то сделано. Осталось только предупредить Алессандро.

И вот тут, скорее, миссия невыполнима. Линда не знает, где он сейчас находится, поэтому пишет короткое послание, надеясь, что он прочтет его как можно скорее. Но саму новость она хочет сообщить ему вслух.

«Привет, Але!

Как дела?

Интересно, где ты сейчас скрываешься… Мы уже вечность не разговаривали, тебя так трудно поймать (когда ты в последний раз пользовался приличным телефоном?), но мне нужно сказать тебе кое-что важное, и я хочу сделать это вслух. Ты можешь выйти на связь и дать мне номер, на который я могла бы позвонить как можно скорее? Или скажи, когда сможешь выйти в Skype. Шлю тебе теплые объятия, как солнце Лиссабона.

Твоя Л.»

Линда нажимает значок «Отправить», скрестив пальцы: было бы здорово, если бы Алессандро ответил ей сейчас! А еще лучше – позвонил бы. В конце концов, он прекрасно знает ее номер – она его никогда не меняла. На всякий случай она ждет и никому не звонит. Но проходит полчаса – тишина. Скорее всего, Але сейчас в каком-нибудь заброшенном уголке Земли, где нельзя выйти на связь. Но Линда его дождется, как всегда. Для нее это никогда не было проблемой.

Она пробует перезвонить Валентине, и на этот раз та отвечает после первого же гудка. Разговаривая с подругой, Линда усаживается на диван, у нее приступ смеха – радостный визг Валентины невероятно заразителен.

На часах ровно одиннадцать, прекрасное утро, конец июля; она поднимается на последний этаж красного дома в середине улицы Руа Аугуста. Только двери лифта раскрываются, появляется консультант: элегантная женщина в кремовом костюме, волосы собраны в пучок – ни одной лишней детали.

– Добро пожаловать в наше ателье, синьора Оттавиани.

– Спасибо.

Линда едва заметно улыбается, думая про себя, что она пока не совсем синьора. Сопровождающая ее женщина указывает на стеклянную дверь.

– Прошу вас…

– Спасибо, – учтиво отвечает Линда.

Ателье очень большое: три огромных зала, безупречно белые стены, невероятное количество моделей одежды, по меньшей мере, пять примерочных, каждая величиной со спальню, с кожаными скамейками также белого цвета, чтобы складывать бесценные образцы. Сюда Линду отправил Томмазо, выяснив у лучшего организатора свадеб в городе, какой бутик самый эксклюзивный.

Это ателье с давней историей, где одевались члены португальской королевской семьи, а теперь – и местный бомонд.

– Вы уже определились со стилем? – спрашивает консультант, записав в анкету информацию, необходимую для примерки, – Линда и подумать не могла, что понадобится так много параметров; некоторые, к своему стыду, она даже не знала.

– Не совсем. Знаю только, что хочу что-нибудь необычное, но без рюшечек… Ах да, и, пожалуйста, никакого шифона и зефирных кружев.

Наверное, думает Линда, получилось немного резко, но при ее миниатюрных пропорциях, не вписывающихся в стандарт девяносто-шестьдесят-девяносто, лучше не ходить вокруг да около, а сразу приступать к делу.

– Отлично. Я полностью с вами согласна. Присаживайтесь, – отвечает женщина, указывая на белый диван, заваленный подушками. – Я сейчас принесу вам модель для примерки, чтобы вам легче было определиться, – продолжает она, внимательно разглядывая Линду, будто что-то прикидывая. – Цвет? Белый?

– Думаю, да, – с уверенностью отвечает Линда. – Хоть в этом не буду нарушать традиций.

– Отлично.

Консультант снимает платье с плечиков и раскладывает его на стеклянном столе в центре салона.

– Пожалуй, начнем с этого: лаконичное, корсет без бретелек и расклешенная юбка.

– По-моему, очень милое, – Линда явно довольна. – Но мне нужно посмотреть, как оно сидит на мне.

– Разумеется. Идемте.

И сотрудница ателье ведет ее к одной из примерочных, затем отодвигает тяжелую занавеску из шелка персикового цвета.

– Позвольте также порекомендовать вам туфли, – она ставит на пол пару лодочек на платформе с двенадцатисантиметровыми каблуками.

– Если нужна помощь, я к вашим услугам.

– Большое спасибо.

Линда заходит в примерочную кабину; не проходит и минуты, как она уже надела платье. Вот уж никогда не подумала бы, что это будет так легко!

Она отодвигает занавеску и оглядывает себя в зеркало, наклонившись немного назад и уперев руки в боки.

– Мне не очень нравится эта юбка, – с сомнением произносит Линда. – Лиф отличный, но юбку я бы хотела подлиннее, может, даже асимметричную.

Через несколько секунд консультант возвращается, держа в руках платье другого фасона.

– А как вам эта модель? – она протягивает платье из шелка и крепа с боковым шлейфом. Простое и гармоничное.

Увидев это платье, Линда воодушевляется.

– Я хочу его примерить, – говорит она с энтузиазмом и снова скрывается за занавеской.

Но не успевает она надеть платье, как вдруг чувствует: чья-то рука решительно застегивает «молнию» на спине. Кто это может быть? Без сомнения, Томмазо.

Линда оборачивается и, оторопев, отступает назад. Она не знает, радоваться или огорчаться тому, что он сюда ворвался.

– А ты что здесь делаешь?

– Мне жутко не терпелось посмотреть на тебя. Я знал, что ты выберешь именно это платье, – отвечает Томмазо, глаза его задорно блестят.

– Ты с ума сошел?! Ты разве не знаешь, что жених не должен видеть платье невесты до свадьбы?! Плохая примета!

Она пытается вытолкать его из примерочной кабинки.

– Уходи сейчас же!

Томмазо прижимает ее к стене.

– Та Линда, которую я знаю, не верит в эту чушь… хотя я могу и ошибаться, – шепчет он хриплым голосом.

Томмазо смотрит на нее сластолюбивым взглядом.

– Конечно, верю, – Линда пытается высвободиться из его объятий, но Томмазо держит крепко, глядя на нее с иронической ухмылкой.

– Не слишком ли ты стала суеверной после общения с Исабель?

Он не дает ей ответить – берет за талию и притягивает к себе.

– Не хочешь отвечать? А мне все равно, можешь думать, что хочешь, можешь даже кричать, – шепчет он, жарко дыша ей в ухо. – Потому что я хочу тебя.

Он кусает ее за мочку.

– Прямо сейчас.

Он погружает язык ей в рот.

– Не могу больше терпеть. Хочу взять тебя прямо здесь, в этом платье.

Он возбужденно просовывает руку ей под платье, между ног. Глаза у него затуманены, рот приоткрыт.

– Пожалуйста, Томми… – Линда пытается сопротивляться, но все менее настойчиво. – Там же консультант…

– Не думаю, что ей хватит смелости нас побеспокоить, – Томмазо пробегает пальцами по тонкой ткани трусиков. – Давай сделаем это быстро. И как можно тише…

– Но как ты вошел… – Томмазо зажимает ей рот рукой: он в нетерпении и возбужден до предела, его член такой твердый, что Томмазо инстинктивно подчиняется позывам своего тела.

Он расстегивает брюки, высвобождая член. Все, чего ему сейчас хочется, – это почувствовать ее язык, а затем войти в нее и, наконец, испытать настоящее удовольствие.

Линда чувствует, что не может больше сопротивляться. А возможно, ей самой немного хочется поучаствовать в этой игре. Поэтому она встает на колени, берет его член в рот и начинает лизать, так, как ему нравится.

– О да, детка. Вот так, – Томмазо берет ее за голову и двигает ею в такт. – Только ты можешь доставить мне это блаженство.

Он думает только о том, что сейчас она даст ему кончить, лаская ртом и языком так, как не может сделать никакая другая женщина, что Линда – его наркотик, она подчиняет его себе, обволакивая насыщенными ароматами, как бокал лучшего бурбонского вина, выпитого залпом.

Томмазо опрокидывает ее на пол, прямо на кремовый ковролин, прижимает так, что она не может оказать ни малейшего сопротивления, затем приподнимает ее пышную юбку, проводит по гениталиям головкой, еще влажной от ее слюны. И в одно мгновение проникает внутрь.

Линда не успевает осознать, как ее плоть с готовностью принимает его. Она стонет, прижатая к полу, ее спина трется о мягкое, безупречно чистое покрытие. Она смотрит на него, и на мгновение между ними вырастает непроницаемая стена. Линда не понимает, что происходит, совершенно испуганная, в своем свадебном платье. Этот белый цвет… Чистота и невинность, которые они уже давно утратили.

Вот такие ситуации и притягивают Томмазо: граница, которую его темная сторона может перешагнуть без лишних предрассудков. Как тонки грани любви. Ему обязательно надо ворваться во что-то запретное: как сейчас – секс в примерочной кабинке с Линдой в свадебном платье.

А для Линды сценарий разворачивается по-другому, но она не хочет думать об этом сейчас и подчиняется Томмазо, боясь разорвать зыбкую связь.

Внезапно в ее памяти возникает образ человека в маске, навязчивая идея, от которой, казалось, она уже избавилась. Линда видит его настолько четко, ощущает аромат той ночи и животную страсть. Когда Томмазо целует ее в шею, она вспоминает губы незнакомца, такие полные и чувственные. Линда помнит все до мельчайших подробностей: маленькие светильники, освещающие сад, его руки, такие красивые и сильные. Она чувствовала себя с ним единым целым и даже почти влюбилась, стала испытывать потребность в нем. Линда никого не пускала так далеко, как удалось проникнуть ему, никто еще не затрагивал столь потаенные уголки ее тела, души и разума. Она почувствовала, что ему можно доверять. Но сейчас – довольно.

Уходи, человек в маске, оставь меня, дай мне насладиться мужчиной, за которого я скоро выйду замуж, потому что я хочу остаться с ним навсегда.

Линда сжимает кулаки, приоткрывает рот, зажмуривается и чувствует знакомую волну, поднимающуюся снизу и захлестывающую ее с головой. Она вот-вот кончит вместе с Томмазо. Его лицо искажается от наслаждения, вены набухают, он охвачен мощным оргазмом, который вот-вот вырвется наружу. Он резко выходит из нее и кончает на платье, запачкав спермой белоснежную ткань, которая стала мокрой и грязной.

Линда, покачиваясь, встает с пола, все еще находясь в плену воспоминаний, от которых кружится голова. Она прислоняется спиной к стене и смотрит на Томмазо со странным смущением.

– О боже, пожалуйста, выйди. Не представляю, как тебе удалось сюда пройти, но постарайся уйти так же. И не ставь меня в неловкое положение перед сотрудницей ателье, – добавляет Линда вполголоса, указывая пальцем за занавеску. – Не знаю, сколько я тут нахожусь, но она уж точно не дура и поняла, что здесь происходит.

– Как пожелаешь, малышка, – с улыбкой отвечает Томмазо, успокаивающе гладя ее по голове, и застегивает брюки.

– Увидимся вечером, дома, – он целует ее в губы. – Люблю тебя.

– Я тоже, – быстро отвечает Линда.

Когда Томмазо уходит, она старательно вытирает платье бумажными платочками, затем снимает его. Оно испачкано, и теперь, присмотревшись, видно, что шлейф чуть порван, – вот черт!

А ведь именно эта модель понравилась ей больше всего… Придав себе уверенности, Линда выходит из примерочной и видит давешнюю женщину консультанта с приклеенной фальшивой улыбкой.

– Итак, синьора Оттавиани, вы определились с платьем? – спрашивает та, как ни в чем не бывало.

Это изящное равнодушие обескураживает.

– Да, пожалуй, я его возьму, – отвечает Линда. – Только есть маленькая проблемка… пока я его примеряла, я нечаянно порвала его каблуком.

Она держится с самообладанием, достойным настоящей актрисы, и показывает место разрыва на платье.

– О, не беспокойтесь, синьора. Бывает, – консультант пожимает плечами, явно преуменьшая масштабы трагедии. – Ничего страшного, не волнуйтесь. Мы сейчас все уладим.

– Слава богу! Потому что я хочу именно эту модель, – облегченно вздыхает Линда.

– Размер подходит? – спрашивает продавщица.

Линда кивает.

– Вот и замечательно. Если вам удобно, мы доставим платье на дом через неделю.

– Отлично!

Невероятно. Эта женщина – непревзойденная актриса.

– Если вдруг нужно будет что-то переделать, мы всегда к вашим услугам.

– Большое спасибо.

– Спасибо, синьора Оттавиани.

– Пока еще синьорина…

– Конечно… еще раз поздравляю с великим днем.

Легко отделалась, ничего не скажешь. Но Линда все еще не может понять, как такое могло произойти.

Вернувшись домой, она испытывает желание немедленно помыться. Линда погружается в ванную, в ласковые объятия ароматной кокосовой пены. Она играет с пеной, утопая в белых облаках, исчезающих, словно мыльные пузыри в детской игре. Легкие, воздушные пузырьки, парящие в воздухе – дуновение ветерка, и они испаряются, мимолетные и, может быть, поэтому чудесные.

Как и любовные отношения. Но сейчас она не хочет об этом думать. После случившегося в ателье она испытывает опустошенность и знает, чтобы избавиться от нее, недостаточно просто принять ванную. Грусть и растерянность. Влажные дорожки слез побежали по лицу. Это хорошо, говорит Линда, слезы смоют всю грязь. Поддавшись этому состоянию, она с головой уходит под воду, и соленые капли смешиваются со сладковатой пеной.

Теперь – лучше. Намного лучше. Она отгородилась от внешнего мира, выстроила невидимую стену, теперь ничего не случится.

Но образ человека в маске не отпускает ее, и его сюрреалистическое лицо сливается с живым лицом Томмазо. Ну почему ему вздумалось прийти в тот момент, когда она примеряла самое главное платье в своей жизни? Линда не может и не хочет себе это объяснить, потому что размышления на эту тему ей не понравились бы.

Она снова погружается с головой под воду. Все нормально, Линда, такое случается. И снова старается убедить себя, что Томмазо – ее окончательный выбор. Вполне естественно, что в такой момент ее фантазия рисует картины: кем бы она могла стать, но никогда не станет, и о другой жизни, которую не увидит.

Все в порядке, Линда. Все. Нормально.