Пиранья. Первый бросок Бушков Александр
– Поднимайте!
– А третий мешок где? – закричал Джейк, перегнувшись через фальшборт.
– Поднимай, говорю! – заорал Мазур. – Потом объясню! Живенько давай конец!
На лице Джейка явственно читались колебания, но все же он в конце концов бросил конец.
– Тяните! – крикнул Мазур. – Мне в ластах не вскарабкаться!
Его потянули в четыре руки. Грузно перевалившись через фальшборт, Мазур скинул ласты, аппарат, а вот пояс с парангом словно бы невзначай оставил. Огляделся. Салех сидел на корточках над поднятым с морского дна сокровищем, он уже успел распороть один мешок и прямо-таки баюкал на руке белый кирпич, физиономия расплылась в блаженной улыбке.
Над ним нетерпеливо пританцовывал индиец, ожидая своей очереди осязать порошочек.
– Где третий? – сдвинув брови, спросил Джейк.
– Погоди, – сказал Мазур, натягивая штаны. – Этот тип уже нырял туда? – он показал на индийца.
– Ага, вчера…
Вразвалочку подойдя к Гурбачану, Мазур влепил ему оглушительную оплеуху, оказавшую на ослабленный похмельем организм должное действие: Гурбачан кубарем полетел на палубу, растянулся, испуганно заслонился локтем.
– Ты что? – Джейк крепко ухватил Мазура за локоть.
– Я никак не мог понять, отчего он так странно на меня таращится, – сказал Мазур в приливе нешуточной ярости. – Словно украл у меня что, словно виноват… Там, возле мешков, пещера, а в пещере сидела мурена. Понял? Ты вообще знаешь, что такое мурена, кэп? Метра три и во-от такие зубы… Если бы я не держал ушки на макушке, она бы мне вырвала полбока, и полезли бы из меня кишки на глубине… На меня вам, может, и наплевать, но вот своих драгоценных мешочков ни за что бы не увидели… По-моему, он знал, что рыбка – там. Видел, может быть. Вот и принял меры предосторожности, чтобы не идти больше под воду… – Увидев, как нехорошо сузились глаза Джейка, прибавил пару: – Вообще, не мое это дело – лезть в ваши отношения, но я хороший водолаз. И кое в чем разбираюсь. Нет там третьего мешка, понял? Два лежали на дне аккуратненько, в полуметре друг от друга, не более, а вот третьего я нигде не нашел. Ни мешка, ни поплавка. Там, знаешь ли, полно подводных пещер, расселин и прочих укрытий, где умный человек легко…
– Хватит, – оборвал его Джейк, оскалив зубы совершенно по-волчьи. – Я паренек понятливый, разжевывать не нужно… – Он неспешным, танцующим шагом приблизился к лежащему индийцу и что есть мочи ударил его ногой под ребра. – Сволочь, это как понимать прикажешь? Решил на себя поработать? Где мешок?
Мазур собственными глазами убедился, что алчность способна во мгновение ока толкнуть человека на глупости. Пожалуй, авторы приключенческих романов отнюдь не преувеличивали, описывая яростные схватки пиратов над кладом… Совершенно не обращая внимания на Мазура, подставив ему беззащитную спину, Джейк шел следом за проворно отползавшим индийцем, брызгавшим кровавыми соплями, размеренно пинал его и орал:
– Где мешок, сволочь?
Мазур скосил глаза вправо-влево. Карабин прислонен к фальшборту дулом вверх, Джейк на глазах Мазура снимал его с предохранителя, загонял патрон в ствол… Кобура с револьвером у Джейка засунута в карман штанов… Салех все еще сидит над мешками, вспорол второй и достает пакеты, паранг лежит рядом…
Плавным танцевальным движением переместившись на метр правее, положив руку на рукоять паранга, Мазур уже предчувствовал, как сомкнет пальцы на цевье прикладистого карабина…
– А-а, мухари шайтон!
Он недооценил араба – тот взмыл с корточек, словно подброшенный мощной пружиной, в тот же миг подхватил паранг, бросился на Мазура с молниеносной грацией хищного зверя…
Практически не раздумывая, ибо тело само знало все наперед, Мазур выбросил руку фехтовальным движением.
Лезвие паранга вошло в загорелую грудь араба без малейшего сопротивления, как в масло, вот только при этом раздался странный, ни на что не похожий, ни разу в жизни не слышанный Мазуром хруст. Он и дальше действовал, как автомат: ушел левее, сторонясь лезвия, полоснул своим парангом по шее оседающего врага, пониже уха, что-то теплое плеснуло в глаза…
И к его ногам упал мертвец. Негромкий удар, тело неподвижно простерлось на грязных досках палубы, чуть подрагивая ногами…
Некогда было испытывать чувства. Какие бы то ни было. Быстрым движением перехватив паранг зубами, Мазур – как-то отстраненно ощутив на губах нечто соленое – схватил карабин, прицелился.
Джейк промедлил не более пары секунд – он выхватил из кармана кобуру и рвал застежку согнутыми пальцами, не сводя с Мазура застывшего взгляда, в котором еще не было ярости, одно безмерное удивление… Клапан кобуры распахнулся, не было ни времени, ни потребности в гуманизме…
Мазур нажал на спуск. Карабин знакомо дернулся в руках, время на миг застыло, показалось, что вылетевшая желтая гильза невероятно медленно уходит в сторону по параболе… Второй выстрел, для гарантии. Джейк оседал, нелепо разинув рот, скрючившись, кобура выпала из разжавшихся пальцев, револьвер глухо стукнул о палубу, струйка крови поползла по подбородку…
Сделав скупой шаг вперед, Мазур повел стволом, стараясь держать в поле зрения обоих противников. Они лежали неподвижно. Выбросив стреляную гильзу, Мазур впервые за время схватки ощутил в голове нечто похожее на связные мысли, но не понимал еще, о чем думает. Сделал еще один шажок вперед – и тут индиец, к которому Мазур ощущал нечто вроде брезгливого превосходства, которого решил оставить в живых, вдруг извернулся с неожиданной для грузного и похмельного мужика быстротой, выбросил вперед руку, а в руке сверкнуло дуло…
Выстрел метров с пяти опрокинул Гурбачана на палубу. Тело конвульсивно содрогнулось несколько раз и замерло, со своего места Мазур отчетливо различал аккуратную, черную, круглую дырочку посреди смуглого лба…
Новый, незнакомый запах щекотал ноздри, перебивая кисловатую вонь пороховой гари. Двигаясь неимоверно медленно, словно лунатик, Мазур вынул из зубов лезвие, бросил паранг на палубу, сделал несколько шагов назад и прислонился к фальшборту, не выпуская карабина.
Его знобило, несмотря на яркий солнечный день. Что-то горячо пульсировало под ребрами поодаль от сердца, к горлу подступало едкое, кислое. Он едва успел раскрыть рот и отвести карабин в сторону – вывернуло на палубу, на ноги, тело долго содрогалось в спазмах, прошибла крупная испарина.
Он никого еще не убивал до этого момента. И сразу – трое. Не самый легкий груз, даже для человека, которого долго, умело и старательно готовили к тому, что однажды ему все-таки придется быстро и квалифицированно убивать…
Они не шевелились. Из-под тела араба, лежавшего с нелепо подвернутой правой рукой, медленно расползалась липкая красная лужа, источавшая тот самый незнакомый запах, не сравнимый ни с чем на свете. Судно слегка покачивалось на якоре. Сияло солнце, и стояла тишина. Недалеко, на берегу, над зелеными кронами пальм, все еще метались испуганные выстрелами птицы.
Подавив желание куда-то бежать, скрываться, прятаться, Мазур заставил себя успокоиться. Он защищался. Они бы его убили. Повторяя это снова и снова, двигаясь механическими рывками испорченного робота, он, боясь потерять настрой, кинулся к трупам. Холодная часть сознания сама подсказывала, что и как нужно делать.
Три шумных всплеска за бортом – вот и финал. Мазур отправил трупы за борт, предварительно проделав не столь уж сложные манипуляции, гарантировавшие, что покойники не всплывут, а сразу пойдут на дно. Следом в море отправились пакеты с наркотиком и карабин. Оглядевшись, Мазур заметил стоявшую у мачты бутылку, наполовину полную жидкости цвета крепкого чая, схватил ее, чуть трясущимися пальцами свинтил пробку и поднес горлышко к губам.
Виски лилось в желудок, как вода, оно, конечно, слегка саднило горло, как и положено сорокапятиградусному напитку, но привычного вкуса алкоголя не ощущалось совершенно. Проглотив со стакан и не дождавшись должного эффекта, он сердито вышвырнул бутылку за борт.
И далее вновь действовал, как автомат с четкой программой. Отыскал грязное ведро, привязал его к концу, зачерпнул воды, собрал в кучу найденные на корме тряпки и старательно драил палубу, пока не уничтожил слишком явные следы крови. Остались темноватые пятна, но с этим уж ничего нельзя было поделать.
«Девчонка», – вспомнил он, но и не подумал сломя голову кинуться вниз – не благородный рыцарь из сказки, в самом-то деле… Поднялся в рубку и, положив кобуру на крышку ящичка с компасом, принялся возиться с рукоятками и кнопками.
Разобраться во всем этом было не так уж и сложно – не космический корабль, в конце концов… Попрактиковавшись с четверть часа и убедившись, что никаких неясностей тут не осталось, спустился вниз. Рванул на себя узкую дверь. Девчонка, как давеча, съежилась в уголке, поджав ноги и таращась с таким страхом, что сердце у него моментально размякло.
– Все, мисс, – сказал он, с радостью констатировав, что тошнота наконец-то прошла. – Возвращаемся в Викторию. В том случае, конечно, если у вас нет других планов… Кончились ваши злоключения. Вы меня хорошо понимаете, мисс Дженни…
Интересно, будет реветь? Нет, сидит себе смирнехонько, понемногу осознавая резкую перемену, очередную в судьбе, начинает соображать, что все позади. Тем лучше, меньше хлопот…
– А… эти? – спросила она тихонько.
– Эти? – пожал плечами Мазур. – У меня с ними возникли небольшие разногласия касательно дальнейших действий, и как-то так вышло, что они попрыгали за борт и отправились по своим делам вплавь. А мы с вами остались единоличными хозяевами этой посудины. Так вот, поскольку я принимаю решения на правах капитана, предлагаю вернуться в Викторию. Есть возражения?
– Н-нет… – протянула девушка, глядя застывшим взглядом. – Вы что, из полиции?
– Неужели похож? – спросил Мазур с любопытством, силясь разговорить ее, а заодно и отвлечься самому от пережитого. – Вот никогда не подумал бы… Вынужден вас разочаровать, мисс, я совершенно штатский и абсолютно мирный человек, просто мне вдруг выпала совершенно неподходящая для меня роль… – Он сам сознавал, что в его болтовне есть оттенок истеричности, но остановиться как-то не получалось. – Случайно столкнулся с этими типами, пришлось как-то выкручиваться…
– Да что вы несете? – вскрикнула она с надрывом, на фоне которого волнение Мазура смазывалось вовсе. – Вы… всех троих… они же не могли вот так добровольно взять и уплыть… Вы их… да?
– Ну, есть такой грех, – пожал плечами Мазур. – Вам их что, так уж жалко?
– Ни капельки, – призналась она серьезно. – Скоты, твари…
– Я это тоже сразу заметил, – сказал Мазур, опасаясь, что все же последует истерика. – Скверные были типы, признаться, и это мне помогает не переживать особенно… Хотите виски? Я видел в камбузе… (она помотала головой). Ну, как хотите. Вы, вообще, в норме? Можно вас оставить?
– А вы… куда?
– В рубку, – сказал Мазур. – Пора сниматься с якоря. Так что, все нормально?
Она торопливо покивала.
– Ну и прекрасно, – облегченно вздохнул Мазур. – Я пошел…
Он поднялся в крошечную рубку, выбрал якорную цепь и запустил двигатель. Сноровисто перекидывая толстенькие рукоятки штурвала, повел судно на ост, вдоль берега, в сторону Виктории. Берег был пуст, океан был пуст, и настроение пока что не достигло нормальной отметки, но чуточку поднялось, исчезла противная тошнота и еще более омерзительная слабость в коленках, он почти успокоился. Нельзя было иначе, никак нельзя…
Чтобы отогнать остатки позорной слабости, громко мурлыкал под нос:
- Меня зовут Уильям Кидд,
- ставьте парус, ставьте парус!
- Рядом черт со мной стоит,
- абордажный нож блестит,
- ставьте парус, ставьте парус!
- Нас с купцами смерть свела,
- в пасть акулам их тела,
- ставьте парус, ставьте парус!
- На добычу я лихой,
- льется золото рекой,
- слаще нет судьбы такой,
- ставьте парус, ставьте парус!
И, почувствовав себя почти нормальным человеком, заорал во всю глотку еще одну старинную песенку, опять-таки родившуюся на кораблях туманного Альбиона:
- Я благодарен виски за свой багровый нос,
- и по его совету бушлат в заклад отнес!
Сзади что-то негромко упало. Замолчав, Мазур явственно расслышал металлический щелчок. Очень похожий на…
– Руки держи на штурвале!
…на звук взведенного курка. Оглянувшись через плечо, Мазур узрел в нескольких шагах за спиной свою прекрасную принцессу, освобожденную им аж от трех драконов. Она стояла выпрямившись, одной рукой придерживая на груди рубашку, а в другой у нее был Мазуров трофей, «Альбион» со взведенным курком, нацеленный ему куда-то в район лопатки. Бросив быстрый взгляд вправо, Мазур убедился, что пустая кобура валяется рядом с компасным шкафчиком. Сюрпризы…
– Положи игрушку, – сказал он мягко. – Совершенно неподходящая забава для девушки из колледжа искусств, пусть даже ахатинского. Если потянуть пальцем вон ту штучку, он, между прочим, выстрелить может.
– Я знаю, – сказала Дженни. Глаза у нее были сухие, отчаянные, решительные. – Где кокаин? Куда ты его дел? Я ведь прекрасно поняла, что вы ныряли и достали все…
Странно, но прежде всего Мазур ощутил не злость, а жгучую, неутолимую обиду – он ведь и ее спасал, в конце-то концов, искренне считал случайным человеком, беззащитной жертвой, а оно вон как обернулось…
– Конкурирующая фирма, а? – спросил он, горько ухмыляясь. – И в той бухточке, так я теперь понимаю, вы не случайно оказались?
– Не твое дело, – отрезала Дженни. – Где кокаин?
– Вопрос, конечно, философский, – сказал Мазур.
Револьвер она держала довольно уверенно, ствол в ее руке почти не дрожал.
– Я выстрелю…
– Да? – поморщился Мазур. – Во-первых, как только выстрелишь, судно сразу потеряет управление… Ежели я паду мертвым. Во-вторых, ты уверена, что в одиночку справишься с этим корабликом?
– Попробую…
– А вдруг не получится? – с интересом спросил Мазур. – И, наконец, мертвый труп тебе ни за что не скажет, где кокаин…
Растрепанная блондинка ухмыльнулась:
– Эта лохань немножко поменьше, чем «Куин Элизабет», не так уж и много времени займут поиски…
– Логично, – сказал Мазур. – А может, попробуем договориться? Там, такое впечатление, на двоих хватит… Красотка, нам выгоднее договориться, чем устраивать пальбу. В особенности если ты еще никогда не стреляла по живому человеку. Вдруг не получится? Или промахнешься?
– Постараюсь попасть, – заверила она, прикусив нижнюю губку. – С такими, как ты, всегда есть риск… Ведь обманешь…
– Я-то?!
– Хватит! – истерически вскрикнула она. – Где кокаин?
Вряд ли ей приходилось раньше стрелять по живому человеку. Но все равно ситуация хреновая. Разговор до бесконечности не затянешь, девка его откровенно боится, что, в принципе, где-то и простительно – с типом, только что прикончившим троих, не стоит вступать в честные переговоры, обмануть может…
– Я обязательно выстрелю, – настойчиво повторила она.
– Верю, – сказал Мазур, решивший рискнуть, благо ничего другого и не оставалось. – Вот только рассказать тебе, в чем твоя ошибочка? Ты хорошо рассчитала, шустренькая, но не приняла в расчет того типа, что давно подкрался со спины… хей!
Он уставился через ее плечо, и примитивная хитрость сработала: Дженни, словно ее ткнули шилом в какое-то чувствительное место, резко развернулась назад, где никого, разумеется, не было и быть не могло. А в следующий миг Мазур, одним прыжком преодолев разделявшее их невеликое расстояние, обрушился на нее, сбил на палубу без малейшей деликатности, выкрутил из руки пистолет. Когда она попыталась царапаться, с превеликим смаком залепил парочку оглушительных пощечин, не испытывая ни малейших угрызений совести за столь хамское поведение.
Бросился назад, к штурвалу, – судно уже рыскнуло, сбиваясь с курса, – выключил двигатель, отдал якорь. Вернулся на огражденную невысокими деревянными перильцами площадку у рубки, встал над съежившейся стервочкой и с интересом спросил:
– Прикончить тебя, что ли? Пленница пиратов, мать твою…
Она приподнялась, заслонилась руками, себя не помня от страха. Так и тянуло дать хорошего пинка – и за разбитые иллюзии в том числе. Не должны такие девочки, натуральные блондинки с великолепной грудью и отличной фигуркой, быть алчными охотницами за партией наркотиков, это неправильно…
Следовало бы и в самом деле ее прикончить, чтобы избежать возможных сложностей, но у Мазура не поднялась бы рука. Даже после трех трупов на палубе. Особенно после трех трупов на палубе. Он не смог бы. Сучка, конечно, но ведь он не сможет…
Присев на корточки, Мазур невежливо ткнул ей дулом револьвера в скулу:
– Ну и как, по-твоему, какие чувства я к тебе испытываю после всего?
Она сжалась, зажмурилась, по щекам поползли слезы. Скулила, как щенок, тьфу… Он не мог.
– Ладно, – сказал Мазур неприветливо. – Выкладывай-ка в темпе, сучка белобрысая, как ты докатилась до жизни такой… И не надо бить на жалость, не подействует…
Сквозь всхлипы, слезы и сопли понемногу прорвалась нехитрая исповедь: благовоспитанная английская девочка, недовольная и своим не особенно авантажным местом в жизни и не столь уж высоким жалованьем училки колледжа, спуталась с обаятельным местным красавчиком, который посулил возлюбленной райское житье в том случае, если им удастся провернуть не столь уж трудное дельце. Мазур так и не понял в точности, какие отношения связывали покойного Жюстена с покойной же троицей – то ли все работали в связке и Жюстен хотел облапошить компаньонов, то ли краем уха прослышал о делишках незнакомых ему наркоторговцев и решил их вульгарно грабануть. В общем, что-то пошло наперекос, красавчика прикончили и выбросили в море, а его спутницу решили пока придержать для прозаического употребления…
Вполне возможно, что-то она скрыла, о чем-то врала. Ну и черт с ней, в задачу Мазура не входило добиваться от нее полной откровенности. В общих чертах эта история, надо полагать, истине все же соответствует. И черт с ними со всеми…
– Вставай, – сказал он решительно. – Да не дергайся ты, дура… Еще поживешь. Но на свободе, уж извини, ты у меня разгуливать не будешь, на этом корабле, я имею в виду. Полежишь в связанном виде до самой Виктории, а там – катись к чертовой матери. Ну, вставай, кому говорю!
Часть вторая
Люди на глубине
Глава первая
Вопросы и предложения
– И что было дальше? – спросил сидевший вполоборота собеседник. Симпатичный такой парень с лицом и повадками хваткого комсомольского секретаря, здешний представитель одного из пароходств, оказавшийся не только его представителем. Мазур так и не вспомнил его фамилию – то ли Казарин, то ли Кумарин.
– Я ее отвел вниз, в каюту, – сказал Мазур. – Связал и положил на койку.
– Чем связали?
– Отрезал от бухточки подходящий кусок, – сказал Мазур.
– И какие узлы вязали? Морские? Обыкновенные?
За последние сутки Мазуру пришлось выслушать и более странные вопросы, причем во множестве. Он давно смирился. И потому кротко ответил:
– Честное слово, не помню. На такие мелочи я в тот момент не обращал внимания.
– Но могли быть и морские?
– Могли. Ну и что? Вряд ли она умеет отличать морские узлы от сухопутных, да и не в том состоянии была, чтобы следить, какими узлами на ней путы закрепляли… Вы имеете в виду, она могла догадаться, что я моряк? Но я и по легенде – человек не сухопутный, мало ли каких премудростей мог нахвататься на корабле сугубо штатский ихтиолог…
– Я ничего не «имею в виду», – ровным голосом сказал собеседник. – Я просто задаю вопросы, товарищ старший лейтенант. Не из вредности характера, а по службе.
– Я понимаю, – угрюмо заверил Мазур.
– Вот и прекрасно. Продолжим? Итак, вы ее связали. И что было потом?
– Повел судно дальше. Держа курс на Викторию. Когда вдали показались доки…
– Вы их узнали?
– Конечно. Мы мимо них несколько раз раньше проходили, я отлично запомнил… В общем, я подвел судно к берегу. Там легко было пристать, глубина подходящая. Я ее развязал и велел убираться на все четыре стороны. Давненько не видел, чтобы милые девочки так бегали… – Он вымученно улыбнулся, но собеседник ничуть не отреагировал, и Мазур вернулся к прежнему казенному тону. – Когда остался один, взял канистру с моторным маслом, тряпку и протер все места, где могли остаться мои отпечатки пальцев.
– Почему именно моторное масло?
– Ничего больше под рукой не было. Да, револьвер я выбросил за борт. Там же. И дыхательный аппарат. Нас учили, что в этом случае уже никаких отпечатков пальцев не получить, вода, сами понимаете, их быстренько уничтожит…
– Понимаю. Дальше.
– Ну, и отправился в порт… – вздохнул Мазур.
– Как были? В одних штанах и босиком?
– А что еще оставалось делать? На судне не нашлось ни обуви, ни рубашки, они, надо полагать, обходились минимумом вещей… Доки я обошел кругом, по лесу, выбрался к порту. Эта стена… в общем, рассчитана она на обычного человека. Здешние воришки ни ее, ни колючую проволоку не преодолеют, но нас-то учили брать препятствия и почище… Перемахнул. И прямиком направился на «Сириус». Хорошо, у них тут совершенно не в моде сторожевые собаки. Впрочем, нас и с собаками обращаться учили…
– Вы отклоняетесь от темы, – вежливо прервал симпатичный, белозубый представитель. – Перемахнули и направились на «Сириус»… На вас обращали внимание?
– Да нет, пожалуй что, – сказал Мазур. – Не особенно. Внутренняя охрана порта поставлена скверно, и потом, на территории вечно полно народа столь же экзотического облика, белых в том числе, – грузчики, подсобники, тому подобные… Словом, никто особенно не приглядывался.
– Понятно… – белозубый черканул что-то на лежащем поверх толстой кипы собственноручно исписанных Мазуром листов типографском бланке. – Не приглядывался… Товарищ старший лейтенант, мне, честное слово, абсолютно неясен один важный нюанс… Почему вы так старательно выгораживаете эту вашу мадемуазель Мадлен?
– Я ее не выгораживаю, – сказал Мазур.
– Да? Вы в нескольких местах пишете: «совершенно уверен, что похищение не имело к ней отношения». Это только один пример. Есть и другие, столь же категорично сформулированные.
– Я просто уверен, что она не имела к этому отношения.
– Почему?
– Потому что мне не предъявляли никакого компромата, хоть в какой-то степени основанного на… на эпизодах общения с ней, – сказал Мазур то, что повторил за последние сутки, наверное, раз десять. – Если бы похищение произошло с ее подачи, логично было бы предположить, что меня будут шантажировать эпизодами…
– Вы настолько осведомлены о методах и тактике работы французской разведки? Откуда, если не секрет?
– Просто пытаюсь рассуждать логически, – сказал Мазур. – И потом, нам кое-что преподавали…
– В крайне облегченном и схематичном виде.
– Ну и что?
– Отчего вы так уверены в миролюбии французов? – с простецкой улыбкой спросил собеседник.
– Потому что со мной обращались хамски как раз американцы, – буркнул Мазур.
– Они вам показали американские документы?
– Нет. Но и французских не показывали. Вообще никаких.
– Ну да, ну да… – протянул белозубый и надолго зарылся в бумаги.
Мазур украдкой перевел дух. Похоже, последовавшие за его возвращением на «Сириус» сутки суждено было вспоминать всю оставшуюся жизнь. В кошмарных снах. Сначала он кропотливо изложил на бумаге все с ним происшедшее. Потом Самарин – в присутствии практически не вмешивавшегося Дракона – учинил трехчасовой допрос и вел его так, словно Мазур ничего не писал, а он, соответственно, ничего не читал. Лаврик, как клещ, вцепился в те мелочи, о которых Мазур даже и не помнил: ну, скажем, сколько именно соверенов дала Эжени, помнит ли Мазур, чьего производства был дизель на судне Джейка, не было ли у Гурбачана амулетов на шее… И тому подобное. Мазур отвечал старательно, подолгу задумываясь: он имел все основания считать, что в этих вопросах был какой-то недоступный рядовому старлею смысл… К тому же после подсунутого Лавриком стакана с кока-колой произошло нечто странное: Мазур утерял себя, словно часть его сознания стерли резинкой. Появилась странная заторможенность, не удавалось подумать – ответы на вопросы сами собой срывались с губ. Полное впечатление, будто ему что-то подсыпали…
Потом, к счастью, дали несколько часов поспать. И вновь – допрос. А после допроса – требование вновь изложить на бумаге свою одиссею. И снова отдых. И снова допрос. В конце концов появился этот белозубый и потребовал еще раз изложить все в письменном виде. А когда Мазур изложил, принялся допрашивать так, словно письменных показаний не существовало…
Разумеется, Мазур не протестовал и не ершился: повиновался, словно управляемый на расстоянии чужими командами. Такова была жизнь. Они имели право все это с ним проделывать, его давно предупреждали о подобном обороте событий в случае нештатной ситуации…
Он никого не винил – таковы порядки. Но глубоко в душе засела противная заноза. Чересчур уж легко и просто он превратился из полноправного члена группы облеченных высокой миссией элитных офицеров… непонятно даже в кого. В говорящую куклу, обязанную издавать осмысленные звуки, лишь только потянут веревочку…
Белозубый перевернул бланк чистой стороной вверх, извлек из толстой папки лист бумаги, придвинул его к Мазуру и положил сверху авторучку. Подался вперед, глядя в глаза, тихо и задушевно произнес:
– Знаете что, старший лейтенант? Есть великолепный способ покончить со всем этим раз и навсегда. Самым приемлемым для всех способом. Вы сейчас сядете и кратенько напишете правду. Подлинную правду. И – будем считать, что ничего не было, вы по-прежнему остаетесь в кадрах… Понимаете меня? Правду.
Мазур не хотел его понимать. Ни за что на свете. Изо всех сил стараясь не сорваться, тоже перегнулся через стол и, не отводя глаз, произнес с расстановкой, устало:
– Я трижды писал правду. Всю. Подробно и скрупулезно. Вот, перед вами третий экземпляр. Я могу написать и четвертый, если прикажут… Только одного листочка будет мало.
Какое-то время они не шевелились, уперевшись взглядами друг в друга. Наконец собеседник без тени обиды рассмеялся:
– Экий вы колючий, товарищ старший лейтенант… Пожалуй что, в четвертом экземпляре нет необходимости. Вы свободны.
Грузно поднявшись, Мазур вышел в коридор. Там его терпеливо ждал «дежурный по каптерке». Они направились к каюте Мазура, строго соблюдая нехитрые правила игры: Мазур притворялся, что вовсе даже и не замечает идущего следом, в двух шагах, конвоира, а тот столь же старательно изображал, будто никакой он не конвоир, а просто-напросто случайный попутчик…
Оказавшись у себя в каюте, Мазур сел на койку и долго созерцал носки собственных сандалий. Не было ни злости, ни безнадежности, ни страха. Скорее уж, он словно бы раздвоился, наблюдал со стороны за нелепой марионеткой, вдруг потерявшей собственную волю, желания, права, да все на свете. Ему просто-напросто не хотелось думать, гадать и ждать. Все равно от него самого уже ровным счетом ничего не зависело…
Поднял голову, услышав деликатный стук. И тут же, к его удивлению, в каюте появился товарищ Панкратов, причем, что интересно, прямо-таки лучившийся дружеским расположением. «А этому что тут надо?» – в совершеннейшем недоумении подумал Мазур. Панкратов не имеет никакого права официально вмешиваться в деятельность группы, его осведомили, конечно, о происходящем, но и только. Одно у него право: брюзжать и строчить докладные. Будь они обыкновенной группой, отправленной на задание, обошлись бы без всякого замполита. Но поскольку, согласно каким-то высшим соображениям, зафиксированным к тому же в виде официальных регламентов, «Сириус» считался «обеспечивающим судном, приписанным к Балтийскому флоту», то ему полагался замполит…
– Тяжело вам, Кирилл Степанович? – сочувственно поинтересовался Панкратов.
Мазур молча смотрел на него, решительно не представляя, каких еще сюрпризов ждать.
– Вы не напрягайтесь, не напрягайтесь, – с ослепительной улыбкой сказал Панкратов, свойски похлопав по колену. – Я вам не очередной допросчик, просто зашел поговорить по душам с младшим товарищем. Вы, старший лейтенант, мало что в жизни видели, а я как-никак войну прошел от звонка до звонка, хлебнул немало, повидал всякого… Все эти шуточки… да бог с ними, я про них уже и забыл. Какие могут быть счеты между советскими офицерами, особенно если младший товарищ попал в беду?
Он замолчал, явно ожидая от Мазура каких-то слов, но Мазур от растерянности не знал, что тут можно ответить. Голова не работала, казалась легкой и пустотелой.
Убедившись, что никаких реплик от собеседника не дождаться, Панкратов заговорил еще задушевнее:
– Кирилл Степанович, я, в отличие от некоторых, вам не враг. Гондоны с водой, разные там мелкие недоразумения… Мы с вами советские офицеры, товарищ старший лейтенант, и должны стоять выше мелочных обид, правда?
Мазур механически кивнул.
– Когда я узнал обо всем, что с вами устроили, тут же решил, что младшему товарищу нужно помочь, – сообщил Панкратов. – Вы вот совсем молодой, надо полагать, благородный человек, искренне верящий людям, которые доверия недостойны вовсе… Позвольте уж без дипломатии и лишних уверток, я старый морской волк, не приучен к политесам… Вы понимаете, Кирилл Степанович, насколько подло с вами поступили определенные личности? Что, вы сами вдруг настолько ослабили бдительность, что решили идти в бордель с этой французской выдрой? Вам поручили. Адмирал Зимин и капитан-лейтенант Самарин. Прежде всего, это вопиющая глупость, если не сказать больше, – поручать чисто разведывательную миссию обыкновенному строевому офицеру. Но дело даже не в этом. Они вам показали письменный приказ?
– Нет, – сказал Мазур.
– Вы вообще не видели никакого приказа? Все было на словах?
Мазур кивнул.
– Что же вы так…
– А откуда вы все знаете? – спросил Мазур вяло.
– Кирилл Степанович… Странное заявление для кандидата в члены КПСС. Партия, товарищ старший лейтенант, руководящая и направляющая сила, как вам должно быть прекрасно известно… но вряд ли имеет смысл устраивать политинформацию, верно? Давайте вместе подумаем, как вам помочь. Как вам достойно выйти из скользкого положения, куда вас загнали… – Излучая отеческое радушие, он наклонился совсем близко, понизил голос: – Кирилл Степанович, вы человек молодой, неопытный, наверняка склонны до сих пор к некоторому идеализму. С полным доверием взираете на командиров и послушно выполняете все приказы, в том числе и такие вот устные… Я никоим образом не хочу вам внушить, будто следует нарушать уставы и субординацию… но некоторая доля здорового скептицизма не помешает.
– А конкретно? Не пойму, товарищ капитан второго ранга, куда вы клоните.
Мазур говорил чистую правду – он и в самом деле ни черта не понимал.
– Молодо-зелено… – задушевно протянул Панкратов. – Послушайте опытного человека, Кирилл Степанович, я боевой офицер и старый партиец, плохого не посоветую… Вам никогда не приходило в голову, что у адмирала Зимина и капитан-лейтенанта Самарина могут быть свои цели? Боже упаси, никоим образом не враждебные, не преступные, но все же существующие наряду с их служебной деятельностью? Кирилл Степанович, вы же прекрасно знаете, что через два месяца будет отмечаться двадцатилетие спецназа Балтфлота. По традиции, вернее, по установлениям, одобренным партией и нашим правительством, подобный юбилей сопровождается представлением к правительственным наградам и очередным воинским званиям. Так вот, ваш Зимин из кожи вон лезет, чтобы получить Золотую Звезду. Если подумаете, согласитесь со мной: операция, подобная нашей, в общем, и не требует личного руководства вице-адмирала, к тому же занимающего немалый пост в спецназе. Зимин, я вам авторитетно говорю, для того и настоял на личном командовании операцией, чтобы добиться к юбилею Героя. Примерно теми же мотивами руководствуется и Самарин. Карьеризм данного товарища общеизвестен. А меж тем в некоторых инстанциях, – он значительно показал пальцем вверх, – есть мнение, что история с «Агамемноном» – не более чем масштабная дезинформация западных разведок, которая должна заставить нас потерять время и силы… Ну согласитесь, что, несмотря на все ваши усилия, никаких следов корабля, а уж тем более мнимого золотого груза обнаружить так и не удалось…
– Мы обследовали чересчур маленькую акваторию, – сказал Мазур. – Точного места затопления никто не знает…
– О чем я вам и говорю! Трудненько найти то, чего нет и не было никогда!
– У вас, простите, не сходятся концы с концами, – сказал Мазур. – Если «Агамемнон» – липа, почему тогда адмирал рассчитывает получить Героя?
– Скажу вам вовсе уж откровенно: иногда самые высокие награды, как ни борется с такой тенденцией партия, достаются людям не за реальные заслуги… или не вполне реальные. Зимин давно уже понял, что тянет пустышку. Но продолжает вас принуждать к мартышкину труду. Расчет циничен и прост: если поиск затянется еще на месячишко, пусть он даже окончится провалом, человек, наученный кое-каким интриганским штучкам и имеющий знакомых на высоких постах, сумеет составить достаточно убедительный рапорт. Покажет, что он-де сделал все возможное, героически сворачивал горы… и проскочит, глядишь, под юбилейчик Звездочка. В особенности если они на пару с Самариным, изволите ли видеть, между делом хватко разоблачили иностранного шпиона…
– Это кого? – угрюмо поинтересовался Мазур.
– Вас, Кирилл Степанович, вас! Будто не понимаете? Так и не сообразили, что они пытаются с вами проделать? Я в свое время, по секрету скажу, насмотрелся на таких вот орлов вроде Самарина, использовавших осужденные впоследствии партией методы… То-то он пенсне таскает, будто никто не понимает, кому он подражает и кто у него кумир… понимаете? Приказ пообщаться с француженкой они вам отдали устно. Лично я верю даже, что эта девка вообще не имеет отношения к разведке, что вас и в самом деле пытались захомутать нетерпеливые штатовские вербовщики… Но все равно вашего положения это не улучшит. В случае чего Зимин с Самариным от всего отопрутся. Ничего они вам не поручали. Знать не знают. А вот разоблаченный пособник врага им как нельзя более кстати. Хоть какой-то результатик на фоне провала операции. Золото не подняли, так хоть шпиона разоблачили… Даже если вам дома удастся оправдаться, на служебной карьере можете ставить жирный крест. В лучшем случае – служба берегового обеспечения, строевой состав… Это в лучшем случае. А если они состряпают дело… И ведь, очень похоже, стряпают. Повторяю, я верю, что вы невиновны, но без вашей помощи доказать этого не удастся…
– И что же от меня требуется? – спросил Мазур, глядя в пол. Воровато оглянувшись на дверь, Панкратов понизил голос до вкрадчивого шепота:
– Согласно уставу, каждый военнослужащий имеет право подавать рапорт во все вышестоящие инстанции. Кроме того, существует еще политуправление, куда вы имеете право обращаться, как кандидат в члены КПСС. Я вам помогу написать убедительную и толковую докладную, которая произведет должный эффект. Мы с вами все напишем, с конкретными примерами и убедительными фактами, – как Зимин и Самарин ради орденов и званий тратят ресурсы государства на выполнение заведомо бесполезных программ, как идут на поводу у зарубежных дезинформаторов, как пытаются в сговоре возводить ложные обвинения на честных советских офицеров. Могу вас заверить, докладные эти незамедлительно попадут в инстанции и будут оценены с партийной принципиальностью. Адмиральское звание еще не дает гарантий неприкасаемости. Партия, Кирилл Степанович, и не таких зарвавшихся авантюристов в два счета останавливала… Мы не позволим отдельным авантюристам вроде Самарина поставить особые отделы над партией… Понимаете мою мысль? Я вам добра желаю, товарищ старший лейтенант… И борюсь за восстановление законности. Но без вашей помощи я вас выручить не смогу… Ну что? – спросил он уже совершенно по-свойски. – Будем писать бумагу? У меня все с собой, я вам для облегчения дела диктовать буду, а уж соответствующими деталями раскудрявим по ходу дела…
Бодренько потерев руки, он расстегнул молнию синей папки, принялся вытаскивать оттуда чистые листы.
Мазур таращился в пол. На душе было тяжко и муторно, в какой-то миг он едва не поддался увещеваниям, чувствуя себя зачумленным, чужим, преданным…
И взял себя в руки. Дело даже не в дурацком оптимизме – он верил адмиралу, с некоторыми натяжками верил и Лаврику, а вот к Панкратову не было ни веры, ни дружеского расположения. Панкратов попросту не мог оказаться прав, и в этом все дело…
– Вот, – плюхнув ему на колени папку с белоснежным листом, Панкратов совал в руку авторучку. – Начинайте. В правом верхнем углу: «Начальнику Главного политического управления Советской Армии и Военно-Морского Флота СССР…» Вы что?
Он выхватил у Мазура бумагу и оторопело уставился на три честных советских буквы, коряво выведенных посередине листа, знаменитое уравнение из анекдота: икс, игрек и еще что-то из высшей математики.
– Вы что это себе позволяете? – взвизгнул Панкратов, багровея на глазах. – Мальчишка! Так обращаться с официальным документом…
– С каким документом? – устало спросил Мазур, пожав плечами. – Это ж чистый лист…
– Вы мне тут дурака не валяйте, старший лейтенант! – от прежней доброты не осталось и помина. – С огнем играете?
– Знаете, я устал, – сказал Мазур. – И мне категорически было рекомендовано до полного рассмотрения дела ни с кем не общаться. Приказ непосредственного начальника. Вынужден выполнять. Если вас что-то не устраивает, обращайтесь к вице-адмиралу…
– Я обращусь, – зловеще пообещал Панкратов. – Обращусь куда следует, и все ваши действия – я не вас одного имею в виду – непременно получат принципиальную оценку…
– Сделайте одолжение, – почти безучастно сказал Мазур, лег и вытянулся на койке. – И дверь прикройте с той стороны, товарищ капитан второго ранга, я на ногах не стою, и мне разрешили пока что отдыхать…
– Отдохнешь ты у меня, – пообещал шипящим голосом Панкратов. – Где-нибудь в Мурманске, начальником склада ГСМ… Это еще в лучшем случае!
Уже не сдерживаясь, Мазур сказал, не глядя на вскочившего замполита:
– Есть такой украинский анекдот на букву «чи». Чи не пошли бы вы, дядьку…
Кипевший, как самовар, Панкратов хотел сказать что-то, но, услышав негромкий стук в дверь и узрев тут же вошедшего Самарина, поник, слово проколотый иголкой воздушный шарик, – увял, усох, опал… С треском застегнув «молнию» на папке, кинулся к двери мимо Лаврика, выскочил в коридор и был таков.
Невозмутимо поправив пенсне, Лаврик подошел к койке, уселся в ногах.
Глава вторая
Полиция как инструмент дипломатии
Мазур помимо воли не отводил взгляда от его непроницаемой физиономии. Не было ни страха, ни надежды, хотелось только, чтобы все это побыстрее кончилось и наступила хоть какая-то жизненная определенность.
– Значит, Родину продаешь за полдюжины золотых соверенов? – фыркнул Лаврик. – Ну ладно, не пялься на меня умирающим лебедем, старлей печального образа… Короче. Окончательное решение, как оно всегда и бывает, остается за высшим командованием, но результаты внутреннего расследования обнадеживают. Значительная часть твоей эпопеи проверена с помощью… гм, независимых источников информации. То, что уже проверено, позволяет полагать, что и остальное подтвердится. Адмирал заверил, что в обиду не даст. Я, со своей стороны, изложил соображения в должном ключе. Будем считать, что старший лейтенант Мазур действовал единственно возможным в сложившейся ситуации образом, не уронив чести советского моряка… ну, далее согласно прописям. Через часок на Большую Землю пойдет шифровка. А пока что счастлив объявить: все предыдущие ограничения снимаются. Претензий нет. Чего ты на меня таращишься, чудило? Радоваться надо…
Мазур чересчур вымотался и перенервничал, чтобы радоваться. Радость была, конечно, но какая-то отстраненная, вялая. Даже улыбка не получалась. Глядя в сторону, он спросил:
– Интересно, что вы мне в колу-то сыпанули, товарищ капитан-лейтенант?
– Я?! – натуральнейшим образом изумился Лаврик. – Как тебе такое в голову пришло? Перенервничал, бедняга, столько переживаний выпало…
– Ладно, – пробурчал Мазур, прекрасно понимая, что до истины все равно не докопается. – Удалось что-нибудь узнать про… этих?
– Про твоих американских друзей? Ну, растворились в воздухе, конечно, как и следовало ожидать. Ни один толковый профессионал после такого афронта на сцене не останется. И ни один толковый профессионал в подобных условиях попытку повторять не станет, так что спокойствие всем нам на некоторое время гарантировано. Мелочь, а приятно… Хуже другое. У них там неглупый народ. Боюсь, в два счета догадаются, что мирные ихтиологи, ученые крысы вовсе даже не обучены умению так молниеносно и очень зубодробительно уходить из плена… Думаю, скоро поймут, что вместо мирного ученого сцапали зверя поопаснее…
– А что было делать? – пожал плечами Мазур. – Ехать с ними в Штаты, а?
– Да нет, зачем? – серьезно сказал Лаврик. – Ехать, конечно, не следовало… Чревато.
– В конце-то концов… Не демаскирует же мой уход все наше предприятие? А то им не известно, что на наших кораблях попадаются ученые очкарики, которые и не ученые вовсе… У них, я так полагаю, тоже на мирных коробках схожий народец имеется?
– Конечно, – сказал Лаврик. – Говорю же, никто тебя ни в чем не упрекает. Просто какая-нибудь падла начнет строить предположения, докладные строчить… Неприятно. Не стоит лишний раз внимание к себе привлекать.
– Ну, тут уж я не виноват, – сказал Мазур сварливо. – Не сам в город поперся – послали…
Читать бесплатно другие книги:
