Пиранья. Первый бросок Бушков Александр
– А кто спорит-то? – усмехнулся Лаврик. – Самое смешное – тебе, голубь, опять в город собираться нужно…
– Это зачем? Опять в Штирлицы?
– Да нет, – сказал Самарин с непонятным выражением лица. – На сей раз инициатива исходит не от нас. В полицию тебя, видишь ли, вызывают. А, ты же совершенно не в курсе… Ладно, можно уже раскрыть тайны мадридского двора. Когда ты не вернулся на судно в расчетное время, мы решили не пороть горячку. Француженки – бабы темпераментные, процесс мог затянуться… Ну, а когда утром выяснилось, что прекрасная Мадлен репортерствует как ни в чем не бывало, а вот тебя след простыл, Дракон подал в комиссариат бумагу по всей форме: мол, член научной группы экипажа не явился на борт, ничего плохого мы пока что не подозреваем, но просим полицию порядка ради учесть сей факт и уделить ему определенное внимание… Не следовало, сам понимаешь, с ходу затевать хай до небес с привлечением посольских и театральными криками в объектив… Местные полицаи с должным тактом и пониманием обещали осмотреться и прислушаться… Когда ты вдруг объявился, понадобилось срочно что-то придумывать. Дракон им позвонил, извинился за беспокойство и сообщил, что молодой ученый-разгильдяй, то бишь ты, самым вульгарным образом запил с представителем пароходства. «Собутыльник» твой сей факт при нужде подтвердит, с этой стороны все в ажуре. Вот только десять минут назад приперся полисмен и сообщил, что в комиссариат категорически приглашают того самого русского господина, доставившего некоторые хлопоты своим исчезновением как капитану судна, так и полиции молодой республики… Такие дела.
– И что ты советуешь?
– А что тут посоветуешь? Надо идти. Мы – люди законопослушные, нужно уважать власти, пусть даже такой вот кукольной республики. Нам тут еще работать и работать… В общем, Дракон решил и на сей раз не устраивать лишнего шума и посольских не привлекать. Пока что нет необходимости. Поедешь в комиссариат с ним. Мне туда заявляться не с руки – какого черта, спросят, там делает помощник главного механика, в чьи функции отнюдь не входит разбор полицейских претензий? Так что соберись и приготовься изворачиваться, как карась на сковородке. Что им от тебя нужно, совершенно непонятно. Ты нигде вроде бы не наследил настолько, чтобы полицаи взяли на заметку – разве что нашелся какой-нибудь Зоркий Глаз и видел, как ты драпал на берег с того суденышка… нет, слишком маловероятное стечение обстоятельств. Вот только эта твоя спасенная блондинка меня смущает – как самое слабое место во всей этой истории. Зря ты с ней связался, ох, зря…
– А что нужно было делать? – спросил Мазур. – Тоже дать по башке и за борт отправить?
– А может быть… – серьезно сказал Лаврик.
– Ну, знаешь… Не ставили передо мной такой задачи.
– Это тебя еще жизнь не ломала. Может, когда-нибудь и поймешь, что иногда очень чревато проявлять гуманность по отношению к смазливеньким блондинкам… Ладно, пошли. Нужно тебе еще костюмчик подходящий подобрать, новые очки выбрать из реквизита. Нельзя же в серьезное государственное учреждение босяком являться?
…Полицейских оказалось сразу двое – субинтендант Дирк и комиссар Ксавье. Первый – типичный англосакс, провяленный здешним солнцем настолько, что в нем даже дилетант вроде Мазура мог с ходу угадать старого колониального служаку, оставшегося в юной республике то ли из сребролюбия, то ли по привычке. Второй – классический ахатинец. Оба в аккуратных синих мундирах с широкими красными погонами. У Дирка на погонах по две семиконечных звездочки, в точности таких, как на государственном флаге, а у комиссара вдобавок еще и золотые пальмовые листья. Впрочем, Дракон в летней капитанской форме выглядел не менее импозантно, один Мазур своим сугубо штатским видом нарушал гармонию.
Встретили их, можно сказать, радушно. Подали крепкий чай. Дав гостям время выпить по чашечке и налив по второй, Дирк мягко поинтересовался, разрешилось ли «небольшое досадное недоразумение» с господином русским ученым. Дракон, тщательно подбирая выражения, извинился за причиненное беспокойство, с некоторой иронией и сердитыми взглядами в сторону Мазура поведал, что дело не стоило выеденного яйца: молодой русский бакалавр со свойственным его возрасту легкомыслием попросту загостился у соотечественника, чем вызвал на борту легкий переполох. Дирк вежливо поинтересовался, не грозит ли господину бакалавру наказание – чего лично он не хотел бы, поскольку полиция вовсе не имеет каких бы то ни было претензий за причиненное беспокойство, ибо здесь работают опытные люди, прекрасно понимающие, что молодые люди сплошь и рядом выплескивают избыток энергии в формах, старшему поколению могущих показаться шокирующими. Но, поскольку никаких нарушений закона отмечено не было, полиция не видит смысла выражать недовольство.
Дракон заверил, что наказание господину бакалавру не грозит, – но, разумеется, как и подобает строгому капитану старого закала, зловеще покосился на Мазура, сурово сопя. Мазур старательно выражал раскаяние всем своим видом, и на предложение Дирка выпить по рюмочке прямо-таки замахал руками. Зато Дракон, коему по роли вовсе не было нужды избегать алкоголя, осушил свой бокал с удовольствием. Словом, все протекало мирно и незатейливо, как на дипломатическом приеме… Мазур даже заскучал.
Но ненадолго. Ему стало отчего-то казаться, что Ксавье чересчур уж часто бросает косые взгляды в сторону зеркала на противоположной стене – самого обычного, новенького зеркала в узкой деревянной раме, удачно вписывавшегося в общую картину: ничем не примечательное, дешевое, как все в кабинете, отнюдь не предназначенном для дипломатических раутов.
Потом стало казаться, что беседа чересчур затянулась, но он отнес внутреннюю тревогу за счет подрастрепавшихся нервишек. И сидел, сохраняя виновато-дружелюбное выражение лица, пока Дракон рассказывал старый морской анекдот про русалку и водолаза.
Вошел еще один полицейский, со скромной золотой полосочкой на погонах. Что-то шепнул Ксавье, и они с Дирком обменялись многозначительными взглядами.
– Вот кстати… – сказал Дирк так, словно удачно, к месту, вспомнил о совершеннейшем пустяке. – Господин Мазур, не угодно ли вам будет взглянуть на одну особу и поведать нам, знаете вы ее или нет?
Мазур пожал плечами, вопросительно глядя на Дракона, что в данной ситуации было как нельзя более уместно, проштрафившемуся молодому повесе надолго предстояло жить с оглядкой на сурового кэпа…
После некоторого раздумья Дракон невозмутимо спросил:
– А с чем это связано?
– С сущими пустяками, – улыбнулся Дирк. – Так я могу надеяться?
– Почему бы и нет? – сказал Дракон. – Мы – люди законопослушные… Готовы оказать любое содействие.
Дирк коснулся кнопки на столе. Тут же распахнулась дверь, и перед глазами Мазура предстала мисс Дженни Хатчинс собственной персоной – понурая и очень несчастная на вид, в компании двух державших ее за локти полицейских, чьи погоны были лишены всяких золотых, а также серебряных излишеств. Мало того, запястья преподавательницы колледжа были украшены новенькими наручниками.
Дирк равнодушным тоном произнес:
– Буду вам очень признателен, господин Мазур, если вы очень внимательно присмотритесь к этой даме и скажете нам, не могли ли с ней где-то встречаться…
Его напарник торчал где-то сбоку, и Мазур его не видел. Сохраняя на лице полнейшее спокойствие, он долго смотрел на девушку, пытаясь определить по ее физиономии, что она успела тут наболтать и каких подвохов следует опасаться. Ничего не вышло, конечно: судя по ее убитому виду, она пребывала в том самом устойчивом состоянии тоскливой отрешенности, в каком сам Мазур пробыл сутки с гаком…
– Достаточно? – тихо спросил Дирк.
Мазур кивнул. По сигналу Дирка полицейские моментально выпроводили блондинку из комнаты и тщательно прикрыли за собой дверь.
– Итак?
– По-моему, в жизни ее не видел, – сказал Мазур.
– Вы хорошо подумали? Ошибиться не можете?
– Никоим образом, – сказал Мазур. – В жизни ее не видел, иначе обязательно запомнил бы – симпатичная девочка…
– Да, конечно… – Дирк понимающе покивал и сказал задушевно: – А вот она уверяет, будто с вами встречалась…
– Где это, интересно? И кто она вообще такая?
Дирк вздохнул:
– Загадочная история, прямо скажем. И во многом непонятная… К своему прискорбию, не могу умолчать, что наше государство еще не свободно от преступников. Мисс Хатчинс угораздило не просто связаться с довольно неприглядной компанией, но и принимать активное участие в делишках контрабандистов наркотиков…
– Помилуйте, но я-то здесь при чем? – пожал плечами Мазур с оскорбленным видом.
– Действительно, он-то здесь при чем? – сварливо, как и подобало не обремененному знанием дипломатических тонкостей пожилому морскому волку, рявкнул Дракон. – Ваши намеки…
– Простите, капитан! – удрученно воскликнул Дирк. – Вы, должно быть, неверно поняли… Никто и не утверждает, будто господин Мазур имеет хотя бы отдаленное отношение к контрабанде наркотиков, вообще к чему-то противозаконному… Я же говорил, что история эта – загадочная и непонятная. По уверениям мисс Хатчинс, она в результате схватки, имевшей место меж двумя группами контрабандистов, оказалась пленницей победившей стороны – известного нам с самой плохой стороны Джейка Пибоди по кличке Везунчик. Подробности этих баталий вам вряд ли интересны… Но вот показания мисс Хатчинс могут вас и заинтересовать. Она уверяет, будто судно Везунчика подобрало позавчера на берегу, километрах в пятидесяти от Виктории, лежавшего без сознания молодого человека, оказавшегося позже польским водолазом с советского судна «Академик Келдыш». Поначалу его использовали для подъема груза наркотиков с глубины, но немного позже этот молодой человек, проявив завидное умение, перебил всех трех контрабандистов, выбросил трупы за борт и привел корабль к берегу, где велел мисс Хатчинс убираться на все четыре стороны… Что происходило дальше, она не знает, как легко догадаться, предпочла последовать совету, но угодила к нам, собравшим на эту девицу достаточное количество материала…
– Я все еще не возьму в толк, при чем тут я, – сказал Мазур.
– Понимаете, – мягко сказал Дирк, – она-то уверяет, будто этим шустрым молодым человеком как раз и были вы… Это, – он не глядя указал на зеркало, – и не зеркало вовсе, это стекло с односторонней прозрачностью, уж простите, но мы хотели, чтобы она на вас посмотрела без вашего ведома… Она вас узнала. Разве что на судне вы были без очков…
– Вздор какой-то, – пожал плечами Мазур. – Не был я ни на каком судне, тем более с контрабандистами…
– Я же уточнил: никто вас не обвиняет, что вы были с ними. Из ее рассказа следует, что вы попали туда случайно… И, надо полагать, при первой возможности постарались вырваться оттуда. Вполне понятное желание для законопослушного человека, господин Мазур. Более того, никто, а уж полиция и власти в особенности, не собирается ставить вам в вину смерть тех троих – на всех на них имеются толстенные досье, от тюрьмы их спасал лишь недостаток прямых улик. При тех условиях, в которых вы оказались, законная самооборона не вызывает иных толкований, кроме одобрения. Это были убийцы, головорезы, прекрасно известные полиции четырех государств, включая нашу республику…
– Вздор, – повторил Мазур. – Она ошиблась. Или наговаривает на меня умышленно, уж не знаю почему. Вы подумайте сами: я ученый, ихтиолог, даже в армии не служил. Как мне удалось бы разделаться в одиночку с этими вашими матерыми головорезами?
– Это, конечно, аргумент, – задумчиво произнес Дирк.
Ксавье молчал, словно его вообще не было в кабинете. Мазура так и подмывало на него оглянуться, но, разумеется, делать этого не следовало.
– Вот только… – сказал Дирк. – Вся эта история полностью совпадает по времени с тем периодом, когда вы отсутствовали на судне. Повторяю, она уверенно вас опознала. Мы связывались по радио с кораблем «Академик Келдыш», там уверяют, что среди водолазов у них не было никакого поляка, к тому же никто не дезертировал с судна…
– Бред какой-то, – сказал Мазур. – Я уж тем более не водолаз…
– Знаете, что меня больше всего удивляет? – спросил Дирк, на первый взгляд – олицетворение откровенности. – Почему вы так упорно все отрицаете? Понятно, если бы вас пытались уличить в неблаговидном, противозаконном деянии… Но, могу вас заверить, полиция и правительство республики будут вам только благодарны за избавление нашего острова от трех опаснейших типов, убийц, контрабандистов и торговцев отравой… К чему отказываться от поступка, который можно однозначно расценить как законную самооборону либо даже исполнение гражданского долга?
– Я – человек скромный, – сказал Мазур. – Мне чужие лавры не нужны. Все это смахивает на приключенческий роман… а я, знаете ли, человек прозаический. Изучаю миграции промысловой рыбы в океане. Даже забыл, когда дрался в последний раз, не говоря уж о том, чтобы каким-то волшебным образом уничтожить трех бандитов… Меня там не было. Где я был, вам охотно расскажет Виктор Евгеньевич Красинский, здешний представитель пароходства…
– Мы уже беседовали с господином Красинским. Он нам подробно и красочно рассказал о вашей затянувшейся вечеринке…
– У вас что, есть основания думать, будто кто-то из наших парней брешет? – вмешался Дракон.
– Я этого не говорил, капитан, что вы, – вежливо сказал Дирк.
– Ну тогда в чем же дело? Что вы прицепились к моему парню? Он, конечно, получил должную выволочку за то, что два дня пьянствовал на берегу, никого не предупредив… но это наше внутреннее дело. Насколько я знаю, у вас тут нет законов, запрещающих добрую пьянку или ограничивающих таковую во времени…
– Вы совершенно правы, капитан.
– Нет, в чем тогда проблема, субинтендант? Или вы, быть может, внесете ясность, комиссар? – Дракон резко развернулся к сидевшему в уголке Ксавье. – Какая-то не внушающая доверия особа, связанная то ли с бандитами, то ли с торгашами наркотой, то ли со всеми вместе, уверяет, будто видела его на борту пиратского судна, словно сошедшего со страниц старых романов…
– Вы зря иронизируете, капитан, – вежливо прервал Ксавье. – Вам должно быть прекрасно известно, что в морях еще встречаются самые настоящие пираты и самые настоящие контрабандисты. Хотите посмотреть досье этой троицы?
– Вы меня в сторону не уводите, – фыркнул Дракон. – Какая-то не внушающая доверия стервочка тычет пальцем в моего парня – и вы моментально шьете ему бог весть что…
– Господин капитан! – легонько, самую чуточку возмутился комиссар Ксавье, образец выдержки и вежливости. – Вы неверно оцениваете ситуацию. Никто, как вы выражаетесь, не «шьет» чего бы то ни было противозаконного господину Мазуру. Никто ни в чем его не обвиняет. Никто не возбуждает против него дела. Просто-напросто мы обязаны были проверить показания арестованной…
– Ну и как, проверили? – ухмыльнулся Дракон, источая яд не хуже хвостокола. – Есть к нему еще какие-нибудь вопросы?
– О, что вы! – пожал плечами субинтендант. – Мы полностью – я прав, Ксавье? – удовлетворены ответами господина Мазура. Как вы, должно быть, заметили, мы даже не фиксировали нашу дружескую беседу в официальных бумагах. Никаких претензий, успокойтесь! Неверно было бы видеть в нашей полиции инструмент беззакония или грубой силы, господин капитан… Скорее уж полиция в данных условиях – инструмент дипломатии. Нам прекрасно известно, какое значение придает президент дружеским отношениям с Советским Союзом, нам также известна безукоризненная репутация советских ученых и советских моряков… Поймите, капитан, поймите, господин Мазур, служебный долг иногда требует проверять все сообщения и показания, какими бы фантасмагорическими они ни выглядели… то есть, ни являлись, конечно! Мы еще разберемся, отчего мисс Хатчинс избрала именно этот путь, именно господина Мазура пыталась так беззастенчиво оклеветать… Еще чашечку чая?
Глава третья
Шантажистка
– Нужно было пристукнуть эту сучку… – проворчал Дракон, садясь в машину. – Там же, на корабле. Не отходя от кассы.
Мазур промолчал – как-то не тянуло спрашивать, шутка это или искреннее сожаление об упущенной возможности. Тем более, что крепко подозревал: сейчас Дракону не до шуток.
Дракон сидел за рулем маленького зеленого «остина» и не торопился включать зажигание. Интересно, почему он не прихватил шофера? У Мазура понемногу стало возникать подозрение, что грозному адмиралу просто-напросто нравилось порулить самому, проехать на машине по экзотическому городу на еще более экзотическом острове. Что ж, вполне простительная маленькая слабость: впервые за границу Дракон, как кружила среди своих молва, попал только году в шестьдесят седьмом…
– Одно непонятно, – сказал вдруг Дракон так, словно ждал ответной реплики.
И Мазур, уловив это, дисциплинированно откликнулся:
– Что именно?
– Почему они так быстро связали тебя с ее показаниями. Мало ли кто мог себя выдавать за поляка с советского судна. Нет, они отчего-то моментально к тебе приклеились… Соображения есть?
Старательно подумав, Мазур мотнул головой:
– Я не разведчик…
– Я тоже, – сказал Дракон. – Но Лаврика нет под рукой, а ведь не помешал бы…
Рядом взвизгнули тормоза. Мазур уставился в ту сторону, ощутив смесь разнообразнейших чувств, среди коих, надо признать, лирических и не имелось вовсе, зато раздражения хватало. Под самым носом у них остановился знакомый «джип», и Мадлен – на сей раз в легком синем платье, придававшем ей не в пример более женственный вид, нежели обычный полуармейский наряд репортерши – спрыгнула на горячий асфальт рядом с передней дверцей «остина». Чтобы не осталось никаких недомолвок, помахала им рукой:
– Мое почтение, капитан! Привет, Сирил! Судя по праздному виду, вы никуда не торопитесь? Очень удачно. У меня к вам серьезный разговор…
– К кому именно? – невозмутимо осведомился Дракон.
– В первую очередь к вам, капитан. Можно, я нагряну в гости? – и, не дожидаясь особого приглашения, она бесцеремонно распахнула дверцу и уселась на заднее сиденье.
Дракон неспешно развернулся к ней, невозмутимый, как индейский вождь, даже ухмылявшийся слегка. Мазур растерянно наблюдал за причинившей ему столько неприятностей красоткой в зеркало заднего вида.
– Итак? – небрежно спросил Дракон.
– Здесь, я думаю, беседовать будет не вполне удобно, – сверкая белоснежными зубами, сообщила Мадлен. – Прямо напротив полицейского комиссариата… Я женщина законопослушная, мне будет неловко…
– Интригующее заявление, – поднял бровь Дракон. – Судя по его загадочному смыслу, вы нам собираетесь предложить нечто незаконное?
– Ну что вы, – отпарировала она. – В здешнем уголовном праве то, чем я собираюсь заняться, преступлением не считается… Да и в законодательстве других стран, более суровом, если подумать, преступлением это не значится… Все зависит от точки зрения…
– Ситуация становится все интереснее… – обронил Дракон.
– Мне тоже так представляется, – сказала Мадлен. – Вот что, я вас приглашаю к себе домой. Если вы опасаетесь, что я – шпионка и буду вас вербовать, прихватите с собой хотя бы Сирила… или позвоните на судно и скажите, куда отправились.
– Мадемуазель, я не до такой степени трус… – сказал Дракон веско. – Сирила я, конечно, прихвачу… а вот более масштабные предосторожности, думается, излишни. Показывайте дорогу. Речь, надеюсь, пойдет не о контрабанде или предложении участвовать в очередном перевороте?
– Ну что вы, – сказала Мадлен. – Я вам просто хочу предложить небольшую сделку. К взаимной выгоде сторон. Вы вправе будете отказаться… Едем?
Дракон кивнул. Она выскочила из «остина» и прямо-таки прыгнула за руль своего вездехода.
– Посматривай там… – сказал Дракон, включая зажигание. – На нее у наших ничего не оказалось, ну да шутки черта общеизвестны…
«Наверное, он знал нечто, позволявшее держаться так спокойно, – решил в конце концов Мазур. – В легкомыслии его никак нельзя упрекнуть – иначе не был бы адмиралом с двумя звездами…»
Оказалось, она обитала не в современном особнячке, как отчего-то казалось Мазуру, а в одном из тех самых старинных домов, что заполонили центр Виктории, возведенные, надо полагать, в упрямых и тщетных попытках воссоздать максимально приближенный к оригиналу кусочек Британии. Место, правда, было хорошее – чуть ли не на берегу.
Они поднялись следом за хозяйкой на второй этаж. К некоторому удивлению Мазура, за высокой резной дверью открылась вполне модерновая квартирка, где никаких примет старины не обнаружилось вовсе – разве что отнести к таковым пожилую креолку, принявшую у Дракона фуражку с наработанной десятилетиями грациозной ловкостью. Она так великосветски это проделала, что Мазур на миг ощутил себя персонажем пьесы о графьях. К сожалению, сам он обходился здесь без головного убора, а потому словно бы выпал из ритуала. Мадлен провела их в обширную гостиную. Едва они успели расположиться в креслах, появилась креолка с подносом: кофейник, чашки, бутылка вина. Не выходя из роли невольного трезвенника, Мазур налил себе кофейку, а вот Дракон алкоголием не побрезговал. Пригубив вина, выжидательно уставился на хозяйку.
Та сидела напротив, опустив глаза, одергивая подол платья, словно скромная школьница. Вид у нее был самый что ни на есть смущенный, а ведь обычно такое было ей несвойственно.
– Я в сложном положении, капитан, – призналась она наконец, метнув из-под ресниц взгляд, мало сочетавшийся с поведением скромной школьницы. – Никогда бы не подумала, что придется заниматься вульгарным шантажом, но я, право же, в безвыходном положении… Быть может, назовем это маленькой сделкой?
– Если бы я знал подробности, возможно, и согласился бы с вами касательно терминологии… – сказал Дракон, философски разглядывая ее загорелые коленки.
– Давайте начнем издалека? – предложила Мадлен, трепеща ресницами. – Я здесь уже три года, капитан. Говорят, я хорошая журналистка. А хороший журналист чем-то сродни шпиону: у него непременно должна быть куча связей в самых разных учреждениях, конторах, кругах, социальных слоях, масса информаторов, умение моментально подхватывать на лету не только новости, но и слухи, сплетни, пересуды…
– Вам виднее, – терпеливо сказал Дракон.
– К счастью, моя задача облегчается тем, что этот город и этот остров гигантизмом отнюдь не страдают. Кое в чем здешние места не отличаются от захолустной бретонской деревушки, где новости разносятся моментально, а самые пустяковые происшествия делаются всеобщим достоянием едва ли не телепатическим путем. Я в первую очередь упомянула о Бретани, потому что родом оттуда… Но в деревнях по всему миру, думается, обстоит именно так…
– Уж это точно, – сказал Дракон. – И в России тоже.
– Вот видите. Это, по-моему, облегчает пути к пониманию… Далее. Никогда не известно в данном конкретном случае, какие связи окажутся необходимы: с министром или с его швейцаром… То, о чем я вам хочу рассказать, стало мне известно как раз из кругов, которые в старину именовали лакейскими… но ценность информации от этого не потеряла в весе, наоборот… Короче, не буду вас интриговать до бесконечности. Неподалеку от столицы раскинулись плантации молодой особы по имени Эжени Вальдо – богатой, влиятельной и крайне эксцентричной. Люди, которым можно доверять, любезно сообщили мне, что буквально двое суток назад она по обычной привычке попыталась насильно удержать у себя некоего молодого человека. Но он оказался весьма даже хватким и очень быстро сбежал. Знаете, что тут самое интересное? Информаторы утверждают, что он именовал себя подданным Советского Союза, а внешностью крайне напоминал одного нашего общего знакомого, – она бросила лукавый взгляд на Мазура. – Вскоре, как некоторым уже известно, произошел крайне загадочный инцидент с суденышком известного авантюриста Джейка Везунчика, после чего обнаружились три трупа. В том числе и Джейка, который, выяснилось, выбрал себе прозвище несколько опрометчиво… Кое-кто опять-таки связывает события с нашим общим знакомым…
– Дальше, – спокойно произнес Дракон.
Со своего места Мазур прекрасно видел его лицо – старый волк пока что не казался встревоженным, он попросту играл в поддавки, бросая реплики, которых от него и ждали.
– Дальше? А стоит ли? Вы, наверное, прекрасно понимаете, что из всей этой истории с красоткой-плантаторшей, насильно завлекающей в особняк любовников, смертью трех наркоторговцев и арестом девчонки из конкурирующей банды можно сделать прекрасный репортаж? А то и серию репортажей. В особенности если некий беззастенчивый ловец сенсаций будет связывать эту историю с членом экипажа советского судна…
– А смысл? – обаятельно улыбаясь, поинтересовался Дракон. – Какой тут смысл для журналиста, занимающегося только и исключительно журналистикой? Особых денег и славы не дождешься. Правда?
– Сознаюсь, правда… – сказала Мадлен. – Но некоторый жизненный опыт мне подсказывает, что в подобных ситуациях советские должностные лица без всякого восторга относятся к скандалам в прессе. Как это у вас говорится – нет дыма без пламени? Дома у вас могут быть определенные неприятности – за то, что дали повод продажной и реакционной западной прессе поднять вой вокруг вашего судна…
– Возможно, – сказал Дракон. – А что за маленькую сделку вы имели в виду?
– Совершенно пустяковую… Видите ли, так уж случилось, что я стала единственным обладателем некоторых секретов. И могу вас заверить, что в другие руки эти секреты уже не попадут, я приняла надежные меры… Вы можете не поверить моему честному слову, но я готова поклясться чем угодно, что моментально обо всем забуду навсегда, если вы мне окажете пустяковую услугу. Вам несложно будет ее оказать…
– Конкретнее?
Мадлен помолчала, нервно теребя подол платья. Вздохнула:
– Я пару дней назад утопила акваланг. Возле атолла Кирари. Вы ведь знаете, где это?
– Конечно.
– Всего-то сорок километров от Баэ… Я небогатая женщина, капитан. С деньгами у меня сейчас туго, совершенно не на что нанять лодку до атолла, проводника, ныряльщика… Акваланг новенький и недешевый. У меня мало опыта, захотелось поснимать под водой, и вдруг что-то с ним случилось, хорошо еще, на малой глубине, метра три… Я его сбросила, наглоталась воды, не сразу вынырнула… Точно помню, где он должен лежать, там были очень приметные ориентиры. У вас, на научном судне, есть люди, умеющие обращаться с аквалангом, опытные ныряльщики, я точно знаю, мне сказали в департаменте природных ресурсов… Собственно, это все, что я от вас прошу в обмен на вечную лояльность и вечное молчание. Дайте катер с людьми и помогите извлечь мой аппарат… Сущие пустяки.
– Вообще-то да, – протянул Дракон почти сразу же. – Правда, этот атолл – здешний заповедник, доступ практически закрыт…
– У вас есть разрешение на исследовательские работы в том районе. Я узнавала.
– В департаменте природных ресурсов?
– Конечно, где же еще? В этой информации нет ничего секретного. Кирари – один из районов, где вы будете работать… Разве я много прошу?
– Как знать… – сказал Дракон. – Здесь, мадемуазель, есть один любопытный нюанс. Верно, у нас есть разрешение. А вот у вас его нет, не было и не могло быть. Это заповедник. Туда пропускают исключительно научные экспедиции. Одиночкам, неважно, репортеры они или нет, одиночкам, не представляющим какой-то научной организации, там появляться запрещено. За чем следит соответствующий отдел в том же департаменте. Плюс полиция. Отсюда прямо-таки автоматически вытекает, очаровательная, что вы находились там незаконно. И просите у меня помощи не столько из-за полного отсутствия денег, сколько из-за того, надо полагать, что тот, кто вас туда возил, примитивно испугался. И отказался от дальнейшего сотрудничества. А если учесть, что с аквалангом вы плохо умеете обращаться, это добавило ему сомнений… Ну, я не прав?
– Правы, – сказала Мадлен с вымученной улыбкой. – Вы – старый морской волк, а я – неопытная женщина, где мне с вами тягаться в хитроумии… Хорошо, сознаюсь, я туда проникла совершенно незаконно. Но что это меняет? У вас ведь есть разрешение, вам никто слова не скажет. Вы просто-напросто заявите… скажем, что ваш катер проводит рекогносцировку глубин перед тем, как прийти туда судну… Или что-нибудь в этом роде.
– Да? – усмехнулся Дракон. – А если вы, мадемуазель, вульгарно притопили там наркотики? Или какую-то другую контрабанду? И катер с моими людьми будет задержан полицией? Мне отчего-то представляется, что в этом случае газетная шумиха будет еще более оглушительной и неприятностей ждет меня дома не в пример больше…
– Вы мне не доверяете?
– А почему я должен вам доверять? – усмехнулся Дракон. – Вы – кошка, которая гуляет сама по себе. Ваши хлопоты – это только ваши хлопоты. А я всецело отвечаю за судно и людей. Я один. Наше подданство тут ни при чем – любому капитану, который влипнет в какую-нибудь криминальную историю в запретной зоне, долгие и стабильные неприятности гарантированы. И здесь, и дома. Полагаете, француз на моем месте из исконной галльской галантности согласился бы вам помочь? Позвольте в это не поверить. Капитаны – народ осторожный, с горьким опытом и хорошим знанием законов. А также опасностей, коими чревато нарушение законов.
– Значит, вы отказываетесь?
– Ну зачем же так сразу… – усмехнулся Дракон. – Если вы мне откровенно расскажете, зачем вас туда понесло, мы, быть может, и придем к соглашению…
Мадлен замялась. Вскинула на него глаза в нешуточной тревоге:
– Капитан, я очень рискую, полностью доверяясь…
– А вы попробуйте. В конце-то концов, не я к вам пристал, а вы ко мне пришли…
– Ну хорошо, – кивнула она после короткого раздумья, словно кидаясь вниз головой в холодную воду. – Есть обстоятельства, которые позволяют именно к вам отнестись с доверием. Из-за того, что вы – из СССР. Есть своя специфика. Кое-чего вам без моей помощи ни за что не добиться… Капитан, вы не хотите разбогатеть?
– Ну…
– Я немного знаю вашу нынешнюю действительность, – сказала Мадлен медленно. – От вас уже не требуют обязательной бедности… Быть зажиточным не стыдно и не противоречит партийным установкам, а?
– Смотря каков источник зажиточности…
– Капитан… Там, где-то возле атолла, – затонувший корабль. А на корабле должно быть золото.
У Мазура самым буквальным образом в зобу дыханье сперло. Он оторопело уставился на Дракона, а тот невозмутимо ухмыльнулся:
– Мадлен, такие истории хороши для подростков. Особенно если учесть, сколько здесь кружит сказок и баек о пиратских кладах… Мне вы почему-то представлялись более серьезной.
Это была, Мазур оценил, великолепно разыгранная подначка, и Мадлен купилась моментально. Она вскочила с сердитым личиком:
– Сказки и байки? Подождите минуточку! – и прямо-таки выскочила в соседнюю комнату.
Они даже не успели переглянуться – буквально через несколько секунд Мадлен ворвалась, как вихрь, держа перед собой увесистый большой предмет. Прямо-таки плюхнула его Дракону на колени, саркастически ухмыльнулась:
– Не угодно ли полюбопытствовать?
Это был старинный корабельный секстан, бронзовый, плохо отчищенный, весь покрытый ядовито-зелеными разводами и пятнами, громоздкий и весь какой-то корявый. Повинуясь жесту Дракона, Мазур заглянул ему через плечо.
И окончательно лишился дыхания, узрев глубоко вырезанную надпись.
КОРАБЛЬ ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА «АГАМЕМНОН».
Надпись в давние времена была выгравирована неимоверно старательно, с завитушками, кудрявыми росчерками и прочими красивостями. Она, конечно, пострадала от времени и соленой воды, но читалась легко.
– Ну, как? – звенящим от напряжения голосом спросила Мадлен и встряхнула на ладони желтые кружочки. – А вот это как вы оцените? Это английские золотые монеты, мне их хорошо отчистил… один человек. А самое главное, мы раскопали в «Британнике» упоминание об «Агамемноне». Посылали даже запрос в библиотеку Британского музея. О корабле с таким именем почти не упоминается, его забыли… но в сносках мельком сказано: не исключено, что на его борту находились взятые в Индии трофеи. Золото, драгоценности…
Мазур взял протянутую Драконом монету – сразу видно, ее отчищали не историки, чуть ли не наждаком драили без малейшего почтения к археологической находке. У любого приличного историка инфаркт случился бы при виде такого кощунства, а нумизмат мог бы и в ухо заехать. Ну, ситуация…
– Я собственными глазами видела пушку, – сказала Мадлен. Щеки у нее раскраснелись, голос звенел и ломался от волнения. – И еще какие-то непонятные предметы. Распознать их не удалось – заросли водорослями, известковой корочкой покрылись… Пушка и все прочее – на малой глубине, метров десять. Я там все облазила… если можно так выразиться. Чуть дальше дно понижается. Если корабль не разбит в щепки, он лежит метрах на двадцати. Эту штуку, – она показала на секстан, – и монеты мне удалось поднять, а пушку, как легко догадаться, я не смогла бы… Да и к чему она мне? Я только посмотрела, не запечатано ли дуло – говорят, пираты прятали сокровища в стволах и потом их чем-то там замуровывали. Впрочем, «Агамемнон» был военным кораблем, ему вряд ли такое пристало. Вот теперь вы все знаете, капитан. Только предупреждаю сразу: если вы попытаетесь поднять сокровища без меня, обязательно найду способ вас вывести на чистую воду…
– Ну, а если там нет никаких сокровищ? – пожал плечами Дракон. – Парочка золотых монет еще ни о чем не говорит…
– В документах Британского музея четко сказано: «не исключено».
– Слабоватый аргумент…
– Есть еще фрагмент из записок Жака де Воклера. Был такой корсар в здешних местах… Он прямо пишет, что до его ушей донеслось известие о погруженных на борт «Агамемнона» в Калькутте несметных сокровищах, и все «джентльмены удачи» вышли в море, чтобы попытаться перехватить фрегат. Правда, не упоминается, чтобы кому-то повезло… Однако нет и сведений о том, что «Агамемнон» добрался до Англии. Книга де Воклера много раз переиздавалась, даже в здешней библиотеке она есть.
– Это лишь доказывает, что байкам о сокровищах верили во все времена. Даже серьезные люди.
– Черт побери! – в сердцах сказала Мадлен. – Вы удивительно приземленный человек, капитан!
– Это оттого, что я уже в годах, – сказал Дракон. – В пиратские сокровища я верил лет до пятнадцати…
– Но они же существуют! По крайней мере, часть из них. Время от времени их находят. Вы не слышали, как всего два года назад в Карибском море подняли сокровища с «Изабеллы»? Шестьдесят миллионов долларов!
– Повезло кому-то…
– А я о чем? – вскрикнула Мадлен. – Давайте рискнем! Что вам стоит попробовать? Среди тех, кто у вас обучен обращаться с аквалангом, наверняка найдется толковый человек, для которого жизнь не заключается в одной коммунистической идее… Человек, который хочет стать богатым. День-два скрупулезных поисков… Пусть не шестьдесят миллионов, пусть два-три, четыре-пять… Вы в жизни не держали в руках таких денег!
– Хорошо, – сказал Дракон. – Допустим… только допустим, ваши аргументы производят впечатление. Допустим также, мы что-то найдем. Вот только каким чудом мы станем законными обладателями астрономических сумм?
– Это же просто. Согласно местным законам, нашедшему клад на дне моря и объявившему об этом властям принадлежит шестьдесят процентов. Любой шустрый адвокат за процент от таких сумм разобьется в лепешку, чтобы закрепить за вами законные права.
– Одна загвоздка… – мягко произнес Дракон. – Я, знаете ли, тоже перелистывал сборник местных законов – по долгу службы. И вот что любопытно: это правило распространяется лишь на клады, добытые в международных водах. Окрестности атолла к таковым ну никак не относятся… Это – территориальные воды. К тому же – заповедник. Не получим мы ни гроша.
– Капитан… – вздохнула она удрученно. – Где ваша сообразительность? Кто вас заставляет упоминать такие тонкости? Мы преспокойно можем заявить, что клад был поднят со дна в международных водах, о чем по всем правилам сделана соответствующая запись в судовом журнале. Если посвящен в тайну будет узкий круг людей, у нас есть все шансы… Мы подняли ценности в международных водах. И отдались под юрисдикцию Ахатинской республики, власти каковой вряд ли захотят отказываться от своей доли, а потому охотно пойдут навстречу в преодолении некоторых юридических тонкостей.
– Все это заманчиво звучит… – сказал Дракон. – Но меня не покидает впечатление, что вы знаете больше, чем говорите. Очень уж уверены в золоте «Агамемнона». У вас не только записки корсара под рукой, а нечто более весомое… А?
– Ну да, – сказала Мадлен с обезоруживающей прямотой. – Я же сказала – есть еще один человек… Он достал гораздо более весомые свидетельства… Там, где он их достал, их больше нет. Капитан, на дне лежат сокровища. Они там есть. «Агамемнон» вез огромные ценности. И затонул неподалеку от Кирари.
– Что же этот человек вам не помог в воде?
– Он и плавать-то не умеет, не говоря уж о том, чтобы погружаться с аквалангом, – грустно вздохнула Мадлен. – Иначе я не искала бы надежных компаньонов…
– Где он?
– Здесь, в Виктории. – Мадлен посмотрела ему в глаза. – Но не считаете же вы меня полной дурой? Он будет присматривать со стороны, чтобы со мной ничего не случилось. Чтобы, скажем, при поездке на атолл я не вывалилась за борт и не попала на завтрак кстати подвернувшейся акуле… Или не утонула в собственной ванне.
– Вы считаете, я способен? – криво усмехнулся Дракон.
– Золото вредно действует на мозги, – отрезала Мадлен. – Кто вас знает… Всегда должна быть подстраховка. Итак, капитан? Но я вас предупреждаю вторично: не пытайтесь вести поиски без меня. Если захотите нас надуть, мы непременно найдем способ навести на вас власти. Нам не достанется ни гроша, но и вы, вздумай вы обмануть, ничегошеньки не получите…
– Почему я должен вам доверять?
– Ну, мы в равном положении, – улыбнулась Мадлен. – Я вам тоже не доверяю до конца… Итак?
– Вы, должно быть, удивитесь, но я не намерен думать долго, – сказал Дракон. – Риск, прямо скажем, небольшой, а вот возможность разбогатеть законным образом – велика… Я согласен. Думаю, мой юный друг – тоже. Он, кстати, и есть водолаз, так что для вас, Мадлен… для всех нас все удачно сложилось. Вот только есть нюанс… Как вы смотрите на то, чтобы находиться на корабле до обретения каких-то конкретных результатов? Мне так будет гораздо спокойнее. Для окружающих мы найдем благовидный предлог: капитан благородно позволил известной журналистке сделать репортаж о работе его судна…
– Я согласна, – сказала Мадлен. – Только помните, второй человек и в самом деле существует. Так что давайте обойдемся без случайных падений за борт…
«Господи, ты и дура! – мысленно охнул Мазур. – Ты представления не имеешь, с кем связалась, кто мы на самом деле. Будь у тебя на берегу хоть десять подстраховщиков, Дракон найдет способ при необходимости отделаться от дюжины таких, как ты, и ищите потом в Союзе „капитанов“ и „мирных ученых“…»
– Сирил, почему вы молчите? – спросила Мадлен. – У вас лицо отрешенное.
– Я полностью согласен со своим капитаном, – криво усмехнувшись, ответил Мазур. – Коли он все решил, не стоит лезть со своими уточнениями. Считайте меня в доле…
Глава четвертая
Корпускулярный магнетизм
…Позже, на обратном пути, в машине, адмирал вовсе не казался погруженным в тягостные раздумья, даже озабоченным не выглядел. Украдкой косившемуся на него Мазуру это поначалу представлялось чем-то неестественным, но потом он припомнил кое-какие старые истины о войне, промелькнувшие как в мемуарах маршалов, так и работах психологов. Пугает и заставляет нервничать только неизвестная опасность, а угроза, ставшая известной во всех деталях, даже порой радует, каким бы диким это ни казалось людям непосвященным…
– Что набычился с угрюмым видом? – спросил Дракон, не отрывая взгляда от улицы, где аборигены с милой непринужденностью расхаживали по мостовой и в одиночку и кучками. – Жалко стало очаровательную репортершу? Да ты не мнись, дело житейское… Только я ведь не чудовище, гардемарин, я только по прозвищу страшный, а в жизни душа у меня нежная, как цветок… Ладно, всерьез говорю, не кисни. Никто ей не будет в кофий крысиного яда подсыпать. Не потому, что мы гуманисты, а оттого, что смысла нет. Лишний жмурик – это всегда лишние хлопоты. К чему такие крайности, если всегда можно оформить классическое обязательство о сотрудничестве с присвоением рабочего псевдонима? Стукни кто властям, ее за подобные фортели с принадлежащими республике ценностями упрячут надо-олго, не посмотрят, что из прекрасной Франции. Имея такой крючок, ее любой салага по счету «три» вербанет, не говоря уж о Лаврике, который хотя и склизок, и карьерист отменный, но дело знает туго. Усек, старлей? Ты на нее запал или все же мечтаешь абордаж учинить адмиральской дочке? Или все вместе?
– Да ничего я на нее не запал, – осторожно сказал Мазур. – Просто…
– Просто у тебя было мало баб, старлей, – сделал Дракон вывод. – В твоем возрасте каждую поиметую бабу и бросать-то жалко, не говоря уж о том, чтобы оформить темной ночкой нечаянное падение за борт… Ничего, это с возрастом проходит. Ты лучше о себе подумай. Самое время.
– Простите?
– Я тебя перед берегом отмазал, – сказал Дракон серьезно и тихо. – Не ради твоих красивых глаз и накачанных мускулов, а потому, что верю: все происходило с тобой именно так, как ты и описал. Жизнь частенько случается похожей на самый затейливый приключенческий роман. Бывали в реальности приключения и похлестче, рассказал бы, да нельзя… Так вот, товарищ Мазур. То, что тебя более-менее отмазали и отстояли, – еще полдела. Нужно сделать так, чтобы не потянулся за тобой хвост. А то ведь широко известна старая народная мудрость: то ли он бушлат украл, то ли у него сперли, но слух прошел. В особенности если учесть, что берег до сих пор под впечатлением прошлогоднего ЧП…
Он многозначительно замолчал. Мазур его прекрасно понял. Об этом в военно-морском флоте не только не вспоминали вслух, но и старались не думать вовсе – о том, как в прошлом году капитан третьего ранга Саблин пытался угнать БПК[3] в Швецию, о разразившейся после того над Балтфлотом невидимой и неслышной цивильному миру грозе…
– Самое страшное – попасть в поганую колею, – продолжал Дракон тем же тоном. – Понесет по ней – вовек не выберешься. В числе прочего, выбираться из этой колеи лучше всего стахановскими трудами и героическими усилиями. Старший лейтенант Мазур, в одиночку действуя в экстремальнейших обстоятельствах, проявил при этом… Понимаешь? Под воду у атолла завтра пойдешь в одиночку… или, в крайнем случае, с единственным страховщиком. Хотя глаза у нашей француженки и застланы золотым миражом, ей все же может показаться странным, что алчный русский капитан, сиречь я, что-то уж подозрительно быстро вовлек в поиски клада кучу народу… Она ведь отнюдь не дура. И главное – не дать ей заподозрить, что мы – контора. Не мирные цивильнячки, а серьезная государственная контора. Иначе в переполохе натворит дел с непредсказуемыми последствиями… Короче, пойдете завтра к атоллу в минимальном количестве. Кучка особо преданных капитану прохвостов. То, что ты с ней переспал, это хорошо. Тем самым в ее глазах малость подразрушил стандартный образ советского туриста за рубежом, который, как в той комедии, от шлюх шарахается, поскольку обладает облико морале…
Мазур рискнул поинтересоваться:
– Как вы думаете, она не врала насчет подстраховки? Насчет своего компаньона?
– А черт ее знает, – серьезно сказал адмирал. – Даже если и врала, обязательно постарается как-то подстраховаться, письмо оставит в банковском сейфе или что-то в этом роде… Поэтому вести себя надо так, словно мы заранее знаем, что подстраховка есть. Я тебя прямо-таки прошу – ты уж выложись…
…Этот разговор и сейчас навязчиво прокручивался какой-то, свободной от работы с окружающими впечатлениями, частичкой сознания, пока он плыл метрах в десяти над дном, размеренно шевеля ластами. Тихо пощелкивали клапаны, время от времени, как и полагалось по правилам, Мазур выполнял «штопор», оборот вокруг оси, чтобы следить и за обстановкой вокруг, и не терять из виду подстраховывавшего его Морского Змея, – тот двигался левее и выше по правилам боевой «двойки».
Обстановка, правда, сюрпризами не баловала – дно и рыбьи стаи, рыбы и дно, крупные и мелкие камни, торчащие из песка, заросшие кораллами, покрытые всевозможной мелкой живностью вроде ракушек и иглокожих, час за часом, час за часом… что там Киплинг писал об Африке, весьма даже талантливо, даром что трубадур империализма? День-ночь-день-ночь мы идем по Африке… Разница только в том, что здесь нет и не может быть пыли от шагающих сапог, здесь никто не шагает, но в главном – удивительно схоже. Монотонный и однообразный подводный поиск ничем не отличается от долгого, утомительного марша по пыльной пустыне или разгрузки вагонов…
Они давно уже отыскали акваланг Мадлен. Без всякого труда – ориентиры она запомнила хорошо – нашли корабельную пушку с хорошо сохранившимися выпуклыми буквами близ запального отверстия: «Шеффилд, 1768» и еще какой-то неразличимой эмблемой, быть может, знаком тогдашнего ОТК. Но на этом успехи и кончились, своих открытий пока что сделать не удалось…
Мазур свернул на норд-норд-ост, ближе к осту – в сторону атолла. Несмотря на близость берега, дно не поднималось, а, наоборот, опускалось, и он ушел ниже, в сине-зеленый сумрак, к полукруглой гряде скал, усеянной черными дырами – входами в небольшие пещеры. Машинально коснулся рукоятки ножа – вспомнил о мурене. Жаль, что не разрешили взять что-то посерьезнее. На судне, в той его части, о наличии которой посторонние если и подозревали, то не знали ничего конкретного о ее тайнах, хранилось и подводное оружие, и кое-что еще, но им не позволили вооружиться новейшими, секретными стволами, аналогов которых у «вероятного противника» пока что не имелось. По большому счету, это наверняка было правильно: мало ли что может произойти с катером и его четырьмя пассажирами, но все равно с автоматом чувствовал бы себя увереннее. При воспоминании о молниеносной атаке мурены до сих пор было не по себе…
Двумя сильными гребками ушел еще глубже. Двадцать шесть метров, холодный сине-зеленый сумрак, зеленые водоросли кажутся темно-бурыми, словно бы обожженными морозом, подводная «долина» тянется в необозримость, сливаясь впереди с потемневшей водой, а справа, можно рассмотреть, дно полого уходит на батиаль, в бездну, иногда кажется, что в той стороне лениво клубятся тяжелые завихрения мрака…
Мазур перестал шевелить ногами. Гребком правой переместился правее и ниже. Темный силуэт Морского Змея повторил его маневр. Они сблизились в сумраке, и Мазур показал вниз.
То, что виднелось метрах в пяти под ними, привлекало взгляд очень уж четкими для каких-то природных форм контурами. Нечто вроде старинного стрельчатого окна, готической арки, только не вертикальной, а лежавшей на дне, едва заметно возвышавшейся над слоем песка и покрытых ковром из ракушек и полипов угловатых камней.
У Мазура екнуло сердце. Это откровенно смотрелось… носовой частью корабля с обломком бушприта.
Унимая азарт, он медленно спустился к тому месту, где сходились дуги. Встал на песок, легонько колыша руками ради сохранения равновесия, но тут же распластался параллельно дну, достал нож.
Принялся осторожно, чтобы не поднять лишней мути, разгребать песок в стороны. Помогал себе левой рукой… И вдруг рука провалилась вниз, встретила нечто твердое, а через секунду миновала и эту преграду. Мазур торопливо ее дернул, зацепившись глубиномером за что-то мало напоминавшее сыпучий песок, но, впрочем, тут же освободил запястье. Прямо меж его расставленными руками песок повел себя странно – в нем образовалась устойчивая вороночка, над ней легонько взвихрилась муть. Воронка все не пропадала – песок, такое впечатление, толстой струйкой стекал вниз, будто там образовалась дырка…
Недолго думая, Мазур осторожненько лег на живот, словно полз по тонкому льду, просунул в воронку руку с ножом, на ощупь шаря острием…
И, ощутив опасность звериным чутьем, рванулся вверх на миг раньше, чем под ним просел песок.
Стал кружить над этим местом. Края воронки расширялись, расширялись… в конце концов туда ссыпался весь оказавшийся над проломом песок, и появилась черная дыра неправильной, продолговатой формы. Посветив туда сильным фонарем, Мазур увидел далеко внизу угловатые и округлые предметы, покрытые той же бугристой коркой из ракушек, полипов и чего-то вроде лишайника.
Теперь можно было не пороть горячку и оценить находку, как и следовало. Излишний оптимизм и оптические иллюзии тут ни при чем: пожалуй, пора констатировать, что он не с природным феноменом столкнулся, а проломил тяжестью тела сгнившую палубу давным-давно затонувшего корабля…
Он многозначительно показал вниз большим пальцем. Морской Змей кивнул и похлопал его по плечу, изобразив обеими руками нечто вроде триумфального жеста.
«Агамемнон» это или нет, но перед ними – корабль. Ушедший на дно чертовски давно. Черт, нечаянно в рифму получилось… На дно – чертовски давно…
Читать бесплатно другие книги:
