Химическая свадьба Далквист Гордон

– Не к воротам канала на реке. Мы прошли под землей под заводами, двигаясь от реки, и вышли к отводу Орандж-Канала, по которому грузы доставляются в другом направлении – на станцию Рааксфал железной дороги. Трубы проходят под забором к воде.

– Вы хотите, чтобы мы плыли в трубе? – взвизгнул Фелпс. – Ваш план – это чистой воды идиотизм!

Мисс Темпл разразилась еще одним приступом кашля. Он не останавливался, и девушка согнулась, как будто ее тошнило. Свенсон взглянул на Фелпса, тот пожал плечами, вытащил мокрый носовой платок и высморкался. Селеста выпрямилась. Ее глаза покраснели и слезились.

– Там есть клапаны, – прошептала она. – Воду можно отключить или направить в обратном направлении. Они также используют эти трубы для стоков. Там стоит отвратительный запах, но идти недалеко, и мы можем по ним проскочить.

– Как туда попасть? – спросил Свенсон.

Мисс Темпл посмотрела на самый верх огромной цистерны.

– По лестнице, но, возможно, придется спрыгивать вниз.

– Хороший вариант.

Чань резко махнул рукой, требуя тишины. Они вслед за ним посмотрели на люк, не закрытый Фелпсом, и увидели лучи фонарей в тоннеле внизу.

Чань поманил их к цистерне с водой, где мисс Темпл показала двум другим мужчинам, какие клапаны нужно закрыть. Скрип клапанов услышали в тоннеле – свет фонарей проник в комнату. Чань подскочил к меньшей цистерне, выдернул затычку и отскочил от струи зеленой жидкости. Наклон пола комнаты способствовал его плану, и поток зеленой едкой жидкости обрушился прямо в люк. Чань побежал к лестнице. Фелпс поднимался первым, за ним – мисс Темпл, и последним – Свенсон, карабкавшийся наверх с черепашьей скоростью.

Из тоннеля донеслись рассерженные крики, потом раздался треск лопнувшего стекла: очевидно, на фонарь попала жидкость. Чань без церемоний подталкивал доктора в пятую точку. В потоке зеленой жидкости показалась рука, а потом и голова человека, хватавшего ртом воздух, – это был один из солдат Ксонка, оказавшийся храбрее остальных. Чань увидел ступни Фелпса, исчезнувшие в трубе, нависшей над цистерной. Рядом мисс Темпл балансировала на скользком краю цистерны. Свенсон добрался до верха лестницы, но не решался преодолеть полтора метра пространства, отделявшие его от трубы.

Солдат подтянулся, пролез в люк и увидел их. Его бритая голова отблескивала зеленью. Он прицелился из пистолета в спину Чаня, но произошла осечка: видимо, химическое купание привело в негодность патроны. Он попробовал еще раз – в это время в люке появились головы других солдат. Отбросив пистолет, он вытащил длинный и страшный нож. Мисс Темпл уже пролезла в трубу, но Свенсон застыл, как статуя.

– Это совсем как трап на корабле! – подбодрил Чань.

– Ненавижу трапы, – пробормотал доктор, но бросился вперед. Три рискованных журавлиных шага – и он оказался внутри трубы, где мисс Темпл схватила его за руку.

Чань приготовил один из ножей Фойзона. Бритоголовый солдат добрался до лестницы. Кардинал было подумал метнуть нож, но в этом он не был так искусен, как Фойзон. Еще два солдата стояли у люка и без всякого эффекта щелкали курками пистолетов. Чань игнорировал их, поджидая бритоголового, – тот карабкался, цепляясь за ступени одной рукой и зажав в другой длинный нож. Под воздействием зеленой жидкости униформа стала желтой и швы на шинели разъехались. Он замахнулся ножом над лицом солдата, тот резко парировал, но именно этого и ждал Чань. Он ловко развернул кисть, и лезвие ножа Фойзона оставило глубокую рану на руке врага. Тот уронил длинный нож. Кардинал ударил солдата кулаком в нос, и бритоголовый, потеряв опору, соскользнул вниз по ступеньками. Чань ловко, как кошка, прошел по краю цистерны и исчез в трубе.

Другие, как дураки, ждали его там. Он заорал, чтобы они двигались вперед, но потом поймал Свенсона за ногу и попросил отдать пистолет. Он не мог рассчитывать на то, что оружие вышло из строя у всех преследователей. Свенсон передал свой револьвер. Чань энергично пополз вперед, затем обернулся и прицелился в удалявшийся круг света. Прогремело четыре выстрела, и он заскользил вперед по слизи, покрывавшей трубу, затем обернулся и выстрелил еще два раза.

Труба резко пошла вниз, Чань оказался вне досягаемости прямых выстрелов, и как раз вовремя: металл гремел от пуль преследователей. Он прижался к трубе, но рикошетившие со звоном пули за изгиб не попадали. Он продолжал ползти. Конструкция трубы изменилась – появились ребра там, где скреплялись ее отдельные секции. Чань порезал колени и локти, протискиваясь вперед.

Из цистерны прозвучали еще выстрелы, но ни один не попал в цель. Чань опасался того, что ожидает их в конце путешествия. Конечно, люди Фойзона знали, куда ведут трубы, и могли туда поверху добраться быстрее, но пока им приходилось ползти, как червякам. Вдруг Чань уперся лицом в грязную подошву ботинка Свенсона. Он громко выругался и сплюнул. До него донесся шепот доктора:

– Вы слышите?

– Что?

– Вода.

Чань прислушался. Конечно… это гораздо эффективнее, чем посылать людей: Фойзон мог просто переключить клапаны. Он удивился, почему враги так поздно об этом подумали. Чань шлепнул Свенсона по ноге.

– Двигайтесь как можно быстрее – нам нельзя повернуть назад!

– Мы утонем!

– А если повернем назад, они нас застрелят! В любом случае финиш близок!

Они удирали от набегающей волны, как крабы. Чань услышал крик Фелпса, хотя к тому времени они оказались в грохочущем водном потоке.

– Я угодил в воду! Как же холодно, проклятье!

Ледяная черная вода поглотила всех. Чань использовал соединительные ребра труб как опору, чтобы проталкиваться вперед, преодолевая встречный поток воды. Он снова наткнулся на ботинок Свенсона и толкнул его, чтобы тот двигался проворнее. Давление в легких кардинала превратилось в боль. Он чувствовал, что у него заложило уши, но упорно двигался вперед: трудно было смириться с перспективой утонуть, как крыса, в сточной трубе.

Потом ступней Свенсона впереди уже не оказалось, и вместо них пальцы Чаня нащупали обрез трубы. Он оттолкнулся и вынырнул на поверхность канала, жадно вдыхая воздух. Другие качались на волнах рядом с ним, бледные, с прилипшими к головам волосами. Чань крутился, пытаясь разглядеть на берегу людей с карабинами.

– Нужно двигаться дальше, – выдохнул он. – Скоро они будут здесь.

– Двигаться куда? – спросил Фелпс, стуча зубами. – Где мы? Мы тут помрем от холода!

– Сюда, сэр! Вот веревка!

На берегу появился сгорбившийся человек в длинном коричневом пальто и надвинутой на глаза шляпе.

– О, мистер Каншер! – воскликнул Фелпс. – Слава богу, вы нашли нас!

Маленькая хижина напоминала комнату в русских банях. Их одежда сушилась, развешанная на веревках, и от нее шел пар, потому что низкая железная печка была так набита углем, что к ней нельзя было подойти даже на метр. Часть пространства отгородили простыней, снятой с кровати, и там, невидимая, скрывалась мисс Темпл.

Чань завернулся в одеяло и старательно прочищал горло, как будто это могло прояснить его мысли. Свенсон тоже сидел, завернувшись в старое одеяло. Фелпс закутался в простыню и стоял в тазу с горячей водой, похожий на унылого римлянина.

Странный незнакомец вытащил их из канала, а потом безжалостно и довольно долго вел через заросший кустарником лес, пока компания не пришла к нескольким низким хижинам, принадлежавшим, по его словам, каменотесам. Одну из них он отпер длинной отмычкой. Каншер говорил только с Фелпсом, уважительно кивнул Свенсону, но полностью игнорировал Чаня и мисс Темпл. Он обнаружил их экипаж в Рааксфале, слышал взрыв и видел, как охранники побежали к воротам, и в итоге пришел к выводу, что канал был единственным возможным путем отступления. Потом Каншер ушел, пробормотав хозяину что-то, чего Чань не расслышал. Кардинал сомневался, что кто-то мог догадаться о возможности их побега через сточную трубу. Он был рад своему второму спасению, но доверял Каншеру не более, чем Фелпсу.

Однако сейчас его терзали вовсе не подозрения. Какие бы опасности им ни грозили, Чань обнаружил, что его мысли занимает близость нагой молодой женщины, которая находится от него всего в трех метрах за занавеской, и он ничего не мог с собой поделать. Он слышал, как она ступает босиком по половицам, как скрипит деревянный табурет под ее телом. Обхватила ли дама себя руками, чтобы согреться или из скромности? А может быть, подняла их, чтобы поправить волосы, открыв изящный торс и высокую грудь? Чань заерзал на стуле, пытаясь думать о чем-то другом, что не вызывало у него эрекцию. Сколько времени у него не было женщин?

– Вы не замерзли, Селеста? – спросил доктор Свенсон.

– Нет, спасибо, – ответила она из-за занавески. – Я надеюсь, вы пришли в себя?

– Несомненно. – Свенсон выбрал сигарету из своего серебряного портсигара. Его голос снова звучал интеллигентно.

– Хотя должен признать, что, когда вода стала прибывать, мое сердце ушло в пятки. Вы поступили правильно, решительно двигаясь вперед, – сказал он Фелпсу. – Малейшие колебания могли нас погубить.

Фелпс содрогнулся.

– В таких ситуациях думать некогда. Хотя теперь можно понять, почему авантюристы такие угрюмые. – Он со значением посмотрел на Чаня. Тот ничего не сказал, потому что разглядывал длинный багровый шрам на груди доктора. Свенсон глубоко затянулся, а потом решил предложить свой портсигар другим.

– Разве сигареты не намокли? – спросил Чань.

– Видите ли, они были здесь.

Свенсон защелкнул портсигар, а потом снова открыл его.

– Закрывается плотно, как створки раковины. Хотите затянуться? Табак очень помогает взбодриться.

– От него у меня болят глаза, – сказал Чань.

– В самом деле? Как странно.

Кардинал поспешил сменить тему до того, как Свенсон вспомнит о своем намерении осмотреть его.

– Нам нужно уходить, как только высохнет одежда,

– Еще нужна еда, – брюзгливо заявил Фелпс, принявший предложение Свенсона. Он закашлялся и продолжил:

– И отдых, и информация.

– Но мы уже много узнали, – сказал Свенсон.

– Эта новая взрывчатка, стеклянные пули, в которых заключены эмоции, а не воспоминания.

– Мы абсолютно не представляем, что это значит.

– Пока нет, но вы когда-нибудь пробовали гашиш?

– Прошу прощения, – сказал Фелпс.

– Я думаю о стекле – в нем ярость, чисто эмоциональное состояние.

– Вы думаете, что стекло содержит гашиш?

– Совсем нет. Задумайтесь о Хасане ибн Саббахе и его секте ассасинов, которые превращались в убийц, полностью лишенных собственной воли, под воздействием религии и наркотиков. То же у культа убийц-тугов в Индии: фимиам, заклинания, наркотический напиток сома – принцип тот же.

– Похоже на Процесс, – заметил Чань.

Фелпсу удалось закончить, не поперхнувшись.

– Стекло может служить наркотиком, и все же, если в стеклянных дисках не заключены воспоминания, то где инструкции. Без них, без мысли, как Вандаарифф сможет направлять тех, кто будет ими поражен?

– Вероятно, он и не может. – Свенсон печально вздохнул. – Не забудьте, что этот человек верит в свою алхимическую религию. Мы совершим ошибку, если станем искать логику во всех его действиях.

Чань знал, что доктор прав – он видел встревоживший его блеск в глазах Вандаариффа, однако не стал ничего рассказывать ни об «элементных» стеклянных пластинках, ни о слишком быстром восстановлении сил. Ему следовало описать все произошедшее с ним здесь и сейчас: если кто-то и сможет понять, так это Свенсон, но тогда пришлось бы позволить ему осмотреть рану при всех. Чань подождал, пока доктор подбрасывал уголь в печь, а потом медленно и осторожно напряг мышцы спины. Он не почувствовал ни боли, ни каких-либо помех для движений. Могло быть так, что Вандаарифф просто исцелил его, а спутников только удивил и напугал его ужасный шрам?

Из-за занавески послышался слабый и тонкий вскрик мисс Темпл. Трое мужчин переглянулись.

– Селеста? – спросил Свенсон.

– Не обращайте внимания, – быстро ответила она. – Просто заноза.

Свенсон подождал, но она ничего больше не сказала.

– С вами все в порядке?

– О господи, да. Все хорошо.

Брюки еще не до конца просохли, но Чань рассудил, что слегка влажная кожа будет лучше сидеть на его теле. Чтобы скрыть свою рану от Свенсона, он, когда сбрасывал одеяло, стоял спиной к стене. Заправляя в брюки шелковую рубашку, на которой появились пятна после купания в канале, кардинал уловил какое-то движение у края занавески. Она подглядывала? Недовольный подобными мыслями, Чань вышел из хижины под лучи холодного вечернего солнца и зашагал вслед за остальными.

Хижину окружали невысокие и кривые сосны. Чаню не доставляла удовольствия еще одна прогулка босиком по веткам и камням, но выхода не было, и он старался ступать по земле или сухим листьям. Когда они добрались до других хижин, он заметил, что дверь одной неплотно закрыта и над трубой вьется дымок. Печи топили еще в нескольких домиках, которые раньше казались пустыми, и тут кардинал услышал шаги.

Чань отшатнулся от двери в тот момент, когда из щели между нею и косяком показалось дуло пистолета и послышался щелчок взведенного курка.

– Не стреляйте в меня, мистер Каншер.

Если бы Каншер служил врагам, это было бы замечательной возможностью снести Чаню голову, а потом сослаться на прискорбную случайность. Но мужчина уже опустил пистолет. Кардинал вошел внутрь и кивнул на печку.

– Наша компания вам не подходит?

Каншер пожал плечами. Он говорил с акцентом и с некоторым усилием, как будто не всегда верно подобранные слова нуждались в смазке, прежде чем выдавить их изо рта.

– Одна растопленная печка – наше убежище. Четыре печки – это группа каменщиков. Вот – для вас.

Каншер толкнул в направлении Чаня пару поношенных черных ботинок. Кардинал видел, что кожа все еще в хорошем состоянии, а подметки крепкие. Он вставил ногу в ботинок, наступил на каблук и повернулся.

– Это просто чудо. Где вы их нашли? Как узнали размер?

– По вашей ступне, конечно, и потом, я искал. Вот. – Каншер достал из деревянного футляра пару тонких темных очков. – Использовались для взрывов. Доктор рассказал о ваших потребностях.

Чань надел очки. Линзы были такими же темными, как на его привычных очках, но, кроме того, они были обтянуты кожей, чтобы сбоку не проникал свет. Чань почувствовал, как его мускулы расслабились.

– Еще раз спасибо. Я уже отчаялся.

Каншер кивнул.

– Вы высохли. Но что с другими? Мы не можем ждать.

Чань незаметно отошел, так что теперь стоял между Каншером и дверью. Тот кивнул, как будто этого ожидал, и засунул руки в карманы.

– Вы не знаете меня. Враги необычайно сильны.

– Вы – человек Фелпса.

Лицо Каншера скрывала низко надвинутая шляпа и густые усы, и все же можно было разглядеть глубокие морщины, а карие глаза казались печальными, как у оленя.

– Мы с вами похожи, не так ли? У нас есть скрытое прошлое, о котором мы предпочитаем умалчивать. У вашего министерства были дела там, где я жил, дела, которые мне позволили со временем… переехать.

– И с тех пор вы служили Фелпсу? Служили министерству?

– Не тогда, когда вы подверглись нападению, о чем мой наниматель искренне сожалеет. Но в остальное время. Я находился за границей.

– Макленбург?

– Вена. Когда через какое-то время я вернулся…

– Фелпс исчез.

– А что не исчезло? Вся ваша страна покатилась к черту. Такое происходило повсюду.

– Потому что стряхнули кучку паразитов? Могло быть хуже.

Каншер взял в рот свой ус и прикусил его.

– Паразиты, да. Ненавижу угнетателей, кардинал Чань, – в этом я с вами. Но бойтесь угнетенных, особенно если они увидели проблеск свободы. Их сила, как бы сказать, необученная.

Каншер достал из деревянного сундучка небольшой, покрытый трещинами чайник в форме яблока.

– Я думал приготовить чай для юной леди, – сказал он хмуро.

– Кажется, сейчас нет времени.

Низко наклонив голову, будто искал путь по запаху, Каншер вывел спутников на изрезанную колеями проселочную дорогу, по которой они пришли на железнодорожную станцию в Дюконке.

Пока все ждали поезда, мисс Темпл стояла в стороне под станционной крышей и, хмурясь, разглядывала выцветшее расписание. Это была все та же несносная девица, заставившая Чаня и Свенсона дать ей клятву на крыше отеля «Бонифаций». Кардинал почувствовал, что его раздражает то, что она стоит в стороне. Хотела ли она, чтобы он сам подошел к ней узнать о ее здоровье?

Свенсон говорил, что нужно обыскать поезд и проверить, нет ли в нем агентов из Рааксфала, Чань буркнул, что согласен. В присутствии Фелпса он вряд ли мог говорить об этом открыто, но Свенсон явно изменился. После понесенной им утраты – гибели Элоизы, в его сдержанных манерах появился какой-то надлом, что-то стариковское. Как бы невзначай, поскольку был смущен тем, что не поинтересовался этим раньше, Чань спросил, какой сегодня день. Фелпс сообщил, что двадцать восьмое.

Прошло два месяца с тех пор, как погибла Анжелика. Чань задумался о том, какой стала бы она, если бы обладала такими же привилегиями и положением в обществе, как мисс Темпл, а потом усмехнулся. Если бы Анжелика родилась в богатой семье, она еще менее была бы склонна терпеть его присутствие.

Наконец пришел поезд, и они сели в него. Когда появился кондуктор, мисс Темпл открыла сумочку и раздраженно заявила Фелпсу:

– Я предполагаю, что у вас есть деньги на билеты для вас и вашего человека. Я заплачу за доктора и Чаня.

Фелпс что-то проворчал и достал из кармана бумажник с намокшими банкнотами. Мисс Темпл взяла билеты и засунула их вместе со сдачей в сумочку.

– Я вам признателен, дорогая, – начал Свенсон, но кардинал схватил его за руку и вытащил из купе.

– Вы предлагали обыскать поезд.

Они не обнаружили ничего подозрительного. В пяти вагонах не было никого с оружейных заводов Ксонка. В конце последнего Свенсон остановился, чтобы выкурить сигарету.

– Что касается нашего возвращения. Вы не были в городе. Нам следует избегать толпы на вокзале Строппинг.

– Это вполне возможно.

Свенсон кивнул и затянулся так глубоко, что Чань почувствовал запах горящей бумаги. Кардинал вздохнул, сочувствуя своему другу.

– Я не знал об Элоизе. Искренне вам соболезную.

– Мы не сберегли ее.

Чань сказал тихо:

– Она тоже себя не берегла.

– Но ведь это именно тот случай, когда нам должны помочь друзья?

Повисла пауза, слышался только стук вагонных колес.

– У меня обычно нет друзей.

Свенсон пожал плечами.

– Нет и у меня. Возможно, из-за этого мы терпим неудачи.

– Доктор, та женщина…

– Розамонда?

– Графиня. Я обещаю. Она за все заплатит.

– Это входит и в мои планы. – Свенсон бросил окурок и растоптал его каблуком.

Возвращаясь, они встретили мисс Темпл в коридоре: очевидно, она искала их.

– Что-то не так? – спросил Свенсон.

– Все в порядке, – сказала она. – Я не хотела бы выказать неуважение мистеру Фелпсу и его иностранному агенту, но думаю, что мы трое должны держаться вместе. Возможно, нам следует что-то рассказать друг другу. Не правда ли?

Чань заметил, что Каншер наблюдает за ними из дальнего конца вагона. Поняв, что на него обратили внимание, он скрылся.

– Что рассказать? – спросил Свенсон.

– Не знаю, – ответила Селеста. – Но так много всего произошло, а мы не обсудили ничего.

– Мы никогда ничего не обсуждали, – сказал Чань.

– Нет, обсуждали! В «Бонифации», в Харшморте, на дирижабле – и тогда, в Парчфелдте.

Она посмотрела в его глаза, нервно сглотнула и замолчала. Свенсон взял мисс Темпл за руку и показал на дверь ближайшего купе, которое оказалось свободным.

Селеста села на среднее из трех мест на одной из сторон купе, предоставив Чаню выбор сесть рядом или напротив. Он устроился напротив нее у окна. Теперь выбор был за Свенсоном. Он сел на стороне Чаня так, что между ними осталось свободное место. Мисс Темпл по очереди поглядела на каждого – на ее лице появился румянец.

Она глубоко вдохнула, вроде бы собираясь продолжать разговор, но потом выдохнула и ссутулилась. Свенсон достал серебряный портсигар.

– Вы ведь только что курили? – спросил Чань язвительно.

– Это помогает мне думать. – Свенсон захлопнул портсигар, три раза постучал по нему сигаретой, но не стал зажигать. Он прочистил горло и обратился к мисс Темпл как-то суховато и напряженно:

– В самом деле, прошло много времени с тех пор, как мы трое были вместе. Все эти дни с Сорджем и Линой… Но, честно говоря, вы ведь не были с нами тогда, не правда ли, Селеста?

– Вы оба покинули меня!

Чань закатил глаза.

– О, я знаю, что у вас были причины, – добавила она с таким нетерпением, что кардинал даже улыбнулся. Она заметила улыбку и продолжила с язвительностью, обычно приберегаемой для нерадивых служанок:

– Я уже говорила об этом доктору, а теперь и вы поймите, что я последние пять недель считала, что вас обоих убили из-за моей глупости. Это был ужасный груз.

– Раз мы живы, я уверен, что вы его можете сбросить с себя. Вы хотели бы расторгнуть наш маленький договор, чтобы каждый направился своим путем? Дело в этом?

– Своим путем? – Она сверкнула глазами. – Прямо сейчас? Куда? Мы все слышали, что сказала седовласая гадина – будто вы собственность того ревнивого человека. И вы сможете просто уйти? Или у доктора получится просто скрыться после того, что случилось с Элоизой? А у меня? Это вы так обо мне думаете?

Свенсон прочистил горло.

– Селеста…

– Наше соглашение остается в силе. До смерти графини. До смерти графа, в каком бы теле он ни находился. После всего, что произошло, я вынуждена стоять на своем.

В ее последних словах был оттенок театральности, и мужчины незаметно переглянулись. Мисс Темпл гневно выпалила:

– Элоиза стала трупом, потому что мы не были достаточно сильны. Мы тоже гнили бы в могиле, нам просто неоднократно повезло Я не хочу, чтобы над нами снова нависла угроза. Кто еще сделает за нас нашу работу? Кто еще их остановит?

Она откинулась назад и, подняв глаза к потолку, воскликнула:

– О, это не то, что я хотела сказать.

Даже если бы Свенсон не взглянул на него многозначительно, Чань догадался бы, что следует промолчать. Доктор мягко заметил.

– Мы все напуганы…

– Страх – это отвратительно, – прошептала мисс Темпл. – Ему нечего противопоставить, кроме злости, а я так устала злиться.

Она опустила глаза и посмотрела на свои руки, ее лицо раскраснелось, а в глазах пылал гнев.

– Я уверена, что вам легко смеяться надо мной.

– Нет, Селеста.

– Не верю. Я не верю вам обоим.

Чань кивнул головой на Свенсона.

– А что он такого сделал?

– Он такой добрый, что противно. Как будто я могу забыть о своей вине! Нет, вы не представляете…

– Не представляем чего? – спросил Свенсон.

– Насколько уже поздно.

Мисс Темпл резко поднялась и оказалась у двери прежде, чем доктор успел встать и отреагировать.

– Селеста, подождите.

– У нее Франческа и книга. У него есть деньги, чтобы воплотить свое сумасшествие в реальность.

Свенсон поднял ладонь, прося ее остановиться.

– Это правда. Но объясните… что еще вы хотели сказать? О нас троих. Когда вы заявили, что «уже поздно»…

– Извините. Я не хочу еще больше обижать мистера Фелпса: он и так в расстроенных чувствах, – сказала мисс Темпл. Дверь закрылась за ней.

Свенсон зажег сигарету и затянулся.

– Она столь эмоциональна.

Чань не согласился с ним. Он вспомнил о сабельном шраме на груди у доктора и задумался уже не в первый раз о том, каковы подлинные мотивы поступков этого человека.

– Селеста изменилась. Ее чувства, моральные представления.

– Она сама вам сказала?

– Конечно, нет. У меня нет другого объяснения. Она всегда такая сдержанная.

– Кроме тех случаев, конечно, когда она рыдает или заходится в ярости.

Тон Свенсона сделался резким.

– Возможно, у вас есть свой ответ.

– Почему он у меня должен быть?

– Вы поставили под сомнение мои заключения – я хотел бы узнать о ваших.

– У меня нет ни малейшего представления!

Свенсон поднял руку, в которой держал сигарету, на уровень бровей, и его голова окуталась дымом.

– Мы мужчины. Мы встречаем нашу судьбу как свой долг, как назначенный жребий. Но ее судьба превзошла все ожидания. Книга, в которой был заключен извращенный разум графа, она была у Селесты. Вас не удивило, как ей удалось провести нас через оружейные заводы?

– Конечно, я был удивлен.

– Но вы ничего не спрашивали.

– А когда мне спрашивать? Когда взорвался причал? Или в проклятой трубе?

– Что же, думаю, в этом причина. Она прикоснулась к книге, заглянула в нее.

– Почему вы вообще отправились в Рааксфал?

– Я уже говорил: Селесте прислали карту заводов, запечатленную в стекле.

– И вы туда отправились! Какой идиотизм.

– Наша поездка спасла вам жизнь.

– Вы думаете, это конец? Что еще вы сделали, не понимая происходящего? Какое еще дело выполнили для нее?

Свенсон поднялся и вышел из купе. Чань подавил желание окликнуть и вернуть собеседника. Он закрыл глаза, прикрытые темными очками каменотеса, и откинулся на спинку сиденья.