Лапа в бутылке Чейз Джеймс
– Это из него стрелял Гарри? – спросил Тео. – Он кого-нибудь убил?
– Мы не знаем. Все зависит от того, его ли это пистолет?
– Его, его, наверняка. Кого он убил?
– Ты уверен? – усомнился Доусон.
– Еще бы. Я возражал, чтобы он его брал. Но он ни за что не хотел слушать меня. Сказал, что убьет любого, кто станет у него на пути.
– Ты подпишешь заявление? – спросил Доусон.
Тео кивнул.
– Вам лучше поторопиться. Долго я не протяну, – его взгляд становился тусклым.
Доусон уже делал запись в блокноте. После некоторых затруднений ему удалось получить подпись Тео.
Скорая помощь опоздала.
Глава 7
Когда Доусон вернулся в холл «Парк Бей», Гарри Глеба уже опустили туда на лифте. Гарри был в наручниках, и его вел дородный детектив в штатском. Другой полицейский держался за его спиной. Лицо Гарри было мертвенно бледным. Увидев Доусона с пистолетом в руке, он было дернулся к нему, но безуспешно. Охранник ударом остановил его.
– Я не убивал, Доусон, – закричал Гарри голосом, полным отчаяния. – Это не мой пистолет! У меня никогда не было пистолета! Вы же знаете. Ради всего святого, Доусон, не вешайте на меня дело. Я не убивал!
Холодные глаза Доусона обежали Гарри сверху донизу.
– Брось кривляться, Глеб, твой дружок Тео выдал тебя. У меня есть подписанное им заявление, в котором утверждается, что пистолет твой. Ты потратил слишком много сил, Глеб, и это – твое последнее дело.
– Он врет! – закричал Гарри. – Приведите эту крысу сюда, и я заставлю его сказать правду! Приведите его сюда!
– Он мертв! – жестко сказал Доусон и приказал: – Уведите!
– Мертв! – кричал Гарри и, так как его подталкивали к лестнице, обезумев, рвался из рук полицейских. Двум детективам пришлось немало потрудиться, прежде чем они вытолкали его из холла и втолкнули в ожидавшую машину.
Газетные репортеры с фотоаппаратами ожидали на улице, и темнота озарилась вспышками блицев, когда они наперебой стали снимать сопротивляющегося преступника. Еще некоторое время были слышны его вопли из отъезжающей машины.
Гаррисон, помощник Доусона, подошел к своему шефу.
– Приехал мистер Уэсли, – тихо сказал он. – Он сейчас наверху.
– Хотел бы я знать, черт возьми, как ей удалось пройти сквозь кордон? – проворчал Доусон, потирая тяжелую челюсть. – И почему она вдруг вернулась одна?
– Я не спрашивал мистера Уэсли, – ответил Гаррисон, – он немного не в себе. Надо ему дать опомниться… Вы сами его расспросите, шеф, или это сделать мне?
– Я с ним повидаюсь, – мрачно бросил Доусон. – С этим делом будет куча шуму. Гаррисон, мы заранее оцепили место, знали, что Глеб наверху, и позволили спокойно убить ее. Кроме того, она личность известная. Когда пронюхают газеты… Меня уже и так спрашивали, как это мы оказались здесь раньше, чем произошла кража. А что с девушкой Холланд?
– Она все еще наверху. Ею занимаются.
Доусон подошел к лифту. Гаррисон последовал за ним.
– Тео умер, – произнес Доусон, – сломал хребет. Ужасная смерть. Как все это воспринял Уэсли?
– Кажется, совсем выбит из колеи. Вошел тихо. Я вначале его не заметил. Не до него было. Тело не трогали, и он прямо-таки наткнулся на него. Потом наклонился и потрогал жену, и как раз в этот момент подоспел я. Это было для него чертовски сильной встряской. Я отвел его в кабинет и оставил там. Подумал, что ему надо время переварить это известие.
– Я не думаю, что между ними была любовь, – возразил Доусон. – Он собирался сделать девчонку Холланд своей любовницей. И судя по тому, что я слышал о Бланш Уэсли, она была порядочной дрянью. Но все равно, вряд ли приятно прийти домой и споткнуться о тело собственной жены… а?
Он остановил лифт и направился к парадному входу квартиры Уэсли. Тело Бланш все еще лежало там, где оно упало. Полицейские фотографы снимали его с разных точек, а специалист по отпечаткам пальцев работал в холле.
Доусон, не останавливаясь, сразу же прошел в кабинет Уэсли. Тот сидел в кресле, вцепившись руками в подлокотники. Его лицо было бледно и сурово. При появлении Доусона он повернул голову на звук его шагов. Черные очки только подчеркивали бледность лица.
– Кто это? – спросил он.
– Доусон. Плохие дела, сэр, к сожалению, ничем не могу порадовать.
Уэсли кивнул.
– Да, – его голос звучал невыразительно, – разве ваши люди не могли помешать ей войти?
– У них не было инструкции препятствовать тем, кто входит в дом. Они должны были лишь задерживать выходящих, – напомнил Доусон. – Никто из моих не видел, как вошла миссис Уэсли. Если бы они знали, кто она, то обязательно остановили ее. Почему она вернулась?
Уэсли в отчаянии развел руками.
– Мы поссорились. По правде говоря, инспектор, мы не слишком ладили друг с другом. Моя жена во многом была очень трудным человеком. Она вела себя нетерпимо к моей слепоте, да и я сам был тоже не слишком терпим. – Поколебавшись, он продолжал: – Она выпила, а в таком состоянии на нее нападают приступы ярости. До нашего отъезда в театр она довольно много пила. В машине начала один из бесконечных споров, какие всегда возникали между нами. Он перешел в настоящий скандал, и пока я расплачивался с шофером, она меня бросила. Понятия не имею, куда она пошла. Как вы понимаете, слепому человеку очень трудно сориентироваться в толпе людей, разыскивающих свои места. Я оставил ее билет капельдинеру, полагая, что она пошла в бар или в дамскую комнату. Но после того, как занавес поднялся, а Бланш так и не появилась на своем месте, я догадался, что она сбежала. Решил вернуться в клуб, но потом мне пришла в голову мысль, что она могла вернуться сюда, и я встревожился. Поиски такси вызвали у меня некоторые трудности. Наконец, кто-то сжалился надо мной и остановил машину. Когда приехал сюда, узнал, что она… она… – он замолчал и отвернулся.
– Но как она вошла? Ее никто не видел. Вы можете объяснить?
– Думаю, да. Скорее всего, приказала шоферу доставить ее к входу в гараж. Он находится под землей и имеет отдельный вход. Оттуда можно подняться в нашу квартиру, не заходя в холл. Она часто так делала.
– Но после того, как Глеб зашел в квартиру, мы не видели ни одного такси.
– Возможно, она пришла пешком, не знаю, я только предполагаю.
Доусон смотрел на него.
– О, да, понимаю. Я не знал насчет гаража. Мне следует проверить, видел ли кто ее там. Но мы задержали человека, который, по-видимому, убил ее.
Уэсли, казалось, стал еще бледнее.
– Если все, инспектор, то, может быть, вы позволите мне уйти. Это для меня слишком большое потрясение.
– Конечно, – Доусон почувствовал к нему внезапную жалость. – Мы постараемся вас не беспокоить. Я могу что-либо для вас сделать?
– Если вы увидите Гарриджа, это мой секретарь, скажите, чтобы зашел. Он должен скоро быть.
– Непременно, – пообещал Доусон и повернулся к двери.
– О… Инспектор. С мисс Холланд все в порядке? – осторожно спросил Уэсли.
– Да… Она несколько растеряна, но в полном порядке. Я собираюсь сейчас с ней поговорить.
– Она что-нибудь видела?
– Вот это я и хочу узнать.
– Понятно. Благодарю вас.
Доусон вышел из комнаты и закрыл за собой дверь. Минуту-другую он постоял размышляя, затем прошел в гостиную, где его ждал Гаррисон.
– Спустись в гараж и узнай, не видел ли кто миссис Уэсли, входящей туда, – приказал он. – Гараж внизу, и это единственное место, за которым мы не наблюдали. Уэсли полагает, что она прошла этим путем.
– Да, сэр, – ответил Гаррисон, делая шаг к двери, но Доусон его остановил.
– Где девица Холланд?
– В своей комнате. Это в конце коридора, сэр.
Доусон кивнул и, тяжело ступая, зашагал по коридору. Он постучал в дверь и, толкнув ее, вошел в комнату. Джуди лежала на кровати. Ее залитое слезами лицо побледнело, когда она увидела, кто вошел.
– Где вы были, когда раздался выстрел? – спросил Доусон. Он не собирался тратить здесь лишнее время. – В комнате миссис Уэсли? Что произошло?
– Я… Я не знаю… Я ничего не видела.
Доусон наблюдал за ней. Его губы сжались.
– Послушайте, молодая особа. С некоторых пор вы находитесь в центре всяких фокусов. Теперь впутались в дело об убийстве. Вы находились с Глебом одни в квартире. Вам следует быть более разговорчивой, не то получите большие неприятности.
– Но я не знаю, – воскликнула Джуди, садясь. – Я ничего не видела.
– Вы что-то слышали, не так ли?
– Я слышала крик миссис Уэсли, а потом выстрел. Я выбежала. Гарри склонился над миссис Уэсли. Он только что вышел из кухни.
– Это все, что вы видели? Вы не видели, как он в нее стрелял?
– Но он в нее не стрелял! Он был на кухне! – запротестовала Джуди. – У него не было пистолета! Он этого не делал!
– Не пытайтесь вытащить его из беды. Я знаю, вы были в него влюблены, так что ничего из этого не выйдет, – сурово предупредил Доусон. – Если не он, кто же стрелял? В квартире были только вы и Глеб.
– О, нет! – в ужасе крикнула Джуди. – Я этого не делала.
– Я этого не думаю, – сказал он, – но хотел показать, как ложь может поставить вас в очень трудное положение.
– Но… Но я уверена, что он этого не делал, – настаивала Джуди, сжимая пальцы. – Парадная дверь была открытой, в нее мог войти кто угодно.
– Невидимка! В каждом конце коридора стояли мои люди. Никто не мог спуститься или подняться незамеченным. Едва лишь раздался выстрел, двое моих людей ворвались в коридор. Они никого не заметили.
Джуди, холодея, посмотрела на него.
– У Глеба был в руке пистолет? – спросил Доусон.
– Нет. Пистолет лежал на полу рядом с миссис Уэсли, совсем близко от двери.
– Хорошо. Ну что же. Для вас все кончено. Тео мертв, Глеба мы схватили и теперь возьмемся за Френч. А вы с этого времени ведите себя осторожнее. – Он направился к двери и, оглянувшись, посоветовал: – Запомните, вы будете свидетельницей. Этот процесс вызовет большую шумиху. На суде не распространяйтесь о наших с вами договоренностях, понятно?
Выйдя из комнаты Джуди, он столкнулся с Гаррисоном.
– В гараже никого нет, сэр, – сообщил тот. – Обслуживающий персонал уходит в семь.
– Вам следует попытаться найти такси, на котором она приехала, – проговорил Доусон. – Ее никем не замеченное появление здесь выглядит довольно странно. У меня такое чувство, что нам предстоит поработать в этом направлении.
Гаррисон выглядел озадаченным.
– Но ведь Глеб ее убил, не так ли? Разве в этом есть сомнения?
– Всегда существуют сомнения до окончательного решения суда, – с горечью проговорил Доусон. – Я не собираюсь упускать удачу из-за небольшой дополнительной работы. Я давно положил глаз на Глеба. Теперь, когда мы его взяли, не собираюсь позволить ему проскочить меж пальцев. Узнай, что делала миссис Уэсли с того времени, как рассталась с мужем, и до тех пор, пока ее не убили.
– Да, сэр.
Ни один из них не заметил, что дверь, ведущая в кабинет Уэсли, была слегка открыта. Когда полицейские ушли, дверь бесшумно затворилась.
ЧАСТЬ ШЕСТАЯ
Глава 1
В квартире наступила странная тишина. Джуди ожидала, что Доусон еще вернется поговорить с нею. Она была в отчаянии и надеялась услышать, что с Гарри все в порядке, что полиция не верит, будто он убил Бланш. Джуди слышала низкий голос Доусона, стоявшего у ее двери и дававшего указания своим людям. Чтобы не закричать, она впилась ногтями в ладони, болью заглушая рвущуюся наружу тревогу за Гарри. Однако Доусон не пришел. Наверно, она уже не представляла для него никакого интереса. Доусон пожелал Уэсли доброй ночи и направился к выходу. Его тяжелые шаги, печатовавшиеся на паркете в коридоре, звучали словно обвинительный приговор невиноватому в убийстве Гарри.
Вскоре приехал Гарридж. Но и он, очевидно, забыл о Джуди. Когда ушел последний полицейский, она выглянула в коридор. Она очень боялась, что на ковре увидит кровь Бланш. Однако кто-то уже все почистил, и о недавней трагедии свидетельствовало лишь сырое темное пятно.
Две лампы, затененные абажурами, бросали на ковер мрачные круги света. Джуди теперь боялась коридора. Ей казалось, что Бланш совсем не убита и вот-вот, выглянув из своей спальни, затеет очередную пакость. Вздрогнув, Джуди быстро захлопнула дверь и прислонилась к ней. Было страшно даже подумать о том, что придется оставаться еще хотя бы час в этой жуткой атмосфере. Единственным ее желанием было бежать отсюда немедленно. У нее был ключ от квартиры на Виго-стрит, и она, решив отправиться туда, принялась укладывать вещи. Роясь в сумке, проверяя, не забыла ли положить все нужное, она услышала какое-то непонятное движение в коридоре и оцепенела. По спине пробежала холодная дрожь. Бланш?!
– Не будь смешной, – встряхнувшись, сказала Джуди себе. – Бланш мертва. Может быть, это Уэсли? Не идет ли он к ней?
Она ждала и слушала, и шорох, будто это скреблась мышь, повторился.
Джуди подкралась к двери и, поколебавшись, выглянула. В коридоре стоял Уэсли и глядел вниз на мокрое пятно. Его бледное лицо не выражало никаких чувств, потом он вдруг шаркнул ногой по ковру, словно хотел вытереть его. Он повторил это несколько раз и тихо сказал:
– Она не смела дольше жить!
Джуди почувствовала себя больной и разбитой. Нетвердыми шагами она добралась до кровати и села, ожидая, когда пройдет нахлынувшая слабость. Положив голову на руки, девушка закрыла глаза. Она не слышала, как Уэсли зашел в комнату, а когда тот заговорил, вздрогнула так сильно, что он тоже испугался.
– Я не хотел вас беспокоить, – помедлив, мягко произнес Уэсли. – Я должен был постучать.
Она промолчала.
– Теперь вы успокоились, не так ли? – продолжал он, осторожно двигаясь по комнате и не глядя на нее. – Я не зашел к вам раньше из-за полиции, но они сказали мне, что с вами все в порядке. Это, должно быть, был ужасный шок для вас?
Она все еще не находила, что сказать.
– Доусон ведет себя странно, вам не кажется? – Он постоял немного, глядя на нее, затем опять стал расхаживать по комнате. – Он, кажется, что-то подозревает. Какое ему дело, как Бланш вошла в квартиру? Зачем искать в этом какую-то тайну?
– Я не знаю.
– Без сомнения, ее наверняка застрелил Глеб. Не пойму, зачем?
– Он этого не делал, – крикнула, вскакивая, Джуди. – Я знаю, что Гарри этого не делал.
Уэсли быстро повернулся к ней. В его глазах вспыхнула такая тревога, что Джуди не могла не заметить ее.
– О чем вы?
– Гарри этого не делал. Я знаю, он этого не делал.
– Почему вы так уверены?
– О, знаю, он сделал много подлого, но он никогда не стал бы ни на кого нападать, и к тому же у него никогда не было оружия. Френч спрашивала, и он ответил, что у него никогда не было и никогда не будет пистолета. Он тогда говорил правду и сегодня, когда говорил, что не убивал ее, он тоже говорил правду!
– Вы сказали это полиции? – в голосе Уэсли слышалась легкая дрожь.
– Доусон мне не верит. В квартире находились только я и Гарри. Если не он застрелил ее, значит, это сделала я.
– Дурак! – Уэсли вдруг рассердился. – Неужели он так думает?
– Нет! Он пытался меня запугать, но ему не удалось. Я сказала, что входная дверь была открыта.
– Что?! Что вы хотите этим сказать?
– Входная дверь была открытой. Когда миссис Уэсли вошла, то забыла ее закрыть.
Внезапно Уэсли схватил Джуди за руку, притянул к себе и внимательно посмотрел на нее.
– Причем тут дверь, к чему вы клоните?
– Я хотела сказать, что ее мог застрелить любой, кто находился в коридоре, – ответила Джуди, пытаясь освободить руку. – Пустите, пожалуйста, мне больно.
Но он еще долго смотрел на нее, прежде чем выпустить руку и отойти.
– Извините. И что на это сказал Доусон?
– Сказал что-то насчет невидимки. – Джуди села. Она вдруг снова почувствовала слабость в ногах… – Он сказал, что полицейские наблюдали за коридором, и никто не мог спуститься или подняться незамеченным.
– Невидимка! Подумать только, что говорит Доусон, – глаза Уэсли лихорадочно блестели. – А вы, Джуди, изо всех сил хотите ему помочь. Но вы действительно не видели, как кто-то стрелял в нее из-за двери? Если полиция была там, то разве возможно, что кто-то мог это сделать?
– Нет, – ответила она, с удивлением наблюдая за происшедшей с ним переменой. – Думаю, нет. Но я уверена, что Гарри этого не делал.
– Я нахожу немного трогательной вашу снисходительность к нему. В конце концов, ведь он – вор. Он не имеет права на ваше снисхождение. У вас нет никаких доказательств, что он не стрелял в Бланш. Ведь вы больше его не любите, да?
– Нет, не люблю. Но в то же время я чувствую, что он этого не делал.
– Не слишком убедительный аргумент. Не сомневаюсь, на присяжных он не произведет впечатления. Что ж, посмотрим.
– Его повесят? – спросила Джуди, широко раскрыв глаза.
– Не знаю. Об этом лучше не думать. Ведь его даже не допрашивали. – Уэсли полез в карман за сигаретами, закурил и снова стал расхаживать по комнате… – Не думаю, что я смог бы провести здесь ночь, а вы, Джуди?
– Нет.
– Поедем в новую квартиру?
Она вздрогнула при мысли о том, как останется с ним наедине и их связь начнется так быстро после того, что случилось.
– А нельзя ли мне поехать туда одной? – спросила она. – Я… Я… предпочла бы немного побыть в одиночестве.
– Абсурд, – его голос прозвучал резко, – ни одному из нас нельзя проводить ночь в одиночестве. Мы должны держаться вместе. Беспокоиться не о чем, я не стану вам надоедать, если это вас беспокоит. Но если хотите воспользоваться той квартирой, Джуди, вы должны разделить ее со мной. Возможно, вы передумали? Не могу сказать, что буду винить вас, если это произойдет. Может быть, вам не нужен счет в банке, норковое манто и квартира? Вам стоит только сказать слово, и вы вольны делать все, что угодно… В том числе и уйти из этой квартиры и забыть о моем существовании.
Джуди посмотрела на него, и лицо ее напряглось.
– Вы, кажется, забыли, что дали мне все это, чтобы я не болтала, – нервно напомнила она. – Я собираюсь делать то, что хочу, и не хочу, чтобы вы были в этой квартире.
Уэсли улыбнулся.
– Теперь все изменилось, Джуди, – мягко проговорил он. – Уже не имеет значения тот факт, что я вижу и об этом кто-то будет знать. Я не собираюсь вдаваться в объяснения, но моя мнимая слепота была связана с Бланш. Теперь, когда она мертва, это не имеет значения. Возможно, вскоре я расскажу об этом. Но не сейчас. Я буду притворяться слепым еще несколько недель, а потом верну себе зрение. Но это не важно. Если хотите сделать по-своему, говорите, но в таком случае вы больше ничего от меня не получите. Если же будете вести себя хорошо, я дам вам деньги и позволю остаться в квартире. Но это только в том случае, если вы будете себя вести хорошо.
Джуди не знала, обманывает он ее или нет. Она решила, что нет, но не была до конца уверена в этом, и такая неопределенность раздражала. Она не собиралась отказываться от квартиры и денег. Нужно было удержаться во что бы то ни стало.
– Ладно, – угрюмо сдалась она. – Думаю, нам лучше ехать.
– Хорошо, – теперь в его голосе появилась новая нотка. Он несколько преобразился, повеселел и уже не выглядел таким измученным. – Давайте уедем отсюда и начнем новую жизнь. Я обещаю вам приятное времяпрепровождение. – Он направился к двери. – Сложу некоторые вещи и через несколько минут буду у вас. Не будем тянуть время, хорошо?
Когда Уэсли вернулся, она была уже готова.
– Поехали, – сказал он и взял ее сумку.
Они вместе прошли по коридору и оба вздрогнули, переступая через темнеющее на ковре пятно. Лифт находился напротив двери. Уэсли подошел к нему и нажал кнопку вызова.
Ни один из них не произнес ни слова, пока лифт не поднялся и дверь кабины не открылась.
Уэсли признался:
– Я рад уехать отсюда. Я всегда ненавидел это место.
Лифт мягко пополз вниз. Джуди случайно взглянула на пол. В углу желтело что-то знакомое. Пока она пыталась понять, что это, Уэсли стремительно нагнулся, схватил эту вещицу и сунул в карман. А Джуди показалось, что он поднял тот самый напальчник, который она недавно надевала ему на пораненную руку. Ее удивила и озадачила торопливость, с какой он его прятал, странно напряженное выражение лица. Она почувствовала, что за черными очками, которые он носил, его глаза глядят на нее испуганно.
Впрочем, тогда это маленькое происшествие показалось ей не существенным, мало ли чего не бывает. А вспомнилось оно ей позднее при совсем других обстоятельствах.
Глава 2
Вест-Лондонский суд был переполнен, когда Гарри Глеб появился там на скамье подсудимых. Гарри был ошеломлен этим скоплением людей, он никак не думал, что вызовет столь горячее и пристальное внимание, и почувствовал страх. Бросив в зал только один полный ужаса, затравленный взгляд, уставился на стену поверх головы судьи, будто там был ответ на все мучившие его вопросы. С ночи ареста в нем произошла огромная перемена. Обвинение в убийстве выбило из Гарри весь апломб. Он словно постарел, и в его глазах держался застывший дикий ужас. Со стороны могло показаться, что он никак не может пробудиться и избавиться от терзавшего его во сне страшного кошмара. Его лицо стало серым, осунувшимся и измученным, губы кривились, руки дрожали. Если бы Джуди увидела его, то была бы поражена. Он не был больше тем красивым хвастливым ловкачом, которого она знала. Это был загнанный в ловушку дикий зверь, который уже чует запах смерти.
После недели заключения Гарри услышал от Доусона угрюмое замечание, что Френч выскользнула из его рук и до сих пор находится на свободе. Он выслушал эту новость со смешанным чувством удовлетворения и зависти. Огляди Гарри повнимательнее зал суда, он получил бы подтверждение словам Доусона. Лишь в нескольких ярдах от него сидела Дана. Он бы приободрился, если бы знал, что она пришла сюда, лишь бы взглянуть на него. Ибо он чувствовал себя покинутым всеми, а мысль о том, что Тео умер, избежав всего этого, вызывала в нем неутихающий гнев.
Дана не очень беспокоилась о себе. Она знала, что риск невелик. У полиции не было ее подробного описания – Дана еще не попадалась ни на чем предосудительном. К тому же она приняла меры предосторожности, надев очки в черепаховой оправе и спрятав волосы под тесной шляпкой. Глядя на скамью подсудимых, Дана думала, что Гарри выглядит ужасно. Он имел настолько болезненный и испуганный вид, что она едва узнавала его. Видеть, как он сидит, вцепившись в перила ограждения так, что побелели косточки пальцев, и слышать, как он срывающимся голосом отвечает на вопросы судей, было для нее невыносимым, потому что она давно любила Гарри.
Судья, казалось, хотел поскорее избавиться от подсудимого. Когда Доусон попросил заключения под стражу, он охотно согласился. Доусон сказал, что к концу недели надеется произвести остальные аресты. Вставая, Гарри поймал взгляд Даны – девушка ободряюще улыбнулась ему. То, что она оказалась здесь, ошеломило и испугало Гарри. И его реакция вызвала у нее беспокойство.
– Плохо дело, – размышляла она, пробираясь сквозь толпу к выходу. – Повесить его они не могут. Он этого не делал. Это, должно быть, Тео, у него был пистолет. Я должна во что бы то ни стало вырвать Гарри из этой переделки… Но как?
Дана шла по улице в глубокой задумчивости. В глубине души она сознавала, что вряд ли сможет помочь любимому. Они вцепились в него. А если в вас вцепятся, с вами все кончено.
Пока она решала про себя эту проблему, инспектор Доусон вернулся в свой кабинет, где его ожидал Гаррисон.
– Заключен на неделю, – сказал он в ответ на вопрос Гаррисона. – За этот срок мы должны схватить убийцу. Новости есть?
– В отношении миссис Френч и Даны – нет. Они где-то весьма умело притаились. Никаких следов.
Доусон фыркнул.
– А как насчет таксиста, который привез Бланш из театра?
– Похоже, она не брала такси. Никаких следов. И еще одно. Никаких следов шофера, отвозившего домой Уэсли. Это немного странно, сэр, вряд ли шофер забудет слепого.
– Уэсли сказал, что вернулся домой на такси?
– Да, сэр, у меня есть его показания.
– Оставим это пока. Обнаружили что-либо насчет передвижения миссис Уэсли?
– Ничего важного, сэр. Швейцар театра видел, как она, приехав, вышла из такси, и расплачивался Уэсли, она его не ожидала. В театре Бланш хорошо знают. Она там играла. Бланш прошла в бар. Еще швейцар нашел странным, что она оставила слепого мужа одного. Он помог ему добраться до входа в партер и сказал, что миссис Уэсли в баре, но Уэсли вроде не расслышал. Он прошел вниз, где его взял на попечение капельдинер.
– Не понимаю, почему бы ему не расслышать, он не глухой? Продолжай.
– Барменша утверждает, что Бланш была не в настроении. Она выпила три бренди и примерно за две минуты до первого звонка ушла из бара. Швейцар, увидев ее выходящей из театра, удивился. Она направилась по Пиккадили Серкус, и никто, кажется, больше не видел ее до конца.
– Она могла поехать на метро, сейчас не так легко поймать такси.
– Я думаю, что так оно и было, сэр. Если бы она могла сразу попасть на поезд, то пришла бы домой как раз к тому времени, когда это и произошло.
– Вернемся к Уэсли. Насколько его заявление соответствует действительным фактам?
– Полностью, сэр, если не считать двух исключений. Одно из них – швейцар сказал ему, что Бланш в баре, а он утверждает, что не знал об этом. Хотя, конечно, мог и не расслышать. Второе – когда он вышел из театра, швейцар предложил поймать такси, а он отказался. Это показалось мне немного странным, сэр. У меня здесь его показания. Он сказал: «Мне пришло в голову, что жена могла вернуться сюда, и я встревожился. Поиски такси вызвали у меня некоторые затруднения, наконец, кто-то сжалился надо мной и помог мне».
– Да, очень странно. Если швейцар предлагал такси, почему он не воспользовался его услугами? Думаю, мне придется еще раз поговорить на эту тему. Он больше не живет на Парк Бей, переехал на Виго-стрит, с этой девчонкой Холланд.
Гаррисон удивился.
– Вот что сбивает меня с толку, Гаррисон. – Доусон встал и оперся руками о письменный стол. – Зачем такому парню, как Уэсли, девчонка Холланд?
Гаррисон улыбнулся:
– Она хорошенькая девушка, сэр. В наши дни парень не очень заботится о том, что у нее в голове, были бы у нее хорошая фигурка и мордашка. По крайней мере, те парни, которые любят развлечения подобного рода.
– К чему хорошенькое личико слепому?
Гаррисон задумался.
– Да, конечно, я и не подумал. Да, вы правы, сэр. Интересно, в чем же дело?
– Шантаж?
– Не думаю, если бы это был шантаж, зачем бы ей быть вместе с ним? Шантажисты любят держаться на расстоянии. Да она и не кажется мне подходящей для этого.
– Возможно, они любят друг друга, сэр.
– Возможно. Ладно, не знаю; теперь, Гаррисон, обратите все внимание на Френчей, которые нужны мне немедленно. Они где-то затаились, ищите. Я поговорю с Уэсли. И не забывайте о таксистах. Есть еще надежда, что появится по крайней мере один или даже оба.
Когда Гаррисон ушел, Доусон посмотрел на часы. Было немногим больше трех. Следует позвонить Уэсли около пяти, сказал он себе. Если его нет дома, возможно, удастся в таком случае поговорить с Джуди Холланд.
Глава 3
Бентон жил в маленькой, но комфортабельной квартире в Вест-Энде на верхнем этаже старомодного здания, в котором находились три холостяцкие квартиры, обслуживаемые домоправительницей и слугой. Единственным совместным ритуалом был завтрак, он накрывался в маленькой нише, смежной с комнатой Бентона.
Каждое утро в восемь часов, по воскресеньям – в девять, еда подавалась на стол. Бентон вставал в половине восьмого, принимал ванну и брился, а затем, оставаясь в пижаме и халате, завтракал. Его завтрак состоял из корнфлексов, тостов с маслом и крепкого кофе. И никогда не менялся. Покончив с едой, он закуривал и разворачивал газету. Какими бы важными ни были новости, он не выходил и не брал газету прежде, чем заканчивал завтрак. Лишь потом усаживался в кресло и принимался за чтение. В девять часов уезжал на фабрику.
На следующее утро после смерти Бланш он принял ванну, побрился и позавтракал со своим обычным бесцветным спокойствием. Его ум был занят двумя важнейшими для него проблемами: Бланш и деньги.
В первый раз он встретился с Бланш на свадьбе, хотя до этого уже несколько раз видел на сцене, восхищаясь ею на расстоянии. Уэсли не рассказывал ему подробности своей женитьбы, хотя они несколько лет были компаньонами, после того, как приобрели фабрику по самолетостроению «Уэсли-Бентон» в четыреста акров цехов, взлетно-посадочных площадок и ангаров. Главенство, несомненно, принадлежало Уэсли, но вклад Бентона тоже был немал. При своей внешней бесцветной флегматичности он обладал блестящим чутьем и организованностью. Одним-двумя росчерками пера мог превратить хаос в строгий порядок. Он умел заключать выгоднейшие контракты, умиротворять раздраженных министров, успокаивать нервных, подозрительных банкиров. Справлялся с любой тонкой раздражающей и жизненно важной работой, сделать которую Уэсли не мог, его подводил темперамент. Хотя каждый активно не любил другого, их партнерство было плодотворным, а для Уэсли и прибыльным. Бентон же никогда не умел беречь деньги, он был мотом, и его доля прибыли таяла в карточных долгах и различных авантюрах, в которые его можно было легко втянуть.
Лет шесть тому назад Уэсли зашел в кабинет Бентона и как бы вскользь объявил о намерении жениться. Бентон принес свои поздравления, с любопытством гадая, кто же невеста. С любопытством и тайной усмешкой. Кто же согласится выйти замуж за холодную рыбу, подобную Уэсли? – не понимал он. – Возможно, какая-нибудь лошадиного вида особа, чьей единственной гордостью была случайная фотография в «Татлере» или «Скетче». Бентон ненавидел этот тип женщин. Но когда Уэсли познакомил его с Бланш, Бентон ощутил самый сильный шок за всю свою жизнь.
Бентон был из развратников. Еще в школе учитель как-то сказал Хугу в присутствии всего класса, что его мозг похож на воспаленное от язв тело. Это было тогда, когда Бентон стал участником особенно неприятного скандала, после которого и был исключен из гимназии. Женщины были необходимы ему, как опиум наркоману. Он восхищался Бланш, видя ее на сцене, при более близком знакомстве она привела его, отнюдь не мальчика, в замешательство. Побыв совсем немного в ее обществе, он ощутил исходящий от нее чувственный животный магнетизм. Это не было влюбленностью или просто влечением к хорошенькой женщине. Все было гораздо глубже. Это было подобно вирусу, проникшему в кровь и вызывавшему страстное желание, терзавшее его и днем, и ночью.
Когда Уэсли добровольцем ушел в военно-воздушные силы, Бентон, непригодный к воинской службе, без колебания воспользовался его отсутствием. К тому времени Бланш пила уже вовсю, и он стал ее собутыльником. Спиртное на Бентона не действовало, зато Бланш развращало и морально, и физически. К удивлению Хуга, его страсть к этой женщине со временем не убывала. А прежде, стоило ему вступить с женщиной в связь, как она едва ли не сразу теряла для него свою привлекательность. С Бланш все произошло иначе. Чем больше он ее видел, тем ближе она ему становилась, тем больше он ее желал… Это было похоже на то, как если бы подлить масла в огонь. Будь у него деньги, он женился бы на ней, не раздумывая. Бланш все время этого хотела. Не случайно она то и дело требовала, чтобы он привел в порядок свои финансовые дела, а сама не тратила своих денег, пока могла пользоваться деньгами Уэсли.
Из грубого эротического начала их связь переросла в нечто подобное любви, странной, патологической. У Бентона не было ни друзей, ни приятелей. Что-то в нем отталкивало мужчин, и Бланш была его единственным другом.
Развернув газету и увидев фото Бланш и броский заголовок, сообщавший о ее смерти, Бентон побледнел. Оглушенный, он долго сидел, зажав газеты в длинных красивых пальцах. Чувство утраты парализовало его. Когда он, наконец, смог двигаться, то медленным, неуверенным шагом направился к буфету. Налил себе стакан бренди, выпил и снова налил. Потом вернулся к креслу и еще раз прочел сообщение об убийстве. И пока читал, его лицо все больше морщилось, и Бентон заплакал. Позже он позвонил на квартиру Уэсли, но никто не ответил. Позвонил на фабрику и узнал, что Уэсли не приезжал и туда. Большего Бентон ничего не мог сделать, он снова сел в кресло и, не отрываясь, смотрел на противоположную стенку, до боли прикусив бледную губу.
Он все еще сидел так, когда позвонил Уэсли. Тот был краток, и его голос звучал невыразительно. Уэсли попросил Бентона присмотреть за фабрикой.
– Некоторое время меня не будет, вам придется обходиться без меня. Срочной работы нет. Если я вам понадоблюсь, вы можете связаться со мной через клуб.
Бентон был ошеломлен тем, что Уэсли решил взвалить на него все дела. Он не посмел показать, насколько его ранило известие о смерти Бланш. Он считал, что Уэсли не имеет понятия о его связи с ней. Иначе наверняка, озлясь, пустил бы Бентона по миру – он был поручителем большого кредита в банке для Бентона.
Мысль о том, что придется идти на фабрику, была Бентону отвратительна. Ему хотелось остаться дома, вспоминая о Бланш. Он даже не сумел заставить себя выразить Уэсли соболезнование. Ни один из них в разговоре не произнес имени погибшей. Как только Хуг пообещал, что присмотрит за фабрикой, Уэсли сразу повесил трубку. А ведь Бентон тоже думал о каком-нибудь благовидном предлоге, чтобы взять отпуск на несколько дней.
О следующих двух днях Бентон помнил смутно. Хотя он и садился в обычное время за свой письменный стол, совсем не занимаясь делами на фабрике. Выглядел он ужасно: бледный, измученный, убитый горем. К счастью, были способные помощники, которые поняли его состояние и избавили его от основной работы, если не считать необходимых подписей в документах. Бентон побывал в Лондонском суде и внимательно изучил Гарри Глеба. Его светлые, полные мстительного чувства глаза с удовлетворением отмечали страдание и страх на лице Гарри.
Вечером у Бентона возникло странное, подобное ностальгии, желание пойти в спокойный ресторан Сегетти на Джермиан-стрит, где они часто бывали с Бланш, сесть на свое привычное место в углу и мысленно быть снова с Бланш. Но едва он вошел в переполненный зал и увидел спешившего к нему Сегетти, как понял, что совершил ошибку. Без Бланш рядом он чувствовал себя обнаженным в этой атмосфере богатства, вкусной еды и легкомысленной болтовни. С Бланш ресторан казался восхитительным и дружелюбным, теперь же он нервировал его и вызывал неуверенность. И еще острее чувствовалось навалившееся одиночество. Одному ему в этом роскошном ресторане делать нечего. Он сразу начал казаться себе рыбой, выброшенной из воды. Без красивой, одетой в меха женщины, когда он, задумавшись, остановился у дверей, на него начали поглядывать с любопытством. Да и сам он уже понял, что превращается для Сегетти в проблему. Но отступать было поздно, и он быстро направился по красивому ковру навстречу приветствовавшему его хозяину.
Читать бесплатно другие книги:
