Капитан. Наследник империи Дубчек Виктор

— Мой долг… — начал было принц, но Немец не дал ему разбагроветься.

— Твой долг — унаследовать империю. Впереди большая война. Степь сильна, на этом поле ничего не кончится, даже если сегодня и завтра мы разгромим орду наголову. Я отказался от командования, — в твою пользу! — совсем не только потому, что Адинам стар и…

— Его Величество отнюдь не желает видеть меня своим наследником! Его Величество… он пытался убить меня.

— А ты не сглатывай. Вот так. Нашёл время бабу из себя строить. Пытался — и пытался; не сумел же. Дурак у тебя батя, что поделать. Ты-то сам не уподобляйся.

— Капитан Немец!.. — зло сказал Содара.

— Вот так. Ну, не дурак, не дурак. Мудрый правитель, всё такое. За что его добрым-то прозвали?

— Его Величество воспретил рубить кисти рук за ковыряние в носу и ушах, равно как и….

— Вот видишь. И правда добрый. А что пытался — так это Пагди виноват.

Немец подождал, пока эта мысль укоренится в голове принца.

— Ты не задумывался, — вкрадчиво сказал он наконец, — как так вышло, что твоя сестра, принцесса — и запала на лесного эльфёнка?

— Я по-прежнему не вполне уверен, что сия история грядущего правдива.

— Кави врать незачем. Старшему, я имею в виду. Здесь и сейчас ему эта правда ничем не поможет, а вот навредить — ого-го как навредит. Думай.

— Пагди? — сказал принц, подумав.

— Правильно. Я по-вашему читать не умею, да и времени нет в свитках копаться. Но вот вопросы: а — с чего бы бате твоему так ко мне воспылать? и бэ — что там Манас-то пишет про падение Варты?

Содара всё-таки был очень, очень молод. Он поднял на капитана полный надежды одинокий глаз, раскрыл рот…

— Нарочный! — раздался крик одного из гвардейцев охранения.

Орки в конце концов согласились начать обмен заложниками.

Меняли всех на всех, не чинясь. Так уж было принято в Вишве. Капитан сперва ехать не хотел — толкнуло любопытство. Но ничего особо важного разглядеть пока не удавалось, — привычная оптика давала более полное представление о раскладе предстоящего сражения, — так что Немец сосредоточился на обмене.

Пленных орков набралось пятнадцать голов. Тяжёлых разметили на телеге, остальные, — привязанные, конечно, — двигались к точке обмена самоходом. Чуя близкую свободу, «зелёные человечки» веселились, харкались по сторонам и горланили какой-то местный шансон, пока охрана не отходила их плётками.

— А только я бы всё ж таки взял хоть два десятка женщин. Зачем нам полон? Лучше ж женщин взять.

Гвардейский сержант сильно сердил капитана, но орать на него ввиду неприятеля было никак нельзя.

— Ты что несёшь, сержант? — прошипел Немец. — Это товарищи твои боевые, у гробниц захваченные. Какие бабы тебе, совсем оскотинел?

— А только не понимаю ж я Вас, сударь капитан, — так же тихо, но убеждённо заявил гвардеец, — зачем они нам? Теперь уж… Я бы лучше женщин взял.

Капитан зло сплюнул, остро жалея, что не случилось возможности взять с собой того же Сену. Этого туповатого гвардейца, — если переживёт кампанию, — он твёрдо вознамерился загнать в самый дальний гарнизон.

Две группы всадников медленно сближались посреди равнины. Дальше на север разворачивались ряды степняков.

«Да», подумал капитан, «удовольствие от того, что ты просто живёшь, очевиднее именно тогда, когда ты имеешь варианты это удовольствие потерять».

Отвлекаясь от вредных мыслей, он присмотрелся к лагерю противника.

Противника было много, шатров тоже от души. За лагерем, над дальним лесом колыхалось в воздухе смутное сероватое марево — шаманы прикрывали от чужих взглядов парящего в небе дракона.

— Змей же, сударь капитан, — подсказал сержант, чувствуя и пытаясь хоть как-то сгладить неудовольствие Немца, — только змей же на землю никогда не садится, он же как садится, сразу ж умирает.

— Ты встречался с драконами?

— Нет.

— Тогда откуда знаешь?

— Все же знают. Что ж тут знать?

Капитан отвернулся: орки подъехали уже совсем близко. Их делегацию возглавлял массивный, широкоплечий, не по погоде легко одетый детина в такой же металлической маске, какую носил Урмика.

Переговорщики сошлись; все спешились. Выполнять воинское приветствие Немцу сейчас и в голову бы не пришло, но на кивок главаря он ответил.

— Хастагра, — глухо произнёс орк.

Это имя капитан уже знал: выручать из плена Урмику прибыл его старший брат.

— Немец, — ответил Немец, радуясь, что его-то имя короче на целый слог.

Хастагра молча мотнул шлемом в сторону двух волокуш. Капитан указал на телегу. Хастагра кивнул и, не проронив больше ни слова, отправился проверять «товар». Немец помедлил и шагнул к волокушам.

Пленные, — всего шесть человек, — лежали на досках вповалку. Это не вызвало беспокойства капитана — свою партию он доставил не хуже. Его несколько волновали откромсанные на допросах части тел, — пострадал не только Урмика, — хотя Содара и его лейтенанты в один голос уверяли, что на подобные мелочи орки и внимания не обратят.

Он подошёл ближе, понемногу настораживаясь всё больше. От волокуш потянуло тяжёлым, мясным запахом.

— Это ж шаманы, суров не чтят, — произнёс тихий голос у него за спиной. — Надо было женщин взять.

Немец, всматриваясь в странно неподвижные тела пленных, сделал ещё шаг. Теперь он мог уже рассмотреть некоторые подробности. Кожу на затылке стянуло ледяной волной.

Один из лежащих людей повернул голову на звук:

— Кто… здесь?..

— Немец, — сказал капитан, с ужасом и отчаянием признавая Сену в этом запёкшемся куске плоти.

Пленник попытался улыбнуться тем, что теперь заменяло ему губы.

— Я знал, — прохрипел Сена, не раскрывая глаз: глаз у него тоже не было, из багрово-бурых провалов торчали деревянные колышки с неизвестными капитану символами на торцах. — Прости, Немец. Твур. Его… Адинам отправил нас к гробницам. Прости.

Капитан склонился над другом.

— Всё в порядке. Мы отбили гробницы, меняем вас на наших пленных.

— Нет, — сказал Сена, качая головой. Колышки в глазницах дёрнулись, заплясали. — Убей. Ты… мой должник. Не хочу. Ридра.

Немец быстро осмотрел волокуши. Ридра лежал в соседней. Верхняя часть черепа у него отсутствовала, и серая оболочка мозга выступала наружу. По аккуратно спиленной поверхности кости вилась тонкая длинная надпись, очевидно, на оргну. Остатки рыжих волос по краям были заплетены в тонкие косички, продетые в отверстия на плечах и спине. Прорезы в коже сочились гноем. Ридра беззвучно плакал и смеялся, не отзываясь на слова и касания.

Остальных пленников капитан не знал. Выглядели они не лучше. Все были живы и находились в относительном сознании.

— Это ж шаманы, — повторил гвардейский сержант. — Лучше б…

— Отставить, — хрипло сказал капитан. — Надо срочно медиков сюда…

— Не. Пару дней же протянут и без магов. Их же шаманы накачали.

Капитан сглотнул.

— Зачем?

— Шаманы, — пожал плечами гвардеец. — Откуда же им силы брать? Сударь капитан!..

Но капитан не слушал. Он развернулся и пошагал к месту сбора.

Ростом Хастагра превосходил Немца на целую голову. Капитан подошёл к нему почти вплотную. Орк наклонил личину. Железные брови и подбородок маски были искусно сформированы из маленьких рельефных закорючек, прочитать которые капитан не мог.

Некоторое время он рассматривал маску, сверяя начертание значков с символами на колышках Сены и черепе Ридры. Потом пришёл к выводу, что это не имеет особого значения.

— Я убью вас всех, — с абсолютной уверенностью произнёс он в бесстрастную личину. На душе сделалось самую малость полегче.

Маска склонилась ниже.

— Ритам?

— Ритам, ритам, — сказал капитан.

— Спокойно, спокойно, капитан, — обеспокоенно произнёс Содара. — Он просто убьёт тебя. Без Пагди… Моё предложение таково: под прикрытием ритуала мы начнём атаку всеми наличными силами, причём вместо того, чтобы вострубить в гарьяны…

— Вострубим, — сказал Немец, поправляя сбрую, — куда мы денемся. Только потом.

— Но момент внезапности благоприятствует…

— Да они тут же дракона выпустят — и пожгут нас в чистом поле, как солому. Ангъул не дурак. Надеюсь. Сам понимаешь.

Содара, конечно, понимал — спорил из страха за жизнь капитана.

— Ну-ну, — со смехом говорил капитан. — Покажи-ка мне лучше, как у вас тут принято меч держать.

Принц хватался за голову, но показывал. Немец запоминал.

Приковылял из госпиталя Кави, потребовал права выступить против Хастагры лично. Был оттаскан за уши и принужден к демонстрации ещё каких-то хитрых поз. Немец запоминал.

Никаких фигур и приёмов он смотреть и не собирался, разучивал только позы поэффектней; «разучивал», конечно, — это громко сказано: ухватывал по верхам, предполагая адаптировать по ходу пьесы.

Содара с Кави переглядывались и пожимали: человек плечами, эльф — ушами. В последнее время эти двое стали неплохо понимать друг друга, но капитана оба понять не могли.

— Старший сын Ангъула — лучший мечник Степи, — говорил Содара. — И дело отнюдь не в одном лишь несомненном его превосходстве в силе и выносливости, но и в неподдельном мастерстве. Даже мои шансы в бою один на один с орком обыкновенных способностей всего лишь чуть выше половины. Супротив Хастагры же…

— А без меча?

— Это самоубийство, капитан!..

— Не привыкать. Полагаю, вряд ли у них военная аристократия так уж часто на кулачках дерётся, а?

Содара наскоро нашёл среди воинов нескольких, кто знал манеру безоружного боя орков. Их Немец выслушал с куда большим вниманием.

— Вот так-то, — сказал он наконец, с немалым удовлетворением убеждаясь, что законы развития воинских ремёсел во всех мирах примерно одинаковы. — Содара! Добровольцами в круг идут вот кто…

Капитан неторопливо спустился к назначенному месту — там же, в центре низины. Лениво придержал Ленту.

Хастагра, — теперь почти полностью голый, в плахте и шлеме, — сидел на чурбаке. Двое «зелёных человечков» из орочьей половины круга разминали своему вождю мышцы могучей спины.

— Кобыла, — сказал Хастагра, поднимая личину, — человечий воин ездит на кобыле!

Орки засмеялись послушно, но от души.

— Смеётся над кобылой тот, кто не осмелится смеяться над её хозяином, — спешиваясь, сказал капитан. — Я не думал, что будущий вождь Степи окажется таким трусом.

Хастагра коротко рассмеялся — маска загудела.

— А я не думал, что ты настолько глуп, человек, — презрительно ответил он, вставая с чурбака и расправляя спину. — Иначе вместо благородного поединка раздавил бы тебя голыми руками, как давят крми.

Немец внутренне возликовал.

— Понимаю, — сказал он, неторопливо снимая бушлат, — на мечах-то тебе ничего не светит.

Мужчины стали друг напротив друга. Воины обеих сторон формировали неровный круг. Капитан поднял руку и слегка прищёлкнул пальцами; к нему немедленно подбежал один из гвардейцев и, сгибаясь в низком поклоне, протянул аккуратно связанную циновку.

Немец взялся за перевязь; циновка развернулась с мерным шелестом. Людская половина круга с благоговейными возгласами опустилась на колени. Орки застыли в недоумении.

Капитан протянул руку к ставшему видимым теперь мечу. Провёл пальцами по тусклому холодному лезвию, задержался на богатом эфесе, положил ладонь на кожаную рукоять. Клинок был прекрасен.

Немец поднял оружие и, закрыв глаза, приложил себе ко лбу. От суеты последних дней голова немного болела, металл лезвия удивительно приятно холодил кожу. Капитан постарался, чтобы со стороны это казалось каким-то особым воинским ритуалом — сделал постное лицо и мужественно напряг скулы.

— Это ещё что? — поинтересовался Хастагра, не выдерживая продолжительного молчания. Он уже взялся за собственный меч — великолепный полностью стальной клинок.

Капитан выждал ещё пару мгновений и лишь затем недовольно раскрыл глаза.

— Ты знаешь, что это, — ответил он с торжествующей полуулыбкой.

— Нет. Не знаю.

Немец старательно удивился. Плавным движением он принял одну из тех поз, что демонстрировали ему Кави и Содара.

— Любопытно, — мягко сказал капитан, — ты ничего не чувствуешь?

— Вонь? — с раздражением спросил орк. — Ты всё-таки обделался от страха?

— Князь! — окликнул капитан, не оборачиваясь и храня безмятежную полуулыбку. Один из гвардейцев немедленно подбежал к нему из круга. — Князь, отвечай, что за клинок держу я сейчас в руках?

— Это ж Пагди, государь, — подобострастно дыша, ответил гвардеец. — А только это ж любой князь знает, что это ж Пагди. Вот которые суров не чтят…

— Благодарю тебя, князь, — взмахнул ладонью Немец, перетекая в следующую позицию. Гвардеец поклонился ещё ниже и бегом вернулся в круг.

- «Пагди»? — иронично спросил орк.

— Любой воин царской крови немедленно признал бы этот меч, — так же мягко, но с поразительной для него самого надменностью сказал капитан. — Я признаю Пагди. Его Величество признаёт Пагди. Даже младший князь Пачима признаёт Пагди. Но ты не признал Пагди. Ты не признал Пагди, меч истинных царей. Либо ты не воин, либо… твоя матушка не отличалась скромностью, а, Хастагра? А мудрый Ангъул — он-то хоть знает, от кого на самом деле его старший сын?

На последних словах Немец повысил голос, и теперь уже воины Варты взорвались издевательским хохотом и свистом.

Хастагра стиснул рукоять меча. Кожа его ещё больше посерела, многочисленные шрамы на ней потемнели. Но самообладания орк не утратил, и Немец убрал палец с крючка спрятанного в кармане пистолета.

— Один порез, — подзудил капитан противника, — единственная царапина. Ты готов умереть?

— А ты уверен, что сумеешь нанести мне эту царапину? — зарычал орк, взмахивая собственным клинком. — Я лучший мечник Степи, и я…

— Лучший — по сравнению с тем зелёным сбродом, который был перебит у гробниц одним-единственным эльфом? — презрительно осведомился капитан. — Твой младший брат уже рассказал тебе про свой позор, а, Хастагра? Эльф, Хастагра! Всего лишь жалкий эльф! А знаешь ли ты, кто учил этого эльфа бою на мечах?..

— Кто бы ни учил, сейчас он встретится со своей смертью! — довольно непоследовательно заявил орк.

Капитан изобразил самую задумчивую из стоек, какую только мог вообразить, вспоминая самурайское кино.

— А ты и в самом деле храбрый воин, Хастагра, — произнёс он торжественным голосом. — Что же. Я дам тебе шанс доказать, что ты действительно сын своего отца.

Для спецназа рукопашный бой — ремесло факультативное: «в драке побеждает тот, у кого осталось больше патронов». Однако случается и так, что патронов поровну, нож потерялся где-то по дороге, а победить всё равно очень хочется.

Или, например, надо взять языка.

Или, — вот как сейчас, — спровоцировать здоровенного молодого орка на драку без оружия.

В сорок один год, как ты ни старайся, тело выглядит либо на сорок один — либо ещё хуже. На фоне мощного зелёного парня в юбке капитан, оставшийся в штанах и ботинках, смотрелся слабовато, чего уж там-то. В каком-то смысле он даже рад был, что Хастагра не удосужился снять шлем: под железной личиной надменные ухмылки не так заметны, а то ведь дикарь, который позволяет себе достаточно долго над тобой насмехаться, подлежит уничтожению немедленному — вместо спланированной Немцем показательно-назидательной казни.

Нет уж. Мы волноваться себе не позволим, мы из нас не выйдем. Мы всё сделаем аккуратно, постепенно, возвышенно и романтично. Чтоб девочки визжали, а, капитан?

Хастагра широко раскинул руки, — крепкие такие, длиннющие грабли, — задрал голову и взревел дурным голосом. Рисовался, гадёныш, перед своими; ну и страху нагонял. Если б капитан такое видел впервые, впечатление было бы сильным. А так — ну бычара, ну орёт… авось, пупок вылезет.

Особенно если понимать, что парнишка-то сильно струхнул Пагди. Предложение Немца решить вопрос врукопашную орк принял как дар небес, аж личина затряслась. Человека Вишвы этот лось действительно забодал бы с гарантией. Вот только капитан вовсе не собирался с ним драться, в смысле «обмениваться ударами». Он намеревался Хастагру убить — строго по науке.

Большинство подходов к безоружному бою так или иначе берут своё начало из боя оружного: так уж повелось, что крестьяне, купцы, мастеровые и прочая бюрократия убивают несколько менее профессионально, чем профессиональные воины. А воины, — даже без оружия, — всё равно непроизвольно повторяют те движения, которые отточили согласно ВУС…

Хастагра свернул митинг, наклонил голову и двинулся на капитана. Этого странного человека орк всё равно немного опасался и первый удар нанёс издалека, глубоко прогибаясь в пояснице и подворачиваясь на носках.

Как и ожидалось — длинный, размашистый, загребущий такой ударище.

Хастагра бил кулаком, но бил так, словно всё ещё держал в руке свой здоровенный стальной ятаган.

Ага, подумал Немец, выполняя наиклассическую ошибку рукопашника — оттягивая корпус назад. Серый кулачина, весь в жёстких зелёных волосках, проплыл перед его носом так медленно, что капитан успел удивиться отсутствию на костяшках татуировки — чего-нибудь вроде «ВАСЯ» или совсем уж быдляцкого «ЛДПР». Но всерьёз задумываться о подобной ерунде было лень и некогда, потому что орк замолотил ручищами в добром темпе. Ногами Хастагра, — аристократ, конник, — бить даже не пытался. Лёгкие пристрелочные «стяжки» ему тоже явно были неведомы — зачем, когда в мечной сшибке молодая сытая сила позволяет с одного удара развалить врага напополам?..

Капитан отступал на легких ногах, отрываясь от ударов когда одной головой, когда корпусом. Он совершенно не рассчитывал вымотать противника, — на пятом десятке худо-бедно умнеешь, — только притереться к удобной для того дистанции. Ростом Хастагра превосходил его на голову; разницу в весе капитан оценивал в пару десятков килограммов, причём далеко не жира. Бой вполне мог закончиться досрочно: прилетит такая дынька, пусть даже не слишком точно — и ляжешь, никуда не денешься. Ляжешь — не встанешь; и капитан демонстративно уходил от ударов зелёного Валуева.

Хастагра постепенно переставал опасаться, привыкал к безнаказанности. Сперва он ещё подставлял под возможный ответный удар личину, — надеялся, что Немец сломает кулак, — но теперь шагал вперёд всё агрессивней, бил быстрее, загребал глубже. Капитан оказался вынужден подправлять некоторые атаки собственными встречными ударами — только в конечности, по касательной. На издевательские вопли орков он внимания не обращал, как и на смутный гомон своего полукруга. Значение имела только эта страшная ветряная мельница.

Длинные удары тяжелы, зато короткие — гораздо короче. Опыт — не самая худшая замена молодой реакции и скорости; бывают замены и похуже.

Наконец, темп и логика перемещений орка оказались совершенно «прочитаны» капитаном. Выждав удар, завершающий очередную серию, вместо отхода по прямой он шагнул под кулак противника, пропуская его над собой. Выбросил правую руку навстречу Хастагре, — кулак жёстко пришёлся в солнечное сплетение, — и тут же пробил левой в печень. Скручиваясь по движению, вытанцевал за спину орка.

Будь у Немца нож…

Хастагра, — сын вождя, — даже не пошатнулся: слишком много мускулов, слишком много адреналина, слишком много наглости. Он мгновенно развернулся, прочёсывая скороспелыми ударами то место, где только что находился капитан.

Немец, успевший отбежать довольно далеко, раскинул руки и, непристойно дрыгая тазом, презрительно захохотал, передразнивая рисовку Хастагры перед боем. Гвардейцы откликнулись дружным топотом и криками; орки яростно засвистели. Все в круге видели прошедшие удары, и хоть ущерба они не нанесли — капитан всё же продемонстрировал уязвимость противника.

Если Хастагра и зарычал, то слишком тихо, чтобы это можно было услышать из-под маски. Он резко шагнул вперёд и нанёс очередной удар; и на этот раз, — наконец-то! — почти прямой.

Играть капитан больше не мог. На первой же атаке он сместился на полстопы вправо, прихватил кисть орка левой рукой, а основанием ладони правой, подсаживаясь и вставая, изо всех сил пробил в локтевой сустав.

Когда злой тренированный мужик, весом эдак под сотенку, выбивает тебе выпрямленный локоть — это, граждане орки, больно. Шибко больно. Кость вышла из сумки с приятным бильярдным стуком.

Вот теперь Хастагра зарычал куда менее сдержанно. Инстинктивно дёрнул руку, — но капитан и не думал её удерживать, — и наотмашь хлестнул правой.

Расслабленной кистью.

Мысленно улыбаясь, капитан склонил голову и пропустил оплеуху по касательной. Даже такой слабый удар показался ему весьма чувствительным; на автомате он вскинул правую руку, принимая в сгиб локтя кисть противника; тут же накинул сверху свою левую. Подшагнул, перераспределяя вес тела.

Орк потянул руку к себе. Капитан снова не препятствовал, двигаясь вслед за накрепко захваченной кистью и выжидая момента, когда угол в локте сделается равным девяноста градусам.

Обыватели склонны воображать, будто бойцы спецназа — сплошь мастера боевых искусств, изучающие каждый по сто тыщ секретных приёмов. К счастью, это не так: люди опасных профессий ежели и склонны предаваться каким-нибудь милым безумствам, то уж точно не настолько нелепым.

Нормальный, половозрелый боец в работе обычно использует, — и, соответственно, осваивает, — двадцать, много тридцать мордобойных формул. И не «секретных» — а чтоб работали. Осваивает накрепко, «от зубов».

Из этих двух десятков приёмов до совершенства доводятся пять, шесть, редко семь. Есть такое слово — «коронка».

Одной из «коронок» Немца был узел локтя.

Прямой угол, кулак противника направлен к его голове… ах, мы и кулак-то сжать не успели? ну, тем более. Эх, дуби-и-инушка!..

Хастагра всхряпнул, прочертил босыми ногами красивейшее воздушное па и грянулся оземь. Падать с коня он умел, потому и здесь не расшибся, но особой роли это уже не играло. Продолжая удерживать кисть, капитан сместился влево, почти подпрыгнул и всем своим центнером обрушился на вытянутую вверх руку противника, жёстко выставив колено.

Физика, всегда только физика.

Лучевая кость Хастагры не выдержала обстоятельств.

Орк взвыл, забился под навалившимся человеком. Немец, прижимая колени, развернулся, откинул правый кулак себе за спину и несколько раз ударил под плахту, сильно и почти наугад. Попал — потому что противник провернулся под ним, укрывая пах.

И окончательно «отдал» руку.

Капитан, скручивая сломанное предплечье, навалился снова, ещё и ещё, всем телом, пока не почувствовал, что осколок кости рвёт мясо. Хастагра ревел, бился под ним, яростно дёргая железной своей личиной — но не мог пустить в ход даже клыки.

Немец подналёг. Кость пробила серую шкуру руки, кровь из разорванной вены хлестнула по маске. Орк выгнулся дугой, почти сбросив с себя капитана, и тому пришлось наступить коленом на выбитый локоть левой руки.

Он чуть докрутил сломанное предплечье и потянул его вверх. Осклабившись жутко и окончательно, капитан двигал острый осколок кости выше и выше, к самой маске; надеясь только, что мероприятию никто не осмелится помешать.

Когда кость заскрежетала по металлу шлема, Хастагра понял. Крови он потерял не так уж и много; попытался было отвернуть голову — но Немец запыхтел и навалился последний раз, направляя острый край под самую расписную железную бровь, в провал глазницы, в мягкое.

— За Сену! — прошептал капитан, низко склоняясь к ненавистной маске. — А щас будет за Ридру… Всех, до последнего!

Когда ноги Хастагры наконец перестали подрагивать, капитан выпрямился и вытянул вошедший в мозг орка осколок его же кости. Немного чёрной жижи выплеснулось из-под маски — но и только.

Немец стащил с убитого шлем; посмотрел в окровавленное лицо, но плевать, конечно, не стал.

Вообще-то, изначально он предполагал просто застрелить Хастагру под шумок, а потом вложить персты в рану и заявить, что это «оно само». Но и так неплохо получилось, а, капитан?

Он голыми руками, на глазах двух армий убил лучшего бойца Степи, притом не пропустил ни единого удара. Хотя и взмок, конечно, как сволочь.

Немец тяжело поднялся на ноги. Круг молчал: люди заворожённо, орки — в ошеломлении.

К тому моменту, как продрогший капитан натянул рубаху и накинул бушлат, зелёные опомнились. Сперва по их шеренге прокатилось нехорошее волнение, затем гулкий шёпот недоумения и скорби наполнился яростью. За несколько ударов сердца, — как оно обычно и случается, — настроение круга переменилось; круг лопнул, и две оскаленные дуги покатились навстречу друг другу, стремительно превращаясь в отрезки прямых.

— Это ж орки! — радостно вопил над самым ухом капитана «младший князь Пачима». — Они ж Ритам не чтут! Бей!..

— Оставить! — крикнул Немец. — Гвардия, стоять!

Гвардейцы, недоверчиво озираясь, притормозили; орки, напротив, ускорились. Капитан неспешно вынул «макаров», присел на колено и методично принялся расстреливать набегающий строй мечников.

Как в тире — из восьми выстрелов в цель ушло семь.

Не как в тире — попадания в «яблочко» никто не требовал.

— Гвардия! — сказал Немец, меняя магазин. — А вот теперь — бей.

Хастагра привёл с собой в круг родовитых конников. Капитан отобрал тёртую-битую тяжёлую пехоту; вопросы аристократизма и вообще занимали его довольно слабо.

Закончилась эта сшибка немного предсказуемо. Варта потеряла одного убитым, ещё двое получили лёгкие ранения. Орки полегли все.

Нести себя на руках Немец, конечно, не позволил.

— Живо! — сказал он восторженно окружившим его бойцам. — Собрать хабар и по коням. Своего не бросать. Полминуты!

Но прежде, чем истекло отпущенное время, земля под ногами ощутимо дрогнула. Капитан проворно обернулся: по ту сторону низин приходила в движение конница Орды.

А ещё дальше, там, где парил над землёю скрытый от глаз дракон, разгорались в высоком небе медленные сполохи молний.

Отблески молний ложились на сталь машины. Мутное облачко приближалось к рощице, где капитан укрыл «коробочку». Двигалось оно небыстро, — дракон выписывал некие промежуточные эволюции в воздухе, — но уверенно.

— Магов надо отводить, — сказал Немец, рассматривая мелькающий в глубине облака тёмно-синий силуэт. — Чего он там круги-то нарезает?

— Эээ… дракон не может коснуться земли, потому вынужден всё время держать себя на крыльях. В сущности, шаманы и не собирались призывать змея надолго, ибо призванный змей с той же лёгкостию обернётся против своих властителей, с каковой обрушивается он на врагов, каковая лёгкость…

— И как он тогда врагов-то выбирает?

Дурта облизал губы. В последнее время он осунулся ещё больше: сказывалась почти непрерывная работа над Каргом. Раны, выжжёные расплавленным металлом в теле Кави, действительно складывались в ключ, и мудрец лихорадочно раскручивал свои свитки и калькуляции, пословно собирая желанную формулу.

В смысл Карга Немец так пока и не вникал, — слишком уж всё закрутилось, — но искренно надеялся, что оно того стоит. Мудрец выглядел бледно, нещадно тиранил эльфёнка, путал слова и на вопросы реагировал не сразу.

— Никак, — вмешался Содара прежде, чем Дурта собрался с мыслями, — дракон покамест летит в заданном шаманами направлении. Он атакует цель, которая покажется ему наиболее достойной.

— Самой опасной?

Принц мгновение подумал.

— Самой крепкой. Жизнь дракона в облике змея не столь продолжительна, чтобы он позволил себе тратить дыхание на беззащитную добычу. Именно сие обстоятельство даёт шанс войску, отнимая его у нас…

— Не «нас», а «вас»? Вы-то сейчас с позиции — бегом арш!

— Капитан!..

— Сударь капитан!..

— Эээ!..

— Выполнять! И магов отвести.

— Но шаманы…

— Отставить. Шаманы, по всему, меня ведут с самого поединка — смотри на трассу.

— Эээ…

— На дракона, Дурта, на дракона!

— Сударь капитан снова прав: змей, не взирая на странности его перемещений, идёт ровно на нас. Однако же не могу понять причины, по которым движение его столь неторопливо.

Все молчали. Капитан лихорадочно проверял снарягу.

— Змей даёт время коннице, — сообразил наконец Содара, более искушённый в здешней военной тактике. — Да, несомненно. Ангъул намерен подгадать время таранного удара таким образом, чтобы к сему моменту дракон успел уничтожить нас.

— Не «нас», а «меня».

— Его Величество ведёт тяжёлые пороки…

— Содара! Орки будут ждать, пока отработает авиация. Ты главком — делай дело!

— Но…