Капитан. Наследник империи Дубчек Виктор

— Понятия не имею, — повёл плечами сударь капитан, — попытка-то не пытка… Но только нет здесь никакого секрета, обычная химия.

— Химия… кое-кто в жёлтом крыле занимается и вопросами взаимодействия стихий. Но узнать точнее мы покамест не можем: надобно дождаться возвращения гонца.

— Ты объяснил, чтоб он в городе ни к кому не приближался?

— Разумеется, капитан Немец, разумеется. Однако если проклятие исходит лишь от тебя…

— Не «проклятие». Не «проклятие», чёрт возьми! Просто — болезнь. Я, допустим, тебя заражаю, ты — следующего. Сам говоришь-то: сеструха твоя слегла? слегла. Гвардейцы. Теперь солдаты.

— Спокойно, капитан. Всё это так, но ведь хворь Севати развивается много медленнее моей. А с тех пор, как мы проследили за фокусником, что-либо в характере хворобы могло и перемениться.

Сударь капитан придержал коня:

— Да сколько я должен одно и то же долдонить. Медленней — но развивается. Что изменится-то? Божьим духом все поправятся? Не прячь ты голову в песок, Содара. Думай. Спасти ты сейчас можешь — четырнадцать человек.

Принц промолчал и отвернулся. Рот его сжался в привычную уж горькую линию.

Увы, подумал Кави. Он глубоко понимал ныне суть духовного терзания Лорда-Хранителя. Дело было не только в том, что отец-император, отправляясь в тяжёлый, но, — как было известно эльфу, — победоносный поход, оставил сыну цветущую столицу — затем лишь, чтоб по скором уж прибытии узреть город во власти чудовищного поветрия. Судьба жестока в своих забавах, и воля суров лежит вне пределов человеческой власти — равно же как и человеческого разумения.

Но теперь же судьба поставила пред молодым принцем куда более бессердечный предмет: именно ему предстояло решить, кто в Нагаре останется жить — а кому предстоит умереть. И подлинный ужас сей дилеммы заключается в том, что любой, решительно любой выбор — это убийство. Пусть и опосредованное… нет, менее всего сам Кави, — сколь бы остро ни разрывалось его сердце от сочувствия к принцу-наследнику, — желал бы сейчас разделить с ним эту тяжесть.

Разумеется, можно было не сомневаться в том, что Севати милость принца не минует ни при каких обстоятельствах…

Слух эльфа различил впереди конское ржание, бряцание воинского снаряжения, приветственный шум; Кави кинул взгляд на дорогу. О да; за этим же поворотом располагалась застава Первого легиона — головной дозор встретился со своими. Следовательно, Малых врат столицы вскорости достигнет и остальная часть отряда.

— Жёсткий карантин, — в очередной раз напомнил Немец, склоняясь к Содаре. В седле сударь капитан держался и правда много увереннее; впрочем, он и вообще быстро учился. — Особенно из города. «Колючка» есть в наличии? Хотя отставить, у вас же с металлом напряжёнка… Поставить блок-посты, обеспечить подвоз продовольствия, но близко никого не подпускать.

— Я помню, капитан, — отстранённо сказал Лорд-Хранитель. — Ты полагаешь, таким способом нам удастся сохранить хотя бы часть горожан?

— У некоторых и так-то должен быть иммунитет… — уклончиво сообщил Немец, — если наши таблетки работают, то, значит, и анатомия одинаковая, а тогда и болезни должны быть примерно схожие. Ты сейчас не о Нагаре думай.

— О чём же мне заботиться, как не о благе горожан? — искренно поразился Содара.

— О Варте, принц, о Варте. В нерезиновую вашу… в столицу, говорю… В общем, переехать желающих найдётся. Главное, чтоб вся страна не вымерла.

— Неужели есть опасность и подобного исхода? — ужаснулся принц.

Сударь капитан задрал подбородок и с наслаждением поскрёб ногтями изрядно отросшую щетину; заметно было, что под ногтями уж черным-черно. Кави очередной раз возблагодарил суров за эльфийскую безбородость.

Впрочем, эльф и без того испытывал острую нужду в омовении.

— Ну… — протянул Немец, неприятным взглядом осматривая ладонь, — с гигиеной вашей я пока толком-то не ознакомился, но наблюдение одно имею. Вроде как есть надежда до бати твоего продержаться.

— В этом нет нужды, — сказал Содара несколько резче, чем, вероятно, следовало, — покамест Лорд-Хранитель Варты — я; и я уполномочен решать подобные вопросы самостоятельно.

— Горжусь тобой, — сообщил сударь капитан, — только лучшие-то маги, говоришь, в поход ушли?

Молодой принц, признавая правоту собеседника, кивнул и отвернулся. Кави мало что не телесно чувствовал его желание загладить вину пред императором. И не из страха, нет: подобное предположение мог бы выдвинуть лишь явный глупец. Содарой двигало чувство ответственности.

«Он будет прекрасным правителем», подумал эльф, «наследник по крови, человек…»

Многажды лучший правитель, нежели удалось сделаться самому Кави.

— Ты полагаешь, нам следует избрать тактику выжидания? — спросил Содара, оглаживая холку своего жеребца. Кони ощутимо волновались от предчувствия скорого отдыха.

— И стратегию, — кивнул Немец, похлопывая себя по карману с ларцом, — четырнадцать.

Лицо Содары еле заметно исказила гримаса душевной муки, и Кави почувствовал себя должным прийти на выручку принцу:

— До возвращения императора Адинама Доброго осталось четыре дня, — сказал он, подгоняя коня.

С тех пор, как сударь капитан всё же настоял на включении эльфа в «ближний круг», Кави отнюдь не злоупотреблял своим правом на участие в совете. Впрочем, он вполне сознавал, что даже успей завоевать некий авторитет в глазах принца — тот всяко не мог не отнестись к подобной осведомлённости с извинительным недоверием.

— И с чего ты так решил… эльф? — скептически поинтересовался Содара, вздёргивая подбородок.

— Он тебе расскажет, — немедля вмешался сударь капитан, еле заметным движением головы указывая на сопровождающих всадников. — Потом. Если захочешь.

— Гонец с известием о славной победе прибудет не далее как завтра, ранним утром, — понизив голос, сказал Кави. — Уверен, Ваше Высочество более чем в состоянии самостоятельно решить, требуют ли несколько часов преимущества в осведомлённости существенных мер секретности.

Несколько мрачных мгновений Содара, хмурясь, пытался определить, не скрывается ли в словах его недавнего повергателя тайной насмешки, но, разумеется, таковой не обнаружил и ограничился неопределённым кивком.

Кави, безусловно, и в голову не пришло бы смеяться над Содарой. О нет; эльфом двигало искренное желание хоть немного облегчить груз ответственности, упавший на плечи молодого принца столь внезапно. Конечно, отчасти к сему рыцарскому порыву примешивалось желание оказаться в известном смысле гонцом, принесшим благую весть… эльф отчётливо сознавал, что как мечник заслужил уважение; но не дружественность, увы, отнюдь не дружественность.

И всё же, всё же… первостепенное значение теперь имел совсем иной вопрос: кому достанутся чудесные пилюли сударя капитана.

Возможность исцеления немногих избранных лишь острее подчёркивала безысходность положения всех остальных. Тако же при глубоко неправедном общественном устройстве богатство некоторых лишь подчёркивает скудость многих…

— Да у нас-то так же, — зевая, резюмировал капитан, — сто семей в жиру утопли, а остальные с голодухи мрут.

— Но, как я понял, — с сомнением заметил Кави, — Земля достигла многажды большего изобилия и могущества, нежели мой мир?

— И что толку? Этим — всегда мало. У нас вон тоже некоторые: «когда ж они нажрутся, когда ж они нажрутся…»

Капитан потянулся всем телом, расправил руки. Потряс затекшими ладонями.

— Никогда, — сказал он, вставая. — Никогда они не нажрутся. Потому что у них смысл жизни — жрать. И гадить.

Он покачался на месте, разминая ступни.

— Ходу, Кави. Уже должно подействовать.

— Увы, — довольно уныло пробормотал эльф, шагая вслед за Немцем, — сомневаюсь, чтоб меня допустили к общению с принцессой.

Человек рассмеялся:

— Меня-то допустят. Расскажу потом.

Вот так, капитан. Поединки поединками. Впрочем, ты б сеструху за чучмека тоже не отдал бы, а? Это Кави повезло ещё, что эльф — орка бы так точно…

Вообще, забавно тут у них с нацменьшинствами. Угнетать не угнетают, а и воли не дают. Тех же эльфов, например, — даже городских, — ни в армию, ни тем более в гвардию не берут.

Он откинул полог палатки, прищурился, привыкая к свету, и огляделся.

Деревянных двухэтажных бараков, где раньше располагались гвардейские казармы, на всех, конечно, не хватило. Армейцы быстро и деловито отгородили рогатками дополнительную территорию, разбили шатры, выставили посты.

Гвардейские тройки сперва специализировались по более тонкой работе — филонили. Товарищ Содара, однако, быстро зарядил шороху, и профитилённые дворянчики взбодрились.

Из Нагары потянулась тоненькая струйка добровольцев. Или «добровольцев» — при грамотном подходе разница чисто номинальная. Прибывали, в основном, ремесленники, чиновники, маги из Академии. Форменная чернота лагеря разбавилась зелёными, жёлтыми, тёмно-алыми и прочими разноцветными робами колдунов. Изнеженную волшебную публику селили в казармах, чиновников — по палаткам, работягам не досталось даже тряпичной крыши.

Никто, впрочем, не роптал.

Хотя паники в городе пока не наблюдалось, скрыть от горожан какие-то серьёзные нелады было невозможно. Прежде, чем Лорд-Хранитель спохватился, — и затребовал консультации у докторов Академии, — зараза успела распространиться достаточно широко. Да даже и прими Содара какие-то меры… какие? ничего он сделать-то не мог. Кроме того, что сделал.

Толковый мужик, подумал капитан. Молодой просто.

И эльфов не любит — но эльфов-то здесь никто не любит, даже сами эльфы.

Удачно, конечно, вышло, когда гонец от папы Адинама прибыл в точно указанное Кави время. Люди вообще любят, когда им что-нибудь хорошее предсказывают — а уж если ещё и сбывается…

— Не положено, — зыркнул на Кави здоровенный гвардеец, перекрывший своей бронированной тушей проход к лазарету. Принцессу Севати, спешно и в глубокой тайне привезённую из города, разместили именно там.

— Он со мной, — сказал Немец, не сбавляя шага.

С прохода туша не сдвинулась, но приобрела на редкость своеобразный изгиб: капитану гвардеец демонстрировал опаску и уважение, а Кави — тоже опаску, но ещё и презрение. Конструкцию увенчивала трепетная готовность умереть, но не пропустить кого бы то ни было к принцессе.

— Вам тоже нельзя, — с явным сожалением сообщил гвардеец, — приказ Его Высочества.

Капитан подумал и упираться не стал. В конце концов, таблетку-то девчонка получила — остальное уже детали. В другой раз надо будет сослаться на необходимость консультации с магами, точно. И одному идти, без Кави.

Он махнул рукой доблестному гвардейцу и развернулся к Малым вратам.

Нет, с эльфом и туда по-любому не пустят.

Ушастых в лагере, ясно, не наблюдалось, если не считать Кави-старшего, деликатно державшегося в тени капитана. Заметно было, что в этом бардаке бывший будущий принц-консорт чувствовал себя не слишком-то уютно — не находилось ему тут дела, да и со статусом серьёзные непонятности.

Кави-младший тем более не казал носу из отведённого под магическую мастерскую домика. Неграмотный эльфёнок неожиданно продемонстрировал редкую страсть к печатному слову и теперь помогал Дурте сортировать какие-то там древние свитки. Достойный мудрец накопил действительно солидную коллекцию книг — некоторые из его сокровищ вызвали ажиотаж даже у магистров Академии.

Теперь полевая библиотека пополнялась вывезенными из столицы свитками, и всклокоченный Дурта лихорадочно шерстил эти материалы, выискивая одному ему ведомую главную Военную Тайну.

Так что, капитан, делать-то будем? Относительную свободу нам Содара предоставил, а куда девать её, эту свободу — сказать позабыл.

Оно, конечно, понятно. Лорд-Хранитель сейчас в разъездах: готовится папу встречать, проверяет блок-посты на юге и западе… хотя толку-то. Немец был железно уверен, что кто захочет — тот из Нагары выберется. Да сам же принц-то заразу и разнесёт; или вон хоть фуражиры его.

Без карантина, ясно, тоже не обойтись…

— Ладно, — сказал Немец, — карантин — на то и карантин. Пойдём-ка наших умников встряхнём.

— Эээ… — встряхнул копною рыжих волос достойный Дурта, — но, скажите на милость, какие ещё действия могу я тут порекомендовать? Даже и тебе самому вполне очевидно, что сугубо магическими средствами одолеть поветрие не удастся.

— Да ладно, — удивился сударь капитан таким невинным тоном, что истинная подоплёка вопроса сделалась для Кави совершенно понятной, — вон же, сколько колдунов-то пригнали. И зелёные, и всякие. Скажешь, зря?

— Скажу. Зря, напрасно и, более того, всуе. Магия может сдержать развитие хворобы в уже заболевшем, и то при условии, что мера сей хворобы не достигла ещё определённого фатального предела. Магия может предотвратить передачу немочи от одного человека ко другому. Я даже готов принять на веру твоё учение о крошечных существах, посредством которых и…

Дурта резко замолчал и воздел ладони к высоким залысинам.

— Кави!.. — произнёс достойный мудрец.

— Слушаю? — сказал старший.

— Чего? — сказал младший.

— Не «чего», а «слушаю», - строго поправил старший.

— Ну, слушаю, — огрызнулся младший, независимо передёргивая плечами.

— Эээ… — сказал Дурта, с очевидностью игнорируя перебранку, — подай же мне четвёртый тубулус… тот, с двумя жёлтыми полосками.

Юный тумул надкусил яблоко с другого боку, поболтал в воздухе ногами и сделал вид, будто собирается спрыгнуть с верстака. Не прямо сейчас, нет… но в самом ближайшем и несомненном будущем.

— Отставить тубулус, — сказал сударь капитан, пресекая попытку достойного мудреца улизнуть в мир возвышенной учёности.

Немец подождал, пока Дурта вернётся в себя, и с великой терпеливостью пояснил:

— Микробы — научный факт. Но сейчас это не важно. Сейчас важно понять, что делать дальше.

— Эээ… Содара… — с тоской поглядывая на недоступные нынче свитки, предпринял очередное усилие Дурта, но Немец был неумолим.

— Очень хорошо, что Содара, — сурово отрезал сударь капитан, — но только Содара твой сейчас и сам не знает, куда бы нас приткнуть. Мы здесь лишние сейчас.

— Давайте проясним: кто лишние?

— Мы лишние, — спокойно ответил Немец. — Здесь и сейчас. Некуда нас в уравнение-то приткнуть.

- «Уравнение», - задумчиво протянул Дурта, — полагаю, я понимаю, о чём идёт речь…

— Я полкниги уже по Варте этой шарюсь, — с заметной тоскою продолжал сударь капитан, — а полезного для общества пока ничего не сделал. Ничего, понимаешь? Почти исключительно собственным выживанием занимаюсь, а кроме этого — ничего.

Кави выслушал сии сентенции с огорчением, хотя виду, разумеется, не подал. Сударь капитан, впрочем, несмотря на тщательно демонстрируемое отчаяние, оказался достаточно внимателен, чтобы обратить внимание на поникшие уши эльфа.

— Ну, Кави выручил, конечно… — сказал человек, — ну да мы тут все друг друга выручаем-то, по очереди. А! Вот чуму ещё приволок — это да, большое дело.

— Уравнение… — сказал Дурта, привычно увлекаясь новым для себя понятием, — давайте проясним: уравнение подобно весам, в коих мы на одну чашу помещаем, к примеру, поступки добрые, на другую же — деяния дурные; баланс сих умозрительных весов и будет определять полезность того либо иного явления для, как ты говоришь, общества; я прав ли?

— Прав… Думья, — согласился сударь капитан, и уважительная тонкость поименования не ускользнула от слуха принца.

Определённо: Немец последовательно и осторожно выводил достойного мудреца на обсуждение вопросов, суть которых оставалась пока скрытой от понимания эльфа; эльф, однако, чувствовал, что суть эта, — буде сделается постижима, — окажется ему крепко не по нраву.

— Скажи на милость, — сказал достойный мудрец, видимо поощрённый уважительным согласием Немца, — а ведь принесённое тобой поветрие… решительно, ежели взяться уравнивать чаши — что-то должно оказаться и на другой…

— Сударь капитан вернул в Варту Пагди, — неожиданно для себя самого подал голос Кави.

В сей же миг он осознал, что подобным речением ни на алпаку не погрешил против внутреннего своего убеждения. Сколь странным и противуестественным ни показалось бы положение при взгляде со стороны, но в сей момент Кави действительно чувствовал, что возвращение Пагди ценит превыше спасения себя самого.

Осознание это оказалось поистине неожиданным, но, в сущности, вполне объяснимым. В конце концов — с дорогим его сердцу мечом он успел уж проститься, входя в Вартулу… как и со всем остальным. Как и с самим собою. Он возвращался в прошлое своего мира, дабы спасти будущее своего мира — такая задача стоит любых потерь.

Севати…

Бывший будущий муж императрицы горько встряхнул иссиня-чёрными прядями.

Увы; принцесса предназначена младшему Кави. Так судили суры.

Старший же… старшему разумнее всего было бы занять подобающее место — место старшего брата. Советчика и помощника, но не самостоятельного игрока за этим чалайным столом, о нет. Знание грядущих событий — важное подспорье не только в устроении дел личных, но и в целом для Варты; а Варте он готов служить столь же преданно и беззаветно, как служил в прошлой жизни.

А в подобном служении — мыслимо ли сыскать лучший инструмент, нежели Пагди?

— А, — сказал младший, весело болтая босыми ногами, — это тот волшебный меч? Мне рассказывал Дурта… ой!.. то есть, достойный Думья! Ну вообще…

— Надень, наконец, сандалии, — сказал Дурта, — ты в храме знания. Книги не терпят непочтительности.

— Подумаешь… — сказал юный тумул, поджимая пятки под верстак, — это смотря какие книги.

— Ты пока никаких не читал, — резонно заметил мудрец, — а посему…

— Пагди, — напомнил сударь капитан.

— Эээ… да. Так вот, сколь помню обстоятельства вашего появления в Вишве, именно Пагди ответственен за перенос. Обращаясь к метафоре «уравнения», с изрядной долей уверенности должен отметить, что…

— Мы погибли, — сказал Кави.

— Эээ?..

— Что?

— Чего? То есть — слушаю.

— Нет, здесь как раз «чего»… поешь тебя суры! ну что за дикарь — драконья погибель!

— Мы погибли, — повторил Кави, — там, на входе в бетонное подземелье, сударь капитан.

— За весь коллектив не скажу, а я-то вот вроде пока жив — смотри.

— Ох!..

— Х-ха, ха-ха-ха!..

— Эээ…

— Ох… Уверяю Вас, сударь капитан, в подобных телесных воздействиях нет ни малейшей надобности. Я далёк от какого бы то ни было помрачения рассудка. И, к слову, порукой моему душевному благополучию, — равно как и телесному, — служит этот самый предмет разговора…

— А если не царь? — с интересом уточнил капитан.

— Любого другого прикосновение к Пагди умертвит либо лишит разума. Не непременно в тот же миг, однако наверняка.

— Содара-то пока не царь, а ты его порезал. И я, кстати, тоже не царь, а за меч держался запросто.

— Пагди признает и не причинит вреда любому законному властителю любой державы: настоящему, бывшему — или предначертанному.

Вот так, товарищ капитан, поздравляю. Ты теперь, оказывается, предначертанным успел заделаться. Арагорном, итить-колотить.

Что-то, видимо, не особенно приятное промелькнуло в его лице, потому что эльф поджал уши и торопливо уточнил:

— Ведь Вы не почувствовали какой-либо угрозы, исходящей от моего меча, сударь капитан?

— Нет, — честно ответил Немец, — сабля как сабля.

— Скажи на милость… — сказал Дурта, шелестя очередным свитком, — а всякий обычный смертный при виде Пагди должен чувствовать мистическое беспокойство, вызываемое ореолом мараны. И вот что пишет по этому поводу достославный Манас Гора…

— Отставить гору, — сказал капитан, чувствуя, что его против воли начинает затягивать водоворот этого бреда. — А у нас, когда ты «вованов» рубил?

— Меч в моей длани покорен воле обладателя, — покачал головой Кави. — Я не жаждал гибели этих людей и убивал лишь тех, кого нельзя было усмирить иным способом. Ежели я не пожелаю, Пагди не причинит вреда сверх того, что причинил бы обычный клинок.

— Вот здорово! Вообще…

— Эээ… Весьма примечательна также история появления Пагди во владении Адинама Первого, основателя императорской династии Великой Варты. Хотя нет, «Великой» державу начали называть уже позднее, при Адинаме Железном, каковой, следует отметить, совместно с…

— Дурта! — сказал капитан, понемногу свирепея. — Меч.

— Эээ… вот. Манас пишет, что меч рода Адинамов сберегает своего владельца, устраняя всякую смертельную опасность, непосредственно угрожающую таковому.

— Какому «таковому»? — с интересом спросил Кави-младший, метко вышвыривая огрызок очередного яблока в узкое оконце.

— Владельцу, — пояснил Дурта. — Не сори.

— Нормально, — отмахнулся эльфёнок. — Я потом заколдую — сад вырастет.

— Ты не умеешь колдовать, — заметил старший.

— Я потом научусь.

Капитан заинтересованно посмотрел на принца. Тот взгляд истолковал верно и с улыбкой покачал головой. Понятно: магия-то не всем доступна.

Всё равно парнишка лихой — хотя бы тянется.

Вот, судя по старшему, в фехтовальщики-то выбился.

— Выходит, — сказал капитан, возвращаясь мыслями к более насущной теме, — когда граната рванула — мы оба умерли, но Пагди нас вроде как с того света вытащил?

— Совершенно так, сударь капитан.

— Эээ… не вполне. Рассуждая более строго, вы не столь умерли, сколь очутились в ситуации, когда гибель ваша сделалась решительно неизбежной; я прав ли?

Эльф и человек синхронно кивнули.

— А! — уверенно сказал Дурта. — Тогда и ваше прибытие сюда объяснимо более чем несложно: Пагди перенёс вас в Вишву, выполняя предсмертную волю своего владельца. И, полагаю, я не особенно ошибусь, если предположу, что воля эта обусловлена…

— Не ошибёшься, достойный Думья, — поспешно прервал его Кави-старший, косясь на Кави-младшего. Немец не сдержал улыбки; эльфёнок, захваченный рассказом, ничего особенного не заметил.

— Эээ… да-да, я понимаю. Тогда в сей поистине чудесной истории остаётся указать лишь на единственную загадочную частность: каким образом Пагди признал сударя Немца подлежащим своей протекции?

— Я держался за рукоять, — хрипло сказал капитан.

— Пред самым разрывом? когда пытались отстранить меня от гранаты, сударь капитан?..

— Да.

— О да…

— Вот и ответ, — со сдержанным торжеством сказал Дурта. — Давайте проясним: верно ли собрал я мозаику событий в то самое «уравнение»?

— Верно, Думья, верно, — согласился капитан, оценивая раскрывающуюся перспективу. — Значит, я по здешним понятиям законный царь. Меч меня признал… ха! Содара-то тоже признал.

— Эээ?..

— Не суть. Кави!

— Слушаю?

— Ага, слушаю!

— Не ты. Когда Содара должен был вернуться-то? Не пора нам на выход?..

По выходе из магической мастерской, кою сударь капитан упорно именовал «избой-читальней», человек долго стоял недвижно. Так долго, словно пытался сквозь толстые подошвы своих необыкновенных закрытых сандалий прочувствовать, как растёт жухлая истоптанная трава. Но трава, — даже и самая свободная и молодая, — тянется к солнцу слишком медленно, чтобы её развитие оказалось заметно глазу — или стопам, сколь ни тщись человек вжаться в землю.

— Нет, — сказал человек, решительно поднимая голову, — нет.

— Позвольте уточнить, — аккуратно спросил Кави. — Что именно имеете Вы в виду, столь категорично отрицая некое неизвестное мне положение либо суждение?

Сударь капитан некоторое время молчал.

— Знаешь, эльф, — сказал он наконец, и в его устах расовое поименование прозвучало почти ласково, — у нас на Земле любят поговорку одну. Писатель написал… писатель умный был, а повторяют часто дураки. Так часто бывает-то, знаешь.

— Но что же это за поговорка, о которой идёт речь? — спросил Кави, испытывая серьёзную неловкость, как будто заглядывал в ту часть души сударя капитана, куда ему вовсе, вовсе не следовало бы заглядывать; правду молвить — у всякого из нас можно сыскать такой уголок.

- «Мы в ответе за тех, кого приручили».

Кави чуть поразмыслил и осторожно заметил:

— Мне представляется, что поговорка сия хоть и отмечена некоторым внешним ореолом мудрости, однако же…

— Так и есть, эльф, — сказал сударь капитан, очевидно не слушая, — всё-то наоборот. Да нет, это всё правильно… но это кому как, на самом-то деле. А я — это я в ответе за тех, кто меня приручил.

— Почему так?

— Потому что позволил себя приручить, — улыбнулся Немец.

От слов, от улыбки, от спокойной простоты речи сударя капитана веяло мертвенным холодом; но Кави было совершенно ясно, что там, где сам он видел повод для по меньшей мере встревоженности, там капитан усматривал некую необъяснимую надежду.

Однако… надежду — на что?

— Не боись, ушастый, — сказал человек, по всей видимости, читая эльфа подобно развёрнутому свитку, — на крайний случай… будет у тебя ещё один ангел-хранитель.

Прежде, чем Кави успел хоть как-нибудь ответствовать на сию пугающую сентенцию, сударь капитан встряхнулся всем телом и продолжил:

— А ты, помнится, говорил — алмазы у вас дешёвые. Смогёшь достать сколько не жалко?

— Отчего же, — в изрядном недоумении пожал плечами Кави. Достать мало что не бросовый камень было без труда хоть у кузнецов, хоть в оружейне.

— Сообрази, — приказал сударь капитан, впадая в своё привычно бесцеремонное, но ничуть уж не раздражающее состояние. — Бегом. Точка сбора — в палатке у нас. Воинское приветствие разрешаю не выполнять. А я пойду пока Содару встречу…

Действительно: прибытие отряда Лорда-Хранителя возвещали далёкие звуки гарьянов. Лагерь наполнялся приятным острому уху бывшего полководца шумом… о да; Кави желал бы занять соответствующее место у трона: опыт, знание грядущего, преданность Варте — всё это заслуживало сколь можно более полного применения в предстоящих, — да и нынешних, — испытаниях.

А Пагди, который пришлось полудобровольно отдать Содаре… что же; его отсутствие не помешает пусть и не благородному, но достойному эльфу остаться собою.

И каково же оказалось удивление Кави, когда первым, что довелось узреть ему по возвращении в шатёр, стало в высшей степени довольное лицо сударя капитана — о да, Немец держал в руке Пагди!

— Содара излишки передал, — ответил благородный человек на невысказанный вопрос принца. — Только я их тебе не отдам: у тебя документов нету.

Кави только что и вздохнул, безошибочным навыком прозревая очередную каверзу.

— Камешки принёс? — спросил сударь капитан.

Храня всё то же заинтригованное молчание, эльф устроился за походным столом и передал человеку два увесистых мешочка.

— А теперь слушай, эльф, — сказал Немец, быстро проверив содержимое и спрятав «сокровище» в свой мешок. — Что бы ни случилось — держись прежним курсом. Не волнуйся. Работай головой. Будь внимателен. Теперь ты в ответе. Понял?

— Сударь капитан… — выдавил Кави, вновь поддаваясь ощущению холода, которое так не вязалось со спокойной улыбкой человека.

Немец намотал ремень мешка на левую руку, в её же ладонь перекинул Пагди. Правой достал пистолет — тот самый «макаров»… ну да и неоткуда здесь было б взяться иному.

— Сударь капитан! — закричал Кави, вскакивая из-за стола.

— Не бойся, эльф, — улыбнулся Немец, поднося к виску ствол пистолета, — я иду, я живой, я один на Земле. Принцессе привет!

Грянул гром.