Голос Земли Вербер Бернард

– А никаких выборов больше не будет. Религиозные деятели извлекли уроки из своего поражения. Едва придя к власти, они объявили конституционную реформу, в соответствии с которой страной должны править не люди, а Бог. У нас в одночасье все стало как в Иране: кандидатов на пост президента назначает религиозный совет, а избирает в узком кругу комитет старых бородачей. Молодым это, естественно, не нравится, но власти увеличили число полицейских и, как в Турции в начале двухтысячных, арестовали всех военачальников. В итоге теперь мы погрузились в пучину теократической диктатуры, на страже которой стоит вездесущая полиция. А урезание свобод продолжается. Наши министры заговорили даже о том, чтобы запретить музыку, танцы и кино.

Он провел ребром ладони по горлу и высунул язык.

Машине приветственно махали молодые египтяне. Гипатия и Давид подумали, что выглядят они бедными, но веселыми. По причине запрета внебрачных связей девушек, гуляющих с парнями, нигде не было, одни лишь молодые люди, которые ходили по двое и держались за руки. Не было на улице и женщин, лишь изредка мелькали призраки в черной парандже, прижимавшие к себе сумки или детей.

– Добро пожаловать в «современный» Каир.

– Расскажите нам еще о «свободоубийственных демократических выборах», – заинтересованно попросил Давид.

– Мне кажется, большинство наших граждан самым парадоксальным образом испытывают успокоение при виде всех этих репрессивных мер. Знаете, у нас даже есть проповедь, призывающая убивать птиц под тем предлогом, что их пение отвращает верующих от молитвы. Прикончить всех птиц… масштабный план. Особенно в Каире, городе, который без остатка заполонили голуби.

Гипатия Ким и Давид Уэллс смотрели в окно на город. Вскоре на горизонте показались огромные пирамиды; они были больше, чем представлял себе Давид. Он достал смартфон и собрался уже фотографировать, но Абдель-Атиф удержал его.

– Зачем вам это снимать?

– Но ведь это пирамиды!

Таксист захохотал еще громче и направился к треугольным силуэтам, разглядеть которые в подробностях пока еще было трудно, так как в лицо светило солнце.

Вскоре «пирамиды» предстали в своем истинном обличии, и гостей Каира охватило разочарование. То, что они приняли за усыпальницы фараонов, на самом деле оказалось нагромождением тысяч ржавых железных контейнеров, из которых бедняки устроили себе жилища.

– В последнее время это стало обычной практикой, позаимствованной у трущоб Гонконга, – сказала девушка. – Там у них огромное количество бездомных, но очень мало места, поэтому кому-то в голову пришла мысль взять контейнеры для морских перевозок, поставить их друг на друга, будто кирпичи, и таким образом возвести импровизированные квартиры. Первоначально планировалось придать этому сооружению кубическую форму, но по мере роста контейнеры, располагавшиеся ближе к краю, то и дело норовили упасть, поэтому, чтобы избежать обрушения верхних «этажей», было решено сделать основание широким, а затем постепенно сужать его. Вот так и появились «дома» в виде пирамиды.

На лице водителя отразилось восхищение.

– Маленькая дама права, но я и не знал, что начало этому положили китайцы.

– Пирамиды из контейнеров есть в Мехико, Рио-де-Жанейро, Лиме, Буэнос-Айресе, Стамбуле, Шанхае, Нью-Дели, Лагосе, Абиджане, Джакарте и Кейптауне. Иными словами, во всех мегаполисах, столкнувшихся с проблемой перенаселенности и нехватки жилья. Форма пирамиды представляется идеальной, чтобы увеличивать количество «этажей» и противостоять ненастью. А вы знаете, что очертания и углы пирамид на плато Гиза в точности соответствуют кучке песка, которую вы сыплете из ладоней? – сменила тему Гипатия.

– Нет, об этом я не слышал, – признался Давид.

Но шофера больше интересовали трущобы.

– Могу вам сказать, – заверил он, – что внутри этих пирамид из контейнеров ржавчина, гниль и ужасная вонь. Зимой холодно, летом люди загибаются от жары. Рано или поздно контейнер превращается в гроб: когда верхние «этажи» становятся слишком тяжелыми, они своей массой расплющивают нижние вместе с обитателями. Таково будущее трущоб во всех мегаполисах: «Архитектура, помогающая решать проблемы безработных и пенсионеров».

Давид и Гипатия внимательно слушали.

– С помощью этих контейнерных пирамид изобрели город, который сам хоронит своих жителей, живущих на нижних «этажах».

Абдель-Атиф вновь продемонстрировал изумительные золотые зубы.

– А когда к власти пришли представители религии, стало еще хуже. Они ничего не понимают в экономике и разогнали всех туристов из числа «неверных». В итоге количество бедняков тут же резко выросло.

Машина ехала вдоль процессии, над которой реяли транспаранты.

– Эти выступают против дальнейшего повышения цен на хлеб. Не волнуйтесь, полиция вот-вот их разгонит.

Новая процессия. Люди в толпе поднимали вверх сжатые кулаки и выкрикивали непонятные лозунги.

– У вас что, очередной бунт?

– Нет, футбольный матч. Все молодые люди из кварталов бедноты думают, что наденут бутсы и станут звездами мяча. Футбол – это изобретение века, призванное направлять в нужное русло агрессивность толпы. Бородачи далеко не дураки, по их приказу у нас построен новый, еще более колоссальный спортивный стадион. Вот оно, наше будущее, – стадионы и пирамиды в трущобах, – таксист показал на пустырь, где гоняли мяч возбужденные до предела молодые люди.

Наконец автомобиль остановился у настоящих пирамид в Гизе, которые, по сравнению с трущобными, казались не такими большими.

– Самая высокая – пирамида Хеопса, средняя возведена в честь его сына Хефрена, а самая маленькая – в честь внука Микериноса, – со знанием дела заявила Гипатия.

Дорогу им преградила шеренга вооруженных людей в форме. Старший по званию объяснил, что со вчерашнего дня посещать пирамиды туристам запрещается, а с восьми утра сегодняшнего дня пирамиды стали общенародной строительной площадкой, доступ на которую имеют только инженеры и рабочие.

Давид и Гипатия попытались было подкупить офицера, но тот оставался непреклонным.

Тогда Давид попросил Абдель-Атифа припарковаться в укромном месте и протянул ему несколько купюр, которые составляли сумму, намного превышающую стоимость поездки. Тот в ответ дал свою визитную карточку.

– При необходимости звоните без малейшего стеснения. Телефон мой запомнить проще простого: Абдель 34 34.

Ученые выгрузили рюкзаки, оборудование и, пройдя немного, спрятались за Сфинксом – скульптурой высотой двадцать метров.

– Дождемся ночи, – предложил Давид, глядя на Сфинкса.

– Его когда-то обезобразили пушечные ядра, выпущенные по приказу шейха. Динамита тогда еще не было, но тому правителю памятники, похоже, тоже не нравились, – сказала Гипатия, показывая на сколы и вмятины.

Давид зажег переносную печку, поставил кастрюлю с водой, засыпал в нее лапшу быстрого приготовления и стал помешивать варево.

– Знаете, раньше я как-то не интересовался, все времени не было… в самолете вы спали, но… как бы это сказать… Вы, собственно, кто, мадемуазель Ким? Я имею в виду то, что выходит за пределы моих познаний о вас и вашей работе…

Девушка откинула темную прядь, спадавшую на лоб, будто портьера.

– До того как рабочие уйдут со стройки и отправятся спать, у нас есть немного времени, – сказала она.

Лицо ее приняло насмешливое выражение.

– Знаете, я все спрашивала себя, заинтересует ли вас когда-либо моя скромная персона. На самом деле меня зовут не Гипатия. Это имя я взяла себе в честь первой из известных женщин-ученых. Я страстная поклонница Гипатии Александрийской. Для меня она была Леонардо да Винчи третьего столетия. Поскольку с ней расправились фанатики, я решила сохранить память о ней, позаимствовав это имя…

– Как же вас зовут на самом деле?

– Эн-Сюн. Мы, кореянки, нередко берем себе сначала западное имя, а затем восточное, тем самым демонстрируя свою открытость по отношению к западным ценностям. Я родилась в Сеуле двадцать семь лет назад. Мой отец Эбен – признанный специалист в области акупунктуры.

– Это он научил вас определять состояние здоровья людей по ушам?

– Он знаменитость не только у нас на родине, но и во всем мире. Именно он первым показал всем акупунктурный меридиан. Моя мать Сун-Бок тоже врач, рентгенолог. Это она помогла ему сделать открытие мирового уровня. Поэтому, если я скажу, что акупунктура стала точной наукой благодаря моим родителям, это отнюдь не будет преувеличением.

– Показал акупунктурный меридиан?

– Да. Благодаря радиоизотопному индикатору собственного изобретения и специальным сканерам. На данный момент успешные опыты проведены только на шимпанзе, но все уже убедились, что в организме существуют энергетические линии, не имеющие ничего общего ни с нервами, ни с венами.

Рядом, чуть ли не задевая их крыльями, пролетела стайка летучих мышей. Девушка инстинктивно закрылась от них руками. Давид встал, отогнал их и вновь сел напротив.

– Родители хотели, чтобы я продолжила их работу и получила образование врача, специализирующегося на акупунктуре, в полном соответствии с традициями наших корейских предков.

– Я всегда думал, что это китайское искусство.

– До Китая оно существовало в Индии, а туда, по моему убеждению, пришло из Кореи. Доказательства тому я обнаружила во время своих археологических исследований.

– Но акупунктурой вы заниматься не захотели?

– Мой отец точно такой же, как вы: считает, что все придают слишком большое значение прошлому и совсем недостаточное – будущему. Корея, страна с довольно болезненным прошлым, вообще предпочитает глядеть прямо перед собой и не оборачиваться назад. Отец считает, что археология совершенно бесполезна и что не надо отнимать у старых костей и городов их драмы и тайны.

– Ваши родители – мудрые люди.

Девушка разложила горячую лапшу по тарелкам и открыла два пакетика красного соуса.

– Они слишком добры, слишком умны, слишком великодушны. Но они стали мне невыносимы. Успех, которого они добились, чрезмерен. Плохо иметь родителей-тиранов, но еще хуже – отца и мать, не вызывающих ничего, кроме восхищения. Я никогда не смогу повторить их свершения, равно как и найти свою большую любовь, потому что они, помимо прочего, еще и обожают друг друга. Разве для людей нормально целоваться на людях, когда им уже перевалило за шестьдесят! Во мне они души не чают. Такое ощущение, что меня все время мажут липким медом.

Услышав о ее столь нетипичной проблеме, Давид расхохотался.

– Понимаю, у меня тоже был отец, дорасти до уровня которого считалось невозможным. Найти в таких условиях свой собственный путь – задача почти непосильная.

– Нет ничего хуже, чем иметь идеальных родителей, обожающих друг друга. Как жить? Как найти свою половину? Как добиться успеха в профессии? Не говоря уже о том, что для всех я была лишь «маленькой Ким».

– Обычно жалуются на недостойных родителей, поэтому мне странно слушать человека, которого не устраивает то, что его отец и мать «идеальны».

– Не смейтесь, это действительно было невыносимо. Едва достигнув совершеннолетия, я тут же уехала из Сеула в Париж и посвятила себя археологии. Передо мной стояла амбициозная цель: если мои родители смогли понять язык тела, то я должна превзойти их и понять язык нашей планеты.

– А я присудил вам премию, чтобы вы могли двигаться вперед по избранному пути.

Они стали есть лапшу, давясь и смущаясь неаппетитным видом блюда, которое с трудом лезло в горло.

– Вашей помощью я воспользовалась, чтобы провести исследования у себя на родине. Бригада, проводившая земляные работы, случайно наткнулась на руины храма, построенного за две тысячи лет до Рождества Христова. По сути, они обнаружили первый уровень пирамиды. От нее осталось лишь несколько нижних этажей, но я тут же подумала, что это может быть гробницей Тангуна, которого многие считают основателем корейской цивилизации.

– Впервые о таком слышу.

– Это одна из наших основополагающих легенд. Если вкратце, то Хванин, бог Неба, послал на землю своего сына Хванунга, который впоследствии построил на вершине горы Пэктусан Волшебный город. Как-то раз к Хванунгу пришли тигр с медведицей и спросили, как им стать людьми. Сын повелителя Неба дал им зубчики чеснока и листья полыни, наказав уединиться в темной пещере, пять дней питаться только ими и больше ничего не есть. Тигр не выдержал столь строгого режима и сдался. Но вот медведица с честью прошла через испытание и двадцать дней спустя превратилась в женщину, которую нарекли Унне. Тогда она вышла замуж за Хванунга, и у них родился мальчик, Тангун.

– Как странно, мы говорим о Корее у подножия Сфинкса, в самом сердце Египта.

– Наоборот, это восхитительно! Все древние легенды тесно связаны друг с другом. Что же касается Тангуна, то позже он основал первую корейскую династию, государство Кочосон, столица которого располагалась на месте нынешнего Пхеньяна.

– Жаль, сегодня там правит тоталитарный диктаторский режим Севера.

– Рано или поздно, но две Кореи обязательно воссоединятся, на этот счет у меня нет ни малейших сомнений. Однако речь не об этом. У нас и сегодня существует культ поклонения Тангуну, называется он Чхандогья. На горе Пэктусан в его честь построен мавзолей, но я, узнав о пирамиде неподалеку от Сеула, поняла, что настоящая усыпальница находится именно там. Я спустилась вниз и обнаружила фреску, которую показывала вам на фотографии.

– И какие же послания здесь передаются, как вы думаете?

Она достала несколько снимков.

– Присмотритесь к изображению, здесь все яснее ясного. Корейская пирамида, где был похоронен Тангун, является передатчиком средних размеров, а те, что обнаружены в Китае, Боснии и Мексике, – маленькие передатчики.

– А как насчет пирамиды Хеопса?

– Это уже исполинский передатчик. Не исключено, что уникальная модель, по крайней мере на сегодняшний день. А они хотят ее взорвать…

Давид посветил на фотографии.

– Я убеждена, что наши далекие предки были мудрецами и умели разговаривать с Геей.

Разговаривая, они соскребли со дна кастрюльки остатки лапши, на вкус чем-то напоминавшей карамель. Гипатия заговорщически подмигнула Давиду:

– С вами все в порядке, профессор? Вы хорошо себя чувствуете? Не жалеете, что поехали со мной?

Ученый покачал головой.

– Погода здесь лучше, чем в Париже.

Он отогнал нахлынувшее чувство вины перед детьми, тройняшки остались так далеко, и повернулся в сторону пирамиды Хеопса.

Звездное небо, какое-то особенно яркое, придавало монументу странный ореол.

Вопреки многолетним утверждениям историков, доселе неизвестно, кто построил Великую пирамиду Гизы. Из всех пирамид плато Гиза она является самой древней и загадочной. По последним данным, ее возраст насчитывает свыше пяти тысяч лет.

Только в 2500 году до Рождества Христова (то есть через два с половиной тысячелетия после того, как пирамида была построена и заброшена) фараон Хеопс решил забрать ее себе и назвать своим именем.

Не в состоянии обнаружить вход, Хеопс попросил одного старого жреца по имени Джедай показать потайной ход, позволяющий проникнуть внутрь. Впоследствии фараон превратил тысячелетнюю руину в собственную гробницу.

Много позже историки в пропагандистских целях переписали историю, заявив, что фараон Хеопс руководил строительством пирамиды и сумел возвести ее в рекордный срок – за двадцать лет.

Но истинные творцы пирамиды сделали то, что не только трудно, но порой невозможно повторить даже в наши дни. К числу таких чудес можно отнести следующее.

1. Они полностью сровняли с землей глиняный холм площадью 60 тысяч квадратных метров, и это в эпоху, когда существовали лишь примитивные орудия труда: тогда не знали ни железа, ни даже колеса, которое появились в Шумере в 3500 году до Рождества Христова.

2. Они доставили из карьеров Асуана, преодолев расстояние в 900 километров, 140 гранитных блоков весом 70 тонн каждый. Вес блоков не позволял доставить их на корабле или волоком. Более того, они подняли блоки на высоту 70 метров над землей – даже с помощью современных подъемных кранов сделать это было бы очень трудно.

3. Вокруг блоков они расположили два миллиона камней поменьше, совершенно разной формы, но при этом… идеально подогнанных. Это что-то вроде усложненного варианта игры «Тетрис», когда нет никаких зазоров. Особенности конструкции позволили пирамиде выдержать два разрушительных землетрясения, произошедших за истекший период времени, и это при том, что цемент для скрепления блоков не применялся.

4. Четыре грани пирамиды ориентированы точно по четырем сторонам света.

5. Пирамида выполнена в форме, идеально гармоничной с точки зрения как геометрии, так и математики. В 1859 году английский египтолог Джон Тейлор поделил половину периметра пирамиды на высоту и получил число : 3,14. Затем он разделил площадь у поверхности земли на высоту и получил число : золотое сечение.

Остальные пирамиды стали всего лишь приблизительными копиями пирамиды Хеопса.

Эдмонд Уэллс, «Энциклопедия Относительного и Абсолютного знания», том XI

Под буйными порывами ветра от носа Сфинкса отвалились несколько кусочков и тут же рассыпались в прах. Давид и Гипатия расстались с гигантским львом с женской головой и пошли по скорбной погребальной дороге. Дойдя до пирамиды Хефрена, сына Хеопса, путешественники повернули направо и прошли над подземельями, в которых хранились солнечные ладьи. Затем обогнули вереницу из трех пирамид, где лежали бренные останки членов семьи фараона: жены, сестер, дочерей, двоюродных сестер и братьев.

Миновав стену ограждения, они наконец оказались у северной грани монумента, высота которого составляла 147 метров. Там припозднившиеся рабочие продолжали закладывать взрывчатку и разворачивать длинные мотки проводов, попыхивая сигаретками и громко обмениваясь шутками.

Гипатия увидела «официальный» вход – зияющую дыру, у которой были свалены ящики с динамитом. Они подождали, пока площадка опустеет, а затем, улучив момент, ловко взобрались наверх по деревянной лестнице.

Вдруг откуда-то появилась еще одна бригада рабочих, которые притащили новые ящики со взрывчаткой и стали закладывать шашки. Исследователи вжались в стену, после чего Гипатия знаком велела Давиду идти за ней, пока их никто не заметил.

Они стали спускаться по узкому наклонному коридору, также забитому взрывчаткой и проводами. Стены были испещрены надписями, которые оставили после себя туристы, – инициалы, названия любимых групп, имена на всех языках. Стены у входа были сплошь покрыты граффити и неумело выполненными рисунками.

Через несколько десятков метров коридор разделился на два ответвления, одно из которых поднималось вверх, а другое уходило вниз.

– Здесь три зала. Предлагаю спуститься в самый нижний – там мы сможем отыскать вход в четвертый зал, расположенный еще глубже в земле, – сказала Гипатия.

– Почему вы так решили?

– В корейской пирамиде все обстоит именно так.

Они двинулись вперед.

Взору Давида предстали каменные глыбы высотой в несколько метров. Щели между ними были настолько узкими, что в них нельзя было просунуть даже лезвие ножа.

– Ни один человек обычного роста не смог бы двигать такие тжелые блоки и устанавливать их со столь поразительной точностью, – заметила Гипатия. – Даже с помощью лебедок, шкивов и тысяч рабов.

– Должно быть, архитекторы фараона Хеопса обладали редкими талантами.

– Хеопса? Ни один из его архитекторов не смог бы спроектировать такое сооружение! То же самое касается и строителей – они никогда не смогли бы установить так все эти глыбы. Давид залюбовался сценами баталий, коронаций и пасторальной жизни Древнего Египта.

– Разграбив пирамиду, Хеопс приказал украсить ее в соответствии с собственными вкусами, – пояснила девушка.

Наконец они оказались в помещении с трехметровым потолком.

– Вот он, нижний зал.

– И все это каменное пространство предназначено лишь для того, чтобы спрятать в нем такую маленькую комнатенку? – удивился Давид. – Это же расточительство!

Они стали искать вход в гипотетический четвертый зал.

– А как аналогичные помещения обустроены в вашей сеульской пирамиде?

– Точно так же. Тот же поворот коридора и тот же размер, а четвертый зал расположен еще ниже.

Девушка вновь сверилась со своим планом, и они продолжили поиски.

– Ничего. Я так и думал, – сказал Давид.

– Тогда почему согласились поехать со мной? – бросила Гипатия с ноткой отчаяния в голосе.

– Мне показалось, что если вы таким странным образом вторглись в мою жизнь, то для этого должна быть причина. У меня такое ощущение, что…

Она приложила к его губам палец.

– Порой, месье Уэллс, вам лучше молчать и доверяться женщинам. Похоже, вы не умеете ни говорить с ними, ни слушать, ни понимать.

Давид ограничился тем, что, вдохнув ее аромат, попытался извлечь из этой смеси пачули и пота обонятельную информацию, которая пока ускользала от его разума.

– Доверьтесь мне, ведь для вас я скорее добрая фея.

Они возобновили поиски – ощупывали стены, простукивали камни небольшими молоточками, надеясь услышать резонирующий звук, который указал бы на наличие скрытой полости.

Неожиданно внимание биолога привлекла гравюра с изображением скарабея. На ней сидел муравей – самый что ни на есть настоящий.

Когда Давид подошел ближе, насекомое бросилось бежать.

Ученые проследил за ним взглядом – муравей скрылся в трещине, образованной зазором между плитами пола.

– Как говорил царь Соломон, «если не хочешь сбиться с пути, иди за муравьем».

– Как бы нам эту плиту поднять?

– Она слишком тяжелая, именно поэтому ни исследователи, ни грабители сюда до сих пор не добрались.

Гипатия вытащила из рюкзака динамитную шашку. Давид нахмурился.

– Не волнуйтесь, я не проходила контроль в аэропорту с этой штуковиной в сумке. Просто позаимствовала ее по пути сюда.

Девушка заложила взрывчатку.

– Как бы там ни было, здесь все скоро взлетит на воздух.

Гипатия подожгла фитиль. Они спрятались, а когда прогремел взрыв, ощутили на себе горячую волну, от которой перехватило дух, вызвав почти что приступ удушья.

«Странно, у меня такое ощущение, что я повторяю жесты отца в Антарктиде, – подумал Давид, – будто эта ситуация досталась мне от него в наследство».

Они на пару разгребли обломки и увидели широкий тоннель, резко уходящий вниз.

Давид посветил фонарем, но луч потерялся во мраке.

– Здесь очень глубоко. Если мы спустимся, то подняться обратно до того, как здесь все взлетит на воздух, уже не успеем.

– Может, внизу мы будем в безопасности.

– Но выход, по всей видимости, будет завален. Нам грозит быть похороненными здесь заживо, – сказал ученый.

– Кто не рискует, тот не пьет шампанского, – возразила Гипатия, – и не мне вам об этом говорить.

Комплимент растрогал Давида. Он пожал плечами:

– Тогда давайте не будем терять времени. Сейчас или никогда.

– Как бы там ни было, еще раз начать все по новой мы уже не сможем.

Давид выставил яркость фонаря на максимальную, и они стали спускаться по крутому коридору, который с каждым шагом расширялся все больше и больше.

– Мадемуазель Ким, а почему вас заинтересовала именно Франция?

– Из-за профессора Фридмана. Приехав к нам в Сеул реализовать программу создания роботов-андроидов – вы же знаете, моя страна всегда поощряет футуристические проекты, – он поселился в женском общежитии нашего университета. Он устраивал многочисленные конференции, не раз упоминал о проводимом в Сорбонне конкурсе «Эволюция» и, конечно, рассказывал о вас. И я вдруг решила представить на конкурс проект в той сфере, над которой работала. Но вначале я хотела представить результаты исследований в области, близкой Фридману.

– А вы знали, что некоторые темы мы с вами вели параллельно?

– Конечно.

– Откуда такая уверенность?

– Я медитировала.

– Ах да, забыл… Зажигая огонек и дуя на него. Помню, меня вы тоже этому учили, правда, безуспешно.

– Где вчера была пустота, завтра обязательно что-нибудь появится.

– Не могу понять. Объясните мне, что происходит, когда вы медитируете и вокруг вас все исчезает?

– Я пересекаю границу пространства и времени. Прошлое, будущее и настоящее объединяются в одно целое, и я могу видеть их, будто это художественный фильм.

Давид хотел засмеяться, но его охватило странное ощущение, что девушка только что открыла ему нечто совершенно новое и важное.

– Если мы отсюда выберемся, я покажу вам что такое настоящая медитация, – сказала она.

Через полчаса ходьбы они вышли в коридор, уходивший, казалось, еще глубже под землю.

И наконец оказались в зале.

– Вот и четвертый чуланчик…

Исследователи осторожно двинулись вперед. Гипатия зачарованно глядела по сторонам.

– Точно так же, как в храме Тангуна, а может даже, во всех остальных пирамидах мир, – прошептала она. – Три зала, доступные взорам всех, и огромная тайная ложа.

Они осветили помещение фонариками. Потолок нависал над ними метрах в тридцати. На земле валялись предметы, предназначение которых было им не понятно.

И вдруг овальный пучок света выхватил из тьмы огромный череп гуманоида.

Исследователи подошли ближе.

Пожелтевшая голова, казалось, ухмылялась всей своей квадратной челюстью.

Высокие скулы, широкий лоб, аккуратные надбровные дуги.

– Какое прекрасное лицо, – сказала Гипатия.

Давид посветил на кости, поддерживающие череп, и они увидели перед собой человеческий скелет не менее двадцати метров в длину, великолепно сохранившийся.

– Вот вам и объяснение, – прошептала Гипатия, – это они построили пирамиды.

Девушка приложила к останкам прибор радиоуглеродного анализа и уточнила:

– Восемь тысяч лет назад.

Ученый не мог произнести ни слова, дыхание его участилось.

Осветив скелет под всеми возможными углами, они вплотную занялись черепом, будто надеясь увидеть в его огромных пустых глазницах осмысленный взгляд.

– Во время поездки в Антарктиду отец как раз так описал его в своем блокноте. Именно он дал название Homo giganteus. Перед нами великан.

Девушка продолжала исследовать скелет.

– Великанша, – уточнила она. – Таз довольно широкий и округлый, в то время как у мужчин он обычно принимает треугольную форму. Да и расстояние между крестцом и лобным сочленением больше. Все это – чтобы было легче рожать.

Она посветила на предмет, лежавший поверх ключиц. При более внимательном рассмотрении это оказалось металлическое ожерелье с янтарным кулоном. Внутри кулона был заключен муравей – в десять раз больше своих собратьев, известных на сегодняшний день науке.

Давида Уэллса украшение очаровало. Не имея возможности полностью взять его в руки, он отцепил кулон и в свете фонаря всмотрелся в застывшее в смоле гигантское насекомое. Затем он положил драгоценный камень в карман и вместе с Гипатией стал фотографировать кости с более близкого расстояния.

– Как жаль, что мы не можем поднять этот скелет наверх.

Они осветили остальную часть помещения.

– Ухо Геи, – прошептала Гипатия и с помощью смартфона сделала снимок потолка.

– Но раз уж мы забрались в ее ухо, то вот этот круглый бассейн с нефтью, по всей видимости, является чем-то вроде барабанной перепонки, – предположил Давид.

Они подошли к резервуару, заполненному черной жидкостью.

Незадолго до этого на одной из фресок ученый видел обнаженного человека, плававшего на спине в озерце с нефтью. Поэтому он, не колеблясь, разделся и подошел к бассейну вплотную.

– Аврора разговаривала с Геей в водоеме, – сказал он. – По всей видимости, жидкость является связующим звеном между минералом и жизнью.

– Но это не вода…

– Вот именно. Из послания Земли Аврора не поняла ровным счетом ничего. Минеральное масло, должно быть, лучше проводит сигналы.

Ученый погрузил в бассейн сначала большой палец ноги, затем ступню и наконец залез в него.

Гипатия осталась стоять у края резервуара, чтобы наблюдать и фотографировать.

Давид присел, и жидкость закрыла уши.

В горле все явственнее ощущался неприятный привкус минерального масла.

Едкий запах черной крови Геи.

Затем он вытянулся и лег на спину, как когда-то во время турпоездки на Мертвое море. Соленая густота тамошней воды позволяла свободно лежать на поверхности.

Давид раскинул ноги и руки, уши полностью погрузились в нефть, над поверхностью остались лишь нос и верхняя часть лица.

Ощущение было странным. Он чувствовал, как нефть проникает в ушные раковины и покрывает кожу.

Тогда он закрыл глаза, постарался ни о чем не думать и стал ждать.

Сначала до его слуха долетело что-то вроде шума. Затем на смену шуму пришел звук.