Голос Земли Вербер Бернард
– С масштабными потерями… что с одной, что с другой стороны.
– Понимаю, президент Чанг… эта война, по-вашему, должна стать затяжной?
– Наше преимущество заключается в том, что в ней мы ничего не потеряем, а только выиграем.
– А если мы все же потерпим поражение?
– Не думаю, что у нас действительно возникнут проблемы. В худшем случае сохранится статус-кво.
Они вновь выпили и почувствовали себя союзниками.
– Что может быть печальнее зрелища ржавеющего высокотехнологичного оружия? – сказал Чанг. – Солдаты, запертые в казармах и бездельничающие после обеда, это уже не армия.
– При поддержке самого богатого государства, которое к тому же обладает лучшим на планете оружием, наша религиозная революция наконец-то сможет принять поистине вселенский размах. Кто начнет, господин Чанг?
– Начать лучше вам, Джаффар. Тем более что у вас есть прекрасный повод – недавнее убийство шиитских паломников, направлявшихся в Мекку. Как насчет того, чтобы выпустить по Эр-Рияду ракету «Шахаб-7» с ядерной боеголовкой? В виде аперитива…
– У меня такое ощущение, что вы уже все обдумали.
– Оружие массового поражения мы доставим вам через наших северокорейских союзников.
Президента Ирана разрывали противоречивые чувства – возбуждение от перспективы близкой войны и беспокойство, вызванное амбициями визави. Его внимание вновь привлекли чучела животных – ему показалось, что они хотят о чем-то его предупредить. Он залпом допил коньяк, чтобы избавиться от наваждения.
– Что же до нас с вами, Джаффар, то мы войдем в историю как люди, выпустившие на свободу… – Китаец жестом показал гостю на бронзовую конную статую. – Третьего всадника Апокалипсиса.
– СТОЯТЬ!
Когда они уже переступали порог отеля, за их спинами, помахивая удостоверениями полицейских, выросли трое в штатском.
Абдель-Атиф незаметно подмигнул мужчинам, подтверждая, что это действительно те, кого они ищут. Затем он напустил на себя огорченный вид, широко улыбнулся, пожелал своим спутникам удачи и словно растворился в воздухе.
Давида и Гипатию, надев на них наручники, отвели в ближайший полицейский комиссариат, где подвергли допросу. После уличных боев в комиссариате царила суматоха. На стульях сидели раненые стражи порядка.
Допрос вели два инспектора – один с длинной бородой, другой с короткой.
– Эволюционеры? – спросил длиннобородый. Задержанные предпочли промолчать.
– Похоже, вы хотели воспрепятствовать сносу пирамиды, – сказал короткобородый. – Мы располагаем снимками с камер наблюдения. На них хорошо видно, как вы заходите внутрь.
Им показали фотографии.
– Мы вас узнали, вы муж Авроры Каммерер-Уэллс, – сказал длиннобородый. – Вам известно, что, наслушавшись вашей жены, другие жены отказываются выполнять свой супружеский долг?
Он бросил на стол фотографию Авроры.
– Нам также известно, что вы фактически возглавили манифестацию. Может быть, вас прислал «Моссад», чтобы посеять в нашей стране хаос?
Давид продолжал молчать.
– Что вы делали на нефтяной вышке в пустыне? Готовили диверсию?
Пачка новых фотографий доказывала, что за ними следили с самого приезда.
– С вашим появлением возникло множество проблем. Случайно ли? Лично я не верю в случайности, – длиннобородый инспектор прищурил глаза. – Знаете, если вы будете сотрудничать с нами, мы приятно проведем время, но если станете запираться….
Короткобородый достал дубинку с вмонтированным в нее электрошокером.
– Вам, кроме нас, заняться нечем? – не выдержала Гипатия. – Вместо того чтобы пялиться в экраны видеонаблюдения, открыли бы лучше окно – за ним происходит кое-что поинтереснее.
Длиннобородый небрежно махнул рукой.
– Вы имеете в виду манифестацию? Действительно, у нас время от времени такое случается, но гроза всегда проходит, хотя от нее бывает много шума… Но мы уже привыкли.
– А вот что касается вас, то вы представляете реальную угрозу нашей системе, – усмехнулся короткобородый.
– Я буду разговаривать только в присутствии французского консула, – сказал Давид.
– Официально вы не арестованы, поэтому ставить в известность кого бы то ни было нет смысла. На данный момент мы пригласили вас… чтобы получить некоторые сведения.
– Без консула и адвоката…
– У вас одни законы, у нас другие, – прервал ученого длиннобородый. – Поскольку вы здесь находитесь неофициально, то соответствующую процедуру никто инициировать не будет.
– А я вам скажу, что на площади Тахрир сейчас много убитых, так что ваша смерть станет всего лишь незначительным эпизодом, – подлил масла в огонь короткобородый. – Туристы, оказавшиеся в неудачный момент в неудачном месте. Не повезло. Расследования никто проводить не будет.
– Итак, что вы делаете в Египте? – длиннобородый взял у коллеги электрошокер и направил его на Гипатию.
Давид встал.
– Наша миссия заключалась в том, чтобы поговорить с Землей, используя пирамиду в качестве приемопередатчика. Вероятнее всего, предшествовавшая нам цивилизация великанов построила ее именно с этой целью, и мы подумали, что настал подходящий момент, чтобы восстановить диалог между человеком и планетой, породившей его. В расположенном под пирамидой зале мы обнаружили скелет гигантской женщины. Для связи с Землей там создана целая система. По сути, пирамида является навершием огромного зала. Кстати, если вам немного повезет, вы сможете найти под обломками скелет великанши.
В том, что их спустя несколько секунд бросили в камеру, битком набитую задержанными, не было ничего удивительного. Теснота была такая, что Давид и Гипатия оказались прижатыми вплотную друг к другу.
– Надо же, Аврора упрекала меня в том, что мне недостает авантюризма. Теперь, склонившись над моим трупом, она поймет, что я в корне изменился, – пошутил Давид.
– Простите, что затащила вас сюда, – сказала Гипатия. – Э-э-э… а туалет здесь есть? – спросила она немного погодя.
Стоявшие рядом с ней женщины отрицательно помотали головой и жестами дали понять, что именно по этой причине в помещении стоит такой запах.
– Думаете, они убьют нас, профессор?
– Будет очень прискорбно. Гея возложила на меня миссию, а я не люблю разочаровывать тех, кто оказывает мне доверие. Тем более если речь идет… о планете.
– А я, признаться, уже и забыла, что вы с ней разговаривали, когда тут такое…
В этот момент дверь распахнулась, и в камеру втолкнули новых узников. Давид ощутил через ткань одежды грудь своей спутницы. Шум вокруг, равно как и запах, становились невыносимыми. Температура повышалась, а другой вентиляции, кроме крохотного зарешеченного окошка наверху, в камере не было.
– Как насчет того, чтобы попытаться помедитировать? – шепнула Гипатия.
– По-моему, условия для подобного рода упражнений не самые лучшие.
– Наоборот, просто идеальные. Если у вас получится здесь, то получится и в любом другом месте. Так что давайте, закрывайте глаза.
Давид опустил веки, но в этот момент ему наступили на ногу.
– На этот раз придется действовать быстрее, – сказала девушка. – Думайте о теле: ступнях, ногах, тазе, животе, грудной клетке, руках, шее, голове. Переключитесь на дыхание. Представьте, как бьется ваше сердце. Теперь зажгите посреди лба огонек.
Давид сосредоточился.
Огонек.
Какой-то парень опять наступил мне на ногу. Сейчас съезжу ему по роже.
Огонек.
Запах мочи. Это место – источник заразы. Меня сейчас вырвет.
Огонек.
Со мной говорила Земля.
Огонек.
Гипатия.
Я чувствую прикосновение ее груди.
Огонек.
Тут послышался какой-то шум, сменившийся грохотом. Давид открыл глаза.
Внешняя стена камеры рухнула, подняв облако пыли, и задержанные, даже не пытаясь понять, что произошло, бросились врассыпную, будто стая воробьев, вылетевших из переполненной клетки.
Давид сообразил, что стену снес бульдозер.
– Сюда! – услышал он знакомый голос.
Ученый схватил Гипатию за руку и потащил за собой.
За рулем бульдозера они увидели Мартена Жанико, рядом с которым сидела Наталья Овиц.
Высыпавшие из участка полицейские тут же взяли их на мушку.
Великан опустил ковш, образовав что-то вроде щита. Пули, рикошетя от металла, издавали колокольный звон.
– Простите за опоздание, но здесь повсюду пробки, – извинилась карлица. – Я была в отеле, собрала ваши вещи, уложила их в чемодан и захватила паспорта. Поэтому предлагаю сразу ехать в аэропорт. Самолет через час.
– На бульдозере?
– По-моему, прекрасное средство передвижения.
Они на всех парах помчались к аэропорту.
– Гипатия, позвольте представить вам Наталью Овиц. Впрочем, вы знакомы. Одна пикантная подробность: она была моей начальницей в те времена, когда я работал на французские спецслужбы.
– Очень приятно.
– Наталья, Гипатия помогла мне пообщаться с Геей в пирамиде Гизы. Мы обнаружили огромный подземный зал, внутри которого лежал гигантский скелет женщины, жившей восемь тысяч лет назад.
– Было бы неплохо забрать его оттуда, чтобы поместить в музей… – вздохнула кореянка.
– Сейчас не до археологии. Чтобы кто-то вновь проявил интерес к раскопкам, нужно, чтобы прекратились волнения…
Кругом грохотали взрывы, люди вокруг бежали, тут и там наблюдались потасовки – площадью Тахрир теперь был весь город. Пирамиды-трущобы вдалеке окутались языками пламени.
На футболке Мартена красовались три новых закона Мерфи:
204. Под конец все становится хуже некуда. Если вам кажется, что ситуация налаживается, значит, финал еще не наступил.
205. Никогда не приписывайте злой судьбе то, что объясняется элементарной человеческой глупостью.
206. Неприятности сначала накапливаются, затем, начиная с какого-то момента, нарастают лавинообразно, как снежный ком.
Словно в подтверждение первой и последней фразы сзади появился полицейский бульдозер. Засвистели пули. Мартен Жанико вдавил педаль газа в пол, но бульдозер не автомобиль и развить большую скорость не мог.
Тогда Мартен Жанико пошел на хитрость. Он ударил по тормозам, и преследующий их бульдозер по инерции вылетел вперед. Затем великан поднял ковш, чтобы обрушить его на кабину вражеской машины.
Но полицейский бульдозер уже успел развернуться, и теперь два мастодонта стояли напротив друг друга, как разъяренные быки. Выхлопные трубы изрыгнули клубы черного дыма. Машины взревели и, лязгая сталью, ринулись в бой.
Что они делают?
Почему теряют время, вместо того чтобы заниматься мной?
Сминаемые листы железа оглушительно грохотали. Люди в кабинах схватились за поручни. Гусеницы забуксовали, зарываясь в землю, и бульдозеры сцепились, как два борца сумо.
Неизвестно, чем бы это кончилось, если бы рядом не взорвалась граната со слезоточивым газом. Воспользовавшись дымом, который заволок все вокруг, Мартен Жанико резко сдал назад и откатил в сторону.
Им удалось оторваться от преследователей. Наталья достала смартфон и воспользовалась GPS-навигатором, чтобы уточнить, в каком направлении находится аэропорт.
Благополучно проделав оставшийся путь, Мартен Жанико припарковал бульдозер неподалеку от туристических автобусов. Железяка в последний раз вздохнула, выпустив клуб дыма.
Предъявив дипломатический паспорт, Наталья Овиц провела друзей в транзитную зону.
– Перед тем как нас так грубо перебили, вы, кажется, рассказывали, что с помощью пирамиды разговаривали с Землей, – напомнила она.
– Чтобы все объяснить, Наталья, нам всем нужно успокоиться. Наша миссия пока еще не закончена.
– Хорошо. Кстати, я уже заказала билеты в Париж.
– Нет, в Париж мы не полетим, – заявил Давид. – Чтобы выполнить возложенную на нас миссию, мы полетим в другое место. Экзотическое, я бы сказал.
– Ты что-то стал слишком скрытным, Давид, – как всегда в минуты особого напряжения, она перешла на «ты». – Ладно, поговорим в более спокойной обстановке. Что же касается «экзотического» места, то из Руасси[9] вы сможете вылететь куда угодно. Ты что, не следил за новостями? Движение эволюционеров ширится во всем мире.
– Да? И в каком же направлении оно развивается?
Наталья улыбнулась.
– Скорее в положительном. Повсюду только и говорят, что о мире, примирении, справедливости, о месте молодых людей в обществе, о более честном распределении богатств и даже, представьте, об экологии. Власть была вынуждена пойти на уступки. В некотором роде это движение возродило Май 1968 года[10].
– Верится с трудом.
– А как вам это – Великий аятолла Ирана предложил Великому муфтию Саудовской Аравии заключить бессрочный союз между шиитами и суннитами всего мира. Они пожали друг другу руки и заключили в Багдаде мирное соглашение. Северная Корея пообещала допустить на свои военные объекты наблюдателей в обмен на продовольственную помощь. В Иране избран новый, намного более умеренный парламент. Проходят встречи на высшем уровне, на которых обсуждаются вопросы контроля ядерных объектов.
– Неужели столь серьезные подвижки за такой короткий промежуток времени?
– Да, и это результат движения эволюционеров. Миллионы спонтанно вышедших на улицы молодых людей заставили многих задуматься. Американцы и русские решили подписать договор о разоружении, впоследствии к этому договору должны присоединиться Китай и Индия. В Женеве подписано соглашение о нераспространении ядерных технологий. В Нью-Йорке, в штаб-квартире ООН, началась разработка концепции всеобщего мира. Заговорили даже о проекте разоружения в планетарном масштабе.
Вдали вновь прогремел взрыв.
– Но здесь, что бы ты там ни говорила, идет гражданская война, разве нет?
Наталья Овиц кивнула.
– Лихорадка порой тоже идет на пользу. История набирает обороты. У меня такое чувство, что к молодежи наконец стали прислушиваться. До сильных мира сего, кажется, дошло, что в их же интересах, а заодно и в интересах мировой торговли, снизить градус напряжения. В результате мир, который достанется нашим потомкам, будет гораздо лучше, чем сегодня. Не исключено, что наступило время Мира и Любви, о котором наши предки мечтали в 1968 году. А теперь ты заявляешь, что общался с Землей… Для общего пирога это настоящая изюминка.
Она взяла за руку мужа и нежно взглянула на него.
– Возможно, оно действительно наступило, время любви.
Время любви
Ракета с ядерной боеголовкой неслась на столицу Саудовской Аравии. Вокруг ее маленьких, выкрашенных в зеленый цвет крыльев свистел ветер, нос разрезал раскаленный воздух пустыни.
На боку можно было прочесть выполненную белыми буквами надпись «Аллах велик». Офицеры, ответственные за запуск, собрались на стратегическом командном пункте и следили за развитием ситуации.
Китайский президент Чанг сохранял полнейшее спокойствие, будто его совершенно не касались последствия того, что должно было вот-вот произойти.
Стоявшие вокруг него дипломаты были взвинчены до предела. Северокорейский полковник Шенг грыз ногти. Его помощник, принимавший участие в изготовлении баллистической ракеты, строчил в блокноте цифры, будто перепроверяя расчеты, чтобы чувствовать себя увереннее. Глава движения «Хезболла» шептал молитву, выделяя некоторые слова больше других. Венесуэльский военный министр скрестил пальцы на удачу. Кубинский генерал закурил толстую сигару и убежденно отравлял ею воздух.
Все не сводили глаз с экрана, на котором отражалась траектория ракеты, наложенная на карту региона. Одна из камер, установленная на носу смертоносного снаряда, передавала локальную картину происходящего.
– На этот раз никакие эмчи не смогут перехватить Третьего всадника Апокалипсиса, – прошептал иранский президент Джаффар.
Ему вспомнились события тринадцатилетней давности, когда Эмма-109, тогда еще обыкновенная шпионка, осуществила диверсию на одной из их баз в тот самый момент, когда ракета с ядерным зарядом на борту была готова вот-вот взлететь и нанести удар по столице суннитов.
– Что бы сейчас ни случилось, через несколько минут мир станет другим, – подтвердил его слова китайский президент Чанг.
Все застыли в ожидании. Траектория ракеты, будто шрам, прочерчивала карту Ближнего Востока с востока на запад.
Стрелка на часах с арабским циферблатом отсчитывала секунды, ракета взрезала воздух.
– У них, случаем, нет эффективной системы противоракетной обороны? – спросил венесуэлец, чувствуя себя в плену сомнений.
– Только у израильтян.
Лицо венесуэльца приняло задумчивое выражение.
– А у саудитов, выходит, нет?
– Еврейского оружия? – возмутился представитель «Хезболлы». – К счастью, они друг с другом не торгуют.
Все следили за линией на экране.
– А что американцы?
– У них есть система противоракетной обороны «Скайгард», но ее эффективность оставляет желать лучшего.
Ожидание затянулось.
Иранский президент подозвал одного из своих офицеров, что-то прошептал ему на ухо, и тот вскоре вернулся с парой подносов, заставленных снедью и бутылками с шампанским. Некоторые выпили. Представитель «Хезболлы» с понимающим видом кивнул. Тосты, намазанные толстым слоем иранской черной икры, вызвали всеобщее воодушевление.
– Как же это все… долго, – не удержался от вздоха китайский президент и негромко рыгнул.
Венесуэлец все не мог унять свое любопытство.
– Вследствие взрыва Эр-Рияд должен исчезнуть с лица земли, да? А каково его население?
– Семь миллионов человек.
Вновь повисла тишина. Слышалось лишь мерное чавканье.
Ракета преодолела две трети расстояния, отделявшего ее от столицы Саудовской Аравии.
– Семь миллионов погибших… и что потом? – взволнованно спросил венесуэлец.
– Они занервничают, – с набитым ртом ответил китайский президент Чанг.
– В самом деле? – Венесуэлец выглядел совершеннейшим профаном в таком тонком деле, как конфликт на Ближнем Востоке. – И что же, по-вашему, они сделают?
– У саудитов нет собственной эффективной армии. Они потребуют ООН осудить действия агрессора и заручатся поддержкой США и Европы.
– А потом?
– Мы, китайцы, как и наши союзники, наложим вето. Американцы и европейцы тут же против нас ополчатся. Но с учетом того, что они по уши в долгах перед нашими банками и что их армии пребывают не в лучшем состоянии, дальше угроз дело не пойдет. Осыпав нас проклятиями, вдоволь наговорившись о принципах международного права, о свободах и морали, они в конце концов… закроют вопрос и предоставят нам возможность действовать. У них попросту не будет выбора.
– Да? А потом? – гнул свое венесуэлец, все более и более заинтересованно.
– Саудиты задействуют свое собственное оружие, то есть карманные террористические группировки в Ираке, Ливане, Сирии, Пакистане. И сунниты-смертники набросятся на шиитов.
Венесуэлец понимающе закивал.
– До взрыва осталось меньше пяти минут, – заявил представитель Северной Кореи.
Мигающая светящаяся точка на экране приближалась к столице Саудовской Аравии.
Наконец на экране бортовой камеры появился ЭрРияд – город увеличивался в размерах, становился все ближе и ближе.
В этот момент в голове иранского президента Джаффара пронеслась странная мысль. Он представил себе Землю полым шаром, а ракету – иглой, способной этот шар проткнуть и взорвать.
Теория о том, что Земля внутри может быть полой, своими корнями уходит в древние мифологии. Греки полагали, что в центре Земли располагается царство Гадеса, бога Ада. Скандинавская мифология видела там Свартальхейм, родину черных эльфов.
Первым ученым, развившим концепцию «полой Земли», стал английский астроном Эдмонд Галлей, известный благодаря названной его именем комете. В 1692 году он предположил, что Земля покрыта оболочкой толщиной 800 километров, под которой расположена вторая, а под ней и третья. В центре, по его мнению, находится твердое ядро. Кроме того, Галлей полагал, что между верхней и нижней оболочками существует атмосфера, наполненная светом и облаками.
В 1776 году швейцарский физик Леонард Пауль Эйлер опроверг концепцию множественных оболочек Галлея и выдвинул гипотезу о том, что Земля представляет собой полую сферу, в центре которой расположено Солнце, а внутри ее обитает развитая цивилизация (в дополнение к той, которая живет на поверхности). Помимо прочего, эту идею взял на вооружение Жюль Верн, когда писал свое «Путешествие к центру Земли».
В 1818 году офицер американской армии Джон Кливз Симмз предложил модель, во многом сходную с эйлеровской, но с той разницей, что толщина оболочки в его представлении составляет 1250 километров и в ней есть два отверстия – на Северном и Южном полюсах. По его убеждению, цивилизация, живущая внутри Земли, является не каким-то обособленным, неизвестным нам народом, а это и есть мы сами. По сути, он выдвинул идею о том, что человечество живет не на планете, но внутри ее, и что поверхность, которую мы принимаем за выпуклую, на самом деле является вогнутой.
По его мнению, мы напоминаем собой насекомых, вышагивающих внутри аквариума, выполненного в форме шара. И к земле нас притягивает не гравитация, а центробежная сила. Что же касается Солнца, Луны и звезд, то они расположены в центре сферической тюрьмы, узниками которой мы являемся.
В апреле 1942 года Адольф Гитлер, проникшись идеей полой Земли Симмза, организовал экспедицию на остров Рюген в Балтийском море. В различных точках острова под углом 45 градусов к горизонту нацистские ученые расположили радары, телескопы и датчики инфракрасного излучения. С их помощью предполагалось определить на вогнутой поверхности точное расположение английского флота, стоявшего на якоре в Скапа-Флоу.
Радары работали несколько дней. Тщетно.
Впоследствии подобный опыт повторили на острове Мэн, в целях наблюдения уже за американской территорией. И с тем же отрицательным результатом.
Гитлер придавал огромное значение этому опыту, который был для него доказательством глупости еврейского ученого Эйнштейна и его ложных представлений о физике. Неудача в высшей степени огорчила фюрера, поэтому организатор экспедиций на острова Рюген и Мэн был арестован и отправлен в концентрационный лагерь, где его постигла смерть.
Эдмонд Уэллс, «Энциклопедия Относительного и Абсолютного знания», том XI
Сверху остров напоминал бежевый треугольник.
– Значит, это здесь Гея намеревается продолжить начатый разговор?
По мере того как самолет снижался, преодолевая слой пушистых облаков, остров представал все яснее, и они могли лучше рассмотреть его поверхность. Первое, что их заинтриговало, было полное отсутствие лесов.
– Знаете, как аборигены называют это место? Те-Питоо-те-Хенуа, – сказал Давид, листая путеводитель.
– И что же это означает? – спросила Гипатия Ким.
– Пуп Земли.
– Вы это сами придумали?
– Нет, здесь так написано. Взгляните.
Девушка прочла и стала всматриваться в остров через иллюминатор.
– Такое ощущение, что население с незапамятных времен знает, что живет на Пупе Земли, и без страха об этом говорит. Здесь раскрываются любые тайны, но до этого никому дела нет.
Поверхность треугольника теперь была хорошо видна – ее усеивали пучки травы, кое-где в глаза бросались каменистые участки.
– Что ни говори, а это место больше всего удалено от больших городов. Если точнее, то до Южной Америки отсюда три тысячи семьсот километров, до Таити четыре тысячи. А ближайший остров расположен в двух тысячах километров.
Давид Уэллс заглянул в путеводитель и указал на игрушечные дома внизу.
– А это столица, Анга-Роа. Три тысячи жителей. Как утверждается, все они потомки представителей древней цивилизации Рапа-нуи.
Небольшой самолетик чилийского подразделения авиакомпании LAN, выполнявший по субботам единственный рейс на остров Пасхи, прибыл в аэропорт Матавери. Взлетно-посадочная полоса пересекала южную часть острова из конца в конец. У входа в аэропорт сидели аборигены с задубевшими от солнца лицами. Внешность выдавала в них метисов, потомков полинезийцев, индейцев и испанцев. От сигарет, которые они курили, исходил характерный запах гвоздики.
– Все выглядит таким пустынным, – прошептала Гипатия.
– Вы ошибаетесь. Если верить путеводителю, здесь есть все: мэрия, церковь, почта, одиннадцать полицейских, девятнадцать солдат, больница, в которой работают врач и три медсестры, аптека, супермаркет, два отеля и три ресторана. А недавно открыли ночной клуб, в надежде, что туда пойдет молодежь.
Шагая вперед, они не видели никого, кроме старцев, которые сидели по нескольку человек на скамейках и, казалось, чего-то ждали.
– Ионара. Пехе Коэ? – спросил Давид.
Услышав родную речь, старики крайне удивились.
– Рива рива. Маура уру.
– Что вы им сказали?
– Ничего сверхъестественного. «Добрый день, как поживаете?» А они ответили: «Спасибо, отлично».
– Похоже, вы привели их в восторг.
– Обычно с ними говорят на испанском, но я обратился на языке Рапа-нуи. Спасибо путеводителю.
– Мне кажется, вы стали друзьями навек, – сказала Гипатия, показывая на старуху, широко улыбавшуюся беззубым ртом.
Дома в Анга-Роа были низенькие и располагались друг от друга на почтительном расстоянии.
Давид и Гипатия выбрали отель «Манаваи». У администратора, чопорного типа с замашками испанского аристократа, было надменное лицо человека, умеющего обращаться с тупыми иностранцами, совершенно неспособными что-либо понять, и сострадательный взгляд.
– Ионара? – попытался повторить свой прием Давид.
– Буэнос диас[11], – сухо ответил тот.
Он показал им номер с большой кроватью, покрытой белой периной.
– Нам бы лучше номер с двумя отдельными кроватями, – произнес по-английски Давид.
Администратор окинул Давида соболезнующим взглядом, который так и говорил: ко всему прочему, бедолага, она не желает с вами спать? Эта женщина не выглядит доступной, почему же тогда вы отправились с ней в отпуск?
Он отвел их в номер с двумя узкими кроватями.
– У меня такое ощущение, профессор, что вы меня избегаете, – с улыбкой произнесла Гипатия.
– Между нами существует дистанция, как и положено в отношениях студентки и преподавателя, и я хочу ее сохранить. Мне кажется, так будет лучше и для вас, и для меня, и для нашей совместной научной работы. Ведь если я правильно понял, в соответствии с кодексом корейских ценностей, любое сближение между нами будет в высшей степени неприличным по причине, первое, разницы в возрасте, второе, принадлежности к различным культурам, третье, семейных традиций каждого из нас.