От судьбы не убежать Джоансен Айрис

Iris Johansen

ON THE RUN

Copyright © 2005 by Iris Johansen

© Гольдберг Ю. Я., перевод на русский язык, 2013

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2015

Глава 1

Эль-Тарик, Марокко

– Кончай ублюдка! Он в ловушке.

Черта с два, в ярости подумал Килмер, направляя джип по склону холма вверх. Глупо было бы попасть к ним в лапы, ведь он уже почти прорвался.

Пуля просвистела возле самого уха и разбила ветровое стекло.

Слишком близко. Догоняют.

Он нажал на тормоз, и джип сбросил скорость.

Пройдя поворот, Килмер сгруппировался и прыгнул в полную грязи и песка канаву у обочины.

Черт, до чего же больно.

Ладно, плевать.

Он перекатился по земле и нырнул в кусты, наблюдая, как оставшийся без управления джип удаляется от него, а затем сворачивает к обочине. Если повезет, они решат, что пуля попала в цель, и не станут выяснять, почему машина потеряла управление.

Теперь нужно дождаться грузовика преследователей.

Долго ждать не пришлось. Из-за поворота показался «Ниссан». Двое в кабине. Трое в открытом кузове грузовика. У мужчины справа в руках винтовка, нацеленная на джип.

Нужно подпустить поближе…

Вот «Ниссан» поравнялся с ним…

Пора!

Килмер вынырнул из кустов и метнул гранату, которую вытащил из рюкзака.

Едва он успел упасть на землю, как граната ударилась о грузовик и взорвалась. Затем земля вздрогнула второй раз – вероятно, взорвался бензобак.

Килмер поднял голову. Грузовик превратился в почерневшую, охваченную пламенем груду металла; в небо поднимался столб дыма.

Наверняка дым видно за несколько миль.

Вперед!

Он вскочил на ноги и побежал к прогалине на вершине холма.

На это ушло пять минут. Едва он выскочил на поляну, где был спрятан вертолет, как за спиной послышался рев автомобильных моторов. Увидев Килмера, Донован сразу же запустил двигатель.

– Давай! – Килмер нырнул на пассажирское сиденье. – Держись подальше от дороги, потом сворачивай на юг. А то получишь пулю в бензобак.

– Я слышал взрыв. Мне показалось, ты решил эту проблему. – Донован поднял вертолет в воздух. – Граната?

Килмер кивнул.

– На этот раз одним грузовиком дело может не ограничиться. Заметив дым, они первым делом проверят сейф, а потом поднимут на ноги всех мужчин в поселке.

– Понятно. – Заметив цепочку грузовиков на дороге внизу, Донован присвистнул. – На одном установлена зенитка. Надо поскорей валить отсюда, пока нас не заметили. Он у тебя?

– О, да. – Килмер достал из сумки на поясе золотую цепочку с кисетом, украшенным драгоценными камнями и вышивкой. Синие сапфировые глаза лошадей, вышитых на мешочке, ярко блеснули. В них чувствовалась угроза. Такие красивые. И смертельно опасные. Сегодня пришлось убить семерых, чтобы завладеть кисетом. Но где же чувство радости от победы? Наверное, не дает покоя предчувствие: эти жизни, скорее всего, только начало хаоса, который ждет впереди. – Да, он у меня, Донован.

Таланвиль, Алабама

– Поговори с ним, Фрэнки, – сказала Грейс, поглаживая морду коня. – Когда приблизишься к барьеру, наклонись и скажи, что ты от него хочешь.

– А он все равно заартачится, – Фрэнки скорчила гримасу. – Может, тебя лошади и слушают, а я для них – пустое место.

– Сначала попробуй, а потом говори. Понимаешь, дорогая, вопрос в том, чья воля сильнее. Ты не должна позволять ему взять власть над тобой.

– Мне все равно, мама. Совсем не обязательно чувствовать себя главным. Если бы Дарлинг был не конь, а пианино, тогда было бы интересно стать главной, но… – Она посмотрела в лицо Грейс и вздохнула. – Ладно, попробую сделать, как ты говоришь. И все-таки он меня сбросит.

– В таком случае падай правильно, как тебя учили. А потом снова садись в седло. – Она помолчала. – Знаешь, как мне страшно, когда ты падаешь? Но тебе нравится ездить верхом, и ты сама захотела участвовать в этих состязаниях. Совсем не важно, победишь ты или нет, но нужно быть готовой ко всему, что бы ни случилось.

– Знаю. – Лицо Фрэнки осветилось улыбкой. – И я выиграю. Смотри на меня. – Она пришпорила пегого жеребца и послала его галопом по рингу. Потом оглянулась. – Но хорошо бы, чтобы этого захотел и Дарлинг.

Фрэнки выглядит такой маленькой по сравнению с лошадью, со страхом подумала Грейс. Ладная фигурка в джинсах и красной клетчатой рубашке, с выбившимися из-под шлема темными кудрями, которые на ярком солнце кажутся черными. Ей уже восемь, но девочка всегда была маленькой для своего возраста и выглядела младше.

– Она еще ребенок, Грейс. – Чарли подошел к ней и остановился у ограды. – Ты с ней слишком строга.

– Будет гораздо хуже, если она вступит в жизнь неподготовленной. – Увидев, как Фрэнки приближается к барьеру, Грейс мысленно прочитала молитву. – Не могу же я оберегать ее до конца своих дней. А если меня не будет рядом? Она должна научиться выживать сама.

– Как ты?

– Да, как я.

Дарлинг был уже у самого барьера.

«Не упрямься, не упрямься, мальчик. Не сбрасывай ее». Грейс сверлила глазами гордое животное.

Конь слегка замешкался, потом взвился в воздух и перемахнул через препятствие.

– Отлично! – Грейс спрыгнула с ограды. Фрэнки издала радостный вопль и галопом поскакала к ней. – Ну вот, говорила же, у тебя получится. – Когда девочка соскользнула на землю, Грейс подхватила ее на руки и закружила. – Ты умница.

– Точно. – Фрэнки широко улыбнулась. – Может, ты не единственный член семьи, кто умеет заговаривать лошадей. – Она посмотрела за спину Грейс на Чарли. – Здорово, правда?

Чарли кивнул.

– А я уж думал, эта твоя игра на пианино совсем отвлекла тебя от достойных занятий. – Его обветренное лицо расплылось в лукавой улыбке. – Летом можно пристроить тебя на работу – чистить конюшни на ферме Бейкера.

– У меня и здесь дел хватает. – Фрэнки взяла Дарлинга за повод и повела к воротам. – И ты оставляешь мне время для пианино. Наверно, мистер Бейкер бы не разрешил. Ему нравится деревенская музыка.

– Когда закончишь с Дарлингом, прими душ и переоденься, – сказала Грейс. – Через час у нас тренировка по дзюдо.

– Ладно. – Фрэнки сняла шлем и взъерошила свои вьющиеся волосы. – А потом Роберт обещал угостить нас пиццей. Ты с нами, Чарли?

– С удовольствием, – ответил Чарли. – А если договоришься с мамой, я даже поставлю в конюшню Дарлинга вместо тебя. – Он поморщился. – Не обращай внимания. Я все время мешаю людям выполнять их обязанности.

– Она тоже. – Фрэнки повела Дарлинга к конюшне. – Но мне все равно. Я люблю ухаживать за Дарлингом. Это вроде благодарности за удовольствие, которое он мне доставляет.

– Когда сбрасывает в грязь.

– Мне было не больно.

– Слава богу, – прошептала Грейс, глядя вслед Фрэнки, которая скрылась в конюшне. – У меня, Чарли, чуть сердце не разорвалось.

– Но ты заставила ее повторить. – Чарли кивнул. – Знаю. Ей нужно научиться выживать.

– И получить шанс на победу. Я сделаю все, но не позволю, чтобы она проиграла.

– Фрэнки здорово молотит по клавишам. Не обязательно всем соревноваться на ринге.

– Ей нравится ездить верхом – с трех лет, когда мы с тобой ее научили. Фортепьяно – ее первая любовь, и она великолепно играет. Совсем не обязательно ограничивать ее жизнь репетициями и концертами. Сочинение музыки тоже доставляет ей удовольствие, но это занятие для одиночек, не связанное с суетой сценической жизни. У нее должно быть полноценное детство, прежде чем она решит, хочет ли видеть свое имя на афишах. – Грейс поморщилась. – Кто, черт возьми, мог предположить, что я рожу одаренного ребенка?

– Не преуменьшай своих достоинств.

– Наследственность не имеет отношения к такому таланту, как у Фрэнки. Просто каприз природы. Но я не хочу, чтобы люди считали ее какой-то особенной. У нее должно быть нормальное, счастливое детство.

– Или ты за себя не ручаешься. – Чарли усмехнулся. – Она счастлива, Грейс. Притормози. Ты ее вырастила – и отлино справилась.

– Мы ее вырастили. – Она улыбнулась. – И каждую ночь я благодарю Бога, что у меня есть ты, Чарли.

Его щеки слегка порозовели, но голос оставался печальным.

– Надеюсь, Бог слышит тебя. За свою жизнь мне удалось сделать не так уж много добра, а старость на подходе. Несколько хороших отзывов в Его книге могут мне очень скоро пригодиться.

– Эй, тебе еще нет и восьмидесяти, и ты здоров, как твои лошади. В наши дни это еще не возраст. Впереди у тебя еще много лет.

– Твоя правда. – Чарли помолчал. – Но не таких, как эти восемь. Фрэнки чудесный ребенок, и ты заставила меня почувствовать, что она и мой ребенок тоже.

– Конечно, твой. Можешь не сомневаться. – Грейс нахмурилась. – Сегодня ты что-то слишком серьезен. Что-то случилось?

Чарли покачал головой.

– Я слегка испугался, когда Фрэнки прыгала через барьер. А потом подумал, как мне повезло. Вспомнил, каким был восемь лет назад, перед тем как ты объявилась. Сварливый старый холостяк, владелец коневодческой фермы, которая стремительно разорялась. Ты изменила всю мою жизнь.

– Да, пришлось уговаривать тебя войти в дело, я переселилась к тебе и повесила на шею полугодовалого младенца, страдающего коликами. Мне повезло, что ты не выставил меня через месяц.

– Ты меня совратила. Мне понадобилось два месяца, чтобы понять: даже если я выставлю тебя, то Фрэнки захочу оставить.

– Размечтался.

– О, это сейчас невозможно себе такое представить. – Он подмигнул своим голубым глазом. – Разумеется, мне потребовалось бы найти достаточно упрямого мустанга, который бы тебя слегка обуздал. Но я еще не видел лошади, которая тебе не подчиняется. Просто колдовство какое-то.

– Перестань. С тех пор как Фрэнки посмотрела тот фильм про заклинателя лошадей, она думает, будто я… Черт возьми, мне удается их убедить, просто разговаривая с ними. Ничего сверхъестественного.

– Причем лошади понимают. – Чарли поднял руку. – Нет, я не утверждаю, будто ты доктор Дулитл[1]. Но я никогда ничего подобного не видел.

– Я люблю лошадей. Может, они это чувствуют и отвечают тем же. Все просто.

– Нет, ты совсем не проста. Тверда, как сталь, в отношении всего и всех, за исключением Фрэнки. Безумно любишь дочь. И в то же время позволяешь ей так рисковать. Матери, слепо обожающие детей, обычно так не поступают.

– У большинства матерей нет опыта, какой я получила в детстве. Не позаботься отец о том, чтобы научить меня выживать, мне не удалось бы протянуть и до тринадцати. Неужели ты думаешь, будто я соглашусь держать Фрэнки под стеклянным колпаком, не позволяя сделать ни одного неверного шага? Без ошибок ничему не научишься и не станешь сильнее. Я буду любить ее и оберегать единственным стоящим способом – по крайней мере из тех, которые знаю. Научу ее защищаться.

– Ты ведь так и не удосужилась мне рассказать, где выросла?

– Разве ты не помнишь? Каждое лето я проводила на коневодческой ферме деда, в Австралии.

– А остальное время? – Заметив на ее лице тень отчужденности, Чарли пожал плечами. – Сомневаюсь. Просто ты не хочешь рассказывать о том, как жила до того, как появилась у меня на пороге. Ну, я и подумал, может, как раз пришло время.

– Как-то не хочется… Лучше тебе ничего об этом не знать… – Она покачала головой. – Только не думай, Чарли, что я тебе не доверяю.

– Знаю. Просто любопытно, при чем тут доверие – разве нельзя просто так рассказать, чем живешь?

– Ты и так все знаешь.

– Да… – Он усмехнулся. – Фрэнки. Думаю, одной ее достаточно для кого угодно. – Чарли повернулся и зашагал к амбару. – Чтобы поесть с вами пиццы, мне надо успеть переделать все дела. Мы с Робертом собирались сыграть партию в шахматы, когда отвезем вас с Фрэнки обратно на ферму. На сей раз я выиграю. В дзюдо и боевых искусствах он разбирается лучше, чем в настольных играх. Любопытный человек этот Роберт. – Чарли оглянулся. – И разве не странно, что он появился в городе и открыл студию боевых искусств всего через несколько месяцев после твоего приезда?

– Не особенно. В городе не было центра боевых искусств. Это довольно прибыльный бизнес.

Чарли кивнул:

– Надеюсь, так оно и есть. До вечера.

Грейс смотрела, как он идет к амбару. Несмотря на возраст, походка его оставалась пружинистой, жилистое тело выглядело сильным и напоминало тело молодого мужчины. Она никогда не считала Чарли стариком, и ее взволновали его слова. Грейс еще ни разу не слышала от него разговоров о старости или смерти. Чарли всегда жил сегодняшним днем… и эти дни были радостными для них всех.

Ее взгляд переместился на холмы, окружавшие ферму. Послеполуденное солнце сделало зелень сосен еще гуще, безмятежность жаркого августовского дня обволакивала, словно наркотик. Когда восемь лет назад она только приехала сюда, на маленькую коневодческую ферму Чарли, ее привлекла именно безмятежность. Краска на хозяйственных постройках и изгороди поблекла и облупилась, дом выглядел так, словно в нем много лет уже никто не жил, но ощущение бесконечного покоя пропитывало здесь каждый дюйм. Господи, как она жаждала покоя!

– Мама.

Грейс оглянулась. К ней спешила Фрэнки.

– Закончила?

– Ага. – Девочка взяла мать за руку. – Я поговорила с Дарлингом, пока чистила его. Сказала ему: «Ты хороший мальчик, и надеюсь, завтра будешь хорошо себя вести».

– Правда?

Фрэнки вздохнула.

– Наверное, он все равно меня сбросит. Сегодня мне просто повезло.

– Может, завтра тоже повезет. – Грейс улыбнулась и крепче сжала руку дочери. Боже, она обожает свою дочь, и такие моменты – лучшие в ее жизни. Что бы ни случилось завтра, сегодняшний день сияет яркими красками. – Давай наперегонки до дома?

– Давай. – Фрэнки высвободила руку и побежала через двор.

Поддаться? Иначе ей будет обидно…

Грейс побежала изо всех сил. Да, обидно. Однако она должна быть честной с Фрэнки и не может позволить дочери усомниться в своей честности. Когда-нибудь Фрэнки обставит ее, и тогда триумф будет для нее еще слаще…

– Дождь собирается. – Грейс посмотрела на ночное небо. Они с Робертом Блокменом стояли возле автостоянки и ждали Чарли и Фрэнки, которые заканчивали партию в бильярд в комнате отдыха, примыкающей к пиццерии. – Я это чувствую.

– Если верить прогнозу, в ближайшие пару дней с неба не упадет ни капли. – Роберт прислонился к дверце своего внедорожника. – В августе обычно сухо.

– Вечером будет дождь, – повторила Грейс.

Роберт усмехнулся.

– Ну разумеется, кто же верит прогнозам? Ты чувствуешь дождь. Ты и твои лошади. Наверное, тоже боятся.

– Почему боюсь? Мне нравится дождь. – Она посмотрела на дочь сквозь стекло. – И Фрэнки тоже. Иногда мы катаемся верхом под дождем.

– Нет уж, спасибо. Я в этом смысле что твой кот. В сырую погоду предпочитаю сухой и уютный дом.

Грейс улыбнулась. Уж скорее Роберт напоминает медведя, чем кота, подумала она. Лет сорока с хвостиком, большой и плотный, с коротко стриженными темными волосами, неправильными чертами лица и горбатым, когда-то сломанным носом. Она не раз говорила, что Роберт больше похож на профессионального боксера, чем на преподавателя боевых искусств.

– Думаю, ты переживешь небольшую порцию плохой погоды. Как прошла неделя, Роберт? Есть новые клиенты?

– Парочка. Ты наверняка их видела, когда заходила сегодня в студию. Я как раз с ними разговаривал. Двое мальчишек – их отец – водитель грузовика – хотят, чтобы они стали такими же крутыми, как он. – Роберт поморщился. – С ними придется поработать. Ты справишься с их отцом, даже если одну руку тебе привязать за спиной. Похоже, с ним без труда справится даже Фрэнки. Такой неуклюжий. Иногда мне страшно хочется уехать куда-нибудь подальше от этой деревенщины, этих сплетен.

– Мне казалось, тебе нравится Таланвиль.

– Нравится. По большей части. Я люблю неспешную жизнь. Но в данный момент меня тошнит. – Он посмотрел на Фрэнки. – Почему бы тебе не привезти ее завтра, пусть покажет этим парням пару приемов?

– Почему бы мне… – Прищурившись, Грейс посмотрела ему в лицо. – В чем дело, Роберт?

– Ни в чем.

– Роберт.

Он пожал плечами.

– Просто слышал, что этот козел говорил сыновьям, когда ты подъехала. Ты прожила в городе восемь лет, а они все еще сплетничают о тебе и Фрэнки.

– Ну и что?

– Просто мне не понравилось.

– Фрэнки внебрачный ребенок, и даже теперь, в наше время, всегда найдутся люди, которые хотят, чтобы все жили по их правилам. Особенно в таких маленьких городках. Я все это объяснила Фрэнки, и она понимает.

– А вот мне не нравится. Так и подмывает набить кому-нибудь морду.

– Мне это тоже неприятно. – Грейс улыбнулась. – Но дети куда дружелюбнее, чем их родители, и Фрэнки нисколько не страдает. Разве что из-за меня.

– Готов поспорить, у нее тоже чешутся кулаки.

– Она уже дралась, и мне пришлось с ней поговорить. – Грейс покачала головой. – Поэтому не стоит подбивать Фрэнки навешать твоим клиентам ради того, чтобы повысить настроение наставнику.

– А как насчет твоего настроения?

– Потакание невежеству и нетерпимости не пойдет мне на пользу. И может осложнить жизнь Чарли. Переживания в его возрасте – это вредно. Я не позволю, чтобы его обижали.

– Чарли может и сам за себя постоять. Он стреляный воробей.

– Ему не придется этого делать. По крайней мере, из-за меня или Фрэнки. Он столько для нас сделал и не заслуживает подобной «благодарности».

– Тут вы квиты. Ты тоже здорово ему помогла.

Грейс покачала головой.

– Чарли принял меня и дал Фрэнки дом. Я всего лишь вкалывала не покладая рук, чтобы ферма приносила прибыль. Такова реальность, и это произошло бы в любом случае.

– Не думаю, что он о чем-то жалеет.

Она помолчала.

– А ты?

– О чем ты? – Брови Роберта взлетели вверх.

– Ты провел здесь восемь лет. Сам говоришь: временами тебя тошнит от жизни в маленьком городке.

– То же самое я чувствовал бы в Париже или Нью-Йорке. Время от времени все бывают недовольны жизнью.

– Кроме меня.

– Но у тебя есть Фрэнки. – Роберт посмотрел на нее сверху вниз. – У нас всех. Я никогда не жалел, что меня отправили сюда приглядывать за тобой. Для нас всех это главное. Все из-за Фрэнки, правда?

Девочка положила бильярдный кий и что-то сказала Чарли; лицо ее светилось, глаза сияли от смеха.

– Да, – тихо сказала Грейс. – Все из-за Фрэнки.

– Может, я отвезу тебя домой? – Роберт открыл дверцу автомобиля Чарли. – Ты слегка выпил.

– Я в норме. Всего-то пара стаканчиков. И я вовсе не нуждаюсь, чтобы какие-то молокососы изображали из себя шоферов.

– Молокососы? Ты мне льстишь. Я уже приближаюсь к круглой дате – пятерка с ноликом. – Роберт ухмыльнулся. – Садись. Может, ты и выпил всего две порции, но тебя слегка покачивало, когда ты вставал из-за стола. Давай отвезу.

– Моя машина сама знает дорогу домой. – Чарли скорчил гримасу. – Как старый Доббин. – Он включил зажигание. – Если бы я выиграл последнюю партию, то позволил бы тебе меня отвезти, а так оставим это на следующий раз. – Его лицо расплылось в улыбке. – Сегодня я почти победил, а уж на следующей неделе ты будешь повержен.

– Просто будь осторожен.

– Я всегда осторожен. Теперь мне есть что терять. – Чарли вскинул голову, прислушиваясь. – Гром?

– Это меня не удивляет. Грейс сказала, будет дождь. Откуда она знает, черт возьми?

Чарли пожал плечами.

– Однажды Грейс сказала, что она на четверть чероки. Возможно, гены. – Он махнул рукой и выехал со стоянки.

Роберт с сомнением глядел ему вслед. Похоже, Чарли уверенно чувствует себя за рулем, а до фермы почти все дороги проселочные. Нужно позвонить, когда тот доберется домой, – просто чтобы успокоить совесть. Он повернулся и зашагал к своему внедорожнику.

Роберт провел приятный вечер и теперь чувствовал удовлетворение. Это не входило в его обязанности, но вечера в компании Грейс, Фрэнки и Чарли приносили ему удовольствие. Похоже на семью, которой у него никогда не было. Когда ему предложили эту работу, трудно было представить, сколько это продлится, а теперь он будет жалеть, когда все закончится.

Если когда-нибудь закончится, с грустью подумал он. Ему сказали, что Грейс Арчер слишком важна и нельзя ставить под угрозу ее безопасность. Ему пришлось провести в этой дыре целых восемь лет, факт говорит сам за себя.

Но даже если бы агентство потеряло интерес к Грейс, Роберт все равно оберегал бы ее. Грейс стала его личным делом. Черт возьми, она ему нравилась. Умная, сильная и не останавливающаяся ни перед чем на пути к своей цели. И еще чертовски привлекательная. Странно, почему она ему нравится? Роберт всегда предпочитал миловидных, пухленьких женщин, и его первая жена относилась именно к такому типу. Грейс не назовешь ни миловидной, ни пухленькой. Высокая, стройная, грациозная, с короткими вьющимися каштановыми волосами, обрамлявшими лицо, с большими карими глазами, пухлыми губами и худым, изящным телом. Скорее интересная, чем хорошенькая. Как бы то ни было, Роберта привлекала ее уверенность, спокойная сила и ум. Временами ему приходилось сдерживать себя, но Грейс была так поглощена дочерью и делами на ферме Чарли, что он сомневался, заметила ли она его интерес к себе.

Или просто решила не обращать внимания. Роберт знал: ей приятна их дружба, и она, скорее всего, не станет менять их отношения на другие, более бурные и переменчивые. Бог свидетель, в ее жизни произошло достаточно бурных событий и перемен, прежде чем она попала сюда. Читая ее досье, Роберт с трудом мог сопоставить Грейс, которую он знал, с той женщиной. За исключением того, что на тренировках она без труда укладывала его на лопатки. Сильная, тренированная и, похоже, беспощадная. Кто знает? Возможно, именно намек на опасность возбуждал у него интерес к этой женщине.

Подойдя к машине, Роберт нажал кнопку брелка и разблокировал дверь. Чарли доберется до дома за двадцать минут. Еще минут пять, пока он войдет в дом, потом надо позвонить и…

На сиденье лежал большой белый конверт.

Роберт замер.

– Черт. – Внедорожник он запирал, в этом не могло быть сомнений.

Роберт окинул взглядом автостоянку. Ничего подозрительного. Но тот, кто положил конверт на сиденье, имел в своем распоряжении весь вечер.

Он медленно взял конверт, вскрыл и извлек содержимое.

Фотография двух белых лошадей – в профиль.

Обе с голубыми глазами.

– Мама, можно к тебе? – В дверях спальни Грейс стояла Фрэнки. – Я не могу заснуть.

– Конечно. – Грейс села и похлопала рукой по одеялу рядом с собой. – Что случилось? Живот болит? Предупреждала же, не ешь последний кусок пиццы, он лишний.

– Нет. – Фрэнки свернулась клубком под одеялом. – Просто мне одиноко.

Грейс обняла дочь.

– Тогда я рада, что ты пришла. Одиночество – это плохо.

– Да. – Фрэнки помолчала. – Думаю, тебе иногда тоже бывает одиноко.

– Когда рядом нет тебя.

– Нет, я имею в виду любовь, замужество и все такое, о чем говорят по телевизору. Я тебе не мешаю?

– Ты не можешь мне мешать. – Грейс усмехнулась. – И даю тебе слово, я не скучаю по «всякому такому». У меня слишком много дел.

– Точно?

– Точно. – Грейс коснулась губами виска дочери. – Этого достаточно, малыш. С тобой и Чарли я очень, очень счастлива.

– Я тоже. – Фрэнки зевнула. – Просто хотела, чтобы ты знала: я не буду возражать, если ты надумаешь…

– Спи. Завтра мне нужно объезжать двухлетку.

– Ладно. – Фрэнки прижалась к матери. – Я опять слышала музыку. Утром встану пораньше и попробую ее сыграть.

– Что-то новое?

– Ага. – Девочка снова зевнула. – Пока только шепот, но потом она станет громче.

– Когда будешь готова, я с удовольствием послушаю.

– Ага. Но пока это всего лишь шепот.

Она уже спала.

Грейс осторожно подвинула девочку, чтобы поудобнее устроить ее на подушке. Следовало отправить Фрэнки к себе в постель, но она не решилась. Дочь стала очень самостоятельной и теперь редко приходила к Грейс за лаской, и такими минутами нужно дорожить. На свете нет ничего трогательнее, чем мягкая теплая тяжесть любимого ребенка.

И Бог свидетель: ни одного ребенка так не любят, как того, который заснул в объятиях матери.

Странно, почему вдруг Фрэнки стала переживать из-за одиночества Грейс. А может, не так уж странно. Фрэнки взрослая не по годам и необыкновенно чуткая. Грейс надеялась, что привела убедительные доводы, и дочь действительно довольна жизнью на ферме. Она не лгала Фрэнки. Старалась все время нагружать себя делами, чтобы не оставалось времени думать о сексе или любых близких отношениях. Но даже если такие отношения будут сравнительно безопасны, Грейс совершенно не готова окунуться в вихрь чувств, который однажды едва не погубил ее. Когда она зачала Фрэнки, страсть овладела ею настолько, что заставила забыть обо всем. Больше такого не повторится. Нужно сохранять хладнокровие – ради Фрэнки.

Дождь стучал в окно, и ритмичные звуки усиливали приятную истому, которая словно обволакивала ее целиком. Грейс хотелось, чтобы это никогда не кончалось. И черт с ней, с лошадью, которую нужно объезжать завтра. Она будет лежать здесь, рядом с Фрэнки, и наслаждаться моментом.

– В чем дело, черт возьми? – спросил Роберт, дозвонившись Лесу Норту в Вашингтон. – Лошади? В графстве полно лошадей, но кому пришло в голову вскрывать мою машину и подкидывать на сиденье их фотографию?

– Голубые глаза?

– У обоих. Что…

– Отправляйся на ферму, Блокмен. Проверь, все ли в порядке.

– И разбудить ее? Я видел их с дочерью сегодня вечером. С ними все хорошо. Возможно, это просто розыгрыш. Я не самый популярный человек в городе. Не баптист и не имею никакого отношения к лошадям – не развожу их, не выращиваю для них корм, не лечу. Положение чужака мне гарантировано.

– Нет, это не розыгрыш. Отправляйся туда. Постарайся не напугать ее, но убедись, что им ничего не угрожает.