Диана, Купидон и Командор Питцорно Бьянка

– А чего их бояться? Люди как люди. Видела бы ты, как хорошо они ведут себя, когда выезжают на игру с другими командами. Тем более что всегда выигрывают.

– А они не выкидывают номера? Не сбегают?

– Иногда кто-то и сбегает. Но его сразу же находят. И вообще, играть позволяют не всем. Буйным, например, нет. И главврач говорит, что спорт – это лучшее лечение. Так они отвлекаются, видят других людей, много двигаются и устают, после чего хорошо спят, вместо того чтобы сидеть весь день взаперти у себя в комнате, пялиться на стену и еще больше сходить с ума.

Диана тут же представила себе Командора запертого на ключ в тесной комнате, может, даже связанного, и мокрого от холодной воды, которой их обливают, и ей стало так его жаль, что задрожали губы. Она так побледнела, что Розальба предложила:

– Давай я отведу тебя в туалет.

Но Приска неумолимо продолжала допрос. Слишком драгоценными были все эти сведения, чтобы упускать случай.

– А ты сегодня впервые пойдешь в «Оливковый сад»?

– Да нет же! Отец всегда брал меня с собой, болеть за них. Это такая тройка! Но сегодня я впервые сам буду играть.

– И ты хорошо всех там знаешь? Санитаров, докторов, монашек?

– Более-менее…

Приска незаметно пихнула Элизу в бок. Наступила ее очередь.

– Ты не мог бы сделать мне одолжение? Огромное одолжение, а, Томмазо? – проговорила Элиза, стараясь придать голосу как можно более нежный тон, как у Кэтрин Хепбёрн в «Африканской королеве».

– Ну не знаю, – насторожившись ответил тот. – Если это касается психушки, то нет. Я не хочу создавать проблем отцу.

– Да какие там проблемы! Никакого риска.

– Ага, это ты так говоришь.

– Послушай… Ты, наверное, уже знаешь, что вчера вечером деда Дианы забрали в психиатрическую клинику…

– Нет, я не знал. Но даже не вбивай себе в голову, что мой отец может помочь ему бежать.

– Да никто и не собирается помогать ему бежать! Наоборот, там ему будет намного лучше, – нагло соврала Элиза. – Там его хоть вылечат.

– Он буйный?

– Думаю, что да.

– Тогда даже не надейся, что с ним можно говорить. Ни вам, ни мне, если вы хотели передать через меня какое-то сообщение. И мой отец тоже не станет этого делать без разрешения главврача.

– Томмазо, – прервала его Элиза, стараясь выглядеть спокойной, тогда как на самом деле у нее чесались руки от желания отхлестать его по щекам, – я никогда бы не попросила тебя о чем-то подобном. То, о чем я хочу тебя просить, намного проще. Диана просто хотела бы узнать, чем именно болен ее дед. Она волнуется, что его болезнь может быть наследственной, понимаешь?

– А что, она не может спросить это у его лечащего доктора?

– Вот в этом-то и вся загвоздка! Диана не знает, кто это. Ее мать держит от нее все в тайне. Ты просто-напросто должен узнать у твоего отца, кто именно подписал вчера направление на заключение Командора в клинику. И все.

– Документы в клинике хранятся в секрете.

– А ты думаешь, я этого не знаю? Мой дядя Леопольдо тоже доктор. Вот почему нам нужна твоя помощь.

– Но это против правил.

– А разве кто-то узнает? И вообще, кому, скажи пожалуйста, это может навредить? Прошу тебя, Томмазо! Учти, я буду вечно тебе благодарна.

Глава восьмая,

в которой Дзелия завоевывает еще одно сердце

Дзелии, своей любимице, зенице своего ока, Галинуча не могла отказать ни в чем. Тем более что обычно малышка вела себя хорошо, слушалась – в общем, была настоящим ангелочком, но уж если что-то ей взбредало в голову – разверзнись, небо!

Вот и сегодня после обеда няя и девочка потихоньку вышли из виллы «Верблюд» и пошли в сторону площади Маттеотти, где стояли запряженные коляски.

Они никого не посвятили в свой замысел, даже Диану, и, естественно, не спросили позволения у синьоры Астрид, которая, к счастью, отдыхала в это время у себя в комнате.

Галинуча настаивала на том, чтобы взять такси – это было быстрее и удобнее.

– Не забывай, ехать нам далеко. А холод-то какой! Где это видано, ехать в такую погоду в открытой коляске. Ну и что, что можно поднять чехол – ветер все равно пробирает до костей.

Но Дзелия ни за что не предала бы своих друзей извозчиков. Она знала их всех до единого, тем более что осталось их не больше полудюжины – старых и исхудавших, как и их запряженные в коляски лошади. В Лоссае и в других городах извозчики уже давно исчезли, их вытеснили автомобили. Те немногие, что оставались еще в Серрате после войны, держались лишь благодаря любви к традициям и романтизму.

– Нет. Я хочу на коляске. Дождя нет, и ветра тоже. И потом, это же я плачу. (Вот когда двухнедельные карманные деньги, заранее выданные Командором два дня назад, оказались кстати!)

Пеппо тоже участвовал в экспедиции. Его хозяйка надела на него вязанное пальто цвета морской волны, которое связала ей Диана на одном из скучнейших уроков по домохозяйству. Учительница Дзелии только что закончила читать со своими подопечными «Без семьи» Гектора Мало, воспитав в учениках сильнейшее беспокойство о здоровье дыхательных путей обезьян в нашем климате и вытекающее из этого стремление постоянно держать их в тепле[11]. Именно поэтому младшая сестра попросила у старшей такой необычный подарок к своему дню рождения.

– Куда позволите отвезти вас, прекрасные синьорины? – спросил извозчик, картинно вскинув руку с хлыстом.

– В «Оливковый сад», – ответила Галинуча. Она стыдилась даже произнести слова «психиатрическая клиника», и, если бы решать можно было ей, то они и близко бы там не показывались.

Вопреки ее ожиданиям здание клиники оказалось совсем не уродливым и утопало в зелени. Жаль только, что на окнах были решетки, а вход заграждали тяжелые железная ворота.

На дорогу у них ушло где-то с полчаса. Попросив извозчика подождать, они позвонили. Показалась съежившаяся от холода монашка с бряцающими у пояса четками. Она открыла им и впустила в прихожую.

– Сегодня нет приема посетителей, – немедленно буркнула она не терпящим возражений тоном. – Что вам надо?

Галинуча смущенно уставилась в пол. Но Дзелия продемонстрировала самую сияющую из своих улыбок:

– Какие великолепные у вас четки, матушка! Могу поспорить, что из настоящего перламутра. Наверное, они даже светятся в темноте! Можно я их потрогаю?

И когда польщенная монахиня сделал ей жест приблизиться, Дзелия не ограничилась тем, что просто потрогала четки. Она пылко их поцеловала:

– Я попросила у Всевышнего чуда! – радостно объявила она. – Ведь это чудесные четки, правда?

– Любые четки могут стать чудесными, если только вера твоя сильна, малышка, – растрогавшись сказала монахиня. – А слова невинных детей долетают до Всевышнего куда быстрее, чем молитвы старых грешников.

Дзелия кротко сложила ладошки на груди и нашла взглядом изображение креста на стене.

– Могу ли я знать, о чем ты просила? – поинтересовалась монахиня.

– Снова обнять моего любимого дедушку, которого я только что потеряла, – дрожащим голосом проговорила эта актриса. Ей даже удалось выдавить из глаз несколько слезинок.

Галинуча не отрывала глаз от пола, стараясь не расхохотаться.

– Конечно же, ты еще обнимешь его снова! – еще более растроганно произнесла монахиня. – На небесах. Такая хорошая девочка, ты обязательно с ним встретишься.

– Это правда? Вы мне обещаете, матушка?

– Чистая правда. Я тебе это гарантирую.

– Вы правда-правда обещаете?

– Да, моя хорошая.

– Спасибо, – Дзелия снова поцеловала четки.

Повисло наполненное святостью молчание. Не хватало лишь того, чтобы в воздухе послышался шорох ангельских крыльев, тормозящих в полете.

Через несколько мгновений монахиня пришла в себя и профессиональным тоном обратилась к Галинуче:

– Простите, все это очень славно, но что вам нужно здесь, в «Оливковом саду»?

Не дав Галинуче возможности вымолвить ни слова (и хорошо, потому что та совершенно не знала, что сказать), Дзелия разразилась отчаянными рыданиями:

– Мой дедушка! Мой дорогой любимый дедуля!

– Не плачь, ангел мой, – проговорила монахиня. – Твой дедушка сейчас смотрит на нас с неба и ему очень жаль, что ты так грустишь.

– Мой дедушка! Он не может нас увидеть, матушка. Он не на небе.

– Да откуда тебе знать о милосердии Божьем? Даже если он сейчас в чистилище…

– Нет, он не в чистилище! У-а-а-а…

Монахиня бросила на Галинучу обеспокоенный взгляд: неужели умерший дед был таким плохим, что даже, по мнению девочки, заслуживал ада? Галинуча отрицательно покачала головой. Она тоже страшно беспокоилась из-за возможных последствий этой сцены. Но малышка зашла уже так далеко, что она ничего не могла поделать.

– Мой дедулечка! – еще громче всхлипнула Дзелия. – Он не в чистилище. Он здесь! – И она указала пальцем на железную дверь, отделяющую прихожую от внутреннего здания клиники.

– Здесь?!

– Да, его привезли вчера. На скорой помощи.

– Этот старый сумасшедший? – от удивления не удержалась монахиня (правила запрещали обсуждать с посторонними состояние здоровья пациентов). – Этот неверующий, антихрист? Сколько я наслышалась от него ругательств и проклятий! Ничего себе дедулечка! И вы явились сюда навестить его? Разве вы не знаете, что без разрешения лечащего врача это не позволяется? Уж тем более не в первую неделю после госпитализации. И вообще, сегодня не день посещений, я вам уже говорила! А детям сюда вообще нельзя!

С каждой новой фразой голос монахини поднимался, пока не превратился в фальцет, которым она пела на латыни в капелле со своими сестрами.

– Матушка, вы же сказали, что если я буду молиться и поцелую четки, моя просьба исполнится. Что я смогу снова обнять его. Вы мне это гарантировали!

Монахиня проигнорировала Дзелию и со строгим взглядом повернулась к Галинуче:

– Уведите ее отсюда. Уходите немедленно.

– Но вы же обещали, – не успокаивалась Дзелия. – Кто нарушает обещания, попадает в ад.

– Да вы только послушайте эту нахалку! Это ты попадешь в ад за неуважение к старшим!

– Что здесь происходит, сестра Паолина? – раздался властный мужской голос.

В прихожую со стороны клиники вошел высокий и худой человек с кудрявыми слишком длинными волосами, в вязаных носках с разноцветными полосками (и с дырочкой на правом большом пальце), деревянных шлепанцах, словно он был на пляже, и белом халате, усаженном пятнами.

«Сумасшедший!» – испуганно подумала Галинуча, машинально притянула к себе Дзелию и прикрыла ее своим телом. Но Дзелия, ничуть не смутившись, высвободилась и продолжала:

– Вы мне обещали! И теперь попадете в ад.

– Тихо! Не провоцируй его! – шепнула Галинуча, прикрывая рукой рот девочки. Она надеялась, что монахиня втолкнет психа обратно, позовет на помощь или вообще хоть что-нибудь сделает!

Но монахиня вытянулась в струнку:

– Ничего серьезного, профессор Губерни. Я просто сказала родным, что они ошиблись с днем посещений и что…

– Вы доктор? – перебила ее Дзелия, мновенно прекратив плакать.

– Да, – ответил «псих», поворачиваясь в ее сторону. Он сразу же сменил тон и уже более мягко продолжал: – Я главврач. Ты знаешь, малышка, что такое «главврач»?

– Что вы тут главный и командуете над всеми остальными врачами.

– Да, примерно так. Молодец. И почему же, позволь узнать, ты хочешь отправить в ад нашу славную сестру Паолину? Ей, бедняге, и здесь несладко, при ее-то работе.

– Так ей и надо! Потому что она не держит своего слова.

– Профессор, я…

– Подождите, подождите, пусть говорит, – весело остановил монахиню доктор. Очарование Дзелии нашло очередную жертву. – Что же она тебе пообещала?

– Позволить мне увидеть моего дедушку, Командора Джулиано Серра. Вы его случайно не знаете? Он хозяин всех кинотеатров в городе и даже театра Масканьи. И он попал сюда в плен.

Главврач нахмурился:

– Это правда, сестра Паолина? У нас и впрямь есть такой знаменитый гость?

– Да. В отделении для буйных. Но…

– И когда же его привезли?

– Вчера вечером, часов в семь. Но я…

– А кто в это время был на дежурстве?

– Доктор Латини. Но …

– Найдите его, пожалуйста. И пригласите через полчаса ко мне в кабинет. С историей болезни.

– Да, конечно. Но я ничего не обещала этой соплячке!

Губерни пропустил ее слова мимо ушей и обернулся к Дзелии:

– Теперь я вспомнил, кто ты. Ребенок Баттерфляй. Тот, кто слетел со сцены в оркестровую яму. Ух, и рассердилась же тогда певица! Но ты ничего не сломала, верно?

– Что вы сделали с моим дедом? – вопросом на вопрос ответила Дзелия. – Почему я не могу его видеть?

– Потому что тогда он станет волноваться еще больше. В первые дни наши больные должны находиться в изоляции, знаешь?

– Но он никакой не больной! У него просто насморк.

Главврач снисходительно рассмеялся.

– Больной он или нет, это будем решать мы, малышка. Как бы то ни было, ему повезло, что у него есть такая внучка, как ты – хорошая девочка, которая так его любит. Я обязательно расскажу ему, что ты приходила, когда он немного успокоится. Ему будет очень приятно. – После чего доктор обратился к Галинуче: – Оставайтесь на связи с лечащим врачом. Он сообщит вам, когда можно будет прийти с визитом. Конечно же, не ранее чем через десять дней, если все будет в порядке. Наберитесь терпения.

– Да, господин доктор, – застенчиво ответила Галинуча. Ей, глупой, и в голову не пришло сказать, что у Командора не было лечащего врача, потому что он не желал ни от кого получать приказы или запреты, а врач как минимум запретил бы ему курить.

– Синьор профессор главврач, простите, – потянула доктора за разодранный рукав Дзелия. – Если уж я не могу видеть моего деда, не могли бы вы хотя бы передать ему это? Чтобы ему не было так одиноко.

И протянула ему Пеппо. Доктор взял Пеппо и с улыбкой ощупал его:

– Не спрятала ли ты у него в животе пилу? Или кинжал, а? Или лопату, чтобы вырыть туннель и бежать? Смотри, мы увидим это все на рентгене.

– Ничего я не спрятала! Это просто мой Пеппо! – обиженно заявила Дзелия.

– Ну что ж, хорошо. Я передам его твоему деду. Но сейчас вам лучше уйти, не то сестра Паолина отругает и меня. Вы на машине?

– Мы приехали в карете, – гордо ответила Дзелия.

– Ну, тогда счастливого пути, принцесса!

Едва они успели сесть в коляску и натянуть сверху чехол, как на пыльную дорогу стали падать крупные капли дождя.

– Вот нахальные люди! – жаловалась в это время раздраженная донельзя сестра Паолина «профессору главврачу». – Что за дерзкая семейка! Сразу видно, что они не привыкли, чтобы им в чем-то отказывали. До них мне пришлось отказать еще одной женщине, которая спрашивала о Командоре Серра. Но та, к счастью, хоть не устраивала сцен.

– Не жалуйтесь, сестра. Если бы все наши больные имели таких любящих родных!

«Оливковый сад» находился немного дальше трех километров от Серраты, и изможденный конь трусил рысцой под каплями дождя и жалостливыми взглядами Дзелии, которая высовывалась со стороны, чтобы увидеть его, и мочила под дождем волосы.

– Сядь хорошо. Что мы скажем синьоре, коли она спросит, где это мы были? – обеспокоенно вздыхала Галинуча.

– Скажем, что гуляли.

– Это по такой-то погоде? Вот точно – уволит она меня.

– Ты только посмотри на эту женщину! Бедняжка, она вся промокла! Давай ее подвезем?

Впереди них в сторону города по краю дороги шла женщина в коричневом пальто. Она покрыла голову шерстяным платком, но тот уже давно промок до нитки.

– Останови, извозчик! Останови! – закричала Дзелия. – Мы берем еще одного пассажира! – И путнице: – Синьора, садитесь. Мы подвезем вас до города.

Женщина с трудом вскарабкалась в коляску, отряхнула намокшее пальто, сняла платок. Седые волосы прилипли ко лбу, но… это была синьора Нинетта! Когда она узнала Дзелию, то заплакала:

– Они не позволили мне его увидеть!

Глава девятая,

в которой подлости взрослых продолжаются

Серрата, дом семьи Маффей

16 ДЕКАБРЯ, 5 часов пополудни

Дорогая Тереза,

ты даже представить себе не можешь, что произошло на вилле «Верблюд» за последние несколько дней. Да и я сама, если б кто рассказал, не поверила бы. Но я клянусь тебе, что все это чистая правда!

Во-первых, свадьба Командора отменена. Он находится в психушке, а синьора Нинетта рискует попасть в тюрьму.

Но ты не думай, что Командор вдруг внезапно сошел с ума – нет, он такой же, как раньше. Конечно, у него ужасный характер, я уже писала тебе об этом. Но тогда ему следовало находиться в психушке уже как минимум лет пятьдесят! Его единственным безумием было то, что он захотел жениться.

Я уже писала тебе, что здесь, дома, никто не был согласен с этим его решением, кроме меня и Дзелии. Но никогда в жизни я бы не подумала, что они такие подлецы и предатели, чтобы устроить ему ловушку, о которой я сейчас тебе расскажу. (Я пишу тебе дома у Элизы, потому что боюсь, что на вилле «Верблюд» кто-то может неожиданно войти и прочесть это письмо у меня за спиной. А я не хочу, чтобы они знали, что я раскусила все их планы.)

В общем, как только они поняли, что Командор говорит всерьез и что ему наплевать на их мнение, то устроили спектакль. Тетя Лилиана, которая уже находилась на лечении из-за сердца (но у нее не было ничего серьезного), притворилась, что ей стало ужасно плохо и что у нее произошло штук десять сердечных приступов. Когда кардиолог, дядя Элизы, сказал ей: «С сердцем у вас все по-прежнему, никаких ухудшений. Наверное, это из-за нервов», она бросилась к врачу по нервам, доктору Саломони, котрый, кстати, еще и кузен Пьера Казимира по отцовской линии.

Этому доктору каждый раз, когда он приходил на ее вызов, она рассказывала, что чувствует себя так плохо из-за Командора, который, как она говорила, бьет ее, грубо отвечает, угрожает и вообще выкидывает странные штуки. И самое подлое, она говорила, будто Командор очень агрессивен и постоянно грозит, что когда-нибудь перережет всех в доме.

То же самое она рассказывала своим друзьям. Все советовали ей: «Да займитесь же его лечением!», а она в ответ: «Если б это только было возможно! Но, увы, мой отец уверен, что с ним все в полном порядке, это типично для его болезни. Тем более что он ненавидит докторов». Это, к сожалению, правда. Единственный врач, вид которого он выносит, это дядя Элизы, но только в качестве друга, а не доктора.

В это время мама, сговорившись с тетей Лилианой, рассказывала то же самое своим друзьям и, чтобы мы не опровергли ее слов, добавляла: «Я не хочу, чтобы девочки об этом знали. К счастью, перед ними старик хоть немного сдерживается». В начале я даже сама ей поверила, что Командор сошел с ума.

И вот однажды, после того как они разнесли по городу все эти наговоры, тетя Лилиана, страшно нервничая, звонит доктору Саломони: «На помощь! У моего отца страшный кризис! Он грозит всех нас убить, уничтожить всю семью! Но не приближайтесь к нему – он сказал, что если увидит доктора, то застрелит его. И у него есть пистолет!» (Пистолет у Командора и правда есть, но лежит под замком в сейфе. С тех пор как я здесь живу, я его ни разу не видела.)

Доктор Саломони приехал на виллу «Верблюд» и, полагаясь на тетю Лилиану и даже не поднимаясь на верхний этаж, чтобы подслушать из-за двери, буянит Командор или нет, выписал медицинское свидетельство и сам позвонил в сумасшедший дом, чтобы в случае необходимости за ним приехали как можно скорее.

Мама же, все еще в сговоре с тетей Лилианой, позвонила в скорую помощь сумасшедшего дома: «Приезжайте! Мой свекор совсем обезумел!» Как они могли ей не поверить после звонка доктора Саломони?

Прибыли три санитара, и Командор, который этого не ожидал, стал выкидывать свои обычные фокусы, особенно после того, как они попытались ухватить его силой. «Вот уж точно дикий псих!» – сказали они и увезли его. Мама все время находилась с ними, помогала и делала вид, что страшно переживает.

Откуда я все это знаю? Ну, что-то, потому что я сама была там. Мы делали с Приской уроки в моей комнате. А что-то, потому что Томмазо Гай, мой одноклассник, отец которого работает в психиатрической клинике, вошел в секретарскую и списал для нас медицинское свидетельство доктора Саломони. Этот лгун написал, будто лично наблюдал, как в Командоре в последние два месяца развивалось безумие, и что он собственными глазами видел, как Командор выделывает все те странные вещи, в которых его обвиняют: считает себя конем, писает с балкона прямо на улицу… И что он лично присутствовал при последнем кризисе. И что больной опасен для себя и для окружающих.

Элиза считает, что доктор Саломони написал все это из-за доверия к тете Лилиане, потому что он и представить себе не мог, что она может говорить неправду, и, возможно, сам слышал какие-то сплетни от Сильваны и Пьера Казимира (которые участвуют в заговоре вместе со взрослыми).

Приска же уверена, что доктор тоже с ними со всеми сговорился, как и адвокат Денгини. Но об этом я расскажу тебе после.

По-моему, и в том и в другом случае этот доктор лгун, потому что он должен был написать лишь то, что видел сам, а не то, что ему рассказывали, и мне неважно, сделал он это из доверия или нет. Меня сводит с ума лишь то, что мы никогда не сможем заставить его признаться в этой лжи.

Отец Томмазо сказал, что Командора поместили в изолированную камеру, в отделение для буйных. Конечно, тут бы и я разбуянилась! Тем более с его характером и с его привычкой всеми командовать и делать лишь то, что он хочет. Наверное, для него это страшная пытка.

Ему даже не позволили увидеться с Дзелией и с синьорой Нинеттой, которые хотели его навестить.

А эта гадюка Сильвана, знаешь, что она сказала вчера утром на лестничной площадке? «Так им и надо обоим! Они получили то, чего заслуживают, и пусть теперь мечтают о свадьбе!» И добавила, что адвокат Денгини, по поручению семьи, обвинил синьору Нинетту в преступлении со сложным названием «мошенничество над недееспособным».

Приска объяснила мне, что это значит обмануть умственно недоразвитого или неполноценного человека ради собственной выгоды. То есть Командор – вроде бы как полный дурак, идиот, которого легко можно надуть (ты только подумай!), а синьора Нинетта бесстыдная мошенница, которая лупила его кулаком в нос, чтобы заставить на себе жениться и таким образом украсть все наши деньги.

Представь себе, ее даже вызывали в полицейское отделение и угрожали арестовать, если она не оставит в покое Командора. И официально запретили мешать своим присутствием нашей семье. Будто она когда-то нам мешала! Галинуча рассказывала потом, что синьора Нинетта была очень напугана, плакала, стыдилась соседей, потому что ее вызывали в полицию, и что кто знает, какие теперь пойдут слухи.

И, словно этого всего было мало, дядя Туллио уволил ее из швейной мастерской театра. Теперь он там всем заправляет: вызвал столяра, чтобы открыть закрытые на ключ ящики письменного стола Командора, побывал в банке, чтобы перенести на себя право росписи и все счета, и вообще ведет себя как полноправный хозяин. И это не только потому, что он сын, а еще и потому, что адвокат Денгини представил ходатайство на лишение Командора дееспособности. Если у человека нет дееспособности, то он не имеет права ничего решать в своей жизни или делать, что хочет. Словно он малый ребенок – должен слушаться и делать то, что говорят ему другие. Ты можешь представить себе Командора, который больше не командует? Он тогда и вправду сойдет с ума.

В общем, дядя Туллио вызвал в свой кабинет синьору Нинетту, наговорил ей гадостей и пригрозил, что если она немедленно не покинет город, он прикажет ее арестовать.

Да куда же ей идти, бедняжке, без денег и без работы? Приска говорит, что одно это показывает, что она не помолвилась с Командором ради денег. Иначе она бы уже выпросила у него кучу драгоценностей и открыла бы счет в банке, и, может быть, даже прикупила бы себе домик в деревне и сейчас ей было бы где жить.

Знаешь, Тереза, я бы никогда не подумала, что такой воспитанный человек, как дядя Туллио, может быть таким бессердечным. И все остальные полностью с ним согласны, включая и мою мать.

Неужели она не помнит, как мы сами остались без дома и без денег? Когда все остальные Серра смотрели на нее сверху вниз и говорили, будто она обманщица и попрошайка? Ведь с того времени прошло всего несколько месяцев.

Видела бы ты, в каком замечательном настроении находится она в последние дни! Она даже записалась в салон красоты на массажи для похудения, хоть у нее нет в этом никакой необходимости. И купила себе два красивых дорогих чемодана (только вот не понимаю, на что они ей?). Я думаю, это дядя Туллио дает ей деньги. Я слышала, как они говорили вполголоса что-то насчет «предвыплаты наследства». Но Командор разве при смерти?

Тереза, прости, что я не ответила тебе начет Карло – как тебе вести себя, когда ты видишь, что он прогуливается с другой по бульвару… Но в этот период я слишком взволнована и сама не знаю, что тебе посоветовать.

Хотя кое-что я могу сказать – не думаю, что на Рождество у меня получится приехать к тебе в Лоссай. Как я могу оставить Командора в этой ситуации? Может, в честь праздников нам все-таки позволят его навестить. Томмазо Гай, который играет в футбол в команде психов, говорит, что самые спокойные устраивают на Рождество театральное представление и что на него приглашаются и родственники всех больных.

К тому же я не смогу оставить Дзелию. Она никак не успокоится, бедняжка, все плачет по ночам и видит кошмары. Галинуча хотела спать у нее в комнате во второй кровати под Везувием, но Астрид Таверна не позволила. Она сказала, что все это лишь капризы, что Дзелия уже большая и что Галинуча не должна забывать своего места. Тогда спать с Дзелией пошла я (и взяла с собой плакат с Кочисом, только там, где я его повесила, его уже нельзя погладить ногой).

Так что теперь Купидону не в кого стрелять из лука. Так ему и надо, после всех его подлостей.

Тереза, я тебе уже писала, что в обмен на списывание медицинского заключения Томмазо Гай захотел поцелуй Элизы? И ей пришлось согласиться, ведь кто знает, может, нам еще понадобится его помощь. Но Элиза сказала мне, что ей совсем это не понравилось и что она пошла на это лишь ради меня.

Обнимаю тебя крепко-крепко. Надеюсь, в следующем письме новости будут повеселее. Твоя

Диана.

Глава десятая,

в которой жизнь продолжается и Командора так никто и не навещает

Мама поднималась теперь рано, потому что по утрам у нее была куча дел. Вместе с тетей Офелией она готовила инвентаризацию постельного белья, столового серебра и фарфора, которые хранились в огромных шкафах на вилле «Верблюд». Они проверяли содержимое всех ящиков и комодов, включая и те, что находились в кабинете Командора, и нашли в них школьные тетрадки и предрождественские письма младенцу Иисусу от трех детей: Дарио, Туллио и Лилианы; старые пожелтевшие фотографии; любовные письма, которыми Командор обменивался несколько веков назад с бабушкой Серра. Была там и записка «хитрой швеи», и ее фотография, на обороте которой было надписано: «Дорогому Джулиано» – все это они немедленно вручили адвокату Денгини, не забыв перед этим поименовать бывшую невесту «неграмотной крестьянкой» из-за ее неуверенного почерка.

Где-то к обеду они направлялись в кабинет театра, где вместе с дядей Туллио и тетей Лилианой проверяли бухгалтерские отсчеты за последние три-четыре года.

У Дианы сложилось впечатление, что взрослые делают все это вместе не для того, чтобы помочь друг другу, а скорее для того, чтобы друг друга контролировать.

Но эти новые привычки имели и положительную сторону: теперь мама всегда завтракала вместе с дочерьми и обменивалась с ними несколькими словами. Спрашивала о школе. Шутила. Рассказывала, как сама была маленькой и как всегда мечтала путешествовать. Особенно в дальние страны. Но ни словом не упоминала о том, что она назвала «прискорбным случаем».

А вот Дзелия каждое утро спрашивала ее:

– Ты пойдешь сегодня к Командору?

– Нет, сегодня нет.

– А кто пойдет?

– Думаю, никто.

– Тогда ты ему позвонишь?

– Ты же знаешь, что с больными нельзя говорить по телефону.

– Но тогда откуда тебе знать, как он себя чувствует?

– Мне скажет это доктор.

– И когда ты говорила с доктором? И что он тебе сказал?

Может показаться невероятным, но за все это время ни один член семьи Серра не нашел времени, чтобы съездить в клинику, поговорить с главврачом, узнать, как протекает болезнь старика, каковы результаты лечения.

– Долгая это история, – вздыхал дядя Туллио. – Нужно запастись терпением. В первые дни лучше оставить его в покое. У них есть наш номер телефона, если будут какое-то изменения, то нам непременно позвонят.

Все были страшно заняты.

– Командор оставил дела в ужасном беспорядке. Вот уж точно, совсем выжил из ума в последнее время.

Нужно было решать, какие ленты брать напрокат на период между Рождеством и Новым годом. Печатать рекламные манифесты для Сезона прозы. Обдумать, кому доверить организацию праздника Масленицы, который обычно устраивался в фойе театра. (Командор не то чтобы забыл обо всех этих делах, но он принял такие абсурдные решения, что дяде Туллио приходилось менять все на ходу.)

Кроме всего прочего, нужно было послать кого-то в переулок Синего Цветка проверить, убралась ли восвояси хитрая швея.

Несмотря на угрозы и предупреждения синьора Ниннета еще не уехала. Каждый день она тайком встречалась с Галинучей в парке за школой Дзелии и плача говорила ей:

– Да куда же мне ехать?

– Хотите, я попробую попросить синьора Туллио дать вам немного денег? – предлагала няня.

– Нет, что вы, нет! Какой стыд! С тех пор как умер мой бедный муж, я всегда сама зарабатывала себе на жизнь.

Конечно же, Галинуча передавала каждое слово обеим сестрам. Она не осмеливалась провести их в дом к швее в переулке Синего Цветка, потому что если бы об этом узнали, то ей грозило бы моментальное увольнение. Но делала все, чтобы связь между «этой несчастной» и «двумя единственными христианками» в доме Серра не прерывалась.

Диана так беспокоилась о судьбе синьоры Нинетты, что при поддержке Элизы и Приски решилась на рискованный шаг: она не только снова стала давать на прокат свою карточку, но и перестала сама водить клиентов в кино, продавая оба места и не придавая никакого значения тому, что на карточке было написано «строго персональная». Карточка давалась напрокат каждый день на все пять сеансов: двухчасовой, четырехчасовой, шестичасовой, восьмичасовой и даже на самый последний, который заканчивался почти в полночь. (Ночных клиентов ей находила Галинуча и другие служанки среди своих знакомых продавцов, механиков, каменщиков, садовников – в общем взрослых, которые могли идти спать так поздно. Цена на последний сеанс была особенно низкой, и от клиентов не было отбоя.)

Конечно, иногда случалось, что кто-то из контролеров замечал обман и намеревался устроить сцену.

Но Дзелия с ее способностью легко знакомиться с новыми людьми подружилась с ними еще с первых своих дней в городе; она знала привычки и слабости каждого из них, их святых покровителей и любимые ругательства; каждый раз интересовалась при встрече об их собаках, внучатах, их ревматизме; Дзелия готова была поспорить, что они пойдут им навстречу и закроют на все глаза. Тем более что все они были на стороне синьоры Нинетты, которая, как ни крути, являлась одной из них, их коллегой, и все они не переносили дядю Туллио, который, по их мнению, слишком бахвалился тем, какой же он идеальный администратор, тогда как был просто переросшим цыпленком, выросшем в курятнике, и позволял этим «трем ведьмам» погонять себя как дурак.

За несколько дней заработок Дианы достиг головокружительных размеров в сравнении с тем, склько она зарабатывала до этого. Но его все равно не хватало, чтобы обеспечить крышу над головой бедной синьоре Нинетте.

В это время в школе и на площади тоже случались странные вещи. Например, кто-то разрушил алтарь Кочиса под партой у Дианы. Разорвал на мелкие клочки фотографию вместе с рамочкой, растоптал цветы, смял в шарик алюминиевую бумагу и, чтобы уж совсем его доканать, вылил сверху стакан липкого вишневого сиропа.

Разъяренная Диана спрашивала у всех, чьих рук это дело, и искала виновника. Точнее, виновницу, потому что подозревала, что без Звезы Лопес дель Рио здесь не обошлось. Но никто ничего не видел, и она была слишком занята «прискорбным случаем», чтобы посвятить поискам больше времени и сил.

Страницы: «« ... 56789101112 »»

Читать бесплатно другие книги:

На полковника спецназа ГРУ Андрея Буслаева одно за другим совершены два покушения. Офицеру удается у...
Из войсковой части в Ставропольском крае похищены новейшие противовертолетные мины со всей техническ...
Все взбудоражены: в городе объявился серийный убийца, прозванный журналистами Лешим. Он выслеживает ...
Старший лейтенант спецназа ГРУ Алексей Пашкованцев, выйдя из госпиталя после ранения, решил провести...
Не тот человек подполковник Разин из спецназа ГРУ, который может попасться в лапы чеченским боевикам...
Курьеры «Аль-Каиды» привезли в горную Чечню миллионы долларов для организации новых терактов в Росси...