Миссия супергероев Волынская Илона

Глава 1. Где же наши гуси?…

Он ухватил самого себя за руку и с силой рванул. Слабо хрустнув, рука отделилась от локтя. Хищно растопырив пальцы, взвилась в воздух. Со свистом пронесясь через всю площадь, ляпнулась на макушку помощника шерифа. Лицо молодого человека мгновенно стало совершенно бессмысленным, глаза остекленели. Двигаясь рывками, будто марионетка, он потянул из-за пояса револьвер и направил его шерифу в грудь… Но шериф тоже не дремал! Стремительно вскинув оружие, он выпалил по когтистой зеленой лапище, оседлавшей голову его помощника и теперь рулящей его мозгами! В грохоте и оранжевых пучках огня две пули вырвались из револьвера шерифа. Сейчас они разнесут отвратительную лапу в клочья… Роняя капли зеленой слизи, лапа с мерзким чвяканьем оторвалась от головы помощника шерифа. Пули, выпущенные из пистолета босса, попали молодому человеку прямо в лоб. Тот рухнул, как подкошенный. Заложив крутой вираж в воздухе, зеленая рука подхватила выпавшее оружие и разрядила всю обойму в шерифа… И понеслась обратно к своему мерзко хохочущему хозяину.

Негласный и засекреченный шеф детективного агентства «Белый гусь» удовлетворенно вздохнул. Теперь он присоединит шерифа с помощником к отряду своих зомби… и переберется на следующий уровень. Хорошо-то как!

Вадька Тихонов кликнул на «паузу». Картинка захваченного мертвецами Панчбоул-Сити застыла на широком двадцатиоднодюймовом мониторе. Вадька сдвинул наушники, в которых еще гремело эхо выстрелов, блаженная улыбка на его физиономии стала шире – и впрямь хорошо! Когда еще удастся вот так спокойненько, со вкусом, одним щелчком мыши высасывать мозги противника в виртуале, вместо того чтобы в стопроцентном реале сушить собственные мозги над очередной детективной загадкой!

Странно даже вспомнить – каких-то несколько месяцев тому назад они всей компанией отчаянно страдали, что у «Белого гуся» нет работы! А сегодня один день, один-единственный денечек, когда старые дела уже закончены, а новые еще не успели закрутить в своей бешеной карусели, представляется таким неземным, просто фантастическим счастьем! Если еще учесть, что сегодня суббота и в школу тоже идти не надо, то… Ка-а-йф!

Остальные компаньоны и совладельцы «Белого гуся», похоже, испытывали не меньшее наслаждение от так неожиданно свалившегося на них дня полного, ничем не замутненного безделья. Севка с блаженным выражением на плутоватой физиономии восседал за столом. Конечно, если простой в работе затянется, от радужного настроения финансового гения и главного жадины их агентства не останется и следа – он станет злобным и раздражительным, начнет бухтеть, что вокруг одни тупицы и бездельники, прибылей нет, а за аренду все равно платить приходится. Но сейчас Сева был абсолютно доволен и, как все прочие, наслаждался неожиданным отдыхом. По-своему наслаждался – лениво листая туда-сюда финансовые ведомости их агентства. Со своего места у компьютера Вадьке было отлично видно, что Сева ничего не проверяет и не подсчитывает, а просто любуется вписанными в графу «Доход» цифрами.

Мурка валялась на кушетке с книжкой. Целый пучок своих длинных рыжих волос она то безжалостно накручивала на палец, то дергала, будто выдрать хотела – похоже, дела на страницах разворачивались нешуточные. Ее сестра-близняшка, Кисонька, как и сам Вадька, уткнулась в компьютер. Но не играла, а, судя по выскакивающим на экране длинным лентам сплошного текста, трепалась в «аське». Кажется, полученное послание изрядно ее веселило, потому что Кисонька непрерывно хихикала.

– Что такого смешного? – с любопытством поинтересовался Вадька. Шастающие по городку голодные зомби ему уже слегка надоели. Поначалу, когда обнаруживаешь, что потроха твоего персонажа очень удобно прилипают к стенам, а потом взрываются, а его голову можно свободно швырять в набегающих противников, – это кажется крутым! Но к концу игры уже чувствуешь, что и графика слабовата, и полигонов могло быть побольше, и вообще, вся эта кровища фонтаном и мозги вперемешку с внутренностями – довольно отстойная штука. На один раз поиграться.

– Представляете, о чем меня Большой Босс спрашивает? – продолжая хихикать, ответила Кисонька.

Закончить ей не дал Сева. Он оторвался от блаженной медитации над финансовыми отчетами, и между его светлыми, почти до невидимости, бровями пролегла хмурая складка.

– Ты опять с Большим Боссом разговариваешь? – тоном мрачной претензии поинтересовался он.

– Да, я разговариваю с Большим Боссом, – очень-очень ровно и спокойно ответила Кисонька, не отрываясь от экрана. Только спина ее напряженно выпрямилась, и сидевшему у соседнего компьютера Вадьке было хорошо видно, как зло щурятся ее зеленые глаза, а веснушки на носу, кажется, даже посверкивают от негодования. – А ты будешь теперь проверять, с кем я разговариваю, Севочка?

– Мне все равно, с кем ты разговариваешь! – ответствовал Сева и пожал плечами с таким потрясающим равнодушием, что за километр было видно – врет. – Потом счета за Интернет приходят немереные, а у нас вот… Работы нет! Аж… аж… уже целых шесть часов совсем нет работы!

О-о, началось! Вадька страдальчески сморщился.

– Я не думаю, что за эти шесть часов наше агентство разорится, – фыркнула Кисонька. – А за Интернет я из своей доли заплачу, чтоб ты так страшно не мучился!

– Облезет, – не отрывая глаз от книги, хладнокровно отрезала Мурка. – У нас безлимитник, – и она перевернула страницу.

Сева набрал полную грудь воздуха… и тут же со свистом его выпустил. Потому что Мурка была абсолютно права, у них действительно стоял безлимитный Интернет, и, сколько бы Кисонька ни торчала в нем, на счета это повлиять не могло. У Севы не было никакого повода бухтеть, да он бы и не бухтел, если бы она часами не трепалась с этим проклятущим Большим Боссом! И что только в нем нашла, она же его даже никогда не видела! А Большой Босс, шестой и самый загадочный компаньон их агентства, сидел у себя в Англии и всего лишь соглашался поболтать с Кисонькой по «аське» – вездесущей ICQ. И знать не знал, что из-за этого в далеком офисе «Белого гуся» разыгрываются целые сражения!

– Так о чем Большой Босс тебя спрашивает? – поспешно вмешался Вадька.

Кисонька немного помолчала, готовая отбрить любое Севкино высказывание. Но тот сидел мрачный и насупленный, уставившись в стол, и, похоже, ничего перед собой не видел. Кисонька не выдержала – снова захихикала.

– Представляете, он спрашивает, как наша семья выжила в той страшной катастрофе, которая стерла наш город до основания! И все ли последствия ликвидированы или до сих пор сказываются… По-моему, он хочет выяснить, не бродят ли у нас тут ожившие мертвецы по улицам! – Кисонька захохотала.

Вадька бросил переполошенный взгляд на экран, где маленький американский городок утопал в зеленой слизи. Потом настороженно покосился за окно и успокоился – на улицах никакой зеленой слизи, одна сплошная мокрая грязь.

– С чего он взял, что наш город стерт до основания? – Мурка так удивилась, что даже книжку оставила.

– А с того, что в 51-м году прошлого века он вдруг исчез со всех карт. И только после 91-го появился снова. Вот он и думает, что или мы тут от эпидемии вымерли, или взрывом город по кирпичику разнесло, и его сорок лет заново отстраивали! – заливаясь смехом, рассказывала Кисонька.

Мурка хмыкнула, покачала головой… и снова уткнулась в книгу. Похоже, она отлично понимала, в чем тут прикол и куда их город подевался с карт на целых 40 лет. Зато Вадька пребывал в легком обалдении, не хуже Большого Босса. Он вообще впервые слышал, что их города не было на картах! Как же не было – вот же он, город, здоровущий, на двух берегах Днепра! Но если город исчезал с карт, получается, Большой Босс прав – такое бывает только при какой-нибудь жуткой катастрофе.

Вадьке сразу вспомнились страшненькие американские фильмы – руины домов, копошатся оборванные люди, вроде наших бомжей, только почище и потолще, и по заставленной брошенными автомобилями улице, настороженно выставив лазерные винтовки, движется спецназ в герметичных скафандрах. Неужели у них в городе такое тоже было?

Он снова поглядел в окно, на недавно отреставрированные старинные особнячки центра, среди которых возвышались элитные многоэтажки банков и дорогих магазинов, и пожал плечами. Не похоже.

Девчонки явно в курсе, где их родной город 40 лет шлялся, но спрашивать Вадька не станет. Не желает он, чтоб над ним смеялись, как сейчас над Большим Боссом. Пусть кто-нибудь другой любопытство проявляет.

«Кто-нибудь другой» моментально его проявил.

– А почему на самом деле города на картах не было? – неохотно процедил Сева, у которого любопытство перевесило благоразумие. За что он немедленно и поплатился.

– Ты, кажется, говорил, что еще твой прадедушка тут жил? – с деланым равнодушием поинтересовалась Кисонька.

– Ну и что? – чувствуя подвох, насторожился Сева.

– А кажется, что ты лишь вчера переехал из каких-нибудь Нижних Подкузек, – невинно сообщила Кисонька. – Тогда, конечно, ты мог бы и не знать, почему с середины прошлого века твой родной город нельзя было рисовать на картах.

– Ничего себе! – искренне возмутился Сева. – Тогда не то что я, даже папа мой еще не родился!

– Я ошибаюсь, Всеволод, или твой папа работал на нашем ракетном заводе?

– При чем тут завод? – Сева уже почти рычал, да и Вадька чувствовал, что Кисонька своими вывертами даже его достала.

– При том, что именно из-за него и нельзя было, – снова неохотно отрываясь от книги, вмешалась Мурка, тоже, видно, решившая, что ее близняшка слишком демонстративно размазывает Севу по стенкам.

– Из-за отца? – После Муркиных слов Сева твердо уверился, что над ним издеваются.

– Из-за завода! – презрительно процедила Кисонька. Ей совершенно не хотелось объяснять загадку их города, которого долго не было на карте, своим глупым и необразованным компаньонам. А хотелось объяснять все то же самое Большому Боссу, такому умному и замечательному. – Собственно, из-за всех заводов, конструкторских бюро и испытательных полигонов.

– Вы что, не знаете, что у нас на «Южмаше» ядерные ракеты делали? – пробурчала Мурка. Ей тоже не хотелось ничего объяснять, а хотелось скорее выяснить, как эта крутая девчонка-ведьма в книге сумеет отбиться от крылатого Змея. – Для атомной войны. И еще топливо к ним. И новые ракеты изобретали. Поэтому весь город был засекречен. Сюда иностранцам приезжать нельзя было, а тем, кто работал в конструкторских бюро, запрещали ездить за границу. Чтоб они военные секреты не повыдавали. Поэтому и на картах город не изображали. Только его рассекретили еще до нашего рождения, когда социализм закончился и с американцами уже воевать никто не собирался.

До Вадьки стало доходить. А ведь и правда, мать рассказывала что-то такое о режиме секретности. Когда она была маленькой, их в детском садике учили: если чужой дядя спрашивает, где ты живешь, – значит, он вор и хочет обокрасть твою квартиру, а если спрашивает, где работают мама и папа, – значит, он шпион и хочет украсть нашу главную ракету. В обоих случаях детям советовали громко орать и звать милицию.

– Нам папа рассказывал: в те времена для американцев наш город был целью номер два, – с некоторой даже гордостью сообщила Кисонька. – Если бы началась атомная война, то первой попытались бы уничтожить Москву, а потом нас. Исключительно для того, чтобы мы не могли новые ракеты производить.

В скрытой от клиентов рабочей комнате агентства воцарилось молчание – всем стало как-то не по себе.

– Не сходится, – после долгой паузы неожиданно сказал Вадька. – Если нашего города даже на картах не было, как бы американцы его нашли?

Кисонька поглядела на Вадьку с недоумением:

– Что значит – как? Со спутников слежения, естественно! – и она передернула плечами: дескать, вот уж от Вадьки, главного компьютерного спеца их агентства, она такого дурацкого вопроса не ожидала.

– Зачем тогда его на картах прятать, если со спутника все равно видно? – ухмыльнулся коварный Вадька.

Сева довольно захихикал, а сестры переглянулись и так и уставились друг на друга озадаченно – похоже, такой простой вопрос им раньше в головы не приходил.

– Папа говорил, с этой секретностью много всяких глупостей делали – засекречивали все, что под руку подвернется, а надо или нет – особенно не задумывались, – медленно сказала Мурка. – Могли и город просто так на картах не показывать. На всякий случай. Хотя глупо, конечно…

Но тут помощь пришла с неожиданной стороны.

– А вдруг наш город нельзя увидеть со спутника? – азартно блестя глазами, предположил Сева. – И очень просто! Раз тут всякими научными штуками занимались, вроде изобретения ядерных ракет, так могли что-нибудь такое придумать, что наш город сверху не видно и никакие радары его не берут! Может, там до сих пор всякие летают, а нас не видят?

– Ангелы, что ли? – прищурился Вадька.

– Космонавты! – обиделся Сева.

– Ты прям у моей малой нахватался! – хмыкнул Тихонов. – Той тоже все невидимки мерещились, но хотя бы не целый город!

– Ничего я у нее не нахватывался! – обиженно возразил Сева и невольно огляделся, отыскивая взглядом Вадькину младшую сестру Катьку и ее неизменного спутника – боевого белого гуся с гордой кличкой Евлампий Харлампиевич, или, если коротко, – Харли.

Вадька тоже огляделся и, не обнаружив сестрицы в комнате, встревожился:

– Народ, а куда Катька с Харли делись? – требовательно спросил он.

– За чипсами пошли, – ответила Мурка.

– Почему я об этом впервые слышу? – возмутился Вадька.

– А что ты вообще в своих наушниках слышишь? – мгновенно наехала на него Мурка.

Вадька надулся: специально же наушники надел, чтобы своими криками – то есть криками своих зомби – никому не мешать. А теперь он же и виноват!

– Давно ушла Катька? – угрюмо поинтересовался он.

Мурка глянула на часы… и лицо ее изменилось. Она еще раз поглядела на циферблат, словно не веря тому, что видит.

– Полтора часа назад, – убито ответила она.

– Та-ак, – после долгой паузы протянул Вадька. – А супермаркет, между прочим, в двух кварталах отсюда.

– Если дворами – еще быстрее, – возразил Сева.

– Вот именно – дворами, – мрачно согласился Вадька и тут же представил себе вереницу замусоренных проходных дворов и старых гаражей, между которыми одну некрупную девчонку и весьма упитанного гуся могли караулить самые разные неприятности.

Компаньоны переглянулись, и теперь на лицах их был страх. Получается, что, пока каждый из них с упоением занимался собственными делами, Катька и гусь пропали?

– Вдруг там очередь большая? – предположил Сева.

– Ага, на полтора часа, – раздраженно мотнул головой Вадька.

– Быть может, Катюша встретила приятельницу и они просто заболтались где-нибудь на улице? – с надеждой спросила Кисонька.

Вадька с сомнением поглядел на окно, усыпанное точками частых дождевых капель.

– Хорошо, если так, – пробормотал он и принялся торопливо отыскивать Катькин номер в своей мобилке.

«Абонент вне зоны досягаемости», – авторитетно сообщил равнодушный женский голос.

– Так, я иду ее искать! – Вадька метнулся к вешалке и сорвал свою куртку. – Вдруг ее опять похитили, или еще что!

– Ее уже один раз похищали, сколько можно! – возмутился Сева. – Ты бы сперва домой позвонил, вдруг она там.

– И что я матери скажу? «Катька дома?» А она мне: «С тобой ушла…» Как я ей буду объяснять, что Катька пошла за чипсами и не вернулась? Ты же знаешь, мать у нас медработник – она эти самые чипсы на дух не выносит!

– Что за глупости – «не вернулась»? Что ты такое говоришь, Вадик? – возмутилась Кисонька. – Надо только еще немного подождать, и она обязательно вернется! Поэтому мы сейчас все пойдем ее искать! – не очень логично закончила Кисонька, хватаясь за свою яркую курточку.

– Мы с Кисонькой прочешем дворы, – на себя и сестру, главную боевую силу их агентства, Мурка, как всегда, возложила самую опасную часть работы. – А вы пройдете по улицам. Встречаемся у супермаркета. – И Мурка решительно направилась к дверям.

Створка распахнулась, едва не съездив рыжую по лбу, и в проеме показалась… тяжело, взахлеб дышащая Катька с Евлампием Харлампиевичем на руках.

– Ты посмотри на них! – после недолгой паузы рявкнул Вадька, чувствуя, как ноги у него подламываются от облегчения. – Мы тут с ума сходим, а они являются… – возмущенно, словно на самом деле он предпочитал, чтоб Катька и гусь не являлись, а они тут продолжали сходить с ума, выпалил он, – …как ни в чем не бывало. Да еще и без чипсов!

– Чипсы… Чипсы они захватили… – с трудом расцепив зубы, выдавила Катька и обтерла разбитый кровоточащий лоб рукавом насквозь мокрой и густо вымазанной грязью куртки.

Оцепенев от ужаса, компаньоны уставились на ее руку. По краю рукава купленной «на вырост» куртки красовалось круглое отверстие с обожженными краями, какое бывает только от пули.

– В тебя что, стреляли? – слабым голосом спросил Вадька. – Ты ранена?

– Не… только куртку прострелили! И колбасу сцапали! Всю! – хрипло выдохнула Катька. – Прискакали на своих телегах… – Девчонку начала бить крупная дрожь. – А потом Харли попытались забрать… – Она покрепче прижала к себе гуся.

– В заложники? – слабым голосом переспросил Вадька и на всякий случай сдернул очки – боялся, что его собственные выпученные в изумлении глаза сейчас упрутся в стекла. Он просто очень выразительно представил себе, как какие-то «они» – наверняка с оружием, раз в Катьку стреляли, и, наверное, еще и в черных масках – врываются в супермаркет… на… на телегах? С ума сойти, как эти телеги сквозь турникет прошли, как охранники запряженных в них коней пропустили? Скачут во весь опор вдоль прилавков, постреливают по разбегающимся покупателям и захватывают колбасу и чипсы. А потом вырывают у Катьки из рук гуся, приставляют ему к голове «ствол» и орут: «Миллион баксов и машину к подъезду, иначе мы отстрелим этому гусю клюв!»

Бред! Вадька замотал головой и тут же увидел, как напротив, будто дразнясь, отрицательно мотает головой Катька. Из ее всклокоченных волос во все стороны летели набившиеся в них веточки и прелые листья.

– Не-е, гуся они в плюшевые мишки хотели забрать! – нетерпеливо отмахнулась Катька. – В заложники они девчонку захватили! А может, и не в заложники, а просто так сцапали! – после некоторого раздумья добавила Катька.

– И все из-за колбасы и чипсов? – спросил окончательно утративший всякое понимание Вадька.

– Фигню несешь, а говоришь, что умный! – Катька устало плюхнулась на стул. – Зачем им захватывать девчонку из-за чипсов, если чипсы они уже захватили? Девчонки там вообще не было!

– А кого же тогда сцапали?! – заорал Вадька.

– Говорю же, девчонку!

– Которой не было? – переспросил Вадька, и голос его прозвучал отнюдь не по-доброму.

– Катька, твой брат сейчас или с ума сойдет, или тебя побьет, – вмешалась в их безумный диалог Мурка. – И мы вместе с ним!

– С ума сойдете? – уточнила Катька.

– Побьем! – рявкнула рыжая. – Так что снимай свою простреленную куртку, выпей водички и объясни по порядку: во что ты умудрилась вляпаться?

Глава 2. Битва при супермаркете

Стараясь идти не слишком быстро, чтобы семенивший позади Евлампий Харлампиевич не отставал, Катька шагала проходными дворами в сторону супермаркета. Она любила гулять проходными дворами старого центра – тут все такое разное, не то что на улицах. Бывают даже места по-настоящему загадочные. Вот в этом дворе квартира на первом этаже и с отдельным входом, как порой бывает в старых домах. Вместо балкона здесь была напоминающая закрытую террасу пристройка из красного кирпича, а по отгороженному у самой стены дома крохотному садику за высоким кованым забором прогуливались две собаки – приземистый бульдог и изящная, тщательно вычесанная афганская борзая. И никогда никаких людей! Если в других квартирах то и дело мелькнет чья-нибудь тень или в форточку вырвутся звуки музыки, то здесь – полная тишина и пустота. Лишь собаки провожают проходящую мимо Катьку долгими внимательными взглядами.

На самом деле Катька была уверена, что собаки и есть хозяева квартиры. Нагулявшись и изобразив обычных псов перед соседями, они уходят в дом. Там, спрятавшись за полосатыми портьерами от чужих глаз, бульдог водружает на короткий нос здоровенные очки, включает лампу под старинным абажуром и, заложив лапу за лапу, устраивается в кресле с газетой. А «афганка» перед старинным зеркалом в тяжелой дубовой раме неторопливо вычесывает роскошную шерсть массажной щеткой.

Протиснувшись в узкий лаз между новехонькими кирпичными гаражами и ветхими деревянными сараями, Катька перебралась в следующий двор, а оттуда уже на улицу, прямо к сверкающей громаде торгового центра. На эскалаторе съехала вниз, к занимающему весь подвальный этаж супермаркету. Тащить Евлампия Харлампиевича в супермаркет нельзя – сразу охранники прицепятся. Катька вздохнула и направилась к шкафчикам с прозрачными дверцами, в которых покупатели оставляли свои сумки. Достав кошелек, Катька запихала рюкзак в глубину ячейки… а потом аккуратно усадила туда же Евлампия Харлампиевича.

Гусь подобрал под себя лапы, распушился, как белый шар, заполнив собой всю ячейку, втянул длинную шею и принялся с любопытством наблюдать сквозь прозрачный пластик за снующими мимо людьми. Катька небрежно прикрыла створку, оставив щелку для воздуха…

Так, бутылка воды, печенье, нарезанный батон и пять упаковок чипсов. И колбасу, обязательно салями. Катька направилась к полкам с чипсами и остановилась в полном недоумении. Пяти упаковок не было. Чипсов на полках не было вообще. Ни длинных, в коробочках, ни круглых, в пакетиках. Ни больших упаковок, ни маленьких. Катька пару минут недоуменно глядела на зияющую на месте чипсов дыру в стройных рядах продуктов и наконец ухватила за рукав пробегающую мимо девушку-продавщицу:

– Скажите, пожалуйста, – начала она, изо всех сил стараясь не называть девушку «тетей» и вообще подражая взрослым манерам Кисоньки. – Чипсы у вас совсем не продаются?

Девушка поглядела на опустевшие полки – и брови у нее удивленно поползли вверх.

– Были только что… Я не знаю, я сейчас выясню… – и унеслась.

Катька пожала плечами – ладно, она пока все остальное купит, и пошагала к прилавку со сластями. Затормозила, обалдело разглядывая полки. Вместо печенья была совершенная пустота. Вафли тоже исчезли. И пряники в кулечках. Посреди оголившейся пластиковой полки одиноко скучали упаковки с сушками, а их Катька брать не собиралась – никто из компаньонов сушки не любил.

В дальнем конце ряда послышался грохот. Катька глянула туда… и вдруг увидела, как за угол быстро свернула – будто юркнула – тяжело нагруженная магазинная тележка. И кажется… да-да, кажется, на ней горой возвышались вычищенные с полок упаковки с печеньем.

– Это кто ж у нас такой до печенья жадный? – пробормотала Катька и бегом рванула в погоню за подозрительной тележкой.

Та неслась по супермаркету так, словно точно знала, что за ней гонятся, и вознамерилась любой ценой от погони оторваться. Через мгновение Катька отстала и только слышала, как несколькими рядами дальше грохочут колеса и ругаются отпрыгивающие с дороги покупатели. Девчонка раздосадованно фыркнула и, отказавшись от бессмысленной гонки, свернула к конфетам – вместо печенья можно взять карамельки… Все еще прислушиваясь к стуку колес уносившейся в сторону касс тележки, Катька пошла в боковой проход между прилавками – и вновь застыла в остолбенении. Среди карамелек и шоколадок опять светились пластиком опустевшие отделения! А впереди на бешеной скорости, словно волоча вцепившегося в нее тощего мужичонку, улепетывала тележка. Только печенья и чипсов на ней больше не было видно, зато там были конфеты.

Неприятное подозрение заворочалось у Катьки в душе. Отказавшись от сладкого, девчонка по параллельному ряду рванула к холодильнику с колбасой. Она выскочила у прилавка с упаковками сосисок, уложенной поленницами вареной колбасой и висящими на крючках палками сухой. С облегчением вздохнув, протянула руку к салями…

С другой стороны прилавка снова послышался грохот. Кренясь на крутом вираже, тележка вывернула из-за угла. Казалось, она мчится сама, а бегущий рядом тощий мужичонка просто суетится рядом – догнать пытается. Дребезжа колесами, тележка ринулась на Катьку. В последнюю секунду девчонка с визгом отдернула протянутую к салями руку и отскочила в сторону. Нагруженная тележка со свистом пронеслась мимо и, вновь свернув за соседний прилавок, скрылась из виду. Позади нее осталась начисто освобожденная от сосисок и колбасы полка. Лишь кое-где на крюках, как маятники, раскачивались уцелевшие палки сухой колбасы. Но ни одной салями!

Катька в обалдении несколько раз открыла и закрыла рот… и тут вспомнила, что ей еще и хлеба купить поручили. Сорвавшись с места не хуже безумной тележки и цепляясь корзинкой за возмущенных покупателей, Катька ринулась к лоткам с хлебом. Поздно! Визжа колесами, сумасшедшая тележка затормозила возле лотков с хлебом. Прилагающийся к ней тощий дядька принялся закидывать внутрь упаковки нарезанных батонов. Пока запыхавшаяся Катька подбежала к ним, тележка уже успела стартовать с места, а количество хлеба в лотках уменьшилось наполовину. Со всех сторон неслись встревоженные покупатели, спешившие ухватить хлеб раньше, чем его и вовсе не станет. Поднырнув под локтем у какого-то толстуна, Катька выдернула батон прямо из-под его пальцев и бегом кинулась к рядам с напитками.

Да что ж это такое делается! Дикая тележка скакала вдоль пластиковых бутылок с водой и соками, а «ее» дядька быстро-быстро перебирал руками – и пластиковые пузыри с глухим хлюпаньем валились поверх колбасы. Ну ладно, без еды, но без воды-то сыщики точно пропадут, решила Катька и мужественно кинулась наперерез бешеной телеге. Тележкин дядька потянулся к последней двухлитровой бутыли с мультифруктовой водой… прямо перед его носом мелькнула девчоночья ручка с фенечкой на запястье… и Катька отскочила прочь, прижимая гулко булькающую бутыль к груди. Тощий мужик поглядел на нее так злобно, словно у него было спецзадание – забрать все бутылки до единой, а Катька ему помешала.

– Отдай пузырь, мелкая, – с угрозой процедил он, зыркая на Катьку исподлобья.

– Еще чего, – слегка перетрусив, все-таки пробормотала Катька. – Я его первая взяла. – И на всякий случай попятилась, готовая улепетывать под защиту охранника.

– Говорю – отдала быстро! – рыкнул злобный дядька, шагнув к ней.

Сзади снова раздался грохот, мимо Катьки что-то просвистело… и, коротко вильнув, ее обогнула груженая магазинная тележка… с конфетами и хлебом.

– Оставь девчонку в покое! – один тощий мужичок с тележкой скомандовал второму. – Тебе воды мало, так пивом догонимся! – И обе телеги – та, что с колбасой и печеньем, и та, что с конфетами и хлебом, ринулись опустошать пивные ряды.

Катька ошалело поглядела им вслед, перевела взгляд на бутылку с лимонадом в одной руке и на батон, зажатый в другой. Ох, и выскажут ей сыщики, если им придется лимонад одним хлебом заедать! Ладно, вместо чипсов она возьмет сухарики… и еще сыр. Наскоро все это похватав, Катька побежала к кассе.

Мимо нее пронеслось что-то здоровенное – как космический корабль или электровоз. Тележка, нагруженная так, что бутылки и упаковки громоздились горой, пролетела мимо девчонки и тормознула у кассы. Следом, издевательски вильнув перед самым Катькиным носом, просвистела вторая. Оба тощих дядьки, нервно поглядывая на часы, принялись вываливать свои покупки на транспортер. При ближайшем рассмотрении они уже не казались такими одинаковыми. Просто оба – в похожих темных куртках, оба худые и оба, как сказала бы Кисонька, «средних лет и неприятной наружности». А Катька просто определила их как противных.

Тот злобный дядька, что пытался отобрать у Катьки воду, водрузил на транспортер последнюю бутылку. Под тяжестью покупок движущаяся лента начала засекаться.

– Вы что, на полк солдат набрали? – пробормотала кассирша, напуганная высящейся над ней горой продуктов.

– Ага, на полк! – неожиданно весело подмигнул злобный. – На батальон! – захихикал он. – Не, на боевой орудийный расчет, во! – И он согнулся пополам, хохоча над понятной только ему одному шуткой и демонстрируя всем окружающим украшавшую его макушку круглую лысину.

– Заткнись! – прошипел его товарищ, пихнув веселившегося дружка в бок. Его угрюмую, изрытую пятнами от застарелых прыщей физиономию (Катькина мама называла такие морды «репанными») перекосило, словно от нервного тика. Он поглядел на товарища колючими, как два буравчика, глазами.

Катьке стало страшновато. Не хотела она, чтобы кто-нибудь так на нее смотрел!

– Не обращайте на него внимания, девушка, у него бывают припадки, – одаривая Лысого еще одним зверским взглядом, процедил дядька с репанной мордой. – Выбивайте поскорее, мы спешим.

Девушка затрещала кнопками кассы, а парочка с тележкой нетерпеливо переминалась рядом, то и дело косясь на часы. И только когда из прорези аппарата выполз длинный, как змея, чек, оба вздохнули с облегчением. Ухватили свои телеги и мимо ячеек с вещами торопливо покатили их к выходу.

– В первый раз вижу, чтобы столько набирали, – пробормотала кассирша. – За оптовыми закупками обычно в дискаунтер идут. Приезжие, что ли?

Не отвечая, Катька лишь нетерпеливо качнула головой, выглядывая в толпе заинтересовавшую ее парочку. Наскоро расплатившись, девчонка подхватила кулек с продуктами и со всех ног рванула следом. Чтобы тут же затормозить и еще на всякий случай спрятаться за тетенькой, разбиравшей у стола свои покупки.

Лысый остановил свою тележку и совершенно зачарованными глазами уставился на… восседавшего за прозрачной дверцей неподвижного и невозмутимого Евлампия Харлампиевича.

– Какая классная игрушка! – разглядывая гуся, восхищенно протянул Лысый. – А дверцу запереть забыли, – с удовольствием добавил он и направился прямиком к Катькиной ячейке.

– Стой, идиот! – прошипел Репанный. – Нас и так тут запомнили. Рашид тебе устроит!

– Рашид мне спасибо скажет, – фыркнул Лысый. – Нам ведь ее долго держать, верно? Обязательно какой-нибудь «плюшевый мишка» нужен.

Катька тоже тихонько фыркнула – слишком уж хорошо она себе представляла, что произойдет дальше. Увидев приближавшегося к нему человека, Евлампий Харлампиевич замер вовсе. Даже его длинная шея не двигалась, будто и впрямь была пластмассовой, а глаза вперились в пустоту, словно стеклянные.

– Мягонькие, как настоящие, – Лысый запустил руки Евлампию Харлампиевичу под перья. На его лице расплылась восхищенная улыбка. – Где ж это таких классных делают? – прошептал он, вынимая закаменевшего Харли из ячейки. Он повертел гуся в руках, отыскивая матерчатый «хвостик» лейбла. – Надо же, как живой! – восторженно прищелкнул языком он и зачарованно уставился в черный круглый глаз гуся.

Все так же не дрогнув и перышком, «игрушка» вдруг раскрыла ярко-красный клюв и зашипела Лысому прямо в физиономию. У того глаза распахнулись широко-широко, выкатились, готовые свалиться с побелевшего лица. Он открыл рот – и заорал. Человек и гусь замерли нос к клюву – один вопил, второй шипел.

Гусю надоело первому. Длинная шея выпрямилась, как атакующая кобра, и широкий гусиный клюв долбанул мужика прямо в глаз. Лысый разжал руки и попятился, визжа и закрывая ладонями ушибленный орган зрения. Евлампий Харлампиевич плюхнулся на пол, но даже не подумал сматываться. Наоборот. Тут же провел фирменную «подсечку Харли» – со всей силы долбанул клювом противнику по коленке и дернул его за штанину. Человек вскрикнул и всей своей массой грохнулся об пол. Распахнув крылья, Харли встал в любимую боевую стойку и зашипел. Вид у гуся был до невозможности грозный.

Противник с трудом поднялся на четвереньки и целым глазом неверяще уставился на гордую птицу. Так можно глядеть разве что на любимого плюшевого мишку, когда тот вдруг отрывает головы всем куклам Барби, разбивает любимую мамину статуэтку балерины, крутящуюся на одной ножке под попурри из «Лебединого озера», а в довершение разгрома решает накакать посреди чистенькой детской комнаты. А главное – доказать родителям, что во всем виноват мишка, не удастся! Поэтому… Надо бежа-а-ать!

– Куда? – завопил вслед улепетывающему Лысому его сотоварищ. – Телегу возьми!

Но затираненный гусем приятель даже не оглянулся. Репанный ухватил обе тележки и рысью рванул мимо грозно растопырившего крылья гуся на выход.

Катька проскользнула у него за спиной, подхватила гуся:

– Молодец, Евлампий Харлампиевич, умница какой! – поглаживая его по длинной шее, ласково прошептала она. Выхватила из ячейки свой рюкзачок и, колотя себя по ногам кульком с продуктами, помчалась к выходу. Вихрем вынеслась за двери и замерла на продуваемой ветром площадке. Из ряда автомобилей вырулил заляпанный грязью серый фургончик и стартовал с площадки, рыча мотором так злобно, что Катька была уверена – побитый гусем Лысый сидит именно в нем. На парковке остались две брошенные опустевшие тележки.

Глава 3. Детское похищение

Пока девчонка выслеживала странных мужиков, совсем стемнело. Она замешкалась у выхода, не зная, идти по улице или опять проходными дворами, куда по темноте она обычно не совалась. Падавшие из окон квадраты света делали черноту вокруг еще гуще, и Катька прямо чувствовала, как в углах затаилось что-то… что-то… Ну очень страшное!

Но сейчас путь по улицам казался еще страшнее. А вдруг серый фургон тоже где-нибудь затаился и будет мстить гусю за нанесенные обиды и понесенные увечья? Не-ет, Евлампию Харлампиевичу она пропасть не даст!

Обреченно вздохнув, Катька подняла гуся на руки и свернула во двор. Испуганно остановилась. Ни одно окно не светилось. Приземистые коробки старых домов стояли черные и мрачные и жутко пялились на Катьку темными озерами слепых окон. Черный двор казался громадной распахнутой пастью. Ступи в сплошной мрак – гигантские зубы клацнут, и Катька навеки канет в непроглядную тьму. Вместе с гусем, лимонадом и сухариками. И даже колбасы от них не останется!

«Спокойно, спокойно!» – мысленно твердила себе Катька. Ничего страшного не происходит, просто в домах нет света, отключился. Она пройдет, и ничего с ней не случится, никакой пасти там тоже нет…

Катька попыталась сдвинуться с места, но ноги не шли. Они были словно сами по себе, головы не слушались и, кажется, были категорически уверены: может, чего-то и нет, а жадная пасть во мраке точно есть!

Катька жалобно оглянулась назад, на освещенный отблесками уличных огней проход – лучше ей вернуться…

Обморочная, страшная слабость окатила ее с ног до головы. Стало трудно дышать. Прямо за спиной, катясь тихо и неслышно, ехал знакомый заляпанный грязью фургон. Тупая железная морда с погашенными фарами нависла над девчонкой и, казалось, ехидно ухмылялась железным оскалом бампера. На ватных ногах Катька отступила назад, упершись спиной в стену…

Прикосновение холодного бетона привело ее в чувство. Катька рванула вдоль дома к лазу между гаражами, со всей силы прижимая к себе притихшего Харли. Послышался звук мотора – словно серый фургон зарычал ей вслед – и все так же неторопливо и неумолимо покатил следом.

– Ой, Харли, не надо нам было его клевать! И шипеть не надо было! – прохрипела на бегу Катька, проскакивая в лаз.

Цепляясь рюкзаком за натянутую между гаражами проволоку, Катька проскользнула в соседний двор. В лаз фургону за ней не протиснуться… Катька со всех ног кинулась к ведущей на улицу арке. Скорей туда, где свет, где люди…

Катька подбежала к арке и замерла. Тихо шурша шинами по старому асфальту, серый фургон с погашенными фарами выворачивал ей навстречу.

Катька отпрыгнула обратно во мрак и в отчаянии огляделась. Если она снова побежит через двор, заметят – ее яркая куртка и белые перья Харли четко выделялись в темноте. Катька заметалась. Деваться некуда, ставший неожиданно тяжелым Евлампий Харлампиевич буквально обрывал руку, сумка с продуктами висела гирей… а фургон уже заполонил собой арку, вот-вот протиснется во двор, и Катька с гусем окажутся как на ладони.

Катька снова бросилась в глубь темного двора. Пробежала мимо пристройки у «собачьей» квартиры.

Фургон уже въехал во двор. Катька спиной чуяла, как сквозь лобовое стекло две пары недобрых глаз всматриваются во мрак двора, выискивают…

Что-то с силой ударило ее по коленям. Катька глухо вскрикнула, зашаталась, едва не уронив гуся… плашмя ляпнулась на что-то высокое… твердое… плоское… Она наскоро провела рукой по поверхности и поняла, что, налетев впотьмах на скамейку, она лежит на металлическом дворовом столике, за которым коротают время местные бабушки.

Фургон, словно привязанный к Катьке невидимой нитью, катил точно в ее сторону.

Катька вьюном проскользнула под стол, втащила за собой сумку… и затаилась между столбиками ножек, на всякий случай зажимая рукой клюв Евлампия Харлампиевича.

Темная громада фургона выступила из черноты и нависла прямо над Катькиным убежищем. Громко хрустнул гравий… и грязное колесо остановилось точно перед Катькой. Хлопнула дверь, и с высокой подножки на землю ступили ноги в тяжелых ботинках. Потом еще одни…

Катька в ужасе зарылась лицом в перья гуся. Сейчас ее ухватят за шиворот, выдернут из-под стола… и все, они с Харли пропали!

Обе пары ботинок некоторое время потоптались у самого Катькиного носа, словно их обладатели оглядывались по сторонам… и двинулись прочь. А потом девочка услышала резкое дребезжание дверного звонка и заливистый собачий лай.

Катька осторожно выглянула из-под стола, так, что одни ее глаза торчали над деревянной скамейкой. Она не ошиблась – это были ее знакомцы из супермаркета, Лысый и Репанный. Лысый держался за подбитый Харли глаз и слегка прихрамывал. Подойдя к пристройке, он вдавил кнопку звонка. Его репанный приятель стоял рядом, прислонившись спиной к косяку, и прислушивался к собачьему лаю за плотно закрытой створкой.

Катька высунулась из-за скамейки чуть дальше. Что же получается – эти двое вовсе и не гнались за ней? Они себе ехали по своим делам, а она панику подняла, по двору металась, под стол зачем-то залезла…

Лай за дверью смолк, и тонкий девчоночий голос испуганно и неуверенно спросил:

– Кто там?

– Ты Аня, да? Открой, пожалуйста, нас прислал твой папа, – сладко пропел Лысый, и его тон показался Катьке каким-то очень знакомым. Только она никак не могла сообразить, где уже его слышала.

За дверью «собачьей» квартиры явно воцарилось смятение. Сперва там тоненько недоуменно тявкнули, а потом дрожащий девчоночий голос снова сказал:

– Папа не разрешает никому открывать, когда его нет дома.

Лысый вздохнул так шумно, что, казалось, стекла задрожали:

– Мы не хотели тебя пугать, но… понимаешь, деточка… – он вроде как замялся. – Боюсь, папы твоего сегодня дома и не будет… – горестно протянул он. – Ты же сама знаешь, он ездил на полигон, проводить испытания…

– Облучение? Или взрыв? – теперь в голосе за дверью звучал откровенный ужас.

Катька услышала, как внутри щелкают замки… и из темной, лишенной света квартиры на улицу высунулась изящная длинная морда афганской борзой. Катька кивнула – она всегда догадывалась, что эти собаки не простые, и вот, пожалуйста, – разговаривают!

«Афганка» с легким взвизгом исчезла в дверях – словно ее втянули обратно. Вместо нее на пороге появилась худющая, коротко стриженная девчонка примерно того же возраста, что и Вадька. И быстро спросила:

– Он в больнице? Или… – она задохнулась, и лицо ее, казалось, засветилось в темноте – таким оно было белым. – Или он… Он же не?…

– Нет, нет, конечно, нет, – отступая от порога и пятясь к фургону, ласково-ласково пел Лысый. – И с ним, и с тобой все будет в порядке. Мы отвезем тебя к папе, деточка…

Девчонка невольно шагнула за ним, выходя из квартиры…

В эту секунду Катька сообразила много всякого и сразу. Сначала она поняла: Репанный занял такую позицию, что его невозможно увидеть ни от двери, ни из окна «собачьей» квартиры. Потом до нее вдруг дошло, на что похож приторный голосочек Лысого, – тот говорил в точности как волк из сказки «Семеро козлят»! И Катька вспомнила, что случилось с ней самой, когда она вот так же открыла дверь незнакомым дядькам.

Выскочив из-под стола, Катька заорала:

– Берегись!

Девочка Аня растерянно обернулась на крик…

Дверь за ее спиной с лязгом захлопнулась. Изнутри послышался отчаянный лай собак… А в плечи девочки впились лапищи Репанного. Аня рванулась, попыталась закричать… Широкая ладонь мгновенно запечатала ей рот. Девочка вцепилась в эту ладонь обеими руками, пытаясь отодрать ее от своего лица, взбрыкнула ногами… Лысый тут же ухватил ее за щиколотки. В одну секунду они сдернули извивающуюся и мычащую сквозь заткнутый рот девочку с крыльца… и зашвырнули ее внутрь фургона. Репанный с лязгом захлопнул дверцу… а потом они оба медленно и как-то очень страшно обернулись к Катьке.

И только тогда девчонка сообразила, что столик больше не прикрывает ее.

– Тю! – удивился Лысый. – Это ж та самая девчонка, из супермаркета. Что бутылку с водой уволокла! Оба-на! – завидев у Катьки под мышкой Евлампия Харлампиевича, вскричал он. – И гусь тоже твой? Я не понял – ты что, следишь за нами, малая? – Глаз в сине-черном ободе набухающего синяка налился кровью, и Лысый шагнул к Катьке.

– Ничего я не слежу, – потерянно пробормотала та. – А если вы из-за бутылки, так нате, забирайте, пожалуйста… – И, с силой размахнувшись, Катька запустила кульком с бутылкой и продуктами в Лысого. Пакет угодил ему точно в живот, а Катька попыталась рвануть в сторону…

Ее с силой схватили за руку.

– Я вам покажу, как людей зрения лишать! – яростно взревел вцепившийся в нее лысый дядька. – Обоим шею сверну – и тебе, и гусю твоему!

– Помогите! – чуть не теряя сознание от ужаса, заорала Катька.

– Ори, ори, может, кто и поможет! – издевательски процедил Лысый, выдергивая ее из щели между столиком и скамейкой…

Он оказался прав – ей действительно помогли. Двухголосый лай за дверью «собачьей» квартиры вдруг прекратился, а сама дверь странно хрустнула, словно в ней что-то сломалось. Створка широко распахнулась. Борзая, похожая на длинный росчерк рыжего карандаша, вылетела во двор и кинулась на кабину фургона, где была заперта ее хозяйка. Машина покачнулась. Изнутри послышался крик, и борзая принялась отчаянно биться о дверцу. Выкатившийся следом за ней бульдог, оттолкнувшись кривенькими лапами от земли, прыгнул на Лысого, опрокидывая его на землю и целясь зубами в шею… Лысый завопил, извиваясь в грязи, рванулся и пнул в морду бульдогу тяжелой подошвой ботинка.

Послышалось звучное «хамк!»… Валяющийся на мокрой земле Лысый дрыгал ногой, безуспешно пытаясь стряхнуть бульдога, намертво всадившего в его подошву зубы. Бульдог упорно висел…

Но у Катьки не было времени любоваться этой картиной. Стоило Лысому отпустить ее – она повернулась… и понеслась прочь с такой скоростью, что, казалось, ее собственные ноги не поспевают за этим безумным бегом.

– Убегает! Держи! – мотая ногой и колотя бульдогом то об скамейку, то об землю, кричал Лысый.

Репанный выскочил откуда-то сбоку. Катьку сильно пнули в плечо. Она пошатнулась… и рухнула в широченную лужу. Под ней сдавленно гоготнул Евлампий Харлампиевич. На нее навалились сзади, сильные жесткие руки ухватили ее за предплечья, заломили локти за спину…

– Есть! – торжествующе завопил Репанный. – Я ее поймал… А-а-а! – радостный крик сорвался на вопль боли.

Придавленный Катькой Евлампий Харлампиевич просунул длинную шею над ее плечом… и шарахнул Репанного клювом точно в глаз.

Держась за клюнутый глаз, Репанный опрокинулся в лужу и взвыл. Катька взвилась на ноги…

– Стреляй в нее, Рашид, стреляй! Уйдет! – исходящие из лужи вопли Репанного вдруг приобрели зловещую осмысленность.

Позади бегущей изо всех сил Катьки взревел мотор фургона… Послышался отчаянный визг собаки… Два желтых конуса света ударили ей в спину, выкатились перед ней, как коврик, разворачивая у ног ее собственную черную и длинную тень. Позади глухо хлопнуло – девочка почувствовала, как ее словно бы сильно дернули за рукав куртки. Катька кинула быстрый взгляд через плечо.

Злобно сверкая желтыми фарами, серый фургон катил прямо на нее. Из окна машины высовывался человек, в блеске фар казавшийся просто принявшим человеческую форму сгустком тьмы. Реальным в нем был только направленный на Катьку огромный вороненый пистолет. Из ствола с глухим хлопком вырвался сноп огня – Катьке показалось, что прямо ей в лицо! – и пуля, присвистнув, ударилась об асфальт, подняв в луже фонтанчик брызг.