Миссия супергероев Волынская Илона
– Какая у тебя симпатичная девушка, Вадик, – сказала Елизавета Николаевна, внимательно оглядывая светлую Кисонькину курточку, сапожки на высоком каблучке, сумочку в тон сапожкам и подхватывающий ярко-рыжие, тщательно завитые волосы шарф из пушистого меха.
– Она не моя девушка, – пробормотал красный как рак Вадька.
– Я не его девушка. Мы просто друзья, – невозмутимо выдерживая взгляд литераторши, сообщила Кисонька и очень-очень спокойно, словно всегда это делала, взяла Вадьку под руку. А потом еще более невозмутимым тоном добавила: – Моя сестра – его девушка.
Вадька судорожно дернулся и чуть не плюхнулся прямо на мокрый асфальт.
Зато литераторша рассмеялась:
– Сейчас пойдешь к своим девушкам и их сестрам, – насмешливо поглядывая на Вадьку, сказала она. – Только поможешь мне немножко… Ты тоже присоединяйся, если хочешь, – кивнула она Кисоньке. – Это недолго.
– С удовольствием, – светски согласилась Кисонька. – Что за дело?
– Загадочное и романтическое, – таинственно понизила голос Бедная Лиза и уже обычным тоном добавила: – Нужно выяснить, что с девочкой, которую мы собираемся на литературную олимпиаду послать, а мне вроде как неудобно… Вот я и попросила Вадьку сыграть роль настоящего сыщика! Когда ему еще подвернется такая возможность!
На лице Кисоньки не дрогнул ни один мускул:
– Действительно – когда? – сказала она и, так и держа Вадьку под руку, пошла рядом с ним.
Вадька вышагивал, будто жердь проглотив, напряженно держа на отлете локоть, на котором небрежно лежали Кисонькины пальчики с покрытыми бледно-розовым лаком ноготками.
– Расслабься, – бросила ему Кисонька. – Или вы с Муркой никогда под руку не гуляли?
– Ты зачем сказала, что Мурка – моя девушка? – зашипел в ответ Вадька.
– А что, на самом деле она не твоя девушка? – холодно спросила Кисонька.
Конечно – нет! – хотел было вскричать Вадька и… промолчал. И не только потому, что зеленые глаза Кисоньки вдруг стали злыми и колючими. Просто… он не знал, что отвечать. Он… никогда об этом не задумывался. Мурка – его девушка? Ответ «нет» показался ему неприятным. Но сказать «да» было просто немыслимо!
– Я не собираюсь это обсуждать! – отрезал он, в точности как его мама, когда она запрещала Катьке красить глаза или натравливать Евлампия Харлампиевича на вредных одноклассниц.
– Правильно, – неожиданно согласилась Кисонька и заулыбалась. – И не надо! Даже со мной, – с легким сожалением добавила она.
Нет, все-таки девчонки произошли от другой породы обезьян, вздохнул Вадька.
– Вот мы и пришли! – сообщил веселый голос училки. – Вы готовы к своей миссии?
Из-за размышлений о своих отношениях с Муркой (его девушка, надо же!) полностью отключившийся от окружающего мира Вадька очнулся и огляделся.
Они стояли посреди ярко освещенного солнцем проходного двора… точно напротив квартиры с отдельным входом, кованой оградой и пристройкой красного кирпича. Из-за плотно закрытых дверей тянулся жалобный двухголосый собачий скулеж. Вадька и Кисонька испуганно переглянулись.
– Как зовут эту девчонку, которая не пришла сегодня в школу? – дрогнувшим голосом спросил Вадька.
– Аней! – охотно ответила учительница.
Глава 7. Пароль – Саратов
– Аниного папы, Егора Викторовича, дома нет – он на «Южмаше» работает, там у них строго, – деловито объявила Елизавета Николаевна. – Знаете, чем наш «Южмаш» занимается? – по известной учительской привычке проверять учеников строго поинтересовалась она.
– Ракеты делает. С ядерными боеголовками. Для атомной войны, – не отрывая взгляда от квартиры, прозванной Катькой «собачьей», рассеянно обронила Кисонька.
– Ой, нет, что ты! – переполошилась учительница. – Это раньше, когда мы были так называемым закрытым городом! Они уже лет десять этим не занимаются. Они на космос работают! С Америкой сотрудничают, с Бразилией, Египтом. Придумали такую систему, что можно стартовать в космос без специального космодрома – с поверхности моря, например, или из джунглей! В общем, пока ее папа там из джунглей стартует, вы Аню расспросите… – деловито закончила она. – Я вас тут подожду. – Литераторша кивнула на тот самый врытый в землю столик, под которым, судя по рассказу Катьки, она пряталась от Лысого и Репанного. – Главное, я должна точно знать, как с олимпиадой, будет Аня участвовать в ней или нет…
«Главное, узнать – есть вообще эта самая Аня или ее нет!» – мысленно не согласился с ней Вадька. Литераторша еще что-то им втолковывала, но Вадька уже решительно двинулся к кирпичной пристройке. Кажется, появился шанс разобраться со вчерашним загадочным происшествием!
– Катька видела, как девчонку похитили, через час отец ее сказал, что она дома, а сегодня она не пришла в школу, – тихо, чтобы не услышала оставшаяся позади учительница, пробормотал он. – Или она и правда заболела, или… Катька все правильно видела.
Кисонька согласно кивнула и надавила на звонок.
Дверь в пристройку распахнулась без всяких вопросов – видно, «кто там» здесь приберегали для ночного времени. На пороге стоял тот самый высокий немолодой мужчина, который вчера объяснил растерянной Катьке, что будто бы похищенная девочка Аня спокойно спит в своей кровати. Литераторша напрасно рассчитывала на «южмашевские» строгости – папа оказался дома. В свете дня он казался старше, чем вчера. Мужчина поглядел вопросительно на неожиданных гостей, и тут Вадька сообразил, почему тот показался ему таким старым, – у него был совершенно пустой, словно бы мертвый взгляд.
– Мы… э-э… мы… – как Катька вчера, проблеял Вадька, вдруг сообразивший, что он понятия не имеет, что говорить. Не ляпать же снова, один в один с сестрицей: «Мне Аню!». – У нас… э-э… школа…
– А у меня работа, – ответил мужчина. – Перерыв заканчивается, мне уходить пора. – И он сделал попытку захлопнуть дверь перед их носом.
– Извините нас, пожалуйста, – очень вежливо сказала Кисонька, при этом совершенно бесцеремонно придерживая дверь за ручку. – Он хотел сказать, что мы пришли проведать Аню.
– Надо же, какие замечательные друзья! – зло фыркнул собеседник, и видно было, что его такая дружеская забота совсем не радует. – Один день девочка пропустила – и, бросив все дела, ее примчались проведывать! Только знаете что, ребятки? – Он перевел взгляд с Вадьки на Кисоньку и обратно. – Я неплохо знаю Аниных друзей. Вас я в первый раз вижу! – И он снова попытался закрыть дверь. Створка дернулась… и не поддалась – Кисонька вцепилась в ручку мертвой хваткой. И при этом она еще умудрялась изображать смущение!
– Ой, как неловко получилось! – потупив глаза и на Муркин манер накручивая на палец рыжую прядь, затянула она. – Вы понимаете, Егор Викторович, мы на самом деле вашу Аню даже не знаем… Я скажу вам правду! – словно решившись, выпалила она.
– Всегда лучше говорить правду, – недоверчиво ответил Егор Викторович, но дверь больше на себя не тянул.
– Нас учительница по литературе прислала! – понизив голос, хладнокровно объявила Кисонька, очень заметно косясь на нахохлившуюся на скамейке учительницу. – Ей самой неудобно вас снова беспокоить, вот она и попросила…
Вадька глянул на Кисоньку с возмущением – на фига она училку-то сдает, некрасиво! Но Кисонька была само хладнокровие.
– Какая настырная дама, – тоже поглядев в сторону скамейки, яростно пробормотал Егор Викторович. И снова Вадьку поразило выражение его лица. Он словно и злился на учительницу – люто злился, до самой настоящей ненависти, – и словно бы надеялся на что-то…
– Хорошо, что она сама сюда не притащилась… – Анин папа снова перевел взгляд на ребят. – Значит, вы не знаете Аню? – задумчиво повторил он.
Кисонька кивнула.
– И никогда ее не видели?
Девчонка замотала головой так, что ее рыжие локоны запрыгали по плечам.
Вадька безнадежно вздохнул – ну вот, сейчас их точно выставят.
– Проходите, – широко распахивая дверь, скомандовал хозяин квартиры. – Она, конечно, не очень хорошо себя чувствует, но чего только не сделаешь, чтобы утихомирить учительницу!
Кисонька торопливо, словно испугавшись, что хозяин передумает, нырнула внутрь. Ошеломленный Вадька последовал за ней.
– Снимайте куртки, – указывая на вешалку, приказал Егор Викторович. – И проходите в комнату… Знакомьтесь… раз уж раньше вы знакомы не были! – Он метнул на ребят испытующий и настороженный взгляд и указал на… лохматую афганскую борзую, возлежащую на диване.
Сперва Вадька заметил, что на ребрах борзой красуется тугая повязка, и только потом сообразил, что показывает хозяин дома вовсе не на собаку, а на присевшую у дивана девчонку, ласково поглаживавшую псину по длинной узкой морде. Девчонка повернулась, приветливо улыбаясь Вадьке.
– Моя дочь Анна! – провозгласил Егор Викторович.
Улыбка примерзла к губам девочки. Лицо у нее стало откровенно обалделым.
Вадька уставился на нее во все глаза. До этой минуты он был уверен, что в квартире и впрямь нечисто, что Катька права – проживающую тут девчонку увез серый фургон, а им сейчас опять начнут вкручивать, что она спит, или в больнице, или еще где-то… Но вот же она – Аня! Худая, высокая, стрижка короткая – все, как Катька рассказывала. Значит, все-таки ее никто не похищал?
– Поболтать у вас, правда, не получится, у Ани очень горло болит и кашель сильный, – донесся из-за его спины голос Егора Викторовича.
– Кхе-кхе, – неуверенно кашлянула девчонка. Физиономия у нее по-прежнему была ошарашенная.
– Высокая температура, ужасная головная боль, – продолжал с удовольствием перечислять Анин папа.
Не меняя потерянного выражения лица, девчонка театральным жестом прижала ладонь ко лбу.
– Болеть ей еще долго придется, – разливался соловьем Егор Викторович. – Так что передайте вашей учительнице, что вы Аню видели… – Он снова метнул настороженный взгляд на ребят. – Пусть она оставит нас в покое, даст ребенку выздороветь! – объявил Егор Викторович… и направился к дверям, давая понять, что разговор окончен.
Вадька жалко огляделся – ну, попали они в квартиру и что узнали? – и поплелся за ним…
– У вас тут та-ак миленько! – послышался нежно-хрустальный голосочек. И Вадька, и Егор Викторович дружно обернулись.
Кисонька словно бы и не понимала, что их выставляют. Она изящно присела на краешек дивана и глазела на развешанные по стенам старые черно-белые фотографии. Фотографии привлекали внимание сразу: на всех красовались вытянутые, похожие на вертикально поставленные карандаши, ракеты. На некоторых снимках ракеты взлетали – казалось, они стоят на ярко-белых слепящих струях огня, а вокруг расползается зловеще-кудлатое облако серого дыма.
– Я и не знала, что все эти ядерные ракеты та-акие симпатичные! А вы сами им дизайн делали или специалиста нанимали? – восторженно хлопая ресницами, Кисонька воззрилась на хозяина дома.
– Сами, – с совершенно каменным лицом отрезал Егор Викторович и отступил на шаг в прихожую, явно приглашая ребят следовать за ним.
Но Кисонька его опять «не поняла».
– Вадик, ты только посмотри, какая хорошенькая ракетка! – восхитилась Кисонька, указывая пальчиком на рвущийся ввысь черный конус, в очертаниях которого даже по фотографии угадывалась дикая мощь и зловещая смертоносность. – Ни за что не подумаешь, что их сто лет назад делали!
В неподвижных глазах Егора Викторовича впервые промелькнуло человеческое чувство. Злость. Он даже сделал новый шаг – обратно в комнату.
– Ракетка, деточка, – это для тенниса! Первую управляемую ракету «Р-2» с ядерной боеголовкой – тогда это была всего лишь улучшенная копия немецкой «Фау» – собрали на наших заводах все-таки не 100, а 60 лет тому назад, – с раздражением сказал он, и чувствовалось, что Кисонькины слова задели его за живое. – А та… гхм… «ракетка», которая тебе так понравилась… – Он подошел еще ближе, прямо к висевшей над заваленным бумагами письменным столом фотографии. – Это, знаешь ли, относительно новая разработка, конец XX века. Часть системы «Буран-Энергия», для противостояния американской стратегии «звездных войн».
Кисонька с трогательным напряжением сдвинула бровки:
– Ее у Джорджа Лукаса в «Звездных войнах» снимали? – задумчиво поинтересовалась она. – А в какой серии – в «Войне клонов»?
Егор Викторович тихо застонал.
Вадька не очень-то понимал, зачем Кисонька корчит из себя идиотку, но подыграл ей:
– Это не кино, глупая! Настоящие «звездные войны» – когда с орбиты, со спутников всяких, с ракет, города на Земле обстреливают, – со снисходительностью знающего мужчины проронил он.
– Ах, и наш город тоже?! – прижав нервно сцепленные пальцы к груди, картинно ужаснулась Кисонька.
– А ты как думала, деточка? – зловеще усмехнулся Егор Викторович, которому явно захотелось напугать эту кривляку, вколотить в ее пустую кукольную головенку понимание опасностей реального мира. – У нас пятьдесят лет разрабатывали и производили самое страшное и разрушительное в мире оружие! Даже экспериментальных образцов и прототипов в хранилищах хватит, чтобы весь город растворился в огненной вспышке! – И, торжествующе поглядев на напуганную им легкомысленную дурочку, он повернулся к Вадьке: – А ты откуда про «звездные войны» знаешь?
– Ой, Вадька, когда выучится, тоже хочет на «Южмаше» работать! – вмешалась Кисонька. Сильно напуганной она отнюдь не выглядела.
Насчет «Южмаша» Вадька никогда не думал – у него и в агентстве работы невпроворот, – но возражать Кисоньке он, естественно, не стал.
– Ну что ж, раньше бы так и было, – испытующе глядя на Вадьку, проговорил Егор Викторович, явно автоматически поправляя и перекладывая в беспорядке сваленные на столе бумаги. – Лучшие математики, физики, химики из специализированных школ страны поступали на такие же специализированные факультеты, а потом ворота «Южмаша» закрывались за ними.
– Вы говорите так, словно они умирали, – пробормотал смущенный его тоном Вадька.
– Почти так и происходило, – усмехнулся Егор Викторович, и непонятно, чего в этой улыбке было больше – печали или гордости. – Мы ведь переставали жить как обычные люди. Для работы – все, что угодно, хотя и вкалывали мы, конечно, по 20 часов в сутки, иногда даже ночевали прямо в нашем конструкторском бюро. Но все, что мы делали, да и мы сами тоже, было государственной тайной! Так что – режим секретности, строжайший контроль: с кем дружить, о чем говорить, куда ездить, даже чем ездить – все определяли уже не мы, а совсем другие люди. Если в самом КБ, за тремя пропускными пунктами да посреди охраняемой лучше любого нынешнего банка территории, ты тетрадь с черновыми расчетами в сейф спрятать забыл, такое могли устроить, что лучше б сразу расстреляли, – глаза его затуманились воспоминаниями.
– И все это для того, чтобы делать страшное оружие, которое будет убивать людей? – забыв, что она изображает гламурную дурочку, тоненьким голоском испуганно спросила Кисонька.
– Ну, сделанное нами оружие вроде бы никого не убило, – сухо ответил он, хотя в этой сухости было все-таки больше жизни, чем в его недавней полной безучастности. – А мы сами были тогда уверены, что не убиваем, а защищаем. Что американцы не нападают на нас, потому что выпущенная нами здесь ракета влепится прямиком в Белый дом, – и он кивнул на одну из фотографий, намекая, что именно эту ракету он и имеет в виду. Потом он снова ухмыльнулся, уже ехидно: – А мы не нападали на них, потому что ракета, которую выпустили бы они, свалилась бы на головы нам. Я до сих пор уверен, что только благодаря нашим и американским ракетчикам люди не устроили очередную драку на весь мир. Побоялись! – Он рубанул воздух ладонью так энергично, что лежавшие на столе листы разлетелись, открывая прятавшуюся под ними папку. Папку, на которую Вадька моментально уставился.
Но этот неожиданный порыв словно бы полностью исчерпал силы хозяина дома.
– Теперь все вроде хорошо – мы не целимся ракетами в них, они не целятся в нас… – печально вздохнул он. – Зато каждый паршивый террорюга может целиться и в них… И в нас! – с вдруг прорвавшейся горечью вырвалось у него, и он тут же замолк, словно сам до смерти испугался этих слов. Глаза его стали усталыми и больными, как у обмотанной бинтами «афганки». – Что-то я заболтался с вами, детишки. В любом случае, все уже в прошлом, оружие мы больше не делаем, – торопливо закончил он. – Так что не надо твоему приятелю к нам, да он на самом деле и не хочет. – Егор Викторович одарил ребят насмешливым взглядом. – Вашему поколению лишь бы не работать, а только деньги получать! Приходят к нам молодые специалисты – с каждым разом все ленивее и глупее… Но, к счастью, платят у нас меньше, чем им хочется, вот они и сбегают – кто в банкиры, кто в рэкетиры.
– И больше не мешают вам с утра до вечера обсуждать, какие все молодые плохие и безграмотные, а старые – умные и замечательные, – вдруг вырвалось у Вадьки. Он тут же мысленно прикусил себе язык – ну что он несет, они же сюда не о молодых и старых спорить пришли, а выяснить, что случилось с девочкой Аней. Но достали его такие разговоры – сил нет! Почему-то многие взрослые, особенно те, кто постарше, обожают пройтись на тему – как они все знали и умели, как замечательно работали, но за деньгами не гнались. А молодежь вся жадная и тупая, только и может по ночным клубам отрываться и телевизор смотреть. Но больше всего Вадьку бесили фразочки вроде «С каждым поколением все хуже и хуже»! Получается, если те, которые сейчас университет окончили и работать пошли, – просто дураки, то нынешние студенты-первокурсники все, как один, – слюнявые дебилы, и место им в интернате для умственно отсталых? А уж он, Вадька, по такой логике, должен обратно в обезьяну превратиться, хвост отрастить и по улицам за бананами гонять?
Интересно, как все эти заявочки Егор Викторович умудряется сочетать с тем, что лежит у него на столе… Вадька снова искоса глянул на обложку папки.
– За словом в карман вы не лезете, ребятишки, – покачал головой хозяин дома. – К этим бы словам еще немножко дела… – И тут он опустил глаза и увидел прямо перед собой выглядывающую из-под разлетевшихся бумаг обложку папки. Обыкновенной канцелярской папки с тугими завязками и четкими синими штампами на обложке. При виде которой Егор Викторович побелел, словно прямо со стола на него пялилось привидение. Метнул быстрый подозрительный взгляд на Вадьку – тот торопливо отвел глаза – и испуганным движением сунул папку в глубь бумажных залежей. Та мгновенно исчезла, будто утонув в бурном море. Руки хозяина квартиры задрожали. Он отпрянул от стола. Оживление разом вытекло из его глаз, опять сменяясь тоскливой пустотой, а лицо снова стало неподвижным и бесстрастным.
– Что ж мы тут болтаем, – пробормотал он, – когда Аня совершенно без сил…
Пока длился этот разговор, девчонка успела смотаться куда-то, вернуться с ворохом бинтов, поменять «афганке» повязку на боку, подсунуть собаке под нос мисочку с кормом, перебраться в кресло, в котором под грудой теплых одеял обнаружился тоже весь перевязанный и мелко дрожавший бульдог. Совершенно не боясь его грозных зубов, девочка разжала похожую на чемодан пасть и влила туда ложку какой-то микстуры… Но услышав, что на самом деле она «совершенно без сил», она быстро спрятала ложку за спину и попыталась с видом нечеловеческой усталости обмякнуть прямо на бульдоге. Пес закряхтел, но даже не рыкнул.
– Вы обязательно передайте учительнице, что Аню видели… Видели ведь, верно? – грудью тесня Вадьку к выходу, приговаривал Егор Викторович. – Искать Аню не надо… Я ее, может… отдохнуть отправлю. В деревню, к тетке…
– В Саратов? – неожиданно рассмеялась Кисонька.
– Почему в Саратов? – вдруг послышался перепуганный голос. Вадька даже не сразу понял, что это впервые заговорила прижавшаяся к бульдогу девчонка. Она сидела, выпрямившись, и растерянно глядела то на ребят, то на Егора Викторовича. – Я не могу в Саратов ехать, у меня…
– Мы потом обсудим, – резко оборвал девчонку хозяин квартиры, окончательно вытесняя Вадьку в коридорчик. Оглянулся и совершенно недвусмысленно кивнул, приглашая и Кисоньку на выход.
Больше не пытаясь задержаться, рыжая направилась следом за Вадькой. Лишь на прощанье она оглянулась, бросив острый взгляд на возившуюся с собаками девчонку.
– Псов видела? Похоже, они вчера серьезно с кем-то подрались, – сбегая с крыльца, бросил Вадька.
– Я не только увидела, я еще и услышала кое-что, – задумчиво добавила Кисонька. – Странное.
– Да и я тоже, – согласился Вадька, и оба замолчали, потому что им уже нетерпеливо махала учительница литературы.
– Ну что, что с Аней? – затеребила ребят Бедная Лиза. – Она будет в олимпиаде участвовать?
– Нет, – четко ответила Кисонька. – Девочка, которую мы видели, совершенно точно не будет участвовать в литературной олимпиаде!
Лицо учительницы приняло обиженно-разочарованное выражение:
– Что ж… В любом случае, спасибо вам, ребята, за помощь… Можете бежать по своим делам, – Бедная Лиза медленно, расстроенно натянула перчатки и побрела прочь. Выглядела она уж совершенно бедной и несчастной.
Вадька с Кисонькой сочувственно поглядели ей вслед… и никуда не побежали. Сейчас все их дела были здесь, в этом дворе.
– Тебе мужик странным не показался? – после недолгого задумчивого молчания, во время которого компаньоны, не отрываясь, глядели на окна «собачьей» квартиры, начал Вадька. – Права училка: что-то с этим Аниным папой действительно не так!
– Не знаю, что не так с папой, но с так называемой Аней все не так! – вскричала Кисонька. – Помнишь, я про Саратов сказала?
– Ну-у… Только я не понял, к чему это ты?
– Вот и та девочка не поняла, – кивнула Кисонька и, по-прежнему видя недоумение на Вадькиной физиономии, пояснила: – Я тоже буду участвовать в литературной олимпиаде от нашей школы…
– Круто! – оценил Вадька.
Кисонька благодарно кивнула:
– Егор Викторович сказал, что отправит ее в деревню, к тетке… Ну я, естественно, и добавила про Саратов…
– Почему естественно? – все же ничего не понимал Вадька.
– Господи, Вадик, но это же каждый дурак знает!
– Я, например, не знаю. Хотя я – не каждый дурак, – с большим достоинством сообщил Вадька.
– Ну какой же ты каждый дурак, Ваденька! – успокаивающе пропела Кисонька. – Ты – исключительный… – И ее зеленые кошачьи глазищи стали ехидными-ехидными.
Вадька лишь тяжко вздохнул – называется, нарвался!
– Не обижайся, – тут же пошла на попятный Кисонька. – В комедии Грибоедова «Горе от ума» есть такая фраза: «В деревню, к тетке, в глушь… – Кисонька сделала паузу и торжествующе закончила: – …в Саратов!» Очень знаменитая фраза, понимаешь, ее все знают! А уж девочка, которую целая школа ждет, чтобы отправить ее на олимпиаду по литературе, услышав про Саратов, точно не стала бы переспрашивать, – и Кисонька передразнила очень похоже: – «Почему в Саратов, не поеду я в Саратов…»
– Пароль – Саратов, – хмыкнул Вадька.
– И кроме того – ты заметил? – продолжала Кисонька. – Он впустил нас в дом, только когда мы сказали, что никогда раньше Аню не встречали. И два раза просил передать учительнице, что мы Аню видели!
– Так ты думаешь…
– Я думаю, что эта Аня – на самом деле никакая не Аня! – веско припечатала рыжая. – А теперь скажи мне… Почему человек, у которого украли дочку, не бежит в милицию, а выдает за нее совершенно другую девочку?
– И в бумагах у него припрятана папка со штампами «Совершенно секретно» и «Из конструкторского бюро не выносить», – меланхолично добавил Вадька.
Глава 8. Улика – синяк под глазом
– Сколько времени мы с Катькой знакомы? – в упор глядя на Севу, спросила Мурка. – Никогда в жизни она не выдумывала! С чего бы вдруг она целую историю наплела?
Сева пожал плечами:
– Может, разыграть нас решила?
– Дурацкий какой-то розыгрыш! – взорвалась Мурка.
– Вот! А я разве говорил, что Катька – умная? – возрадовался Сева.
– Я бы на твоем месте была с Катькой повежливее, – многозначительно поглядывая на мальчишку, предостерегла его рыжая.
– Почему это? – совершенно искренне удивился тот.
Мурка поглядела на него с брезгливым сожалением, как мудрая тетушка на дебильного племянника:
– Сам сообрази! Только смотри, чтобы не слишком поздно, – высокомерно обронила она и, не хуже Кисоньки задрав нос, пошагала дальше по улице.
Сева хотел покрутить пальцем у виска – тонко намекнуть, что не желает он разгадывать дурацкие девчоночьи загадки. Но сдержался. С рыжей… гм… тоже надо быть повежливее. Она, если разозлится, с нее станется этот палец у виска обидчику в ухо по самый локоть затолкать. Он только ускорил шаг, догоняя Мурку. Некоторое время они шли молча.
– Кисонька сегодня в офис пораньше собиралась, – вроде бы равнодушно глядя в пространство, поинтересовался Сева. – С чего бы это, не знаешь?
Конечно, Мурка знала! Большой Босс сестру там ждет. Не в реале, конечно, в виртуале. Долгие разговоры через Интернет обо всем и ни о чем, к которым Кисонька так пристрастилась в последнее время. Но сдавать близняшку Севе она категорически не собиралась.
Мурка остановилась у входа в супермаркет.
– Надо Саляму его топливо купить, а то он в офисе уже, наверное, весь на желудочный сок изошел, – хмуро буркнула она.
– Отчего вдруг в этот магазин? – протянул Сева. – Давай в тот, который возле нашего офиса, ну, в который Катька обычно ходит…
– А если там и правда колбасы не осталось? Сюда возвращаться? Какая тебе разница? – недоумевающе пожала плечами Мурка.
– Ну-у, – замялся Сева. – Ты бы могла за Салямовой колбасой сходить, а я бы прямо в офис – Кисонька там одна…
– Она не одна! – рявкнула Мурка, в упор глядя на Севу.
– А с кем? – мгновенно насторожился Сева.
– С Салямом! – жестко отрезала Мурка. «И еще с Большим Боссом», – добавила она мысленно. – Двадцать минут они и без тебя продержатся! А вот я в одиночку сумки с покупками таскать не собираюсь! – И она решительно направилась к дверям магазина.
– Па-адумаешь, – неохотно следуя за ней, пробубнил Сева. – Ты такую штангу выжимаешь, что я ее даже приподнять не могу, а сумки, значит, таскать мне?
Мурка страшным усилием заставила себя не оборачиваться на этот наглый бухтёж. Знала: если она обернется – Севка получит в лоб. Как ни обидно признавать, но сестра значительно умнее ее. Кисонька никогда не признавалась мальчишкам ни в обладании коричневым поясом по каратэ, ни в умении любого из них в аккуратный рулончик скатать и в щель законопатить! Они же как узнают – так сперва комплексовать начинают, а когда перестают – сразу на голову садятся. Иногда садятся, так и не перестав комплексовать. Все как один. Ну, почти все. Кроме Вадьки. Тот знает и про Муркин коричневый пояс, и про штангу, и в деле рыжую сто раз видел, но, когда они идут в магазин, сумки с покупками исправно таскает сам.
Так что же получается? Мурка даже остановилась, озадаченная. Вадька – самый лучший? Мурка с сомнением покачала головой. Тощий очкарик со связкой отмычек, отверткой и пассатижами в кармане, способный утонуть в экране компьютера так, что ничего не видит и не слышит вокруг себя? Все-таки самый лучший парень на свете представлялся ей другим… Более крутым, что ли? Во всяком случае, говорить Вадьке, что он – самый лучший, Мурка не станет ни-за-что! Хотя… Кисонька утверждает, что парней надо хвалить. Не слишком часто, чтобы не избаловались. Но хотя бы время от времени – чтобы не загрустили.
Погрузившаяся в глубокие раздумья Мурка так и застыла, протянув руку к высокому штабелю супермаркетовских корзинок. Пока вдруг не почувствовала, как ее дернули за рукав, и Сева поинтересовался:
– Мурка, ты что, окаменела?
Девочка вздрогнула и очнулась. В уши ей вновь ворвался многоголосый шум торгового зала, хлопки дверей, стрекотание касс. Размытые цветные пятна перед ее затуманенными глазами приобрели четкость, превратившись в очередь к ближайшей кассе. Мурка скользнула взглядом по выстроившимся у транспортера людям… и вдруг снова замерла, выпученными от удивления глазами вперившись в двух мужиков. Двух мужиков с доверху нагруженными тележками! Двух тощих мужиков в очень похожих темных куртках! Двух мужиков с… с совершенно одинаковыми, здоровенными, черно-лиловыми синячищами вокруг глаз! Причем у обоих – вокруг правого!
– Мурка, да очнись же! – тряся ее за плечо, прокричал ей в ухо Сева.
Мурка схватила его за рукав, резко рванула к себе и прошипела, кивая на парочку у кассы:
– Смотри!
Плечо компаньона словно окаменело под ее ладонью – Сева увидел.
– Знакомый почерк… Харли… – оттаскивая его подальше от мужиков с синяками, прошептала она.
– Разве у гуся может быть почерк? – с некоторым сомнением ответил Сева, послушно пятясь вслед за Муркой.
– А это что? – возмутилась Мурка, указывая на синяки.
Мужики с синяками тем временем расплатились и, толкая свои тележки, двинулись на выход. И один из них – да, да, тот, что с заметной лысиной, все, как Катька рассказывала! – довольно сильно прихрамывал. Ребята переглянулись… и, не сговариваясь, двинулись следом.
Мужики скатили тележки по пандусу и принялись грузить пакеты в стоявший перед супермаркетом серый фургон.
– Зачем им столько еды? – разглядывая их сквозь стекло витрины, недоуменно поинтересовался Сева. – Такое впечатление, что они осаду собрались переживать – вчера две полные тележки, сегодня…
– А кто-то выступал, что Катька все выдумала, – ехидно прокомментировала Мурка. – Не помнишь – кто?
– Мы будем их выслеживать или пусть себе уезжают? – не отвечая на провокационный вопрос, поинтересовался Сева.
– Сейчас попробуем, – пробормотала Мурка, выскальзывая в раздвижные двери.
Она остановилась на высоком крыльце супермаркета и с деловым видом принялась что-то разыскивать в своей сумке, краем глаза продолжая наблюдать за серым фургоном. Его владельцы не обращали на девчонку ни малейшего внимания, продолжая быстро и деловито закидывать продукты в багажник. Последний пакет уместился внутри, Лысый захлопнул дверцу и полез в фургон, его товарищ – кажется, Катька прозвала его Репанным – уселся за руль.
Мурка закончила раскопки в сумке. Сева с удивлением увидел, что в руках она сжимает крохотный пластмассовый пистолетик. Из тех, что продаются в любом киоске вместе с набором стрел-присосок. Мурка действительно заправила в дуло пистолетика присоску с темным черенком, на кончике которого едва заметно помаргивал красный огонек.
Фургон завелся и начал неторопливо выруливать из ряда машин.
Быстро присев за крайней машиной, Мурка прицельно сощурилась и вытянула руку с пистолетиком. Севка бухнулся на четвереньки рядом с ней. Прямо перед его глазами мелькнул угловатый капот… Курок игрушечного пистолетика сухо щелкнул. Стрелка вылетела и с едва слышным резиновым чвяканьем присосалась рядом со «стопорями».
– Есть! – торжествующе выдохнула Мурка.
Мотор взревел, серый фургон набрал скорость и скрылся за поворотом. Мурка облегченно перевела дух…
– Дети! Что вы здесь делаете? – послышался грозный голос.
Компаньоны подняли головы. В проходе между машинами стоял сурово хмурившийся охранник.
– Играем, – невинно пропела Мурка, выпрямляясь и разжимая руку.
Охранник так же хмуро оглядел пластиковый пистолетик на ее ладони, окинул придирчивым взглядом машину, за которой они затаились.
– Идите отсюда, – уже сбавляя тон, буркнул он. – А то вам игрища, а мне потом по голове – почему машина поцарапана…
– Уже уходим, – бросая пистолетик в сумку, кивнула Мурка и, схватив Севу за рукав, поволокла прочь.
Они выбежали со стоянки и остановились. Мурка запустила руку в карман… и вытащила маленький, размером с блокнотик, прибор – прямоугольный экранчик в отливающей металлом оправе. Выдернула откуда-то изнутри палочку-стилус и принялась тыкать в экран.
– Это что? – приподнимая брови при виде незнакомого оборудования, – не помнит он такого в арсенале «Белого гуся», – вопросил Сева.
– КПК с ДжиПиЭс, – не отрываясь от своего занятия, скороговоркой выпалила Мурка.
– Что с чем? – Сева обалдел окончательно.
– Карманный персональный компьютер с системой навигации, – раздельно, для особо «одаренных», проговорила Мурка. – Ну, Вадька, конечно, с ним поработал, программ туда насовал… – что программы (все как одна с грифом «FBI: Top-secret» [2] им перегнал по Интернету Большой Босс, Мурка благоразумно уточнять не стала. – Огонек на экране показывает, куда движется наш маячок на машине…
Пока она шуровала стилусом по сенсорному экрану, Сева нахмурился, торопливо что-то соображая:
– Так вы что, его купили? – наконец со священным ужасом в голосе вопросил он. – Это же баксов шестьсот!
– А что, мы разве ничего не зарабатываем? – Мурка начала злиться. – Есть! – тут же радостно воскликнула она, подсовывая Севе под нос экран. На нем ярко мерцала красная точка. – Они к проспекту свернули! Бежим! – скомандовала Мурка, кидаясь в боковую улицу.
Глава 9. Погоня на трамвае
Поглядывая на экран, они со всех ног промчались вдоль узенькой улочки, плотно, от тротуара до тротуара, забитой машинами. И остановились, переводя дух. Серый фургон был перед ними – в сплошном потоке машин он с покорной медлительностью сползал в сторону проспекта.
– Дикие деньги! – все еще недовольно поглядывая на экран, бурчал Сева. – Но все-таки хорошо, что он сегодня у тебя оказался, – неохотно похвалил он коллегу.
Оторвавшись от монитора, Мурка искоса поглядела на Севу.
– Вообще-то мы такие каждому купили, – также неохотно созналась она. – Нам с Кисонькой, Вадьке… и Катьке.
– Катьке? А гусю, гусю не купили?! – Сева заорал так, что на него начали оглядываться прохожие. – Но это же… – он зашевелил губами, подсчитывая. – Почти две с половиной тысячи!
– Около того, – уклончиво согласилась Мурка. – Но мы их со скидкой брали. Бежим вперед, до угла, все равно им никуда с улицы не деться! – скомандовала она и, обогнав практически не двигавшийся фургон, вдоль выстроившихся в ряд машин рванула к перекрестку, где вытекавшие из боковых улиц потоки автомобилей вырывались на проспект. Чтобы тут же увязнуть в гигантской пробке.
– Почему мне ничего не сказали? – догоняя Мурку у перекрестка, хрипло и обиженно спросил Сева.
– Вот именно поэтому! – теперь уже взорвалась Мурка. – Чтоб ты нам мозги до печенок не прогрыз: что это дорого, что нечего деньги тратить, что если эти компы нам так уж сильно нужны, пусть Вадька соберет их из деталей с радиорынка…
Сева, который как раз открыл рот, чтобы предложить именно это, подавился холодным воздухом и закашлялся…
– Если бы ты нам покупку не заломал, то удовольствие бы испортил окончательно! – припечатала Мурка. – Зануда! «Я ничего выписывать не буду, я экономить буду…» – прогундосила она голосом кота Матроскина.
Сева растерялся. Разве ж он зануда? Он просто… очень серьезно относится к деньгам. Вот! И он не экономит, а вкладывает! Правильно вложенные в дело две с половиной тысячи баксов через полгода принесут десять тысяч. А на десять тысяч можно, между прочим, гораздо больше купить, если уж их так припекает! Хотя лучше, конечно, и эти десять тысяч не тратить, а снова правильно вложить, и тогда…
Тут Сева обнаружил, что на углу улицы он стоит совершенно один. Мурка уже успела свернуть на проспект и теперь металась вдоль кромки дороги. Догнав подругу, он буквально врезался в ее спину:
– Ты что?
– Не видишь, они на проспект поворачивают? – тыча стилусом в экран, проворчала она.
– Вижу, – не глядя на экран, согласился Сева. Знакомый серый фургон действительно плавно выворачивал из боковой улицы на проспект. В паре метров от ребят. Фургон замер, ожидая, пока переключится светофор и ряды машин продвинутся еще на десяток метров.
Оторвавшись от экрана, Мурка проводила фургон взглядом и, отчаянно размахивая руками, ринулась к идущим сзади автомобилям.
– Да что ж ты делаешь?! – чуть не плача, вскричал Сева, в очередной раз догоняя ее. Никогда и никуда он больше с Муркой не пойдет – эта сумасшедшая рыжая и его с ума сведет! Как только Вадька ее терпит?
– Машину ловлю – гнаться за ними! – прыгая от автомобиля к автомобилю, прокричала Мурка.
Машины останавливались, собственно, они и стояли, но на каждую попытку возбужденной встрепанной девчонки сунуться в салон водители лишь отрицательно мотали головами. В этот момент впереди на проспекте что-то дрогнуло, произошло некое движение – строй машин дернулся с места, в едином порыве потек вперед, ускорился… Серый фургон скрылся из виду. Мурка завизжала от ярости:
– Машину!
– Да стой ты! – Вконец озверевший Сева наконец изловчился ухватить мечущуюся девчонку за рукав. – На фига тебе машина – в пробках стоять?